Марина Мнишек: Царица или самозванка? - Александр Лаврентьев - Не так - 2005-02-26
С.БУНТМАН – Вот как «не так» - попробуем выяснить, что нам известно о Марине Мнишек, потому что есть очень много всего, скажем так… Ну, если брать самое известное от Александра Сергеевича Пушкина до Григория Чхартишвили, до Бориса Акунина, у которого она замечательная совершенно подруга московского школьника, 60-х годов, который стал Лжедмитрием I в его забавной очень детской книги – это из новой серии. А мы начинаем разговор о Марине Мнишек. Ну, во-первых, что навскидку просто не так – я напоминаю, что Александр Лаврентьев у нас, как вы слышали в анонсе, в гостях. Добрый день еще раз!
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Добрый вечер!
С.БУНТМАН – И что не так? Марина Мнишек, какая она у Пушкина и у всех предыдущих и последующих авторов. Вот что на первый взгляд кажется Вам штампом, который можно, наверное, в котором стоит усомниться? Есть же какие-то штампы, мифы?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, безусловно, есть, и история, как никакая, может быть, наука – это наука, производящая мифы. Но Вы совершенно справедливо начали с Александра Сергеевича Пушкина, поскольку Марина Мнишек удостоилась чести быть одной из героинь бессмертного «Бориса Годунова», и хотя бы уже одним этим в российском сознании поселился образ прекрасной полячки, и прелесть ее, наверное, подвергать нет никакого основания, поскольку сохранились ее прижизненные портреты – действительно, она была хороша.
С.БУНТМАН – Ну, так себе, на любителя, вообще, честно говоря.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, не знаю, не знаю. Вы строги, мне кажется. Вот, возвращаясь же к ней и к мифам, надо просто помнить, что кроме красоты, данной ей Богом, это была еще фигура политической истории. Надо сказать, что у Пушкина эта сторона биографии Марины Мнишек отсутствует, ну, и собственно, присутствовать не может, поскольку действие «Бориса Годунова», как мы помним, кончается тем моментом, когда биография Марины Мнишек, собственно, только началась – присягой Самозванца. Вся дальнейшая биография Марины, точнее, та ее часть, которая представляет наибольший интерес для нас – она происходила уже потом, осталась и вне поэмы пушкинской, ну и, соответственно, в известной степени и вне сознания русского человека. Хотя, тоже не факт. Тот, кто доедет до Коломны, будет иметь удовольствие гулять по коломенскому Кремлю – все, наверное, знают, что там младший брат московского Кремля, великолепная красно-кирпичная крепость – вам обязательно покажут башню, которая называется Маринкина…
С.БУНТМАН – Так. Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …в которой кончила, по преданию, дни свои эта незаурядная во всех отношениях женщина, и кончила-то она их лет в 25, судя по всему.
С.БУНТМАН – Ну, давайте, мы проследим тогда, проследим тогда вот ее восхождение и самое главное, еще ее роль – вот насколько… вот говорят, что поведение Марины Мнишек, в общем-то, толковые мероприятия, которые намечал, кто бы он ни был, Григорий Отрепьев, но, во всяком случае, объявленный царем Дмитрием Ивановичем, что, вот, вся эта компания польская, прибывшая на свадьбу, и плюс сама Марина – уж очень уж как-то так вот она не понравилась и возмутила весь московский народ…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Раздражала, раздражала, нет слов.
