Что будет с музеем Владимира Маяковского в Москве?"Конец веселья" - выставка братьев Чепмен в Эрмитаже - Сергей Капков, Светлана Стриженова, Дмитрий Озерков - Музейные палаты - 2012-12-15
К. БАСИЛАШВИЛИ: Доброе утро. «Музейные палаты», Тимур Олевский.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Доброе утро. Ксения Басилашвили, доброе утро. Ух, темка у нас сегодня. Тема серьезная, большая. Москву сейчас лихорадит. Почему-то мне кажется, что это правильная история – не может быть по-другому.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Сначала о том, как лихорадило Санкт-Петербург еще несколько дней тому назад. Примерно в 10-43 мы вызовем на прямой провод телефонный Дмитрия Озеркова, куратора той самой выставки «Конец веселья», выставка братьев Чепмен в Эрмитаже, которую со всем Эрмитажем и Михаилом Пиотровским чуть было не обвинили в экстремизме.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Но братья-то больше в Россию ни ногой, это мы поняли.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот мы как раз и спросим Дмитрия, он заведует отделом современного искусства в Эрмитаже, приедут они еще или нет. А прямо сейчас мы приветствуем в студии наших гостей. Это Светлана Стрижнёва - директор музея Владимира Маяковского. Здравствуйте, Светлана.
С. СТРИЖНЁВА: Доброе утро.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И Сергей Капков - глава департамента культуры Москвы. Здравствуйте, Сергей.
С. КАПКОВ: Доброе утро.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И тема у нас действительно горячая, обсуждаемая сейчас и в Интернете очень активно – что будет с музеем Владимира Маяковского в Москве.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это так, только для затравочки. А что будет вообще в Москве?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы об этом Сергея Александровича спросим, он за всё ответит.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Он всегда у нас за всё отвечает.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Почему такое обсуждение возникло? Появилось открытое письмо в Интернете Тараса Полякова, который автор сценария постоянной экспозиции в музее Владимира Маяковского, «Кто и как гробит музей Маяковского. Обращение к друзьям музея Маяковского». Я прочитаю первую строчку: «Я обращаюсь к вам за помощью. Музей Маяковского, точнее его оригинальную экспозицию решили разрушить». Давайте с этого и начнем. Сергей Александрович, что вы решили разрушить?
С. КАПКОВ: Мне кажется, мы ничего не решили разрушить. Мы решили в рамках празднования юбилея Владимира Владимировича Маяковского, которое будет в следующем году, начать ремонт музея, ремонт вентиляции и всех технических моментов, связанных со зданием.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Капитальный ремонт.
С. КАПКОВ: Да.
К. БАСИЛАШВИЛИ: То есть так или иначе музей закроется всё равно.
С. КАПКОВ: Но не в следующем году. В следующем году будет только сделан проект по ремонту здания, я еще раз повторюсь, это технические системы, вентиляция, это пожарная безопасность, это освещение. Ремонт начнется, наверное, через год после юбилея.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А экспозицию при этом, ту самую инсталляцию, которой уже больше 20 лет, которая стала лицом музея и отличает его от других мемориальных музеев, она остается? Ее не будут разбирать, вывозить, потом заново собирать?
С. КАПКОВ: Сложно сказать, потому что у нас еще нет даже проекта. Если даже будут разбирать и вывозить, то она потом вернется на свои места.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Послушайте, всё так спокойно. Я не понимаю. Когда я пришла в музей неделю назад, его прямо весь трясло.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Надо, наверное, признать, что одна из главных причин опасений коллектива в таких случаях связана не столько с экспозицией, сколько с будущим сотрудников. Видимо, это как-то связано, Светлана, с вашей судьбой – будете вы директором или не будете вы директором музея. Появился новый директор. Я так понимаю, это тот самый момент, который вызвал наибольшую остроту.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Пока что действующий директор все-таки Светлана Ефимовна.
С. КАПКОВ: Светлана Ефимовна продолжает быть директором.
С. СТРИЖНЁВА: Я не очень знаю, директор я или нет, потому что вчера и позавчера я была уже после болезни на работе, но я никак не могу получить печать от своей предшественницы, которая говорит, что печать всё время занята, подпись моя в банке аннулирована. Я поэтому не знаю. Я хотела спросить у Сергея Александровича – я еще директор или уже нет.
С. КАПКОВ: Вы директор еще, Светлана Ефимовна. Мне кажется, если бы вы хотели спросить, вы бы мне на мобильный телефон позвонили. А я у вас хотел спросить – я еще руководитель департамента культуры?
