-Почему невозможен переезд импрессионистов из Эрмитажа в Москву -Как собрать новый музей с нуля? -Выставка Российские императрицы: мода и стиль - Ольга Барковец, Альберт Костеневич, Александра Санькова, Алена Сокольникова - Музейные палаты - 2013-05-11
Т. ОЛЕВСКИЙ: 10 часов 11 минут.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я так и знала, что ты это скажешь, я смотрю на часы. Тимур Олевский.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Ксения Басилашвили.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Тимур Олевский. И Наталья Кузьмина – наш звукорежиссер. Мы начинаем «Музейные палаты». Сегодня у нас насыщенный эфир. Сегодня нас будет волновать вопрос стиля, моды, дизайна. После новостей о вкусе и моде у русских императриц, это выставка в Государственном архиве, по телефону расскажет один из создателей этой выставки.
В той же части эфира розыгрыш призов – прекрасные каталоги, билеты от Манежа, где находится Музей дизайна. Гости уже в нашей студии. Это Александра Санькова и Алена Сокольникова. Мы чуть позже присоединим к эфиру. Прямо сейчас мы вернемся к информационной теме последних дней. Это вопрос о возможном возвращении из Эрмитажа коллекции импрессионистов в Москву. Я изучала тему прямо на месте и периодически в эфире «Эхо Москвы» давали слово представителям и Эрмитажа, и Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина.
Накануне я встретилась в Эрмитаже с главным научным сотрудником отдела западноевропейского искусства Альбертом Костеневичем. Это тот человек, который долгие годы и хранит ту коллекцию Щукина и Морозова, которая находится в Эрмитаже, а ранее находилась в так называемом ГМНЗИ (Государственный музей нового западного искусства).
Толпы туристов, немного шумно. Даже о будние дни такое ощущение, что находишься в метро – не протолкнуться в этих залах Эрмитажа, насколько популярен этот третий этаж. И вот мы с Альбертом Костеневичем беседуем на третьем этаже Эрмитажа, среди полотен импрессионистов. Почему нельзя отдавать полотна импрессионистов в Москву, как считает Альберт Костеневич.
ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ
К. БАСИЛАШВИЛИ: А как вы представляете свою жизнь, если это собрание увезут в Москву? Возможно, чтобы это произошло?
А. КОСТЕНЕВИЧ: Нет, это невозможно.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А вдруг выйдет указ, и этот указ прикажет, чтобы картины, которые вы храните, они оказались в Москве, в новосозданном музее.
А. КОСТЕНЕВИЧ: Это невозможно. Я даже не хочу себе это представлять. Давайте посмотрим не с моей точки зрения. Кто будет считаться с моей точкой зрения и даже с точкой зрения Пиотровского? Точка зрения большого начальника - ее любопытно продумать, реконструировать. А зачем ему это нужно? Совершенно ни к чему вызывать недовольство значительной части населения здесь и никакого довольства там. Какой же тогда он политик, этот начальник? Ради бога, давайте осмыслим, давайте соберем, как было сказано устами верховного начальника, музейное сообщество, обсудим. Может быть, тогда не понадобятся никакие следующие меры.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Но здесь нас заставляют мыслить государственно и говорят о том, что какая нам разница, где будут выставлены эти картины – в Эрмитаже или в Москве? В Петербурге уже есть замечательный музей – Эрмитаж, а в Москве нет. Вот появится подобный музей, и мы должны быть в данном случае не эгоистами, а патриотами.
А. КОСТЕНЕВИЧ: Даже и для патриота разница большая. Прежде всего мы должны стоять во всех вопросах, в том числе и музейных, на точке права. Должен существовать правовой регламент, как он существует во всех цивилизованных странах. Существует и у нас.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И все-таки почему категорическое нет? Понятно ваше мнение, вы всю жизнь храните эту коллекцию.
А. КОСТЕНЕВИЧ: Не в этом дело. Существует три равновеликих музея в мире. Это Лувр, Эрмитаж, музей «Метрополитен». И еще, может быть, 2-3, которые к ним примыкают, но которые уже не только меньше по объему, но меньше по формату. Это три музея – это действительно мировые музеи, которые охватывают всю культуру, от первобытности до днесь.
