Новая жизнь старых музеев - Петр Мансилья-Круз, Надежда Морозова - Музейные палаты - 2013-07-27
Т. ОЛЕВСКИЙ: Доброе утро. Это Тимур Олевский. Программу я назвал «Новая жизнь старых музеев». Говорить мы сегодня будем с новыми директорами двух московских музеев, музеев знаковых, вокруг которых ломали копья еще совсем недавно многие, в том числе вокруг назначения наших сегодняшних гостей. У нас в гостях Петр Мансилья-Круз - директор музея Михаила Булгакова, и Надежда Морозова - директор музея Владимира Маяковского. Здравствуйте.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Здравствуйте.
Н. МОРОЗОВА: Доброе утро.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Здравствуйте. Рад вас видеть. Сразу первый вопрос. Как вы нашли музеи, которые вы возглавили совсем недавно. Как вам на новом месте?
Н. МОРОЗОВА: Крайне интересно. Не могу сказать, что я была готова к таким большим и крупным изменениям в музее, но, тем не менее, они есть, и я очень рада, что можно с этим работать.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Какие изменения?
Н. МОРОЗОВА: Во-первых, это фондовые отделы. Нужно переезжать, весь музей сейчас переезжает. Мы, действительно, увлечены сейчас работой и с выставочными проектами, и с большим количеством наших подрядных организаций, которые предлагают, и строительные работы, и капитальный ремонт.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас особая история – вы начинаете большой ремонт, который стартует когда?
Н. МОРОЗОВА: Мы пока что закрываемся на подготовку 16 сентября. А там уже будет видно, когда строители начнут.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Думал, с чего начать. Мне кажется, что первый сущностный вопрос все-таки про коллектив. Петр, как вас встретил коллектив в музее? Вы же последний Капковский призыв до выборов, из новых директоров московских музеев. То, о чем долго говорил Департамент, о смене поколений, о новой музейной политике в Москве. Вот вы прямо передо мной сидите – символ этих изменений. Вы пришли в старый музей. Вообще, в этом году музейное сообщество сотрясают… не то чтобы скандалы, но такие истории, когда приходят молодые директора в старые, намоленные места, занимают места людей, которые много-много лет возглавляли свои музеи. Всегда интересно, как вам удается выстроить отношения с коллективом.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Хочется говорить от себя, а не от призыва, чьим бы он ни был. Ситуация во всех музеях очень разная. Понятно, что история Музея Булгакова официальная, как государственная музея, началась только в 2007 году. В этом случае, наверное, неправильно говорить о какой-то многолетней и долгой истории существования именно музея.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Просто было обывательское ощущение, что Инна Омаровна Мишина очень давно возглавляет этот музей.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: На самом деле так и есть. Я просто хотел разграничить историю неофициальную и официальную. Если говорить об истории 50-й квартиры, то она, конечно, очень долгая, это история не только Булгакова, но это история огромного движения.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Фанатов Булгакова.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Да, булгаковафилов, и булгаковедов, и любителей Булгакова, и его поклонников, которые приходили в эту квартиру, приходили в этот подъезд, расписывали лестницу, которая ведет к квартире №50. Все это знают. Многие пытались найти эту квартиру и не находили, многие ее находили.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кого-то кипятком обливали, было дело.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Были какие-то войны с соседями. Сейчас это музей, который существует 6 лет официально, у которого очень интересная история, потому что он продолжает до сих пор развиваться как музей, который создается людьми, которые неравнодушны к Булгакову.
