Колчаковское золото. Часть вторая. - Олег Будницкий - Не так - 2005-10-01

С.БУНТМАН – Это наша программа, совместная с журналом «Знание – сила». Сегодня то, что это совместная программа с журналом «Знание – сила», приобретает особый такой оттенок. Вот в эти минуты прощаются с главным редактором журнала «Знание – сила», Григорием Зеленко. И мы, в общем-то, и поминали Григория Андреевича Зеленко в наших программах, и просто как люди и просто в жизни. И вот мы сейчас тоже вспоминаем. Так что я думаю, что продолжающаяся программа наша совместная – это лучшее самое, что можно сказать и сделать. Продолжается то, что всегда делалось журналом «Знание – сила», и мы присоединились к этому 15 лет назад и стали делать программу историческую «Не так!» и сегодня мы ее продолжаем, и прямо сейчас мы ее продолжим. Олег Будницкий здесь, в студии, добрый день!

О.БУДНИЦКИЙ – Добрый день!

С.БУНТМАН – И у нас так, с перерывом – началась и потом прервалась, сейчас продолжится у нас двухчастная композиция «Золото и другие ценности»...

О.БУДНИЦКИЙ – Судьба колчаковского золота всегда была нелегка.

С.БУНТМАН – Да. Вот и на радио оказалась. Ну что же. Тогда краткое содержание предыдущей серии, очень краткое, и дальше мы пойдем. Я должен принести извинения. Вот Олег Будницкий мне сказал, что были у нас некоторые ошибки в распечатке, очень важные ошибки. Мы их исправим.

О.БУДНИЦКИЙ – Я напомню, о чем шла речь в прошлой передаче: о том, что львиная доля колчаковского золота, судьба которого как бы неизвестна, была продана или депонирована в зарубежных банках как гарантия займов, довольно крупных, которые колчаковское правительство и последователи сделали у зарубежных банков, в основном с синдикатом англо-американских и у японских банков, и речь шла о том, что эти деньги, судьба которых была неизвестна по той простой причине, что эти секретные документы не передавались ни в какие архивы длительное время теми, кто этими секретами владел. И только недавно стали доступны исследователям, точнее, исследователю в моем лице. И вот, судя по тем документам, львиная доля денег была израсходована в эпоху гражданской войны на закупку вооружения и других товаров военного и невоенного назначения, некоторые другие цели, и после окончания гражданской войны остались, в общем-то, крохи. Но тем не менее, крохи эти измерялись несколькими миллионами долларов, если все это перевести на понятную нам валюту, и для управления этими активами и для распределения средств был образован при Совете российских послов в Париже. Государства не было, а послы оставались признанными. Была такая парадоксальная ситуация. Был образован финансовый совет, куда вошли дипломаты, видные общественные деятели, несколько человек. Это был Михаил Гирс – посол в Италии. Он жил все время в Париже фактически, был глава Совета российских послов. Вошел туда Василий Маклаков – ключевая фигура вообще в жизни русской эмиграции и во Франции, да и не только во Франции. Князь Львов, который был председателем Земгора - Земского городского комитета помощи российским гражданам за границей – так теперь это называлось – Бернацкий, министр финансов бывший Деникина и Врангеля. Вот, этот финансовый совет и распределял существующие средства. Средства были сконцентрированы – еще раз я напомню – у трех финансовых агентов, на личные счета которых они были переведены перед крахом правительства Колчака: Замена в Англии, Угета в Америке и Миллера в Японии. Деньги Замена кончились, и он ушел на частную службу. Деньги у Угета кончились к 25 году, деньги у Миллера не кончались очень долго.

С.БУНТМАН – Так, а почему, интересно?

