Путешествие по московским художественным мастерским. Один день — одна мастерская - Андрей Бильжо, Михаил Крокин - Музейные палаты - 2013-04-20

К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Ксения Басилашвили, Тимур Олевский.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Наталья Кузьмина – наш звукорежиссер.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Всю ночь зажигали на «Библионочи», теперь у нас музейные дела с утра.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я не зажигала на «Библионочи». А наш гость Андрей Бильжо?

А. БИЛЬЖО: Нет.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы вдвоем не были, а я один был. Это было довольно забавно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сегодня мы начинаем вместе с Андреем Бильжо именно в его художественной ипостаси, художник Андрей Бильжо и карикатурист Андрей Бильжо сегодня у нас. Здравствуйте. Андрей

А. БИЛЬЖО: Здравствуйте.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы еще можем представлять его и как журналиста, и еще как писателя, полемиста, общественного деятеля, ресторатора.

А. БИЛЬЖО: Всё это я всегда подвергаю большому сомнению. Я просто называю себя художник в широком смысле этого слова.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сегодня художник Андрей Бильжо у нас в гостях. Я объясню, почему именно в таком качестве мы пригласили его в «Музейные палаты». Мы с Тимуром открываем новую мини-историю для «Музейных палат». Это московские мастерские – художественные, скульптурные, реставрационные. Т.е. мы даем вам возможность побывать в московских мастерских. Станислава Анисимова мы запускаем каждый раз в новую мастерскую, он исследует этот мир, выдает вам тайны мира художников, потому что мастерская – это всегда затаенный, закрытый мир.

Я хотела сказать, кто у нас ожидается далее, после Андрея и в апреле, и в мае. Уже дал согласие Александр Рукавишников, скульптор, автор памятников Достоевскому, Александру Второму, Шолохову et cetera, и Иван Лубенников, художник-монументалист, который известен вам по станции метро «Маяковская», новая часть, «Сретенский бульвар», оформлял фасад Театра на Таганке и так далее. Но сегодня Андрей Бильжо, его мастерская. Когда эта мастерская стала вашей?

А. БИЛЬЖО: Была до этого еще другая мастерская, не моя, на Юго-Западе, где я и делал большие живописные полотна, красил, как говорили тогда художники, такие большие лопухи. А потом переехал в центр Москвы, это 95 год, и вот поселился на чердаке старого московского дома над квартирой.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это вы поселились, или тогда выдавал Союз художников, как-то можно это было выбить?

А. БИЛЬЖО: Да, я член Союза художников, но я стараюсь всегда быть независимым от всяких организаций, поэтому я тогда эту мастерскую сначала арендовал, а потом ее выкупил. Был короткий промежуток, когда были большие скидки, и потом, видимо, правительство Москвы схватилось за голову, что у них уходят такие большие лакомые куски, и они это запретили. Это время, когда можно было выкупить совсем недорого чердак, длилось чуть ли не недели три. Потом они быстро закричали – что мы делаем, мы теряем деньги.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А когда вы поняли, что вам необходима мастерская? Вы ведь с блокнотом ходите.

А. БИЛЬЖО: Когда я стал что-то понимать вообще. Это случилось довольно рано. Я понял, что мне нужна мастерская. Ну да, блокнот и тоненькие листочки бумаги. Меня спрашивают, почему ты рисуешь на такой бумаге, которая просто продается в магазине пачками, вот как у вас лежит на столе – писчая бумага. Но просто если бы я рисовал на бумаге толще и лучше, то тогда мне бы не хватило этой мастерской. Потому что рисунков, только одних карикатур нарисовано тысяч 20. Так тысяч 20 у меня занимают 20-30 папок. А ведь человечество за последние годы придумало не только Интернет и мобильный телефон, а так называемые файлы, куда мы вкладываем листочек бумаги. И тогда всё вдруг стало упорядоченно.

И тогда в красивую папку ты подкалываешь файл с двумя картинками – и папочка занимает свое место на полочке. И таких полочек получается 10. Вот это одна из стенок в моей мастерской. А если бы это была другая бумага, то это были бы папки, папки, папки. Кроме того, где-то надо хранить холсты и прочий инвентарь. Но всё это не ограничивает пространство мастерской. Мастерская, если немножко подбавить пафоса, то это суть, душа и внутренний мир художника.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Кого вы туда пускаете, в свой внутренний мир? Как попасть с мастерскую художника? Говорят, что это пространство не для всех.

