Государственный центр современного искусства представляет «Новый сезон» - Михаил Миндлин, Михаил Бажанов - Музейные палаты - 2012-08-11

Л. ГУЛЬКО: Мы начинаем наши «Музейные палаты». Сегодня у нас широко представлен Государственный центр современного искусства благодаря Тимуру Олевскому.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Он представлен благодаря гостям.

Л. ГУЛЬКО: Тимур Олевский сначала договорился с гостями.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У меня было столько вопросов к центру, который широко представлен, потому что еще и широко разросся, хотя здание маленькое. Ничего не понятно. Сейчас всё выясним.

Л. ГУЛЬКО: Михаил Борисович Миндлин. Здравствуйте.

М. МИНДЛИН: Здравствуйте.

Л. ГУЛЬКО: И Леонид Александрович Бажанов. Здравствуйте.

Л. БАЖАНОВ: Доброе утро.

Л. ГУЛЬКО: Михаил Борисович – гендиректор, а Леонид Александрович - художественный руководитель Государственного центра современного искусства.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А я задам вопрос. Объясните мне, пожалуйста, для чего музейному пространству – я очень утрированно буду говорить, – где картинки выставляют, человек, должность которого называется художественный руководитель, как в театре. Что делает художественный руководитель центра?

Л. БАЖАНОВ: Мы не музей, мы Центр современного искусства. Музей – это одна из составляющих центра. Это примерно модель Центра Помпиду во Франции. Есть музей, есть образовательные программы, есть выставочные, кураторские программы, есть исследовательские программы и так далее.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. задача центра в чем?

Л. БАЖАНОВ: Творческая работа с современными художниками и предоставление этих результатов публике.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И это могут быть самые разные…

Л. БАЖАНОВ: Это могут быть перформансы, выставки, спектакли, лекции, дискуссии, шоу – всё что угодно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я подписан на рассылку Центра современного искусства, и бОльшая часть анонсов – это образовательные, учебные программы.

Л. БАЖАНОВ: Образовательные программы идут у нас 2 раза в неделю, а выставка одна в месяц, поэтому частотность упоминания разная.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И кто приезжает? Для кого образовательные программы?

Л. БАЖАНОВ: Для здесь живущих людей, которые испытывают недостаток в образовании в области современного искусства. Потому что современное искусство практически нигде не преподается, только начинают преподавать в университетах, но пока эта система очень не развита. В еще социалистической Польше был учебник даже для средней школы, учебник, связанный с современным искусством. А Россия долгие десятилетия о современном искусстве почти ничего не слышала.

Л. ГУЛЬКО: Скажите тогда что есть современное искусство. Вообще, искусство современно всегда, разных эпох, разных стилей. Что есть современное искусство?

Л. БАЖАНОВ: Тогда надо еще дальше – что есть искусство?

Л. ГУЛЬКО: Тогда, получается, есть и не современное искусство.

Л. БАЖАНОВ: Вы говорите, что всё искусство современное.

Л. ГУЛЬКО: Мне кажется, что да.

Л. БАЖАНОВ: Иконопись.

Л. ГУЛЬКО: Тоже бывает разная и очень современная.

Л. БАЖАНОВ: Тут очень сложно. Мы работаем в таком профессиональном пространстве, современное искусство мы представляем себе как contemporary art. В России, в российской критической лексике нет дефиниции, которая точно определяет различные тенденции и направления в искусстве. Если называть современным искусством всю продукцию…

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы сказали, что у нас нет языка, которым можно было бы описать искусство. Это правда?

Л. БАЖАНОВ: Язык есть, есть профессиональная лексика. В английском и немецком она больше разработана, чем в русском языке, поэтому и заимствования часты сейчас, что раздражает широкую публику.

М. МИНДЛИН: Например, актуальное искусство сегодня используется в качестве синонима contemporary art.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Михаил Борисович, а центр занимается каким-то определенным периодом?