С. СТРИЖНЁВА: Господь с вами, такие вопросы мне не надо задавать.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте сейчас вернемся к экспозиции. Экспозиции 20 лет. Она прекрасна, она просто произведение смелой мысли людей, которые ее сделали 20 лет назад. Мне кажется, тогда это сделать было практически невозможно, она сама подлежит музеефицированию. Это хорошо. Это очень популярный музей, он включен в список четырех музеев, куда всегда привозят иностранцев. Но прошло, ребят, 20 лет, и люди, которые делали этот музей 20 лет назад, были на 20 лет моложе. Разве всё должно остаться как есть или в этой экспозиции можно что-то добавить? Вообще, можно ее трогать, или она подлежит музеефицированию сама как есть, как музей в музее? Это вопрос.
С. СТРИЖНЁВА: Я думаю, что всякая экспозиция, если она потеряла свою актуальность, она, естественно, подлежит какой-то новации. Пока у меня нет сегодня оснований сказать, что наша экспозиция потеряла актуальность. Потому что фигура Маяковского как была, так и осталась фигурой Маяковского. Наша экспозиция, она ведь построена совершенно по новому принципу, до сих пор у нас в музей приходят самые разные люди. Чем она интересна? Она очень многопланова, поэтому люди разных убеждений приходят в музей – и правые, и левые, и совсем молодые, те, которые еще не знают толком ни Маяковского, ни свою историю. Для них это очень интересная возможность узнать свою историю и самих себя.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А как активно посещается музей? Сколько в год?
С. СТРИЖНЁВА: На этот год 47 тысяч уже прошло, это была наша плановая цифра, это на 13-е число. После 13-го это будет уже то, что идет сверх плана. На будущий год мы планировали 50 тысяч, юбилейный год все-таки дает больший поток посетителей. Я не знаю, много это или мало. В свое время музей посещало 100 тысяч. Потом стало 24. Сейчас почти 50. Много это или мало, трудно сказать.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я этот вопрос хотела задать Сергею Александровичу Капкову, который в этом разбирается.
С. КАПКОВ: Мне кажется, критерий «много или мало» для музея, который построен вокруг творчества поэта, очень сложно оценить. Это сколько читателей, сколько людей, интересующихся творчеством поэта. Здесь критерий «много или мало» не подходит. Музей существует, музей есть. Если бы мы говорили про музей, где отдельные какие-то экспозиции или экспозиции меняются. Здесь экспозиция статична, она не меняется. Здесь, конечно, часть – это школьники, которые изучают Маяковского, это люди, интересующиеся Маяковским, а также иностранные туристы, которые хотят посмотреть творчество Маяковского или посмотреть историю страны через творчество Маяковского. Поэтому к литературному музею невозможно применить критерий количества посетителей.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Менять экспозицию пора, как вам кажется?
С. КАПКОВ: Актуализировать можно. Потому что много есть вещей в запасниках, есть уже новые технологии, которые позволяют глубже получить материал через систему тачскрин. Мне сложно это говорить, потому что это должны делать консультанты и специалисты, т.е. те люди, которые будут делать проект.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А кто будет делать? Я так понимаю, что уже возникла некая конфронтация. Вот Тарас Поляков, та команда, которая делала музей 25 лет назад, они уже практически в бой с вами вступают и называют вас, Департамент культуры Москвы, ваших советников и помощников инопланетянами.
С. КАПКОВ: Заместителей.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Да. Инопланетянами, которые хотят разрушить уникальный музей.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А Тарас Поляков не был инопланетянином 25 лет назад?
С. КАПКОВ: Я думаю, да, Тарас Поляков, когда делал свою экспозицию, тоже был совершенно андеграундным и другим человеком, это видно по экспозиции. Вопрос в том, что то, что он сделал, это очень интересная экспозиция, и она, еще раз повторю, останется в музее. Вопрос в том, что появились новые технологии, появился так называемый софт. Когда это делалось, компьютеров даже не было. Но можно сделать намного интереснее, можно экспозицию сделать глубже по содержанию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос от Вадима из Москвы: «Экспозицию музея Маяковского – шедевр», – считает Вадим.
С. КАПКОВ: Я также считаю.
К. БАСИЛАШВИЛИ: «Не дай бог, начнут ее улучшать на современный лад».
