Выставка об истории московского искусства второй половины 1990-х "Реконструкция - 2" - Александра Харитонова - Музейные палаты - 2014-01-18
Т. ОЛЕВСКИЙ: Тимур Олевский в студии. Вопрос подготовил Анна Трефилова. Ответ на вопрос я вам скажу в середине передачи. Интересные « Музейные палаты». Сегодня особенно интересные. Послушайте, что я хочу у вас спросить, за что мы вам раздадим потом разные призы. Однажды в салоне Зинаиды Волконской двадцатилетний Андрей Муравьев, желая помериться с копией статуи Аполлона Бельведерского, отбил ей руку, и написал на пьедестале довольно корявые извинительные стишки. Пушкин написал по этому поводу эпиграмму. И за Муравьевым навсегда закрепились другое имя и фамилия. Какие? Как припечатал Пушкин Муравьева на всю жизнь? На этот вопрос вы присылайте ответ на номер: +7-985-970-45-45.
10.10. Поехали. Возвращаемся в 90-е. Отсчитываем время назад. Выставка об истории московского искусства второй половины 90-х годов « Реконструкция – 2». Открывается в четверг.
А. ХАРИТОНОВА: В четверг открытие, в пятницу первый рабочий день.
Т. ОЛЕВСКИЙ: В замечательном выставочном зале « Фонда Екатерина» совместно с « Гаражом», который готовит научную программу просветительскую и каталог. У нас в студии А. Харитонова, директор фонда.
А. ХАРИТОНОВА: Скорее, я координатор выставки и арт-директор « Фонда Екатерина».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Спасибо большое, что вы пришли. Мы будем сейчас отсчитывать время назад. Говорить о таком странном периоде российского искусства, в котором художник, галеристы влияли на политику, мне кажется, больше, чем сейчас иные политтехнологи.
А. ХАРИТОНОВА: Я бы здесь во главу угла поставила художников. На это куратор выставки, Елена Селина, тоже делает особый акцент. Сейчас, вспоминая это время, самыми громкими событиями были все наши политические перипетии, но в целом, мне кажется, в культуре эти художественные выставки в галереях и некоммерческих пространствах, они занимали очень важное место. Их до сих пор вспоминают не только с такой ностальгией, как молоды мы были, как все было прекрасно, а именно с точки зрения того, что это была такая благодатная эпоха. Эпоха больших надежд. Энтузиазма всеобщего подъема. Это вылилось в очень мощный результат. Мне кажется, это десятилетие, с 90-го по 2000-ый, оно было одним из самых плодотворных с точки зрения новых художественных идей, экспериментов не только с концепциями, с политическими высказываниями, а в первую очередь с художественной формой.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Дорогие наши радиослушатели, припадите к приемникам, вспомните о том, о чем вы стеснялись сказать. Напишите на номер +7-985-970-45-45 какие акции, какие выставки, кто вам вспоминается из 90-х. Кто поразил, кто до сих пор вызывает странные эмоции, воспоминания, ночные кошмары. Пишите нам. Я помню начало. У меня самое яркое впечатление – начало 90-х, журнал ( НРЗБЧ), который вышел 2 раза, по-моему.
А. ХАРИТОНОВА: Тогда было много интересных журналов. Это один из них.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте про галерею Марата Гельмана. Почему галерея Марата Гельмана стала такой популярный в тот момент? Что он такого сделал?
А. ХАРИТОНОВА: Мне кажется, галерей было очень мало. Те люди, которые шли в галерейный «бизнес», это были неординарные люди, готовые сворачивать горы. Марат сделал основной акцент на довольно радикальных политических высказываниях в том числе.
Т. ОЛЕВСКИЙ: М. Гельман, политтехнолог, фактически отец изменений в городе Пермь, связанных с культурной революцией в Перми. Самый скандальный персонаж нынешнего времени, он начинал с политического возгласа.
А. ХАРИТОНОВА: Он начинал с радикального в самых разных аспектах. Очень много было и политического у него.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Почему тогда не приходила милиция? Или приходила?