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, вовсе не потому, что их было очень много – мы знаем, сколько их было: это было несколько более 6 миллионов йен, т.е. 3 миллиона долларов. Миллер был человеком очень рачительным таким, знаете, таким хорошо организованным русским немцем. Во-первых, он был человеком с очень высоким чувством ответственности и считал, что за эти деньги отвечает лично он и никаким общественным организациям он их передавать не будет. Будет передавать только на те нужды, которые считает безусловно необходимыми. Безусловно необходимыми он считал поддержку русских беженцев на Дальнем Востоке, дипломатических учреждений, тратил на это деньги. Ну, например, на такие вещи, как выходное пособия дипломатам – закрывались посольства, и люди должны были получить, госслужащие, какие-то деньги. Или, скажем, на содержание прачечной в Харбине, так чтобы можно было людям, у которых не было денег, что-то постирать. Или более серьезная трата – на содержание санитарного поезда и т.д. Но большую часть денег – 75 процентов – он переводил в Европу. Беженцы Врангеля – это была самая крупная одномоментная эвакуация из России. Там было без малого 150 тысяч человек, военных и гражданских лиц. Вот на них Миллер и перевел большую часть того, что он потратил до 22 года. А потратил он ровно половину – 3 миллиона йен. В 22 году, когда стало понятно, что основные траты его в Европе, и, в общем, неудобно ему находиться в Токио по разным соображениям. Да и скучно, наверное, стало в Японии Миллеру. В общем, надо было двигаться в Европу, и он перебрался в Париж. Перебрался в Париж и уже там по запросам финансового совета или Совета послов передавал деньги на те или иные общественные нужды. Финансовый совет просуществовал до 24 года, когда он самораспустился ввиду исчерпания средств. Т.е. средства кое-какие оставались, но их было не так много, чтобы это обсуждать, вот такой вот коллегией, и было решено так, что теперь финансовые агенты заведуют этими деньгами и будут их по запросам дипломатов выдавать на те или иные конкретные нужды. В итоге это свелось к тому, что два финансовых агента, на самом деле, были ответственными за эти деньги: это Миллер и его заместитель Александр Александрович Никольский. Это бывший заведующий кредитной канцелярией в министерстве финансов Колчака, тот самый человек, который лично продавал это самое колчаковское золото. Вот они отвечали за эти деньги, в основном, и их распределяли. Надо сказать, что во времена финансового совета на что шли деньги? На армию, на беженцев, на пособия. Например, вдова адмирала Макарова получала пенсию – она жила во Франции, вот, Степана Осиповича, погибшего в 1904 году.

С.БУНТМАН – Да, да, да. Но она как и получала с тех пор, она должна была… продолжала получать, да?

О.БУДНИЦКИЙ – Ну вот, империя рухнула…

С.БУНТМАН – Но империя продолжала…

О.БУДНИЦКИЙ – Продолжала, да, выплачивать ей пенсию. Так. Или адмирал Веселаго. Это уже была личная инициатива, как бы личная пенсия Бахметьева – российского посла в Америке. Веселаго, будучи лейтенантом, участвовал в походе русского флота к берегам Северной Америки в период гражданской войны, когда эта демонстрация русского флота как бы предостерегла англичан от вмешательства в гражданскую войну в Америке. И в ознаменование его заслуг в деле, так сказать, российско-американских отношений, которые с тех пор стали довольно позитивно развиваться, Бахметьев, вот, решил ветерану выплачивать пенсию. Выплачивали пенсию или выдавали пособие семьям погибших белых генералов. Например, генерал Деникин получал пособие на воспитание детей генерала Корнилова, которых он взял к себе в семью. Но, кстати говоря, вот это было немножко хаотично. Хаотично, и один случай заставил привести в систему вот эти выдачи пособий, поскольку, понимаете, усмотрение – тому дам, этому не дам – это вызывало кривотолки, разногласия, в каком размере оказывать помощь. Таким… точкой… таким событием, которое дало толчок к нормализации, вот выдачи пособий, послужило обращение законной вдовы Колчака Софьи Федоровны Колчак о выделении денег на воспитание сына. Я говорю «законная вдова», поскольку, как все, наверное, знают, у Колчака была Анна Тимирева, с которой он де-факто жил, а Софья Федоровна была… он не был разведен, она жила за границей вместе с сыном. Когда Колчак погиб, то… когда его убили большевики – я говорю «погиб», как будто бы это был несчастный случай, его без суда большевики расстреляли. Так вот, Софье Федоровне назначили пенсию – 100 фунтов стерлингов. Это было немало. Для сравнения – министр иностранных дел Сазонов получал 125 фунтов стерлингов.

С.БУНТМАН – Это ежемесячно?