Подпиливать статус такого великого музея, который является гордостью страны. Считается, что у нас импрессионистов пруд пруди. Но их немного, и они все на виду. Эта небольшая часть скрепляет важные отрезки мирового искусства. Вот уберите это – это как глава из какого-то романа, центральная глав, вдруг взяли и убрали ее. Может быть, роман и существует, он покажет вам стиль художника, но уже интрига будет нарушена. Люди приезжают, они уже знают, в каком зале они это увидят.
Люди, живущие искусством, для них это важно во всем мире. Это единый фонд человечества, я так могу поставить. И Пиотровский так ставит – это единый фонд человечества. Но права охраны и прочие все вещи. А почему вы думаете, что там эти картины будут храниться лучше, чем они сейчас хранятся? Никто не может за это поручиться. У нас это дело налажено, это практика, это традиция.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Альберт Костеневич, Эрмитаж, главный научный сотрудник западноевропейского искусства. Мне очень понравилась мысль, что музей – это книга, и вырвать страницу из романа невозможно, потому что вы тогда утратите смысл, не сможете прочитать. Это, на его взгляд, основная моральная позиция, почему невозможно перевести сложившуюся сейчас, в современном времени коллекцию Эрмитажа в Москву. А у нас в студии люди, которые как раз сегодня пишут такой «роман», т.е. создают музей, там страничек еще не много, но они уже есть. Может быть, это будет не роман, а повесть – посмотрим. Может, роман с продолжением – сиквел, приквел.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Тема у нас замечательная – как собрать новый музей с нуля. Александра Санькова, директор московского Музея дизайна, Алена Сокольникова, руководитель выставочной программы московского Музея дизайна, у нас уже были недавно с выставкой «Советский дизайн».
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я знаю, что эти люди начинали свой музей с совершенно странных вещей – они его пытались открыть в овощном ларьке. Это правда?
А. САНЬКОВА: Это правда. Это было около двух лет назад. Мы с моими друзьями думали о том, как было бы здорово, если бы в России был музей дизайна. Во всех странах есть музеи дизайна. У нас такое колоссальное наследие – наш конструктивизм, которым вдохновлен до сих пор весь мир: и дизайнеры, и архитекторы, и художники. И у нас почему-то до сих пор не было музея дизайна. Когда мы учились на архитекторов, дизайнеров, искусствоведов, мы всегда ездили на всякие фестивали дизайна, в Европу в музей дизайна и думали, когда уже будет такой музей в Москве, в России.
Стало ясно, что попытки всё время предпринимаются, но это никогда не доходит до конкретного дела. И мы подумали: возьмем и сделаем это сами. А как сделать этот самим? Ведь это же невозможно совершенно в Москве, аренда невероятная. Вы знаете: делаешь ремонт, въезжаешь, после этого тебе говорят – спасибо, всё замечательно, но аренда повышается в 20 раз, потому что у вас теперь есть такое прекрасное помещение, наверное, сюда въедет галерея плитки.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы решили воспользоваться советом Чебурашки, который открыл в телефонной букве себе квартиру.
А. САНЬКОВА: Мы подумали – нужен прецедент. Возьмем и сделаем в овощном ларьке музей. Сделаем такой прицепной музей, будем переезжать с места на место. Прицепчик для торговли овощами. Мы тогда еще работали с моей коллегой Надей Бакурадзе в голландском посольстве, около нас в овощном ларьке жил человек, у которого в ЦАО был дом-самострой, его снесли. И он устраивал манифестации, жил в овощном ларьке. Его звали Акоп, у нас такой ветеран, партизан войны демократической.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я помню, на газоне, плакаты были.