Т. ОЛЕВСКИЙ: В первый день вы что сказали своим подчиненным?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Будем работать.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Что-то изменится в кадровой политике? Придут новые люди? Вернутся старые, которые ушли из музея?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Я начал с того, что во всех музеях ситуации разные, а проблемы часто общие. Конечно, сотрудников мало, профессионалов мало, а в случае, когда назначают к тому же еще каких-то молодых директоров, которые не занимались раньше музейным делом и задача которых заключается в том, чтобы что-то быстро изменить, понятно, что этим директорам музеев, в том числе мне, очень важно опираться на профессиональное сообщество, на профессионалов этого самого музейного дела. Всё время словосочетание «музейное дело» хочется поставить в кавычки.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Надо сказать нашим слушателям, что Петр – наш коллега, журналист в недавнем прошлом, хотя бывшими не бывают. А что вы хотите поменять в Музее Булгакова? Что вы увидели свежим взглядом? Что сейчас можно сделать быстро, чтобы он стал интереснее? Мне кажется, что в последнее время хотелось, чтобы он стал интереснее.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Я всё время, уж простите, буду оговариваться, потому что тут вопрос не в том, что хочу я, точнее далеко не только в этом. Потому что я начал работать в Музее Булгакова, влившись в команду, довольно обширную, которая работала над концепцией развития Музея Булгакова. И работа эта началась уже больше года назад. В ней принимали участие очень многие профессионалы, не только музейные люди, но и архитекторы, литературоведы, булгаковеды. Очень важно для Музея Булгакова, что в этом процессе участвует Мариэтта Омаровна Чудакова, которая о Булгакове знает больше всех. Она очень помогала с концепцией и помогает сейчас в работе над планами музея. Эта общая работа. Концепция развития Музея Булгакова включает в себя очень много направлений, в том числе обустройство новых площадей музея, их присоединение, расширение музея.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Имеется в виду площадей под крышей или просто использование московского пространства?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: И то, и другое имеется в виду.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Например, какие площади?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это входит в концепцию. Наверное, слушателям нужно для начала объяснить, что Музей Булгакова, за этими звучными словами скрывается одна квартира, сравнительно небольшая. В этой квартире находится на сегодняшний день всё. Кроме экспозиции и всего пространства, которое предназначено для посетителей, там же находятся все фондохранилища, все технические помещения музея, все рабочие пространства, где должны сидеть сотрудники и что-то делать. Вообще, на этих 200 метрах сосредоточено всё, что есть в Музее Булгакова. Эта ситуация не вполне правильная, скажем мягко, на самом деле сильно напоминающая тот самый многажды описанный коммунальный быт 20-х годов. Конечно, хочется это поменять. Конечно, нужно это менять и за счет расширения пространства.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Сейчас мы про это поговорим. Я дожму вас про ваших конкурентов на первом этаже, выспрошу это обязательно.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Конечно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Надежда, а как у вас с фанатами обстоят дела? Я читал, сводки из Музея Маяковского напоминали сводки с какого-то сносимого учреждения. Панк-группа выступает в поддержку Музея Маяковского, я слышал какие-то страшные, апокалиптические прогнозы о будущем Музее Маяковского. Тут у нас в эфире г-н Капков уверял, что экспозиция не будет уничтожена, а будет сохранена и обновлена. Что будет?
Н. МОРОЗОВА: Она не может быть уничтожена просто априори, потому что она так сконструирована во всем пространстве музея, что это ни теоретически, ни практически сделать невозможно. И оспаривать это мнение вряд ли возможно. И все те, кто собираются кругами… Хотя кругами все собираются только в Интернете.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Поплюйте.
Н. МОРОЗОВА: Постучу, да. Могу сказать одно. В музее на данный момент очень рабочая обстановка. И сразу, когда я пришла, вопрос был снят буквально за неделю. Очень многие поняли, что я пришла для того, чтобы мы смогли вместе очень напрячься и без всех этих историй, придумок, выдуманных историй, фантазий и всего остального, что сейчас плавает в Интернете, взяться за работу. Потому что нам предстоит серьезная работа, во-первых, по фондовым материалам. Я, в отличие, может быть, от Петра, как раз музейщик. А музей в последнее время занимался очень милой, дивной популяризаторской работой, с привлечением интересных музыкантов, интересных людей, которые рассказывают…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Лекции, фильмы, я помню. Даже был немножко музей про музей, не только про Маяковского.
Н. МОРОЗОВА: Именно. И потерялся Маяковский, на мой взгляд, в этом во всем.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас фонды богатые. Вы их будете открывать? Что вы будете с ними делать?
Н. МОРОЗОВА: Да, конечно. Это единственное, чем мы можем удержать публику, которая любит музей и любит Маяковского, - большой, широкой выставочной программой, которую мы готовим к моменту закрытия. Мы ее уже разобрали и, начиная с 13 года, объявили год Маяковского. Т.е. он длится весь 13-й год, вплоть до 19 июля 2014 года.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы будете пока в стенах музея выставляться. Или где?
