Музейная профессия реставратор - Татьяна Атамуратова, Татьяна Ващенко - Музейные палаты - 2013-07-20

К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро. В студии «Музейных палат» Ксения Басилашвили. Сегодня передача, к которой мы шли давно. Было трудно собрать гостей, долго договаривались. Сегодняшняя передача посвящена музейным профессиям, точнее одной музейной профессии. Знаете, как «Профессия – репортер», так у нас сегодня профессия – реставратор. Что такое музейный реставратор – вот об этом мы сегодня узнаем. Это очень интересно. У меня осталось яркое впечатление от посещения реставрационных мастерских по тканям в Меншиковском дворце, это Государственный Эрмитаж в Санкт-Петербурге.

Там дамы, которые увлеченно работают, рассказывали, как они по микроскопическим клочкам собирали китайские обои тканные, к каким ухищрениям им приходилось прибегать, чтобы восстановить это в первозданном виде, как они знакомились с китайскими книгами и так далее. Сегодня будет не менее интересный рассказ, потому что у нас сегодня в гостях музеи Московского Кремля. Музеи Московского Кремля – это, по сути, фабрика реставрации, потому что там много музейных мастерских. Я приветствую наших гостей. Это Татьяна Витальевна Атамуратова - научный сотрудник, куратор выставки, которая сейчас открылась в музеях Московского Кремля, она называется «Искусство сохранять искусство. Реставрация в музеях Московского Кремля». Здравствуйте, Татьяна.

Т. АТАМУРАТОВА: Здравствуйте.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И еще Татьяна. Очень приятно, можно загадать желание. Татьяна Ващенко - художник-реставратор по тканям высшей категории в музеях Московского Кремля. Добрый день.

Т. ВАЩЕНКО: Доброе утро.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Теперь обращаясь напрямую к аудитории, познакомлю со структурой передачи. После новостей вы услышите рубрику Станислава Анисимова, который отправится в музейные мастерские, расскажет вам, как реставрируется бумага, металл, живопись, иконопись. После этого Татьяна Атамуратова проведет вас по выставке «Искусство сохранять искусство», посвященной реставрации, выставка работает до 11 августа. А сейчас непосредственно знакомство с тем, что такое музейная профессия реставратор. Я попрошу вас, Татьяна, как куратора, представить нашего гостя. Потому что интересен этот профессиональный путь, каким образом человек пришел к реставрации. А вы, Татьяна, в свою очередь опровергните или подтвердите слова, сказанные куратором.

Т. АТАМУРАТОВА: У слушателей сегодня есть уникальная возможность из первых уст узнать, что такое современная научная реставрация, потому что сегодня в студии человек, который возглавляет сектор реставрации тканей музеев Московского Кремля, один из секторов отдела научной реставрации и консервации, это Татьяна Николаевна Ващенко, человек, который более 25 лет работает в музее, имеет профильное образование и является реставратором высшей категории. Среди ее работ знаменитейшие произведения, имеющие высочайшую культурно-историческую ценность, это коронационное платье императрицы Екатерины Первой, это коронационная мантия императрицы Марии Александровны, т.е. это вещи, которые интересны, не только с художественной точки зрения, но они интересны в связи с тем, что они связаны с именами первых лиц истории русского государства. И общение, соприкосновение с такими вещами требует особого подхода, особых знаний и особого понимания и самой вещи, и ее истории, а также высочайшего профессионализма и знаний. Передаю слово Татьяне Николаевне.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У меня уточняющий вопрос. Когда подходишь к такому произведению, как коронационное платье, коронационный костюм, здесь необходимо знать всю эпоху. Просто с навыками и умениями держать иголку и что-то подклеивать на руках к такому произведению не подойти.

Т. ВАЩЕНКО: Любой начинающий реставратор, когда приходит на работу, он находится под внимательным окружением опытных реставраторов, которые учат, подсказывают буквально каждый шаг. Это школа. В музеях Московского Кремля сложился очень интересный коллектив. Это все профессионалы, все люди, которые очень увлечены своей профессией, которые отдают ей всё. У нас такие экспонаты и такой музей, где нельзя просто так проводить время, тебя это буквально поглощает.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А что такое реставрационная школа музеев Московского Кремля?

