Центр фотографии имени братьев Люмьер. Выставка "Непостижимый Петербург" - Наталья Пономарева , Александр Китаев - Музейные палаты - 2011-01-22
К. ЛАРИНА: Доброе утро. 10 часов 8 минут. Запоздавшая гостья утреннего эфира Ксения Ларина приветствует вас. На некоторое время перехватываю я… как это называется? Эстафетную палочку у Льва Гулько. Папаша Гульк теперь у нас по утрам по субботам, вы слышали, и по воскресеньям – папаша Бунтман. Так что, удачи дорогим дяденькам, а я с вами вот сегодня с 10 часов, а завтра и вовсе с 11. Значит, оставляем традиции наши здесь же, на этом месте. Я имею в виду розыгрыш различных билетов на культурные мероприятия московские. Что у меня сегодня есть? Давайте, начнем с театра. Московский Художественный театр приглашает вас на спектакль «Васса Железнова» с Мариной Голуб в главной роли. Это 25 января. Российский академический Молодежный театр – спектакль «Чехов-GALA», одна из последних премьер. Это по одноактовкам Чехова. Замечательный спектакль. Видела его – получила огромное удовольствие. Только, единственное, я бы что посоветовала всем, кто пойдет на этот спектакль, если вы ребенка возьмете с собой, - а ребенка можно, безусловно, - обязательно пусть прочтет все эти произведения: «Свадьба», «Предложение», «Медведь». Потому что Алексей Бородин придумал там все перемешать. Там они не подряд идут друг за другом, а перемешаны. Плавает туда-сюда действие, переходит из одной пьесы в другую. Но спектакль очень хороший, светлый какой-то, яркий, по-настоящему чеховский. 28 января, «Чехов-GALA». Совершенно замечательная работа, моноспектакль Евгения Редько «Портрет» по повести Гоголя. Играется редко, поэтому будьте, пожалуйста, внимательны, следите за афишами, если хотите билеты купить, а если что, можете и выиграть прямо сейчас. 27 января, «Портрет» Евгения Редько, Российский академический Молодежный театр. Ну, и, наконец, то, что вы слышите у нас в эфире, слышали фрагменты из этой работы, «Двенадцать месяцев танго» - это такой эксперимент абсолютный семейный. Вениамин Смехов и дочь его Алика вот такую вот историю затеяли. И играют они ее на сцене Российского Молодежного театра. Ближайший спектакль 26 января, так же есть билеты. На сцене Театра «Содружество актеров Таганки» играется премьера музыкальная, называется «Из жизни насекомых, или коварство и любовь». По мотивам «Мухи-Цокотухи» Корнея Чуковского. Ну, судя по тому, что спектакль играется вечером, то вряд ли это можно назвать детским спектаклем, поскольку на основе сюжета «Мухи-Цокотухи» здесь предложена совсем даже взрослая история. «Яркий динамичный спектакль, - читаю я аннотацию, - о новых похождениях, - уже боюсь, – страданиях и спасении небезызвестной Мухи-Цокотухи. Она мечтает стать певицей, летать по свету в блеске и роскоши, а друг ее, комар, – начинающий композитор. Ну, и дальше - светлая любовь комара к мухе». Так что вот, приходите, посмотрите, потом расскажете, что это такое. 27 января премьера, приглашаем вас. Кроме этого, то, что осталось от Левы. Он мне тут передал по наследству. Творческий вечер Владимира Молчанова в доме… в ЦДРИ 27 января. И 25 числа в ЦДЛ спектакль «Я, Высоцкий Владимир», приуроченный ко дню рождения Владимира Семеновича Высоцкого. Тоже есть билеты. Ну, собственно, теперь, перед тем, как предоставить слово Вере Смирновой…. Вера сегодня делает «Ну, и денек». Она там поздравляет, конечно же, красавицу и умницу Аню Трефилову. Я вот приехала, не застала ее. Хотела лично ее расцеловать – ну, не получилось. Поэтому, Аня, прими мои поздравления по эфиру, дорогая Трефилова, с днем рождения. Но я бы еще одну замечательную красавицу и умницу хотела бы поздравить, которая тоже имеет непосредственное отношение к радиостанции «Эхо Москвы», хотя, к сожалению, давно уже здесь не работает. Сегодня свой день рождения отмечает и Ольга Галицкая, замечательный кинокритик, великолепный человек, выдающийся радиоведущий. Я искренне желаю ей удачи на всех ее поприщах – она много пишет, много работает, много ездит, смотрит кино. И надеемся, что когда-нибудь мы ее голос чарующий услышим и в каком-нибудь радиоэфире. Дорогая Оля Галицкая, с днем рождения.
