Ирина Антонова - Музейные палаты - 2013-07-06

К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро. «Музейные палаты». Мы счастливы приветствовать сегодняшнюю нашу гостью. Это Ирина Александровна Антонова. Спасибо, что вы согласились придти к нам в наш утренний эфир. Здравствуйте, Ирина Александровна.

И. АНТОНОВА: Добрый день.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, вы уже отпустили себя? Вот эту ситуацию - 52 года директором, ежедневный приход на работу. К какому часу вы приходили каждый день?

И. АНТОНОВА: По-разному. Иногда рано, иногда в 10 часов, иногда уходила по делам, а иногда поздно оставалась.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас уже по-другому.

И. АНТОНОВА: Во-первых, у меня еще осталось несколько дней директорства, я с 11 числа перестаю быть директором. Но всё будет так же. Я буду получать деньги. Это моя работа. Я буду оставаться.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Уточняющий вопрос от нашего слушателя Григория Сомова: «Многоуважаемая Ирина Александровна, надеюсь, что великий музей имени Пушкина останется под вашим контролем. Фактически вы создали один из лучших музеев мира. Здоровья вам, многих лет и новых творческих успехов. Вы гордость отечественной культуры». За комплименты спасибо, но вопрос остается - великий музей имени Пушкина останется под вашим контролем?

И. АНТОНОВА: Нет. Вы знаете, это тонкая материя взаимоотношений нового директора и назначенного президента. В музее никогда не было этой ситуации. Думаю, что я правильно понимаю свое место в музее сегодня.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Какое?

И. АНТОНОВА: Оно, во-первых, обозначено теми заданиями, которые в письменном виде имеют место. Кто такой президент?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Почетный президент музея.

И. АНТОНОВА: Он не почетный, он просто президент. Я вам должна сказать, что я просто бы отвергла предложение стать почетным президентом, оно подразумевает некоторое отстранение фактически от работы, от деятельности. Мне очень нравится это сочетание. Оно достаточно новое, оно уже применено в целом ряде музеев, но работает по-разному. Есть очень хорошие примеры. Скажем, работа бывшего многолетнего директора Владимиро-Суздальского заповедника Алисы Ивановны Аксеновой, с одной стороны. Вадим Знаменов в Петергофе – это великолепнейший пример активнейшего, энергичного участия в работе. Это изумительный, замечательный музей – Петергоф. Бывают и менее удачные примеры.

Но я просто не мыслю себе положения такого почивающего на лаврах, человека, который долгое время провел в музее. Судя по тем обязанностям, которые на меня накладываются этим постановлением, моя причастность ко всем участкам работы, а именно выставочной, научной, просветительской, работы, связанной с пополнением коллекции и так далее – всё это остается. Другой вопрос – соотношение. Конечно, окончательное решение обязательно принимает директор, здесь не может быть двувластия. Но полномочия президента – это, конечно, работа совместная.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Консультационная.

И. АНТОНОВА: Да, консультационная. Но не просто советника. Потому что, наверное, если возникает глубинное, серьезное разногласие, надо будет обращаться к членам дирекции, которые работают уже не первый год. Я подолгу работаю с людьми. Наверное, тогда, может быть, директор будет прислушиваться, если это серьезное разногласие. А если нет, то, может, он и согласится.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как раз про людей уточняющий вопрос хотела задать. Что будет с вашей командой, с людьми, с которыми вы работали долгие годы? Возможно, новый директор захочет привести своих людей. Знаете, как бывает: может возникнуть череда увольнений, возникнут новые люди. Вы будете бороться за ваших людей?

И. АНТОНОВА: Во-первых, я не хочу заранее всё это проектировать. Я надеюсь на доброжелательное взаимное понимание друг друга. Но есть сотрудники, за которых я, конечно, буду бороться, и должности, они возникали не случайно, они должны оставаться в музее, работать с нами. Но я не исключаю возможность прихода новых, нужных музею людей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это будет омоложение коллектива, или всё останется как сейчас есть?

