С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-11

Со мной получилось очень забавно.

Я в это время работал в Соединённых Штатах. И в этот день, 19 августа, я из Калифорнии, из Лос-Анджелеса, вылетел в Москву. Накануне был такой ужин в ресторане. Люди меня провожали.

И в ходе этого разговоре я упомянул, что я лечу компанией «Люфтганза». И всё.

Я сажусь в Лос-Анджелесе.

Первая пересадка в Нью-Йорке. Вторая во Франкфурте-на-Майне. Я выхожу во Франкурте из самолёте, и ко мне подбегает человек.

– Вы профессор Мирский?

Я говорю – да.

– Я корреспондент американской телевизионной компании ABC (а там минут 40-45 было между рейсами), я, говорит, по поручению Питера Дженнингс хочу взять у вас интервью.

А Питер Дженнингс, ныне покойный, к сожалению, один из самых известных в Америке телевизионных ведущих был. Мы с ним были знакомы.

И как получилось.

Когда утром произошёл этот переворот, туда сообщили. И кто-то из тех людей, который со мной накануне были там в ресторане в Лос-Анджелесе, они сообразили, американцы же очень оперативные люди, кто-то из этих людей тоже был связан с ABC, позвонил в Нью-Йорк Питеру Дженнингсу, что вот сейчас Джордж Мирский летит через океан. Поймай его где-нибудь там и возьми интервью. И он моментально это сделал. Связался со своим корреспондентом, говорит – вот, так, так, давай дуй в аэропорт.

И он, значит, он ко мне подходит с интервью.

Я говорю – о чём интервью, собственно, что?

– О том, что произошло в Москве.

– А что в Москве?

– Как? Горбачёв потерял власть, утратил, уже его нет.

Разговор по-английски, конечно, я чувствую, что он немец по акценту.

У меня в голове как-то всё так перевернулось.

Интересно, почему, но я вдруг спрашиваю его по-немецки – что, ушёл в отставку?

Он отвечает – нет, свергнут.

Я говорю – кто его сверг-то? – Как?

Все его же люди – и вице-президент, и премьер-министр, и министр обороны, и шеф госбезопасности – все против него.

И я должен отвечать.

Я не знаю, что я лепетал тогда, ну, что экономическое положение трудное, республики хотят уходить, вот, Литва и Грузия уже объявляют, что они уходят из Союза, и так далее.

В общем, не помню, что я там говорил, минут 5 говорил, раздаётся звонок из Нью-Йорка, корреспондент передаёт мне трубку, Питер Дженнингс звонит – Джордж, спасибо тебе за интервью, ну ты, конечно, не полетишь в Москву?

– Конечно, полечу, через 10 минут я уже в самолёт.

– Да нет, не надо, мало ли что там будет. Ты давай, я тут же распоряжусь, тебя устроят в гостиницу во Франкфурте.

Я говорю – Питер, что ты, как говорится, для нервной системы это гораздо хуже будет. В Москве чёрт знает что, а я здесь буду во Франкфурте сидеть.

– Хорошо, тогда я с тебя беру слово: моментально являйся в наш офис ABC в Москве, будешь вести репортаж.

Я говорю – о-кей.

И действительно, это уже получилось вечером, когда я приехал в Москву, утром 20-го числа я еду в офис ABC на Кутузовском проспекте, припарковываю машину, являюсь к ним, там договариваюсь, перехожу через мост к Белому дому, там баррикады и всё такое, и, в общем, в течение двух дней я вёл репортаж, возвращался в ABC.

Самое смешное, что через 3 дня мне нужно было обратно улетать в Америку. Получилось, что я как будто специально, вот, меня 19 августа отправили в Москву, и вот таким образом я это узнал.

Повлиять на мою жизнь… как это могло повлиять?

Во время одной из передач, я помню, мне Питер говорит, это когда я сказал, что путч провалился, Ельцин победил, эта хунта проиграла полностью, он мне говорит – Джордж, а ты опасаешься?

Я говорю – чего опасаться?

– А вдруг они победят.

Я говорю – для чего тогда жить вообще, если эти люди победят? Я говорю – нет, они проиграют. Вот.

А потом я улетел, я часть следующего года работал в Институте мира там, потом меня стали приглашать в университеты.

Я три года преподавал в Принстоне, и так далее, и так далее.