А. БИЛЬЖО: Я пускаю туда своих друзей, и мы там собираемся, обсуждаем, выпиваем. Это совсем отдельное состояние, когда застолье происходит в мастерской. Потому что тебя окружает очень много интересных, старых, забытых, забавных вещей. Плюс это чердак, это под крышей, можно даже выйти на крышу.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Такое чердачное окно открыть.

А. БИЛЬЖО: Да. Деревянные балки, которые поддерживают эту крышу. В мастерской у меня тихо. Деревянный крашеный пол и так далее. Это совсем другое пространство и мир. Пускаю туда иногда журналистов, которые приходят ко мне брать у меня интервью. Пускаю туда своего внука, который почему-то ее побаивается. Видимо, большое количество старых предметов создают загадочный и таинственный мир.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте дадим слово Станиславу Анисимову, которого как раз запустил Андрей Бильжо к себе в мастерскую.

РЕПОРТАЖ ИЗ МАСТЕРСКОЙ АНДРЕЯ БИЛЬЖО

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

С. АНИСИМОВ: Нет-нет, крыша никуда не поехала, она на месте. А под ней, т.е. на чердаке, мастерская карикатуриста Андрея Бильжо, уютная и просторная. А сейчас еще и солнечная – весна всё же. Музыкальное творчество нашего героя мы пока оставим в стороне, всё же на своем CD-проигрывателе он слушает другую музыку. Это и классика, здесь диски Рихтера, подарочное издание «Травиаты», ранние песни Майкла Джексона и много чего еще. Но есть в мастерской Андрея Бильжо и проигрыватель для виниловых пластинок. Коллекция подобрана со вкусом: там и Утесов, и Козин.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ

С. АНИСИМОВ: А как звучит?.. Вообще, все вещи в мастерской Андрея Бильжо излучают какую-то особую теплоту, и за каждой вещью небольшая история. И пусть некоторые из них выглядят как музейные экспонаты, все они в рабочем состоянии – от старенького радиоприемника до телефона с диском и буквами. Помните такие?

Советская эпоха здесь представлена еще в одном предмете – награде, которую вручили нашему герою в газете «Московский комсомолец». Вроде бы это обычный символ. Но если его повернуть, то зазвучит до боли знакомая… (ПЕСНЯ «ШИРОКА СТРАНА МОЯ РОДНАЯ»)

Весь этот кич окутывает размеренное тиканье часов, время от времени прерываемое боем. Всё же время, вперед. Но как бы в противопоставление этому механическому ходу, неотвратимому движению времени и постоянному потоку из окна мастерской доносится пение птиц. Конечно, это центр Москвы, но в мастерской Андрея Бильжо тихо, как на даче.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот что значит быть художником – и птицы, и музыка с граммофона.

А. БИЛЬЖО: Забавный репортаж.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Действительно так, абсолютно свой мир.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Такое ощущение, которое Стас уловил и пытался передать, что вы живете в мире ретро советского. Это так?

А. БИЛЬЖО: Это не секрет, об этом многие знают, много говорилось на протяжении многих лет. Я по сути своей старьевщик. Я собирал вещи, часть из них переехали в один ресторанчик, клуб, а часть хранится у меня, те, которыми я особенно дорожу. Это и семейные вещи, и мой плюшевый мишка, с которым я прожил всю свою жизнь, с большой судьбой этот мишка, и забавные вещи, с совершенно кичевые, которые бы не украсили интерьер дома, их выбросили бы на помойку, а вот у художника они занимают свое место и вдохновляют его. Поэтому этот мир, он присутствует там. То, о чем было в репортаже, - чем наградили в «Московском комсомольце», это такой спутник, там срез земли и спутник, внизу заводишь механизм и не песня «Широка страна моя родная», а космические позывные.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А в Венеции у вас тоже есть мастерская? Из вашей книги «Моя Венеция» я поняла, что ваша мастерская – это открытые точки общепита, в которые вы приходите с блокнотом, как неприкаянный, и там и делаете все зарисовки и фотографии.

