Выставка ГМИИ им. А.С.Пушкина в честь его юбилея - Ирина Антонова - Музейные палаты - 2012-05-05
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы открываем двери «Музейных палат». Ксения Басилашвили, Тимур Олевский у микрофона. Тимур, доброе утро.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Доброе утро.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Мы радостно приветствуем Ирину Александровну Антонову, которую мы давно ждали и очень рады видеть в нашей студии. Прежде всего, примите поздравления со всеми праздниками, со всеми юбилеями этой весны.
И. АНТОНОВА: Спасибо.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Разрешите вас поздравить с тем, как вы прекрасно выглядите, как вы дарите прекрасное настроение всем нам. Долгого процветания и вам, и вашему музею. А мы сегодня будем говорить о выставках юбилейных, которые открылись и в музее в главном здании, и в Музее личных коллекций, и в Галереи искусств 19-20 веков стран Европы и Америки, тут даже единый билет существует, я знаю. Сейчас обо всем Ирина Александровна расскажет. А мы сначала зададим вопросы. Мы разыгрываем сегодня призы.
Т. ОЛЕВСКИЙ: У нас сегодня замечательные призы. Во-первых, у нас есть билеты на выставку «Воображаемый музей». Во-вторых, у нас есть каталог этой выставки, довольно редкое издание. Мы это с удовольствием отдадим тем, кто ответит на вопросы. Первый вопрос. Когда Иван Цветаев затеял создание музея, появился человек, который пожертвовал на него основную сумму, на строительство, это более 2 млн. рублей, по тем временам, сто лет назад это просто гигантские деньги. Давайте вспомним имя этого человека. Второй вопрос. Что общего между башней на Шаболовке в Москве – все знают эту знаменитую башню, которая раньше, да и сейчас вещала телевидение и радио – и Греческим двориком Государственного музея изобразительных искусств? Третий вопрос. Какое произведение из коллекции музея компания Google оцифровала с разрешением 7 млрд. пикселей, для того чтобы можно было рассмотреть его виртуально во всех подробностях?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Присылайте ваши ответы на смс +7-985-970-4545. Ирина Александровна, я накануне бродила по Музею изобразительных искусств имени Пушкина. Мы делаем проект «Хранители», в прямом эфире видеотрансляции из музея, одна из экскурсий будет у нас проходить из зала Древнего Востока, там новая экспозиция у вас, и ваш научный сотрудник Борис Ильич Перлов рассказал мне потрясающую историю. Абсолютно никто не предполагал, что музеи мира будут выдавать самые лучшие произведения на вашу выставку «Воображаемый музей». И для начала решили просить экспонаты не первого ряда, не ожидая ответа. И вдруг пошли первоклассные произведения. И это стало для многих сотрудников неожиданностью. Правда или нет?
И. АНТОНОВА: Только отчасти. Потому что все-таки, как правило, музей начинает с того, что он просит самое лучшее.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Но никто не предполагал, что Золотая лира приедет к вам из Британского музея.
И. АНТОНОВА: Первоначально мы попросили и нам дали согласие на еще более легендарный памятник. Не буду пока об этом говорить. Британский музей был полон желания нам дать его. Оказалось, это невозможно, но не потому что не хотел музей, а потому что там сложилась определенная ситуация. Но тогда они нам предложили памятник равноценный – вот эта замечательная Золотая лира.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это очень необычная выставка, потому что она не сконцентрирована в одном зале в «Воображаемом музее», музеи мира в гостях у Музея изобразительных искусств, а буквально раскидана по залам вашего музея.
И. АНТОНОВА: Поэтому она и называется «Воображаемый музей». Потому что такая была задача. Нам показалось как-то скучно и уже теперь банально сосредоточить в одном зале из разных музеев совершенно разные вещи, не находящиеся между собой ни в каком диалоге. А вместе с тем, когда мы получили много разных вещей, была идея все-таки восполнить хотя бы на 3-4 месяца, столько, сколько будет работать выставка, восполнить нашу экспозицию тем, чего у нас нет. Как правило, мы просили то, чего у нас нет. У нас нет Франца Хальса в прекрасном голландском отделе, у нас нет Дюрера и Гольбейна, у нас нет Босха.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Босха тоже привезли?