А. ХАРИТОНОВА: Я думаю, это все пришло позже. Мне кажется, если мы вспомним параллельно, что у нас происходило в истории, это была атмосфера всеобщего хаоса, как в политике. Люди не могли определиться четко со своей позицией. Мне кажется, такое же брожение происходило вообще в искусстве в том числе. Мне кажется, искусству тогда было не до искусства в том смысле, что эта вселенная существовала параллельно. В некотором смысле довольно герметично, на мой взгляд. Тогда на это не обращали пристального внимания. Это были маргиналы. Это не попадало в сферу интересов государственных музеев. Если милиция как-то вмешивалась, это было с точки зрения общих норм, как-то успокоить обеспокоенных граждан.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Когда мы говорим о галереях современного искусства в 90-е годы. Это же не Третьяковская галерея? Как это выглядело: Физически это что?
А. ХАРИТОНОВА: Физически это были разные пространства. Чаще всего за неимением денег и неимением, как и до сих пор, государственной поддержки, это были маленькие пространства. Та же « XL» галерея, она несколько раз переезжала. «Айдан галерея» находилась на Новопесчаной улице на одном из чердаков. Это место для выставки, которое привлекало к себе сначала определенную тусовку. Затем, во второй половине 90-х годов, галереи пытались больше вступать в диалог с потенциальными покупателями и зрителями. Тогда это была экспериментальная площадка для первого выхода современного искусства на некую общественную платформу.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А российское современное искусство в середине 90-х годов пыталось понять запад и сравнивать себя, я так понимаю.
А. ХАРИТОНОВА: Это был любопытный период, поскольку именно в 90- е годы интерес к России возник, я помню это по своему детству, у европейских и американских галеристов и музейщиков. Очень много людей приезжали из музея Гуггенхайма, из музея Современного искусства из Нью-Йорка, и в этот момент художники пытались выразить себя и экспериментировать с самыми разными формами искусства в большей степени, нежели смотреть на запад и что-то пытаться скопировать. Это впечатляло, это было интересно. Но мне кажется, что искусство 90-х более самобытно, более глубокое, нежели искусство второй половины 2000-х. Конечно, наверно, смотрели на западных художников. И есть даже какие-то совпадения. Мне кажется, это совпадения общекультурного порядка, нежели слепое копирование.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кого вы показываете на « Реконструкции – 2» в « Екатерине» в этот раз?
А. ХАРИТОНОВА: Мы показываем очень много разных художников. Можно их начать перечислять, у нас два важных участника – это « XL» галерея и галерея Гельмана. Мы показываем концептуалистов, это Захаров, Макаревич, Елагина, мы показываем Кулика. Здесь я бы хотела сказать, что очень сложно делать такой проект, потому что не все работы можно восстановить. Что-то мы показываем фрагментарно, в этом смысле мы благодарны « Гаражу», который не просто издал каталог, сделал образовательную программу, но и предоставил очень важное архивные видео. Там можно увидеть, как происходили открытия, какая на них была публика. На этой выставке будет замечательная работа А. Бродского « Утопическая канализация», будет огромная, масштабная садово-парковая скульптура Кулика « Оранжерейная пара».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это будет в самой галерее как видеодокумент?
А. ХАРИТОНОВА: Эта работа, которая сохранилась. Это большая скульптура. Я ее называю скульптурой, хотя, по сути, это корова и бык. Это оранжерея с цветами, но сделанная в характерной для Бориса Олеговича манере.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кто попал, кто не попал? Как вы выбирали? Кто и на что обижался? Это всегда очень интересно. Речь идет о художниках, ныне живущих, которые даже сейчас будут спорить за право считаться лучшими. Нам тут пишут. « Дубосарский, Виноградов».
А. ХАРИТОНОВА: Они тоже присутствуют на нашей выставке, это неизбежно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: «Человек-собака». « Про человека- собаку сейчас отдельно поговорим. « Бренер, испачкавший картину Малевича. Эх, было время»,- пишет Александр.
А. ХАРИТОНОВА: Это речь идет о его акции в музее «Стеделийк».