Ну, а теперь, собственно, «Ну и денек».
ПЕРЕДАЧА «НУ И ДЕНЕК»
К. ЛАРИНА: Еще раз приветствую вас, дорогие друзья, начинается программа «Музейные палаты». Здесь в студии Ксения Ларина и Тимур Олевский. Тимур, приветствую.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Добрый день, доброе утро.
К. ЛАРИНА: И сегодня мы приглашаем вас на фотовыставку в Центр фотографии имени братьев Люмьер. Выставка называется «Непостижимый Петербург», автор этих работ сегодня в нашей студии. Это Александр Китаев, известный художник, фотограф, историк. Доброе утро, Александр, здравствуйте.
А. КИТАЕВ: Доброе утро.
К. ЛАРИНА: И здесь же Наталья Пономарева, куратор выставки. Доброе утро, Наталья. Здравствуйте.
Н. ПОНОМАРЕВА: Доброе утро.
К. ЛАРИНА: Призы и подарки?..
Т. ОЛЕВСКИЙ: Призы и подарки у нас есть. Мы предлагаем сходить, собственно, в галерею, посмотреть замечательную выставку со спутником или со спутницей. Ну, и вдобавок галерея счастливцам подарит и свой фирменный календарь, который нам предложили. А вопрос у нас будет всего один, мы его разыграем по смс. Как называется аллея, которая проходит сквозь весь Петергоф? Правильно я сказал?
А. КИТАЕВ: Правильно, да, совершенно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Да. Ну, просто она участвует… это название есть и в работах Александра Китаева, мы постараемся его сейчас не вспоминать. Придете – и услышите сами, увидите. (смеется)
К. ЛАРИНА: Ну что же, ждем ваших ответов на смс +7-985-970-45-45. Ну, а теперь, давайте, наше небольшое путешествие сначала по выставке начнем. Наверное, может быть, Наташа расскажет, несколько слов скажет о том, как у вас возникла эта идея, именно этого проекта.
Н. ПОНОМАРЕВА: Да, конечно. Ну, это первая выставка Александра Китаева у нас в Центре фотографии. Это 120 авторских работ. Это разная серия, выполненная в разное время.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Мне кажется, что надо главное сказать, что это…
Н. ПОНОМАРЕВА: … да, посвященная Санкт-Петербургу. Саша снимал много и разное, но мы решили начать с города, с города и его окрестностей. Работы замечательные. Еще раз скажу, что, в основном, это винтажные работы. Это авторская техника, авторская печать. И, пользуясь случаем, приглашаю всех на эту уникальную экспозицию.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы знаете, я бы хотел добавить, что работы на самом деле скандальные, как выяснилось, потому что мне вчера посчастливилось поучаствовать в дискуссии московских фотографов, которые взбеленились от словосочетания «питерская школа», тут же сразу вскрылись все противоречия двух столиц. А выяснилось, что на выставке есть работы, посвященные Питеру, который оказался в строительных лесах не так давно, Питеру, который уходит, Питеру, - который совершенно не тот взгляд на Петербург, который мы привыкли видеть, этот лакированный туристический город, который хорошо знают люди, которые, ну, изучают какие-то фотоальбомы или просто ходят по солнечному Петербургу летом. И вот все вот это вместе, включая, в общем, довольно вольное обращение, как мне показалось, автора с городом, с ракурсом, все это вызвало такую бурю эмоций, что там вчера было Тевтонское сражение в зале…
К. ЛАРИНА: Да ты что…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Люди ходили стенка на стенку. Те, кому Китаев нравится, и те, которым Китаев не нравится. А за винтаж досталось особенно, потому что были такие… высказывалось такое мнение, что… это популизм дешевый, использовать старую технику, да, в городе, который и так, в общем-то, весь принадлежит к 17-му - 19-му веку. Ну, в общем-то, мнение настолько неоднозначное и настолько бурное, что понятно, что выставка удалась, это совершенно. Но интересно, конечно, спросить у Александра: а как вы дошли до жизни такой, что, например… как появляются идеи снимать замерзшие статуи? Почему город в лесах? Что такое Петербург?
