Литературный блокнот: какое отношение утилитарная вещь блокнот может иметь к культуре? Коллекция блокнотов, созданная по мотивам записных книжек русских писателей - Алексей Балакин, Юрий Прокопчук, Татьяна Власова - Музейные палаты - 2020-02-01
01.02.2020
Литературный блокнот: какое отношение утилитарная вещь блокнот может иметь к культуре? Коллекция блокнотов, созданная по мотивам записных книжек русских писателей - Алексей Балакин, Юрий Прокопчук, Татьяна Власова - Музейные палаты - 2020-02-01
Скачать
1 февраля 2020 года
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» — Алексей Балакин
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, ученый секретарь Пушкинской комиссии РАН; Юрий Прокопчук, кандидат. исторических наук, заведующий экскурсионно-методической службой (Государственный музей Л.Н. Толстого (ГМТ)); Татьяна Власова, издатель, автор проекта Литератур, директор компании «Власта».
Эфир ведут Сергей Бунтман, Ксения Басилашвили.
С.Бунтман
―
Всем добрый день. 10 часов, 8 минут. У нас долгая инсталляция здесь. Потому что те, кто смотрит нас в YouTube, естественно, чатлане, которых я приветствую в чате, участвующие видят, что мы с вами устраиваемся. Во-первых, у нас приятное для каждого человека… Я себя чувствую, как дома…
К.Басилашвили
―
Вы в завале книг.
С.Бунтман
―
Это называется великое правило: есть горизонтальная поверхность, она тут же покрывается кипами книг, блокнотов. Сегодня у нас и книги и блокноты. Потому что у нас удивительная совершенно история: блокноты, записные книжки, которые вдохновлены записными книжками, блокнотами и произведениями писателей. Потому что писатели, как известно, писали и не только свои произведения, но еще и постоянно что-то где-то записывали. Я не знаю такого писателя, у которого не было записной книжки даже, может быть, и сейчас. Я всем рекомендую все-таки что-то рукою писать.
К.Басилашвили
―
Есть такие писатели, были, у которых не было записных книжек.
С.Бунтман
―
Были такие писатели? Ну, ладно, хорошо. Это Ксения Басилашвили.
К.Басилашвили
―
Доброе утро!
С.Бунтман
―
Я сначала гостей представлю. У нас в гостях Алексей Балакин.
А.Балакин
―
Здравствуйте!
С.Бунтман
―
Добрый день! Можно я оставлю вот эти все… кавалер… с бантиком? Пушкинский дом — самое главное. У нас Юрий Прокопчук в гостях.
Ю.Прокопчук
―
Здравствуйте!
С.Бунтман
―
Доброе утро. Это Государственный музей Льва Толстого. А который из них.
К.Басилашвили
―
В Хамовниках.
Ю.Прокопчук
―
В Москве есть один Государственный музей Толстого.
С.Бунтман
―
А всё остальное — филиалы.И Татьяна Власова, издатель и автор проекта. Проект называется «Литератур». Директор компании «Власта». Это замечательные есть вещи. Я сразу покажу. Вот смотрите, каждый из нас, если преодолеет собственные комплексы, а так же приседания и пиетет, может взять такую книгу. Здесь написано «Записки охотника». Часть первая, причем. А дальше, пользуясь после титула и разобравшись очень во многих вещах, может, перечитав «Хоря и Калиныча», причем с гораздо большим удовольствием, чем это делалось в школе, когда почему-то в нас ввинчивали «Записки охотника», может продолжить, может свои, не стесняясь, какие-то записи…
К.Басилашвили
―
Умные мысли записать.
С.Бунтман
―
А может, и глупые. Какая разница? В чем идея, Татьяна? Я когда получил «Вторую масонскую тетрадь», я трепетал, до сих пор трепещу.
Т.Власова
―
Я знаю, что вы в ней еще не пишите.
С.Бунтман
―
Нет.
Т.Власова
―
Вот это для нас самое под дых.
Е.Бунтман
―
Нет, это ж надо вот… приступить. Но идея была в чем, скажите?
Т.Власова
―
Мы профессионально занимаемся блокнотами уже много лет. И 20 лет работаем с музеями. И мы это объединили. Я, например, много раз — для меня много — три раза была в Стальной комнате в Музее Толстого. И лет 10 назад я там увидела ежедневник, который подарили Урусовы Толстому в 1883 году, потому что этот ежедневник был на 84-й год привезен из Парижа. И Толстой в нем вел дневник. Я думаю, что Юрий про это скажет. И я в него влюбилась и хотела всё время издать, пыталась издать это вместе с музеем. Потом узнала, что у Пушкина было 18 тетрадей рабочих. Замахнулась на блокнот Пушкина. Мне сказали: «Этого не может быть никогда». Я говорю: «Ну, попробовать…».