А. БИЛЬЖО: Есть маленькая комнатка, где стоит стол, где я что-то рисую. Надо сказать, что Венеция – это по сути своей огромная мастерская, где можно делать где угодно, что угодно, никто тебе не мешает, а всё тебя вдохновляет. Венеция сама мастерская.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я хотела сказать для наших слушателей, что после новостей мы представим выставку Андрея Бильжо, куда как раз из мастерской переехали многие его произведения, начиная с 80-х и раньше, с детства.

А. БИЛЬЖО: Даже с 60-х. Портрет Ленина, например, или школьные натюрморты, они там тоже занимают место. Кстати говоря, нарисованный мною акварелью мишка, вот эта картинка висит прямо над головой сидящего на венском стуле плюшевого мишки.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Этот мишка меня поразил. Как вы не побоялись его принести? Мне кажется, он будет растерзан посетителями выставки.

А. БИЛЬЖО: Не позволю.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Он не защищен непробиваемой витриной?

К. БАСИЛАШВИЛИ: Ни витриной, ничем.

А. БИЛЬЖО: Мишка трогательный, нежный и незащищенный.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Так что часть мастерской Андрея Бильжо сейчас находится в Ермолаевском переулке, это Московский музей современного искусства, где открылась персональная выставка на пяти этажах. О ней мы поговорим подробно во второй части. Сегодня мастерская Андрея в Москве на Садовой. Не будем называть точный адрес, но дадим понять, что это один из высоких домов.

А. БИЛЬЖО: Нет, это пятиэтажный старый домик.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А я думала как Писсарро, где-то наверху.

А. БИЛЬЖО: Нет. Эти 5-этажный дом, 5-6-этажный, конец 19 века, потом пристроили что-то в начале 20-го. Он совсем не высокий. Его за последние несколько лет окружили огромные высокие дома на Смоленской. Но всё равно с крыши много чего видно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А у вас есть идеал мастерской? Я помню, у вас есть описание, как вы ночевали у какого-то художника, и вот тогда у вас и родилась мысль о том, что это ваше предназначение.

А. БИЛЬЖО: Это правда. Недавно в «Новой газете» Юрий Рост написал про Всеволода Петровича Смирнова, легендарного художника, жил он во Пскове, мастерская у него была в пятипролетной звоннице. Внизу у него был кузнечный цех. Он был кузнецом и чего он только ни сделал для города Пскова. Очень красивый человек. Когда нас выгнали из гостиницы с моими однокурсниками, он разрешил нам переночевать у себя в мастерской. Это было незабываемое впечатление. Шел снег за окном, как в мультфильме, как у Евтушенко – «идут белые снеги, как по нитке скользя, жить и жить бы на свете, да, наверно, нельзя», вот такой медленно идущий, пушистый снег. Лежала посмертная маска Пушкина, огромные выкованные подсвечники напольные.

И вот полночи мы ходили по этой мастерской и разглядывали эти вещи. А перед этим нас накормили, у него за огромным столом собрались артисты местного театра и богема псковская, и он варил борщ в огромном котле и всех угощал. А потом все ушли, наступила тишина, и мы практически всю ночь с моим другом Мишей ходили по этой мастерской. И тогда я понял, что такое мастерская и что такое мир мастерской. Это был, наверное, 1971 год.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас мастерская наполняется хаотично или у нее существует угол одного периода времени, угол другого периода времени? Вы ее обживаете равномерно?

А. БИЛЬЖО: Я равномерно ее обживаю, у меня там балки, полочки, на которых выстраиваются предметики, происходит ротация этих предметов, какие-то переезжают в другое место, появляются новые. В одном углу стоят холсты, полочки с папками с рисунками, где-то подстаканники и забавные портсигары, исключительно забавные. Это тоже ведь забытый предмет. Спросите кого-нибудь, что такое портсигар. А ведь даже портсигары в Советском Союзе несли часть культуры, потому что портсигары были с портретами писателей или памятниками. Памятник Пушкину был.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Или от коллектива на 50-летие.

А. БИЛЬЖО: Это гравировка и накладочка такая была.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как вы относитесь к вещам, к накоплению вещей?

А. БИЛЬЖО: Это отдельная программа.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И вещи становятся проще…

К. БАСИЛАШВИЛИ: Вещи становятся одноразовыми.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И мы с собой уже не очень их несем. Для чего нужны вещи?