А. КИТАЕВ: Ой, вот я… почему выставка и называется «Непостижимый», что я вот тоже пытаюсь понять, что такое Петербург. Это город, в котором я родился и вырос, и это вот невольная линия ландшафта, это то, откуда я не мог выехать и не видел другого. Город в лесах, если говорить о городе в лесах, то это… дело в том, что я, по своему, как бы, творческому складу, да, я никогда не делал пересчет памятников архитектуры. Я вообще не снимал памятники архитектуры, потому что этим занимаются другие люди, которые занимаются такой, ну, туристической фотографией: вот Эрмитаж, вот Исаакиевский собор и так далее. Мне это как-то было неинтересно, я снимал тот Петербург, не на который приезжают любоваться, а тот, который реально перед глазами его жителей. Это раз, значит. Но когда вдруг вот так помпезно начали готовиться к юбилею Петербурга, то за год до этого мы пережили вообще чудовищное такое зрелище, потому что все памятники архитектуры были затканы зеленой сеткой, лесами. И я тогда подумал, первое, да, что вот многие же приезжают посмотреть именно на памятники архитектуры. А их увидеть невозможно, город весь перерыт, весь заткан…
Т. ОЛЕВСКИЙ: А что же тогда остается?
А. КИТАЕВ: А остается вот тот Петербург, да, для тех, кто приехал, остается тот Петербург, который, который вот… Но я тогда для себя понял, что это короткий момент мы переживаем. Потому что на самом деле это был декоративный ремонт: это покрасить фасады, там, делали это гастар… ой…
К. ЛАРИНА: Почему? Гастарбайтеры.
А. КИТАЕВ: Делали это гастарбайтеры, значит, неквалифицированные люди. Потом, когда сетки сняли, юбилей прошел, там все начало сыпаться так же опять. Но вот тогда я понял, что вот я как раз хочу сфотографировать памятники эти архитектуры, как они живут. И эта серия называется «299 лет Петербургу», потому что через год все это открыли, все это сверкало. А еще через год опять начали ремонтировать.
К. ЛАРИНА: Я вспоминаю, фильм был такой советский «По семейным обстоятельствам». Там Евгений Александрович Евстигнеев играл роль художника, который рисовал московские дворы.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Московские дворики.
К. ЛАРИНА: Да. Его мама в исполнении Евгении Ханаевой, она говорила, что достала тайком какими-то там путями через черный ход генеральный план реконструкции Москвы, для того, чтобы он успел нарисовать то, что будет снесено. Да? То есть, я так понимаю, что вот Тимур абсолютно прав, что это такой уходящий Петербург. Я бы добавила, если говорить о фотографиях Александра Китаева, они, конечно, поражают… они, они абсолютно живые. Вот когда на них смотришь, такое ощущение, что там свет этот, который, не знаю, как это все называется, питерская арт-фотография, эта школа, про которую вчера спорили у вас там в галерее… ощущение, что свет меняется, когда ты смотришь на него. Это постановочная фотография, скажите, пожалуйста? Вот буквально несколько слов о самой технологии.
А. КИТАЕВ: Ну, конечно, город поставил себя, чтобы я его увидел.
К. ЛАРИНА: Ну, то есть здесь самое главное – глаз, который вот… ракурс найти…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Погоду выбираете специально?
К. ЛАРИНА: Погода… ждать – вот, что это?