С.Бунтман
―
Почему, не может быть?
Т.Власова
―
Вы знаете, мы сами иногда себе строим преграды, которые, в общем-то… У меня такой принцип в жизни: спросить можно было? Можно. Короче, я спросила. Да, безусловно, это полгода работы. В итоге пушкинский блокнот и толстовский притянули еще, другие темы. И сформировалась целая коллекция. Она необычна тем, что внутри очень серьезный анализ и информация в сжатом виде, но настолько интересная для обычного человека, что, мне кажется, провоцирует интерес к русской культуре.
С.Бунтман
―
Ну, конечно.
Т.Власова
―
Кстати говоря, наши менеджеры пришли ко мне как-то дней пять назад, говорят: «Слушайте, мы решили по всем нашим блокнотам начать заново читать». Кто-то первый раз. Вот сейчас они, значит, Булгакова, потом они сидят на «Одноэтажной Америке» Ильфа и Петрова.
К.Басилашвили
―
Такая справочная, очень профессиональная информация, которая вложена в каждый альбом. Как сейчас я держу из «второй масонской тетради». Рисунки, автографы Пушкина. И здесь профессиональный филологический рассказ.
Т.Власова
―
Я согласна, это не мы сами. Потому что это было очень нахально с нашей стороны делать такие записки. Мы, естественно, привлекаем музеи.
С.Бунтман
―
Дело в том, что Ксюша, например, все время отстаивает, и правильно делает, позицию, что, вообще-то, определенному и очень большому кругу писателей было все равно, где помечать, на чем писать, а потом уже это становится ценностью. Вот как это происходит? Вот для Льва Николаевича был важен этот ежедневник или важно было где-то на чем-то писать?
Ю.Прокопчук
―
Толстой иногда делал свои записи в блокнотах, иногда на отдельных листках. Дневники и записные книжки Толстой вел всю свою жизнь практически. Он начал вести дневник весной 1847 года, когда находился в Казани, а последняя дневниковая запись Толстого — 3 ноября 1910 года буквально за 4 дня до смерти. Толстой написал свою французскую поговорку любимую: «Делай, что должно и пусть будет то, что будет». Конечно, дневник — это важный источник для изучения и творчества Толстого, для понимания его личности. Там очень много интересного. И, безусловно, это чтение, которое понравится любому, не только специалисту по истории русской литературы, культуры, но и любому читателю.
С.Бунтман
―
Толстой зачем-то как-то над собой молодым подсмеивался, если я не ошибаюсь. Вот, что я писал…
К.Басилашвили
―
Он себя просто не любил молодым, насколько я вспоминаю, боролся с ним всю жизнь.
Ю.Прокопчук
―
Это не совсем так.
С.Бунтман
―
Он был заносчивый.
Ю.Прокопчук
―
Толстой сформировался под влиянием Жан Жака Руссо, своего любимого французского философа, просветителя. В молодости Толстой даже носил на шее медальон с портретом Руссо. Он буквально преклонялся перед Жан Жаком. А для Руссо характерна исповедальность, предельная искренность, самобичевание, стремление идти по пути самосовершенствования. И вот всё это мы находим в молодых дневниках Толстого. Одна из первых страниц толстовского дневника называлась «Правила жизни». Толстой формулирует для себя правила, которым необходимо следовать. Толстой всегда себя в чем-то упрекал. Он постоянно писал о своих недостатках, которые необходимо преодолеть. Это характерно и для молодого Толстого и для Толстого последних лет жизни. Это отличительная черта и Толстого как личности и Толстого художника.
С.Бунтман
―
Да, и он как-то даже себя иногда… если я не ошибаюсь, разоблачал свои благие намерения. Это чтобы самому считать себя лучше, чем я на самом деле — примерно так. Искренность неискренности в себе видел и какую-то гордыню видел иногда в себе молодом.
К.Басилашвили
―
Я уточняющий вопрос можно задам? Вот про Стальную комнату Татьяна сказала. Стальная комната в доме Толстого. Я ничего о ней не знаю.
Ю.Прокопчук
―
Находится в здании Академии художеств. Она принадлежит музею с 20-х годов. Вообще, Государственный музей ведет свою историю с 1911 года. Одно время он функционировал на общественных началах. В 1920 году он стал государственным. И так получилось, что именно в этой комнате находятся рукописи Толстого. Все рукописи Толстого, в том числе, его дневники, записные книжки, в том числе, этот дневник — всё это хранится в этой Стальной комнате. Это здание Академии художеств на Пречистенке.
Т.Власова
―
Называется Бронированная комната.