И. АНТОНОВА: Мало кто знает, насколько молодился наш коллектив за последнее время. Огромное количество молодых людей. В том же самом отделе старых мастеров есть такие работники, как Виктория Маркова, или Вадим Садков, или Люба Савинская. Это не молодежный возраст, но это настолько работоспособные люди, с таким объемом знаний…

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ирина Александровна, хочется задать вопрос вам непосредственно. Вот эта смена вашей деятельности, эта отставка – это как-то связано с последними вашими яркими выступлениями за создание нового музея или нет?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо, Тимур, за вопрос. Я уточню. Этот вопрос очень волнует наших радиослушателей, большинство вопросов связаны именно с этим обстоятельством.

И. АНТОНОВА: Я на него отвечу достаточно ясно. Я этого не предполагаю. Дело в том, что вопрос о моем уходе из музея с должности директора я сама ставила со времен Михаила Ефимовича Швыдкого. Он присутствует, он живой человек, он вам это скажет. Он меня тогда отговорил от этого. У меня были причины абсолютно личного, внутреннего характера. Затем я повторила это министру Авдееву.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Министр Авдеев тоже не принял.

И. АНТОНОВА: Министр Авдеев слышал меня, но никаких активных действий в этом направлении не предпринимал. Когда я объявила об этом новому министру, он не уговаривал меня, это его право. А после этого вопроса, такого острого, с судьбой Музея нового западного искусства, я думаю, что он почувствовал некоторое облегчение. Он так заторопился, что он даже на каком-то этапе предложил мне, пока я еще в музее, назначить кого-то исполняющим обязанности. Это был перебор.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это интересно – облегчение. С чем вы связываете? Чтобы таким образом погасить эту ситуацию?

И. АНТОНОВА: Думаю, что да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Исполняющим обязанности - это интересно. А когда это было?

И. АНТОНОВА: Это было в мае.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, в связи с этим следующий вопрос. Как вы думаете, а почему нет еще решения по Музею нового западного искусства?

И. АНТОНОВА: Это непростой вопрос, в том числе для правительства. Хотя отзыв, который пошел в правительство, он отрицательный, т.е. не надо этого делать. Они опираются на заключение экспертного совета, который был организован – кстати, он транслировался, все, говорят, его видели, а я там присутствовала, поэтому я не могла этого видеть, - он целиком транслировался, эта трансляция была организована Министерством культуры.

Откровенно сказать, сам процесс меня очень покоробил. Я считаю его не просто некорректным. Я считаю его неприличным. Начать с того, что на это сообщество я не была приглашена. И когда я об этом узнала, что это будет, я спросила: а от кого же будет получена первая информация, собственно предложение такой музей воссоздать? Мне сказали, что меня не приглашают, потому что это создаст ненужный эмоциональный фон. Я обратилась к министру. Надо отдать должное, он тут же распорядился, чтобы меня пригласили. Но дело заключается в том, что не мог придти никто ни из музея, ни из тех товарищей, коллег, которые меня поддерживали. Среди них крупнейшие и специалисты, и художники, и просто люди культуры: Наталья Нестерова, или Юрий Рост, или Юрий Норштейн, это помимо художников и искусствоведов – Дмитрий Сарабьянов и так далее.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но всё рано сложилось впечатление, что голоса бы их, возможно, потонули в голосах директоров других крупных музеев: и Елена Гагарина, и Алексей Левыкин, я сейчас не буду перечислять всех членов экспертного совета при Министерстве культуры, которые выступили против.

И. АНТОНОВА: Не знаю, потонули бы или нет. Меня удивили подходы руководителей некоторых музеев. У меня создалось впечатление непонимания до конца. Конечно, надо это было не так организовывать – с телевидением, под камеры. Надо было сесть за круглый стол, пригласить максимум 20 человек и заслушать аргументы друг друга. Я не услышала ни одного аргумента против. Единственный аргумент, который звучал в выступлении всех, кто выступал против, это прецедент – нельзя создавать прецедент, начнется, мол, перераспределение и так далее.