А. КИТАЕВ: Это он выбирает. Я уж не раз говорил, что это не я фотографирую Петербург, он желает, чтобы я его фотографировал и избрал меня для этого. Поэтому… вот как-то так получается, что когда он хочет, чтобы я его сфотографировал, это все удается. А когда я хочу – он мне не поддается, точно так же, как любому приезжему.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Кстати, там тоже такой момент, на который я обратил внимание в фотографиях: создается впечатление, что весь город – это пространство площадей… ну, по крайней мере, так решены фотографии, да? Что он весь состоит из каких-то чаш, ограниченных оградами, домами, Александрийскими столпами в виде ложек в этих чашах. Что это?
А. КИТАЕВ: Да дело в том, что Петербург, он как раз один из немногих, кстати говоря, городов европейских, который сохранил свою такую вот стилистическую пространственность. Мы ведь, когда фотографируем Москву… я думаю, что так невозможно сейчас сфотографировать, потому что вот в ней приходится кусочничать. Если мы начинаем выхватывать в Петербурге какое-то то или иное здание, мы теряем вообще ощущение Петербурга. И поэтому вот как бы ландшафт вот этот… вот если вы заметили, у меня много неба, много воды, вот, и вот этот вот ландшафт, протяженность и вот это же ощущение от Петербурга, когда вот кто туда приезжает…
К. ЛАРИНА: Но это придуманный вами город или он такой реальный?
А. КИТАЕВ: Нет, это он… он меня… он сказал, что он такой.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А сейчас что происходит с Петербургом?
К. ЛАРИНА: Подожди, это у нас следующая часть будет.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Ай!
К. ЛАРИНА: Ты что, ты что…
А. КИТАЕВ: Что-то еще там звучало, помимо, помимо вот…
Н. ПОНОМАРЕВА: По поводу техники печати…
А. КИТАЕВ: … «299». За что там еще воевали и спорили?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, там воевали и спорили за композиции…
К. ЛАРИНА: Ну, вы же там были.
А. КИТАЕВ: Нет, я-то был там в президиуме, слушал…
К. ЛАРИНА: Общий, общий гул. (смеется)
А. КИТАЕВ: …мозги…
(смех)
Т. ОЛЕВСКИЙ: И там воевали, во-первых, за то, что хорошо снимать в городе, где есть что снимать – попробуй сфотографировать в Москве, где снимать нечего. Там воевали за то, что…
Н. ПОНОМАРЕВА: Снимать всегда есть чего.
К. ЛАРИНА: Да.
А. КИТАЕВ: Это я сейчас могу сказать, да.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Потом вот говорили, что вы попираете правила композиции.
А. КИТАЕВ: Совершенно верно…
К. ЛАРИНА: Молодец. (смеется)
А. КИТАЕВ: … потому что я считаю, что как бы вот… преподают когда композицию, вообще искусство композиции – это лженаука, потому что композиция – это всегда по факту состоявшегося произведения. Вот произведение состоялось, потом искусствоведы начинают просчитывать, там, сантиметры, квадраты, говорить, что вот, вот это правильная композиция. Потому что произведение уже состоялось. Но как только мы начинаем работать по правилам композиции – это мертвечина. Поэтому каждый художник, в принципе, если он хороший художник, он стремится разрушить эти правила, что-то новое...
К. ЛАРИНА: Но он должен их знать.
А. КИТАЕВ: Знать надо, да, надо знать.
К. ЛАРИНА: А кого бы вы могли назвать своим учителем?
А. КИТАЕВ: Ой, со мной странно. Мой учитель, в самом деле, замечательный совершенно петербургский ювелир. Вот он меня.. вот как бы доучил, что ли. Потому что начальное образование, скажем, в каком-то клубе, да? Потом, там, еще… если вот так ступени образовательные брать: школа, ПТУ, там, техникум… вот. Так вот, Павел Потехин, замечательный петербургский ювелир, мы с ним очень плотно несколько лет общались, и вот… собственно, это я закончил академию.
К. ЛАРИНА: С ним?
А. КИТАЕВ: С ним, благодаря ему, да, конечно.
К. ЛАРИНА: А что это, какой-то взгляд, научил вас видеть, научил чувствовать?..
А. КИТАЕВ: Это безупречное чувство меры, вкуса, равновесия. Это безупречный вкус, прежде всего. И строжайший отбор, то, что ты являешь миру.
