Каким должен быть центр музейной Москвы. Взгляд архитекторов на Музейный кластер - Ирина Коробьина - Музейные палаты - 2013-06-08

Т. ОЛЕВСКИЙ: Открываем «Музейные палаты». Сегодня очень интересная тема. У нас наконец-то в гостях директор Государственного музея архитектуры имени Щусева Ирина Коробьина. Ирина Михайловна, доброе утро.

И. КОРОБЬИНА: Здравствуйте.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы будем говорить о том, каким должен быть центр музейной Москвы – взгляд архитекторов на музейный кластер. Это такая штука, про которую уже говорят несколько месяцев, с тех пор, как Ирина Коробьина рассказала, что было бы неплохо центр Москвы объединить в единый музейный кластер. Есть на это архитектурный взгляд, на то, какая должна быть Москва, и он может отличаться от взгляда простого обывателя. Попробуем разобраться. Но это еще не всё.

У нас на выставку Дмитрия Крымова в «Новый Манеж» сходил Станислав Анисимов. Он доложит об этом. А еще будет сегодня выставка в Музее имени Пушкина «Прерафаэлиты. Викторианский авангард», мы поговорим с куратором выставки Анной Познанской. А начинаем мы про музейный кластер. Поскольку никто ничего про это не знаете, Ирина Михайловна, давайте с самого начала. Что за идея? Что такое музейный кластер?

И. КОРОБЬИНА: Не нужно изобретать колеса. Музейные кластеры существуют во всех культурных столицах мира. Если посмотреть на Москву с высоты птичьего полета, то можно увидеть, что созвездие легендарных музеев и других объектов культуры находится в пешеходной доступности друг от друга. Если спуститься с высоты птичьего полета и прогуляться по центру Москвы, мы столкнемся с очевидным – центр Москвы недружелюбен, он не адресован человеку.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Не дружелюбен, с точки зрения логистики перемещения?

И. КОРОБЬИНА: С точки зрения того, что он принадлежит транспорту, офисам, бизнесу. Гулять там не то что неприятно, а просто невозможно. Пешеходные связи прерывистые. Но, с другой стороны, центр Москвы состоит из памятников архитектуры. Огромный потенциал. Он просто нуждается в доведении до ума. Если вспомнить, что прогулка по старому городу – это и есть музей архитектуры под открытым небом, то просто нужно включить мысль, включить креатив, нужно понять, как организовать эти связи от одного объекта культуры к другому, чтобы, двигаясь по ним, человек получал удовольствие, находился в пространстве культуры, а не в пространстве опасности транспортного наезда.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Московская власть мерами, которые направлены на уменьшение автомобилей в центре, как будто работает в том числе и на удобство перемещения. Перемещения откуда куда? Что должно войти в этот виртуальный музейный кластер?

И. КОРОБЬИНА: По моим представлениям, музей архитектуры, тем более музей архитектуры такого статуса, как Государственный музей архитектуры имени Щусева и должен быть центром культурного туризма. Было бы логично, если бы все туристы, попадая в Москву, шли в Музей архитектуры и там бы получали некую схему маршрутов, рекомендации, куда им идти, как им двигаться в Москве и даже в России.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы хотите не заменить собой Музей имени Пушкина, а стать таким информационным бюро?

И. КОРОБЬИНА: Мы исходим из простой логики. Было бы логично объединить эти музеи и другие объекты культуры в центре.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Музей архитектуры рядом с нами.

И. КОРОБЬИНА: Музей изобразительных искусств имени Пушкина. Пятиминутная прогулка по Староваганьковскому переулку, медленным шагом 7 минут. Это очень интересная прогулка, потому что Староваганьковский выходит в старые московские усадьбы, в том числе знаменитый Дом Пашкова, парадный фасад, который никто не знает. Все знают задний фасад, обращенный к Кремлю. А парадный фасад тоже прекрасен, он с курдонером. Действительно, это сильное архитектурное решение, заслуживающее внимание.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Мысленно я прошел.

И. КОРОБЬИНА: Навстречу вам двигается музейный городок, если он будет реализован. А мы верим, что рано или поздно это случится. Т.е. развитие музеев в городскую среду – это естественный процесс. А для музея архитектуры это предписано профессионально.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Там можно дальше продолжать, от «Музеона» идти до Китай-города и прочее. Тогда это всё имеет смысл объединять единым билетом.