О.БУДНИЦКИЙ – Да. Ежемесячно, да.

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – Значит, потом стали выплачивать в другой валюте, так как она жила во Франции, 3 тысячи франков, что было примерно сопоставимо по тем временам. И вот она обратилась с тем, чтобы дали деньги на воспитание сына. Когда собрались все эти, значит, ответственные за финансы, выяснилось, что военно-морской агент во Франции, у которого были отдельные деньги, с тех еще времен, он специальный фонд уже создал для воспитания сына адмирала Колчака. И выяснилось, что вообще Софья Федоровна где-то там деньги получала из самых разных источников, но в силу своей безалаберности, в общем, как-то их тратила не очень умело. Был даже эпизод, когда она обратилась к Маклакову с просьбой дать ей деньги, поскольку она заложила бриллианты в ломбард, и надо выкупить. Тот сказал, что его никто из беженцев не поймет, если он будет выдавать ссуды на выкуп бриллиантов из ломбарда. Ну, вот, в связи с этим небольшим скандалом, решили создать специальный фонд помощи семьям героев гражданской войны. Т.е. гражданская война велась с двух сторон, а терминология была совершенно одинаковая.

С.БУНТМАН – Ну конечно, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Я помню, в детстве зачитывался книжками из серии «ЖЗЛ» «Герои гражданской войны» - очерки о красных, разумеется. Вот, был такой фонд. Кроме того, создали беженский фонд для, вот, неотложной помощи беженцам и дипломатический фонд для поддержания остатков дипломатических учреждений или сменивших их офисов по делам русских беженцев. Вот так, значит, расходились деньги. И вот тут возник совершенно уникальный интересный, боковой, я бы сказал, сюжет. В 21 году вдруг образовалась совершенно не запланированная сумма примерно чуть больше 500 тысяч долларов. Что это были за деньги? Это были деньги, вырученные от продажи последней части российского золотого запаса. Освободился депозит в Гонконг-Шанхайском банке – это был английский банк на самом деле. Депозит, когда-то внесенный туда, как гарантия оплаты заказа на винтовки «Ремингтон». У нас «Ремингтон» чаще ассоциируется с пишущей машинкой, но главной продукцией «Ремингтона»…

С.БУНТМАН – Главное винтовки, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Да, были винтовки. И вот освободился золотой депозит. Это золото продали одному из японских банков – Йокогама Спеши банк, если быть точным – и получили около 500 тысяч. Ну, тогда послу российскому в Вашингтоне Бахметьеву пришла в голову мысль, что деньги все равно уплывают, все равно они расходятся, а вот когда-то большевиков свергнут, придет к власти антибольшевистское правительство, остро будет оно нуждаться в деньгах, а денег не будет. Поэтому давайте создадим такой, национальный фонд, который пойдет в распоряжение будущего правительства антибольшевистской России. Идея была одобрена, но как его хранить? Ведь, напомню еще раз, что дипломаты очень боялись, держатели этих русских средств, что или большевистские агенты, или кредиторы на эти деньги наложат лапу. Тогда возникла мысль хранить эти деньги не в виде бумаг, а в виде… не в виде купюр, а в виде акций или других ценных бумаг того или иного банка, с тем, чтобы максимально скрыть происхождение этих денег. Понятное дело, что такой банк мог быть только своим банком – по тем временам это не маленькая все-таки сумма.

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – И полмиллиона долларов, и понятное дело, что нужно было вести отчетность, и такую сложную ситуацию мог покрыть только свой банк. И такой банк был. Банк этот возник в Лондоне, в Англии, назывался он Лондонский для восточной торговли банк. Возник он в самом конце 20 года. Это был формально британский банк с русским капиталом. Ведь многие российские предприниматели успели перевести какие-то деньги за рубеж, были какие-то товары, заказы. И они, в общем-то, продолжили там заниматься бизнесом. В том числе, создали банк в Англии. В основной капитал внесли средства Московский купеческий банк, позднее там был Петроградский международный банк, некоторые другие. Киевские кое-какие банкиры вносили средства, были и англичане. А менеджмент банка был вообще уникальным. Туда пошел работать Замен, бывший директор кредитной канцелярии министерства финансов, туда пошел работать Шателен Сергей Андреевич, это вот родной брат советского члена-корреспондента, электротехника Шателена, а тот брат был замминистра финансов Российской империи на последней стадии.

