Странный вход в политехнический музей. Выставка «Редкий фонд». Уникальные издания из собрания политехнической библиотеки и их характеры - Георгий Никич - Музейные палаты - 2012-05-26

К. БАСИЛАШВИЛИ: Открыли двери «Музейных палат» Тимур Олевский.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Доброе утро.

К. БАСИЛАШВИЛИ: И Ксения Басилашвили. Здравствуйте. И мы приветствуем Георгия Никича.

Г. НИКИЧ: Доброе утро.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Здравствуйте, Георгий Анатольевич. Куратор выставки «Редкий фонд». Как назвал этот эфир Тимур – «Странный вход в Политехнический музей», не в политический, как у нас было написано сначала, а именно в Политехнический, тот, который стоит на Китай-городе.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Он становится всё более политическим, там развиваются события поблизости.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Итак, открылась выставка «Редкий фонд». Я вчера на ней побывала, несмотря на санитарный день, и осталась под большим впечатлением. Это выставка, в которой много-много пластов. Ты можешь ходить и узнавать об истории библиотек, об истории европейских библиотек, попутно читая выдержки из Борхеса. Ты можешь попасть именно в Политехнический музей через Фуко, там тоже его цитаты, и тогда совершенно по-другому рассматриваешь эту экспозиции, фотографии каких-то странных технических деталей, которые сопровождают эту выставку. Можно открыть книги, практически открыть их, хотя они спрятаны под стеклом – ощущение, что ты открываешь древние фолианты, – и познакомиться с тем, как учили математике в 16 веке, или увидеть одно из первых изданий «Капитала».

Т. ОЛЕВСКИЙ: Коротко добавлю. Я вчера побывал на этой выставке по телефонной экскурсии, которую мне устроил Георгий Никич, представил себе, как это всё выглядит. Я там не было, сегодня пойду обязательно. Но мне кажется, что она еще и с точки зрения именно искусства создания выставки, с точки зрения дизайна очень многоуровневая и очень красивая.

К. БАСИЛАШВИЛИ: А потом просто туда можно забежать отдохнуть, потому что там стоят такие большие пуфы под торшерами. Можно просто плюхнуться на этот пуф и посидеть в приятной обстановке, в окружении книг из собрания Политехнического музея.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Давай мы Юре дадим слово.

Г. НИКИЧ: Зачем мне слово? Говорите, говорите еще.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Юра Никич отличается тем, что делает потусторонние выставки, каждая из них становится явлением, безусловно, абсолютно точно – эта такая же будет. Человек, который учит, мне кажется, на этом пространстве, как можно сделать выставку иначе и какая она должна быть. Я хочу рассказать, как всё получилось. Вообще, зачем книги? Я не понимаю. Как можно делать выставку книги, чтобы это было интересно? Это самое сложное для меня.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Как показывать книги?..

Т. ОЛЕВСКИЙ: Как показать это и что можно показать, чтобы на это захотелось придти посмотреть?

Г. НИКИЧ: Итак, есть Политехнический музей, это довольно известное учреждение, которое открылось в 1872 году. Не бойтесь, я не буду от этого места начинать историю, а я, наоборот, отступлю на несколько лет ранее. Кстати, если 72-й, то можно легко сосчитать – в этом году 140 лет, этот год юбилейно-праздничный. А вот пройдет еще три года – и библиотеке Политехнического музея будет 150. Она старше. Из этого библиотечного ядра, смотрите, что получается – из ядра книжных знаний, которые аккумулировали люди, ученые, которые решили, что необходимо просвещать общество в сфере технической, передовой, современной, через короткое время появилась идея сделать большую выставку, технически-просветительскую, потом и музей. Это вот такая логика. И в соответствии с этой логикой, обсуждая с фондом развития Политехнического музея всякие версии экспозиционных идей, появилась и такая. Является ли библиотека равным подразделением среди других отделов музея? Конечно, да. Вы знаете, сколько экземпляров книг, разного рода журналов, изданий хранится в этом чудесном месте? Три с половиной миллиона. Гигантский объем знаний. Приходят самые разные люди.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Там же еще история знаний фактически прослеживается.