Н. МОРОЗОВА: В стенах музея мы не можем выставляться, там нет выставочного пространства.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А где это будет происходить?
Н. МОРОЗОВА: Там практически никогда не было возможности выставиться. Там две маленьких выгородки, в которых невозможно устроить никакие серьезные, красивые, вдумчивые выставки, потому что места катастрофически мало – два угла. Там очень здорово помогает Манеж и Чеховский домик на Малой Дмитровке, дом 29. Чудное место, для того чтобы показать жемчужины нашей коллекции. А коллекция столь богата, достигает она почти 50 тысяч единиц хранения, я уж не говорю о том, что начинался наш музей в 37 году с библиотеки Музея Маяковского. Когда я пришла, это было мое первое дело – спасти библиотеку, она была вся в грибке. Лучшая библиотека по русскому авангарду тех вещей, которые нигде невозможно было найти, только в Музее Маяковского. Мало того, что к ним не было доступа, так они еще оказались в таком состоянии. Тоже, в отличие от Музея Булгакова, у нас есть две квартиры и целое здание.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас площадь увеличивается после ремонта?
Н. МОРОЗОВА: Очень бы хотелось.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А это еще не известно?
Н. МОРОЗОВА: Это не известно, мы это обсуждаем. Поверьте, иметь такую библиотеку, праздновать столетие «Театра футуристов» и не иметь театра в прямом смысле этого слова, такого авангардного, куда можно приглашать от корифеев до абсолютно начинающих, студентов театральных вузов… Его нет, а есть маленькая площадка. Для того чтобы можно было проводить дивные читки, чтения, она очень хороша, и зал очень удобный.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Большой зал справа от входа.
Н. МОРОЗОВА: Но он слишком мал. Вы поймите, то, что находится в нашем собрании, это практически история русского авангарда. И судьба, и жизнь, и творчество Маяковского напрямую связаны со взлетами и падениями нашей страны, той самой истории, в которой жили люди. Он настолько точен. Гениальность именно в этом и проявляется: ты говоришь о вечном, а напрямую отражаешь то, что видишь. Это всё совместить могут только гении. Надеюсь, Петр меня тоже поддержит в этом. Для того чтобы это действительно отразить – историю этого периода, это же конец 10-х и 30-й год, вот он, тот самый период, когда практически каждый год это точная хроника того времени, уровня Маяковского, его поэзии, его жизни.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Петр, вам тут такие вопросы приходят… Сейчас буду задавать сложные вопросы. Надежда, еще к вам вопрос. У вас уже есть в планах представление о том, как будет выглядеть музей после ремонта, не только с точки зрения экспозиции?.. Мы остановились на той точке, что в целом концепция экспозиции будет сохранена.
Н. МОРОЗОВА: Конечно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Что туда добавится? Какой-то интерактив, какие-то электронные средства работы со зрителями?
Н. МОРОЗОВА: Совершенно верно, добавятся небольшие интерактивные зоны, в которых и школьники, и взрослые могут, пользуясь современной техникой, посмотреть, прочитать, а не пользоваться бумажками, которые висят на веревке и на гвозде.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Все эти амбициозные планы - театр, библиотека – это всё требует нового помещения, про которое до сих пор нет точной определенности.
Н. МОРОЗОВА: К сожалению, пока нет точной определенности.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А есть какие-то даты, когда это станет понятно – будет или не будет? Или это всё выяснится только в процессе ремонта?
Н. МОРОЗОВА: Нет. Процесс ремонта это не затрагивает. У нас будет небольшое помещение на мансарде, и это уже понятно, что там будет небольшой читальный зал, по крайней мере будет зона для занятий. Потому что хочется немножко сдвинуть фигуру Маяковского к очень близкому рассмотрению. Не какой-то пьедестал, который поставили ему в советские времена, и его водрузили на него, а ввести его в нормальную среду изучения.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас есть идея, как друзей Музея Маяковского, которые, как вы говорите, в Интернете волнуются и переживают (и я могу подтвердить, что так и есть), как-то привлечь к работе, чтобы подружиться еще раз? Дать объявление – приходите… Или не нужно это всё? Понятно, что пока музей не откроется заново, люди будут опасаться и что-то такое говорить.
Н. МОРОЗОВА: Объявление какое?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Что нужна какая-то конструктивная беседа. Может быть, пригласить на лекции. Как в этом смысле поработать с людьми, которые боятся, не доверяют новому руководству по каким-то причинам?