А. САНЬКОВА: Прямо около посольства. Он у нас брал воду, электричество, и мы с ним очень дружили. Рядом стоит частный дом, в котором живут очень богатые люди, которые сказали в какой-то момент: что это такое неприличное, какой-то овощной ларек, человек сидит в шезлонге, с голым пузом загорает – надо ларек ему снести. Человек всю зиму прожил в машине, а иногда было ужасно холодно, до минус 40 доходило. И мы думаем – давайте сделаем два хороших дела: сделаем прецедент – музей дизайна в овощном ларьке, а заодно у Акопа опять появится овощной ларек, а он будет у нас директором. Подошли к Акопу с предложением: будешь директором музея? Он говорит: нет, девчонки, с вами хоть куда, но сначала получу квартиру, а потом уже, пожалуйста, с вами что угодно устрою.
К. БАСИЛАШВИЛИ: В результате Александра Санькова стала директором Московского музея дизайна, который располагается не где-то, а в Манеже. Т.е. это не овощной ларек.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вообще, уровень авантюризма зашкаливает сегодня в нашей передаче. Я знаю разные примеры создания музеев с нуля (не так много в последнее время), один из последних, небольшой музей – Музей истории евреев в России, который (неразборчиво) делал. Профессиональный человек, который профессионально умеет делать музеи. Это история, которая идет от концепции, от продумывания, где мы и что можем взять.
А. САНЬКОВА: Я расскажу про нашу концепцию.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас история с Акопа начинается.
А. САНЬКОВА: Которая начинается с дедушки Акопа.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы еще до эфира разговаривали и с Аленой, и с Александрой, они очень заинтересованы в аудитории в прямом смысле, потому что музей только создается, там еще своей коллекции маловато. Мы обращаемся к нашим радиослушателям с тем, чтобы, если у них есть вещи, которые касаются советского дизайна или не советского, в частности, упаковки…
А. СОКОЛЬНИКОВА: Любые объекты промышленного, графического дизайна.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Плакаты. Вы можете передавать это в музей. Телефон для смс +7-985-970-45-45. Оставляйте свои координаты, пишите, какие вещи вы готовы передать в музей дизайна в Манеже. Девушки будут вам очень благодарны. А мы прочитаем вам эти смс.
А. САНЬКОВА: Наверное, людям немножко страшно передавать вещи, когда мы рассказали только об овощном ларьке. Поэтому я хочу рассказать дальше, как мы формировали коллекцию. После этого мы пошли к нашим друзьям архитекторам из «Студии В», и они нам сказали, что овощной ларек – это очень классно, конечно, но там так мало места, что нереально что-то показать, даже как прецедент. Давайте думать, что можно сделать, чтобы была архитектурная форма, мобильность. И нам предложили найти коневозку. Потому что коневозка, она длинная. Мы думали, вот мы будем открывать, куда заходят лошадки, красную дорожку, и внутри уже что-то можно будет делать. Но опять же коневозки – у нас достаточно маленький рынок, и они дико дорогие, чтобы их приводить в Россию через растаможки, и очень маленький вторичный рынок этих коневозок.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А у вас прямо была идея фикс – открыть музей дизайна, да?
А. САНЬКОВА: Да, идея фикс – музей дизайна.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Мобильного дизайна или просто дизайна?
А. САНЬКОВА: Это было изначально сделано из-за высокой аренды. Но потом мы поняли, что эта фишка должна оставаться с нами всегда, а именно мобильность. Потому что когда в Москве столько площадок, и можно открыть 5-6 в один и тот же день. Наш козырь – это мобильность, потому что мы можем приезжать на любую площадку, вставать – и наша аудитория в разы возрастает. Мы можем приехать и встать в парке «Сокольники», в парке Горького, мы можем поехать в регионы и встать в других городах. Концепция была в том, что вам не нужно ходить в музей, музей сам к вам приедет. Было в 20-е годы, когда ликвидировали безграмотность агитпоезда, которые ездили по всей России. Вот мы решили сделать такой агитмузей, который будет ездить и рассказывать людям, что такое дизайн. Это концепция.
А ларек – это такой прецедент, начало, а дальше это всё развилось в концепцию мобильного музея. В конце концов мы дошли до автобуса. Мы нашли партнеров, это автоколонна 1417, это «Мострансавто», где совершенно потрясающий директор Николай Николаевич Сидилев. Это государственная организация. Они сказали: да, мы понимаем, зачем нужен дизайн, мы понимаем, почему здесь важна история, связанная с мобильностью. И мы стали делать музей в автобусе.