Г. НИКИЧ: Огромное количество разных историй и огромное количество разного спроса к этой библиотеке. Например, туда приходят сплошь все изобретатели всякого рода, и не обязательно ищут секреты вечного двигателя, но с удовольствием находят – не только ищут, но и находят всегда – разного рода рецепты, в инструкциях, схемах, указателях, сопровождавших те или иные приборы, выпущенные на протяжении последних 50-60-70 лет. Потому что все инструкции к каждому прибору хранятся как отдельный библиотечный фонд. Об этом обычно и не подумаешь. А уж как прибор устроен был, или как теперь его отремонтировать, или на его основе что-то достроить – это абсолютно практический и удивительный выход этой библиотеки для целого большого изобретательского сообщества современных наших – не побоюсь этого слова – инноваторов.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Эта библиотека, она публичная, она для всех открыта? Или это только для ученых?

Г. НИКИЧ: Сейчас она закрыта вообще в связи с тем, что музеи готовятся к реинкарнации, к тому, что пройдет немного времени и на Воробьевых горах в университете откроется часть музея. Там, вероятно, будет библиотека, разделенная с самим университетом своими фондами, большая часть музея останется здесь, но уже в новом виде. «Редкий фонд» будет на Новой площади, в этом историческом здании. «Редкий фонд» и явился объектом, через который мы попытались, обсуждая возможности уже с самой библиотекой, с чудесной Ириной Валерьевной Полянской, заведующей этой библиотекой… Замечательно, что есть сотрудничество. Вообще, внешнему куратору, мне, сотрудничать с музеями обычно сложно. Приходят человек с чужеродными соображениями, с чужеродными проектами.

Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте пойдем на выставку, потому что я хочу, чтобы люди представили себе.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Прежде чем мы пойдем, я, как человек, на ней побывавший, хочу задать вопросы. Потому что вопросы я почерпнула, именно потрогав выставку руками. Это, действительно, одна из тех редкий выставок, когда можно многое потрогать. В частности, карточки, на которых написаны вопросы, а с другой стороны – ответы для тех, кто ответов не знает. И эти карточки можно листать, ответы узнавать. Но поскольку вы еще там не были, то я имею полное право эти вопросы задать, прекрасно понимая, что ответов вы не знаете (в кавычках). Итак, первый вопрос. Как Гюстав Эйфель называл свою башню? Второй вопрос. Какая связь межу дирижаблем Циолковского и станцией метро Маяковского? +7-985-970-4545, присылайте ваши правильные. А мы идем на выставку.

Г. НИКИЧ: И вот мы уже вошли на выставку. Потому что если мы знаем, что здесь есть что-то о Циолковском и, вероятно, что-то еще о Гюставе Эйфеле, то, наверное, эта выставка очень странная. И точно: книги, мы всего-то экспонируем 17 книг. Они представлены таким образом. В зале, который похож стилистически на архитектуру 2-й половины 19 века, довольно темный, с зелеными шторами, с торшерами, со странным свечением, которое над столами – вот в этом зале происходит…

К. БАСИЛАШВИЛИ: Только появляется электричество.

Г. НИКИЧ: Да, только появляется электричество. В этом зале странные сидения – такие пуфы, о которых сказала Ксюша. И вдруг некоторые замечают: это не только пуфы, на которых мы можем сидеть. Вон там, в витринах за занавесками тоже пуфы, на них сидят книги. И действительно, слева и справа две ключевые книги этой выставки. За цепями, на которых странные надписи. Почему цепи? Не понятно сначала. Книгам удобно сидеть на пуфах, так же как и людям удобно сидеть. В этом равенстве книги и человека есть какая-то сложная… Я даже сам до конца не знаю, про что это. Но в этом есть какой-то смысл. И вдруг ты видишь издание 1519 года. Это Эразм Роттердамский. Это самая старая книга, которая здесь хранится. А на другой стороне – «Капитал» Маркса 1872 года издания. Тут какие-то странные совпадения: 72 год – это год, когда началась история самого музея, во-первых, а во-вторых, это та книга, которая повлияла и на наше сейчасашнее пребывание. И вот это влияние многослойное, чем-то ужасное, а чем-то светлое, оно здесь есть. История состоит в том, что тираж книги «Капитал», первого тома «Капитала», изданного в России, он в три раза больше, чем «Капитал», изданный в Германии. Конечно, на выставке невозможно прочесть «Капитал» Маркса, это было бы странно во многих отношениях.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Но можно постоять рядом.