И. АНТОНОВА: Да, Босха привезли, «Извлечение камня глупости» из Прадо, это нам музей Прадо дал. У нас хороший Ван Дейк, но мы привезли лучший женский портрет Ван Дейка из княжества Лихтенштейн. В нас большие лакуны в искусстве 20 века. У нас нет сюрреалистов фактически. На выставке Дельво очень фундаментальная работа, Танги, Магритт, вот эти три картины – это целая стена, и мы уже понимаем, что такое в разных своих обличиях сюрреализм, это все-таки одно из мощных течений 20 столетия. У нас нет скульптуры Кальдера или Джакометти. Теперь это у нас тоже есть.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Я впервые в подлиннике увидела картину Ватто. По-моему, вы не обладаете тоже произведениями этого художника.
И. АНТОНОВА: Мы обладаем, у нас есть две картины, они очень ранние, это «Бивуак». А это из Дрездена, «Общество в парке», это такой классический Ватто.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Шарден.
И. АНТОНОВА: Я была не так давно в Оксфорде, там есть университетский очень знаменитый музей. Я подружилась с директором этого музея. У них хорошие вещи. И он нам дал Шардена, в частности.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. это такая большая межмузейная выставка, построенная в основном еще и на личных контактах директора музея. Потому что не каждому музею дадут единовременно такие шедевры.
И. АНТОНОВА: Я должна сказать, что это так. 27 музеев участвуют, мы получили в общей сложности 46 картин. Большинство произведений, которые мы получили, это наши давно устоявшиеся контакты. Но тот же Оксфордский музей первый раз у нас на выставке.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А они вас связали какими-то обязательствами? Может быть, и вы теперь должны будете?..
И. АНТОНОВА: Это по-разному. Скажем, Британский музей, Лувр не ставили нам никаких предложений, но некоторые музеи попросили у нас в обмен картины. В этом сила музеев – у нас есть ресурсы для обменов. В этот раз Лувр не попросил. Но мы столько даем в Лувр, вообще во Францию… Это всё построено в том числе на взаимном интересе, а не только на симпатии.
К. БАСИЛАШВИЛИ: У Лувра есть ряд произведений, которые они не выдают, предположим, «Мона Лиза», она не ездит более.
И. АНТОНОВА: Нет. Она вообще была ведь только в Вашингтоне, в Токио и в Москве, больше она нигде не была.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А в вашем музее есть такие шедевры, которые не могут выехать по ряду обстоятельств?
И. АНТОНОВА: Есть, например, две знаменитые картины Гогена – «Королева» и «Рупе». Они не ездят по состоянию сохранности. Или, скажем, наш Ван Гог знаменитый, «Красные виноградники». Это очень хрупкая вещь, причем безумно пастозная. Если ее потрясет в самолете или где-нибудь, то могут быть просто отслоения краски.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Кстати говоря, в зале Ван Гога тоже приехал Ван Гог из Амстердама.
И. АНТОНОВА: Это как раз тот Ван Гог, которого у нас нет, так называемый черный Ван Гог, ранний, это его «Башмаки». Нам было интересно показать, что у нас замечательный Ван Гог, каждая картина – шедевр. Но такой у нас нет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Получается диалог. Как чувствуют себя эти картины, на ваш взгляд – вы наверняка принимали участие в монтаже этой выставки, ходили по экспозиции, – картины оказались в новом контексте, как-то они заиграли, диалог получился?
И. АНТОНОВА: Безусловно. Конечно, получился. Вот висят наши три Ван Дейка, поблизости висит этот знаменитый женский портрет. Разумеется.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Как ходить по этой выставке? Я видела, что одни из первых гостей, которые пришли в Музей изобразительных искусств, они немножечко терялись. Там стрелки указывают – желтые, красные, куда идти.