Т. ОЛЕВСКИЙ: А в чем был смысл? Я этой акции не помню. Это совсем недавно было. Тогда не все люди следили за культурой, за художественным процессом в России, потому что были заняты другими вещами. Самые яркие акции, как собака Кулика, доносились до простых людей, как какой-то мужик, Кулик его зовут, голый вылез на улицу и изображал собаку. И есть уникальная возможность наверстать, ретроспективно восстановить. Я недавно читал, в « Большом городе» был целый номер, посвященный старым московским клубам. Это же целая история, и ты можешь наверстать. Вот уникальность выставки в « Екатерине».
А. ХАРИТОНОВА: Совершенно верно. Мы именно поэтому с «XL», с куратором Еленой Селиной взялись за этот проект. Поскольку для нашей выставочной программы очень важно делать такие ретроспективные выставки, отражающие определенный период в разных культурных регионах, в разных городах. Мы делали « Новую академию», которая была важным явлением для Санкт-Петербурга, с Москвой так не получается. Не получается, что приоритетным было то или иное направление, концептуализм, акционизм, это все сосуществовало параллельно, пересекалось, не пересекалось. В этом смысле, кто попал, кто не попал, здесь важно было для куратора выставки отразить всю широту спектра, показать самое интересное. Важно было показать такие точки притяжения, например, в первой части концептуализм в некотором смысле противопоставлял себя художникам нового поколения. Это « XL»галерея, галерея « Риджина». В « Риджине» куратором был Олег Кулик. Очень многие неожиданные экспозиционные решения, решения по выставкам, они случились благодаря Кулику. Он это делал оригинально, мудро, с провокацией, но с провокацией с большой буквы. Не с какой-то пустой политической провокацией, а именно художественной. Это искусство заставляло задаваться вопросами, заставляло думать, что такое человек-собака, который показывался в галерее Гельмана. Это было в первой части выставки.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Сколько времени длилась эта акция?
А. ХАРИТОНОВА: Когда на поводке Кулика вывел Бренер. Он вышел на улицу и изображал животное. Изображал человека-собаку. Он лаял, он делал все, что делает собака на улице. Это стало такой его визитной карточкой в некотором смысле. Он сделал многое другое не менее интересное, но в наших масс-медиа, поскольку художники в 90-е и нач. 2000- х стали выступать по телевизору. Вы помните, была интересная программа « Про это». Была программа про художников. Там выступал О. Кулик с акцией и группа ( НРЗБЧ). Обсуждались эти все эксперименты с телесностью со страшными фотографиями, со шрамами, с открытыми ранами.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Почему это было время, когда важно было показать телесность, показать человека в таком странном виде?
А. ХАРИТОНОВА: Это очень закономерно. Это все запоздало происходило, я имею в виду исследование собственного тела и его демонстрация. Это тема, очень характерная для западного искусства.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Там есть тема беззащитности человека перед миром.
А. ХАРИТОНОВА: Там очень много аспектов. Вообще проблема телесности для России очень актуальна. И я писала на эту тему диплом, правда, относительно искусства старого. Это 19 век. Русское искусство всегда было очень стеснительным. Тогда в Италии уже писали обнаженных моделей, у нас писали обнаженных моделей мужчин с определенными местами, прикрытыми тряпочкой. Как-то эта линия демонстрации мужского тела, она дошла до 90-х годов. Это такое парадокс. Это такая культурная ситуация. Если мы вспомним западное искусство, там дамы отличались радикальностью. Дамы делали такие вещи, на которые без содрогания сложно смотреть, особенно неподготовленным людям. У нас это мужская линия. Это проявилось, в данном случае это О. Кулик и Бренер. Потом это проявилось в фотографии. Например, Б. Михайлов, тоже касается многих тем, разных болезненных тем для общества. В том числе тема телесности, разная интерпретация этой темы присутствует в его работах.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы же сейчас видим, что мы эту тему не пережили. Для нас она страшно болезненна. Может быть, если бы 90-х не было, было бы еще страшнее. Сейчас все наши разговоры о гомосексуальности, законы и прочее, это же все последствия того невроза.