И. КОРОБЬИНА: Безусловно. И все культурные столицы мира и придерживаются этой стратегии, потому что она разумна. Это синергетическая система. Выигрывают все: выигрывают объекты, которые попадают в музейный кластер, они получают дополнительные возможности, развиваются в городскую среду и получают дополнительных посетителей, осуществляют скоординированные культурные акции.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Есть простые вещи, которые кажутся сомнительными. Банально. Очень обывательский взгляд. Чтобы попасть в музей архитектуры, нужно зайти в дверь с очень узкого бордюра. А как туда могут поместиться толпы московских туристов?

И. КОРОБЬИНА: Вы правильно ставите вопрос. Мы меняем навигацию. Сейчас главный вход мы уже переориентировали. Собственно, он и был входом в усадьбу со Староваганьковского переулка. Там большой заезд в музейный двор. Другая ситуация. Тоже мне очень нравится связь с Кремлем через подземный переход. И сейчас это банальный и скучный подземный переход. Но вспомните, когда вы выходите из метро в Лувр, куда вы попадаете. И это пространство культуры. И вполне можно было бы переформатировать, для этого не нужны гигантские средства. Для этого нужно принятие решения. И в этом переходе, где проходят миллионы человек в сутки, можно создать некую среду, посвященную российской архитектуре. Потому что образ страны, он транслируется в первую очередь через архитектуру, архитектурные памятники.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Центр Москвы, по-вашему, так сохранился, что мы составим грамотно маршрут, который будет представлять интерес для приезжих людей?

И. КОРОБЬИНА: Безусловно. Мы уже составили эти маршруты. Если вы были участником «Ночи музеев», вы видели наш проект с музейными бабушками. Целый ряд, не один маршрут, их много, и эти архитектурные маршруты потрясающе интересные.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что по поводу этой идеи? Видимо, и Манеж должен туда попасть.

И. КОРОБЬИНА: Безусловно. И мы с Мариной Лошак уже организуем. У нас такое профессиональное взаимодействие.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Марина Лошак – это директор объединенной группы музеев, там и Манеж...

И. КОРОБЬИНА: Мы уже наметили целый ряд программ, мы начинаем их осуществлять. Это естественно, для музеев, для выставочных площадок, которые находятся по соседству.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что вы можете друг другу предложить?

И. КОРОБЬИНА: Обмен информацией как минимум. Всем посетителям Кремля было бы очень интересно придти в музей архитектуры и посмотреть на модель Большого Кремлевского дворца. И это был амбициозный, фантастический проект 18 века, это проект Екатерины Великой.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И он есть у вас.

И. КОРОБЬИНА: Есть легендарная модель. Ее фрагмент, мы не можем выставить ее целиком, у нас не хватает места. Это самая гигантская модель в мире. Помимо того, что она прекрасна, она представляет целый пласт российской истории. И те люди, которые приезжают в Москву и хотят что-то понять про Москву, про Кремль, должны ее видеть. Помимо того, что это большое счастье – ее созерцать.

Т. ОЛЕВСКИЙ: В ваших словах сквозит определенная обида на то, что Музей архитектуры оказывается чуть сбоку от культурного, музейного процесса Москвы. Это правда или нет? Вы каким-то образом выпадаете из него получается?

И. КОРОБЬИНА: Мне сложно об этом судить. Мы делаем всё, что от нас зависит, и немножко больше, чтобы находиться не просто в этом процессе, а прорываемся в авангард этого движения.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что говорят архитекторы про вашу идею? И что говорит город Москва про вашу идею? Вы уже ее представляете несколько месяцев. Должен быть уже какой-то возврат.

И. КОРОБЬИНА: Мы провели общественные обсуждения среди архитекторов и не только. Эта идея воспринимается на ура. Мы провели сейчас благотворительный конкурс, в котором не делили ни заказы, ни деньги. Он очень тяжелый.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что это за конкурс?

И. КОРОБЬИНА: Конкурс на концепцию музейного кластера. Мы получили 30 проектов, они сейчас выставлены в нашем музее. Я приглашаю всех. Это очень интересная работа.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это пример возможного развития музеев Москвы.