К. ЛАРИНА: Ну что же, давайте, мы сейчас новости послушаем, потом продолжим нашу передачу. И я не напомнила, что у нас обязательно будет репортаж Тимура Олевского из Галереи братьев Люмьер, да, там как раз немножечко мы и услышим отзвуки сражений, да? И поговорим с нашим гостем Александром Китаевым.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Вот пока шли новости и реклама, я открыла «Живой Журнал», и там у многих блогеров, ваших земляков, петербуржцев, размещены фотографии совсем другого жанра – фотографии разрушения Литературного дома №68, набережная Фонтанки и Невский проспект. Вот все, что касается сегодняшней ситуации, вопрос, который Тимур Олевский хотел уже задать в первой части нашей программы, но, поскольку он требует достаточно серьезного разговора, давайте, мы сейчас на эту тему поговорим. Поскольку вы за этим наблюдаете, родились в городе, знаете, что такое советский Ленинград, знаете, что такое Петербург Собчака и Петербург губернатора Яковлева, а теперь губернаторши Валентины Матвиенко. Вот ваши ощущения от города, как он меняется под пятой каждой пришедшей новой власти.
А. КИТАЕВ: Ой, это трудно все. Во-первых, я как бы отказался для себя от политического взгляда на…
К. ЛАРИНА: Безусловно, да.
А. КИТАЕВ: … я смотрю отчасти как обыватель, отчасти как художник, потому что… ну, как художнику мне, конечно, интересно. Пушкин же говорил: «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Но эти минуты роковые с каждым губернатором, конечно, и с одним - одно, с другим – третье. И вот то, что делается сейчас, ну, все-таки, не губернаторшей, а губернатором, потому что…
К. ЛАРИНА: Губернаторша – это жена губернатора. (смеется)
А. КИТАЕВ: Конечно, конечно.
К. ЛАРИНА: Да, действительно. (смеется)
А. КИТАЕВ: Ну, творится что-то непонятное. Мне не нравится, что творится, потому что сначала сносят, потом оказывается, что проект не утвержден, и ничего не делают. А потом оказывается, проект не утвержден, а строительство поднимается. Вот, вторая сцена Маринки. Все снесли там. Там снесли прекрасный Дом культуры, в котором я впервые видел, вот, фильмы Тарковского. Снесли. Проект не утвердили. И нам все время говорят, что нет, проект не утвержден, нет проекта. Но там уже три этажа поднято. Что там строят – кто знает? То есть, нет никакого… никто не знает, что там…
К. ЛАРИНА: То есть, ни информации никакой нет, никаких публичных по этому поводу…
А. КИТАЕВ: Совершенно верно.
К. ЛАРИНА: … слушаний…
А. КИТАЕВ: Иногда устраивают какие-то публичные слушания, которые, если они не попали туда, куда надо, да? То про них никто и не знает.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Просто у меня сложилось впечатление от города, - я недавно там был, - что у города вдруг как будто, знаете, пропадают зубы свои и вдруг появляются золотые. У вас нет такого впечатления?
А. КИТАЕВ: Конечно, я об этом уже и говорил, что вот эти вот фиксы начинают сверкать, потому что доминанты, вот это вот родное уничтожается. И это… иногда это бывает настолько очевидно… когда, например, сгорел этот купол Троицкого… Измайловского собора, который держал вообще все пространство, когда купола не стало, мы увидели вот эти все фиксы. Вот сейчас его возвели, к чести правительства, дали деньги, его сейчас восстановили, и уже эти фиксы не так видны.
К. ЛАРИНА: Ну, контраргумент представителей власти и защитников сносов и новых построек – то, что город не должен быть городом-музеем, он должен развиваться, он должен быть современным, дайте Петербургу современные здания. Вот здесь по какой линии проходят эти противостояния?
А. КИТАЕВ: Я считаю, что могут быть, конечно, современные здания, но они должны быть современные. У нас современного ничего не строят. У нас какая-то типовая архитектура, которая внедряется вот… и типовые материалы, которые внедряются в историческую среду.