С.БУНТМАН – Раздражала, да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Конечно, раздражала, и было, чем. Было, чем. Но, с Вашего позволения, все-таки, начну с Пушкина…
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …мною, и не только мною любимого, конечно. Сцена в Самборском замке, в темный вечер, объяснение в любви, завязка романа – но, до Самбора было еще несколько событий, которые, наверное, стоит упомянуть, чтобы понять, собственно, о чем идет речь. У Пушкина они отсутствуют по понятным причинам. А речь идет о бегстве Григория Отрепьева в Польшу, о появлении его там, об обретении в Польше двух покровителей. Ну, если быть точным, двух, так сказать, чуть-чуть поменьше рангом, одного высокого. Это были, во-первых, два магната, один из них Вишневецкий, второй – Мнишек. Эти два персонажа опекали Самозванца, и судя по всему, первыми решили, что ситуация достаточно может быть успешна. И третьим покровителем Лжедмитрия I, которого, конечно, стоит назвать, был польский король Сигизмунд III, которому, собственно говоря, Мнишком Самозванец и был представлен. А дальше он был увезен в тот самый Самбор, который у Пушкина так красочно описан, и, собственно, Самозванец больше в Кракове не появлялся и с королем не встречался, ибо все остальные заботы об авантюристе и о придании его планам, сначала, безусловно, казавшимися совершенно химерическими, некоторых реальных черт взял на себя Мнишек, и, наверняка, серьезную роль в них играла Марина. Другое дело, что нет у нас особых оснований сомневаться, что вряд ли тут была какая-то корысть. Явно тут присутствовало человеческое чувство, и в этом отношении их встреча была, с одной стороны, конечно, случайностью, но с другой стороны, случайностью, которая придала определенные политические формы всему дальнейшему. Сохранилась и существует в подлиннике в Москве, в архиве древних актов обязательство, которое написал Самозванец вот там как раз, в Самборе Юрию Мнишку. Ее упоминают все учебники по русской истории. Так вот, это обязательство, в том числе включало и обязательство Самозванца жениться на Марине Мнишек по достижении московского престола. Ну, и когда вся авантюра начиналась, наверное, мало кто верил, что 11 месяцев спустя, в общем, достаточно скромненький отряд, пересекший под руководством Лжедмитрия в 1601 году – царевича Лжедмитрия еще – русско-польскую границу на Днепре, менее чем год спустя окажется в Москве, да еще обросший значительным количеством сторонников, в том числе из русской аристократии и регулярной русской армии, которая присягала ему, особенно после кончины, довольно неожиданной, Бориса Годунова в апреле 1605 года. А Марина в это время оставалась в Польше и ждала своего часа. Ведь обязательство, которое дал Самозванец, предписывало назначить свадьбу только после того, как он будет венчан на московский престол, что, собственно, и состоялось в конце лета 1605 года. А потом уже в сентябре сразу целая делегация отправилась за Мариной Мнишек в Краков. Далее у нас есть замечательное описание того, что происходило в Кракове. Это была довольно любопытная церемония, которой в России никто не знает – это называется свадьба с заместителем жениха. По православной традиции такого вообще не бывает. А у католиков это широко распространено, в том числе и в правящих домах Европы, когда…
С.БУНТМАН – Ну, было, во всяком случае.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, да, конечно, до поры до времени, понятно. Когда, условно говоря, посланный от одного государя за невестой его представитель венчался там на месте, и вез невесту уже венчанной государыней. Вот аналогичные события имели место в Кракове осенью 1605 года. Московский дьяк Афанасий Власьев привез с собой перстень с бриллиантом, который надел на палец Марины Мнишек во время католического венчания, потом также быстро снял с ее пальца этот перстень, завернул его в платочек, сунул в карман, ибо по русским представлениям, свадьба не имела никакого значения, так сказать, вот эта, католическая, и все должно было состояться только в Москве. А дальше процессия двинулась довольно неспешно в Москву – неспешно, потому что свадебные торжества Самозванца в Кракове совпали со второй свадьбой польского короля, и московская делегация, в общем, частично вынужденно, должна была принимать там участие в качестве официальных представителей Лжедмитрия I. Ну, королевская свадьба – это серьезное мероприятие, она длилась, там, около месяца. И в это время Самозванец бомбил московских послов письмами с вопросом, почему так тянется, послы объясняли, что вот деться они никуда не могут, все-таки, они официальные лица, дипломаты – в общем, короче, было пропущено время до Великого поста. А свадьбу, как известно, по русским понятиям можно гулять только до начала Великого поста или потом. Соответственно, Пасха была в 1605 году 20 апреля, поэтому, собственно, поезд царицы двинулся, очевидно, в феврале из Польши и доехал до Москвы, он ехал почти 2 месяца, хотя на самом деле дипломаты за 6 недель доезжали, даже иногда быстрее. А дальше случились всем известные события, ярчайшим образом описанные историками и литераторами – буквально неделю спустя после свадьбы, торжественно отпразднованной, в Москве вспыхнуло восстание, в коем, в том числе присутствовало, безусловно, и недовольство весьма вызывающим поведением польской свиты Марины Мнишек. Но в какой степени она сама спровоцировала это? Очевидно и сама тоже – дело в том, что невеста оставалась католичкой, и она не только отказывалась одеть русскую одежду, но и пришлось изобретать такой, весьма экзотический обряд, по которому венчали ее и православного супруга в православном же соборе. Не буду погружаться в богословские детали, во всяком случае, скажу, что это было довольно неожиданно со всех точек зрения. Конечно, на это обратили внимание.