К. БАСИЛАШВИЛИ: В автобусе уже появилась ваша первая экспозиция.
А. САНЬКОВА: Да. Неделю назад международный фестиваль «Мир автобусов», который делает автоколонна 1417, там как раз была небольшая экспозиция, посвященная дизайну и спорту.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Но презентация самого автобуса была годом ранее.
А. САНЬКОВА: Да. Из этого и начинается история, что мы сделали Х3 автобус, задумали концепцию, она сложилась, и мы ровно год назад на фестивале «Мир автобусов» показали автобус первый раз. И вот после этого у нас началась невероятная жизнь, потому что события возникали с периодичностью раз в месяц.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кто-то сказал: дайте им уже помещение, иначе они, действительно, начнут ездить по стране.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Причем автобус уникален, потому что у него заварены окна, т.е. он внутри оборудован именно под выставочное пространство.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы туда ставите вещи, да?
А. САНЬКОВА: Там очень мало вещей. Мы сейчас должны закончить переоборудование внутри, потому что концепция мультимедийного зала. Внутри должны быть тачскрины. Это образовательный модуль. Мы должны рассказать историю русского дизайна, дизайна других стран. Это не для того, чтобы показывать супердорогие вещи, которые людям не нужны. Вот мы приедем и покажем какой-нибудь диван за 30 тысяч евро. Кому это нужно? Конечно, мы будем показывать вещи из истории, образовательный модуль в первую очередь.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Этим людям невозможно не предоставить помещение для музея дизайна, потому что тогда вся Москва просто станет музеем дизайна.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас я услышал концепцию, как это будет экспонироваться, идея, что это мобильный музей. А что там будет экспонироваться?
А. САНЬКОВА: На тачскринах будут интервью с дизайнерами…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы как себе это представляете? Сверх-идея какая?
А. САНЬКОВА: Представление русских дизайнеров о развитии дизайна в России. Сложно делать музей дизайна или развивать дизайн в стране, где люди не понимают, что это такое. В первую очередь мы должны рассказать, зачем дизайн нужен и что такое дизайн.
А. СОКОЛЬНИКОВА: И через выставочную деятельность мы можем заниматься повышением престижа российского дизайна как внутри страны, показывая, что это не вновь пришедшее к нам явление в 90-е годы, а что у этого есть свои большие истоки, которые тоже нужно знать, и одновременно вывозить некоторые части нашей истории на демонстрацию за рубеж. Потому что интерес у иностранных исследователей колоссальный. Но в нашей стране собрать полноценную экспозицию по истории, допустим, русской упаковки (то, что мы сейчас делаем) мало кому удавалось.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Пока наши слушатели разочаровывают меня. Татьяна пишет: «Есть кефирная бутылка».
А. СОКОЛЬНИКОВА: Это замечательно.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Но мало. Аня пишет: «У меня есть два комсомольских значка с Лениным и три значка «Серп и молот». И всё, друзья, у вас больше ничего нет? Присылайте ваши возможные экспонаты для Музея дизайна, смс +7-985-970-4545. Одной кефирной бутылкой здесь не обойтись. У меня еще вопрос такой. Ты выходишь с плакатом на улицу, ты начинаешь печь блины на улице – ты знаешь, тебя заберут под белые руки. Если не вступается г-н Капков, то с блинами будет покончено.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А мы с Капковым ходим блины печь. (СМЕЮТСЯ).
К. БАСИЛАШВИЛИ: В данном случае нужно какое-то разрешение, т.е. необходимо этот музей зарегистрировать. Вот с этим как? Вы приходите с улицы, не известные для московских чиновников люди. Это легко?