И. АНТОНОВА: У нас висят большие плакаты, на которых показано где и что. Есть каталог. И сейчас мы срочно, увидев некоторое замешательство у публики, печатаем листовочки.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Навигаторы такие.
И. АНТОНОВА: Да, навигаторы по выставке. Тем более что выставка расположена в двух зданиях. И вы знаете, что оказалось? Мы тут немножко слукавили. Конечно, мы это делали для того, чтобы создать идею «Воображаемого музея». Слова Андре Мальро, у него есть книга «Воображаемый музей», и эта книга есть у меня с его надписью, он мне ее подарил, когда был в музее. Мы расположили в двух зданиях. Но публика должна пройти весь музей.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот. Уже шутят по этому поводу, что вы сделали это намеренно.
И. АНТОНОВА: Отчасти да, была такая идея - в год столетия предложить все-таки пройти через весь музей. Залы слепков не всегда посещаются широко. Но когда там стоит менада Скопаса из Дрезденской галереи, так невольно публика идет смотреть. То же касается других залов. Они проходят. И оказалось, они так устают – мы же не Эрмитаж по количеству залов, 30 залов, а там 450, и не Лувр, – что у них не хватает сил. Мы сейчас штампуем билеты – действителен на два дня.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это невозможно в один день, и не очень правильно в один день посещать такую большую выставку.
И. АНТОНОВА: Мы даже не ожидали такой внимательности. Больше того, ведь в музее находится и вторая выставка, которая еще более сложная. Она в одном пространстве, она очень сложная для восприятия и требует очень много внимания – выставка, посвященная столетию музея.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это выставка о музее, да?
И. АНТОНОВА: О музее. Такие выставки делать безумно трудно. Господин Крефтнер, это директор Лихтенштейнского собрания, он мне говорил, что он пытался делать такие выставки, и всегда он испытывал страх, что зрителю смотреть на архивные материалы…
К. БАСИЛАШВИЛИ: Что это такая внутренняя история.
И. АНТОНОВА: Кроме того, внутренняя история. Может быть, и не так интересно. Мы работали с интересным дизайнером Юрием Аввакумовым. Он ввел очень широко современные детали – мониторы, бегущий, огромный, колоссальный, через всю розовую лестницу экран, потом в белом зале экран. Т.е. он ввел весь видеоматериал. Были опасения, чтобы это не перевесило другой материал, который мы показываем. Потом мы сделали два раздела. Во-первых, есть зал, посвященный будущему музея. Это проект сэра Нормана Фостера. Нравится, не нравится – пускай обсуждают. А второй – посвященный судьбе Музея нового западного искусства. По предложению Аввакумова у нас модель здания с картинами в нем. Это очень искусно сделано.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Надо напомнить эту историю. Он когда-то был рассеян.
И. АНТОНОВА: Это история 48 года. Это первый музей современного искусства в мире – Музей современного искусства, Modern Art в Нью-Йорке, 28 год. Мы – 23-й. Такого музея не было в мире. Это гордость, это Мекка искусства 20 века в мире. Конечно, когда эта коллекция, основа которой собрания гениальных коллекционеров Щукина и Морозова, вместе. Но в 48 году вышло постановление, подписанное Сталиным, которое начиналось словами – «Ликвидировать».
Т. ОЛЕВСКИЙ: И ликвидировали.
И. АНТОНОВА: Не закрыть, а ликвидировать музей.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Слава богу, что они не уничтожили работы. Потому что такая идея была.