С.БУНТМАН – Получилось сложно и никому не понятно.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, никому не понятно… никто не понял, во-первых, что это такое – это свадьба или венчание на царство, потому что, например, в русской традиции не существовало, например, венчание цариц.
С.БУНТМАН – Да, вот это тоже поразило всех, потому что многие посчитали, что это венчание царицы, и ее как царицы венчание на царство, царицы Марины.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Абсолютно верно, собственно говоря, поляки-современники так это и восприняли. Ну а на Руси такого не было и быть не могло по определению. Вот, и свадьба было тоже такая, достаточно странная. Ну, так или иначе, торжества отгуляли, а неделю спустя вспыхнуло восстание, в котором погиб Лжедмитрий I. И вот здесь, собственно говоря – ну, чуть попозже – начинается второй этап истории Марины Мнишек, наверное, менее известный в России, хотя весьма насыщенный событиями самого разнообразного толка.
С.БУНТМАН – Ну вот Марина, вот во время этого восстания Марина… как она спасается? И известно ли, с какими она ощущениями… Вот потом вот, потом это понятно будет, что она довольно быстро признала – как считается, признала – что второй Лжедмитрий – это тот же самый первый, и, естественно, он должен быть тем же самым, и вообще Димитрием Ивановичем. Ну, вот, вот этот ее переход, перелом – где она, что она, что о ней известно доподлинно?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, вообще, надо сказать, что тот погром, который устроили в Москве полякам – а их тут было немало, надо сказать, не меньше 2 тысяч: свита была огромная, не только те, что пришли с Самозванцем, но и те, что с Мариной были – он красочно описан поляками-современниками. Так что ужас можно вообразить того, что тут происходило. Марина в нем, к счастью для нее, уцелела. Но пришедшее к власти правительство Василия Шуйского совершенно разумно посчитало, что погром-погромом, а все-таки отношения с соседом надо поддерживать каким-то образом, поэтому уцелевших, в том числе и Марину Мнишек, ее отца, сандомирского воеводу Мнишка, и еще целую группу уцелевших поляков – их там было немало – их интернировали в Ярославль, и их судьба стала предметом переговоров между пришедшим к власти новым царем, его Думой и, соответственно, польским королем Сигизмундом III. И в конце-концов, им было разрешено вернуться на родину. И вот тут-то начинается самое интересное. Дело в том, что у нас существует интереснейший документ: называется «Дневник Марины Мнишек». Не сама она вела этот дневник, кто-то из ее секретарей, и в нем достаточно подробно описано все, о чем я только что рассказывал – и краковская свадьба, и московская, и все, что тут происходило, и балы, и прочее, прочее, прочее. А вот дальше – в самом конце – дневник вдруг неожиданно захлебывается. Потому что абсолютно скомкан оказывается финал: вот, отпустили из Ярославля, где были интернированы поляки, всю эту группу, включая Юрия Мнишка, на родину. Вот они едут, едут, а дальше как-то совершенно неожиданно откуда-то всплывают люди нового Самозванца, перехватывают Марину, и она уже в его лагере в Тушино – вот, подмосковное, собственно, московское теперь Тушино…
С.БУНТМАН – Как-то это, честно говоря, действительно как-то галопом по Восточным Европам, совершенно, да…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Абсолютно галопом, да, это и по тексту совершенно непонятно, ну, т.е…
С.БУНТМАН – Что же там происходит такое?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Мы можем предположить, что, конечно, степень ее, так сказать, вольности или невольности выбирать что-нибудь в этой ситуации была невелика. Что называется, схватили и поволокли. Но при этом при всем, скажем, отец вернулся на родину, и такое впечатление, что она там едва ли не единственная из тех, с кем прибыла в Москву, отправилась в лагерь второго Самозванца. Но дело-то в том, что она ведь считала себя венчанной царицей, и в этом отношении, как и положено, собственно говоря, в католических домах европейских держав, венчанная государыня – это, собственно говоря, полноправный суверен на своем троне, в отличие, там, от Москвы, где не было традиции передачи власти от скончавшегося царя к царице. Поэтому, наверное, тут что-то совпало, мне так кажется. Насилие насилием, но ясно, что в душе этой весьма молодой женщины что-то бродило такое, что, конечно, толкало ее к действиям. И то сказать, не надо преувеличивать высоту положения Мнишка в польском обществе. Они не принадлежали к самому верху польской аристократии. Ведь, вообще, надо сказать, что у воеводы Юрия была, вообще, довольно неприятная репутация: это был человек, вечно пребывавший в долгах, и староста – а он не только отправлял административные функции, но еще и кормился с той территории, в которой отправлял – про него шли, откровенно говоря…
С.БУНТМАН – Это понятно.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …что очень усердно он там кормился. Ну, и вечная проблема денег – ну, не исключено, что и на дочери это каким-то образом отразилось, хотя своекорыстье тут – одно, а понимание своей политической роли возможной – другое.