А. ХАРИТОНОВА: Когда я писала диплом, обращалась к каким-то источникам древнерусским. Тело – грех.
Т. ОЛЕВСКИЙ: В 90-е эта история немножко приоткрываться начала. Вспоминают слушатели. « Тимур Новиков и его академия».
А. ХАРИТОНОВА: Это мы показывали на выставке «Новая академия», которая у нас была. На нашей выставке мы концентрируемся именно на московской художественной сцене. У нас есть работы В. Мамышева-Монро. Конечно, неоакадемизм не был сосредоточен в Санкт-Петербурге. У нас было две галереи, которые следовали в русле неоакадемизма. Это « Якут галерея» и « Айдан галерея».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Владимир в бане пишет: « Не надо, Олевский, гнать, как будто до вас ничего не было. Все было ясно в 90-е. Не менее ясно, чем сейчас. Журналы были, газеты, радио. В 90-е несколько раз в Москву ездил и ходил по выставкам, в том числе на "Чердак", "Айдан", как сейчас помню». Мы вернемся к разговору через новости.
НОВОСТИ
Т. ОЛЕВСКИЙ: Владимир в бане, вы многое видели. А я упустил и отстал. Просто прозевал. Мне было бы интересно нагнать и восстановить историю современного искусства 90-х, чтобы понять историю современного искусства 2000-х. Как мне показалось, что случился надлом. И нет прямой преемственности.
А. ХАРИТОНОВА: Я бы так не сказала. В это время у меня не было возможности везде ходить и все смотреть, но для меня эта выставка открыла много нового. Мне кажется, есть преемственность.
Т. ОЛЕВСКИЙ: В чем она? Мне показалось, я могу ошибаться, что самые политически известные акции современного искусства, начиная от группы « Война» с разводным мостом, они это все делают так, как будто до них ничего не было. Как должны делать молодые люди, которые приходят. Может быть, это кажется. Но ощущение, что людям, которым 18 лет, которые хотят совершить яркий творческий жест, делают это так, как будто они родились, а до них никто ничего не видел.
А. ХАРИТОНОВА: В этом смысле мы можем пуститься в долгий разговор на тему искусство – не искусство. Можно назвать меня занудой, таким консервативным человеком, но на тему этих акций: искусство ли это. Да, они объявляются искусством. На мой взгляд, я это не считаю искусством. Что касается Кулика, мои коллеги могут соглашаться или не соглашаться, это было вызывающе, это было неожиданно, в этом была своя эстетика. Сам Кулик, который является частью этого произведения, у него очень выразительное тело. Ему удалось передать животную пластику. Если посмотреть не только видео с акции, которое очень брутально. Если посмотреть фотографии того, как он спускается по лестнице, как собака, здесь становится все понятно. Эта акция сконцентрирована на взаимодействии художника с публикой. Это была акция в определенном месте с определенной публикой. Он не вышел на Красную площадь, условно говоря. Если мы говорим о западном искусстве, то Кулик – это очень важное имя и в истории западного искусства. В собрании « Фонда культуры Екатерина» есть ряд его работ. Например, более поздние вещи, это вещи 2000-х годов из проекта « Музеи будущего», это скульптура « Спортсменка» и скульптура « Космонавт», они являются мегапопулярными. У нас всегда их просят на самые разные выставки. Не выставки русского искусства, а международные больше выставки. Кулик долго над этим работал. Он развивался как художник, он менял концепции, он экспериментировал с разными формами. И в этом смысле это знаковая акция « Бешеный пес».
Т. ОЛЕВСКИЙ: К чему пришли критики? Что они в ней увидели, на чем сошлись?
А. ХАРИТОНОВА: Это очень долгий разговор. То, что я уже сказала, это дает некоторые направления к трактовке этой работы.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Какой еще акционизм на выставке « Реконструкция – 2» мы увидим?