А. БИЛЬЖО: Это очень долгий разговор. Но если коротко, для меня вещь – это судьба этой вещи, это художники, которые ее делали, это время, которое эта вещь в себя впитала, это дизайн. Всегда человек знающий определит, какого времени вещь.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вас вещи не обременяют?

А. БИЛЬЖО: Они у меня как-то прокручиваются, исчезают, потом появляются новые.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Плюшкин вы тогда.

А. БИЛЬЖО: Нет. Это же не нагромождение вещей, это свободное пространство.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это порядок.

А. БИЛЬЖО: Конечно. Последнее хотел сказать, про одноразовость. Я об этом всё время думаю, что вещи становятся из мира стиля… Были стили, потом стиль исчез. Сегодня нет стиля. Мы говорим о стиле барокко, стиле рококо, стиле модерн…

Т. ОЛЕВСКИЙ: В FaceBook вещи не утащишь.

А. БИЛЬЖО: Вещи стали проще, они стали нести в себе только функцию, элементарный дизайн, если мы не говорим сейчас о машинах и самолетах, там это еще осталось. А всё остальное пластиковое.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вам спокойно в этом мире вещей? Или вам необходимо, как некоторым другим вашим коллегам по цеху, выход в общественное пространство, прогулки по бульварам?

А. БИЛЬЖО: Конечно. По бульварам можно пройтись, а по Москве уже не очень погуляешь.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я имею в виду политические прогулки.

А. БИЛЬЖО: Да, я во всех участвовал.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. вы не такой человек, который живет в замке из слоновой кости.

А. БИЛЬЖО: Я абсолютно социальное, общественное животное. Я человек неравнодушный, я лезу во все дырки, иногда получаю из этой дырки щелчок по лбу, но продолжаю в них залезать.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А сейчас вы не разочаровались в общественных инициативах?

А. БИЛЬЖО: Я во многом разочаровался, многим очаровался. Я никогда не вступал ни в какие партии. Я просто делаю то, что считаю необходимым делать для самого себя. Я уже давно не огладываюсь на тренды. Я считаю, что мне нужно, и меня несут туда ноги. Я не могу усидеть. Это и есть неравнодушие.

К. БАСИЛАШВИЛИ: У вас карикатуры появляются и на злобу дня, хотя вы говорите, что вы на злобу не особенно любите реагировать, на события именно. Они у нас на сайте появляются регулярно.

А. БИЛЬЖО: Злоба дня – это одно, а события – это совсем другое.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Андрей Бильжо. Мы продолжим после новостей, и во 2-й части будет розыгрыш билетов на выставку и книг Андрея.

НОВОСТИ

К. БАСИЛАШВИЛИ: Теперь вопрос к нашей программе «Музейные палаты», который поможет вам попасть на персональную выставку Андрея Бильжо в Ермолаевском переулке и получить книги из рук Андрея Бильжо «Заметки пассажира. 24 вагона с комментариями и рисунками автора», и «Анамнез. Правда о Петровиче».

А. БИЛЬЖО: Я их подписал и даже нарисовал там.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Здорово.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Андрей Бильжо 20 тысяч карикатур нарисовал о герое Петровиче. По-моему, столько же вопросов про Петровича ему пришлось придумать для всевозможных розыгрышей передач.

А. БИЛЬЖО: Много, да.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И для нас тоже Андрей Бильжо придумал замечательный вопрос, в котором фигурирует Петрович. Какой портной по имени Петрович вошел в классическую русскую литературу? Назовите произведение и автора.

К. БАСИЛАШВИЛИ: +7-985-970-4545.

А. БИЛЬЖО: Надо сказать, что это мой любимый писатель и одно из моих самых любимых литературных произведений.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Я не знаю. Об авторе, может быть, догадываюсь, но не знаю, храню молчание. Андрей, а вы могли бы существовать просто как художник, несколько маргинально, ждать, когда купят ваши картины, приходить, предлагать.

А. БИЛЬЖО: Нет, не мог бы. Когда я сделал эту большую выставку на нескольких этажах, где разные куски времени, я отбирал рисунки, возвращался в это время, и я всё время задавал себе вопрос – а зачем я столько всего понаделал. И то это не всё. Просто потому что не мог не делать. Я никогда не делал, ставя перед собой цель – вот эту работу обязательно нужно продать. Я просто делал то, что мне было интересно. Создавались какие-то серии, проекты.