Т. ВАЩЕНКО: В понятие школы здесь можно вложить то, что это изначально уникальные вещи, которые требуют к себе особого подхода, которые диктуют отношение к себе. Ядро нашей коллекции составляют те произведения, которые были созданы в Оружейной палате в свое время. И эти вещи были созданы мастерами высочайшего уровня. Это вещи, которые представляют собой ценность не только как исторические памятники, потому что они связаны с конкретными историческими личностями, но это еще и вещи, просто по своей красоте необыкновенные и по материалам, из которых они созданы. Это драгоценные ткани, драгоценные камни. И мастерство людей, которые это создавали, к тому времени достигло высочайшего уровня. Это центр столицы, государства. Это вещи, которые создавались в самом эпицентре исторических событий, на них эти события отложили свое время, они жили в них, они претерпели наибольшие трудности. На них все события, которые происходили, отложили свой отпечаток.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я бы хотела прицепиться к вашему последнему предложению. В каком смысле наложили отпечаток? Буквально?

Т. ВАЩЕНКО: И буквально тоже.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как это выражается? В каких-то надрывах, в каких-то пятнах? В чем?

Т. ВАЩЕНКО: Во-первых, эти вещи перенесли эвакуацию. Это впервые было в истории, когда во время войны 12 года музейные экспонаты – уже Оружейная палата существовала как музей – впервые упаковываются в достаточно спешном порядке и вывозятся из Кремля. Вещи, которые находились не в музейных условиях, естественно, это сказалось на их сохранности. И потом вторая эвакуация, тоже тяжелейшая, во время Великой Отечественной войны. Вообще, жизнь этих вещей в период советской власти тоже была не из легких.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Казалось бы, такой трепет был.

Т. ВАЩЕНКО: Трепет был уже позже.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В запасниках – не прикасаться.

Т. ВАЩЕНКО: Трепет был позже. Сначала к ним относились, особенно к вещам, которые были не профильные…

К. БАСИЛАШВИЛИ: Что значит не профильные?

Т. ВАЩЕНКО: Которые не подчеркивали достижения советского народа.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. те самые коронационные костюмы, предположим.

Т. ВАЩЕНКО: Костюмы еще ничего. То, что принадлежало церковной тематике, на них меньше обращалось внимание, их меньше выставляли. Тяжелые были времена для всех, и для вещей тоже.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вещи приходили в упадок, если ими не занимались.

Т. ВАЩЕНКО: Вещи необходимо сохранять. И требования к их сохранению сейчас всё возрастают. Музей пытаются соответствовать этому.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У меня вопрос к куратору Татьяне Атамуратовой. Скажите, пожалуйста, что лучше для сохранения вещей? В частности, мы сейчас говорим о тканях, об облачениях, о церковных облачениях, о монарших костюмах. Что лучше – выставлять или сохранять в фондах, чтобы люди не видели, но зато вещь будет сохранена?

Т. АТАМУРАТОВА: Вообще, основная функция любого музея – это сохранение. И второе – это экспонирование. Если вы возьмете любой музей, это место, где вещи хранятся. Основная задача – это продлить их жизнь, сохранить их жизнь, создать такие условия, в которых они лучше всего сохранялись бы. Но это не закрытые научно-исследовательские институты, это не закрытые мастерские. Конечно, мы показываем вещи. Это наша не менее важная цель, чем их хранить.

Поэтому в данном случае каждый раз, когда вещь поступает на реставрацию реставратор не один принимает решение о методе, о методике, в данном случае его работа даже похожа на работу врача, потому что он следует заповеди «не навреди», решение принимается таким консилиумом, но в данном случае не врачей, а реставрационным советом, на котором присутствуют и реставраторы, и историки, и искусствоведы. И решается вопрос о методе, о подходе к реставрации каждой вещи, в том числе о ее дальнейшей судьбе, о возможности ее экспонирования или необходимости хранении ее в запасниках, об условиях ее дальнейшего хранения.