С.БУНТМАН – Так.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот он там в составе директоров. Туда внесли деньги, в основной капитал, входили в правление банка, Лианозов, известный нефтепромышленник, братья Цитуровы и т.д. Т.е. по звездности состав и акционеров, и управляющих банка был беспрецедентен, во всяком случае, для русской эмиграции, да и, наверное, в России подобного банка не существовало. Ну, там были всякие проблемы, в этом банке, было чересчур много звезд, поэтому там возникали всякие проблемы. Ну, например, заместителем заведующего валютным отделом там служил Иван Иванович Сутин, бывший министр иностранных дел Колчака, на скромную зарплату 50 фунтов стерлингов. Так или иначе, решили внести деньги в уставной капитал этого банка и вложиться в акции и облигации. А часть денег, чтобы можно было быстро их обналичить, оформить в виде вот таких бланковых сертификатов или сертификатов на какое-то конкретное физическое лицо, чтобы это физическое лицо могло это быстро сделать.

С.БУНТМАН – Олег Будницкий, программа «Не так!», мы продолжим через 5 минут, ну плюс еще объявление победителей нашей игры.

НОВОСТИ

С.БУНТМАН – Ну что же, мы продолжаем. Олег Будницкий. Олег Будницкий и продолжаем тему золота и его судьбы. Вот здесь вопрос-уточнение, напомнить коротко, какого происхождение этого золота, что это было до того, как оказалось у Колчака, изначальные суммы, Татьяна спрашивает.

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, это была часть золотого запаса Российской империи, которая была вывезена на Волгу с тем, чтобы обезопасить от немецкого наступления и попала со временем в руки Колчака. Это было более 650 миллионов рублей золотом. 409 миллионов рублей вернулось, попало опять в руки большевиков и вернулось в подвалы Госбанка, а вот остальная часть – судьба этой остальной части считалась неизвестной в значительной своей степени. Вот сейчас мы и рассказываем, куда это золото на самом деле делось, и куда, на что пошли деньги, вырученные от его продажи.

С.БУНТМАН – Хорошо. Продолжаем. Банк.

О.БУДНИЦКИЙ – Да, так вот, банк, так вот, часть сертификатов было решено оформить на физическое лицо, которые должно было пользоваться абсолютным доверием и в то же время быть достаточно состоятельным, чтобы появление у него сертификатов, обналичивание сертификатов на крупную сумму не вызвало подозрений. И таким человеком был ни кто иной, как Густав Людвигович Нобель. Вот на чье имя были оформлены деньги части золотого запаса. Забегая вперед, скажу, в свое время Нобель стал директором этого самого Лондонского для восточной торговли банка. И этому, по существу, русскому банку, формально британскому, была уготована сравнительно долгая для полуэмигрантского учреждения жизнь – он просуществовал четверть века – 25 лет. Если бы не Вторая мировая война, то и дальше бы спокойно жил. Но что с ним наконец случилось, я скажу немножко позднее. Итак, вот, запомним, что часть этих денег оказалась вложена в ценные бумаги Лондонского для восточной торговли банка. Теперь вернемся, опять-таки, во Францию, где был центр российской дипломатии и где жили те люди, которые концентрировали остатки государственных средств. Должен сразу сказать, что эти деньги не просто лежали и тратились. Финансовые агенты, как профессиональные финансисты, они эти деньги пускали в дело. Они играли на разнице курсов валют, они играли на бирже. Кстати говоря, они умудрялись торговать русскими ценными бумагами, дореволюционными. Все-таки часть людей считала, что когда-нибудь большевики или падут, или признают долги царского и временного правительства. И российские бумаги котировались и на парижской, и на лондонской биржах. Конечно, это были какие-то ничтожные проценты от их номинальной стоимости. Тем не менее, что-то можно было получать и даже играть на тех или иных политических новостях. Поэтому деньги – они, с одной стороны, тратились, с другой стороны, как-то восстанавливались. Немножко нарастали проценты или получали доходы от тех или иных биржевых игр. Очень сильно ударил по русским финансам кризис мировой экономический, особенно когда рухнул фунт стерлингов – а в фунтах, самой надежной валюте, все-таки держали большую часть, и это сильно повредило, хотя и не вовсе уничтожило, скажем так, эти самые российские средства. Потом Вторая мировая война. В эту Вторую мировую войну держатели русских средств стали просто вымирать или те люди, которые знали, где они и как. Вот, умер Бернацкий в 43 году, умер Миллер, еще умерли некоторые люди. И когда война кончилась, точнее, когда Париж был освобожден, то возник вопрос, а где деньги-то, которые были у Миллера? Сведения все и даже некоторая наличность была у дочери, которая эту наличность передавала на эмигрантские нужды тому же Маклакову. А вот взять деньги со счетов Миллера мог только его заместитель, финансовый агент Никольский, который в этом хаосе военном куда-то делся, исчез. Но взять было непросто, поскольку Миллер был человеком очень хитроумным. Он понимал, что во Франции держать деньги небезопасно – в самых разных смыслах – и он их держал, где бы вы думали – в Америке, в «Америкэн Кэмикал Банк», один из крупнейших американских банков, и в Лондоне, в этом самом Лондонском для восточной торговли банке. Но взять эти деньги со счетов мог только Никольский. Потом он нашелся, и эти деньги были, опять-таки, поставлены в распоряжение совета российских послов. Но ведь послы-то, по большей части, просто вымерли. Маклаков остался вообще один. И тогда что он делает? Он кооптирует в состав совета послов Бориса Нольде, известного публициста, который…