Видимо, как психиатр я могу сказать про себя, что это близко к графоманству. Я пришел к выводу, что каждый художник, который художник не по бумажке, по диплому, а который всё время что-то делает, он графоман. Художник в широком смысле, и писатели сюда же входят, и так далее. Просто есть графоманы хорошие, а есть графоманы плохие. Это такой наркотик, потому что ты должен всё время что-то делать, рука твоя должна рисовать или писать. Где-то я прочел фразу: «Если писатель стоит около окна и смотрит на улицу, он всё равно работает».

К. БАСИЛАШВИЛИ: А торговали когда-нибудь сами своими работами?

А. БИЛЬЖО: Конечно. Это очень интересный, я его описал на этой выставке. Это середина 80-х, я работал психиатром. Это момент перестройки, когда художникам официально разрешили продавать свои работы. И вот художники поехали сначала в Битцевский парк.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Почему туда?

А. БИЛЬЖО: Там в лесу, на аллее. Это были сотни, если не тысячи художников, разных возрастов, разных уровней. И они выставляли свои работы прямо на землю, на газончик, подперев палочкой. И огромное количество покупателей ходили там, покупали эти работы. Очень много было иностранцев. Я рисовал всяких собачек, продавал по 10-15 рублей.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Это много по тем временам.

А. БИЛЬЖО: Оригинальная картинка по 10-15 рублей. В общем, много. Потому что зарплата моя, когда я работал психиатром, была 110 рублей. А здесь я зарабатывал, за субботу-воскресенье продавал 3 картинки. Потом переехали в Измайловский парк. Часть денег прописалась там же, потому что из дома приносились бутерброды, за портвейном было сбегать недалеко. Это было еще сообщество художников. Иногда ко мне на улице подходят люди и говорят: «Здравствуйте, Андрей. Помните, мы в 85-86-м году купили у вас собачку, она у нас висит».

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но за это вам абсолютно не должно быть стыдно, потому что рисунки-то хорошие. Они в другой манере, совершенно не Петрович.

А. БИЛЬЖО: У меня было там много смешных историй, одну расскажу. Ко мне подошли собачники. А я рисовал свою таксу Дейзи, или Дездемону, на которой заработал тогда деньги и купил первый цветной телевизор. Ко мне подходят собачники и говорят: «У вас так здорово получаются таксы. Не могли бы вы нарисовать и нашу». Я им говорю: «Посмотрите, сколько вариантов такс. Выбирайте любую». – «Нет, мы хотим, чтобы это была именно наша такса». Т.е. люди были уверены, что на портрете можно отличить одну собаку от другой, что было очень трогательно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А вы портреты писали? Автопортретов много, автопортреты даже на бюстгальтерах.

А. БИЛЬЖО: У меня целая стена портретов писателей, они вошли в учебник русского языка Людмилы Викторовны Великовой, который уже претерпел 2-е издание, там 40 портретов русских писателей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: На выставке, про которую мы сейчас попробуем рассказать, не только Петрович, как раз там ваши замечательные рисунки, многодельные, необычные, интересные. И я не знал, что Андрей Бильжо работает еще в такой технике. Там классные графические работы.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Иллюстративные.

А. БИЛЬЖО: Цель этой выставки и была – показать, что я рисую не только Петровича. Петровича там как раз практически нет. А вот что я делал и делаю какие-то совсем другие вещи.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас мы ждем наших референтов, чтобы вызвонить Михаила Крокина, галериста, устраивавшего выставку.

А. БИЛЬЖО: И моего друга.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я хочу вас попросить попробовать описать выражение лица Андрея Бильжо в момент, когда ему приходит классная идея про Петровича. Или как это происходит? Это же штука со смыслом, иногда с двойным и с тройным. Она должна как-то щелкнуть. Что происходит с вами в этот момент?