Н. МОРОЗОВА: Беседа в музее – не ясно. На данный момент мы настолько с утра до вечера заняты только одним… Всё-таки иметь такое количество вещей, я имею в виду фондовых, которые находятся вне экспозиции и находятся на экспозиции… Это учет, это фиксация, это разработка планов, разработка программ.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. вы завалены работой выше крыши.
Н. МОРОЗОВА: Абсолютно. Мы открываем официальный сайт.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы продолжим после новостей.
НОВОСТИ
Т. ОЛЕВСКИЙ: Тимур Олевский по-прежнему в студии со своими гостями. Петр Мансилья-Круз - директор музея Михаила Булгакова, Надежда Морозова - директор музея Владимира Маяковского. Дмитрий Мезенцев пишет нам смс: «Господа, как привлечь к вашим музеям молодежь?» Дмитрий, вопрос стоит иначе – как отвлечь от ваших музеев. Уж чего-чего, а молодежи там хватает. Как с этим?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это правда. Я был поражен, насколько в Музее Булгакова молодая публика и насколько молодая аудитория у этого музея. Понятно, что есть романтические пары, которые приходят в этот музей, это предсказуемо. Но, кроме них и несчастных школьников, на которых всегда довольно жалко смотреть в музеях…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Потому что экскурсии. Вечный вопрос. Но это же неизбежно, и главное – это не так плохо, когда приходят школьники в музей. Что сделать, чтобы они были не такие несчастные?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это совсем неплохо. Вы спрашиваете про то, как разговаривать с людьми, как их привлекать, как поклонников и Булгакова, и музея привлечь к нему. Это очень интересный вопрос. Можно посмотреть на то, что происходит в мире с волонтерами. Вопреки общему убеждению, волонтеры – это не бесплатный и рабский труд, а это способ превратить посетителей музея в соучастников, начать процесс не только разговора, но и совместное с ними дело, творчество, какую-то работу. И это один путь.
Другое направление, которым нужно заниматься, это чтобы и экскурсии, и рассказ, который посетитель может получить в музее, мог бы быть разным, в зависимости от того, кто пришел в музей. И это очень сложная и очень интересная задача. Действительно, тут дело не только в задействовании суперсовременных технологий. Есть все-таки какие-то общие места, которые описывают то, что происходит сейчас с музеями в целом, как они меняются.
Музеи открываются, много говорят об открытом хранении, об открытии фондов, много говорят о новых экспозиционных технологиях, всяких интересных штуках, которые можно делать внутри экспозиции - с экранами, со звуком. И понятно, что тут предела фантазии почти нет. Это всё довольно дорого, но если посмотреть, как это сделано в разных современных музеях, особенно крупнейших музеях мира, то это, конечно, очень интересно и здорово.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Может, это было бы здорово, чтобы в Музее Булгакова где-то была тень этой безумной бабушки, старухи, которая ему мешала жить, ходила бы по кухне, гремела кастрюлями и грязно ругалась, был бы смысл?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Может быть. Я хотел сказать важную для меня мысль. Разговор об этих самых интерактивных волшебных технологиях, которые всё исправят, он слишком поверхностный. Все-таки это всего лишь средство. Если бы я сидел и говорил, что в Музее Булгакова теперь будет много экранов, звука и современной техники и поэтому он станет лучше, это было бы очень странно. Потому что речь идет совсем не только о том, какими средствами мы будем добиваться искомого результата, а что мы хотим рассказать, что мы хотим сказать.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А что мы хотим сказать?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это очень интересная проблема, как мне кажется, применительно к Музею Булгакова. Многие знают, что Михаил Афанасьевич жил в этой квартире с 21 по 24 год, там есть комната, которую он занимал с женой. Поэтому, с одной стороны, это мемориальная квартира, мемориальный музей, музей писателя, где обязательно должен быть стол, за которым он работал, пусть даже он не сохранился, со всеми правилами такого литературного, мемориального музея-квартиры. С другой стороны, как уж знают, наверное, все, это квартира, в которую Булгаков поселил Воланда вместе со его свитой, и это совсем другая история.