Но ведь никто не вслушивался в мой аргумент. Дело в том, что все-таки речь шла о музее, репрессированном за убеждения. Это постановления 1946-го, 47-го, 48-го, такая агония сталинизма. То, что происходило с космополитами, врачами, это всё одно и то же, всё отброшено. Даже восстановлен храм Христа, который раньше, еще в 30-е годы был разрушен. Всё восстановлено: играют музыка Шостаковича, читают Ахматову и так далее. Вот я считаю, что в этом объеме осталось одно учреждение, которое было разгромлено за формализм, буржуазность, вредное влияние и так далее. Это Музей нового западного искусства.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Иосиф Виссарионович радуется.

И. АНТОНОВА: Всем привет от Иосифа Виссарионовича. Потому что это просто подтверждение правоты той разрушительной акции, которую он совершил.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как вы думаете, Марина Девовна Лошак, новый директор Музея изобразительных искусств, она эту тему оставит или продолжит?

И. АНТОНОВА: Я с ней об этом говорила. Она сказала, что она целиком согласна со мной. Руководитель государства, президент, председатель правительства прислушиваются непременно к аргументам. Но все-таки ликвидировало музей государство, и государство должно исправить свою ошибку. Это решает не сообщество экспертов, не надо на него сваливать. Это решает не Пиотровский, не Антонова, не Эрмитаж и Музей Пушкина. Я при этом хотя бы присутствовала, но Михаила Борисовича тогда не было. Это делает государств. Вот это я согласна. Я ей объяснила, что отстраняться от этой работы наш музей не имеет права, тем более что мы сделали шаг навстречу – мы отдаем коллекцию.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы с Тимуром знаем, и москвичи, которые посещают выставки, они хорошо знают Марину Лошак, она организовала одну галерею, другую, выставочные залы, до 10 числа возглавляет крупнейшие выставочные центры.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Выставочные центры она возглавляет, кажется, примерно год. Самые крупные центры – Манеж, «Рабочий и колхозница». Почему все-таки Марина Лошак? Был ли у вас выбор?

И. АНТОНОВА: Я не могла не думать о преемнике, это естественно, уж коль скоро я сама поставила вопрос об освобождении от должности. Я предложила трех крупных ученых, но в том числе и организаторов работы, но людей университета как бы. Это преемственность. Я называю это ген университетский, который живет в нашем музее. Он очень важен, особенно для развертывания просветительной, образовательной работы. Недаром музей начинался как музей слепков. И вот этот образовательный компонент, он остался в нем навсегда как один из главных и ведущих. И поэтому школьная, юношеская, детская аудитория – это то, чем тоже знаменит и известен наш музей, не только выставками. Это не выставочный центр. Наш музей знаменит как выставочный центр, начиная со времен Дрезденской галереи, но это все-таки не единственное его назначение. Это было очень важно. Но эти кандидатуры были отвергнуты, хотя среди них были и доктора наук, искусствоведы, со знанием языков и так далее.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вам как-то аргументировали, почему отвергли?

И. АНТОНОВА: Аргументация была довольно интересная – их не знают, они не публичные люди. Но что такое публичность? Вот я давно работаю, вы меня пригласили – меня начинают узнавать, или по телевидению. Я только по программе «Культуры» «Пятое измерение» сделала более 250-ти передач. Конечно, меня узнают. И до этого делала передачи, читала лекции. Это нарабатывается. По этому признаку, на мой взгляд, нельзя приглашать или не приглашать.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вас оскорбило то, что этот список был отвергнут?