А. САНЬКОВА: Нет, это было нелегко, это был долгий процесс. Сначала нашли партнеров с автобусом, потом мы стали пытаться зарегистрироваться. Несколько раз мы получали отказ, приходили на комиссии. После этого случилась невероятная вещь – советник министра юстиции, который случайно полетел в эконом-классе в связи с тем, что полетела его жена в бизнес-классе, а у них был только один билет… В общем, невероятная история, почему советник министра юстиции оказался в эконом-классе. Мы с ним разговорились, я рассказала ему про наш музей, о том, что невозможно зарегистрироваться. Он сказал, что для этого никаких оснований нет, чтобы нас не регистрировали. После этого мы встретились в Министерстве юстиции, нам объяснили, какие документы должны быть, что всё это очень просто регистрируется. В течение двух недель наш музей был зарегистрирован.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это фортуна. Новости на «Эхе».
НОВОСТИ
ОТВЕТ НА ВОПРОС «КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ»
К. БАСИЛАШВИЛИ: Возвращаемся к программе «Музейные палаты». Я перехожу к вопросу к нашей программе, к той части, когда мы будем рассказывать о выставке в Государственном архиве», выставка «Мода и стиль русских императриц». Это новое придворное платье, введенное в качестве официального при русском дворе в 1834-м, современники назвали офранцуженный сарафан. Помимо откидных рукавов, какой элемент делал этот костюм похожим на национальный?
Александра Санькова - директор московского Музея дизайна, Алена Сокольникова - руководитель выставочных программ в московском Музее дизайна. Мы начали наш разговор с того, что девушки сначала решили открыть свой музей и в овощном ларьке, и в коневозке, потом автобус уже действует активно. И все-таки смогли добраться до центрального выставочного зала «Манеж». Сколько у вас там квадратных метров?
А. САНЬКОВА: 650.
К. БАСИЛАШВИЛИ: 650 квадратных метров выставочных площадей.
А. САНЬКОВА: А также хранилище.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы обсуждаем, как открыть музей с нуля. С нуля, буквально за два года этот музей появился в Москве.
А. САНЬКОВА: Это так. Мы закончили наш рассказ о том, что мы решили сделать мобильный зал в автобусе. Но мы всегда понимали, что, конечно, музейный зал с образовательный программой может быть только одной частью музея. Конечно, у музея должно быть свое здание, постоянная выставочная площадь в Москве. Мы подумали, что сначала мы будем работать с большими выставочными проектами на партнерских площадках. Написали выставочную программу до 2015 года и стали договариваться с партнерами.
И как раз в тот момент, когда мы начали свой тур по известным, большим московским площадкам, для того чтобы договориться с ними о проведении выставок по дизайну (уже в плане было расписано, на какой площадке какую выставку по дизайну мы делаем), в этот момент мы познакомились с Мариной Лошак, которая только была назначена на должность арт-директора ЦВЗ «Манеж», выставочного объединения «Манеж».
Мы показали все наши планы, после этого Марина сказала – присылайте ваши резюме, вашу информацию полностью обо всех участниках, концепцию. Мы подготовили все документы, Марина показала все материалы Сергею Капкову. И он дал разрешение на то, чтобы мы были частью нового пространства, частью новой концепции центрального выставочного зала «Манеж». Мы представляли концепцию в июне, и уже в июле мы получили одобрение и въехали в Манеж.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Важно подчеркнуть, что мы остаемся частным учреждением культуры.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это частный музей.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Расположены на пространстве Манежа как партнерской площадке.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте поговорим о том, какие у вас основания, для того чтобы называться музеем, какие компетенции.
А. САНЬКОВА: Про коллекцию. Все мы закончили такие институты, как МАРХИ, Строгановка…
К. БАСИЛАШВИЛИ: Важно уточнить, что такое музей в вашем понимании.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Мы сами все дизайнеры. Дизайнеры делают музей про дизайнеров.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это хорошо. Но все-таки музей предполагает что?
А. СОКОЛЬНИКОВА: У нас коллекция, выставочная деятельность и образовательные программы – три составляющих части нашего развития. Причем выставочные программы как в постоянном зале, так и на мобильной площадке, как в России, так и за рубежом. Мы планируем и обменные выставки, и вывоз выставки «Советский дизайн 50-70-х годов» за рубеж, потому что спрос очень большой. Одновременно с этим образовательные программы, потому что мы делаем спецмероприятия в Манеже как для профессиональной аудитории, лекционные программы, образовательные, мастер-классы, так и экскурсии для любых социальных групп посетителей, это у нас обязательная составляющая экскурсии.