Когда эта выставка только задумывалась, когда она создавалась, в том числе мы думали о ее названии, родилось это название – «Искусство сохранять искусство». Самым главным здесь является слово «сохранять». Вот эта идея сохранять, она лежит в основе современной реставрации, это идея современной реставрации, концепция современной реставрации.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это то, что называется научной реставрацией.

Т. АТАМУРАТОВА: Совершенно верно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В последнее время всё больше подчеркивается именно слово «научная».

Т. АТАМУРАТОВА: Мы как раз хотим разделить представление об этом. Очень часто в широком сознании мешается представление о том, что такое восстановление, реконструкция, новодел. Очень часто считается, что это и есть реставрация. Но на самом деле это совершенно разные вещи. Потому что научная реставрация и антикварная реставрация – это совершенно разные вещи. Цель научной реставрации – это прежде всего сохранение вещи, продление ее жизни. Это и создание тех оптимальных условий, о которых вы говорите, хранение, для того чтобы она просуществовала много не десятилетий, а столетий. Кстати, реставратор, работающий в музее, у него есть такая работа, как работа непосредственно с конкретным памятником. Но в том числе все коллекции нашего музея, каждая из них находится под постоянным внимательным наблюдением реставраторов музея. Это ежедневный, кропотливый труд, это знание всех условий хранения, это необходимость их контроля, соблюдения этих условий. Не только работа с конкретной вещью, но знание всех коллекций и постоянное, внимательное, кропотливое наблюдение за ними.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Музеи Московского Кремля сегодня в «Музейных палатах», мы говорим о профессии реставратор. Реставратор по тканям – часто это практически анонимная профессия для широкого зрителя, который приходит в музей. Просто мы не знаем. Вот мы видим красивое облачение, красивый костюм, может быть, веер или вышивку, просто наслаждаемся этой красивой картинкой, думаем, как прекрасно сохранилась ткань. Что за этим стоит, абсолютно не явно. Более того, я удивляюсь – иногда даже не написана фамилия реставратора, бывает так. Обидно?

Т. АТАМУРАТОВА: Это не принято.

Т. ВАЩЕНКО: Это правда – на этикетках фамилии реставратора не пишут. Вообще, их деятельность остается за кадром. Есть совершенно уникальные реставрации, которые требуют ни одного десятка лет. Есть реставраторы, которые посвящают этому свою жизнь. В этом случае, мне кажется, было бы правомерно писать.

Т. АТАМУРАТОВА: Мы исправили эту несправедливость. У нас на выставке вы увидите и фамилии реставраторов, и годы реставрации. Это тоже поможет оценить, сколько времени потребовалось на реставрацию той или иной вещи. Иногда год, а иногда и несколько лет, более десяти.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У меня вопрос к Татьяне Ващенко. Вот это мое впечатление о том, что у реставратора по тканям чаще всего страдают подушечки пальцев, потому что тонкая работа с иглой, работа с клеем, я права в своих впечатлениях или нет? Или здесь существуют какие-то другие профессиональные риски?

Т. ВАЩЕНКО: Мы сейчас работаем с такими тончайшими иглами, которые не могут поранить рук. Но бывают случаи, когда, действительно, экспонат полит кровью.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Да вы что? Т.е. такое тоже бывает.

Т. ВАЩЕНКО: Бывает.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Что значит тончайшие иглы? Есть специальное реставрационное оборудование?

Т. ВАЩЕНКО: Да.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Что входит в этот арсенал?

Т. ВАЩЕНКО: До недавнего времени считалось, что реставрация ткани – это в основном укрепление иглой и умение пользоваться мучным клеем, это из старых рецептур. Сейчас в нашу профессию всё больше входит техника, техника повышает и уровень реставрации, она дает нам возможность решать более сложные задачи. Потому что и требования к реставрации повышаются. В качестве такой техники можно назвать и термошпатели, в которых регулируется температура, меняются насадки.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это что такое?