Это история, которая, с одной стороны, гораздо больше волнует публику, которая приходит и расписывает лестницу. С другой стороны – и скорее в этом причина того, что туда с конца 70-х, и в 80-е, и в 90-е ходили люди, это связано, конечно, с популярностью романа «Мастер с Маргарита» в первую очередь, а не с широкой известностью подробностей биографии Булгакова. На самом деле эти две стороны одного музея – это очень сложная задача, и об этом можно говорить долго. Потому что, с одной стороны, это все-таки Музей Булгакова в первую очередь.
С другой стороны, это совсем не Музей Булгакова с 21 по 24, это вообще Музей Булгакова в целом, мы не рассказываем только о трех годах его жизни, хотя за это время была написана «Белая гвардия». Понятно, что, с одной стороны, очень важно, чтобы этот музей оставался Музеем Булгакова и не превращался в Музей Воланда ни в коем случае, потому что это было бы слишком просто, слишком не интересно, плоско.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Примерно как Музей Маяковского – это музей его произведений. Нет, я неправ?
Н. МОРОЗОВА: Скорее это музей его биографии.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Музей его биографии все-таки.
Н. МОРОЗОВА: Безусловно. И мы сейчас, строя свою выставочную программу, практически проходимся ровно по тем частям экспозиции, которые находится у нас на первом этаже, потом вы поднимаетесь на четвертый и попадаете в его мемориальную комнату, которая единственная остается неприкосновенной, до сих пор и во время капитального ремонта, естественно. А дальше вы спускаетесь и смотрите жизнь Маяковского и жизнь нашей страны после революционного периода, художественную, культурную жизнь страны до 1930 года. Хотя начинаете практически с этой точки, с комнаты, в которой произошла эта трагедия.
Вы начинаете с точки 1930 года, и у вас такой обратный отсчет. И в этом есть такое состояние и мистики, и этой лестницы абсолютно оголенной. Вы, когда поднимаетесь на 4-й этаж по мемориальной лестницы, она пустая, но через сетку вы видите, что вы находитесь практически в башне Татлина и в этом авангарде, на котором только что закончили первый этаж. Потому что на первом этаже вся экспозиция заканчивается лубками, в которых участвовали Малевич, Маяковский, Лентулов, т.е. все те фигуры русского авангарда, которые начинали с лубка в 14 году, так как все были художниками, не поэтами. Нет-нет, уже, конечно, в то время он уже выпустил свою книгу, был счастлив, начиная со сборника «Я», уже гремел в 14-м году среди своих почитателей, я имею в виду Маяковского.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Петр, и вот теперь о пространствах.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: На самом деле история расширения Музея Булгакова – я начал с того, что это маленькая квартира, в которой все, несчастные, ютятся…
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас ведь там нет кабинета.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Кабинета там быть не может. Там всё только коммунальное, общее, только комнаты. На самом деле понятно, что в музее должна быть… Можно это всё описывать какими-то терминами, а можно говорить просто. Нужно, чтобы в музее был нормальный вход, чтобы была нормальная касса, гардероб, какая-то сувенирная лавка. Желательно, если мы говорим о литературном музее, чтобы был хотя бы маленький, но все-таки книжный магазин. Этого всего хочется, это всё было бы очень правильно. Когда разрабатывалась концепция развития Музея Булгакова, то это всё, к счастью, нарисовали и придумали, как сделать. Теперь дело за малым. Теперь нужно как-нибудь так извернуться, чтобы Музею Булгакова были переданы наконец эти самые заветные площади. Это заветные квартиры, которые принадлежат городу. Поэтому я надеюсь, что мы в какой-то момент справимся с этой задачей.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Теоретически вопрос вполне решаемый, это не связано с расселением недовольных соседей.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Да. Когда речь идет о переустройстве чердака над квартирой, это вряд ли может кого-то сильно взволновать. Есть еще какие-то требования, я бы не сказал, что они какие-то специальные современные были, но какие-то требования здравого смыла. Например, все люди должны иметь возможность попасть в музей, вне зависимости от их физических характеристик. Для этого нужно сделать лифт, для того чтобы и пожилые люди, и колясочники, и все остальные могли подниматься на наш высокий этаж.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Амбициозно. А у вас есть ревность к маленькому частному музею внизу, который на автобусах вывозит людей на бульвары и там проводит свои экскурсии?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Знаете, Тимур, у меня к этому вопросу двойственное отношение, даже не к вопросу, а к музею на первом этаже.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Я объясню.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Давайте я объясню. Это частный музей, это музей, он же культурный центр «Булгаковский дом», который находится на 1-м этаже в нашем же доме №10 по Большой Садовой. И появился он раньше, чем государственный музей. Это на самом деле удивительная история, которая, вообще-то, мне очень нравится. Потому что сама идея частных музеев мне очень нравится. Когда энтузиасты, люди, которые любят Булгакова, сами создают музей, т.е. на самом деле делают то, что государство пока не собралось сделать, это просто прекрасно.