Г. НИКИЧ: Можно постоять рядом, приобщиться. Но не только. Можно присесть. И вдруг вы видите на уровне колена экранчик – и там «Капитал» Маркса в изложении мультимедийно-презентационном, как это сейчас принято. Это такой язык пересказа этого смысла. Почему это не сделать на выставке? Это здесь есть в картинках и схемах: «Капитал» Маркса за 5 минут – так это и называется. Ради бога. Вы про это узнаете. Чуть-чуть дальше прошли – и начинаются одна за другой истории на столах. Одна история, как уже выше было сказано, это история про Циолковского, в частности про дирижабль. Не про всего Циолковского. Всего Циолковского не охватить одним экспозиционным столом. Одна книжка 1922 года – Циолковский «Цельнометаллические дирижабли из волнистого металла», так называется книжка. А вокруг истории про дирижабли, страшные истории падения «Гинденбурга»…

К. БАСИЛАШВИЛИ: Чем заканчивается история.

Г. НИКИЧ: Чем заканчивается такая бравурная и перспективная история, когда «Гинденбург» прилетал из Франкфурта-на-Майне, в Рио-де-Жанейро, вообще была огромная история развития воздухоплавания такого патетического, медленного, пафосного и огромного вида, когда над землей летали такие штуки длиной по 150-200 метров. Она закончилась. Там тоже про это есть. На экране видно, в стол встроен экран, видно падение Гинденбурга, ужасная, трагическая документальная картинка. То есть про что выставка? Про то, что можно бродить от книги к книге. И книга является возбудителем твоего собственного опыта или дополнителем твоего собственного опыта, она тебе может быть интересна, как сказала Ксюша, в одном слове… Ты взглянут на книгу – черт знает что это такое. Зато экран тебя привлек. И это значит, что ты уже погрузился в этот сюжет. А сюжеты разные. Там есть и про Москву, например, про хозяйство Москвы, план развития города Москвы на 1906 год: канализация как была устроена, электрическая карта Москвы примерно этого времени, рядом экран с известнейшим, великим кинофильмом, чуть более поздним, Дзиги Вертова – «Человек с киноаппаратом».

К. БАСИЛАШВИЛИ: Прекрасный сюжет заморозков в Европе. И какие от этих событий метеорологических и их исследований поползли события, в том числе и книжные. Для меня это было абсолютное открытие. Расскажите, пожалуйста, об этом.

Г. НИКИЧ: В витрине очень странный объект. Это метеорологическая книга. Такие сборники на разных языках, в данном случае на немецком. Там посвящение кому-то из царствующей семьи, прошу прощения, сейчас даже не помню кому. Это таблицы, цифры давления, температуры и так далее. Всё это очень важно с научной точки зрения. Тем более что рядом, заметьте, зал метеорологии. Потому что наша выставка встроена в постоянную экспозицию, потому что это правда вход в музей как таковой, в тело музея.

И вот сюжет. В 1816 году был знаменитый европейский сезон, когда лето было без солнца, без урожая, начинался фактически голод. В течение следующего года начали поедать коней, и количество этих полезных в хозяйстве животных заметно уменьшилось, кормить их было нечем. И подумайте, какая связь с техникой. А очень простая. Это было время, когда инженер Дрез, он смог продвинуть на рынок свой чудесный самокат. Четыре деревянных колеса, сиденье, отталкивайтесь ногами и двигайтесь со скоростью под гору, обгоняя лошадь, а на ровном месте почти равно, удерживаясь с ней нос в нос. И что вы думаете? Лошадей-то стало меньше, кормить нечем, а эту деревянную не надо было кормить. Поэтому изготовление этого инженерного изобретения вошло в промышленный оборот, и так продолжалось несколько лет, пока дефицит этих прото-велосипедов, которые потом встали на рельсы, и в этом качестве в России по имени изобретателя уже назывались дрезинами. Вот такая история о связи метеорологии, изобретательства, инженерии, сельского хозяйства.

Это потрясающие штуки, которые всегда следуют из книг. И поэтому важно, что на выставке ключом являются эти отдельные издания, которые хранятся и попали из разных удивительных источников в библиотеку Политехнического музея. Они позволяют рассказать о математике. Математика Магницкого, 1703 год, первый учебник такого рода. А персонаж, о котором мы ничего не знаем, я сам удивил заведующую библиотеки, показав ей в окно – вот тут в двухстах метрах совсем недавно, в середине 30-х годов 20 века, 80 лет назад обнаружили останки Магницкого. Она говорит: «Да что вы?» Правда.