И. АНТОНОВА: Конечно, мне это очень неприятно. Я очень долго настаивала. Появилась другая какая-то группа людей. Мне из них показалась наиболее приемлемой Марина. Вы сами же рассказывали сейчас, что она имеет огромный опыт, в данном случае такого рода работы – выставочной. Но это только малая часть работы музея. Весь айсберг начинен другим.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ей предстоит этот айсберг узнать до дна, видимо.

И. АНТОНОВА: Да.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас вы будете вводить ее в курс дела.

И. АНТОНОВА: Первое, с чего мы начали, я сказала: Марина, надо изучить музей, надо знать, что в нем находится, как называются памятники. Это первое дело. Он огромен, от Древнего Египта до наших дней. Это работа - ознакомиться с самой работой, с памятниками, с направлениями деятельности, почувствовать баланс. Мы многостаночные, мы много чем занимаемся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да, музей глубокий, его надо в себя вместить.

И. АНТОНОВА: Обязательно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы продолжим разговор с Ириной Антоновой после выпуска новостей. На забывайте присылать ваши вопросы, +7-985-970-4545.

НОВОСТИ

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы продолжаем «Музейные палаты» с Ириной Александровной Антоновой, которая является пока директором Музея изобразительных искусств имени Пушкина, а с 11 июля – президентом, и не почетным, а с широким кругом полномочий, ответственности и задач. Тимур Олевский тоже появился в нашей студии. Я так понимаю, у тебя есть вопрос для наших радиослушателей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Да.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы хотели разыграть билеты. У нас есть билеты от вашего музея. Это будет большим подарком для поклонников музея, потому что очереди, сейчас жарко.

И. АНТОНОВА: Очереди огромные, причем с утра до вечера.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Можно будет попасть и на Тициана, и на прерафаэлитов. Кроме того, в Третьяковскую галерею, где продолжается выставка Нестерова, это на Крымском валу. И Музеи Московского Кремля – «Искусство сохранять искусство. Реставрация в Музеях Московского Кремля».

Т. ОЛЕВСКИЙ: Очень простой вопрос. «Мона Лиза», знаменитая выставка 74 года, которую посмотрел примерно миллион человек, большего паломничества в музей не было за всю историю музея, она в Москве оказалась довольно случайно, она проездом оказалась в Москве. Откуда куда?

И. АНТОНОВА: Ну нет.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Не отвечайте. Это вопрос для наших слушателей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А вы потом развеете всенародную легенду по поводу того, что случайно. «Мона Лиза» находилась в путешествии, она перемещалась из некого города, из некой страны в другую стран и в другой город, и там по дороге заскочила летом 74 года в Москву и вызвала всеобщее ликование. Откуда и куда – напишите, и мы вам отдадим призы.

К. БАСИЛАШВИЛИ: +7-985-970-4545 – это телефон, по которому вы можете прислать ваши ответы.

Т. ОЛЕВСКИЙ: За этим «ну нет» чувствуется большая работа.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Пока мы слушали новости, у Ирины Александровны родилось спонтанное решение, каким образом можно разрешить вопрос о Государственном Музее нового западного искусства, эту конфликтную ситуацию.

И. АНТОНОВА: Меня вдохновили некоторой информацией.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы в перерыве говорили.

И. АНТОНОВА: Она подсказала мне какое-то направление дальнейшей деятельности. Кстати, я бы не собиралась оставить идею продвижения воссоединения и создания в Москве этого феноменального музея. Речь идет о том, что, мне кажется, что эти, на мой взгляд, совершенно невозможно организованные так называемые экспертные советы, когда не понятно по какому принципу подбирался состав участников, их неполноценность, отстранение меня - меня не просто не вызвали на решение Союза музеев, возглавляемого Михаилом Борисовичем Пиотровским, просто не пригласили. Там опрашивали всех. А я член президиума этого Союза, но меня не пригласили. Я бы сделала так. Я бы организовала группу в 12-16 человек, на равных примерно, отобрав очень внимательно действительно специалистов, действительно тех, кого можно назвать экспертами, и продолжила бы этот разговор в ограниченном времени – 2-3 месяца, имея в виду сейчас летний период, и вынесли бы вердикт. И вот на основании этого, изучив его, правительство, государство могло бы принять правильное решение.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как глава академии с министром.