М. МИНДЛИН: Конечно, определенным периодом, и этот период охватывает послевоенную вторую половину 20-го века, начало 21-го века. Это достаточно узкий сегмент. Сегодня в народе широко представляется, что современное искусство – это весь 20 век. На самом деле 1-я половина 20 века – это уже, конечно, культурное наследие, на наш взгляд, и мы не занимаемся этим периодом. Вернее мы занимаемся им в том числе, так как рассматриваем как истоки для современного искусства второй половины 20-го, начало 21 века.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как попадают работы к вам в центр и оказываются в поле вашего внимания? Что для этого должен сделать художник? Если это самое современное искусство, то, что может быть сделано буквально вчера, вы на что ориентируетесь, когда представляете публике работы, которые еще не прошли проверку… Знаете, как у нас принято говорить, – прошли проверку временем. Понятно, Пикассо прошел проверку временем.

Л. БАЖАНОВ: Пикассо прошел проверку временем.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Молодой художник еще ничего не успел пройти. Как определить?

Л. БАЖАНОВ: Наши кураторы и критики – за их деятельностью мы внимательно следим – отслеживают деятельность и творчество молодых художников, еще начиная со школьной скамьи. Это нормальная профессиональная работа.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как гимнастов готовят к Олимпиаде.

Л. БАЖАНОВ: Как гимнастов, как литераторов, как актеров, как талантливых инженеров. Это нормальная практика. Мы стараемся следить за этим. Предлагаем им участвовать в наших проектах. Сначала Международная молодежная биеннале, которая раз в два года проходит в Москве, потом в каких-то отдельных скромных, маленьких проектах, а потом и в крупных выставках, вплоть до персональных.

Л. ГУЛЬКО: Наша с вами тема – «Государственный центр современного искусства представляет новый сезон». Что будет в новом сезоне?

М. МИНДЛИН: Давайте договоримся о терминологии. Что вы понимаете под термином «новый сезон»? У нас нет жесткого деления на летний и осенний сезоны.

Л. ГУЛЬКО: Тогда новый год.

М. МИНДЛИН: Разве что. В определенной системе летоисчисления новый год.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Сейчас заканчивается международная биеннале молодого искусства.

Л. БАЖАНОВ: И идет фестиваль коллекций.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И идет фестиваль коллекций много где, не только в самом центре.

Л. БАЖАНОВ: На разных площадках. От выставочных площадок государственных музеев до частных квартир.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Меня поразило, что выставка организована в квартире атташе по культуре посольства Австрии в Москве. А что это за выставка?

Л. БАЖАНОВ: Это выставка молодых белорусских художников.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Там очень много работ, посвященных свободе и несвободе.

М. МИНДЛИН: Дело в том, что атташе по культуре, он коллекционер, у него есть свои предпочтения. А фестиваль коллекций предполагает показ широкому зрителю, профессионалам, любителям современного искусства различных концепций, стратегий как государственных, так и не государственных, частных, корпоративных, различного калибра, различного рода коллекций именно современного искусства. Поэтому у нас нет жесткой идеологической стратегии, какие коллекции мы отбираем для показа, какие не отбираем. На самом деле в этом-то и смысл фестиваля коллекций современного искусства, что различные владельцы этих коллекций, авторы, они сами формируют концепции своих коллекций, это и интересно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. они авторы в некотором смысле.

М. МИНДЛИН: Любой коллекционер определяет концепцию и систему отбора, формирования этой коллекции. В этом и заключается интерес.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Понятно, что молодой белорусский художник с большой долей вероятности какие-то работы посвятит вещам, которые происходят в его стране, в том числе практикам разгона и прочему.

М. МИНДЛИН: Как и любой другой художник – и российский, и английский, и китайский, и африканский, здесь нет принципиальных различий. Вообще, мы не занимаемся политикой в искусстве. Синие, красные, белые, коричневые, фиолетовые – нам совершенно безразлично. Нас интересует исключительно художественное качество и масштаб художественного высказывания, авторского высказывания. Конечно, сегодня художник из любой страны работает достаточно часто с социально-политическим дискурсом, апроприируя какие-то социальные, политические, экологические и другие имиджи.

Л. ГУЛЬКО: То, что ему кажется наиболее интересным.