С.БУНТМАН – Да, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Который никогда послом не был – он его знал, был юрист и консультировал по способам сокрытия этих денег. И Нобеля, который вообще был шведским подданным! И вошел в состав совета российских послов. Но просто дело было в том, что Маклаков не хотел единолично распоряжаться деньгами, хотел, чтобы это был коллегиальный орган. И когда выяснилось, сколько же денег у Миллера еще оставалось на его счетах, то осталось не очень много, но не то, чтобы совсем мало. Оставалось 123 тысячи долларов, 17 тысяч фунтов стерлингов, 1 156 швейцарских франков, 139 тысяч французских франков, и еще остатки, 3 тысячи йен. Вот то, что было на счетах в иностранных банках. Кстати говоря, Карл Карлович Миллер, о котором очень мало известно, человек был очень любопытный. Кроме того, что он был толковый финансист и очень хитроумный, он еще и пописывал. В эмигрантский период очень многие писали, мемуары, в основном, а Миллер стал писать исторический труд. О чем? О французской эмиграции в Россию в эпоху Екатерины II. По аналогии, да? И эта толстая книжка вышла в Париже, получила очень положительную оценку, в том числе у Кизеветтера, известного историка. Он написал и второй том – «Французская эмиграция в Россию при Павле I», но из этого сочинения только одна глава опубликована, а где вся рукопись, мне неизвестно. Наверное, работа заслуживала и внимания, и публикации, если бы нашлась. Может, где-то за границей и лежит в архивах. Так вот, кроме этих остатков денег Миллера, пришло к концу существование этого самого Лондонского банка. Почему? Потому что, конечно, конкурировать с английскими банками в Англии они не могли. И они делали деньги на операциях в Восточной и Центральной Европе. И у них там были серьезные вложения. А тут «железный занавес». И примерно треть капитала банка просто ухнула, осталась где-то там, в Прибалтике, осталась в Венгрии, там, в некоторых других государствах. Поэтому владельцы банка были вынуждены его продать, а та часть, которая, собственно, была казенной, она перешла в распоряжение все того же Маклакова. И вот, что делать? На что направить деньги? И самое существенное, как обосновать появление этих денег? Попробуй, объяви, что, «вы знаете, вот мы где-то держали деньги, а потом они… вот сейчас доступны». И прибежит огромная толпа – ведь теоретически, каждый эмигрант имел право на эти деньги, потому что это деньги государственные, казенные. Тогда Маклаков делает такой хитрый ход. Он пишет главе тогдашнего российского земско-городского комитета в Париже и главе российского общества Красного Креста, пишет такие послания, что жертвователи, желающие остаться неизвестными, могут ассигновать на нужды вашей организации, соответственно, там, по 300 тысяч франков. Составьте смету. Ну, те составили, смета была покрыта. А шли деньги на содержание домов престарелых, лечебных учреждений, на, скажем, помощь туберкулезным больным, на детские дома – было довольно много учреждений российских во Франции, но, увы, это, в основном, были учреждения уже, которые занимались вопросами здоровья, ну и, отчасти образования. И так каждый год Маклаков посылал соответствующие письма, что жертвователи, желающие остаться неизвестными, они, вот, такую-то сумму могут выделить. Причем с каждым годом сумма возрастала – инфляция – а деньги, опять-таки, держали в Швейцарии, туда переехал Никольский, уже упоминавшийся мной. Этот самый Никольский оттуда, значит, эти деньги просто в сумке, наличными, привозил Маклакову в случае необходимости. И вот таким образом, шло освоение, скажем так, этих денег до 1957 года – это последний год, по которому сохранилась финансовая документация. Нетрудно посчитать, что львиная доля этих остатков была потрачена. Последняя известная мне сумма была потрачена на