С.БУНТМАН – Мы постараемся после кратких новостей разобрать это подробнее, там еще много и драматических, и трагических событий, связанных с Мариной Мнишек. Я думаю, что Смутное время нам очень полезно, и, пожалуйста, вы мне не перечисляйте события, которые достойны того, чтобы рассмотреть их в программе «Не так!», я сам тоже могу перечислить очень много событий, и близких, и далеких от нас, а также исторических личностей.
НОВОСТИ
С.БУНТМАН – А вот вопрос от Николая: «Я все-таки не понял, - пишет нам Николай на пейджер, - кем она в большей степени была – хитрой авантюристкой или жертвой обстоятельств?» Ну, это вопрос – один из главнейших вопросов. Я напоминаю, Александр Лаврентьев здесь. На него трудно очень ответить?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Абсолютно верно. И я бы не взялся ответить на него однозначно вообще, но, с другой стороны, всякий человек, причастный к политической деятельности, особенно в высоких сферах, вряд ли подлежит разделению столь строгому – чего там было больше. Ну, поди, разбери. Ну, в любом случае, ее дальнейшая биография показывает, что это была женщина решительная – для политика это неплохо и немало. Что она понимала, что она действует, и что шаги ее были просчитаны. И ситуация с Лжедмитрием II, на которой мы остановились, получила продолжение, ведь. Это было, собственно говоря, начало следующего этапа, но не последнего в ее жизни. Лжедмитрий II вообще персонаж совершенно таинственный, в отличие от Лжедмитрия I, о котором, правда, тоже спорят до сих пор, но тем не менее, все-таки, весьма велика вероятность, на мой взгляд, так просто абсолютно, что это был беглый монах Григорий Отрепьев, и никто иной. То вот второй Самозванец – фигура, так сказать, абсолютно темная, но тем не менее, таковой имел место, и вербовал сторонников себе. А сторонники были, собственно говоря, сторонники Лжедмитрия I убитого, которые не поверили или не захотели верить, что может быть, точнее, в кончину Самозванца. Таковые были и в России, и в самом лагере Самозванца второго была еще весьма заметная польская партия. Дело в том, что поход первого Самозванца поляки ведь не поддержали массовым порядком, отнюдь, это было, так сказать, личное участие довольно скромного количества персонажей. Но к тому моменту, когда появился Лжедмитрий II, неприятности были не только у правившего царя, Василия Шуйского, которому страна не хотела в значительной степени присягать, но и у польского короля Сигизмунда III была аналогичная ситуация. Польская шляхта устроила мятеж во главе с краковским кастеляном Николаем Жебжедовским. Потом они кое-как договорились, но, тем не менее, шляхта, значительные отряды, боясь наказания в Польше – все-таки, серьезное преступление – уехали в Россию и попали в лагерь второго Самозванца. Так что Марина до известной степени попала в среду, может быть, гораздо более, так сказать, ей близкую, чем скромный двор, с которым она приехала в Москву к свадьбе. Вот, но этот лагерь стоял под Москвой до 1610 года, пока не развалился. Ну, думаю, не время и не место сейчас рассказывать, почему это все случилось, ведь в России…
С.БУНТМАН – Да, судьба Марины и Маринины жертвы, величия ее и падения как раз нас интересуют больше всего.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да. Да. Но второй этап кончился в 1610 году. В этом году случилось два очень важных события. Во-первых, политический кризис в России достиг своей кульминации: случилось, вообще, невиданное – боярская Дума свела с престола царя, Василия Шуйского. Это первый, считайте, и последний в России случай такого рода. Опустевший трон…
С.БУНТМАН – Грамотный импичмент такой. Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Ну, если угодно, да. Но с последующей попыткой постричь в монахи, я бы сказал.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – И опустевший трон, Семибоярщина – именно так называли боярскую думу, сидевшую в Москве. Озаботилась, естественно, дума поисками нового кандидата. Кандидата искали за рубежом, потому что быстро понятно стало, что из своих выбрать, в общем, вряд ли получится.