М. МИНДЛИН: Он их адаптирует, трансформирует. Это и есть современное искусство. И когда нас пытаются за уши прилепить, куда-то вставить нас, в какую-то оппозиционную фронду, мы категорически против. Мы над этим. Мы считаем, что мы круче и выше.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это центр над этим, художники часто…

М. МИНДЛИН: А тогда они не вполне художники. Знаете, это производное. Даже если это высокопрофессионально выполнено, это производное от искусства. Потому что современное искусство – это представление неких концепций, стратегий. От них уже появляется много различных производных. Это и дизайн, и политический плакат, и многое другое.

Л. ГУЛЬКО: Евгений из Самары прислал вопрос: «Как отличаете искусство от профанации или стеба? Или профанация и стеб тоже входят каким-то образом? Это ведь очень субъективно».

Л. БАЖАНОВ: Субъективно. Вообще, всё, что касается оценки художественного продукта, всегда субъективно. Но все-таки есть профессиональный опыт, определенные навыки, определенные механизмы отбора, хотя они не исключают ошибок.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Практический вопрос. Если я захочу попасть в квартиру Симона Мраза, австрийского атташе по культуре, как это технически организовать?

Л. БАЖАНОВ: Вам не дали пригласительный билет на наш фестиваль коллекций? Мы сейчас дадим. На сайте есть адрес.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что наши слушатели должны сделать?

Л. БАЖАНОВ: Посмотреть, когда открыта эта квартира, это опубликовано.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. в какие-то часы она бывает открыта для публики. На открытии было много народу, к недовольству консьержки.

Л. ГУЛЬКО: У нее работа такая.

М. МИНДЛИН: Некоторые атташе по культуре, они весьма странные люди и имеют непосредственное отношение к современному искусству, искренне любят его, интересуются им. Некоторые совсем наоборот, как мы знаем. Видимо, у них другие приоритеты в этой работе.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Атташе по культуре – это очень специфическая работа.

М. МИНДЛИН: Да, исторически специфическая работа. Мы не знаем вторую часть стороны жизни этих атташе. Но, действительно, была такая Бланш Гринбаум-Сальгас, была Илана Штайн, первая атташе по культуре из французского посольства, израильского и многие другие. Вот Симон Мраз в этом ряду, он искренний любитель, старатель, собиратель современного искусства.

Л. ГУЛЬКО: Здесь вас спрашивает более предметные вещи. Спрашивают про работу Бэнкси из Лондона, современное ли это искусство и как вы к нему относитесь.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И как это показывать в Москве. И можно ли показать вообще.

Л. БАЖАНОВ: Бэнкси очень интересный художник, не мой герой, но интересный художник. Я думаю, рано или поздно он будет показан в Москве.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А как можно показать граффити? Это что, будут фотографии?

Л. БАЖАНОВ: Можно показать в виде документации, а можно пригласить его поучаствовать в Public Art фестивале, предложить ему расписать какую-нибудь стену в московском переулке.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вообще, какими механизмами апеллирует Центр современного искусства, для того чтобы представлять молодых художников?

Л. БАЖАНОВ: Самыми разными. Не всегда эти механизмы достаточно поддержаны финансово. Но самые разные механизмы. Предложения художников, организация поддержки для реализации этого приглашения, продакшн, т.е. инвестирование в создание произведения, для этого ищутся спонсорские деньги, какие-то общественные фонды, государственная поддержка и так далее. Это самые разные механизмы. Можно выставить в выставочном зале, а можно расписать стены города.

Л. ГУЛЬКО: А почему люди инвестируют в современное искусство? Чтобы получить отдачу или от души?

Л. БАЖАНОВ: Кто-то от души, кто-то по точному стратегическому расчету. Современное искусство во всем цивилизованном мире привлекает к себе большое внимание. И спонсоры, очень крупные спонсоры охотно инвестируют деньги.

М. МИНДЛИН: Сегодня современное искусство становится всё более модным и востребованным, волнами, конечно, не линейно, но оно уже становится предметом бартера.

Л. ГУЛЬКО: Бартера в смысле?