С. КАПКОВ: Ничего улучшать не будут.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Сергей, Светлана, мы в конце концов подошли сейчас к самой острой теме всех московских учреждений культуры. В музее Маяковского она просто как в капле воды. Это кадровый вопрос и вопрос поколений. Вопрос смены поколений, в том числе и среди руководителей учреждений культуры и даже среди ваших заместителей, я имею в виду не ваших заместителей, а сотрудников департамента. Я хотел понять, какой у нас в Москве новый тренд. Мы обновляем коллектив вообще? У нас что меняется? Кадровая политика сейчас будет какая? Как вы себе ее видите?
С. КАПКОВ: Везде индивидуально, потому что это и есть кадровая политика. Если у нас тема все-таки про музеи, то у нас есть поколенческий кризис и в театрах, и в музеях…
Т. ОЛЕВСКИЙ: В библиотеках.
С. КАПКОВ: В библиотеках немного по другому, у нас они все-таки объединены в центральные библиотечные системы. Вопрос в том, что они по-другому должны начать работать с населением. Наша задача – актуализировать эту тему и делать где двуначалие, а где-то даже триначалие, как в больших музеях или в московском зоопарке, потому что там есть люди, которые занимаются научной деятельностью, есть люди, которые должны заниматься коммерческой деятельностью. Должен быть руководитель, который будет заниматься всей деятельностью, связанной с организационно-хозяйственной, потому что это большая территория. Соответственно, с музеями то же самое. Поэтому мы и вводим зачастую где-то должность президента.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Должность президента предлагали Светлане Ефимовне.
С. КАПКОВ: Я спокойно прожил конфликт и скандал в музее Булгакова. Помните? Сейчас его уже нет. Я спокойно прожил конфликт и скандал в Театре Ермоловой. Сейчас его нет. Также заменили 26 спектаклей, сейчас другая репертуарная политика. Я к этому спокойно отношусь. Но поколенческий кризис, конечно, существует.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Светлана Ефимовна, вам предлагали должность, пост президента. Почему вы отказались?
С. СТРИЖНЁВА: Я отказалась по той простой причине – я писала об этом Сергею Александровичу, – что я не смогу работать с Надеждой Георгиевной, поскольку она мне прямо сказала, что мой опыт ей не нужен. А просто иметь этот пост, такой почетный, мне ни к чему. Я 31 год отработала в музее Маяковского. Я понимаю, что у меня возраст, я хорошо это осознаю. И мне бы просто хотелось передать музей в другие руки. Это не значит, что я собираюсь еще 20 лет работать в музее Маяковского. Да, юбилейный год, юбилейный год Маяковского, юбилейный год музея был. Почему-то так случается, что те 30 лет, которые предшествовали этому, были достаточно успешными. Последние два года я слышу только одно – музей на грани развала.
С. КАПКОВ: Я тогда не работал.
С. СТРИЖНЁВА: Два года подряд я слышу от нашего руководителя, музейного управления во всяком случае, что музей на грани развала. То же самое Надежда Георгиевна сейчас говорит о том, что музей разрушен, что музей рассыпается на части.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Давайте поясним для наших слушателей, которые не в курсе всей этой проблемы внутри музей Маяковского, что речь идет о Надежде Морозовой, которую Сергей Капков назначил заместителем…
С. КАПКОВ: Не я ее назначил, Светлана Ефимовна назначила ее заместителем, по рекомендации департамента.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Привели к вам человека, рекомендовали.
С. КАПКОВ: Конфликт вошел в личную стадию, и мы сейчас на «Эхе Москвы» это обсуждаем.
К. БАСИЛАШВИЛИ: И там такая сложная история у Надежды Георгиевны, что она специалист, искусствовед, но была уволена по статье.
С. КАПКОВ: Потом восстановилась по суду.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Из Музея изобразительных искусств имени Пушкина. И всё это часть коллектива не принимает.
С. СТРИЖНЁВА: Часть коллектива не принимает не то, что она по суду. Она, наверное, замечательный, искусствовед, я это вижу, как она сейчас работает с фондами, действительно, она это знает. Но все-таки одно дело – коллекция Музея изобразительных искусств, Эрмитажа, лучших музеев мира, и другое дело – коллекция литературного музея. Это немножко разные вещи. И я думаю, что здесь нужны какие-то специальные знания, знания, связанные и с Маяковским, и с его временем, и с его окружением. И поэтому я думаю, что, наверное, Надежда Георгиевна смогла бы войти, если бы она более терпимо относилась к своей предшественнице, т.е. ко мне.