Ю.Прокопчук
―
Там хорошие условия для хранения рукописей. Там соответствующий температурный режим. И там есть небольшое помещения для исследователей. Как правило, работают там только текстологи, те толстоведы, которые изучают рукописи….
С.Бунтман
―
Ты спрашиваешь. Я начинаю волноваться, потому что криминальные подробности ты спрашиваешь.
Т.Власова
―
Там же место для хранения. Там не дверь. Там такое колесо огромное. Его открываешь — и вот эта дверь отъезжает бронированная.
Ю.Прокопчук
―
Но значительная часть отдела рукописей находится у нас, конечно, в здании музея на Пречистенке дом 11. Кстати, приглашаю всех потенциальных посетителей. Там есть литературная экспозиция, которая посвящена жизни и творчеству. И там вы можете увидеть рукописи Толстого и прижизненные издания толстовских сочинений.
К.Басилашвили
―
На Пречистенке же это никто его не видел, правильно? Он никогда не экспонировался?
Ю.Прокопчук
―
В том-то и дело. Понимаете, читатели толстовских дневников, они имеют дело уже с напечатанным текстом. Никто же рукописи не читает кроме текстологов. И особенно интересно узнать, как выглядит первоисточник в своем подлинном виде. И, конечно, это издание, оно чем хорошо — что любой человек, взяв его в руки, сможет как бы окунуться в ту эпоху, почувствовать себя человеком той эпохи.
Т.Власова
―
А, кстати, язык французский сохранен тоже. Он же был французский изначально.
К.Басилашвили
―
Вот я его держу в руках. Собственно говоря, это ежедневник во вполне современном…
Т.Власова
―
Да, а справочник французского был на французском, но мы взяли тоже раритетное издание «Мюр и Мерилиз», такого дома и справочник оттуда взяли. Но, правда, он 1898 года и поставили туда. Интересно, какие были города в Российской империи. Какие были страны. Там сейчас русские теперешние. Вообще, там были другие.
К.Басилашвили
―
Чины и титулы здесь.
С.Бунтман
―
Да, это замечательная вещь. Когда мы читаем календари… плюс календари еще замечательные есть — губернские календари, где есть и адреса нужные.
Т.Власова
―
Они все справочники, как правило, были.
С.Бунтман
―
Справочник календарь, как у нас был. Я хочу сказать, что те, кто сейчас пытался нас посмотреть в YouTube и переключился на радио, что здесь никакого умысла нет. Просто у нас сейчас проблемы с подключением к YouTube. Вы знаете, что у нас всё последнее время идут определенные проблемы. И, как правильно написали здесь. Да, Этьен, вы правы, что слушаете радио — остальное видимость. Видимость видимости. Извините, мы постараемся поправить все это дело.
Т.Власова
―
Напомните, а мы будем разыгрывать?
С.Бунтман
―
Да будем. Всё, включилось. Ура! Я не виноват, это оно само.
К.Басилашвили
―
Тут справочная как раз страница ежедневника, которым пользовался Лев Николаевич Толстой. Там отмечено, какими великими державами по своему политическому влиянию: Россия, Германия, Великобритания, Австро-Венгрия, Франция и Италия. 84-й год.
С.Бунтман
―
Абиссиния не считалась. Еще раз я напомню, что у нас трое гостей с Ксюшей. Алексей Балакин, он представляет Пушкинский дом. У нас Юрий Прокопчук представляет Государственный музей Толстого. Здесь был вопрос: который музей Толстого? Я задал. Вот тот, что в Хамовниках. Остальное всё — филиалы.
Ю.Прокопчук
―
Основное здание — Пречистенка, дом 11. А улица Льва Толстого — там музей-усадьба.
С.Бунтман
―
Для нас все-таки Пречистенка главное. Ну, и она ближе к Стальной комнате, которая так заинтересовала Ксюшу. Ксюша, не надо вот это… Есть хороший фильм «Медвежатник», где всё сказано об этом. Не надо пытаться… Это не обогащает.
К.Басилашвили
―
Хорошо.
С.Бунтман
―
И у нас Татьяна Власова в гостях. И мы говорим сейчас о тех чудесных и совершенно замечательных и в чем-то безумных изданиях. Это такое предложение вам приобщиться к календарям, к ежедневникам, к записным книжкам. И мы еще поговорим о совершенно удивительной «масонской тетради» Пушкина, которая существует теперь в уменьшенном виде и предназначена и для нашего участия. И трепет надо бы отставить. А как отставить трепет? Ну, не могу я там написать ничего.
А.Балакин
―
Она не только для масонов, хочу заметить.
С.Бунтман
―
И это здоровью не вредит, всё в порядке.