М. МИНДЛИН: В смысле, что мы с современным искусством, а нам почет, и слава, и уважение.

Л. ГУЛЬКО: Вы имеете в виде Государственный центр современного и искусства.

М. МИНДЛИН: Нет, в самом широком смысле, конечно. Еще совсем недавно мы не были маргиналами в мире, но мы были маргиналами в своей стране.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А разве вы до сих пор не маргиналы?

М. МИНДЛИН: Уже не в такой степени. Уже на нас и бизнес-элита, и социальная элита, и политическая элита обращает внимание. Раньше мы были на уровне бачка для мусора, на который не обращаешь внимание, в крайнем случае выкинешь туда бумажку, проходя мимо, или окурок.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Это удобная позиция – по крайней мере, никто претензий не предъявляет.

Л. БАЖАНОВ: Предъявляли претензии очень жесткие, как и сейчас.

М. МИНДЛИН: Их было гораздо меньше, потому что мы меньше обращали на себя внимание.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А сейчас какие претензии вам предъявляют?

М. МИНДЛИН: Широкий диапазон претензий.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Кто виновен в Pussy Riot.

М. МИНДЛИН: Мы, вообще, должны ответить за всё, за всех тех, кто имеет отношение к современному искусству, кто вообще никакого отношения к нему не имеет. Нас очень часто пытаются выставить в качестве такого нарицательного имиджа.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Мы сейчас еще поговорим про Pussy Riot отдельно.

М. МИНДЛИН: Общемировой тренд. Сегодня Стинг, Мадонна говорят. Странно, если мы не поговорим.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А вопрос такой. Вы бы этот видеоролик как отдельное произведение искусства у себя в центре выставили бы? Это является, на ваш взгляд, актом искусства. А ответ после новостей.

НОВОСТИ

Л. ГУЛЬКО: Мы продолжаем наш разговор. Леонид Бажанов - художественный руководитель Государственного центра современного искусства, Михаил Миндлин - генеральный директор Государственного центра современного искусства, у нас сегодня в студии. Говорим о Государственном центре современного искусства, который представляет новый сезон.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я повторю вопрос. Вы бы выставили у себя ролик Pussy Riot у себя в центре? Это акт искусства или нет, как вы это представляете?

Л. БАЖАНОВ: Ролик – это не произведение искусства, это только документация их акции, перформанса. Акция была предназначена для определенного места, для определенного контекста. Я думаю, что, если мы приглашали их как художников в центр, они придумали бы что-нибудь другое. Но приглашать или не приглашать их – это наш выбор. Я не думаю, что это первостепенная задача центра – приглашать Pussy Riot. Это не самые яркие художники на сегодняшней московской сцене. Так что здесь всё просто. А обсудить в художественном контексте в центре вполне можно на какой-нибудь дискуссионной панели.

Л. ГУЛЬКО: Центр для этого и создан. Главное слово – обсуждать современное искусство.

Л. БАЖАНОВ: Обсуждать, анализировать, рефлексировать и представлять.

М. МИНДЛИН: Конечно же, представлять, в разных видах и формах. И научно-информационная, образовательная деятельность – это тоже одни из основных направлений нашей деятельности. Конечно же, музейно-выставочная деятельность тоже одно из основных направлений. Поэтому, как вы знаете, сейчас находится на завершающем этапе разработка проекта нового здания Центра современного искусства на Бауманской, который предназначен в первую очередь для организации постоянной экспозиции, размещения музейной коллекции ГЦСИ.

Л. ГУЛЬКО: Чем больше помещений, тем лучше?

Л. БАЖАНОВ: Не больше, а сама площадь должна быть адекватной коллекции и адекватной потребностям центра и зрителей, публики.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как у современного искусства может быть постоянная коллекция?

Л. БАЖАНОВ: Современное искусство начинается ведь не сегодня, не в эту минуту.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Но оно каждый раз продолжается. Что-то должно уходить из коллекции.