К. ЛАРИНА: Ну, как вот у нас то же самое…
А. КИТАЕВ: И ведь каждому же интересно, архитектору, да? Вот рядом со мной Монферран, а с другого бока от меня, там, Росси. И вот я. Ну, ты будь достоин, чтобы потом… ну, давайте-ка Росси этого уничтожим, а вот этот памятник оставим. Но строят совершенно безобразно, безлико. Ну, это ж огромный город – стройте это себе, там, эти башни где угодно на окраинах, развивайте окраины. Потому что Петербург – город очень маленький. То есть, он и сейчас маленький, потому что вот Невский проспект, там, Большой проспект Петроградской стороны… когда приезжаем в Лондон, там таких Невских по всему городу.
Н. ПОНОМАРЕВА: Пешком можно пройти.
А. КИТАЕВ: А здесь пешком можно пройти через весь центр.
К. ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, Александр, а такое понятие, как «питерская интеллигенция», оно сохранилось, или это уже так, тоже из области уходящей натуры?
А. КИТАЕВ: Ой, она как бы сохранилась, но она же всегда такая немножко фрондирующая, наверно, просто… нет, конечно, сохранилась, но она разрознена. Я, может быть, думаю, что вот пока был жив Дмитрий Сергеевич Лихачев, интеллигенция понимала, вокруг чего формироваться. После него вот этот трон остался пустым. Несколько людей пытались занять это место, но как-то, видимо, они… вот не той харизмы люди. То есть, нет, вокруг кого объединиться.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вот знаете, у меня сразу возник вопрос, раз мы заговорили об интеллигенции: вот, то, что вы делаете, ваша работа, это идет от головы, через мозги, или это от души – как это происходит?
А. КИТАЕВ: А вы думаете, что это все врозь? (смеется)
Т. ОЛЕВСКИЙ: Не знаю. Как знать... Потому что мне интересно, вот когда говорят о питерской школе, то есть, это всерьез люди собираются и обсуждают какие-то концепции, или это, все-таки, ну, несколько придуманная, вообще, терминология?
А. КИТАЕВ: Я думаю, что, скорее, от души, и здесь вот почему: потому что эти фотографии… и многие питерские фотографы, и художники, и писатели, да, работают от души именно потому, что заведомо не ставят себе задачу это продать. То есть, они производят не товар, как таковой, да, а производят некий продукт духовных или душевных переживаний, который, может быть, когда-то и востребован будет. Но изначально не ставится себе задача.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Я вчера слышал с завистью, что было сказано москвичами о том, что вот у Китаева есть своя мастерская, есть своя школа, просто потому, что там есть место, куда могут прийти ученики. Это действительно так?
А. КИТАЕВ: Ну, отчасти, да. У меня, действительно, мастерская, она примерно вот с вашу студию, там, ну, метров, там, 17 комната, которую действительно… дело в том, что у меня много лет в мастерской день открытых дверей. Вот каждую среду вечером двери открыты, и можно было, вот пока я не стал много путешествовать, приходили просто без звонка. И бывали такие моменты, когда, ну, просто по стенам стояли, потому что стульев уже не хватало. Ну, это… дело в том, что для того, чтобы что-то не сделать, найдется тысяча причин, а вот для того, чтобы что-то сделать, ничего не надо.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Одна из причин вчера была замечательная: в Питере потолки высокие, поэтому легко печатать, есть место, чтобы печатать ручным способом. Попробуй напечатать в московской хрущевке.
К. ЛАРИНА: Да, ладно. Ой, как мне не нравятся все эти люди, которые там выступали.
(смех)
А. КИТАЕВ: Дело в том, что там, где высокие потолки в Питере, там уже никто не живет из тех, кто будет печатать. Там или офисы, или те люди, которые не будут печатать.
К. ЛАРИНА: Давайте уже послушаем, а то мы столько слышим про эти бои в Галерее братьев Люмьер. Давайте, послушаем репортаж Тимура, а потом продолжим наш разговор.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Выставка Александра Китаева оказалась провокацией для московских коллег-художников. Стоило прозвучать словосочетанию «питерская школа», и вновь вспыхнула ревность, и началось старое вечное противостояние двух столиц. Впрочем, петербурженка Лариса, которая побывала на выставке, увидела совсем другое. Она вспомнила, как город авральными темпами готовился к своему юбилею: весь центр разом оказался в ужасных лесах. Чтобы так снимать Петербург, его надо очень любить.