И. АНТОНОВА: И не продали. Ликвидировать. В общем, музей разделили на две части, одна осталась у нас, другая в Петербурге, в Ленинграде тогда. Сначала без права показа, потом постепенно-постепенно… И вот в 74 году это была такая маленькая внутренняя революция, не только внутренняя, – мы подняли на второй этаж, освободили там залы и показали там коллекцию, если не целиком, то почти целиком. И вот мы показываем, какой был этот музей. Кстати, начав с этих национализированных коллекций, они ведь его очень преумножили. Там работали замечательные люди – Терновец, Яворская, Лобанов, и они очень много приобрели, они принимали участие в выставках за рубежом в 30-е годы. Музей закрыли в 41 году, как все музеи, когда началась война, эвакуировали и никогда больше не открыли. И, конечно, мы хотим сказать тем, кто посмотрит на это, что все-таки хорошо музей восстановить.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы скажите об этом Михаилу Борисовичу Пиотровскому. Я уже знаю заранее его ответ. Потому что часть собрания уехала в Эрмитаж.
И. АНТОНОВА: Мы с ним об этом многократно говорили.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Это была бы историческая справедливость.
И. АНТОНОВА: Я многократно выступала. Эта идея известная. Имея в виду мой солидный возраст, не знаю, остались ли еще люди, которые были в старом музее. А я была. Я была там и в 40-м, и в 41-м году с нашим профессором Михаилом Владимировичем Алпатовым, он нас туда привел, и этот музей стал одним из любимых. Он очень понравился нам всем. И Ренуар, и Моне, и Пикассо, и Матисс, и Сезанн, и Гоген.
Т. ОЛЕВСКИЙ: И вместе при этом.
И. АНТОНОВА: Да, и всё вместе. И когда более 40 Пикассо вместе, когда лучшие в мире, даже в той части, которая осталась у нас в коллекции Гогена, но еще с той частью, которая теперь в Эрмитаже, это конечно, ошеломляет.
И. АНТОНОВА: Ирина Антонова в студии «Эхо Москвы». Мы продолжим наш разговор после выпуска новостей.
НОВОСТИ
К. БАСИЛАШВИЛИ: У нас за кадром такие интересные подробности, сенсации практически. Я напомню, что Ирина Александровна Антонова, директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина сегодня у нас в гостях в «Музейных палатах». Вместе с Тимуром Олевским мы ее приветствуем. Я сначала отдам долги нашим слушателям, которые правильно ответили на вопрос. «Мой возлюбленный брат, прекрасной, волшебной Москвы более не существует». Кто и кому писал эти строки? Оказалось, что Наполеон Александру. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ «КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ». А теперь Тимур Олевский о победителях «Музейных палат».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кто пожертвовал на строительство музея сто лет назад? Владелец Гусевского стекольного завода Юрий Нечаев-Мальцов. Что общего между башней на Шаболовке в Москве и Греческим двориком Государственного музея изобразительных искусств? Греческий дворик тоже построен из стальных сетчатых оболочек с применением их, речь идет об инженере, архитекторе Владимире Григорьевиче Шухове. Кстати, по поводу этого авторства и ждет нас, видимо, сенсация в будущем, хотя пока принимаем ответ. Третий вопрос. Какое произведение из коллекции ГМИИ Google оцифровала с разрешением 7 млрд. пикселей? «Возвращение Бучинторо к молу у Дворца Дожей» Каналетто. Действительно, был такой факт существования музея, было оцифровано много работ, по-моему, 49, серьезная коллекция, а одна была сделана с потрясающим, максимальным разрешением. ОБЪЯВЛЕНИЕ ПОБЕДИТЕЛЕЙ.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо, Тимур. Я хотела напомнить нашим радиослушателям, что последние несколько месяцев на этом месте вы ждете программу «Хранители», которую мы записываем в ГМИИ имени Пушкина, такие интерактивные видеоэкскурсии, а их радиовариант звучит по субботам в это время. Но сегодня мы решили всё время отдать нашей гостье, а «Хранители» вы услышите в ближайший понедельник после 11 утра. Ирина Александровна, мне бы хотелось, чтобы мы немного продолжили тот разговор, который у нас начался перед новостями, – о воссоединении коллекций Щукина и Морозова, коллекций нового западного искусства в Москве. Вы говорили, что беседовали об этом неоднократно с Михаилом Пиотровским. А поднимали ли вы этот вопрос недавно, может быть, с Путиным, с министром культуры Александром Авдеевым? Какие перспективы?
