1: Реконструкция века в музее-усадьбе Останкино. 2: Является ли ЮНЕСКО охранной грамотой для памятников российской культуры? - Геннадий Вдовин, Елена Кальницкая - Музейные палаты - 2013-06-22
К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро. У микрофона Ксения Басилашвили, Тимур Олевский. «Музейные палаты» открывают свои двери. Я сегодня одна, без Тимура Олевского, который выравнивает, исправляет политическую ситуацию в Турции, непосредственно на площади Таксим. Что сегодня ожидает вас в программе? После новостей мы свяжемся по телефону с Еленой Кальницкой, директором музея-заповедника «Петергоф», попытаемся выяснить ее мнение относительно странной бумаги, которая поступила в ЮНЕСКО от России. Не понятно, кто инициировал. Но нас даже не это будет интересовать – кто бумагу туда отослал, потому что все открещиваются, а нам будет интересно, является ли ЮНЕСКО охранной грамотой для российских памятников культуры, в том числе для музеев-заповедников. А прямо сейчас я приветствую в студии Геннадия Вдовина, директора музея-усадьбы Останкино. Здравствуйте, Геннадий Викторович.
Г. ВДОВИН: Мое почтение.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы сегодня будем говорить о реконструкции века – так СМИ рассуждают, когда делают свои репортажи из Останкино. Останкино сейчас не работает, музей закрыт. И до 2015 года.
Г. ВДОВИН: Парк работает, так что милости просим. Во-вторых, работают выставки из Останкино. Например, на будущей неделе в среду в Царицыне открывается выставка «Большой бал», где много останкинских вещей. Так что мы не дадим забыть Останкино. И уже сейчас звучит в Останкино. Шереметьевских сезонов нет, но программа «Дети играют классику» продолжает существовать, совместно с фондом Ирины Архиповой, и полуфиналисты на 5 минут каждый выйдут на останкинскую сцену. Завтра в 2 часа будет финальный гала-концерт. Прекрасные юные музыканты на несколько минут, но соприкоснутся с 18 веком.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы с Геннадием Викторовичем тоже поговорим о ЮНЕСКО и о том, как охраняются памятники. После новостей мы обязательно будем обсуждать эту тему. Реконструкция Останкино широко обсуждаются общественностью. Было общественное заседание в мае. Вот что я поняла, просмотрев заседание. От Москвы есть следующее пожелание: сделать дворец и парк такими, чтобы увеличилась их посещаемость. Крайне низкая посещаемость. Называлась цифра последнего года – около 6 тысяч человек в год во дворце. А хотят повысить до 50-ти. Как пройти в эти ворота, когда мы хотим повысить посещаемость, и в то же время сохранить уникальный памятник, деревянный, который зимой не работает, не отапливается. Возможно ли пройти в эти ворота?
Г. ВДОВИН: Давайте внесем ясность. Во-первых, приоритет этого проекта – сохранение уникального деревянного подлинного памятника 18 столетия. Это приоритет, это константа. Понятно, что никто не ставит задачу, чтобы миллионы счастливых трудящихся круглогодично, круглосуточно ходили по останкинским залам и по анфиладе.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А почему? Вот в Царицыно ходят миллионы и счастливы.
Г. ВДОВИН: Только это новодельный памятник. Здесь все-таки приоритет – сохранение памятника. Д ругой разговор – позволить себе такое элитарное для немногих, не тот жанр. Поэтому выход очевиден, он прост. Правительство Москвы в кой-то веки за дцать лет не отобрало у музея, а прирезало музея 5 гектаров земли. Это к западу от дворца, за храмом. Там будут воссозданы по архивным чертежам, по планам, которые сохранились, по археологии, которая проведена, постройки, снесенные в середине 19 столетия. Это комплекс оранжерей, это комплекс конюшенного двора, это несколько флигелей.