И когда этот музей начинает к тому же еще быстро развиваться и делать то, чего явно ждут люди в этом районе, в этом доме, ждут от Музея Булгакова - им хочется гулять по Патриаршим, чтобы им рассказывали о том, где что было, им хочется гулять по Булгаковским местам в Москве не только на Патриарших прудах, им хочется что-то узнавать о Булгакове и так далее.
Поэтому мне сама идея частного музея и этот замысел очень нравится. Но другое дело, что, конечно, оборотная сторона дела заключается в том, что, поскольку музей частный, то всё, что там происходит, зависит от вкуса его создателей. И тут уж, как вы понимаете, я несколько скованно себя чувствую. Вряд ли имеет смысл это подробно обсуждать. Я предлагаю всем сходить в один музей, сходить в другой музей. Благо, они рядом расположены и много времени это не занимает.
Т. ОЛЕВСКИЙ: На улицы людей поведете?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Мы уже повели людей на улицы. 18 мая, в Ночь музеев мы устроили первый Булгаковский вечер на Патриарших прудах. С одной стороны, после всего, что я сказал, слушатели догадаются, что это один из способов решить нашу существенную проблему с отсутствием места. Потому что то, что происходило в музее – а надо сказать, что я только начал работать в тот момент, - и когда я увидел, что происходит в Ночь музеев в Музее Булгакова, тут, конечно, может стать страшно. Наша сотрудница даже в обморок упала, несчастная. Там экскурсии по 20 человек, которые идут одна за другой. Очередь в оба музея, которая стоит в этот двор, она продолжается примерно до станции метро «Маяковская».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Где-то с полкилометра.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Примерно. И люди идут, идут, идут. Музей, в отличие от всех остальных дней, открывает второй вход и делает из него выход, и люди идут насквозь через квартиру, и это довольно быстро, им не нужно возвращаться. Несмотря на это, всё равно это очень тяжелое испытание для сотрудников музея, эта ночь. С другой стороны, очень интересно и можно увидеть сразу много посетителей. Так вот в этот самый день и в этот вечер мы устроили Булгаковское событие на Патриках.
Т. ОЛЕВСКИЙ: На Патриарших прудах, так называют.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: У нас была букинистическая ярмарка, у нас было много всего, в том числе каких-то развлечений в стиле 20-х, 30-х годов. Но главное, что у нас выступала с лекциями Мариэтта Омаровна Чудакова, а потом были чтения текстов Булгакова, и Александр Георгиевич Филиппенко выступал и читал первую главу «Мастера и Маргариты». В этот момент очень театрально начался страшный ливень. Естественно, выключился весь звук, который мы долго готовили и тянули провода не понятно откуда, для того чтобы всё работало.
Н. МОРОЗОВА: Боже, вам природа помогала.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: С одной стороны, это было неприятной неожиданностью. С другой стороны, Александр Георгиевич с невероятным достоинством справился с этими препятствиями. Он стоял с мокрыми листами текста, которые на самом деле ему совершенно не были нужны, потому что он знает этот текст давным-давно наизусть. Вокруг него толпилось огромное количество людей под зонтиками. В общем, это было прекрасно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это будет продолжаться, или это один раз в году?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это будет продолжаться, и очень скоро. Поэтому я всех приглашаю следить за объявлениями на сайте Музея Булгакова и вообще везде и приходить по субботам к Патриаршему пруду. Мы это будем устраивать и в августе, и в сентябре.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Во сколько?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Мы будем начинать в середине дня и до вечера.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это платная история? Это надо купить билет?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Нет, можно приходить абсолютно свободно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это открытая история. Надежда Морозова. У вас запускается сайт.