И. АНТОНОВА: С Александром Алексеевичем Авдеевым мы многократно говорили на эту тему. С Владимиром Владимировичем у меня не было случая поговорить именно об этом. Но я считаю свои долгом об этом говорить, напоминать, в частности, показать и открыть немного эту тему на выставке. Потому что осталось не так много людей, которые имеют живое представление об этом когда-то бывшем музее потрясающем. Мне кажется, что это преступление против культуры. Эта разрушительная акция скорректирована. Может быть, кому-то покажется некорректным, но мне приходилось уже об этом говорить. Можно по-разному относиться к восстановлению храма Христа Спасителя, но не надо разрушать церкви, мы это понимаем, это храм религии. Но музей – это храм культуры, и он достоин восстановления.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Т.е. пока это ваше пожелание, планов конкретных нет.
И. АНТОНОВА: Да.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кстати, восстановление подразумевает и помещения. У вас есть серьезные подвижки? Расскажите об этих планах.
И. АНТОНОВА: Есть. Я, может быть, не говорила бы об этом так активно, если бы я просто не знала, что полностью решен вопрос, имеется согласие. Мы получаем Институт философии. И по своей площади это помещение абсолютно способно принять возвращенную часть коллекции в Москву, если бы ее вернули.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Т.е. даже место примерно вы уже отвели.
И. АНТОНОВА: Совершенно очевидно, где бы это могло быть.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Например, сегодня «Коммерсантъ» писал о том, что задуманная реконструкция точно состоится, что это уже окончательный факт. У вас планы первоначальные изменились, переходы подземные?.. Что будет в результате?
И. АНТОНОВА: Это будет, конечно, потому что это делается по всей Москве. Под всей Манежной площадью, вы знаете, город огромный. Это делается во всем мире, это не только у нас. Лувр не мог бы существовать, если бы они не сделали все свои подземные пространства, не обустроили. Оно потрясающе функционирует. Вместо 5 тысяч приходят 27 тысяч человек в день в Лувр, только благодаря тому, что есть эта зона, которая принимает. Кстати, выставка «Святая Русь», которая была в Лувре, она была сделана вся целиком в этом подземном пространстве. Надо сказать, она произвела на меня ошеломляющее впечатление. Я довольно прилично знаю древнерусское искусство, занималась этим. Но всё это собрано из Вологды, из Новгорода – всё вместе это производило ошеломляющее впечатление. Я просто была потрясена. Надо сказать, что не столь удачно была восстановлена эта выставка у нас на Крымском валу.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, насколько я помню, как раз с планами музея по расширению, по созданию этого музейного городка можно ознакомиться и на вашей юбилейной выставке.
И. АНТОНОВА: Да, пожалуйста.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Там не только Институт философии. Этот макет, который там представлен, это целый город.
И. АНТОНОВА: Я бы сказала так – ведь это не так грандиозно по формам. Просто это обширная территория, очень зеленая. Кстати, Фостер известен своими экологическими находками, открытиями, он там очень много внедряет зелени. Он нам даже прислал специально человека, который изучил породы деревьев, которые могут в разные времена года…
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это будет как ботанический сад под атриумом, под крышей?
И. АНТОНОВА: Нет, это будут просто посадки. Но там уже их очень много. Скажем, у усадьбы Вяземских-Долгоруких, там же очень красивый большой парк, свободная территория. Что такое музейный городок? Это же идея Ивана Владимировича. Кстати, он в этом смысле абсолютно гениальный человек. Ведь он начинал с музея слепков, учебного, педагогического, дидактического, такого учреждения университетского. Но уже в 1898 году он в дневнике записал: «Со временем начинаемое нами предприятие расширится, и тут вырастет целый музейный город». И даже говорил как. Это будут дома вдоль переулков, которые окружают музей и так далее. Он всё нарисовал. Больше того, начиная со слепков… А что он мог? У него ничего не было: ни земли, ни коллекций. Это же вообще из ничего, только на убеждении. Ну не только. Он все-таки совершил подвиг. И нужен был исторический контекст. И это был серебряный век, с этой, как говорил Мандельштам, безумной тоской по мировой культуре. И вот он создал этот музей мировой культуры. Это воображаемый музей. Потому что все этим памятники находятся во всех музеях Европы, мира. А он собрал это. Что такое Итальянский дворик, Давид, два кондотьера, итальянский Фрайбургский собор и так далее?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Это воображаемый музей, да.