И вот там, помимо фондохранилищ, в которых музей, конечно, нуждается, и куда будут перевезены вещи на время реставрации, вот там будут созданы активно работающие социальные институции: и выставочные залы, и помещения для работы с детьми, и лектории, и многое другое, чего музей сейчас не имеет и никогда не имел. Вот где золотая середина. Дворец будет продолжать работать в том же режиме, который присоветуют климатологи. Может быть, после реставрации они чуть расширят его использование. Но. Повторяю, о круглогодичном использовании, о десятках тысяч, о сотнях тысяч речь не идет. Мы просто вынесем паркет на ногах. Наше обязательство – сохранить памятник для внуков, правнуков и праправнуков.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте напомним историю, сколько лет дворцу. Действительно, он деревянный, интерьер весь тоже из дерева, резной, и паркет уникальный, там, по-моему, несколько десятков сортов дерева из различных стран.
Г. ВДОВИН: Слово «уникальный» затаскано, поэтому давайте определимся. Уникальный, во-первых, потому что это один из немногих подлинных памятников 18 столетия. Он не собран из пыли, из обломков, он не зареставрирован, это подлинный 18 века, до дверной ручки, до печной заслонки, до половицы, до шпингалета порой. У нас памятников такого рода не то что в Москве, не то что в России - по всей Европе по пальцам пересчитать, пальцы на руке еще останутся.
Во-вторых, высочайший уровень художественного качества. В-третьих, это не только памятники искусства, это памятник инженерии, конструкторской мысли. Все или почти знают, что Останкино деревянный, мало кто знает, что это не сруб, это напряженная деревянная конструкция, очень хитрая. Поэтому этот наивный, трогательный домик и стоит 200 лет. За эти две сотни лет сколько обрушилось каменного, гранитного, мраморного, а он стоит. И, наконец, последнее – то, что это один из немногих в Европе театров 18 столетия. У нас их тоже осталось на всю Европу не так много. Понятно, что эти признаки уникальности, эти свойства кладут и на проектировщиков, и на тех, кто будет производить работы, и самое главное – на нас чрезвычайную ответственность. Мы понимаем, что общество испугано, что есть такая… назовем это царицынской фобией.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Желание взять и просто по новой разложить.
Г. ВДОВИН: Все боятся. Поэтому мы и стараемся не для популярности, а для того, чтобы не боялись, работать в режиме максимальной открытости. Поэтому мы проводили и будем проводить слушания. Одни прошли в «Гараже» в Парке Горького, другой круглый стол прошел в рамках «Интермузея» в ЦДХ. Запланированы префектом Восточного округа, где находится Останкино, общественные слушания с жителями округа. Мы завели специально страницу в FaceBook'е. Мы с Фондом «Первая публикация» сейчас работаем над сайтом о реставрации Останкино, где впрямую будут подаваться все наши шаги.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте разделим тогда две составляющие – дворец и парк. Сейчас мы о дворце. Потому что парк тоже требует восстановления, там будут тоже вестись работы. Тогда сначала дворец. В начале, насколько я понимаю, необходимо произвести исследование. Потому что реставрировался ведь дворец. По-моему, было около 10 работ (я не знаю, как их назвать, - ремонтами или реставрациями) на протяжении 20 века.
Г. ВДОВИН: Все реставрации носили косметический характер на протяжении и конца 19-го, и 20-го столетия. Я не в упрек нашим учителям, учителям наших учителей, они могли делать то, что они могли делать. Понятно, что когда мы стали делать зондажи, шурфы, вскрытия, действительность превзошла самые черные ожидания: несущая способность конструкции утеряна на 50-70%. Это более чем серьезно. Под этой красотой, под этим эффектным декором находятся больные конструкции. Мы вынужденно занимались маникюром при раке костей. И главная задача – не столько позолотить, подмазать, подкрасить (хотя это всё будет делаться в консервационном режиме), сколько пролечить эти конструкции, там, где невозможно пролечить, - протезировать. Более того, возвращаясь к нашему рассуждению о том, что это памятник инженерной мысли, еще каким-то образом умудриться и показать, экспонировать.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И исследования, которые сейчас проводятся.
