Игорь Иртеньев - С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-16

Я очень хорошо, действительно, помню этот день.

Практически весь отпечатался в памяти. Я пошел на молочную кухню за детским питанием для своей дочки – в то время была совсем крохотная – и там это услышал. Услышал сообщение. Вполне возможно, что по тому же «Эху», кстати, это и было. Я вернулся с этим питанием для нее домой, а потом странным образом, в общем, все это происходило.

Мы жили на Юго-Западной, почему-то я поехал на Таганку получать из чистки свои брюки (почему-то мне казалось очень важным в этот момент получить свои брюки из химчистки).

Я забрал свои брюки из химчистки, вернулся домой обратно на Юго-Западную, снял обручальное кольцо, положил его, оставил там, сказал жене, что я, в общем... Ну, не то, что я с ней пафосно там прощался, вообще она у меня там валялась в ногах. Нет, я просто сказал, что я пойду туда. И, значит, отправился к Белому дому.

Думаю, что это уже в это время было, может быть, 12 дня, может быть, час.

Не знаю. Там в это время же закипало какое-то такое движение и я, собственно, вот, включился, уже какие-то там пылкие слова раздавались, там уже, по-моему, выступал Уражцев (был такой деятель), шел такой летучий митинг. Потом начали тащить всякую ерунду, то, что под руки попадалось, строить эти баррикады – я в этом тоже принял посильное участие. Там очень много было таких, забавных еще при этом моментов. В общем, с одной стороны, действительно, я совершенно отчетливо понимал, что я могу не вернуться обратно, потому что перед этим 7 месяцев назад был штурм телецентра в Вильнюсе, где пролилась серьезная кровь достаточно. Но как-то казалось мне, что необходимо мне туда пойти.

Что-то людей туда стягивало в этот момент, самых разных, в общем, какой-то такой, мощный импульс.

Первую ночь как я ушел тогда из дома, так первую ночь я всю провел там. Утром я уже поехал домой, немножко отоспался, на следующий день мы опять туда попали. Ну, вот, весь этот день я провел там.

Ужаса не было, но было страшное просто, как бы, чувство протеста против того, что там кто-то за тебя решает твою судьбу.

Возмущение, в общем. Было чувство единения очень сильное с теми, кто был рядом в этот момент с тобой. Было чувство, что я присутствую при некоем, все-таки, каком-то историческом событии (я это понимал). Самое интересное, что все эти 3 дня я там не пил вообще ничего. В общем, там достаточно многие как-то себя взбадривали, а я человек, в общем, в жизни достаточно охотно выпивающий, вот все эти 3 ночи был (ну, кроме последней, когда уже была ночь победы), был абсолютно трезвый и понимал, что я, действительно, могу... Ну, в любой момент, так сказать, моя жизнь может прерваться. Я это понимал.

На самом деле вот эти 3 дня были самые высокие дни в моей жизни – до этого потом никогда не поднимался.

Там в какой-то момент туда въехали, по-моему, 4 или 5 танков (по-моему, все-таки, это было в первый день), когда они туда подъехали и чего-то все их так радостно приветствовали. А я подумал, а что, собственно, вот эти танки? Что сейчас произойдет? Ради чего они туда пришли? Но оказалось, что их привел туда...

Я забыл фамилию этого офицера, майора, который привел эти танки к Белому дому, которые, как бы, должны были поддержать защитников. Но толпа их очень радостно встречала и вообще там, ведь, на самом деле, была атмосфера страшной неразберихи какой-то.

Никто не мог ничего толком понять, все это было очень, с одной стороны, очень пафосно, с другой стороны, момент какого-то такого приключения в этом был тоже.

Полно было мальчишек, таких, молодых, ну, совсем пацанов, которые очень так все воспринимали, как будто в кино это происходит все. Ну, вот, примерно довольно я сейчас сбивчиво рассказал свои ощущения, но они, собственно, таковы, наверное, на этот момент и были.