Т.Власова
―
Это основная наша проблема, что люди говорят: «Ой, это так хорошо, давай я поставлю на полку и буду как бы созерцать». Наша песня лебединая, если все будут этим активно пользоваться. Не знаю. Я, если можно, вам месяца через три позвоню, узнаю, вы пользуетесь или нет.
С.Бунтман
―
Хорошо. Но надо принимать решение. Я не знаю, как поступать с «Записками охотника». Наверное, это не для меня. А вот с пушкинской тетрадью — я там напишу где-нибудь цитату из «Ревизора»: «С Пушкиным на дружеской ноге…». Поставлю отточие. Где-нибудь набросаю церковь Большого вознесения, где Пушкин венчался. И дальше можно плотную каким-то образом включаться в это. А иногда бывает просто жалко. Она такая чудесная. Жалко, что-нибудь писать даже. Пронумерованная жандармами.
Т.Власова
―
Да, кстати.
С.Бунтман
―
Вот Алексей, расскажите про «масонские тетради», начните.
К.Басилашвили
―
Во-первых, почему «масонские» — вот это название?
А.Балакин
―
В 1822 году, когда Пушкин был в Кишиневе, там закрылась местная масонская ложа Овидий. И один из членов этой ложи, приятель Пушкина подарил ему три тетради, которые до нас дошли. И надо сказать, что это был ценный подарок, потому что тетради переплетены, они из очень хорошей зарубежной бумаги, они переплетены в плотную, очень толстую, хорошую, качественную черную кожу. До сих пор тетрадь, несмотря не то, что столько лет, столько людей ее держало в руках, она очень хорошо сохранилась. То есть она не рассыпается. И такая тетрадь стоила довольно дорого. Сейчас-то понятно.
Т.Власова
―
Нет, кожаная если. С филигранью и с сюжетом.
А.Балакин
―
Это полная кожаная тетрадь. И Пушкин к тому времени привык работать в таких тетрадях. И ему было удобно работать именно не на отдельных листах, а в тетрадях, потому, что он вел достаточно кочевой образ жизни. Он переезжал с места на место. Удобнее было возить тетради, а не отдельные листки. И в отдельные поездки он брал все свои тетради, потому что он иногда работал параллельно в нескольких тетрадях. Это не так что она заканчивалась — он начинал другую, как дневник. Обычно тетрадь он начинал, когда задумывал какое-нибудь новое произведение. Как это установлено сейчас, следовательно, он начинал новую тетрадь.Надо сказать, что в случае со второй масонской тетрадью, она была выбрана не просто так, потому что среди 18 рабочих тетрадей Пушкина она, наверное, самая интересная, потому что там наибольшее количество рисунков и наибольшее количество самых известных рисунков, которые многократно воспроизводятся везде и автопортретов Пушкина. И там основные произведения Пушкина, которые мы знаем. Например, в этой тетради написано Письмо Татьяны Онегину. Черновик. «К морю», там «Разговор книгопродавца с поэтом», там основная работа над «Цыганами» велась. И вот, скорей всего, она была заведена для того, чтобы продолжать уже работу над «Цыганами», начало которой в «первой масонской тетради».
С.Бунтман
―
Это замечательно, когда так достаются очень… Это совершенно изумительная тетрадь. И Пушкин не боится в ней черкать. Потому что, она, конечно, представляла собой замечательное произведение типографское. И переплет, и бумага замечательная.
Т.Власова
―
А самое главное, что она была масонской все-таки.
С.Бунтман
―
Это шутка.
А.Балакин
―
Это шутка, это потом исследователи назвали масонской.
К.Басилашвили
―
Там же был треугольник на обложке, и он его тщательно замазывал.
А.Балакин
―
Он не замазывал. Там выскоблено название. Находится сейчас на задней стороне обложки. То есть он начал ее писать, перевернув.
Т.Власова
―
Но в вашем факсимильном издании нет этого треугольника я не увидела.
А.Балакин
―
Есть, я покажу.
К.Басилашвили
―
А тетрадь какого размера была?
А.Балакин
―
Чуть больше, чем вот эта.
С.Бунтман
―
И страницы здесь воспроизведены чуть меньше, чем они в этой огромной тетради.
Т.Власова
―
Тетрадь была 36 сантиметров по высоте и 24 по ширине. Огромная тетрадь.
К.Басилашвили
―
То есть это именно для работы за столом, когда ты уже туда можешь переносить какие-то мысли.
С.Бунтман
―
Это не в кармане…
А.Балакин
―
Пушкин в Михайловском очень любил писать лежа в постели. И сейчас текстологам доставляет большие проблемы. Потому что, соответственно, почерк был не очень хороший. Мы, в принципе, когда внимательно смотрим тетрадь, мы можем понять, когда он писал… почерк меняется, когда он писал за столом и когда он писал… И потом есть легенда, что Пушкин писал… вот у него гусиное перо в руках. Но это тоже неправда, потому что такими перьями вообще никто не писал. А Пушкин писал, как говорили современники, обглодками, которыми едва можно было держать в руках.