Т. ВАЩЕНКО: Это такой маленький утюжок, у него много разных насадок, и температура регулируется до самых минимальных. Потому что термообработка для любого экспоната нежелательна, конечно. И здесь можно использовать такие щадящие режимы. Это вакуумные столы для щадящей очистки ткани, это специальные промывочные ванны, специальные реставрационные карандаши, которые способствуют увлажнению ткани, локальному увлажнению. Когда нужно размягчить, например, какой-то старый клей, удалить его, используют такие специальные реставрационные карандаши.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А насколько далеко можно идти в реставрации? Ведь можно впасть в такое лукавое состояние, когда просто хочется всё переделать, исправить недостатки, здесь перешить, там перевышить. Насколько это дозволительно в той самой научной реставрации, о которой мы говорим? Здесь есть рамки. Хотелось бы для нашей аудитории их пояснить.

Т. ВАЩЕНКО: Научная реставрация как раз подразумевает предварительные исследования. И порой они занимают достаточно длительное время. Я могу привести пример, когда один из наших ведущих реставраторов, можно сказать основатель школы реставрации Кремля Ирина Михайловна Качанова, прежде чем приступить к работе над саккосом митрополита Алексея, не один провела в исследованиях, для того чтобы определить правильность методики. Она подготовила большие научные труды по его реставрации, по исследованиям. У нее множество открытий с этим связано. Это самый яркий пример научной реставрации.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Какие тут могут быть открытия, казалось бы? Облачение и есть облачение, существуют исторические книги, понятно, в каких случаях это облачение применялось. Сейчас производство облачений тоже налажено в церковной жизни. Что здесь можно открыть нового?

Т. ВАЩЕНКО: История этого облачения очень сложная и длительная, поскольку сам саккос был создан в 14-м веке, принадлежал митрополиту Алексею, который являлся выдающимся деятелем, он был опекуном Дмитрия Донского. И саккос неоднократно и поновлялся, и какие-то изменения происходили. Это всё очень ценно для истории, для нас, это вещь, которая о многом может рассказать.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А о человеке может рассказать вещь? Вы сейчас работали с историческими костюмами. Эти вещи рассказывают о владельцах, о каких-то личных привычках, пристрастиях? Может, что-то перешивалось. Какие-то такие открытия.

Т. ВАЩЕНКО: Тут еще наслаивается то, что мы, прежде чем приступить к работе, тоже стараемся узнать побольше об этом человеке. Поэтому трудно сказать, что ты узнал, это наслаивается на работу.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я знаю, что в Эрмитаже было такое открытие, когда именно при реставрации одного из камзолов Петра Первого там нашли вышивку супруги, и было понятно, что именно она принимали участие в работе. Не над всем камзолом работала, естественно, но как-то свою руку приложила. В данном случае таких находок у вас не было?

Т. ВАЩЕНКО: У нас в основном вещи, которые наши цари, императоры носили в особо торжественных случаях. Это коронационные, венчальные облачения или торжественные саккосы митрополитов, патриархов. Поэтому каких-то особых бытовых моментов нет.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо сохранились?

Т. ВАЩЕНКО: Вообще, ткани 17 века отличаются тем, что они способны хорошо сохраняться. Они лучше сохранились, чем ткани 19-го, 18-го века, потому что способ их производства был настолько уникален, настолько качественный, что, несмотря на свой более почтенный возраст, они лучше сохраняются.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы еще поговорим о реставрационных мастерских музеев Московского Кремля, но уже после новостей.

НОВОСТИ

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы вернулись в студию «Музейных палат». Сегодня у нас в гостях музеи Московского Кремля. Это Татьяна Ващенко - художник-реставратор по тканям высшей категории в музеях Московского Кремля, Татьяна Атамуратова - научный сотрудник, куратор выставки «Искусство сохранять искусство. Реставрация в музеях Московского Кремля». Мы сегодня говорим с вами о профессии реставратор. Как работают реставраторы в музеях Кремля, об этом сейчас расскажет Станислав Анисимов, который побывал в мастерских.