Г. ВДОВИН: Сейчас идет работа над проектом. Важнейшая часть работы над проектом – это стадия исследований.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А ваши фонды, ведь их тоже несколько десятком тысяч.
Г. ВДОВИН: Всего коллекция музея около 20 тысяч экспонатов. Три тысячи из них находятся во дворце.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Куда переедут фонды на время реконструкции?
Г. ВДОВИН: Мы размышляем сейчас об этом с правительством Москвы, с Департаментом культуры, с Департаментом охраны городского наследия. Есть несколько вариантов. Когда мы придем к соглашению, мы обязательно об этом расскажем.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ведь будет фондохранилище. Но оно пока не построено.
Г. ВДОВИН: Оно пока не построено.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А как так получилось, что уже начинается реконструкция, а фондохранилища нет?
Г. ВДОВИН: Реконструкция еще не начинается. Идут исследовательские работы, идет проектирование. Между прочим, согласно условиям государственного контракта, на проектирование дано 650 дней. Это небывалая цифра, это очень большой срок. Редко когда дается столько времени для проектирования. Все понимают, что тут спешить нельзя. Ровно то же самое будет и с производством работ. Никто не собирается к какой-то дате разрезать ленточку под фанфары.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А будет ли что-то восстанавливаться? Ведь были же утрачены элементы, в том же парке. Какие-то беседки, фонтаны. Здесь вы будете идти по пути исторической реконструкции, которая многим экспертам не нравится в Царицыно?
Г. ВДОВИН: Давайте оставим Царицыно в покое. Во-первых, москвичи хорошо знают, что за 90-е и 2000-е годы парк мы привели в порядок. Мы восстановили его планировку, мы пролечили старовозрастные деревья, мы восстановили две утраченные беседки: одна беседка на горе Парнас, другая беседка-храм. Так что это надо будет подшлифовать по тому проекту, который мы обсуждаем сейчас с зодчими. Разве что надо будет снять забор и восстановить ров, когда-то окружавший сад. Это будет очень важно, потому что в нынешнем состоянии получается деление на агнцев и козлищ, на тех, кому пиво…
К. БАСИЛАШВИЛИ: Которые гуляют по Останкино. Но это же тоже страшно – снять забор. Ведь самые, кого вы назвали козлищами, ведь это всё остается, разделение-то остается или нет.
Г. ВДОВИН: Разделение остается. Но есть разные способы охраны, если вы беспокоитесь об этом. Но если мы восстанавливаем парк, то никакого забора не было. Был ров, через него были перекинуты мостики. Вот всё это будет восстанавливаться.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А та территория, которая за забором Останкинского парка большого, она тоже считается вашей охранной зоной?
Г. ВДОВИН: Это не наша охранная зона, это территория памятника. Вообще, территория усадьбы Останкино занимает более чем 100 гектаров. Туда входит не только парк культуры и отдыха, не только патриаршее подворье, не только музей, но и еще несколько пользователей. Мы не радикалы, никто же не предлагает спилить Останкинскую башню, еще что-то такое произвести. Понятно, что будем восстанавливать конец 18-го – начала 19 века, в тех условиях, насколько это возможно сейчас.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы всё говорите «мы». Давайте поясним, что за команда работает над этим гигантским проектом.
Г. ВДОВИН: Если вы о проектировщиках, то конкурс выиграл «Моспроект-2», 8-я мастерская, во главе со Станиславом Дмитриевичем Пашвыкиным. Но на проекте работают несколько мастерских, не только 8-я. Это и реставраторы, это и ландшафтные архитекторы, и многие-многие другие. Причем это не только специалисты из «Моспроекта». Все, кто знает Останкино, все, кому оно дорого, привлекаются к работе. Например, в Институте «Спецпроектреставрация», который много лет занимался Останкино, работает прекрасный конструктор Вячеслав Павлинов, он привлечен к этим работам. Т.е. тут нет никаких ведомственных распрей. Все, кому дорого, все, кто умеет, они привлекаются. Это несколько сотен людей. И плюс коллектив музея, который в этом заинтересован. Я очень рад тому, что мы работаем рука об руку в буквальном смысле. Мы вместе ходим, смотрим, рассуждаем, анализируем.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Такой серьезный подход, прозрачный подход. Мы продолжим с директором усадьбы Останкино после новостей.