И. КОРОБЬИНА: Мы вбросили в общество эту идею, и теперь общество должно отреагировать.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Обычно когда общество реагирует, разный результат можно получить, не всегда хороший. Что интересного на конкурсе?

И. КОРОБЬИНА: Один проект можно взять к реализации, он стратегически выстроен. Его автор – архитектор Антон Иванов. Он предлагает совместные программы, в том числе через Интернет, через СМИ, через проведение городских праздников, попробовать, как эти потенциальные участники будущего музейного кластера могут жить друг с другом, взаимодействовать. Помимо того, как это складывается или не складывается, более радикальное внедрение.

Например, он справедливо указывает на то, что все территории этого московского будущего кластера, самого центра Москвы, они закрыты, перегорожены заборами, охраняются. Центр скорее отталкивает человека, что странно. Обычно центральная территория европейских или культурных столиц мира, наоборот, раскрыта людям, всеми возможными способами привлекает людей и зарабатывает на этом. Но считается, что Москва не место, где тратят деньги, а где зарабатывают их. Тоже обидно слышать такое про Москву. Надо менять ситуацию. По мере того, как эта общая жизнь складывается, там уже более радикальное внедрение.

Одна идея, она очень смелая, я с трепетом ее озвучиваю. Она остроумная. Освоить эту крышу книгохранилища Ленинской библиотеки как видовую площадку - оттуда фантастические виды открываются – и как центр современной архитектуры.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я понимаю, что там наверняка будут проблемы с ФСО. Это же всё стратегические объекты. Много раз мечтал я вслух и про себя: вот было бы здорово, если бы Кремль весь был музеем, если бы не было там резиденции. Есть же дворцы в центре города. Но это, видимо, никогда не случится.

И. КОРОБЬИНА: Кто знает? Нельзя находиться в шорах. Почему интересно участие молодых архитекторов в такого рода концептуальных конкурсах? Потому что взрослые, жизнь их обломала, они уже понимают, что согласования, это не пройдет, то не пройдет. Мне кажется, что важно предлагать идеи. И реакция общества на них всегда однозначная. Когда идея смелая и авангардная, общество всегда говорит: нет, никогда. Следующая стадия – а может быть. А третья стадия – а давайте попробуем.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Может быть, так и получится. Давайте мы с вами попробуем попасть на выставку художника, режиссера Дмитрия Крымова, выставка Лаборатории Дмитрия Крымова «Камень. Ножницы. Бумага», в Новом Манеже, где представлены его работы и его учениц Марии Трегубовой и Веры Мартыновой, с которой они вместе делали всевозможные инсталляции и декорации для своих постановок. Туда сходил Станислав Анисимов.

РЕПОРТАЖ СТАНИСЛАВА АНИСИМОВА

С. АНИСИМОВ: «Камень. Ножницы. Бумага». Лаборатория известного режиссера и театрального художника Дмитрия Крымова совместно с Театральным музеем имени Бахрушина представили в Новом Манеже необычную выставку. Попытка музея или скорее попытка запечатлеть спектакль. Мы отправляемся на экскурсию в сопровождении Дмитрия Крымова. Стартуем у Буратино, персонажа, с которого всё началось, пошло-поехало.

Д. КРЫМОВ: Как «Черный квадрат» Малевича, от него началось современное искусство. Или кость мамонта, от него началась генерация новых животных. Вот для нас Буратино – это наш священный тотем, с него начался наш театр.

С. АНИСИМОВ: Частью экспозиции стали уникальные артефакты из собрания театрального музея имени Бахрушина, которые связаны с предысторией спектакля Дмитрия Крымова. А всё начиналось за чашкой чая. Именно поэтому чаю на выставке уделено так много места.

Д. КРЫМОВ: У нас в спектакле стол, по нему парень в злости… Это такая советская пьеса 60-х годов Виктора Розова. Может быть, вы слышали был такой фильм – «Шумный день, или В поисках радости». Он саблей начинает рубить мебель. Семья пьет чай. Он берет саблю и с силой по столу – и весь чай просто рассыпается. И этот момент мы решили зафиксировать, что это такой натюрморт в воздухе.