Мы делаем отдельно для школьников, для инвалидов, для пенсионеров, к нам привозят с областей. Т.е. именно большая образовательная деятельность, работа с самыми широкими слоями населения, когда людям с нуля рассказывают о том, что такое дизайн, какие требования нужно предъявлять к качественному дизайну. Мы формируем понимание, что дизайн – это не нечто дорогое и недоступное, а это то, что может сделать нашу жизнь лучше.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А периодизацией вы занимаетесь?
А. СОКОЛЬНИКОВА: Естественно. Это третья часть формирования коллекции, я к ней как раз подбираюсь.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Коллекция. Что у вас и каким образом вы собираете эту коллекцию?
А. СОКОЛЬНИКОВА: Самое замечательное, что вместе с выставочной площадью Манежем было предоставлено полностью оборудованное хранилище. Это очень большое дело – правильно всё зарегистрировать, с точки зрения пожарной безопасности. Если начинаешь с нуля, это большая сложность без наличия грамотно оборудованного хранилища, с охраной, со всеми требованиями по влажности. Мы не могли бы принимать экспонаты из других государственных музеев, это создавало бы дополнительные сложности. Сейчас такой проблемы не существует.
Мы и на первой, и на второй выставке активно сотрудничали с другими государственными музеями московскими. Это была достаточно приятная часть проекта. А далее мы взяли уже в самом Манеже справочник о том, как нужно правильно систематизировать коллекцию, немножко адаптировали под структуру именно музея дизайна, потому что тут будет своя специфика разделения на коллекции и по назначению, и по материалам, потому что от этого будут зависеть условия хранения.
И по универсальной музейной системе – мы еще к программе не подключены, потому что она достаточно дорого стоит – мы точно так же в Exel сами формируем каталог, описываем все предметы, сверяем датировку. С некоторыми музеями советовались, с Музеем истории Москвы у нас было открытое обсуждение, когда по поводу одной из бутылок пива у нас вышел спор. Я сказала, что видела в каталоге такого-то года. Мы ездили в патентные библиотеки, откуда я пересняла бОльшую часть патентов на промышленные изделия, где указан и автор.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. вы стараетесь ориентироваться на профессиональный музейный подход. У меня к вам вопрос такой. Давайте назовем конкретные предметы, которые есть у вас в коллекции. Вы назвали сейчас пивную бутылку. Многих может удивить. А зачем нужна пивная бутылка в Музее дизайна? Вообще, какой это дизайн? Дизайн – это удобное кресло, предположим, так считают люди.
А. СОКОЛЬНИКОВА: У нас в коллекцию входят предметы и промышленного дизайна, причем начиная с холодильника ЗИЛ, естественно, заканчивая уже прототипами, макетами, которые делали дизайнеры, работавшие во ВНИИТЭ в том числе.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Смотрите, какая история – дизайн и политика. Как только в Советском Союзе, где не всего было так много, удавалось наладить отношения с какой-нибудь из западных стран, мгновенно менялось лицо упаковки на витринах магазинов.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Это настоящее зеркало социальных и культурных трендов. И про это наша вторая выставка, которая сейчас идет в Манеже.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Молочная упаковка была такая, потом везде появилась другая одной-единственной фирмы. Это сразу бросалось в глаза.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Одной-единственной фирмы советское молоко?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Советское молоко, которое было упаковано в одну-единственную фирму итальянского производства.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я не знаю этого.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Это Швеция.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Извините, шведскую фирму, да. Но смысл вы понимаете – это же мгновенно бросалось в глаза, когда вдруг происходило модернизация какого-то оборудования в Советском Союзе.
А. СОКОЛЬНИКОВА: И пакеты эти оставались так долго, именно потому что они были скорее удобны для производства, чем для потребителей, просто не было рационального стимула менять технологию, уже один раз закупленную. У нас сейчас уникальная идея экспозиции, потому что мы не просто хронологически идем по истории упаковки, а рассматриваем ее с точки зрения стилей.