РЕПОРТАЖ ИЗ МУЗЕЯ

С. АНИСИМОВ: Вещи стареют, но не исчезают. Реставрационные работы - занятие не из простых, здесь мало быть усидчивым, трудолюбивым. Главное не руки, а голова, ведь ткани, поступающие в реставрационные мастерские Кремля, требуют индивидуального подхода. Каждая ткань уникальна. Вот перед нами плат Петра Первого. Возможно, невооруженным взглядом и не увидеть всех тех мелочей, с которыми предстоит работать специалистам-реставраторам. Но работы здесь действительно много.

Обратите внимание, когда будете рассматривать очередной тканевый экспонат на выставке – он покрыт почти невидимой пленкой. Это тюль, специальный, заказанный из Лондона. К тому, что на окнах, он отношения, конечно же, не имеет. Таким тюлем покрывают ткани сверху, чтобы дольше хранились и нитки не вылезали. Пришивают тюль специальной, почти невидимой иголкой. Острое зрение здесь – залог хорошей работы. В мастерской светло и тихо. Если нужна музыка - то только в наушниках.

Следующий объект – это кукла ордена Святой Елены, она заменяла модницам в свое время современные глянцевые журналы. Маленький манекен – вот так нужно выглядеть. Сегодня маленькое платьице, маленькую шляпку реставрируют в кремлевских мастерских. Ну и пусть, что кукла, - всё серьезно, подход такой же, как и к настоящему платью. Кстати, все работы в мастерских Кремля подлежат фотодокументации. На этих фотографиях работа до и после.

Для обновления экспонатов к выставкам мастерицы используют специальный вакуумный стол, это для очистки ткани, маленькие утюжки, непохожие на домашние, здесь можно регулировать температуру от 20 до 120 градусов. А чтобы не дышать пылью веков, мастерская оборудована вытяжками, у каждого стола своя. Иногда к тканям пришивают петли, для того чтобы закрепить экспонат на стенде. После такой титанической и ювелирной работы пришивать дома пуговицы к рубашке уже скучно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Станислав Анисимов побывал в реставрационных мастерских музеев Московского Кремля. И мы поняли, что реставрация – это не только сугубо женская профессия, но еще и много мужчин у вас работает, в том числе ювелиров, которые реставрируют ювелирные изделия: металлы, иконопись. Я теперь прошу куратора выставки дополнить Станислава, рассказать об этой гигантской фабрике реставрации музеев Московского Кремля.

Т. АТАМУРАТОВА: Даже придя на выставку, вы увидите около ста вещей. Эти вещи прошли реставрацию в нашем музее последние 10-15 лет, это совсем новая реставрация, буквально последнее десятилетие, иногда чуть больше. Но это далеко не всё, что сделано за это время. Потому что многие вещи находятся в постоянной экспозиции, некоторые находятся на выставках в России и за рубежом. Это может показаться гигантской работой, учитывая кропотливость, тщательность, значение вещей.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Учитывая, что нам сейчас Татьяна Ващенко рассказывала, что исследование может длиться год и дольше.

Т. АТАМУРАТОВА: Сколько это требует исследований, подготовки, сама работа сколько требует тщательности, внимания, кропотливости. Но надо сказать, что эту грандиозную работу ведут в нашем музее всего 25 человек. Это очень маленький коллектив, но коллектив высокопрофессиональный. Четыре сектора нашего отдела научной реставрации. Отдел называется отдел консервации, в нем четыре сектора: реставрация металла, реставрация ткани, реставрация живописи и самый молодой отдел в нашем музее, который называется реставрация бумаг, книг и графических материалов, интереснейший отдел, который возглавляет реставратор Татьяна Парфенова. Мы старались на этой выставке представить вещи, которые сделаны как реставраторами заслуженными, реставраторами высшей квалификации, которые уже много лет работают в музее, так и теми, кто недавно пришел в музей и только впитывает этот опыт, набирается его. Здесь очень важна преемственность, как говорила Татьяна Николаевна, преемственность, которая существует, поскольку многие секреты передаются из рук в руки, из уст в уста.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я уже поняла, что открывать секреты реставраторы не очень хотят.