С. АНИСИМОВ: Здесь нет привычных экспонатов и табличек «Руками не трогать». Специально для экспозиции в Новом Манеже художники Мария Трегубова и Вера Мартынова создали серию инсталляций, посвященным всем спектаклям, выпущенным «Лабораторией Дмитрия Крымова» с 2004 года. Так и получилось – не традиционная театральная выставка с реквизитом из спектаклей, а демонстрация творческого процесса.

Д. КРЫМОВ: Мы сделали спектакль, как будто старую вазу разобьем сначала, а потом склеим – и какого-то кусочка не будет хватать, потому что он потеряется. И мы вместо него приклеим бумажку или нарисуем там. И будет ваза, но нами любовно сделанная, со всем уважением к тому, что было, но сегодняшняя.

С. АНИСИМОВ: Выставка «Камень. Ножницы. Бумага» Театральной лаборатории Дмитрия Крымова»? За длинным столом кипит настоящая жизнь. Бахрушинский музей уже представил специально избранный сборник школьных сочинений «Можно ли жить без искусства?». А в скором времени в программе выставки запланированы встречи с гостями Международного театрального фестиваля имени Чехова, презентация книги Виктора Березкина «Дмитрий Крымов. Театр художника. Книга о лаборатории», празднование дня рождения Анатолия Эфроса и многое другое. Выставка живет, как и Театральная лаборатория Дмитрий Крымова.

НОВОСТИ

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я обещал, что будет насыщенная программа. После того, как мы сходили со Станиславом Анисимовым (спасибо ему огромное) на открывающуюся в Новом Манеже выставку Дмитрия Крымова, мы сейчас по виртуальному музейному кластеру, который нам Ирина Коробьина представляет сегодня, отправимся и в Музей имени Пушкина, на выставку «Прерафаэлиты. Викторианский авангард». У куратора Анны Познанской мы всё выясним. Анна, вы на связи.

А. ПОЗНАНСКАЯ: Да. Здравствуйте.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Когда же открывается эта выставка?

А. ПОЗНАНСКАЯ: В понедельник.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Выставки прерафаэлитов, они в Москве уже бывали. Про эту я слышал, что она особенная. Что нового вы привезли? Что нового будет?

А. ПОЗНАНСКАЯ: Выставок прерафаэлитов как таковых в Москве не было. Была несколько лет назад в Третьяковской галерее маленькая выставка, которая была предпродажной выставкой аукциона. Там были вещи совершенно другого уровня. Все-таки лучшие вещи уже давно в музеях, как вы понимаете. В общем, прерафаэлиты – это было такое рыночное название, чтобы привлечь внимание потенциальных покупателей. Как таковых прерафаэлитов было не так уж много, а были просто художники того времени, викторианские художники, которые были под это название подверстаны.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я смотрю список участников у вас. Тут галерея Тейт, там, по-моему, была какая-то знаменитейшая выставка, благотворительный фонд «Искусство, наука и спорт», Британский совет. Что из галереи Тейт к вам приехало?

А. ПОЗНАНСКАЯ: К нам приехало очень много работ из галереи Тейт. На выставке 86 произведений будет представлено. Это и живопись, и графика, и даже образцы прикладного искусства того времени. Известная компания Уильяма Морриса. При этом из галереи Тейт приехала бОльшая часть, около 70-ти работ. Это лучшие картины из крупнейшего собрания прерафаэлитов в мире.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я видел анонсы и картинки к этой выставке – совершенно классические прерафаэлиты, про которых все всё знают. «Офелия», женщина, лежащая под водой.

А. ПОЗНАНСКАЯ: Все иконы этого стиля приезжают к нам, да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: По-прежнему прерафаэлитов критикуют (неразборчиво)? Это по-прежнему актуальный разговор?

А. ПОЗНАНСКАЯ: Их актуальность стала очевидна. Поскольку британцы любят существовать изолированно, никогда не участвовали в международных проектах, редко выезжали на континент, то их не сразу открыли в Европе сами европейцы. При этом они оказались значительно более авангардными - не случайно наша выставка называется «Викторианский авангард», - чем многие известные нам французские или немецкие художники.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Тоже очень забавно, что авангард расцветает в викторианской Англии, такой чопорной.