ремонт общежития сестер милосердия, для русских сестер милосердия во Франции. Сравнительно небольшая сумма, и еще небольшая сумма была отправлена в Швейцарию Екатерине Кусковой в качестве личного такого пособия, как она писала, «из каких-то остатних фондов». Она и представить себе не могла, что это идет еще от колчаковского золота, когда-то хранившегося в подвалах Омского отделения Госбанка. Маклаков умер 15 июля 1957 года, на 89 году жизни, и возникает вопрос, а куда пошли последние самые остатки. Мне неизвестная точная цифра – конечно, сумма уже должна быть совсем небольшой, и легко предположить, что, конечно, она пошла на те же самые нужды. Люди, которые на протяжении почти 40 лет блюли интерес государственный и интерес своих соотечественников-эмигрантов, понятное дело, что они не наложили лапу на эти вот уже оставшиеся гроши. И любопытно, что чтобы гарантировать этот фонд от каких-либо обстоятельств прискорбных, прежде всего, смерти держателей, как проблема возникла с Миллером, что они сделали – в 1957 году… когда я нашел этот документ в русском архиве в Лидсе среди бумаг Маклакова, я был просто поражен. Вдруг нахожу совершенно документ, который относится к Соединенным Штатам Америки – при чем тут, казалось бы, да? Документ об учреждении в штате Делавер общества помощи русским беженцам. Президент общества – Маклаков, в правление входят, там, Долгополов, земгоровский деятель, Никольский тоже и все, знакомые все лица. Никто из них в этот момент не был на территории США. Через юридическую фирму, которая давно уже обслуживала интересы, русские интересы, скажем так, в Америке, фирма братьев Кулерт, было учреждено такое общество, некоммерческое. В Делавере не случайно, потому что там не было налогообложения на эту тему. И вот, создали такое общество, которое в случае, если бы кто-то из держателей умер, то эти деньги были бы доступны остальным и могли бы распределяться. Т.е. пропасть они просто никак не могли. И очень грамотно, опять-таки, подстраховались от европейских потрясений – пусть это будет подальше: деньги в Швейцарии, общество в Америке, и таким образом полная гарантия сохранности остатков этих самых государственных ресурсов. Последние два человека, которые имели отношения к этим русским деньгам и которые, видимо, и потратили эти вот последние остатки: Никольский Александр Александрович и Новицкий Владимир Иосифович, который был одним из директоров Лондонского банка и, вот, курировал тоже расходование этих средств, а до этого, в 1917 году, был представителем Минфина в США. Они оба умерли в 1968 году. И, конечно, можно со стопроцентной уверенностью утверждать, что до этого времени все деньги были потрачены на нужды русской эмиграции. Вот, такова судьба колчаковского золота, то, что я… в очень общих чертах. Можно сказать одно, что легенда о каких-то там кладах в сибирской тайге или о запасах, нам принадлежащих, в подвалах каких-нибудь там японских или английских, или американских банков – не более чем легенды. Сейчас, после того, как, вот, мне удалось разыскать документы, хранящиеся в различных архивах – американских, британских, прежде всего – о судьбе колчаковского золота, можно достаточно точно проследить его историю. Эта история гораздо более увлекательна, с моей точки зрения, чем рассказы о поисках чего-то там в тайге, в шахте. Тут масса задействована людей, организаций, ситуаций, множество психологических и сугубо финансовых моментов. То, что я рассказал – это лишь верхушка айсберга, более подробно я это напечатал в альманахе «Диаспора», в двух томах, вот то, что выходит, Санкт-Петербург - Париж, такие толстые белого цвета книги, и на эту тему я, вот, закончил только что книгу, которая… с условным названием «Деньги русской эмиграции», где будет обо всем этом, и не только об этом, рассказано подробно.