Т. ВАЩЕНКО: Мы их не скрываем. Мы их даже не считаем секретами.

Т. АТАМУРАТОВА: Это не секреты, но это необходимость постоянного присутствия в этом мире, постоянного контакта.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У меня уточняющий вопрос. Мы сейчас отправимся на выставку, и Татьяна Атамуратова проведет вас по выставке. Но у меня вопрос к двум Татьянам. Все-таки есть некие секреты? Предположим, музеи Московского Кремля, Государственный Эрмитаж, Музей Виктории и Альберта, я просто ткани в данном случае имею в виду. И вы никогда музею Виктории и Альберта, предположим, не откроете свои секреты реставрации по тканям. Есть такая профессиональная ревность?

Т. АТАМУРАТОВА: Есть консультации, есть стажировки, есть общение реставраторов.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. этот мир открыт.

Т. АТАМУРАТОВА: Это абсолютно открытый мир. Как раз наши реставраторы очень часто ездят на стажировки в другие музеи, к нашим реставраторам приезжают на стажировку из иных музеев, из иных стран и городов.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А разные подходы есть, предположим, в Великобритании, в России, в США, в Европе?

Т. ВАЩЕНКО: Этот подход диктуют сами вещи. Наши вещи, их нежелательно мыть. Это вещи, которые никогда не видели воду, и мы стараемся, чтобы не повредить ткань, делать очень щадящую очистку. Это просто вещи диктуют условия реставрации.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Предположим, в Великобритании есть вещи 17 века.

Т. ВАЩЕНКО: В принципе, подходы очень близкие. Но если мы приезжаем и спрашиваем, они ни в чем нам не отказывают. Если к нам приедут и спросят, мы тоже ничего не скрываем, всё рассказываем. Это внутрипрофессиональное общение, очень широкое. Это, может быть, красиво звучит – секреты, но на самом деле за этими секретами стоит просто высокопрофессиональная подготовка.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И это здорово. Итак, мы возвращаемся на выставку «Искусство сохранять искусство», где представлены работы реставрационных мастерских. Давайте проведем наших слушателей.

Т. АТАМУРАТОВА: История реставрации в нашем музее уходит корнями в 19-й век. История очень сложная, интересная, она показывает и историю нашего музею (кстати, одного из древнейших в нашей стране), и в то же время историю реставрации в целом. В 19-м веке, когда появилось осознание важности исторического памятника, его ценности, это начало первых реставрационных работ в Кремле. А после революции они получают новый импульс. Потому что те люди, которые до того работали в музее, их главной задачей стало сохранить памятники.

И уже в 20-е годы в штате музея появилась ставка реставратора. Осуществлялась реставрация и по тканям, и по металлу. Интересно, что в 30-е годы из штатного расписания эта ставка выпадает. И научная деятельность в музее постепенно затихает. Настоящая героическая история эвакуации памятников, когда силами научных сотрудников проводилось и наблюдение за вещами, и эвакуационные работы. И затем уже после войны ставка реставратора появляется вновь. А в 1963 году появляется отдел реставрации в нашем музее.

Так что в этом году мы празднуем 50 лет отдела реставрации и консервации музеев Московского Кремля. Хотя сама история реставрации, как я сказала, уходит в 19 век. Конечно, главной нашей задачей было показать, что такое научная реставрация, донести эту идею о том, что исключительно бережное отношение к вещи, к ее истории, к истории ее бытования во времени, это минимальное вмешательство, минимальное внедрение в вещь. И в то же время это стремление именно сохранить, показать соотношение хранения и показа, хранения и экспозиции.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте сразу представим некоторые вещи из разных мастерских.