НОВОСТИ
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос программы «Музейные палаты». Назовите девиз рода Шереметьевых. Еще в стихах Иосиф Бродский цитирует этот девиз.
Г. ВДОВИН: И Анна Андреевна Ахматова.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Победители получат диски с уникальными записями концертов в усадьбе Останкино.
Г. ВДОВИН: Это диски, которые выпускали несколько лет тому назад с музыкой, которая звучала в Останкине, которую мы реконструировали. Там есть прекрасные произведения.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Через несколько минут мы свяжемся с Петергофом, с Еленой Кальницкой, директором музея-заповедника «Петергоф», поговорим о ЮНЕСКО и российских памятниках. В студии Геннадий Вдовин, мы тоже попросим его комментария относительно России и ЮНЕСКО. У меня пока несколько блиц-вопросов. Сколько сейчас в год принимает посетителей и музей, и усадьба? Ведется ли какой-то счет здесь?
Г. ВДОВИН: О последних годах говорить не приходится. Потому что последний год мы работали в режиме постепенного сворачивания наших дел, нашей экспозиции. Парк вместе с дворцом – около 30 тысяч.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это та цифра, которую хотелось бы сохранить, увеличить, уменьшить?
Г. ВДОВИН: Хотелось бы цифру расширить, но не за счет посещения дворца. Он будет работать так, как скажут специалисты климатологи, конструкторы и многие другие. А вот за счет тех, вновь осваиваемых территорий, которые, мы надеемся, будут активно работать с населением. Это позорище, когда мы не можем работать с детьми. Это позорище, когда у нас нет выставочного зала.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Там ведь масса возможностей для работы с детьми. 18 век, он же такой театральный, игровой.
Г. ВДОВИН: Много есть планов. Мы же ведем активную собирательскую деятельность. За последние годы мы купили две коллекции портретной миниатюры 18-19 столетия. Мы их пока не можем показать. Конечно, приоритет хочется оставить за Останкино. Мы выхаживали эту коллекцию, мы при помощи Департамента культуры ее купили. Конечно, нам хотелось бы ее показать на своей территории первой. И множество другого. Т.е. там, на западе от дворца и вокруг дворца будет происходить активная жизнь.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А дворец останется по-прежнему неотапливаемым?
Г. ВДОВИН: Об этом сейчас говорят климатологи. Назовем вещи своими именами. Речь о том, чтобы его отапливать, вводить в режим здания, которое работает по всем известным параметрам – температура 18-21, влажность 60-65% - этого не будет, это невозможно, это было бы чудовищным преступлением, это не нужно. Климатологи будут предлагать схемы, при которых путем легкого подтапливания фундамента и кондиционирования подполий можно будет чуть расширить срок посещения дворца. Прежде это было с мая по октябрь. Быть может, удастся присовокупить месяц-два. Но это все только в проекте. И столь решительные действия будут обсуждаться, будут предъявляться публике – всё это будет публично предъявлено.
К. БАСИЛАШВИЛИ: У меня еще есть вопрос. Я заметила, в прессе активно говорят о неких садовниках Версаля, которые к вам приедут, что-то невероятное совершат.
Г. ВДОВИН: Я не могу взять в толк, откуда взялась эта «утка». Видимо, в одном из интервью кто-то из членов правительства Москвы сказал, что, возможно, мы будем привлекать западных специалистов. Будем в этом нужда – да, мы будем привлекать. Мы не замкнуты, не зашорены, мы не такие ультрапатриоты, чтобы только свое, доморощенное, российское. Пока в этом необходимости не вижу. Встанет такая задача - конечно, будем решать.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Парк в своем решении цветовом и посадок тоже обращается к 18 веку. К какой его границе? На какую временную границу будет восстанавливаться и парк, и дворец?