С.БУНТМАН – Уже один раз выбрали одного, другого взяли – это что-то получилось не то.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да.
С.БУНТМАН – Имелось в виду прекращение династии.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, совершенно верно, а лагерь второго Самозванца, который стоял в это время под Москвой, развалился, сам Лжедмитрий бежал из Москвы в Калугу, где тоже пал жертвой заговора, так что они почти синхронно в один год с Василием Шуйским, так сказать, что называется, сошли с политической арены. Лжедмитрий II был убит. В Калуге случилось еще одно событие, к биографии Марины имеющее, и к дальнейшему ее, следующему, уже третьему этапу, если угодно, прямое отношение: Марина родила сына. Родила она его в Калуге, после кончины своего «мужа» - ну, я не знаю, в кавычки это брать или нет, Лжедмитрия II – так или иначе, после его гибели, а он погиб в декабре 1610 года, где-то там, считанные недели спустя, на свет появился цесаревич. Русские современники называли царевича воренком, имея в виду…
С.БУНТМАН – Сын вора.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …что существовал большой вор…
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …значит, вор – это политический преступник, в первую очередь, и вот этим словом называли и второго Самозванца – первого реже гораздо, хотя и его тоже. А это был воренок. Воренка в Калуге окрестили именем Иван. Между прочим, именем деда – я имею в виду царя Ивана Васильевича.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – И в Калуге же стало понятно, что Марине там не отсидеться. Ибо события развивались с невероятной скоростью, польский король получил предложение от боярской думы прислать своего сына на русский престол, начались переговоры, потом король Сигизмунд III вошел во вкус и решил, что чем сыну отдавать русский престол да еще с какими-то условиями, может быть, попытаться самому его взять. И в этом отношении Марина – она, кстати, поддерживала переписку с королем: есть как минимум два послания…
С.БУНТМАН – С какого времени, это со времени..?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Как раз в это время.
С.БУНТМАН – Вот в это время, да?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Как раз, да, в Калуге, и потом она предъявляла свои претензии. Но мы не знаем реакции короля, но, в общем, вообразить ее достаточно легко. Так сказать, вряд ли ее права кем-то признавались. И тут…
С.БУНТМАН – Ее не рассматривала никогда серьезно боярская дума?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Нет, абсолютно. Абсолютно. Она была наследницей вора. И в этом смысле для боярской думы это был тупиковый момент. Но у Марины были свои сторонники, между прочим, в России, довольно много. Это были казаки, которые стояли под Москвой отрядами в Тушинском лагере – это была могучая сила. Слово казак – не надо понимать в его сегодняшнем звучании, сейчас мы называем, условно говоря, такие этнические группы эти… или какие-то там группы, которые жили в определенных условиях. Казак для русского средневековья XVI, XVII века – это определенный тип, так сказать, образ жизни, если угодно, это были вольные люди. Ну, там были и запорожские, и донские казаки – классика жанра, но ряды казачества невероятно выросли в Смуту, вот, в связи с этими нестроениями, с крушением прежних общественных связей. Это была могучая сила – казацкие таборы. И вот, в них выдвинулся один персонаж, с которым Марина связала свою политическую судьбу. И который многое сделал для того, чтобы эта женщина сохранилась в политической жизни России в качестве претендента. Звали этого человека Иван Мартынович Заруцкий. Это был вроде бы украинец – там не очень ясно – украинский казак. Заруцкий был чистый простолюдин, тем не менее, сделал невероятную карьеру – он был боярином в Тушинском лагере Лжедмитрия II, т.е. был командиром казацких отрядов и все остальное. И вот, когда Лжедмитрия II убили, а казацкие таборы эти под Москвой развалились на сторонников Самозванца, на его противников – часть из них потом вообще примкнула к движению Дмитрия Михайловича Пожарского, который в это время подходил потихонечку из Поволжья к Москве. А вот Заруцкий быстро сориентировался, они встретились с Мариной Мнишек, и это положило начало очередному этапу политической карьеры этой женщины. Ибо Заруцкий занял при ней приблизительно такое место, которое занимает первенствующий боярин при вдовствующей царице, воспитывающей сына. Это кажется довольно странным, но, тем не менее, на Руси существовала определенная традиция опеки матери при кончине отца над малолетним ребенком.