Т. АТАМУРАТОВА: Вы придете на нашу выставку и вы увидите разнообразие, потому что выставка поражает разнообразием. Совершенно разные коллекции собраны в одном зале. Вы увидите и иконы, и картины, вы увидите церковное облачение, вы увидите оружие, вы увидите книги, монастырские грамоты. Именно разнообразие коллекций, стилей, эпох. Произведения с 14 по 20-й век представлены на нашей выставке. Есть настоящие реставрационные открытия. Например, вы можете увидеть действительно великое реставрационное открытие последних лет – это икона «Троица», один из ранних списков иконы «Троица», которая выполнена в конце 15 века мастеров круга Дионисия, но имевшего свой собственный почерк, свой собственный стиль, он повторяет в общих чертах иконографию рублевской Троицы, но, тем не менее, имеет свой собственный художественный почерк.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Всегда интересно проследить, что было с экспозиционным предметом до реставрации и что стало после. Можно это проследить?

Т. АТАМУРАТОВА: Абсолютно. Именно поэтому на выставке мы показываем фотографии вещей до реставрации. Многие вещи имеют расширенную этикетку, где не только имя реставратора, год реставрации, но и основные реставрационные процессы, которые с этой вещью были проделаны, фотография до реставрации. Кроме того, у нас на выставке показаны три фильма о том, как проходит реставрация в музеях Московского Кремля, в мастерских. Есть тачскрины, информационные панели, на которых есть не только информация о каждой вещи с фотографиями до и после реставрации, но даже игры с такой реставрационной тематикой. Так что на выставке будет интересно не только взрослым, но и детям.

Но вернемся к вещам. Я сказала об иконе Троицы. Великолепная работа, еще продолжается ее реставрация, она находится в процессе реставрации, это оплечье и зарукавья саккоса митрополита Симона, возглавлявшего русскую церковь в конце 15-го – начале 16-го века. Сложнейшая реставрационная работа, комплексная причем – идет реставрация ткани и реставрация металла, поскольку на эти оплечья и зарукавья нашиты серебряные дробницы.

Ткань реставрирует Светлана Матюхова, а реставрацию металла ведет заведующий отделом реставрации Владимир Вычужанин, благодаря применению интереснейшей методики лазерной сварки. Это новый аппарат, который работает в нашем музее. Реставратор, работая на нем, смог устранить трещины, разрывы, которые существовали и которые фактически не давали возможность оценить этот великолепный памятник. Теперь мы прекрасно видим пластику, великолепие работ древнерусского мастера.

Есть удивительная встреча двух реставраторов разных эпох. Например, реставратор Светлана Матюхова работала с седлом, которое было создано в 17 веке и которое когда-то принадлежало мальчику, ребенку, будущему царю Алексею Романову, отцу Петра Первого, тогда ему было совсем немного лет. Царских детей с детства приучали к седлу. И вот представьте себе, что, когда наш реставратор в наши дни стала заниматься этим седлом и начала проводить свой демонтаж, она увидела, что внутри седла находится газета.

Газета эта, видимо, была использована, когда велась реставрация, это подтвердили документы, потому что в данном случае реставратор обратился к документам. В 1929 году проводилась первый раз реставрация этого седла. Т.е. уже тогда в музее работал реставратор и, видимо, использовал те подручные материалы, которые можно было использовать. Представьте себе, советская газета. Был также использован для дублирования холст, на котором есть печать 1927 года. И вот с этими материалами велась работа в 20-е годы. Использовали то, что могли, чтобы сохранить эти вещи. Современный реставратор в данном случае использовал уже реставрационный материал, для того чтобы придать форму этому седлу, была проведена работа с металлом. И вот это великолепное седло вы можете также увидеть на нашей выставке.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это такая удивительная профессия – реставратор. Я понимаю, что стать реставратором можно только по особому призванию. Для этого мало уметь хорошо шить или просто любить предметы прошлого. Татьяна, вы откуда пришли в реставрацию?

Т. ВАЩЕНКО: Я пришла предварительно из Музея прикладного искусства, а туда я попала, закончив художественное училище имени Калинина. Потом я еще закончила текстильный институт как художник по костюму.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. изначально вы художник по костюму.

Т. ВАЩЕНКО: Да, по костюму и по вышивке.

К. БАСИЛАШВИЛИ: По театральному костюму?

Т. ВАЩЕНКО: Нет, по костюму, что касается легкой промышленности.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Современному. Интересно. А почему потом развернулись в реставрацию?