И. АНТОНОВА: Как глава академии с министром образования. Вот это было бы справедливо. Т.е. это были бы не нахватанные благодаря чьим-то рекомендациям отдельные люди, а это было бы действительно экспертное решение.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Справедливости ради скажу, что я присутствовала на том заседании. Мне показалось, что все-таки директора музеев, которые выступали, они были довольно искренни в своем решении говорить «нет».

И. АНТОНОВА: Я сомневаюсь в этом. Многие мне говорили и по-другому. Я имею огромное количество в том числе писем от руководителей музеев, которые целиком поддерживают наше предложение.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, несколько вопросов, которые касаются судьбы музеев. В частности, речь пойдет о так называемых перемещенных ценностях в собрании вашего музея. Как вы видите судьбу Эберсвальдского клада. Я знаю, что сейчас часть клада выставлена на экспозиции, на открытии. Однако этот вопрос неоднократно поднимался Германией, и даже в ходе нынешнего визита канцлера Ангелы Меркель чуть было не стал конфликтным вопросом в решении перемещенных, или трофейных, ценностей. Будете ли вы их постоянно выставлять?

И. АНТОНОВА: «Золото Шлимана» у нас выставлено постоянно. Мы много чего не выставляем, так же как все музеи мира, вы про это знаете. Обычно несколько процентов от огромных коллекций выставляется. Клад Эберсвальда, он интересен, конечно. Кстати, это одна из лучших коллекций на этой выставке, посвященной бронзовому веку. Его можно показывать частично. Потому что там огромное количество повторов, повторяющих друг друга экспонатов. Но дело даже не в этом.

Имеется закон, он не отменен, о судьбе перемещенных ценностей. Те, которые остались в нашей стране, это малая доля того, что было вывезено из Германии, они рассматриваются как компенсация за потери во время Великой Отечественной войны, в которую входят и пригороды Эрмитажа, и 438 музеев разрушенных, и огромные коллекции, не известно где находящиеся, и вообще ничего равного тому, что Россия, Советский Союз в свое время вернули в Германию – скажем, Дрезденская галерея, - в общей сложности более 300 тысяч экспонатов (не библиотек, это само собой, а именно экспонатов) было возвращено нами, и Эрмитажем, и (неразб.) прикладное искусство, вот этот клад – всё это было возвращено. Так что то, что осталось, это небольшая толика, она обязательно должна остаться в стране.

Больше того, надо сделать то, что не делается в течение многих лет. Я выступала с этой идеей. Безумно устарели, никуда не годятся все гаагские конвенции 1906 года. Они имели совершенно другие реалии войны. Еще не было Первой мировой, еще не было Второй мировой. Сейчас всё происходит по-другому. Вот были какие-то военные действия, пострадал Дубровник. Кто сказал, что в следующих действиях не пострадает Лувр, Эрмитаж или та же Дрезденская галерея? Категорически должны быть приняты новые. Тот, кто замахивается на культурное достояние, на национальные сокровища той или другой страны в войне, он будет расплачиваться своими сокровищами. Обязательно должно быть какое-то устрашение. Потому что та беспардонность, с которой сейчас ведутся военные действия, беспрецедентна. Надо защищать хотя бы этим. Надо конвенцию иметь, что не могут стать объектами художественные ценности, старинные города и так далее.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А показывать?

И. АНТОНОВА: Что значит показывать? Сколько показывали мы и сколько показывал Эрмитаж.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Есть еще в ваших фондах так называемое трофейное искусство?