Л. БАЖАНОВ: Нет, оно остается в коллекции. И постепенно современное искусство станет как стиль модерн. Он же исторически уже стиль, хотя назывался модерн, т.е. самое модернистское, новое. И он остался в истории. Точно так же современное искусство останется в свое время в истории. То современное искусство, которое называется contemporary art, то, чем мы занимаемся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как закроется эпоха этого искусства и начнется следующая, когда вы скажете – это наш период?

Л. БАЖАНОВ: Трудно сказать. Но все специалисты сегодня говорят, что эпоха contemporary art уже закрывается. Начнется какая-то новая, начнется обязательно. Мы уже в 21 веке, мы все ждем новой стадии.

Т. ОЛЕВСКИЙ: И центр будет следить.

М. МИНДЛИН: Центр не только будет следить, центр будет активно участвовать в этом процессе.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я не понимаю, кто и как успевает осмысливать произведения искусства, понимать, что происходит. Со старыми более-менее понятно, там дискурс, который происходит годами, веками и прочее. Что сейчас.

М. МИНДЛИН: А в науке как? Вот то, что происходит вчера. Специалисты следят за тем, что происходит сегодня во всем мире.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Узок круг этих специалистов.

М. МИНДЛИН: Он во всем мире достаточно узок и весьма ограничен. Их задача не только отслеживать, анализировать, комментировать, но и популяризировать, чем мы и занимаемся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. внедрять буквально.

М. МИНДЛИН: Внедрять, заниматься просветительством. Для нас, как для государственной организации, это одна из основных задач. В свое время был известный тезис Жданова «искусство принадлежит народу». Совершенно верно. Так вот наша задача заключается в том, чтобы это истинное искусство, настоящее искусство, а не пену вокруг э того искусства донести до народа.

Л. ГУЛЬКО: Это надо с младых ногтей готовить человечка маленького?

Л. БАЖАНОВ: Мы работаем с детьми, у нас есть детские студии. Дети очень хорошо понимают современное искусство.

Л. ГУЛЬКО: Наши слушатели спрашивают, с какого возраста можно приходить в Государственный центр современного искусства.

М. МИНДЛИН: Можно приходить на руках у родителей. А начинаем работать мы сегодня где-то с возраста 8 лет. У нас главная проблема в стране – это проблема образования. Для развития современного искусства в широком смысле, для всех видов специалистов, работающих в области современного искусства, начиная с дошкольного и школьного образования, то, о чем говорил Леонид Бажанов, что у нас до сих пор это находится в зачаточном, эмбриональном состоянии.

Л. ГУЛЬКО: У нас нет учителей?

Л. БАЖАНОВ: Нет учителей, нет учебных программ, нет политической воли, нет опыта, нет наработанной практики. Хотя Россия была в начале 20 века пионером в области современного искусства, русский исторический авангард, первые музеи современного искусства, государственные музеи современного искусства были именно в России.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы же очень хлопотное искусство, которое может неожиданно что-нибудь неприятное сказать про сегодняшний день.

Л. БАЖАНОВ: Может. Но ведь неприятное говорит не искусство. Неприятности возникают сами. Искусство рефлексирует по поводу этих неприятностей.

Т. ОЛЕВСКИЙ: У вас бывали неприятности из-за ваших неприятных?..

Л. БАЖАНОВ: Бывали, но скорее не у нас. Мне кажется, что мы достаточно профессионально обходили эти острые углы. Не потому что мы устранялись от актуальности.

М. МИНДЛИН: Мы совсем не устранялись.

Л. БАЖАНОВ: А потому что очень серьезно готовили те или иные проекты. Мы выставляли работы тех художников, которые потом участвовали в каких-то судебных процессах, например. Но у нас это проходило тихо и нормально.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как вы разговариваете со своим основным учредителем? Это государство, да?

М. МИНДЛИН: Министерство культуры.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как вы объясняете? Вам говорят: что же вы вот это, а не кукурузу?.. Я очень утрирую.

М. МИНДЛИН: Кстати, в различных проблемах, возникающих в связи с показом, представлением работ современного искусства, высшие руководители вполне адекватны. К ним относится, конечно, и Александр Авдеев, предыдущий министр, который понимал…

Л. ГУЛЬКО: Он коллекционер вообще сам.