А. ПОЗНАНСКАЯ: Действительно, это было так. Мало кто знает, что именно прерафаэлиты первые начали работать на пленэре. Известная «Офелия», которую вы только что упомянули, весь пейзаж был написан на пленэре. Потом, поскольку у них всегда пейзаж начинается с какой-нибудь сцены жанровой или исторической, они оставляли белое пятно в центре картины, несли ее в мастерскую и уже дорисовывали то, что им было надо. Пленэрный пейзаж появляется как раз впервые лет за 20 до импрессионистов, которых мы привыкли воспринимать как пионеров пленэрной живописи, он появляется в Великобритании.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Последний вопрос. Где всё это выставлено в Музее имени Пушкина?

А. ПОЗНАНСКАЯ: Как обычно, в колоннаде и небольших прилегающих залах.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Спасибо. Анна Познанская, куратор выставки «Прерафаэлиты. Викторианский авангард», которая открывается в ГМИИ имени Пушкина в этот понедельник.

Ирина Коробьина, возвращаемся к вам. Послушайте, столько всего происходит каждый день в культурном центре Москвы. Зачем нужно отдельно объединять это в какую-то навигацию? Неужели так не справятся?

И. КОРОБЬИНА: Речь не только о навигации. Речь о том, что необходимо использовать ресурсы, которые имеются и вообще не используются никак. И речь о том, чтобы создать другое качество городской среды. Во-первых, удобное и дружелюбное по отношению к человеку, а во-вторых, отмеченное самым высоким культурным и художественным достоинством.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я понимаю, что каждый кулик свое болото хвалит – вы же с позиции Музея архитектуры этот разговор ведете…

И. КОРОБЬИНА: Этот проект синергетический. Музей архитектуры не претендует на то, что он здесь будет главным или центральным. Этот проект дает возможность дополнительного развития для всех музеев, что и происходит. Проект «музейного городка» - это свидетельство объективного процесса. Все музеи стремятся выйти в городскую среду. И от этого городская среда только улучшится.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А что вообще сейчас происходит в Музее архитектуры, который вы возглавляете? Какие у него планы на будущее и пути развития?

И. КОРОБЬИНА: Я всех приглашаю на выставку, она проходит в Аптекарском приказе. Там как раз представлена концепция и стратегия нашего развития, то, как бы мы хотели видеть свое будущее, будущее музея.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Оно связано с центром Москвы?

И. КОРОБЬИНА: Будущее связано с развитием усадьбы Талызиных, с тем местом, которое намаливалось в течение истории. Исторически музей начинался в усадьбе Талызиных, вернее он начинался в Донском монастыре, и это был академический музей – Музей архитектуры при Академии СССР. Потом, в 1946 году стараниями выдающегося советского архитектора Алексея Викторовича Щусева параллельно с тем академическим музеем был основан музей в усадьбе Талызиных у стен Кремля.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Потом они объединились.

И. КОРОБЬИНА: В 1964 году было принято решение объединить в самой уважаемый, в самый крупный, с невероятной коллекцией Музей архитектуры, в мире номер один.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас даже нет места сейчас фактически, вам всё равно нужно еще одно здание.

И. КОРОБЬИНА: Да. Когда Донской монастырь был возвращен Русской Православной церкви, там была экспозиция, посвященная русской архитектуре, а на Воздвиженке – советской. Оттуда все экспонаты были в срочном порядке перемещены на Воздвиженку. И парадокс в том, что в то время музей на Воздвиженке подчинялся Госстрою, и он был подготовлен к ремонту, была размонтирована постоянная экспозиция, выделены средства и так далее. Но случилась перестройка – ремонт не состоялся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И с тех пор…

И. КОРОБЬИНА: И с тех пор музей испытывает крайний дефицит.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вам предлагают помещения? Что дальше будет с ним?

И. КОРОБЬИНА: Обещание Моссовета компенсировать утраченные – больше 8 тысяч – метров, утраченные при отчуждении, оно, конечно, до сих пор не исполнено. Нам никто никаких помещений не предлагает. Но мы работаем в этом направлении. И наша концепция показывает, как возможно это решить корректно и щадящими средствами. В принципе, можно это решить и в рамках того, что есть. Но если решение принимаем не мы, возможно и создание филиала дистанционно, возможно также создание депозитария с открытым хранением дистанционно. Это возможно. Но можно, подчеркиваю, и в рамках того, что есть.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я правильно понимаю, что у вас такая охранительная позиция, вам жалко терять это место.