С. КАПКОВ: Претензий к департаменту нет, правильно, Светлана Ефимовна? Есть претензия к человеку, который пришел к вам заместителем.
С. СТРИЖНЁВА: Меня просто удивляет, что департамент вот так достаточно настойчиво предлагает эту кандидатуру. И я ее приняла сразу. И если бы не было какого-то личностного конфликта, я бы, наверное, никогда не обратилась в Музей изобразительных искусств и не поинтересовалась. Во-первых, почему мне не сказали обо всех особенностях ее отношений внутри коллектива?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Объясните мне, пожалуйста. А кадровый принцип департамента в этом вопросе будет какой? Предложить и перемочь или договориться? И вообще, имеет ли смысл договариваться с предыдущими руководителями?
С. КАПКОВ: А мы что делаем? Мы сидим и договариваемся прямо в открытом эфире.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы устроили вам очную ставку на «Эхе Москвы».
С. КАПКОВ: Светлане Ефимовне это было удобнее. А я не чувствую за собой никакой ни вины, ни второго дна, поэтому я и пришел. Я то же самое рассказывал бы у себя в кабинете.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Сергей Александрович, тяжело с людьми культуры работать?
С. КАПКОВ: С людьми вообще тяжело работать. Но мне нравится.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Нравится? Вот весь этот конфликт…
С. КАПКОВ: Нет конфликта. У меня же нет конфликта.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы человек вообще очень спокойный.
С. КАПКОВ: У Светланы Ефимовны, мне кажется, нет конфликта.
С. СТРИЖНЁВА: У меня с Сергеем Александровичем не было никогда никаких конфликтов.
С. КАПКОВ: Есть конфликт с замом, человеком, который потенциально мог бы возглавить музей.
С. СТРИЖНЁВА: Мне не понятно только одно – почему надо было так спешно решать этот вопрос. Почему мне 28 числа сказали, что 30-го, Светлана Ефимовна, вы должны дать ответ. Почему такая спешка?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы постараемся на этот и другие вопросы после выпуска новостей.
НОВОСТИ
ПОБЕДИТЕЛИ ПРОГРАММЫ «КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ»
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы продолжаем программу «Музейные палаты». Уже из нашего эфира вы поняли, что все-таки конфликт в музее есть, несмотря на то, что Сергей Александрович очень спокойно уверяет нас…
С. КАПКОВ: Конфликт директора и замдиректора.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У меня вопрос к нашим гостям. Музей, действительно, в плохом состоянии, фонды хранятся на мансарде, мы это всё понимаем, и там есть определенные проблемы. Ремонт нужен.
С. СТРИЖНЁВА: Нужен.
Т. ОЛЕВСКИЙ: 30 лет прошло. Вот сейчас юбилейный год, деньги выделяются. Может быть, если бы департамент выделил деньги 5 лет назад…
С. КАПКОВ: Сейчас бы мы открывали новый музей.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Светлана Ефимовна бы их освоила и открыла новый музей. Почему так получается, что когда деньги выделяются, сразу появляются новые люди в музее? Это с чем связано? И это действительно нужно?
С. КАПКОВ: Хотя все технические задачи и все программы заказывает не только музей, но и технический центр Департамента культуры, и строительная служба Департамента культуры, всегда, когда выделяются деньги, появляется новый взгляд на переделку или на реконструкцию, на ремонт музея. Нового человека сейчас в музее Маяковского нет. Т.е. те деньги, то техническое задание, тот конкурс, который даже выиграли на реконструкцию музея, это всё еще Светлана Ефимовна два года назад эти деньги просила, и деньги, по-моему, выделены в прошлом году. Было выделено 20 млн.
С. СТРИЖНЁВА: Выиграла организация за 6 млн., она сейчас заканчивает проектирование. И меня, честно говоря, беспокоило только одно – почему до того, как закончено проектирование, идет разговор о закрытии музея. Потому что компания, которая готовит проект, они вообще считают, что можно сделать замену всех инженерных систем без того, чтобы трогать экспозицию.
С. КАПКОВ: Согласен. Кто ведет разговоры?
С. СТРИЖНЁВА: О чем?
С. КАПКОВ: Вам официально из Департамента культуры сообщили, что закрывается музей? Вот я пришел сюда и говорю – музей не закрывается. Мне кажется, это в коллективе, внутри вы придумываете.
С. СТРИЖНЁВА: Извините ради бога, я ничего не придумываю, Сергей Александрович. Я на протяжении во всяком случае полугода слышу самые разные заявления…
С. КАПКОВ: От кого?