С.БУНТМАН – Когда предполагается, это выйдет?

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, я еще никаких переговоров не вел, но я думаю, что проблем с изданием не будет – это как раз тот случай…

С.БУНТМАН – Хорошо.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот, и обычно я публикуюсь в «Роспэне», но посмотрим. Значит, что еще я хотел сказать – что колчаковское золото не исчерпывается вот этими самыми ценностями, различными деньгами, оказавшимися за границей. Там оказалось 25 вагонов серебра – это городская ссудная казна и других ценностей, ну, что заслуживает, наверное, отдельного сюжета…

С.БУНТМАН – Да.

О.БУДНИЦКИЙ – …потому что этот сюжет уж исследован совсем плохо, точнее совсем не исследован, а судьба совершенно удивительная. Ну, и много других есть любопытных вещей. Ну, разумеется, всегда возникают вопросы – я не знаю, есть ли, поступили ли такие или нет – а осталось ли что-нибудь за границей и возможно ли это найти и вернуть? Вопрос не такой простой. По большому счету, нет. Вот этих гигантских сумм, запасов золота и прочего, конечно, нет – все это было потрачено. Ну, вот по мелочам, что называется – я не исключаю этого. Например, среди, вот… в поисках, в исследовании судьбы этих самых русских денег и ценностей мне попался такой любопытный сюжет. Когда-то Земгор перевел деньги в США для закупки военной техники, оборудования, прежде всего, железнодорожного, для России. Это был все тот же «Нэшнл Сити бэнк оф Нью-Йорк», всем известный. И эти деньги там так и остались до послевоенного периода. Потом, значит, князь Львов, глава Земгора, поехал в Америку с тем, чтобы эти деньги забрать. Это было не так просто, потому что не существовало этого государства, не существовало того Земгора – ведь этот Земгор образовался в 1921 году как бы заново. Нужно было доказать преемственность. Ну, посодействовал российский посол Бахметьев, очень человек влиятельный – он в Белом доме вел переговоры, в Минфине. Те, в общем, дали банку, ну, не то, чтобы команду, но рекомендацию прислушаться. Сумма, которая там была на счету, учитывая процент – это 260 тысяч долларов США. Не так уж много, но не так уж мало.

С.БУНТМАН – Ну, это неплохо, да.

О.БУДНИЦКИЙ – Вот, и когда Львов пришел в банк, то ему эти деньги не выдали, хотя все, вроде было договорено. Почему? Потому что, как всегда, помешали соотечественники. В Европе возникли немедленно альтернативные Земгоры – в Сербии, там, еще где-то, еще где-то, которые засыпали телеграммами банк, заявляя, что это они истинные преемники того Земгора, а князь Львов – самозванец, который потратит деньги неизвестно на что. И, значит, американцы сказали: «Вы знаете, мы не можем, мы выдадим вам деньги, потом мы встретимся с судебными исками от русских. Вы сначала между собой там разберитесь, а потом уже за деньгами приходите». Насколько мне известно, за деньгами больше никто не пришел. Причем, когда была в Париже научная конференция в прошлом году в июне, посвященная истории Земгора, который до сих пор существует в Париже – представьте себе! И теоретически, до сих пор любой гражданин русский может обратиться – или бывший, или настоящий – может обратиться к этому парижскому Земгору за помощью. Ну, я… Помощи, я думаю, особой ему Земгор не окажет – средства там небольшие совсем у них остались, но он существует. Я говорил с его председателем, господином Трубниковым, и заместителем председателя, Мишелем… Михаилом Сологубом, профессором, кстати, экономики Сорбонны. Им ничего не известно о том, что эти деньги когда-либо поступали в этот самый Земгор. В другие Земгоры уже нет. И по идее, парижский Земгор мог бы, наверное, извлечь из этого самого банка эти деньги, тем более, могу себе представить, что за сколько наросло там за…

С.БУНТМАН – Процентов-то, да!..