Строили метро, известную нам Лубянку, тогда станция «Дзержинская», на глубине метра нашли перевернутую мраморную доску. Оказалось, что это довольно известный предмет, потому что это известное надгробие Магницкого. Стали копать глубже – нашли скелет, очень хорошо сохранившийся скелет Магницкого, под головой чернильница, рядом гусиное перо, сохранившийся хорошо на нем камзол и так далее. Потому что церковь рядом была разрушена за несколько лет до того, и про могилу моментально забыли. Вот это забывание историческое происходило с огромной скоростью. Разрушили церковь – и кладбища не стало, и всё это сразу погрузилось на метр, буквально за 2-3 года.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Георгий Анатольевич, мы продолжим, у нас будет буквально несколько минут после новостей.

НОВОСТИ

К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы продолжаем с Тимуром Олевским и Георгием Никичем, куратором выставки в Политехническом музее «Редкий фонд». Я сначала верну долг, отвечу на вопрос. Эйфель называл свою башню просто башня 300 метров, 300-метровая башня. Дирижабль Циолковского и станцию метро Маяковского связывают арки, эти металлические конструкции, которые использовал в дирижабле Циолковский. Что, это те самые?

Г. НИКИЧ: Это те самые, из нержавеющей стали. Да, это жесткий каркас этого самого цельнометаллического дирижабля из волнистого металла. Будете на станции, узнаете.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Не случайно Дейнеко выложил мозаику «Дирижабль». Теперь всё понятно. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. У нас остается несколько минут, чтобы рассказать, почему на цепях держали книги.

Г. НИКИЧ: Очень много цепей на этой выставке. И есть две причины. Одна причина – хотелось, чтобы эта выставка была любопытна всем. Я заметил, чудесные смотрители музея, входя на выставку, говорят: «Ой, как приятно». Им в этом зале приятно. Это такое уютное окружение, именно слово «уют» правильное. А второе – это то, что есть соединение викторианского стиля эстетического с современным пониманием машинным, такой пафос машины, притом что это всё немножко в панковском залоге. И это целое направление под названием стимпанк (паропанк).

Т. ОЛЕВСКИЙ: Все любители знают, что есть музыкальные клипы в таком стиле. Это очень красиво. Это обязательно надо посмотреть.

Г. НИКИЧ: Я еще раз хочу подчеркнуть, что эта выставка, очень важно, внутри музея. Дарья Новгородова, замечательный художник, фотограф, сотрудник Минералогического музея сделала для этой выставки фотографии. На стенах картины в золотых рамах. Это фотографии, такие странные. Если вглядеться, если быть очень внимательным зрителем, оказывается, что это детали всяких фрагментов механизмов, приборов, которые экспонируются в соседних залах. Они легко превращаются. Эта история со сплошными превращениями, в частности, я возвращаюсь к вопросу Ксюши, это превращение стиля в какую-то историю. Потому что в средние века и в раннем Возрождении книга в библиотеке – это великая ценность.

Я спросил одного ребенка, проходившего через этот зал: «Скажи, ты знаешь, как хранились книги в библиотеках?» Он сказал сразу: «Наверное, привязывали». И точно – их приковывали цепями. А в максимальном в виде в одной из средневековых библиотек, примерно тысячу лет назад, не привязывали, но читателя сначала запирали в клетке, а потом давали ему книгу. Это тоже отражено на выставке. Потому что такие структуры, которые напоминают и каркасы зданий, и одновременно клетки над всеми столами. Это такая свобода. Я надеюсь, что эта выставка отчасти про свободу. Потому что она позволяет отнестись и к выставке, и к книге, и к музею, и к предметам, и к знаниям, и главное – расширить себя, сравнить себя со всем этим и хорошо почувствовать себя в этом.

К. БАСИЛАШВИЛИ: Можно еще бесконечно говорить до конца часа об этой выставке. Клетки, увы, нет, но вы сможете ее представить и запереть себя на время с этими книгами в зале, в котором проходит выставка «Редкий фонд», куратор Георгий Никич был у нас в эфире. Спасибо большое.

Г. НИКИЧ: Спасибо вам большое.