С. СТРИЖНЁВА: От ваших представителей, которые приходят в музей. То мне говорят, что музей закрывается в феврале. Я говорю – как его можно закрыть в феврале, когда еще отопительный сезон идет? То мне говорят, что он закроется в апреле. Потом мне говорят, что он закроется в мае. Сейчас вы говорите о том, что это будет весь год. И я очень рада, что музей не будет сейчас закрыт. Но никаких документов о том…
С. КАПКОВ: …что музей закроется, у вас нет.
С. СТРИЖНЁВА: Нет. Но и никаких документов о том, что музей будет открыт до конца года, у меня тоже нет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Было, по-моему, официальное сообщение Департамента культуры о том, что музей закроется на капитальный ремонт в 2013 году, по-моему, в мае. Мы ориентировались на это официальное сообщение, но, видимо, что-то изменилось, как я теперь понимаю и сообщаю нашим радиослушателям.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Окончательно не решено еще.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Судя по всему, музей будет работать весь юбилейный год. Напомним, почему еще это важно. 2013 год – это год 120-летия Маяковского. Кроме этого, еще и столетие футуристического движения, и манифесты появлялись в 1913 году, в том числе Владимира Маяковского.
С. СТРИЖНЁВА: В декабре 1913 года всё это происходило. Мы уже провели научную конференцию, посвященную столетию выхода «Пощечины общественному вкусу», она уже прошла у нас в музее в начале октября. Эту дату мы отметили. Мы не отметили юбилей самого музея. Но так получается, музею не везет. Первый юбилей, 50-летие, совпал с реконструкцией, 75-летие совпало с грядущим капитальным ремонтом, 120-летие – вот оно ожидается. Но дело всё в том, что есть некоторые разночтения в проведении этого юбилея, потому что юбилейная выставка, которая была заявлена еще в 11-м году, она тогда не была принята. Теперь вдруг выясняется, что есть на нее деньги, но не ясно, кто будет ее делать, – Третьяковская галерея или еще кто-то.
С. КАПКОВ: Мы хотим совместно с Третьяковской галереей сделать большую выставку на базе Третьяковской галереи – «Маяковский и футуризм».
К. БАСИЛАШВИЛИ: Что еще вы хотите сделать и какие претензии у департамента к работе музея? Я так понимаю, что они есть.
С. КАПКОВ: У меня нет никаких претензий.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Перед вами лежит даже целая бумага с некими предложениями – рационализация работы музея.
С. КАПКОВ: У меня, как и у департамента, никаких претензий к музею нет. Но мы почему-то не говорим, что с 2008-2009 года у нас есть все предписания пожарной службе, МЧС, что в музее не работает ни сигнализация, ни вытяжка. Сейчас уже 13-й год наступает, ничего это не поправлено. И также мы знаем, что и в 2007-м году, и в 2009-м были проверки фондов в музее Маяковского, которые проводило федеральное Министерство культуры, еще когда там был министр Авдеев, Швыдкой, а я вообще не имел отношения к департаменту культуры. И нет у нас в хранилищах 52 экспонатов из музейного фонда. Это же правда?
С. СТРИЖНЁВА: Да, это правда.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А что произошло?
С. КАПКОВ: Они куда делись? Это работы Родченко, личные вещи Маяковского. Я их не брал точно, и мои замы не брали.
С. СТРИЖНЁВА: Я их тоже не брала.
С. КАПКОВ: А куда же они делись?
С. СТРИЖНЁВА: Они исчезли в тот момент, когда проходила реконструкция музея и когда вещи вывозились в 7 районов Москвы.
С. КАПКОВ: Вы же тогда были директором?
С. СТРИЖНЁВА: Да, я была директором, но я же не могу стоять и проверять каждый экспонат.
С. КАПКОВ: А кто должен стоять?
С. СТРИЖНЁВА: Для этого существуют главные хранители, хранители фондов, которые менялись не один раз. Мы пять раз проверяли свой фонд, для того чтобы выявить. Два экспоната мы нашли за рубежом, мы их вернули.
С. КАПКОВ: На тот момент вы были руководителем, Светлана Ефимовна?
С. СТРИЖНЁВА: Да, я была руководителем.
С. КАПКОВ: Библиотека музея Маяковского сейчас где находится? На чердаке управы Басманного района.