С.Бунтман
―
Представьте себе по размерам икеевский карандаш. Примерно такой же.
К.Басилашвили
―
Он сидит, полулежит или сидит?
А.Балакин
―
Это мы не знаем, конечно.
С.Бунтман
―
Он Пушкин. Как хотел, так и делал.
Т.Власова
―
Мне кажется, по почерку могут понять, лежит он или сидит. Тогда можно такой вывод.
С.Бунтман
―
За столом он или не за столом.Я задам сейчас быстро вопрос. Скажите, пожалуйста, изобилует рисунками… И вот Пушкин сам говорил… все записи изобилуют рисунками, маргиналиями… посреди листа — вот в какой момент этот рисунок появлялся? Пушкин об этом сам говорил. +7 985 970 45 45. Получите подарок замечательный, «масонскую тетрадь», в которой можно писать, мы вам дадим. А сейчас — новости.
НОВОСТИ
С.Бунтман
―
Ксения Басилашвили, Сергей Бунтман, звукорежиссер у нас Александр Смирнов. Трансляция идет, всё в порядке. Мы сегодня говорим о записных книжках, о блокнотах, о тетрадях писательских, о которых можно рассказывать и провоцировать и стимулировать, чтобы человек, во-первых, узнавал, а, во-вторых, начинал пользоваться. Потому что записывать — это замечательное дело. Никогда не надо стесняться этого делать. Литератор вы или нет — это абсолютно не важно.У нас в гостях Алексей Балакин, который представляет Пушкинский дом, Юрий Прокопчук представляет у нас Государственный музей Льва Толстого в Москве. И Татьяна Власова, издатель, автор проекта «Литератур», директор компании «Власта», которая издает эти вещи. И здесь у нас лежат и блокноты, и образцы и издания.
Т.Власова
―
Букинистические всякие примеры.
С.Бунтман
―
Антикварные даже. Вопрос мы задавали: Когда Пушкин начинал рисовать, когда он писал. И здесь разнообразные описательные конструкции у нас были. Но ответ достаточно частный, но абсолютно правильный первый пришел у нас от Людмилы. 339 эсэмэска. Как частый случай, когда подбирал рифму и не только. Когда не шло, когда прерывались стихи, когда дальнейший ход был не совсем ясен и начиналось…
К.Басилашвили
―
А Елена даже нам цитату прислала пушкинскую.
С.Бунтман
―
Но первой была Людмила. Очень хорошо, пишите сами, Руслану не давайте, Черномору тем более.
К.Басилашвили
―
Здесь целая дискуссия по поводу чернил.
С.Бунтман
―
Так вот, если писать пером или этим самым обглодком, какова же чернильница? Ведь не было тогда непроливаек. Вообще, вспомнили такое слово — «непроливайка».
К.Басилашвили
―
Всё будет в чернилах.
А.Балакин
―
Возможны разные варианты. Я еще хотел сказать, что у Пушкина в какой-то момент в Михайловском был чернильный кризис. У него не было чернил, и он вынужден разбавлять. И именно во «второй масонской тетради» видно от листа к листу чернила все бледнее и бледнее. И только потом, когда ему в декабре прислал брат из Петербурга чернила, там снова начинаются нормальные чернила. А до этого… На факсимиле это не так видно. А вот, когда смотришь подлинник, там еле-еле читается, бледные-бледные…
К.Басилашвили
―
А карандаш не появляется?
А.Балакин
―
Есть карандаш тоже. Но карандаш он не очень любил, в частности, потому что карандаш, конечно, очень трудно читается.
С.Бунтман
―
Ну, и тогдашний карандаш. Тогдашний карандаш, что представлял? Это что?
К.Басилашвили
―
Потому что ведь есть писатели, которые только карандашом…
А.Балакин
―
Некрасов, например, очень любил писать карандашом. Карандаш осыпается.
Т.Власова
―
Набоков.
С.Бунтман
―
Дело в том, что это не те карандаши, которые сейчас.
А.Балакин
―
Почти те же.
С.Бунтман
―
Почти те же. Ну да, у меня был химический карандаш.
А.Балакин
―
Нет, химический — это более поздний.
С.Бунтман
―
Это более поздний. И от этого фиолетовые губы. Ну да, это мы помним. А это все черные руки от ручек, которые проливались.
А.Балакин
―
Там были не химические еще чернила — орешковые.
С.Бунтман
―
Такой естественный вопрос: а никто не писал — там в Тригорское сходить попросить, нет?
А.Балакин
―
Почему-то не было такой мысли.
