Полад Бюльбюль оглы - С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-07
Вы знаете, очень сложно восстановить в памяти такие трагические, я бы сказал всё-таки, события, потому что когда долго звучала музыка Чайковского из «Лебединого озера», то, конечно, это у всех вызвало такое напряжение, я бы сказал. И я работал тогда на достаточно высокой должности министра культуры Азербайджана. Многие стали перезваниваться друг с другом – а что в Москве происходит, что такое? Ну, у меня много друзей в Москве.
Я стал звонить, спрашивать. И судя по неопределённым ответом и такому мычанию в трубку, я понимал, что происходит что-то экстраординарное. Дело в том, что я был в Баку, и, в общем-то, мы каких-то таких действий и не могли произвести, и не производили, с напряжением ждали, чем это кончится. Конечно, когда пошли эти интервью ГКЧПистов, и такие неуверенные, как сейчас говорят, разнонаправленные заявления, стало понятно, что со страной не всё в порядке.
И появилось, знаете, такое ощущение жуткой тревоги за то, что может произойти, что может быть, все эти невнятные объяснения, что Горбачёв находится в отпуске в Форосе и не может исполнять свои обязанности, и так далее. Ну, конечно, сейчас уже с высоты прожитых этих 20 лет, кода уже много чего стало известно, говорить об этом легче. Уже даже воспоминания – они какой-то уже другой оттенок приобретают. Но тогда было ощущение, конечно, растерянности.
Наше поколение помнит политическую систему Советского Союза, при которой такие политические сбои казались невозможными. И происходило нечто… я понимал, что на наших глазах вершится история, происходит нечто совершенно сверхъестественное. Но, конечно, с непонятием, что будет завтра. И когда, как карточный домик, всё это развалилось, один мой приятель сказал – дожили до того, что даже нормальный переворот не могут сделать. Это сейчас смешно. Но тогда казалось это тоже очень опасной шуткой.
И всё, что последовало потом, конечно, поменяло жизнь не только России, не только Советского Союза, но и многих народов, которые входили в эту огромную империю. Очень много судеб поломанных, разбросанных и всего того, что произошло. Хотя многие в то время понимали, что так дальше жить нельзя, что что-то надо делать. И если бы, видимо, вовремя были предприняты какие-то реформы, какие-то шаги, слишком долго всё это обсуждалось, слишком долго всё это пережёвывалось. И вот случилось то, что случилось.