И. АНТОНОВА: Конечно, это воображаемый музей, мы сейчас его только продлеваем. И Греческий дворик, угол Парфенона и восточная капитель. Интереснейшая идея. Кстати, серебряного века. Языческий мир, мир христианский. Кстати, это был не Итальянский дворик, у Ивана Владимировича это был христианский дворик. Он сознательно соединял два вот этих мировоззрения.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Не хотите вернуть название – вместо итальянского христианский? Я так понимаю, что в советские времени переменили?
И. АНТОНОВА: Это в советские времена. Конечно, это возможно. Это название Ивана Владимировича. И вот это соединение, оно очень характерно для серебряного века. Ведь о Вячеславе Иванове говорили, что он совмещал в себе и Диониса, и Христа. Вот такая мысль. Что такое серебряный век? Необыкновенно широкое приятие. Это всемирная отзывчивость. Это приятие широко мира, в его разных явлениях. Восток. Гумилев, который весь погрузился в Восток. Или Блок с его итальянскими циклами. Брюсов, который просто антологию создал всего. Но что понимал Цветаев? Он же говорил: «Живопись вдвигается к нам сама собой». Почему? Потому что был дар. Щекин, был наш консул в Триесте, подарил, еще музей не открылся, древнеегипетская коллекция Голенищева, который замечательный ученый и так далее. А в дневниках вы найдете… Цветаев, мы его представляем таким профессором, довольно замкнутый. Ничего подобного. Он мечтает о Родене. А Роден – его современник. Вот его диапазон. Он очень здорово видел вперед. И у него была еще одна особенность, которая сохранилась за нашим музеем. Он слышал время, очень сильно слышал время. Ни один музей так не поменялся, как его музей.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, не могу не задать вопрос, который в том числе на наш смс +7-985-970-4545 пришел, по поводу возвращения имени Цветаева. Я знаю, что это болезненный вопрос. У вас однозначная позиция, она не меняется.
И. АНТОНОВА: Многократно я на это отвечала. Мы бесконечно уважаем Ивана Владимировича, но за это время его музей, конечно, очень сильно изменился. Мы несколько раз обсуждали на ученом совете, и была такая идея, когда возникнет весь музейный городок… Эта идея сама, она родилась в пушкинское время, именно городка, т.е. огромного комплекса. Надо оставить имя. А вот этому дому, этому замечательному дому, построенному Романом Ивановичем Клейном, надо дать имя Цветаева. Я не могу себе представить человека, во всяком случае это никогда не буду я, который внутренне согласится со снятием имени Пушкина. Причем с каждым годом музей всё больше соответствует всемирной отзывчивости. Достоевский, как известно, на открытии памятника Пушкину говорил, что это его главная черта, которая вообще характерна.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Космополитизм.
И. АНТОНОВА: Это не совсем космополитизм. Это отзывчивость, это нечто другое. Это открытость миру.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, мы обладаем такой возможностью – мы можем в прямом эфире сейчас провести голосование и спросить наших слушателей, хотели бы они, чтобы имя Цветаева появилось на фасаде музея. За кого они – за Цветаева или за Пушкина.
И. АНТОНОВА: Нет, так нельзя, это некорректно.
К. БАСИЛАШВИЛИ: А как можно корректно этот вопрос поставить?
И. АНТОНОВА: Как можно сказать – за Пушкина или за Цветаева?
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вы считаете, что это некорректный вопрос.
