Константин Ремчуков - С добрым утром, ГКЧП - 2011-08-03

19 августа 1991 года мы с женой проснулись в маленькой гостинице в Париже недалеко от Эйфелевой башни.

Спустились в семейном отеле позавтракать, и владелец гостиницы говорит о том, что арестован Горбачёв.

Это казалось невероятной какой-то путаницей в голове владельца гостиницы.

Но мы быстро съели полагающийся круассан, выпили кофе и пошли в машину, чтобы включить радио.

И тут мы услышали все эти странные имена, ГКЧП, который по-французски переводился очень странно, комитет по каким-то… чрезвычайный – это было какое-то слово такое очень характерное французское.

И быстро мы приехали из Женевы, там у нас осталась дочка Варвара, и мы, собственно, уехали, чтобы отучить её от груди, ровно год был, чтоб она молоко не пила, и мы рванули назад.

Помню – приехал в Женеву и рванул в Миссию Советского Союза, чтобы услышать программу «Время», новости, но меня не пустили, мне сказали – сейчас время такое, нелегкое… я показываю им паспорт советского гражданина, хочу придти в миссию послушать программу «Время».

Мне сказали – нет. Вот это я помню, очень удивительное… уже империя рушится, а к гражданам по-прежнему такое отношение. Но я удивительным образом нашёл за стеной, которая отгораживала миссию и в три ряда колючая проволока, дерево, от которого каким-то образом из чьего-то открытого окна отражался звук, идущий из программы время, и я слышал, то есть я услышал времена заговорщиков, Форос, Горбачёв, и вот эту историю.

Тогда же, я помню, пророчески сказал жене – это всё, это конец Советского Союза.

Совершать военный переворот – это значит хоронить себя. Ну, собственно, через 3 дня подтвердилось это.

Но я не думал, правда, что так быстро будет, я думал, что это будет сопротивление, но сопротивление народа, которое приобретает крупномасштабные формы, и, безусловно, я верил в то, что иго ГКЧПистов будет сброшено.

Поэтому у меня до сих пор есть дома фотография, где я стою на фоне де Франс в районе вот этих зданий модных с вытянутым вперёд кулаком типа «Но пасаран», в общем, было чувство такое, что должен нелегально возвращаться в страну, потому что если легально, то арестуют прямо в аэропорту, вот, и организовывать борьбу за идеалы свободы и демократии.