Н. МОРОЗОВА: Да, у нас запускается сайт, я очень надеюсь, к сентябрю, когда мы будем уже готовиться к тому, чтобы закрыться для посетителей. Где-то дней за 5 мы откроем официальный сайт. У такого музея нет официального сайта, есть только личный, это такими троллевскими способами, которые действуют, там собирают всякую ерунду.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А что вы будете выкладывать? Вы будете оцифровывать библиотеку?
Н. МОРОЗОВА: Да, и оцифрованная библиотека там появится, и всё то, что будет происходить и происходило. У нас первая акция – это поезд метро, который мы открыли в этом году в рамках этого года Маяковского. К нам до сих пор люди приходят зайти в музей, чтобы сказать спасибо. Говорят, что, если бы у вас был какой-нибудь, сайт, куда бы мы могли написать, мы бы вам туда написали.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Поезд на какой линии метро?
Н. МОРОЗОВА: На Филевской. Действительно, сидят мамы с детьми, чтобы дождаться этот поезд и поехать на нем, чтобы попасть в этот детский вагон. Поразительно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Блиц для всех. Петр, начнем с вас. Просто тут очень много вопросов пришло на смс. Некоторые я не понимаю, но вы, наверное, поймете. Евгений спрашивает: «Условиями конкурса было предусмотрено, что в декабре 2012 года должна появиться полная концепция реконструкции музея». Действительно, была такая идея, что в 2012 году должна быть реконструкция?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Должен был появиться план этой реконструкции. Наверное, это имеется в виду. Он появился и был представлен общественности на форуме литературных музеев в Манеже в апреле.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Он где-то доступен сейчас?
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Да, это можно найти в Интернете.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. это не закрытая информация.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Это открытая информация.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Дальше. «Дружите ли вы с Музеем Булгакова в Киеве и вообще с какими-то другими музеями Булгакова в стране, если они есть?»
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Других музеев Булгакова в стране, кроме нас и первого этажа, нет, насколько мне известно. С киевским музеем мы сейчас начинаем новый этаж наших отношений. Тут главный вопрос заключается в том, насколько быстро мы сможем организовать с киевским музеем обмен выставками. Я надеюсь, что в октябре мы встретимся в Москве, вроде бы это уже запланировали, и всё придумаем. Скорее всего это будет следующей весной.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Отлично. Дальше. Вам предлагают подарить самиздат «Собачьего сердца». Анна пишет. Телефон вам оставлю.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Спасибо большое.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Меньше вопросов про Музей Маяковского. Видимо, потому что музей отъезжает на ремонт. Спрашивают почему-то про буфеты у всех. Я думаю, что вам буфет не грозит.
П. МАНСИЛЬЯ-КРУЗ: Не нужен, мне кажется. Я почему-то сначала думаю о книжном магазине и исследовательском центре при музее. Но мы учтем ваши пожелания.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Там очень много буфетов вокруг. Дайте бизнесменам заработать. Вокруг Музея Маяковского, около Музея Булгакова столько есть возможностей.
Н. МОРОЗОВА: У нас предусмотрен. В нашем проекте предусмотрен небольшой, буквально чашка чая, хотя основное – это, конечно, библиотека и медиа-центр.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Когда подводить предварительные итоги того, что получилось и что не получилось? Не хочется ждать до конца ремонта, это длинная история. Что-то должно случиться раньше, хотя бы оцифровывание библиотеки. Когда вы для себя ставите дедлайны?
Н. МОРОЗОВА: По поводу библиотеки – мы ее буквально только на прошлой неделе собрали по всем местам Москвы, где она была расформирована. Мы наконец ее собрали в единое целое и благодарим Некрасовскую библиотеку, что она нас поддержала и выделила нам огромные помещения, очень большие, для того чтобы ее разместить. Надеюсь, что 2015 год для нас будет основным.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Думаю, мы с вами через год встречаемся в этом составе и узнаем, как у вас дела, Петр, как у вас дела, Надежда, как дела с ремонтом. У нас в передаче «Музейные палаты» были директора московских музеев. Петр Мансилья-Круз - директор музея Михаила Булгакова, и Надежда Морозова - директор музея Владимира Маяковского. Спасибо, что пришли. Тимур Олевский провел для вас эту передачу. Всем спасибо. До встречи через неделю.