Г. ВДОВИН: У нас есть достаточно точные границы. Это конец 18-го – начало 19 столетия, 1798-й – окончание строительства дворца. И лучше всего документирован дворец по двум описям, описи 1802 года 1811 года, с такой прусской пунктуальностью управляющие Шереметьевых расписывали всё, что находится во дворце в каждом зале. Так что у нас богатейший материал для восстановления.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Елена Кальницкая, директор музея-заповедника «Петергоф», у нас на прямой линии из Санкт-Петербург. Здравствуйте, Елена Яковлевна.
Г. ВДОВИН: Елена Яковлевна, мое почтение.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Здравствуйте. Рада вас слышать.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас, после обсуждения того, что будет происходить в Останкино… Я так понимаю, что за тем, что будет происходить в Останкино, будут также следить и эксперты ЮНЕСКО, потому что вы объект ЮНЕСКО.
Г. ВДОВИН: Нет, мы не объект ЮНЕСКО.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А почему?
Г. ВДОВИН: Не стояло такой задачи.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это не важно для вас?
Г. ВДОВИН: Давайте не будем отклоняться от темы.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это как раз тема.
Г. ВДОВИН: Я пока не вижу к тому оснований. По значимости памятник вполне может быть юнесковским. Я плохо вижу механизмы – что нам это дает. А соревноваться с кем-то за то, чтобы получить почетную медаль, не вижу смысла.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Механизмы – это очень важно. Появился этот странный документ, который уже попал в реестры и опубликован на сайте ЮНЕСКО и, видимо, подлежит обсуждению экспертами ЮНЕСКО, если не на этой сессии, которая проходит сейчас в Камбодже, то в ближайшем будущем, из этого документа следует, что сокращается охраняемые ЮНЕСКО компоненты всемирного наследия – исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников. Из границ предлагается изъять исторические центры - Царское село, Павловск, Петродворец, Гатчина, Стрельца и другие пригороды культурной столицы. А вы попали в этот список, Елена Яковлевна?
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Это очень странная история. Сама по себе формулировка – культурные центры Петербурга и памятники, - она размыта. В прошлом году Петергоф принимал сессию ЮНЕСКО. И приехали люди. Многие из них были в Петергофе первый раз. И была сама госпожа Ирина Бокова. Впечатление было такое ошеломляющее, что я не могу себе представить, что после этой поездки, что после этого визита кто-то будет подписывать такие документы. Мне представляется, что разговор идет просто о какой-то более четкой формулировке. Вот вы сейчас сказали сами – исторический центр Петергофа. Может быть, это разговор о том, что музей-заповедник Петергоф останется. Это сложная система. Музей-заповедник – это федеральный памятник. Территория города Петергофа – это Петродворцовый район Петербурга. У нас есть достаточно большие сложности во взаимодействии. Поэтому я не думаю, что когда-то произойдет то, о чем сейчас говорят. Мне кажется, что эта информация непроверенная, недодуманная. Хотя я полностью согласна с Геннадием Викторовичем, что все-таки Россия свои памятники должна охранять и беречь сама. Вот сегодня мы включили в состав Петергофа удивительный, уникальный по красоте в прошлом пригород Петербурга Ропшу. Он памятник ЮНЕСКО. И что? На протяжении стольких лет памятник разваливался. Теперь развалился. Когда я подписывала документы, было страшно держать в руках ручку. Потому что у некоторых объектов сохранность 11%. А 20 лет назад там еще что-то было.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. ЮНЕСКО не способствует сохранения памятников? Там не осуществляется мониторинг, контроль специалистами? Может быть, они способны повлиять на власти?