И. КОРОБЬИНА: Мы не имеем права его терять, это место сложилось исторически. Есть такое понятие – гений места. Это большая составляющая каждого музея, особенно музея архитектуры. Тем более что усадьба Талызиных – это памятник 18 века, и это объект музейного показа.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Понятно, что там может быть что-то. Просто когда я себе представляю музей архитектуры, я в голове себе рисую большие пространства с прозрачными стенами, стеклами, чтобы было много света, возможность развернуться, где-то мастерские тут же, мастер-класс.

И. КОРОБЬИНА: Воображение вам рисует абсолютно правильную, логичную картину. И здесь этому отвечает некая сетевая стратегия, которую мы разработали. Мы считаем, что музей архитектуры и может и должен быть таким идеологическим, координационным, наконец методологическим центром сети профильных музеев, куда будут входить не только филиалы Государственного музея архитектуры, а в качестве филиала вот сейчас в оперативном управлении музея половина прав собственности на дом Мельникова. И мы верим, что рано или поздно там будет государственный музей, и это будет филиал Государственного музея Щусева. И есть дружественный музей МАРХИ. И они уже обращались к президенту с тем, чтобы стать филиалом нашего музея. Мы все из МАРХИ, это наш родной дом, мы будем счастливы, если это произойдет.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Может быть такая ситуация, что вы поменяете собственника, владельца, т.е. перестанете быть федеральным музеем, вернетесь в Москву?

И. КОРОБЬИНА: Это невозможно. Во-первых, музей никогда не был московским.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Не вернетесь, а станете московским.

И. КОРОБЬИНА: Музей не был никогда московским.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Идет движение в сторону того, что Москва хочет часть федеральных музеев в Москве забрать себе, обещает им мощное развитие. Вы туда попадаете?

И. КОРОБЬИНА: Мы об этом слышали, но никаких документов на эту тему мы не получали, ни на какие совещания нас не приглашали.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А сами хотите?

И. КОРОБЬИНА: Я обращаю ваше внимание на то, что указом президента музею присвоен статус особо ценного объекта культурного наследия народов России. А это только федеральный статус и это только федеральная собственность.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я смотрю на то, как развиваются московские музеи. Сказать, что они живут хуже, чем федеральные, невозможно.

И. КОРОБЬИНА: Мы желаем успеха в развитии московским музеям.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А почему вы не хотите?

И. КОРОБЬИНА: Это не вопрос желания. Во-первых, есть указ президента. Во-вторых, есть определенный статус. Этот музей самый уважаемый и самый крупный в мире. Вся мировая и культурная общественность понимает, что это музей значит. Это музей-титан, музей-гигант. Его можно сравнить с Эрмитажем, с Лувром, но в области архитектуры. Это национальное достояние. И потом коллекции музея охватывают… Конечно, у нас представлена архитектура Москвы, но в основном это архитектура России, архитектура СНГ, архитектура всего мира. Такого рода музей не может принадлежать субъекту РФ, это общенациональное достояние. И это всем понятно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы готовите крупные выездные выставки?

И. КОРОБЬИНА: Безусловно. Мы всё время в них участвуем. Это мировая востребованность каждый день. Мы каждый день в переговорах. Все хотят. Сердце нашей коллекции – это коллекция графики. Это авангард, это 30-е годы, это 18-19 век. Постоянно мы откликаемся либо на желание опубликовать это, либо даем на выставки во всем мире. Сейчас мы ведем переговоры с (неразборчиво), они мечтают провести выставку Бориса Иофана, который в Риме учился.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Выставку, которая была в Москве?

И. КОРОБЬИНА: Ту выставку, которая была в Москве, да. Мы готовы к этому. Но не только это. Проектов очень много, безусловно. Мы готовы и рады. Естественно, у музея слишком много проблем. Мы занимаемся проблемами имущественного комплекса, мы издаем книжки. В общем, поднимаем и развиваем музей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ваши проблемы, которые сейчас приходится решать, - проблемы с нехваткой помещения в центре Москвы, с огромными коллекциями в запасниках и прочее, это уникальная ситуация для Москвы?