А. САНЬКОВА: Это выставка «Дизайн упаковки», которая сейчас проходит в ЦВЗ «Манеж», в московском Музее дизайна.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это московский Музей дизайна в ЦВЗ «Манеж», там сейчас проходит выставка упаковки. У нас уже на телефонной линии ждет историк Ольга Барковец, которая расскажет о выставке «Российские императрицы. Мода и стиль», такая выставка работает в Российском Государственном архиве. Здравствуйте. Ольга.
О. БАРКОВЕЦ: Здравствуйте.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас Тимур Олевский утверждает, что, на его взгляд, со сменой руководителя происходит и смена стиля. Но он говорил о советском времени. Но ведь то же самое происходило и всегда. Приходит новый царь, новый император – и меняется абсолютно всё, в том числе и стиль российских императриц. Ведь именно это вы и показываете на выставке, как я понимаю.
О. БАРКОВЕЦ: Абсолютно правильно. Приходит новая веха правления, новый император - и меняются стили, вкусы, мода. Это не только смена императоров. Конечно, это диалектика жизни. Мода не стоит на месте, меняется, стили и вкусы тоже динамично развиваются. И как раз наша выставка рассказывает о том, как российские императрицы одевались, что носили, что предпочитали, как отдыхали. И мы начинаем эту экспозицию с Екатерины Второй как с законодательницы российской моды, которая была не просто потребителем модных одежд или украшений, она была сама законодательница моды и даже немного была модельером.
Немножко о самой выставке. Выставка проходит в выставочном зале Федеральных архивов на Большой Пироговской. Действительно, для архива тема выставки немножко необычная. Ведь о российских императрицах написано немало. И фильмы сняты, и биографические выставки были. Но мало кто уделял внимание такое интересной стороне личности русских цариц, как мода и стиль. А ведь было отражением и их собственной системы воспитания ценностей. И вот как раз об этом наша выставка.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А возможно здесь было лично проявляться, или действовал некий регламент, официальный костюм, и выйти за эти рамки было невозможно?
О. БАРКОВЕЦ: Конечно, были рамки. Русская императрица – это первая дама государства. И русский двор диктовал свои строгие правила. Императрица в первую очередь должна была следовать им.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Какие-то интересные примеры костюма вы можете привести?
О. БАРКОВЕЦ: Давайте начнем с Екатерины. На выставке представлено мундирное платье императрицы лейб-гвардии конного полка. Что такое мундирный костюм, тем более мундирное платье? В нашем сознании военные мундиры – это мужская одежда. А вот Екатерина ввела в костюм русского двора традиционные элементы. При ней была развита такая форма, потом она развивалась до последнего правления – шефство над полками. И в дни полковых праздников русские императоры, императрицы надевали мундирные платья.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я знаю, что императрица Александра Федоровна многих раздражала своей любовью к ампирным платьям, к этому стилю.
О. БАРКОВЕЦ: Я не согласна. Как раз последняя императрица очень не любила экстравагантные, помпезные платья, она предпочитала более мягкие, спокойные, традиционные платья пастельных тонов. Те платья, которые представлены в экспозиции, как раз говорят о ее тонком, изящном вкусе. Блистательные портнихи, которые шили для нее, в первую очередь Надежда Ламанова и Бризак. Она очень любила лиловый цвет. На нашей выставке представлено одно из ее платьев из Государственного Эрмитажа лилового цвета. Во время расследования убийства царской семьи были найдены обгоревшие пуговицы, крючки и петли. Свидетельницы по делу об убийстве, ее камеристки подтвердили, что это предметы от лилового костюма, который так любила последняя императрица, и ставила их портниха Бризака.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое, Ольга. Выставка «Российские императрицы. Мода и стиль» проходит в выставочных залах Государственного архива. Ольга Барковец, историк, автор статьи в одноименном каталоге, рассказала нам об этой выставке. Каталоги и билеты в выставочный зал «Манеж» получат победители, билеты в ВЗ «Манеж», где они могут посетить выставки московского Музея дизайна. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. Мы задавали вопрос. Это новое придворное платье, введенное в качестве официального при русском дворе в 1834-м. Какой был обязательный элемент. Это кокошник, конечно. Поэтому это платье называли офранцуженный сарафан.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Нас попросили, чтобы вы дали телефон в музей, чтобы не здесь сейчас предлагать, слушателям надо подумать и потом предложить. Поэтому телефон объявите, может быть, вам позвонят и что-нибудь отдадут.