С.БУНТМАН – Да, вот эта другая ситуация…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Третья.
С.БУНТМАН – Уже понятная ситуация.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, да. Это ситуация, имеющая большую историю. Ну, могу просто ради примера привести сюжет с Петром I, когда Петра I – ну, если вы, наверное, помните – в 1682 году выбрали царем, а потом после стрелецкого бунта к нему посадили царем-соправителем Иоанна Алексеевича, и надо было как-то объяснить народу, почему Петра выдвинули первым, то боярская дума сочинила совершенно замечательный документ, в котором было сказано, что Петр I был выдвинут царем, потому что у него мать была еще жива. Мать, опекающая малолетнего ребенка, а малолетством на Руси считался любой возраст до женитьбы. Это не обязательно… так сказать, не получение паспорта. Неженатым мог быть, там, и малолетним, там, и 20-летний лоб, там, и 14-летний мальчик, если его…
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – …как Дмитрия Ивановича Донского. Вот, в чем, собственно говоря, была политическая перспектива Марины Мнишек. И она сделала, надо сказать, весьма решительные шаги, она и Заруцкий, для того, чтобы за эту перспективу каким-то образом уцепиться. Значит, в это время в Москве обстановка резко изменилась, осенью 1612 года отряды Дмитрия Михайловича Пожарского взяли Москву штурмом – теперь у нас это праздник, примирение, как вы помните…
С.БУНТМАН – Ну да. Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Отдельный сюжет, проскочим его побыстрее и подальше.
С.БУНТМАН – Да, мы его уже… оставим.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да. Тем не менее, не вся Россия объединилась. Надо сказать, что вообще, еще Лжедмитрий II понимал, что вряд ли ему в этом бурлящем котле центральном удастся усидеть, и рассчитывал перебраться куда-то поюжнее, в южно-русские степи…
С.БУНТМАН – Опираясь на тех же самых казаков?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, да, да, и тем более, что юг России всегда был поддержкой Самозванца – Лжедмитрий I уже, между прочим, шел в Москву не прямиком, а через южно-русские уезды, совершенно логично находя там поддержку больше, чем в центральной России. Так вот, он присматривался к югу, и точно такой же маневр сделали Марина с Заруцким: они бежали из Коломны – именно в Коломне произошла эта историческая встреча, зародился этот политический альянс – с верными казаками, немалым отрядом, в верховья Дона. Название тех городов, которые присягнули Марине Мнишек, как, выражаясь русскими словами того времени, «своровали» царице Марине Юрьевне и воренку, сейчас, наверное, мало кому что-нибудь скажут. Ну, например, поселок городского типа Епифань. Значит, между прочим, крепость, основанная Иваном Грозным, и довольно могучая. Ну вот, в силу, так сказать, политических обстоятельств и истории российской сейчас это поселок в верховьях Дона – первое, собственно говоря, городского типа поселение на Дону, там, в 20-30 км от истоков. Вот в этой Епифани Марина Мнишек провела несколько месяцев, в соседних крепостях посадив своих людей, и именно там она встретила… получила известие о том, что в Москве состоялся Земский собор и избрали на царство царя Михаила Федоровича. И в этот момент у нее тоже была возможность выбора. Потому что, в принципе, русские степи были открыты, и она могла уйти в Литву. Бежавший из Епифани один из дворян – а дворянство очень быстро сориентировалось: ряды сторонников Марины довольно быстро стали таять; казачество, пришедшее с ней в Епифань, ее поддерживало, а те, кто исконно там жил, судя по всему, не очень. Так вот, он сообщал о том, что в Епифань собирался целый казачий круг – что делать и дальше? И Заруцкий… да, Марина, между прочим, согласно сообщению, хотела уйти в Литву, т.е. сойти с политической сцены вообще. Но возврат в Литву означал только одно – что она приходила бы в фамильный Самбор и доживала бы там частным лицом с какими-то воспоминаниями о далекой и бурной молодости. А Заруцкий, по словам того же самого информированного источника, требовал, чтоб они уходили дальше и продолжали политическую борьбу. И они ушли из Епифани, правительство, в общем, за ними особенно не гналось – сил не было, отряды в погоню собрали с большим опозданием достаточно. И Марина отправилась в очень экзотическом направлении, надо сказать: она зимовала в 1614 году в Астрахани, а потом отправилась совсем в экзотическую сторону, в сторону Ирана. И тоже совершенно не случайно. Дело в том, что в ее свите было несколько католических монахов, весьма тоже с экзотическими биографиями – например, португалец один, отец Николай Демиалло. Эти люди поддерживали…