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Если только в плане того, что этот титул – престиж. Вот у входа в Петергоф лежат две доски исторические, лежат с 90-х годов, где написано, что этот памятник охраняется ЮНЕСКО. Но эта охрана, она в значительной степени условная. У меня глубочайшее убеждение, что мы свои памятники должны охранять и восстанавливать сами. Хотя титул «объект ЮНЕСКО» - это почетно.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это как мишленовский ресторан, что ли?
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Наверное, так. Я с вами не могу не согласиться. Это просто говорит о том, что наши памятники признаны в мире, что наши памятники имеют исключительную туристическую привлекательность. Мое личное мнение, что мы всё должны делать сами.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А вот на сегодняшний момент какие-то российские законы, они способны памятники, охранные зоны сохранять? Или единственным держателем границ является документация ЮНЕСКО?
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Нет, не так. У нас в Петербурге есть Государственная инспекция по охране памятников истории и культуры. Это наши добрые друзья и помощники. Потому что очень часто бывает, что мы работаем с подрядными организациями, но у нас служба технадзора. Но вместе с тем рядом с нами обязательно на любом совещании стоит специалист ГИОПа, и это наша серьезная опора и надежа. У нас бывают проблемы, мы, бывает, спорим, бываем не согласны, но я к этой организации отношусь с большим уважением. В отношении реставрации памятников ГИОП нам оказывает определенную поддержку и помощь. Вся документация проходит согласование ГИОПа. Это живой, реальный и действующий механизм.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И парки тоже это понятие «музей-заповедник» охраняет, да? Сами парки. Как мы знаем из этой бумаги, которую не известно кто передал в ЮНЕСКО, попадают и парки. Например, ансамбль Александровского парка хотят исключить из состава ЮНЕСКО, Фермерского парка, Отдельного парка и так далее.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Я еще раз повторяю то, что уже сказала. В состав музеев-заповедников эти парки не входят. Может быть, об этом стали говорить, потому что город-то следит за своими парками, за своими территориями хуже, чем следит музей. Мы недавно спорили, кто должен выполнять функции заказчика на объекте – это может быть музей или это может быть приглашенная организация. Конечно, музей. Потому что сотрудники музея вкладывают душу. У меня даже есть идея - может быть, нужно создать какую-то службу заказчика.
Вот в Петергофе была в гостях позавчера Ольга Юрьевна Голодец. Мы с ней об этом говорили. Может быть, нужно специально учить людей, которые работали бы с подрядными организациями, целенаправленно приглашать ведущих специалистов, таких как Геннадий Викторович. Потому что он любит, из Петербурга в Москву видно, что он дело свое любит. И только тот, кто хочет вложить душу, чего-то достигнет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Он дело свое любит, безусловно. Но как придут инвесторы, как это было…
Г. ВДОВИН: Подождите. Я здесь.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Приходят ли к вам, Геннадий Викторович и Елена Яковлевна, инвесторы, которым нравится эта территория, и они говорят: а почему бы нам на взаимовыгодных условиях, а может быть, даже и без этих условий, а просто мы хотим поставить здесь несколько коттеджей, несколько домов. А вы говорите – нет, нельзя.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Слава богу, Петергоф - музей-заповедник.
К. БАСИЛАШВИЛИ: В заповедник нет, а рядом можно поставить большую высокую башню, которую будет видно из вашего замечательного парка.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Это, к сожалению, так. Это возможно. Четвертый год я бьюсь, и не могу добиться, за территорию водоподводящей системы Петергофа. Эта территория проходит по всему Ломоносовскому району, она проходит по двум субъектам федерации – по Ленинградской области и по Петродворцовому району. И я бьюсь за то, чтобы эту территорию мне отдали. Мои коллеги, мы сами об этом просим, хотя для нас это очень большая нагрузка. Территория 56 километров. И мы не можем добиться. И там идет коттеджное строительство. И мы не можем добиться определения охранной зоны. Мне очень страшно, что будет поздно. Дорога кольцевая вступила в действие. Развивается целый район, развивается инфраструктура.