А. БИЛЬЖО: Здесь два момента. В этот момент я своего лица не вижу, потому что в этот момент в зеркало не смотрю. Но подозреваю, так как физиономия у меня очень подвижная, брови движутся независимо друг от друга, глаза выпучиваются – видимо, что-то такое. Но когда я что-то делаю, я погружаюсь в какое-то состояние, меня опасно из этого состояния вытаскивать. Действительно, без ложной скромности и пафоса говорю, что это большая работа, серьезная работа мозга. У моего друга, замечательного художника Сережи Тюнина была давно такая картинка, где сидит художник и рисует Микки-Мауса диснеевского. К нему подходит его ребеночек, и ребеночек пытается взять эту картинку, а художник, оскалив зубы, на него рычит. Приблизительно такая ситуация происходит с добрыми художниками, которые рисуют добрые картины.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А мы сейчас про доброго художника спросим у человека, который близко работает с Андреем Бильжо. Михаил Крокин уже у нас на прямой линии по телефону. Здравствуйте, Михаил.

М. КРОКИН: Доброе утро.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Михаил, скажите, а что, действительно, под маской спокойного и доброго Бильжо скрывается другая личина?

А. БИЛЬЖО: Миша, только правду говори.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Только правду скажите нам, пожалуйста. Выставку вы уже открыли, поэтому можно.

М. КРОКИН: Я не помню злого Андрея Бильжо. Я помню улыбчивого, я помню доброго, грустного, если что-то не получается, иногда пылающего внутри, но наружу никак не выплескивающего.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А какой Андрей в работе?

М. КРОКИН: Задумчивый. Задумчивый творец, работающий не только рукой, т.е. рисующий, но и бровями. Очень хорошая мимика в работе. Если со стороны наблюдать… Где-то за 30 минут до открытия нашей выставки мы провели небольшую репетицию музыкальную, и Андрей репетировал песню со своими любимыми музыкантами. Это надо было видеть. Такого зрелища, такого перформанса я не видел уже года три. Я записал. Я хотел сейчас спросить разрешение у Андрея, могу ли я выложить в YouTube.

А. БИЛЬЖО: Да, Миша, выкладывай, конечно.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Михаил, представьте нам выставку, пожалуйста. Это пять этажей. По-моему, очень сложно было отобрать самое главное. Я понимаю, что далеко не всё вошло.

А. БИЛЬЖО: Сам Петрович по сути не вошел.

М. КРОКИН: Петрович не поместился.

А. БИЛЬЖО: Там один зал.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что поместилось? Про Петровича мы уже привыкли говорить. Но есть вещи, о которых мы не знаем.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас галерист изложит свой взгляд, а потом прокомментирует Андрей.

М. КРОКИН: Надо учесть, что это пространство – это около полутора тысяч квадратных метров. Оно потрясающе удобно, потому что в нем очень много карманов, ниш, разноплановых пространств стен. Нам удалось показать большое количество видео, что очень важно. Нам удалось показать практически историю жизни Андрея и Петровича, всех его периодов, начиная с 1964 или 1965 года по сегодняшний день. Т.е. такого разнообразия и такой широты горизонта еще нам не удавалось показать.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Там ведь еще потрясающие плакаты 80-х годов, перестроечные.

М. КРОКИН: Они впервые. Потрясающая история в том, что когда приходишь к Андрею в мастерскую, думаешь, что ты всё знаешь, ты всё видел, как минимум ты об этом слышал. И вдруг откуда-то из дальнего угла достается папка, и в ней появляются работы, которые никогда не появлялись на белый свет для постороннего зрителя. Я себя не считал посторонним, но я всегда уходил удивленный – и опять находил новый проект. Мне не нужно было спрашивать: Андрей, может, сделаем маленькую выставочку, а то как-то грустно, тоскливо, буквально на 40-50 квадратных метров. И такая выставка находилась, потому как очень много всего, что не успевало показываться. И вот эти плакаты – это совершенное открытие. Детская комната – это совершенное открытие, это премьера. Рисунки 80-х годов, которые пользовались страшной популярностью на Измайловском художественном вернисаже, это тоже открытие, это тоже не показывалось.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как сказал – Измайловский художественный вернисаж. Нам Андрей уже рассказал по секрету всей аудитории.

М. КРОКИН: Как зарабатывал кандидат медицинских наук. Я могу сказать, что каждый этаж этой выставки – это премьера. Это как в театрах: вводят нового актера в спектакль – объявляется премьера. Здесь на каждом этаже вы найдете премьеру.