С. СТРИЖНЁВА: Не только. Она и на чердаке музея находится. Потому что департамент управления культуры выбросил все документы…
С. КАПКОВ: Вы спрашивали про конфликт. Основной конфликт такой – руководители учреждений, большинства московский учреждений не могут разграничить, где ответственность государства и города, а где ответственность их как руководителей учреждений. Я не брал 52 экспоната. Я не знаю, куда они делись. Но Светлана Ефимовна, как руководитель, говорит: «Я тоже не брала, но не знаю, где они».
С. СТРИЖНЁВА: Два из них мы уже вернули.
С. КАПКОВ: 50 остались. Злые люди украли. Главный хранитель. Главный хранитель был вашим подчиненным на тот момент. Вы не говорите, что за два года все замы и главные бухгалтеры у вас уволились. Потому что каждый зам вам не нравится. А я же с вами пытаюсь разговаривать в форме только закона. Я говорю: я не лезу к вам, проект делайте какой хотите, только скажите, где 52 экспоната из нашего музея. Нашего – это всех нас, и московского тоже. «Я не брала». Вы говорите: «А что, я должна была отслеживать экспонаты?» Вы должны были, потому что вы директор музея.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Я понимаю ваш пафос, понимаю, что вы слегка передергиваете, наверное. Объясню почему. Потому что в каждом музее, как мы понимаем, в тех условиях, в которых они существуют. Они существуют в условиях элементарной нехватки мест для хранения. Пропадают экспонаты. Если мы с вами сейчас проведем всемосковскую ревизию, мы не досчитаемся тысяч экспонатов, к сожалению. И каждый директор скажет: «Я не брал». Брал, не брал – не важно. Но данность ведь такая?
С. КАПКОВ: Нет. Музей Маяковского создан с нуля. Это 4-этажное здание, все экспонаты сделаны еще при Советском Союзе. Есть и хранилище, и всё есть.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Почему библиотека хранится?..
С. КАПКОВ: Не знаю. Почему вы мне задаете этот вопрос? Это ответственность руководителя учреждения.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Сергей Александрович, вот это важно. Это все-таки ответственность департамента или руководителя учреждения?
С. КАПКОВ: Это ответственность руководителя учреждения.
С. СТРИЖНЁВА: Извините, ради бога, но все книги, которые были в музее Маяковского, они путешествовали пять раз по всей Москве на тот момент, когда была реконструкция музея. Департамент культуры, тогда еще управление культуры давало гарантию, что найдется помещение, в которое эти вещи вернутся. Было ясно, что они вернуться не смогут после реконструкции. Их привезли, прислали приказ и сказали – заберите их.
С. КАПКОВ: Вы их забрали?
С. СТРИЖНЁВА: А куда мне их было забрать? Туда, куда могла, туда я их и забрала.
С. КАПКОВ: И на чердак.
С. СТРИЖНЁВА: И на чердак, да. Но не на улице же они остались, правда?
С. КАПКОВ: Хорошо. У нас же есть библиотека Некрасова, у нас 500 библиотек. Значит, надо передать в библиотеку, чтобы это не гнило.
С. СТРИЖНЁВА: Каждый год мы просили, чтобы нам выделили площади. Вы прекрасно знаете, какие проблемы с площадями в Москве. Их не выделяют, ни одного метра.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А если их не выделяют?
С. КАПКОВ: Они гниют.
С. СТРИЖНЁВА: Почему гниют? Они не гниют.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я так понимаю, здесь возникает системный вопрос, который один и тот же будет и для библиотеки, и для музея. Как этот системный вопрос решать, на ваш взгляд?
С. КАПКОВ: Надо учить руководителей учреждений. Мы делали этот семинар. Светлана Ефимовна, и вы на нем присутствовали, кстати. Разделить ответственность государства и ответственность учреждения. В основном руководители наших учреждений живут по системе уважаемой мною министра Советского Союза Фурцевой. Вот государство плохое, вы нам помещения дайте. Нет у государства помещений. Есть библиотека Некрасова, огромная 8 тысяч квадратных метров. Передайте туда, в библиотеку. Нет, пусть сгниет. Начальники плохие, это ответственность государства, так считается. Хотя это ответственность руководителей учреждений. И то, что пропали экспонаты, это не ответственность Департамента культуры. Мы ответственны здесь только, согласно решению федерального министерства, сделать выговор, замечание руководителю учреждения. Руководитель учреждения при вас говорит: «А я что, буду над этим стоять?» А кто же должен стоять? Министр культуры федеральный?
Т. ОЛЕВСКИЙ: А это возможно – стоять и контролировать?