И. АНТОНОВА: Нет. Надо много знать, поразмыслить, подумать. А просто так бросить – я за Пушкина, я за Цветаева – это невозможно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Но в ваших планах в любом случае есть намерения.
И. АНТОНОВА: Конечно. Надо показать, как это будет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Поддержала бы наша аудитория…
И. АНТОНОВА: Я надеюсь. Я даже не хотела бы никого ставить в сложное положение таким голосованием.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А что с выставками? Я имею в виду не с выставками, которые сейчас проходят.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Тимур, я все-таки хотела бы прощупать аудиторию и понять их отношение. Если они считают, что это возможно и такое возвращение имени Цветаева в будущем, как сейчас говорила Ирина Александровна Антонова, подобные планы есть…
И. АНТОНОВА: Без снятия имени Пушкина. Пушкин или Цветаев – так нельзя ставить вопрос. Вы можете смириться с тем, что проиграет Пушкин? Я – нет.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Согласна.
И. АНТОНОВА: Это не имя Брежнева или какого-то другого политического деятеля.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Речь идет именно о присвоении имени одному зданию.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Вот то, о чем вы сейчас говорили, о присвоении имени Ивана Владимировича Цветаева главному зданию в будущем, когда появится такое расширение музея. Приветствовали бы вы это? Если вы приветствуете, то, пожалуйста, набирайте 660-06-64. Если вы считаете, что такой необходимости нет, 660-06-65. Голосование началось. Итак, если вы считаете, что в будущем возможно присвоение имени Ивана Владимировича Цветаева главному зданию Музея изобразительных искусств имени Пушкина, его основному зданию, строительству которого как раз способствовал Иван Цветаев, 660-06-64. Если вы считаете, что не нужно и можно всё оставить под именем великого Александра Сергеевича Пушкина, 660-06-65. Просто прощупаем аудиторию. Мне бы хотелось, чтобы Ирина Александровна Антонова успела еще рассказать об одной потрясающей выставке, которая работает в Музее личных коллекций. Там поразительная выставка Петра Авена.
И. АНТОНОВА: Как Петра Авена? Это большая выставка, в ней 30 коллекционеров.
К. БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, он впервые представляет там свою коллекцию. И не он единственный впервые.
И. АНТОНОВА: Да, это еще выставка, третья, которую мы открыли к юбилею. В ней участвуют около 30 московских коллекционеров. Мы назвали эту выставку «Портреты коллекционеров». Что нас интересует? Вы знаете, что мы единственный музей, который имеет отделение личных коллекций. Музей основан в 85 году, но открыт он в 94-м. За прошедшие годы мы получили около 40 коллекций в дар. Кстати говоря, они подвинули нас на то, что очень большое число этих коллекций содержат произведения отечественных художников.
И встал вопрос, неизбежный для музея мирового искусства, каким мы являемся, все-таки соотношение отечественного искусства… Такое разделение есть только в России – Третьяковка, Русский музей – русское и западное. Этого нигде нет. В Лувре висят наряду с итальянцами, фламандцами, голландцами французы. Вообще, во всех музеях мира, там этого раздела нет. У нас есть. Мы давно пытаемся увидеть наше отечественное искусство в контексте мирового. В 72 году сделали выставку «Портреты», показали Ренуара рядом с Серовым, Цорна рядом с Врубелем и так далее. Потом последовали Москва-Париж, Москва-Берлин, другие. «От Джотто до Малевича» – была выставка с таким названием. Поэтому этот музей очень много значит. Сам музей открылся в 94 году, но уже на том, что мы получили в дар с 85 года. Сейчас новый социальный слой коллекционеров. Тогда это были ученые, писатели, артисты. Сейчас это в основном деловые люди.
Т. ОЛЕВСКИЙ: И подход к созданию коллекций, наверное, изменился.
И. АНТОНОВА: Конечно. Самый любимый материал – это, конечно, русский авангард. Но, с другой стороны, среди тех, кого мы показываем, есть и коллекционеры, которые начинали раньше. Илья Глазунов, например.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Такая монархическая коллекция.