С.БУНТМАН – Ну, он иезуит был, да?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, иезуит. Значит, там один кармелит был – ну, в общем, целый такой маленький католический кружок. Она оставалась католичкой ведь, по прежнему.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Так вот, эти монахи, до того, как попасть в Россию, довольно продолжительное время провели в Иране. Иран конца XVI – начала XVII века был достаточно экзотическим государством Востока – это была страна, переживавшая период модернизации, правил там такой замечательный шах, Аббас I. Аббас был противником турецкого султана. Вообще, Персия – Иран, великий кызылбаши, как их называли тогда на Руси – и турки были непримиримыми врагами. Ведь султан Аббас пытался модернизировать армию, у него при дворе жило довольно много иностранцев. И католические монахи осуществляли довольно тесные связи между папским престолом и иранским шахом. Вообще, это было абсолютно нормой тогда. Так что, судя по всему, Марина с малолетним воренком и Заруцким двинулись в Иран совершенно не случайно. Судя по всему, попытки обрести хоть какую-то надежду, подтверждение своих прав.
С.БУНТМАН – Ну, там можно было… т.е. эта надежда была опереться на кого-то?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, там было на кого.
С.БУНТМАН – Да, вот.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Это, так сказать, не поход в Иран, например, того же Стеньки Разина или разинцев, которые, как вы помните, скрывались в Иране от царского правосудия. Тут были какие-то надежды не иранского, а европейского пошиба.
С.БУНТМАН – Но с другой стороны, это не уход в Литву, в политическое небытие…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Нет, нет, это определенная совершенно надежда, и не надежда, а указание на продолжение борьбы.
С.БУНТМАН – Так, ну и что же?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Но… Но. Российская власть к этому времени собралась, что называется, с силами, а сторонники Марины – все-таки эта зимовка в Астрахани не прибавила ей их. В этом смысле ее лагерь постоянно таял. В общем, в итоге, в плавание на Каспии в районе устья Яика Марина ушла с каким-то очень маленьким казацким отрядом – это последний рывок ее. И там-то ее и настигли посланные из Москвы войска. Это была, так сказать, хорошо поставленная операция, в итоге Марина, Заруцкий и царевич Иван, воренок, были захвачены в плен. Ну, радость победителей была столь велика, что в Москву почти одновременно послали 8 гонцов с сообщением о радостной вести. Вообще, была такая традиция – после победы из войска всегда посылали такого гонца. Называлось это татарским словом «сиуч» - «радостная весть». Обычно за это жаловали очень хорошо. Так вот, сразу 8 сиунщиков отправилось из Яика в Москву сообщать о поимке воров. Дальнейшая биография этих персонажей была достаточно печальной. По понятным абсолютно причинам. Заруцкий был казнен, повесили трехлетнего царевича Ивана – это были, собственно говоря, единственные по суду жертвы Смутного времени. Потому что все остальные… вообще, дворянство не отличалось привязанностью такой, строгой политической, да и в этой ситуации от него трудно было ждать. Тем не менее, каких-то масштабных судов, процессов, по поводу, там, политического поведения – «а что вы делали в 1610 году?», например – таких вопросов не задавали. Так что, Заруцкий с воренком были едва ли не единственными в этом смысле, повторяю, судебными жертвами. А что касается Марины Мнишек, то она была…
С.БУНТМАН – Т.е. их приговорили, там, просто, это прочитали, там, какой…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да. Да, да, да. Похоже, да.