Т. ВАЩЕНКО: В текстильный институт я поступила, уже работая в музеях Кремля. Поэтому у меня не было вопроса – возвращаться после института в музей или нет. Меня эта работа так захватила и у нас такой замечательный коллектив, что передо мной так вопрос не стоял. Хотя, конечно, была возможность остаться в модельном бизнесе.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. такое призвание, для вас во всяком случае.

Т. ВАЩЕНКО: В тот момент уже да.

Т. АТАМУРАТОВА: Мне кажется, что, действительно, это не просто образование, но это еще и призвание. Т.е. в этой профессии остаются те, для кого реставрация – это прежде всего призвание.

Т. ВАЩЕНКО: Профессиональную подготовку люди получают, приходя в музей и работая непосредственно рядом с опытными реставраторами. Но приходят они в музей, имея какое-то образование, близкое к реставрации. У нас работает много людей, которые закончили Мухинское училище в Петербурге, технологический институт, текстильный, Строгановку.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А есть совершено из других специальностей, которые не имеют к прикладному никакого отношения?

Т. АТАМУРАТОВА: Иногда это образование в области химии, например, которое также имеет непосредственное отношение. Реставратор, он должен уметь всё, он должен знать и химию, и физику. Но в любом случае это еще особый характер, отношение к вещам. Если говорить про вещи, на нашей выставке вы увидите саккос митрополита Алексея, это саккос, который одно из реставрационных открытий, одна из важнейших вещей в нашем муже.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Саккос - это облачение.

Т. АТАМУРАТОВА: Это парадное облачение высшего духовенства, это то облачение, которое митрополит или патриарх надевает во время самых торжественных богослужений. И вот этот саккос, его можно увидеть впервые за несколько последних десятилетий на выставке, потому что он был в аварийном состоянии. В 19-м веке он находился в Чудовом монастыре, рядом с мощами митрополита Алексея. Он висел в специальной витрине, как в таком стеклянном шкафу, ему поклонялись как реликвии рядом с мощами митрополита Алексея. Но за счет того, что он находился в висячем состоянии, очень много разрывов ткани, провисаний нитей. Состояние было катастрофическое у этого саккоса. Реставратор Ирина Качанова провела тщательнейшие исследования перед тем, как приступить к реставрации, сложнейшей реставрации. Представьте, что она перенизала и укрепила 5 тысяч жемчужин на этом саккосе.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Невероятно.

Т. АТАМУРАТОВА: Это удивительная, кропотливая работа.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В одиночку?

Т. АТАМУРАТОВА: Своими руками, да. Без призвания, без особого отношения к вещам, без определенного умения в этой профессии невозможно остаться.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое. Можно бесконечно слушать, но лучше посетить эту выставку, которая работает в музеях Московского Кремля до 11 августа. А где именно?

Т. АТАМУРАТОВА: Она работает в здании звонницы, это выставочный зал, который находится в здании звонницы, на территории Московского Кремля.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я знаю, там еще мастер-классы проводятся, лекции.

Т. АТАМУРАТОВА: У нас есть целая программа, которая посвящена этой выставке, она проводится по субботам, можно придти и увидеть фильм, посвященный реставрации, послушать лекцию, а затем вместе с лектором отправиться в зал и подробно узнать о каждом произведении, показанном на выставке.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое. Я надеюсь, что сегодня в результате этой программы чуть ближе стала такая закрытая профессия, как музейный реставратор. Мы сегодня в больше степени говорили о реставрации по тканям. Я думаю, что мы потом еще встретимся, поговорим про реставрацию так называемых драгметаллов, как их в те же 30-е годы называли, когда к ним относились просто как к драгметаллам, а не как к произведениям искусства, и с чем сейчас сталкиваются реставраторы. Я благодарю Татьяну Атамуратову, научного сотрудника, куратор выставки «Искусство сохранять искусство. Реставрация в музеях Московского Кремля», Татьяну Ващенко, художника-реставратора по тканям высшей категории в музеях Московского Кремля. Эфир провела Ксения Басилашвили. До новых встреч.