Николай Троицкий - С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-06

19 августа 1991 года был первый день моего отпуска. Я тогда был обозревателем газеты «Мегаполис экспресс» - общественно-политического еженедельника, и собирался, собственно, отдыхать. Когда узнал про все эти известные события, никто мне специально не звонил, я сам встал и пошёл, естественно, в Белый дом, потому что я был парламентским корреспондентом уже к тому времени, у меня была аккредитация. И просто туда пошёл внутрь говорить с людьми, что делать, как быть, как сопротивляться. Естественно, у меня было полное ощущение, что случился государственный переворот, и история поворачивается самым неприятным образом, вспять идём, и надо пытаться что-то делать. Там из-за окна, по-моему, шестого этажа я видел танки, которые подходили к Белому дому, разговаривал с растерявшимися коллегами, депутатами молодыми, ну неважно, фамилии сейчас что вспоминать? Они тоже были в некоторой растерянности.

Единственное, что все ждали сигнала от Ельцина, что тот скажет. Но там была некоторая заминка в первой половине дня, никаких заявлений не было. Но, в общем, все ждали, что он сейчас будет, конечно, говорить, что мы не позволим, не согласимся, не уступим, будем сопротивляться. Как сопротивляться, честно говоря, никто себе толком не представлял. Но на следующий день уже начали сопротивляться конкретно – создали общую газету, потому что газеты все были закрыты, включая, кстати, и ту, в которой я работал. Был приостановлен их выход официальным указом, я не помню уже, чего-то там. Главные редактора собирались, стали делать общую газету, куда вошли все закрытые газеты, почти все существовавшие, ну, кроме «Правды», естественно, и ещё нескольких. А наше было дело бегать, добывать информацию и писать в эту общую газету репортажи, заметки. В отпуске, не в отпуске – уже никакого значения не имело. Кульминацией тех дней была ночь с 20-го на 21-ое августа, когда я банальнейшим образом самым, как и многие тысячи людей, простоял в оцеплении вокруг этого самого несчастного Белого дома. И примерно в 6 утра у меня почему-то возникло внутреннее ощущение, я помню, что всё, всё закончено. Ещё ничего не было известно, но вот какое-то ощущение было, что всё, ничего не случилось страшного, сейчас всё это кончится, можно спокойно уходить спать. Хотелось спать. Коллеги, с которыми мы вместе (я же не один стоял) – нет, надо ещё постоять, а вдруг ещё что-то будет, а вдруг сейчас штурм начнётся. А я твёрдо сказал – нет, ребят, никакого штурма не будет, это уже ясно. Если бы он был, он был бы уже вечером, ну или по крайней мере ночью, как, кстати, в 93-ем году произошёл… теперь уже не будет. Теперь всё стихло, отдыхаем, расходимся. Ну так оно и случилось.

Но, естественно, первое было ощущение ужаса и того, что мы возвращаемся туда, откуда еле-еле с большим трудом вырвались, и, конечно же, в первый день я, например, честно скажу, многие крепки задним умом, как у нас водится, но я не представлял себе, что это закончится так быстро, полагал, что это всерьёз и надолго, и ещё неизвестно, чем всё это завершится.