А. САНЬКОВА: Звоните по телефону 8-926-245-90-33, московский Музей дизайна. Это может быть бытовая техника, это может быть графика, это могут быть эскизы и чертежи, очень важно. Потому что после эфира о советском дизайне, когда мы приходили к вам в студию, замечательные патентные вещи отдали, свидетельства и чертежи отдавали наследники дизайнеров. И это очень интересно, потому что как дизайнеры передают, как наследники, так и просто люди, которые не относятся напрямую к дизайну, отдают прекрасные вещи. Например, ретро-телефоны, холодильники, пылесосы. Это как раз всё, что мы собираем. Специфика нашей коллекции – это именно российский дизайн, то, что было сделано в России, в СССР, в дореволюционной России и в современной России.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А на таком частном музее можно заработать? Извините, у меня конкретный вопрос.
А. САНЬКОВА: Так как мы находимся сейчас в партнерстве с московским правительством, то наша единственная возможность зарабатывать в музее – это привлекать спонсоров. Мы, конечно, очень активно ищем партнеров и спонсоров для музея. Мы понимаем, насколько важно представлять достойно наших партнеров и спонсоров, потому что без них наши выставки просто не могут состояться. Мы сами занимаемся фандрайзингом, сами находим средства для реализации выставок.
А. СОКОЛЬНИКОВА: Потому что страховку за выставочное пространство необходимо платить.
А. САНЬКОВА: Но пространство предоставляет «Манеж».
К. БАСИЛАШВИЛИ: Перечислите, пожалуйста, выставки.
А. СОКОЛЬНИКОВА: У нас сейчас идет выставка «Дизайн упаковки. Сделано в России». В ноябре у нас открывается выставка голландской студии дизайна Droog. После этого мы всех призываем помогать нам готовить экспонаты. Мы делаем огромную выставку «Дизайн и спорт», посвященную предстоящей олимпиаде. Она будет с декабря по январь, даже начало февраля, мы захватим как раз в Центральном выставочном зале «Манеж». Очень масштабный проект. Будем рады любому сотрудничеству.
А. САНЬКОВА: Поэтому все предметы по «Олимпиаде-80», которые есть у людей, пожалуйста, приносите нам, это всё войдет в экспозицию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А вы потом возвращаете их?
А. СОКОЛЬНИКОВА: Тем, кто просит, возвращаем.
А. САНЬКОВА: А тем, кто передает в музей, тем мы выдаем свидетельство, что они передали в музей.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Какой ваш музей, на который вы ориентируетесь, музей дизайна? Каким вы хотите, чтобы он был, когда у вас будет свое помещение?
А. СОКОЛЬНИКОВА: Лондонский музей дизайна, в котором только недавно открылась постоянная экспозиция. Наше главная цель – это помещение…
А. САНЬКОВА: Отдельное здание.
А. СОКОЛЬНИКОВА: В котором мы сможем разместить экспозицию по истории отечественного дизайна.
А. САНЬКОВА: Постоянную экспозицию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это возможно? Как ты думаешь, Тимур, возможно, что дадут отдельное здание?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Хочется посмотреть, как это будет. Вы делаете музей с нуля, у вас есть возможность исправить то, что вам не нравится в музеях, которые уже есть.
А. САНЬКОВА: Это правда.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Как раз интересно посмотреть, получится это или нет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы сегодня с вами увидели, что на самом деле всё возможно – и создать музей из ничего тоже.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Из идеи.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Да, создать музей из идеи, из цели вполне возможно. Благодарю наших гостей. Александра Санькова - директор московского Музея дизайна, Алена Сокольникова - руководитель выставочных программ в московском Музее дизайна. Тимур Олевский.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Ксения Басилашвили.
К. БАСИЛАШВИЛИ: До встречи.