М. МИНДЛИН: Как образованный человек, он говорил, что «я не являюсь специалистом в современном искусстве, мне это не близко, я что-то даже не принимаю, но я понимаю, что есть профессионалы, специалисты, на мнение которых можно и нужно опираться». Собственно, это и есть единственный путь. И Михаил Швыдкой, который поддерживал и участвовал в подобного рода конфликтах, как талантливый человек, оказывал всестороннее содействие, и ряд замминистров…

Л. БАЖАНОВ: И Евгений Сидоров.

М. МИНДЛИН: Сегодня 20 лет со дня подписания приказа Евгением Юрьевичем Сидоровым о создании ГЦСИ.

Л. ГУЛЬКО: С этим можно вас поздравить. 20 лет – серьезная цифра.

М. МИНДЛИН: Спасибо.

Л. ГУЛЬКО: И пожелать вам процветания.

М. МИНДЛИН: Особенно надо учитывать, в какое время он это подписал. Когда интерес к современному искусству в России был на сильном спаде не только в России, но вообще в мире. Если после «Сотбиса» 88 года, проведенного в Москве, он резко возрос, то к 92-му году интерес к современному российскому искусству просто рухнул.

Л. ГУЛЬКО: Не до этого.

М. МИНДЛИН: Не то что не до этого, просто поняли, что маргинальное такое явление, мало интересное.

Л. ГУЛЬКО: ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ ПРОГРАММЫ «КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ». Мне тут пишут: «Искусство искусством, а когда призы раздавать будете?»

Т. ОЛЕВСКИЙ: Задавайте вопросы, и мы вам выберем. Авторам вопросов, которые мы озвучим в эфире, обязательно дадим подарки от Центра современного искусства. Они нам принесли их, я даже не знаю, как их все перечислить, тут очень много книг.

М. МИНДЛИН: На самом деле всего три.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Разные названия: «Уральская индустриальная биеннале современного искусства. Ударники мобильных образов», каталог. «Внимание и восприятие. Требуется участие» (название неразборчиво). Я не знаю, что это такое, сейчас объясните. «Третья московская биеннале молодого искусства», это каталог той самой биеннале, которая сейчас еще идет, до 19 августа будет в том числе в стенах Центра современного искусства.

М. МИНДЛИН: Не совсем так. У нас она работает сегодня последний день. А в Московском музее современного искусства она будет работать до 19-го. А в Центральном Доме художника она уже закрылась. Она работала от месяца и больше, но на разных площадках по-разному.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Здесь можно вернуться к страницам биеннале, полистав этот каталог.

М. МИНДЛИН: Он вполне исчерпывающий.

Л. ГУЛЬКО: Традиционный вопрос. Каким образом вы сотрудничаете с зарубежными коллегами?

М. МИНДЛИН: Биеннале – это одна из форм сотрудничества, международная биеннале. Куратором биеннале в этом году была немецкий специалист Катрин Беккер. В выставке участвовали художники из очень многих стран.

М. МИНДЛИН: Из 77 стран мира, со всех континентов.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Что-нибудь похожее по масштабу когда будет теперь?

Л. БАЖАНОВ: Через два года.

М. МИНДЛИН: Почему? Будет московская международная биеннале, так называемая в народе взрослая биеннале, она тоже масштабная, международная.

Л. ГУЛЬКО: А есть еще детская?

М. МИНДЛИН: Это молодые художники, до 35 лет включительно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Не страшно быть молодым художником? Так всю жизнь можно молодым художником остаться.

М. МИНДЛИН: До 35 лет. Мы жестко ограничиваем.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы сказали – кураторы из Германии. У нас в России есть подходящие кураторы?

Л. БАЖАНОВ: Да, у нас есть кураторы.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Есть школа кураторов современного искусства?

Л. БАЖАНОВ: Школы буквально в государственном масштабе нет, но она должна быть, конечно. Есть Институт современного искусства Иосифа Бакштейна, где готовили кураторов, но это частная инициатива.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Центр что-нибудь делает в этом смысле?

М. МИНДЛИН: Участвует в международной программе по подготовке молодых кураторов.