Прогресс остановить невозможно. Но развивать нужно с умом. И вот тут нужны какие-то законы. Вот если бы территория, прилежащая к водоподводящей системе, была бы музейной, охраняемой, тогда бы люди понимали, что они строят на земле с обременением, за неправые действия их можно штрафовать, можно приводить всё в порядок. А пока механизма нет. Может быть, для таких вещей нужны серьезные статусы. Я не знаю, поможет ли тут статус ЮНЕСКО, но хотя бы статус охранной зоны, чтобы мы вместе с ГИОПом могли людей привести в чувство, это очень важно.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Статус ЮНЕСКО не помешает, думаю так.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Это абсолютно точная формулировка – статус ЮНЕСКО не помешает. Это все-таки марка серьезная.
Г. ВДОВИН: Но работать мы можем только в рамках действующего законодательства. И только действующее законодательство об охране памятников и о музейном фонде предполагает какие-никакие механизмы, какие-никакие кары, какие-никакие обременения.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Это правда. Но согласитесь, что мы с вами и думать не могли пять лет, что будет закон о музее-заповеднике. Сколько мы за это бились?
Г. ВДОВИН: Это еще Федор Дмитриевич Поленов покойный начинал в начале 90-х годов. Страшно сказать сколько лет.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: И то сейчас мы очень часто получаем документы, в которых учтены какие-то вещи, связанные с музеем, и не учтены вещи, связанные с музеем-заповедником, именно потому что это природная территория. Нам говорят – пишите дополнения, пишите свое мнение. Это всё происходит очень долго. Вот я свою Ропшу уже не могу оформить полгода. Полгода я не могу получить межевание. Вот Владимир Владимирович Путин подписал в декабре. Я была уверена, что к лету я хоть забор поставлю, что эту территорию дальше не будут мучить. Ничего подобного. Я не могу получить документы. Я не могу поставить этот забор. Я могу это сделать. Но для меня это будет нецелевое использование бюджетных средств.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Елена Яковлевна, я теперь понимаю, что насчет забора – это только на прямую линию с президентом. Только так можно добиться того, чтобы быть услышанным.
Е. КАЛЬНИЦКАЯ: Я человек, не устающий удивляться. Я не могу понять, как такое может быть. Но это есть. И вот пишем туда, пишем сюда, звонки, переговоры – а воз и ныне там.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое. Я благодарю Елену Кальницкую, директора музея-заповедника «Петергоф», она была у нас на прямой линии. Мы поняли, что статус ЮНЕСКО не помешает, но иногда и он не спасает. Здесь вам пишут страстные сообщения: «Умоляем – уберите шалманы из парка Останкино и сделайте невозможным нахождение машин. Мы хотим, чтобы весь парк был ваш. Алла».
Г. ВДОВИН: Подождите, подождите, подождите. Во-первых, сейчас реализуется проект благоустройства парка культуры и отдыха. По этому проекту то, что называется шалманами, убирается или, по крайней мере, облагораживается. Это не территории музея. Если представить себе, что всё будет отдано музею и будет создан музей-заповедник, это немного другая стратегия. Вообще, думаю, что рано или поздно так оно и будет. Вполне достаточно в Москве парков культуры и отдыха, каруселей и шашлычных. А парков 18 столетия куда как меньше.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Будете добиваться статуса ЮНЕСКО или нет, оставите всё как есть?
Г. ВДОВИН: Пока энергии у меня на это не хватает. Не потому что я ленив. Я повторяю, я не вижу смысла бороться за почетное звание. Почетные звания или дают по признанию или же не дают.
К. БАСИЛАШВИЛИ: «Господь сохраняет всё».
Г. ВДОВИН: Deus conservat omnia по латыни.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Такой девиз рода Шереметьевых. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Вы получаете музыкальные диски от музея-усадьбы Останкино. Спасибо Геннадию Вдовину и Елене Кальницкой. Ксения Басилашвили провела этот эфир. До встречи.