А. ХАРИТОНОВА: Присутствует Бренер, присутствует ( НРЗБЧ), но про акционизм – это важная часть, никто не умоляет значение акционизма, но очень часто на многих выставках это общие места, одни и те же акции, это Кулик, Бренер. На выставке « Реконструкция-2» мы хотим сделать акцент на самом широком спектре. Мы стараемся совместить в этот проект максимальное количество произведений не в ущерб экспозиции.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Михаил пишет: « Была еще выставка Меламида и Комара»
А. ХАРИТОНОВА: Да. У нас это было в первой части. Здесь важно было показать художников старшего поколения, как Б. Орлов, С. Файбисович, таких как Комар и Меламид, которые были вписаны в этот процесс. Комар и Меламид с работой « Бегущая строка» показывали в рамках деятельности Гельман- галереи в первой части выставки « Реконструкция». Нет такого, что были только молодые. Мы хоти показать и то, что забыто. Многие люди, кто-то ярко выступил и оказался забытым. В первой части Елена Селина этих художников вытащила и постаралась показать. С кем-то, поскольку это были 90- годы, не было такого, как сейчас. Коллекционеры это хранят, архивируют, уже есть целые структуры, музеи и фонды. Такого не было. Очень часто работы теряли. Оказывалось, что работы невозможно восстановить. Что касается рыночной истории, об этом говорит куратор нашей выставки, она началась после 2000-х годов. Во второй половине 90-х для этого были предпосылки. Уже галереи пытались, помимо сложных проектных выставок, делать нечто, что можно повесить на стену, что можно купить. Здесь любопытные объекты. Есть такая галерея, которая называется галерея « Пальто». Она была придумана группой « Перцы». Ее выставочный зал – пальто Александра Петрелли в буквальном смысле слова. Смысл в том, что, приходя на выставку Дубосарского – Виноградова, он открывает пальто, у него там маленькие работы. У нас на выставке будет три экспоната галереи « Пальто».
Т. ОЛЕВСКИЙ: А самого пальто нет?
А. ХАРИТОНОВА: Пальто А. Петрелли. Он как раз принимал участие в монтаже этих вещей. Там манекены у нас будут. Можно увидеть, что в пальто небольшие работы. Эта галерея до сих пор успешно существует. У него в пальто малые формы.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Екатерина нам пишет: « Кто победил в "Красной площади"?». Отвечаю на «Красную площадь». Вопрос был такой:
Однажды в салоне Зинаиды Волконской двадцатилетний Андрей Муравьев, желая помериться с копией статуи Аполлона Бельведерского, отбил ей руку, и написал на пьедестале довольно корявые извинительные стишки. Пушкин написал по этому поводу эпиграмму. И за Муравьевым навсегда закрепились другое имя и фамилия. Какие? Бельведерский Митрофан. Очень много людей сказали правильно. Из тех, кто сказал правильно, последние 3 цифры назову 895- Наталья, 206- Елена, 280 - Владимир, 257 - Евгений, 254 - Юлия. А вот что нам пишут люди по поводу нашего разговора. Галина: «Назовите, пожалуйста, адрес этой выставки».
А. ХАРИТОНОВА: Выставочные залы « Фонда культуры Екатерина». Улица Кузнецкий мост, д. 21/5, вход с улицы Большая Лубянка, большой подъезд. Там будет наша витрина, на которой будет написано « Реконструкция». Мы работаем ежедневно с 11 до 20 часов вечера, кроме понедельника. Выставка продлится до 23 марта.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас такие же смотрители, подкаченные парни?
А. ХАРИТОНОВА: Да. Я хочу сказать, что они очень вежливые. Они интересуются, что у нас выставляется. Сначала этот момент, у нас нет бабушек, которые спят, поскольку, к сожалению, наша публика не всегда обладает культурой. Были случаи, когда у нас люди хотели украсть наушники.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Когда такие выставки проводятся сейчас, есть ощущение, что это не совсем безопасно. Может кто-то прийти и что-то испортить?