Л. БАЖАНОВ: Сейчас Европейский совет поддерживает стажировки русских молодых кураторов, 6 стран мира и Европы принимали наших молодых кураторов в прошлом году, в этом году поедут снова. Это постоянная программа, мы в ней принимаем участие.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Здорово. Я смотрю, какие выставки у вас сейчас проходят. Например, «Традиции фольклора и наива в современном искусстве», она еще идет.

Л. БАЖАНОВ: Она недавно открылась.

М. МИНДЛИН: Если позволите, я добавлю по поводу международного сотрудничества. У нас очень широкий диапазон. Например, мы в рамках года России-Франции делали в Бресте выставку в Центре современного искусства, мы показывали российское современное искусство в Лувре, в рамках года России-Германии мы будем принимать выставку из Боннского музея изобразительных искусств. Только что мы показали выставку лауреатов и номинантов, такой репрезентативный выбор в Лондоне, в рамках программы «Арт-Олимпиада», это очень амбициозная программа, в ряду таких организаций, как White Cube, Whitechapel, Serpentine и так далее.

Сейчас мы принимаем выставку, уже приняли и показали в Нижнем Новгороде, вместе с Музеем изобразительных искусств Нижнего Новгорода, выставка проходила на двух площадках – на площадке филиала Государственного центра и на площадке музея. И теперь будет в Москве. 23 августа будет превью, а официальное открытие состоится 1 сентября, в День города, тоже на двух площадках – Московского музея современного искусства и в Государственном центре современного искусства, это выставка из коллекции музея в Нанте, это один из крупнейших музеев Франции. Там будут показаны в диалоге произведения от 16 века до начала 21-го. Это шедевры мирового искусства, начиная от Тинторетто, Жана-Батиста Грёза до героев 21 века.

Л. ГУЛЬКО: Вот уж куда надо придти, и с детьми тоже.

М. МИНДЛИН: Обязательно.

Т. ОЛЕВСКИЙ: 1 сентября она открывается. Скажите еще раз, где открывается.

М. МИНДЛИН: Она открывается на двух площадках – Московский музей современного искусства и в Государственном центре современного искусства, улица Зоологическая, дом 13, сегодня, но в ближайшем будущем будет Бауманская, 47/1.

Л. ГУЛЬКО: Борис спрашивает: «Насколько сильно и заметно присутствует в современном искусстве подражательство предыдущим эпохам? В чем это в большей степени проявляется?

Л. БАЖАНОВ: Присутствует, конечно. Иногда подражание сознательное, это художественная концепция в постмодернистской практике, когда современные художники используют стилистику различных эпох, различных тенденций в мировом искусстве и компилируют, соединяют, цитируют и так далее. А иногда это просто в силу слабости таланта, действительно эпигонство. Это было во все эпохи.

М. МИНДЛИН: А иногда умышленно рефлексируя, определенным образом апрориируют вот эти эстетические стилистики и стратегии старого искусства, иронизируя, пародируя, профанируя. В общем, есть разные подходы.

Л. ГУЛЬКО: Катя спрашивает: «Картины на заказ – это искусство, или только выставочные работы искусство?»

Т. ОЛЕВСКИЙ: Существует заказ в современном искусстве?

Л. БАЖАНОВ: В России еще почти не существует. В мире существует. Ничего плохого в заказе нет.

М. МИНДЛИН: У нас тоже начинается.

Л. БАЖАНОВ: Сам по себе заказ, если он исходит от понимающего заказчика, это даже хорошо, некоторые инвестиции и поддержка. Это не портит художника. Художник сам создает себя, сам определяет свои концепции, свой статус, свою позицию. Он может отказаться от заказа, может его принять и сделать так, как он хочет.

М. МИНДЛИН: Есть уже очень богатые художники.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Не мешает.

М. МИНДЛИН: Спорт учебе не помеха.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Спрашивает Ирина, есть ли у вас уличные выставки. Я даже по-другому спрошу – будут ли у вас еще уличные выставки? Кстати, собираетесь ли вы работать с парками Москвы. Я знаю, что у них какие-то грандиозные планы. Может быть, вы тоже в них уже встроены?