И. АНТОНОВА: Я не знаю, на выставке она не кажется монархической. В 60-х годах он начинал собирать. У нас портреты Рокотова, Боровиковского, Левицкого. Он собирал и западные вещи. В частности, у него великолепный Гверчино «Мадонна с младенцем», которая когда-то была в коллекции Жозефины, супруги Наполеона. Потом произошли события, она попала в Эрмитаж. А уже потом так оказалось, что она у нас. Из старых коллекционеров, они все еще не старые люди, это Валерий Дудаков и его супруга Марина Кашуро. Кстати, они в свое время кончали то же отделение в университете, что и я, искусствоведческое. «Голубая роза» замечательная у них, Судейкин и прочее. Из старых коллекционеров Михаил Перченко. Мы не так давно делали его выставку.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Он был у нас в эфире.
И. АНТОНОВА: Это была позднеготическая скульптура. Сейчас он показывает живопись. У него много. У него есть и итальянцы, и голландцы. Большая коллекция. Из нового поколения, конечно, самая крупная и значительная коллекция Петра Авена. Петр Олегович Авен, он президент «Альфа-банка». Начинал он с мира искусства в основном все-таки, с «Бубнового валета», «Голубой розы», т.е. дореволюционные такие объединения. Сейчас он очень много собирает раннее послереволюционное искусство. В частности, Петров-Водкин, замечательная его «Богоматерь» на выставке, Лентулов, Кончаловский. У него есть и Серов, Кустодиев. Очень высокого качества коллекция, просто музейная полностью. Очень интересен Логвиненко, он собирает старое искусство, замечательные вещи – Джулио Романо, все-таки это круг Рафаэля, его картина «Битва Константина и Максенция».
Т. ОЛЕВСКИЙ: Очень много смс-сообщений с просьбой рассказать, что будет осенью. Год ведь юбилейный. Наверняка у вас какие-то планы.
И. АНТОНОВА: У нас будет еще несколько значительных выставок. Мы продолжаем наш цикл, который мы называем «Под сенью дружных муз» (это фраза Пушкина), имея в виду наши связи с разными странами, в частности, с теми, кто когда-то входил в состав Советского Союза. Вы знаете, мы делали выставку Армении, Литвы. У нас будет выставка из Украины. Они нам дают прекрасные вещи. Это зарубежное искусство в основном. Но это будет и Львов, и Одесса, и Харьков, и Киев. Одним словом, сокровища европейского искусства из музеев Украины. А осенью мы откроем большую выставку Корбюзье. Причем Корбюзье не только как архитектор. Мы любим выставки архитекторов. Мы делали в свое время потрясающую выставку Фостера, мы делали выставку (неразборчиво), я сама работала со старым Константином Мельниковым. Мы делали разные выставки. А здесь Корбюзье. Но мы покажем его как живописца. Он очень интересный художник. Его везде показывают, а в Москве он никогда не показывался как художник.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Ирина Александровна, всегда не хватает времени с вами во время эфира. У меня буквально один вопрос к вам. Как вы относитесь к инициативе Сергея Капкова по введению единого билета для музеев и театров?
И. АНТОНОВА: Это пожелание, которое должно быть очень хорошо продумано. И главное – не мешает посоветоваться все-таки и с музеями, вводя такого рода дело. Потому что сейчас происходит бог знает что с этим бесплатным посещением. Москва объявляет это, но они же компенсируют музеям затраты. А федеральное министерство этого не делает. Так что надо согласовать между федеральным министерством, Москвой и надо посоветоваться с музеями.
Т. ОЛЕВСКИЙ: «Цветаев был бы за Пушкина», – пишет нам слушатель.
К. БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо. И наоборот тоже пишут: «Пушкин был бы за Цветаева». 74% поддерживают вашу инициативу, чтобы главное здание в будущем получило имя Ивана Владимировича Цветаева. Спасибо огромное. Ирина Александровна Антонова, директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина, была в эфире. Эфир провели Тимур Олевский и Ксения Басилашвили.