О.БУДНИЦКИЙ – …процентов, да. Вот, но я посоветовал заняться этим вопросом – все-таки, ну, дело хлопотное, адвоката нужно нанимать, там, поднимать всякие бумаги – и как-то они с интересом к этому отнеслись. Ну, не знаю, сделали ли какие-либо шаги. Ну вот, пожалуй, и единственный такой реальный ресурс, который, как кажется, до сих пор существует, но, опять-таки, если деньги эти будут когда-либо выданы, они будут выданы не в Москву, скажем так, а в Париж.

С.БУНТМАН – Да, скорее в Париж. Вопрос здесь был один еще: расходовали ли деньги на всевозможную подпольную деятельность против новой власти, Николай спрашивает. Вот, против большевиков.

О.БУДНИЦКИЙ – Практически нет. Был образован Кронштадтский фронт одно время, когда возник…

С.БУНТМАН – К 1921 году, да?

О.БУДНИЦКИЙ – Да, да, в 1921 году, то Бахметьев немедленно перевел 100 тысяч долларов на специальный счет для того, чтобы помочь Кронштадту. Но Кронштадтское восстание было подавлено, и деньги эти держали еще некоторое время, но они так и не были использованы, поскольку ничего подобного не произошло. Как… не через вот этот самый совет послов, а индивидуально Борис Бахметьев финансировал – он давал деньги Савинковской организации.

С.БУНТМАН – Вот, как раз Николай спрашивает.

О.БУДНИЦКИЙ – Савинковской организации давал – это я… у меня хранится ксерокопия этой переписки. Так, и был такой «Центр действия», во главе которого стоял Николай Щековский, революционер-народник, информационная такая организация – вот она тоже финансировалась Бахметьевым. Но это шло, вот из непосредственных фондов посольства.

С.БУНТМАН – Но это небольшая часть была, вообще, в принципе, это небольшая…

О.БУДНИЦКИЙ – Небольшая, конечно.

С.БУНТМАН – И последнее: занималось ли ЧК ОГПУ, вот у нас спрашивает Александр Владимирович, проблемой золота, возвращения и ценностей и попыткой как-то ими завладеть?

О.БУДНИЦКИЙ – Ну, в ЧК ОГПУ занимались в основном тем, что стремились или внедриться в боевые организации, или кого-нибудь похитить или убить.

С.БУНТМАН – Ну да.

О.БУДНИЦКИЙ – Что им вполне успешно удавалось, я вам хочу доложить. Так, убили, вот, двоих председателей – один умер – Кутепов – при транспортировке в Москву, а другого, Миллера, родного брата Карла, Евгения Миллера…

С.БУНТМАН – Да, я как раз хотел спросить.

О.БУДНИЦКИЙ – …его вывезли… Да, это родной брат. Его вывезли в Москву, он содержался на Лубянке под именем Иванова, и в 1939 году его расстреляли. Вот такая была судьба. Потом, понимаете, все-таки эти самые чекисты, они были поумнее некоторых современных кладоискателей, и они, в общем-то, хорошо понимали, что деньги потрачены, и то, что не потрачено, извлечь будет крайне сложно. Ведь это не держали в наличности, это же все-таки было в каких-то банках, это было вложено в ценные бумаги, или держалось, пряталось настолько хорошо, что не только, там, ГПУшники за границей, но и кредиторы во Франции не могли отыскать – а это уже было гораздо серьезней.

С.БУНТМАН – Ну что же, хорошо, я думаю, что мы в свое время продолжим все эти истории. У нас очень много сюжетов, мы, я думаю, что так, в октябре, мы затеем так, по русской истории еще целую серию. Целую серию, и вот я об этом вам несколько позже, на следующей неделе я объявлю, когда мы все уже обсудим и наметим. Спасибо большое! Олег Будницкий.

О.БУДНИЦКИЙ – Спасибо!

С.БУНТМАН – Продолжение следует, как всегда!