И. АНТОНОВА: У нас не только трофейное. Мы показываем 0,1. Поэтому мы и строим от своих коллекций. У нас 700 тысяч экспонатов, мы показываем 2 тысячи из них. Так же нельзя. Есть наши вещи изначально. И почему привозные должны иметь преимущество? У нас не показываются только вещи 3-го, 4-го, 5-го качества.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Тогда уточняющий вопрос. Вы их не показываете, просто потому что нет места?

И. АНТОНОВА: Что такое показывать? Во-первых, действительно, есть те, которые надо показать в первую очередь. Нет проблемы непоказа. Она была, вы правы, до известного момента. Когда табу было снято, мы стали показывать. Мы всё время делаем выставки этого рода материала: и графического, и прочее, коллекция Кенигса была показана. Но графика же не показывается всё время. Показали – надо обратно. Вы знаете, 3 месяца по закону, дальше показывать нельзя, она должна отлежаться в темном месте. Потом отдельные вещи мы опять можем показывать. Есть свои законы. Ну хорошо, нумизматика. Мы покажем все монеты. Ну и что?

К. БАСИЛАШВИЛИ: А Польша недавно выступила со своими претензиями относительно ряда картин.

И. АНТОНОВА: Все претензии рассматриваются. Есть специальный межведомственный совет. Речь идет тоже о каких-то коллекциях. Закон же не категорический, в нем есть такие статьи: если вещи принадлежали, предположим, представителям еврейского населения, т.е. геноцид такой, если они принадлежали церквам, религиозным учреждениям, правительство принимает запросы, отдает в этот межведомственный совет, они принимают решение о той или другой коллекции. Это нормально. Я участвовала даже в некоторых таких заседаниях, когда принималось решение отдавать или не отдавать. Но для этого есть закономерный путь – обращение в правительство с запросом. Если они хотят обращаться с Эберсвальдом, пусть они обратятся. Но эта коллекция не подлежит возврату, согласно ныне действующему закону.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Обсуждали вы с новым директором музея планы по строительству?

И. АНТОНОВА: Нет еще, мы просто не имели возможности, всё это случилось буквально в эти дни. Но когда я собирала весь коллектив и знакомила с новым директором наших сотрудников, то я назвала главные темы нашей деятельности. Первой была как раз эта тема развития, строительства музейного городка. Это первая тема. Вторая – образовательная.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как проходила эта встреча с коллективом? Интересно понять атмосферу.

И. АНТОНОВА: Она в формате открытой дирекции, на которую была приглашена вся дирекция и все сотрудники, все заведующие отделами, сотрудники музея. Может быть, не совсем все – скажем, вся охрана не была приглашена, начальник отдела охраны был. В общем, был музей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: В колоннаде собирались?

И. АНТОНОВА: Нет, мы собирались в детском центре, там хороший кондиционированный зал, поэтому было не жарко в наши жаркие дни. Я выступила со своим видением новой ситуации, говорила Марина Девовна, как она себе представляет будущее, и были вопросы. И ей, и мне подарили букеты роз. Так что всё было очень хорошо.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, у меня уточнение по планам реконструкции. Еще и слушатели просят уточнить. Есть какие-то сроки. Все ждут, когда же появится этот музейный квартал наподобие венского или берлинского.

И. АНТОНОВА: То воодушевление, с которым новый состав министерства согласился на мои предложения – и я им благодарна за это, - оно, конечно, связано с разочарованием в том, как идут эти дела. Но эти дела идут, действительно, очень плохо, я согласна, они задерживаются благодаря на известном этапе возникшему противостоянию сначала, к сожалению, некоторых, только нескольких членов попечительского совета музея, которые явно не поняли свои задачи как попечители, и музей оказался просто в блокаде непринимаемых решений.

Должна сказать – и я заявила об этом и письмом, и на выступлениях, - что, имея в виду такую блокировку наших решений, предложений и дальнейшего развития, я попросила придти в музей Владимира Владимировича Путина. Он был у нас 6 декабря 2011 года. Он издал распоряжение, оно было направлено двум членам попечительского совета – бывшему министр Авдееву и бывшему министру экономики Набиуллиной. Там были приняты во внимание те замечания, те предложения, которые были сделаны музеем. Вообще, было сказано, чтобы всё, что делается, делалось с согласия и при согласовании с музеем.