А. ХАРИТОНОВА: У нас были некоторые вопросы к ряду произведений. Мы являемся общественной организацией, мы не хотим никого обижать, эпатировать. Мы делаем выставку научную, в некотором смысле академичную. Ее делают историки искусства. Наш куратор - профессиональный искусствовед. Она не просто галерист. Она классический искусствовед. Из-за того, что это так муссируется, пропагандируется, показывается, что эти недовольные пришли сюда. Даже такая история произошла с Эрмитажем. Это немножко пугает. Но мы стремимся в этом смысле не сильно налегать на самоцензуру и показываем значимые вещи, которые наши кураторы считают важным показать.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Михаил пишет: « Где и как приобрести каталог выставки?»
Он будет точно в « Фонде Екатерина».
А. ХАРИТОНОВА: Каталог состоит из двух частей. Первая часть теоретическая, это тексты, она уже вышла. Она продается в магазине, в « Гараже», в магазине, в « Фонде Екатерина». Вторая часть – иллюстративный материал, куда войдут не только реконструированные выставки и произведения, вошедшие в экспозицию, но и многое другое, что мы не смогли показать. Она выйдет в феврале.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Сделайте, пожалуйста, приложение для айпада с поиском.
А. ХАРИТОНОВА: Мы стремимся к тому, чтобы быть современными. Не только издавать классические каталоги, показывать классические выставки. Конечно, мы хотели бы приложение для айпада, но это не всегда получается из-за бюджета. Я вынуждена об этом говорить, условно говоря, как менеджер. Такие проекты очень дорогостоящие, они очень сложны. Тогда все делалось из подручных материалов, которые находили, а сейчас найти это сложно. Можно найти дорогущее дерево, а найти не грубо распиленную доску – это проблема.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Изучал, когда смотрел, галереи – это отдельная история. Список галерей и владельцы галерей. Что стало с владельцами галерей? Все ли остались заниматься искусством? Еще один вопрос: что значит художник галереи? У них были какие-то специальные отношения, что он мог выставляться в этой галерее?
А. ХАРИТОНОВА: В России это очень условно, художник галереи. Например, в первой части « Реконструкции» было очевидно, что нет никаких художников галереи. Одни и те же художники, это для наших западных гостей, которые пришли на биеннале, это было удивительно. Одни и те же художники выставлялись в разных галереях. Очень интересно, либо галеристы, либо художники, работы этих художников были в рамках концепции той или иной галереи. Иногда они были очень разными.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Что случилось с людьми, которые эти галереи основали?
А. ХАРИТОНОВА: Часть галерей закрылись. Галерея, не попавшая во вторую часть выставки, это галерея « Школа» и галерея « Десять». Но В. Левашов является очень известным искусствоведом, пишущим искусствоведом, также является арт- директором ( НРЗБЧ). Галерея « XL» до сих пор существует. Галерея ( НРЗБЧ) недавно закрылась, но она существовала 20 лет. Она прошла испытания в 90-е годы. Именно сейчас она закрылась, потому что стало тяжело. Изменилась ситуация. В условиях рынках очень тяжело содержать галерею. В первую очередь, аренда помещений. Причины очень простые. Если раньше с этим справлялись, не рассматривали галереи как бизнес. Елена Селина рассказывала, что ей привозили картины ритуальные машины, извините, раздолбанный автобус. « Риджина» осталась. Они делают яркие выставки. Осталась галерея « XL». Марат Гельман ушел в другую область. Он закрыл галерею Гельмана, но сейчас он существует в формате другой галереи. Это культурный альянс. И показывает очень интересные выставки из регионов.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы заканчиваем « Музейные палаты». Я вас призываю сходить на целое событие, которое случится в культурной жизни Москвы. Это выставка « Реконструкция – 2» про искусство второй половины 90-х годов? « Фонд Екатерина». Как сходите, расскажите о своих впечатлениях. Встретимся через неделю.
А. ХАРИТОНОВА: А мы постараемся сделать для вас бесплатные экскурсии, чтобы объяснить, что и к чему.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А. Харитонова была у нас в гостях. Спасибо.
А. ХАРИТОНОВА: Спасибо.