С.Бунтман
―
Попросить там взаймы: «Отлейте чернил». Или как это так тогда говорили. Вот вспомни, из поршневой стрелять можно было чернилами… А когда появилась шариковая ручка BIC разделенная, лучшей трубочки для жеванной промокашки не было никогда.
А.Балакин
―
Конечно, да.
К.Басилашвили
―
А в какой тетради — в третьей уже или во второй появляются навязчивые портреты декабристов, виселица?
Т.Власова
―
Виселица в третьей, да?
К.Басилашвили
―
Виселица, Пестель — вот это вот.
А.Балакин
―
Но не в этой, да. Пестель есть и здесь.
К.Басилашвили
―
Пестель — во второй, да? Это тоже, когда стихи не идут?
А.Балакин
―
Вы знаете, у него же очень много… Пестель же, насколько я помню, карандашом нарисован. То есть у него есть и карандашные рисунки, портреты и чернильные. И то, что эти многочисленные маргиналии, которые испещрены рисунками, они разные. Да, это декабристы: Кюхельбекер, Пущин.
С.Бунтман
―
Вот как это выглядит именно в тетради, которой и вы можете пользоваться. Татьяна, у вас здесь образцов очень много всевозможных книжек. Вот, например, из чего получился двухтомный блокнот «Записок охотника». Замечательно, видите.
Т.Власова
―
Это реплика с первого издания «Записок» 1852 года. Они на букинистическом рынке очень дорого стоят. Мне не по карману. Я пошла в Ленинку, заказала. Сначала у меня была идея один том сделать. Смотрела, как они выглядят. Прихожу, мне приносят два тома. Видно, у меня на лице было такое написано… Она мне говорит: «Брать будете?». Я говорю: «Буду, конечно». Пришла, села, думаю: «Что мне с двумя томами делать». Потом думаю: «Ой, правда — сделаю-ка я две части. Часть первая и часть вторая, как у Тургенева».
С.Бунтман
―
Ну, это чудесно.
Т.Власова
―
Я сфотографировала — это же можно — из этого издания «Хорь и Калиныч», начало и «Бирюк». Там очень много ошибок было, кстати. Их Тургенев только сам исправил где-то в 79-м году. Потом публикация была. Это же была запрещена книга. То есть царь не только запретил, вот этого князя Львова, который пропустил, лишил не только… выгнал с работы, по-моему, насколько я помню, но он ее еще и пенсии лишил за выход этого двухтомника.
С.Бунтман
―
Да, часть первая здесь. Это в университетской типографии напечатано. И да, действительно, это Румянцевский музей и их собрание.
Т.Власова
―
Я хотела, чтобы мы, может быть, остановились, вернулись к Пушкину и сказали о факсимильном издании, которое было к 200-летию Александра Сергеевича.
А.Балакин
―
Нет, немножко раньше.
Т.Власова: 96
―
й год уже вышла.
А.Балакин
―
Нет, немножко раньше. В 94-м началось уже, в 95-м, 96-м оно выходила. Это издание, где факсимильно напечатаны все 18 рабочих тетрадей.
Т.Власова
―
Да, 8 томов.
А.Балакин
―
в 8 томах. 1-й том — это описание полистное каждой тетради, каждого листа. А следующие 7 томов — это воспроизведение.
С.Бунтман
―
Да, понятно. Здесь еще есть история с принцем Чарльзом.
Т.Власова
―
Да, да. Я именно к этому и подвожу. Я позволю себе включиться в эту тему. Естественно, никогда я не видела ни одну рабочую тетрадь Пушкина. Они за семью печатями. И это моя такая мечта… Кстати, Алексей мне тут вчера сказал, что он только вчера держал в руках.
А.Балакин
―
Я специально… перед эфиром. Я ответственно подхожу, что вот специально освежить, посмотреть.
Т.Власова
―
Пушкинских тетрадей есть бессменный хранитель Татьяна Ивановна Краснобородько. Я с ней не знакома лично, но знаю о ней. Это специалист очень высокого уровня. Она так интересно рассказывает вообще. А Музей Пушкина — Татьяна Георгиевна главный хранитель. Мы думали, что она придет, но у нее сегодня юбилей.
Ю.Прокопчук
―
Музей Толстого,
Т.Власова
―
Музей Толстого, да. И вот про факсимильное. То есть, если бы не было этого факсимильного издания, естественно, я бы не издала эту тетрадь Пушкина, потому что она мне просто недоступна. Если здесь я попала в Стальную комнату и как в музей, то здесь немножко всё по-другому. И когда я начала раскапывать историю, я узнала, что Лихачев был инициатором этого издания. А деньги он попросил у принца Чарльза.
А.Балакин
―
Там не совсем такая история.