С.БУНТМАН – И мальчика маленького тоже?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, у нас нет, к сожалению, самих судебных актов, у нас нет дела, которое обязательно, наверное, по этому поводу велось – мы знаем об этом из других, косвенных, я бы сказал, источников. Тем не менее, дело было именно так. Что касается Марины Мнишек, то ее заточили в Коломне вот в ту самую башню, которую мы вспоминали в самом начале.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Или другую какую. А когда всего год спустя польское посольство, прибывшее в Москву, поинтересовалось судьбой Марины Мнишек – формально ведь она оставалась частным лицом, между прочим, по отношению к польскому королю – им было сообщено, что она умерла от тоски. Вот как хотите к этому, так и относитесь. Так что, кончина этой женщины покрыта мраком.
С.БУНТМАН – Умерла от тоски. Да. Вот здесь есть несколько вопросов. «Я не все понял, - здесь пишет нам слушатель Василий. – Лжедмитрий I – это был Гришка Отрепьев, - ну да, судя по всему, - кто же был вторым?» Вот что за происхождение все-таки Лжедмитрия II, столько об этом говорят.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Если бы кто-нибудь мне об этом сказал, я был бы ему признателен. Были только версии. Люди, окружавшие этого человека, и, судя по всему, кормившиеся слухами, упоминали самое невероятное его происхождение: там, ремесленное, казацкое – какое угодно. Даже учитель из города Шклова, такое было. Абсолютно ничего о нем неизвестно. В отличие от Лжедмитрия I, не сохранилось ни одного портрета его, который мы могли бы считать достоверным. Есть изображения его, которые очень часто воспроизводятся в книжках – такой какой-то лихой такой турок в чалме.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Оно было выгравировано в Англии в конце XVII века. В одной из книг, посвященных русской истории…
С.БУНТМАН – Борода такая…
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Да, да, да.
С.БУНТМАН – Да.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – В отличие, повторюсь, от Лжедмитрия I, которого портретировали, так сказать… и прижизненные есть его изображения, ну уж про посмертные я молчу. Так что даже и с этой точки зрения ничем читателя хорошим, так сказать, удовлетворить я не могу.
С.БУНТМАН – Еще один. Вот, Марина нам написала. Марина написала: «Она была венчана по православному обряду, и она была царица».
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Это с вопросом или с восклицательным знаком?
С.БУНТМАН – Это утверждает Марина.
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Утверждает. Ну, на этот счет есть другое мнение. Я ведь плохо себе представляю, как можно венчать по православному обряду католичку. Там есть такой, например, обряд причастия. Ну, опять же…
С.БУНТМАН – Нет, ну, все это совершенно невозможная ситуация, просто ситуация была настолько дикая… Но вот, насколько все-таки она – если два слова можно сказать, подытожив ее характер – как вот представляется она сейчас? Не по портрету внешне, где у нас вышел спор, а все-таки, представляется по человеческому портрету, человеческих качеств. Все-таки, как кажется – что это женщина для своего времени выдающаяся, или вынесенная просто волной наверх?
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Безусловно, выдающаяся. У меня на этот счет нет никаких сомнений. Кстати о портрете, приходите в Исторический музей – один из лучших портретов ее висит в 21 зале музея. Приходите, посмотрите на нее.
С.БУНТМАН – Хорошо. До встречи в 21 зале, в музее!
А.ЛАВРЕНТЬЕВ – Всего доброго!
С.БУНТМАН – Спасибо большое! Александр Лаврентьев, Марина Мнишек сегодня была нашей героиней.