С. КАПКОВ: Это уставная деятельность. Надо читать устав.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А сделать-то это можно? Если экспонаты разъезжаются по всей Москве, а потом собираются после реконструкции, технически-то возможно проконтролировать?
С. КАПКОВ: Но есть же акты: я вам передал экспонаты, потом у вас забрал. Если у вас пропали, то что я делаю? Обращаюсь в милицию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А в милицию обращались тогда?
С. СТРИЖНЁВА: Обращались.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Господа, извините, мы прервемся на этом достаточно остром месте, потому что у нас сейчас традиционное путешествие на интересную выставку в Москве. Буквально на несколько минут. Это очень важно сделать. У нас уже на прямой телефонной линии Дмитрий Озерков - куратор выставки, заведующий отделом современного искусства Эрмитажа. Здравствуйте, Дмитрий.
Д. ОЗЕРКОВ: Здравствуйте.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Выставка называется «Конец веселья».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вот и у нас конец веселья.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я сейчас обращаюсь к нашим радиослушателям. Вы можете получить билеты на выставку, но не в Эрмитаже, а в Третьяковской галерее. Это открытие выставки «Украшение красивого. Элитарность и китч в современном искусстве», вернисаж – 18 декабря, в 17 часов. Третьяковская галерея на Крымском валу. У нас есть приглашения. Для этого надо ответить на вопрос. А что произошло с первой версией этой выставки братьев Чепмен, которая называлась… Тимур Олевский сейчас скажет, как она называлась.
Т. ОЛЕВСКИЙ: «Грёбаный ад» она называлась.
К. БАСИЛАШВИЛИ: По-английски он не решился. Что произошло с первым вариантом той выставки, которая приехала в Эрмитаж? Дмитрий, политический конфликт исчерпан? В экстремизме вас больше не обвиняют, как я понимаю?
Д. ОЗЕРКОВ: Фактически никакого политического конфликта не было. Было плохо придуманный юридический конфликт. Люди выдвинули юридические обвинения, которые не соответствовали реальности.
Т. ОЛЕВСКИЙ: И отправили их под копирку. Новый вид борьбы с искусством. Скажите, про что выставка? Очень важно понять. Все говорят – скандальная. Фигурки какие-то пластмассовые. Что там?
Д. ОЗЕРКОВ: От Москвы очень далеко до Петербурга, поэтому не видно. Но это известнейшие художники, которые делают антифашистские проекты. Огромные капсулы в виде свастики, фигуры, похожие на свастику, где заперты фашисты, которые убивают друг друга. Эта работа составлена из маленьких фигурок, тщательно сделанных, с огромной точностью, в течение нескольких лет они собирали, такой огромный макет, который представляет собой страшную бойню фашистов с фашистами, которая показывает, что будет с миром, если фашисты победят.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это ад?
Д. ОЗЕРКОВ: Это похоже на ад Босха, Брейгеля, похоже на ад Гойи. Сам объект называется «Конец веселья», но это выглядит, действительно, как такой совершенный ад.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Скажите, пожалуйста, все-таки если это ад, то какой он в понимании братьев Чепмен?
Д. ОЗЕРКОВ: Естественно, ужасный. Братья Чепмен находятся в традиции европейского искусства, что мы и показываем. Потому что рядом с чепменским «Концом веселья» мы показываем гравюры, рисунки Гойи, показываем старинные орудия пыток из нашей коллекции. Мы показываем, что чепменовский ад, он не намного ужаснее, чем тот ад, который был у Босха, у Брейгеля, у Гойи и к чему европейская история искусства привыкла.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Что-то изменилось на выставке после всей этой истории с прокуратурой и с гневной общественностью, которая обвиняла в экстремизме братьев Чепмен и саму выставку?
Д. ОЗЕРКОВ: Не было никакой гневной общественности.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Письма имеется в виду.
Д. ОЗЕРКОВ: Изменилось то, что поскольку все каналы об этом сказали и продолжают говорить, мы получили огромное количество посетителей, которые в нашем сумасшедшем мире, где происходит куча всего, не забыли, что есть такая замечательная выставка, которую нужно посмотреть. У нас количество посетителей увеличилось в несколько раз.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Молодые, немолодые британские художники, конечно, зажгли в Санкт-Петербурге.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Что Чепмен думают? Тут была информация, что больше эти художники в Россию – цитата – ни ногой. Так ли это?