С.Бунтман
―
Это упрощенный вариант.
Т.Власова
―
Упрощенный. Такой бытовой вариант.
А.Балакин
―
На самом деле идея издать факсимильные Тетради Пушкина, она еще с 30-х годов была. Потом в 80-е годы пытались издать у нас, в издательство «Аврора» обращались. И вроде как там даже сказали, что да, это идея неплохая, но, естественно, все в тот момент развалилось. А в начале 90-х был такой форум лидеров рынка, который под патронажем принца Уэльского. И он обращался в различные страны Восточной Европы, какие есть идеи культурных каких-то мероприятий.И вот когда они обратились к нам, мы предложили несколько проектов, в том числе, и этот. И заинтересовались руководители этого форума. Потом уже были подписаны бумаги. Потом приехал принц Чарльз. Ему показали тетради. Причем это был не официальный визит, это было частное приглашение. Собчак приглашал. И вот есть знаменитая фотография по интернету разошедшаяся, как Чарльз с Лихачевым сидят и смотрят эти тетради.
К.Басилашвили
―
И даже обнаружили, какую тетрадь они смотрят.
С.Бунтман
―
И какую страницу.
Т.Власова
―
Да, долго копалась я в интернете. И мы, естественно, Пушкинский дом отблагодарили. Мы подарили 40 тетрадей, которыми сотрудники могут пользоваться. И у меня тоже была идея как бы отблагодарить принца Чарльза за то, что все-таки его вклад в это дело тоже есть. И я давно хотела написать ему письмо и передать тоже тетрадь. Она, правда, с русским текстом. Но, я думаю, что у него там переводчики нормальные.
С.Бунтман
―
Ничего, может, утешится. У него такие семейные проблемы.
Т.Власова
―
Да. Мы, пользуясь случаем, принесли на передачу это письмо. И вот там как раз заставка, когда он с Лихачевым сидит. А еще он сидит в этой комнате-сейфе, и перед ним раскрыта тетрадь, но поскольку она очень большая, то не остается сомнений, что это тетрадь, естественно, масонская. Если внимательней присмотреться, то левая страница — это вот эта. Это 3-й лист, оборот этой второй масонской тетради.
С.Бунтман
―
У нас же есть еще один вопрос.
К.Басилашвили
―
Игровой вопрос, да.
С.Бунтман
―
Есть еще один вопрос. Давайте его зададим.
К.Басилашвили
―
Вопрос: В 1884 году известный русский художник, друг Толстого, разделявший его религиозные воззрения, создал портрет писателя. На портере мы видим автора «Войны и мира», который сидит за письменным столом хамовнического дома и сосредоточенно работает над трактатом «В чем моя вера?» Назовите, пожалуйста, этого художника. Телефон-СМС: +7 985 970 45 45. Присылайте ваши ответы.
С.Бунтман
―
А что мы разыгрываем, Татьяна? Что мы можем подарить.
К.Басилашвили
―
Что-то толстовское тогда.
Т.Власова
―
Ежедневник толстовский. 20-й год.
С.Бунтман
―
Замечательный, кстати говоря. +7 985 970 45 45. И сразу вышло вторым номером от Кати мгновенно — 398-я эсэмэска. Катя написала.
К.Басилашвили
―
Есть правильный ответ? Ну да, это Ге. Николай Николаевич Ге автор этого портрета.
С.Бунтман
―
Ге изумительный художник, и это очень здорово. Нет, рукопись, Богдан, мы не подарим Толстого.Скажите, пожалуйста, здесь еще одна у нас дискуссия. А вот у Пушкина это рабочие тетради. У Толстого бывали дневники. Толстой все-таки перечитывал иногда дневники. Бывало ли у кого-нибудь — Ну, у Толстого вряд ли, — чтобы как-то править свои старые дневники? Потому что бывало у людей — правили, вырывали…
Ю.Прокопчук
―
Иногда Толстой занимался такой самоцензурой. Но он прекрасно понимал, что он пишет о людях, которые являются его родными, близкими, знакомыми, друзьями, а дневники его будут читать. Толстой это прекрасно понимал, поэтому иногда он обозначал тех или иных личностей инициалами. Иногда он зачеркивал написанное. И толстоведы текстологи долго спорят, а вот что там было написано, то есть что зачеркнул Лев Николаевич. Такое бывало.
К.Басилашвили
―
Это же безумно откровенные, разоблачительные дневники по отношению к самому себе, прежде всего.
Ю.Прокопчук
―
Нет, себя Толстой не щадил.
С.Бунтман
―
Себя-то что щадить. А вот другое дело…
К.Басилашвили
―
В семье. Сыновья, отношения со Львом Львовичем — вот это всё.