А. БИЛЬЖО: Спасибо, Мишенька.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Михаил Крокин. Спасибо большое, Михаил, за эту выставку тоже. Сейчас нам уже принесут победителей викторины, которые угадали, кто же этот портной Петрович и откуда он, из какой классической повести известного писателя.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте уже ответим на вопрос. Это вы мне рассказали, я этого не помнил. Петрович из «Шинели» Гоголя, который шил для Акакия Акакиевича шинель.

А. БИЛЬЖО: Гоголь описывает его характер, его внешность, даже несколько строчек пишет про его жену.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И он похож на образ Петровича?

А. БИЛЬЖО: Похож.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А чем?

А. БИЛЬЖО: Это веселый пьющий человек. Кстати, у Николая Васильевича как раз написано, что пьет он по государственным праздникам и по религиозным. Своенравный такой. И Акакий Акакиевич очень боялся, что у него будет плохое настроение, потому что если у Петровича плохое настроение, а он придет с этим предложением, то тогда ничего не получится. Поэтому к Петровичу можно было приходить, когда он не с похмелья, а немножко уже после рюмочки. Такой Петрович существует у Николая Васильевича Гоголя. Я узнал об этом после того, как придумал Петровича. Перечитывая Гоголя, я вдруг наткнулся. «Мои классики», пять моих классиков, куда вошел Гоголь, с карикатурами на тему произведений писателей и с моими текстами. Я пишу как раз вот этот кусок про Петровича гоголевского.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А бывают такие совпадения, что после вдруг находится прототип. Что мы не успели сказать о выставке – это как раз ваши книжные иллюстрации. Т.е. вы там не только как карикатурист на страницах «Известий», на страницах «Коммерсанта», даже сгоревшего «Коммерсанта», которого вы нашли в каком-то пожаре…

А. БИЛЬЖО: Это, конечно, мистификация. Там выставлены листы газеты «Коммерсантъ». Эта выставка была на самом деле в 1993 году в Центральном доме художника. Я придумал тогда такую выставку: якобы нашел эти листы газеты «Коммерсантъ» с моими рисунками в разных местах, и с ними что-то происходило. И я придумал про каждый этот лист какую-то историю. И вот эти листы вывешены. Представляете, этим листам по 20 лет, а с ними ничего не произошло. Я там фиксировал скорлупу от яиц: якобы на этой странице с моими рисунками ели воблу в поезде Москва-Сыктывкар. Я приклеил там куски этой воблы. Всё идеально сохранилось, всё мумифицировалось. И эти листы интересны еще и потому, что интересно читать, что там произошло в том 1993 году. Вот такая выставка.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А есть ностальгия по той работе в «Коммерсанте», в «Известиях»? Потому что и издания изменились абсолютно.

А. БИЛЬЖО: Естественно. Ностальгия по работе в «Коммерсанте», где я практически с основания проработал более 15 лет, конечно, есть. Я работал с разными главными редакторами, я работал с Володей Яковлевым, с Рафом Шакировым, с Андреем Васильевым. И вообще, коллектив, который работал тогда в газете «Коммерсантъ», в начале и в середине, во время пика этого издательского дома, все проекты издательские рождались на моих глазах.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А вы следите за тем, что сейчас происходит с «Коммерсантом»?

А. БИЛЬЖО: Да, слежу. Это лучшие силы нашей журналистики тогда были. И то же самое с НТВ. Миша сказал, что там много видеопроектов. Да, там есть куски моего «Мозговедения» в программе Шендеровича, там есть три сериала мультфильмов на этой выставке, которые шли на ОРТ, НТВ и ТВС.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Нам, к сожалению, приходится завершать. Но пригласить на встречу мы можем вас в Ермолаевский переулок, в Музей современного искусства, где проходит на всех пяти этажах персональная выставка. Она будет идти до 15 мая. Андрей – уникальный шанс, - он ведь сегодня улетает.

А. БИЛЬЖО: Да, сегодня я улечу. Я подустал. Мы 8 дней монтировали эту выставку.

К. БАСИЛАШВИЛИ: В Венецию?

А. БИЛЬЖО: Да, улечу в Венецию.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И мы поймали вас прямо перед самолетом. Спасибо большое.

А. БИЛЬЖО: Спасибо всем. Будьте здоровы.