Д. ОЗЕРКОВ: Да нет. Это было такой эмоциональной реакцией на то, что написала вся западная пресса, написали, что если они приедут в Россию, то их посадят в тюрьму. Это была эмоциональная реакции на это. Конечно, и ногу, и я уверен, что будут больше приезжать и другие художники тоже. Просто такие истории, к сожалению, составляют для России, для православной церкви, для всего общества довольно плохую репутацию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: В Москву приедет эта выставка?
Д. ОЗЕРКОВ: Нет, в Москву, насколько я знаю, не приедет. Но я думаю, что Чепмены очень востребованные художники. Я уверен, что в Москве их обязательно покажут в каком-то другом виде.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое, Дмитрий. Я напоминаю, что у нас на прямой связи из Санкт-Петербурга, из Эрмитажа был Дмитрий Озерков, куратор выставки «Конец веселья. Братья Чепмен в Государственном Эрмитаже».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Спасибо. А мы давайте вернемся к нашей теме Светлана Ефимовна, Сергей Александрович, вопросы к вам и к вам. Острый вопрос этот – экспонаты пропали. Надо построить работу в музеях сейчас. Что, там должен появиться какой-то специальный человек, может быть?
С. КАПКОВ: Там и так есть хранитель фондов.
С. СТРИЖНЁВА: Есть главный хранитель, и тогда был главный хранитель. Но дело всё в том, что вывоз всех экспонатов и всего, что было в музее, прошел за один месяц. И таким образом всю упаковку экспонатов под руководством хранителя делали в основном солдаты. Потому что сил у музея не было. Не были составлены списки, которые должны обязательно быть составлены.
С. КАПКОВ: Главный хранитель, Светлана Ефимовна, подчиняется вам по уставу музея Маяковского, это ваш подчиненный. Не были составлены списки. Вы это говорите мне или себе? Вами не были составлены списки. Кого в этом обвинить?
Т. ОЛЕВСКИЙ: А если бы вы не уложились в сроки и за месяц не вывезли?
С. КАПКОВ: Наверное, солдаты могли бы…
С. СТРИЖНЁВА: Что, списки составлять? Солдаты не могли составлять списки.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А можно было не вывозить за месяц?
С. СТРИЖНЁВА: Нет, нельзя было.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Сергей Александрович, почему нельзя было?
С. СТРИЖНЁВА: Потому что, извините, здание было без воды, без тепла. Соседняя организация строила свое здание и перекрала нам все пути тепловые, все коммуникации. Оставаться в зиму с музеем…
С. КАПКОВ: Какой год был?
С. СТРИЖНЁВА: Это был 1987 год. Я бегала по всей Москве, искала какие-нибудь помещения, для того чтобы куда-нибудь вывезти эту коллекцию. Ее вывозили в 8 районов Москвы. И это надо было сделать буквально в течение одного месяца. В феврале было принято решение, в марте уже была вывезена коллекция.
С. КАПКОВ: А что ж экспонаты не переписали, когда вывозили?
С. СТРИЖНЁВА: Это же тысячи экспонатов. Это так легко сейчас говорить об этом. 250 тысяч книг. Как можно их было все переписать? Это не так просто. Сегодня это кажется легко. Тогда не было ни компьютеров, ничего. И как это можно было сделать?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это было похоже на эвакуацию, видимо.
С. СТРИЖНЁВА: Да, это было похоже на эвакуацию, причем в пожарном состоянии. Потому что мы оказались в центре стройки, которую вел КГБ СССР. Они строили соседнее здание. Мы оказались просто на этой площадке. И если бы не мое письмо к первому лицу КГБ, вообще не известно, чем бы это закончилось.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы должны закончить эфир. Нам яснее ситуация не стала, кроме того, что мы поняли, что музей еще этот год и 13-й год включительно работает.
С. КАПКОВ: И всегда будет работать, поверьте мне. Просто будет ремонт. Музею ничего не угрожает, кроме отсутствия сигнализации, гнилых труб и гнилых коммуникаций.
С. СТРИЖНЁВА: Для этого ведь и делается.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы завершаем сейчас, но не завершаем вообще этот разговор. Я думаю, мы будем следить за тем, что происходит в музее Маяковского.
Т. ОЛЕВСКИЙ: В музеях Москвы. Потому что это вопрос Сергея Александровича. Я думаю, он не раз еще придет и про это расскажет. Это вопрос, который будет у нас всё время всплывать, и это очень важный вопрос.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Выставка «Грёбаный ад» сгорела, первый ее вариант. Ольга и Кирилл ответили правильно, с чем я вас и поздравляю.