М. МИНДЛИН: Да, мы уже встроены. Не знаю, что из этого получится, потому что любая затея должна быть финансово поддержана. Это Институт проблем современного искусства, это Московский музей современного искусства, это Дом фотографии, Центральный Дом художника. И мы выступаем в качестве учредителей затеи под названием Moscow Art Week (Московская неделя искусств), которая будет проходить, если получится, регулярно, осенью. В этом году она будет проходить с 17 по 23 сентября. Если нас успеют профинансировать, хотя бы на начальном этапе, то будут реализованы различными организациями, в том числе и Государственным центром современного искусства, проекты в парках Москвы. Рассматриваются различные парки – Филевский парк, парк Горького, парк «Эрмитаж», парк «Сокольники», «Музеон» и так далее.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы не боитесь искусство в народ выводить?

М. МИНДЛИН: Мы не боимся.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Когда искусство даром достается, говорят, к нему менее серьезно относятся.

М. МИНДЛИН: Всё зависит от качества искусства. Всё остальное ерунда. Оно может быть очень дорогим и просто никому на фиг не нужно.

Л. ГУЛЬКО: Мы знаем такие примеры.

М. МИНДЛИН: Их очень много.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Если позволите, я сделаю одно объявление. Галерея «Дом Нащокина», наши друзья, продолжает выставку «Бубновый валет» в Воротниковском переулке. Те, кто хочет туда пойти, пишите, мы отдадим вам некоторое количество приглашений совершенно бесплатно.

Л. ГУЛЬКО: Тоже часть современного искусства.

Л. БАЖАНОВ: И наши друзья тоже.

М. МИНДЛИН: И в недавнем прошлом наши соседи. Наш первый офис тоже находился на Воротниковском переулке, до сих пор мы там размещаемся, но это периферийное помещение ГЦСИ.

Л. ГУЛЬКО: Нам надо определиться с нашими призами. Я предлагаю просто отдать их.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А мы их будем отдавать.

Л. ГУЛЬКО: Не за лучший вопрос.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Я запомнил наших слушателей, которые написали вопросы. Мы после передачи позвоним и отдадим.

Л. БАЖАНОВ: Там еще был вопрос про уличное искусство. Видимо, имелся в виду стрит арт. В нашем филиале в Калининграде предполагается такая программа, и в Москве мы рассматриваем возможность проведения фестиваля стрит арта.

М. МИНДЛИН: И во Владикавказе, и в Екатеринбурге.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Филиал есть во Владикавказе.

М. МИНДЛИН: Да, это наши филиалы. Это не генеральное направление деятельности, но одно из.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А как устраиваются стрит арт фестивали? Нужно же площадки получить.

Л. БАЖАНОВ: Нужно договориться с городскими властями, если это в городе, а это городское искусство, пригласить художников, найти средства на краски, заплатить гонорары и так далее.

Т. ОЛЕВСКИЙ: А сохранность этих, пардон, полотен…

Л. БАЖАНОВ: Изначально художники идут на то, что это эфемерное искусство, оно ненадолго и под воздействием природы может быть разрушено, и они сделают что-то новое.

Л. ГУЛЬКО: Может быть, окраины Москвы, там что-то устроить.

Л. БАЖАНОВ: Мы подобное уже делали.

Л. ГУЛЬКО: Чтобы дома были повеселее.

М. МИНДЛИН: Это на самом деле решение проблемы эстетической организации городской среды. Представляете, какой-нибудь железобетонный, убитый, безобразный, мрачный забор превращается в произведение искусства, за три копейки по сути.

Л. ГУЛЬКО: Люди просто жить станут там лучше в конце концов.

М. МИНДЛИН: Конечно.

Л. ГУЛЬКО: Спасибо вам большое. Михаил Миндлин - генеральный директор Государственного центра современного искусства, Леонид Бажанов - художественный руководитель Государственного центра современного искусства, были у нас сегодня в гостях. Спасибо. Удачи вам.

М. МИНДЛИН: Вам спасибо.