С.Бунтман
―
Здесь дилемма всегда есть: писать, как ты считаешь — тогда это дневник; если ты пишешь, как не считаешь, если ты что-то переделываешь, — то это не совсем дневник. А другое дело, это у тебя, может быть, минутное чувство или день такой настал. Ты можешь быть несправедлив к кому-то — а потом это останется навсегда.
А.Балакин
―
Есть такая легенда, что он писал как бы два параллельных дневника. Один оставлял на столе, зная, что его прочтут, а второй носил в сапоге, прятал.
Ю.Прокопчук
―
У Толстого был дневник для самого себя, для одного себя. Поскольку он понимал, что дневник будут читать, вот он решил завести тетрадь дневника, который прятал от своих близких. Это иногда в сапоге прятал, но это уже отдельная история.По поводу Льва Львовича есть запись в дневнике. Толстой обозначил своего сына, который то ли завидовал отцу, то еще была какая причина, — вот Толстой написал, что есть эта зависть со стороны Льва Львовича, который, действительно, очень часто вступал в полемику с отцом.
Т.Власова
―
Это же не запрещено — вступать в полемику.
Ю.Прокопчук
―
Не запрещено, конечно.
К.Басилашвили
―
В доме Толстого?
Ю.Прокопчук
―
Нет, это речь идет о печатной полемике, критике толстовских воззрений. Одно время Лев Львович разделял их, потом он, наоборот, резко критиковал.
Т.Власова
―
Можно я скажу? Этот ежедневник — это 84-й год. Для Толстого это очень сложное время. И мы так решили с музеем, что нам нужно поместить туда рукописи 6 страниц. И было очень непросто выбрать такие, которые, может быть… все-таки тяжелое было время, и мы Лао-Цзы вставили в начале, какие-то такие, может быть, бытовые сцены. Кстати, мы там и переводим их в приложении, потому что читать сложно, хотя можно. Достаточно понятно написано, можно разобрать. То есть вот непросто…
С.Бунтман
―
Татьяна, скажите, пожалуйста, где-то можно достать, купить ваши вещи?
Т.Власова
―
Пока еще нет, пока все еще готовим. Может, с марта появится в магазинах.
С.Бунтман
―
Вы обязательно скажите, потому что, конечно, мне кажется, это еще обязательно должно быть в музейных лавках.
Т.Власова
―
Обязательно, конечно. Мы с ними работаем.
С.Бунтман
―
И вот когда мы думаем «Записки охотника»… и не только в Спасское-Лутовиново, а здесь, на Остоженке должны быть.
Т.Власова
―
В Литературный музей, я надеюсь, поставят наш.
С.Бунтман
―
И в Остоженке должны быть, и в Литературном это должно быть, потому что это замечательно. Сразу надо сказать, что это еще переплетного дела просто образцовые совершенно есть вещи. Это, конечно, штуки не дешевые и не должны быть дешевыми. Но это очень здорово. Я понимаю, писать-то надо на всем, и никогда не думаешь, что ты сразу великое создашь. Но такое ощущение, что ты или пишешь или зарисовываешь какие-то вещи в хорошо сделанной вещи. Это еще и ответственность такая.
Т.Власова
―
Кстати говоря, мне хранительница Музея Толстого говорила, что этот ежедневник французский стоил 4 рубля золотом.
С.Бунтман
―
Ай-яй!
Т.Власова
―
Это лет 10 назад. Я потом переспрашивала. Она говорит: «Я такого не помню». Но я-то помню. Я говорю: «А где, вообще, обычно Толстому покупали тетради?». Она говорит: «Ну, ходила в «Мюр и Мерилиз». Там была лавка итальянца. И они обычно туда ходила покупала блокноты для себя и для Толстого, попроще, естественно, тетрадки». То есть это такой ежедневник — это вообще единственный. А мы пришли туда в Стальную комнату, делали рисунки: Толстой, грибы и гербарий. А я у Татьяны Георгиевны спрашиваю: «А есть у вас что-нибудь такое, про блокноты? Я блокнотами интересуюсь». Она говорит: «Сейчас». Пошла и приносит этот блокнот 84-й год. Я когда его увидела, я думаю: «Боже! Я теперь понимаю, откуда слизал Moleskine». Потому что на самом деле это было предтечей еще Moleskine. И это было и здание для знати очень дорогое, конечно.
С.Бунтман
―
Это прекрасно. Спасибо вам большое. Алексей Балакин, Юрий Прокопчук и Татьяна Власова у нас были.
Т.Власова
―
Всё уже?
К.Басилашвили
―
Всё уже, да. Всё стремительно.
Т.Власова
―
Я хотела еще про будущее сказать.
С.Бунтман
―
В другой раз.
На правах рекламы