И. КОРОБЬИНА: Боюсь, что эти проблемы испытывают многие музеи. Но в такой острой ситуации, как у нас – потеря 8 тысяч квадратных метров…

Т. ОЛЕВСКИЙ: История старая, но от этого не стало легче.

И. КОРОБЬИНА: Да. Уже четверть века назад она произошла. 25 лет музей так и живет, переполненный экспонатами. Тогда случилась катастрофа. Нужно, конечно, проявление и политической воли, и специальная поддержка, чтобы эту ситуацию преодолеть. Всё, что от нас зависит, мы делаем, во многом перелом в позитивную сторону уже наметился.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что интересного происходит у вас в филиалах, в Доме Мельникова например?

И. КОРОБЬИНА: Дом Мельникова пока что не является нашим филиалом. Нам передана в оперативное управление половина прав собственности, которая принадлежит РФ. Другая половина прав собственности уже больше 7 лет является предметом судебного конфликта. И пока конфликт не прекращен, статус этого объекта не определен, невозможно ничего там делать, по российскому законодательству. Мы провели конкурс на концепцию будущего музея. Мы обратились с письмом к мэру Москвы Сергею Семеновичу Собянину с огромной просьбой прекратить строительство рядом с домом и провести независимую экспертизу о степени влияния на дом, на памятник, и это письмо подписали около 6 тысяч человек.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И каковы последствия?

И. КОРОБЬИНА: Ждем.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. не очень понятно, что будет с музеем архитектуры, сейчас всё в подвешенном состоянии.

И. КОРОБЬИНА: Мне кажется, что с музеем архитектуры, который играет исключительную стратегическую роль в культуре России, всё будет в порядке. В обратном случае это будет удар по национальному самоуважению, если такого рода музеем можно жонглировать, перекидывать, вообще не понятно что с ним делать. Я не могу себе этого представить. И потом это будет нарушение законодательства, указа президента.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Возвращаясь к идее музейного кластера… Вы себе представляете, как должна быть выстроена инфраструктура? Вот приезжает человек в Москву, он ничего не знает, у него только карта. Где он должен получить информацию, чтобы отправиться по какому-нибудь маршруту? И как это должно выглядеть в городе? Вывесками должно быть обозначено, полосками на земле? Буквально. Если на пальцах.

И. КОРОБЬИНА: Мне кажется, было бы логично, чтобы он пришел в Музей архитектуры.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это должно быть место, которое рекламируется как центр сбора перед отправкой по музеям?

И. КОРОБЬИНА: Нет. Это стратегический центр.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. ему должны говорить: ты приехал в Москву, иди в Музей архитектуры, а потом оттуда пойдешь дальше. Так получается?

И. КОРОБЬИНА: Весь культурный туризм построен на движении от памятника к памятнику. И вот информация об этих памятниках, она собрана в Музее архитектуры, так сложилось исторически. Не только по профессиональной принадлежности нашего музея. Но мы утверждаем, что мы храним ДНК русской архитектуры: информация о снесенных памятниках, информация о тех памятниках, которые, к счастью, сохранились до наших дней – всё в Музее архитектуры. И поэтому логично на базе Музея архитектуры развивать некий стратегический центр для такого рода культурных туристов, которые интересуются памятниками. У нас это есть уже. У нас разработан ряд маршрутов и так далее. По мере наших сил и возможностей мы уже реализуем эту программу. Но если ее принять как некую концепцию - это не основная концепция, это одно из направлений, - то для этого есть ресурс, мы готовы это реализовывать.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы уверены, что потянете это.

И. КОРОБЬИНА: Безусловно. Мы уже этим занимаемся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Теперь слово за экспертами, за властями. Что из этого дальше получится, посмотрим. Будем следить.

И. КОРОБЬИНА: Но это не главное направление нашего развития.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я понимаю. Но это яркая, громкая заявка.

И. КОРОБЬИНА: Да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ирина Коробьина – директор Государственного музея архитектуры имени Щусева. Программа «Музейные палаты». Тимур Олевский провел с вами этот час. Пока.