Это распоряжение целиком провалено. За полтора года не только ничего не сделано, больше того, оба они выпали из нашего попечительского совета, оба министра, они поменяли род своей деятельности. Но узнали мы том, что они больше не члены… К сожалению, министр Авдеев вообще не посчитал нужным сделать заявление, а госпожа Набиуллина прислала сообщение о невозможности продолжать работу в самом конце декабря 2012 года. На сегодняшний день попечительский совет два года вообще не собирался, вообще не действовал, бОльшая часть членов не вносила взносов, потому что не было никакой деятельности. Я глубоко разочарована тем, как это было. Сейчас я назначила, снова пригласила всех. Там были люди, которые замечательные. Скажем, Авен. Никто из них не принимал участие в столетнем юбилее музея.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А какие фамилии вы назвали бы, которые вы хотели, чтобы вошли в этот совет?

И. АНТОНОВА: Уже там работают люди.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Новые имена.

И. АНТОНОВА: Да. Скажем, замечательна деятельность Константина Львовича Эрнста, он член этого совета, он максимально помогал нам сделать большой фильм Парфенова к столетию, он делает передачи. Одним словом, была очень активная работа. То же самое Авен. Он сделал выставку коллекционеров Москвы к юбилею, он активно участвует, он самый горячий приверженец восстановления Музея нового западного искусства.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вы чувствуете поддержку Путина вашей деятельности?

И. АНТОНОВА: Я ее чувствовала всё время. Но сейчас я хотела бы понять, почему больше полутора лет не исполняется его распоряжение, кто проверяет исполнение этого распоряжения. Он же дал определенные указания и сроки. Всё сорвано.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вы можете как-то связаться, взять и позвонить Владимиру Владимировичу?

И. АНТОНОВА: Позвонить я, конечно, не могу, это исключено. Но информировать его о ситуации – да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Сейчас информировали, мне кажется. Я думаю, информация дойдет.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У нас совсем не осталось времени. Огромное количество вопросов. Тогда не вопрос, а реплика от слушателя под ником yunklob: «Уважаемая Ирина Александровна, много лет назад мы с сыном, когда были в Москве, зашли в ваш музей. Но зал искусства эллинизма, к сожалению, оказался закрыт. Сын, ему тогда было 6 лет, очень расстроился. Но тут подошли вы и открыли зал специально для нас. Мы очень за вас переживали - не знали, что вы директор. Чтобы вас из-за нас не заругали, мы торопились, а вы всё время говорили – смотрите, не переживайте. До сих вспоминаем вас с благодарностью. Спасибо вам большое. Счастья, здоровья».

И. АНТОНОВА: Такой эпизод мог иметь место.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Про «Мону Лизу» коротко скажу, что возвращалась она из Токио в Париж. А то, что она приехала в Москву случайно, это, конечно, миф. Огромная работа была проделана.

И. АНТОНОВА: Во-первых, надо было уговорить Екатерину Алексеевну Фурцеву. Собственно, уговаривать не приходилось. Она сказала: «А что, это будет важно, это будет интересно публике?» Я говорю: «Конечно». Иногда иронизируют по поводу недостаточных знаний. Ну и что. Она хотела делать. И она доверяла людям, с которыми она работала, вот это главное.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Дрезден едет к нам еще в 2015-м, да?

И. АНТОНОВА: Я только что была на совещании музейных работников. Директор Дрезденской галереи, относительно новый там человек, сказал, что мы отметим 60-летие возвращения в 1955 году Дрезденской галереи большой выставкой Дрезденской галереи в Москве.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ирина Александровна Антонова была у нас в эфире. Спасибо большое.

И. АНТОНОВА: Благодарю вас.