ЛАРИСА: Накануне празднования 300-летия Санкт-Петербурга приезжали итальянцы, мы их водили по городу, показывали красоты. Но, к сожалению, все было в лесах, и итальянцы спрашивают: «А что случилось, почему все памятники и здания в лесах, и почему их красят?» Объяснили итальянцам, что через 3-4 месяца у нас юбилей, будет громадный праздник, приглашаем вас. Но итальянцы очень сильно удивились: «Неужели вы за 3-4 месяца все успеете? (смеется) Ну, да, это российские реалии – успели.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Фотографии скульптур и статуй для меня всегда были загадкой – для чего останавливать остановленное? Но утренний туалет нимфы, который подсмотрел Китаев, заинтересовал Елену. Ей показалось, что автор выбрал неслучайно такой ракурс: чуть пониже спины.
ЕЛЕНА: Понравилось то, что это как раз тот ракурс, через который в России происходит огромное количество вещей. (смеется) То, что фотограф не постеснялся на достаточно высокого уровня выставке показать подобный ракурс очередного шедевра какого-нибудь итальянского художника, это потрясающе. Это именно тот взгляд на искусство, который иногда бывает в России.
Т. ОЛЕВСКИЙ: «Очень много самолюбования у этих мэтров» - решила девушка с фотоаппаратом, которая поучаствовала в дискуссии в Галерее имени братьев Люмьер. «Кажется, что сам процесс увлекает художника куда больше композиции» - решила она.
ПОСЕТИТЕЛЬ: А здесь вот очень много фотографий, где откровенное увлечение, собственно, процессом. Это заметно. То есть, это тоже не совсем тот арт, о котором говорят, да? Ну, видно, что некоторые фотографии, они как бы более технологичны, чем они, там идейны или содержательны.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Александр уверен, что эти работы - лишь отражение города на Неве. Могло бы быть и больше. В Москве фотограф этого лишен – попробуй сделать хорошо, если снимать нечего.
АЛЕКСАНДР: Тут как раз просто очень тщательный эстетский такой повтор вот красивого. Да, вот красивый город, и он его повторяет, вот эту вот красоту, вот эти вот пропорции. И что-то я другого еще... (смеется) Она вот такая, пластика…
Т. ОЛЕВСКИЙ: Больше всего досталось за нарушение правил композиции. А еще ручную печать. Николай посчитал, что старый город на черно-белых фотографиях – это несколько надуманная вещь. Всегда нужно работать в своем времени. Но ответить на это смогла педагог Светлана Георгиевна Пожарская, которая привела на выставку своих студентов. Пожалуй, она и подвела итог.
СВЕТЛАНА ГЕОРГИЕВНА: Если вы это умеет делать творчески, вот откуда начинается ваше авторство. Поэтому нарушать здесь – да, может быть, - но это может быть сделано специально. И он как бы нас выплескивает из обычного … шор, которые мы смотрим на фотографии с позиции вот правильной композиции. А что такое правильная композиция? А потом оказывается, что это не совсем корректный, вообще, термин, да? Все зависит от контекста.
К. ЛАРИНА: Ну, это знаешь, что? Ты вот вспоминал одни строчки, а я вспоминаю «поэт и чернь» (смеется) после этого репортажа, потому что понятно, что сегодня все писатели, мы вот читаем… открываешь Интернет – все писатели, да? И, конечно же, все фотографы, все без исключения. Возможно ли, кстати, - вот к вам вопрос, Александр, - из этой огромной массы графомании в фотографии, - я не знаю, как это называется, какой термин придумать…
А. КИТАЕВ: Фотомания.
К. ЛАРИНА: Фотомании, да, выудить какие-то талантливые вещи? Вы вообще за этим процессом стихийным следите? Что-то привлекает ваше внимание, глаз на чем-то останавливается?
А. КИТАЕВ: С одной стороны, это не моя забота…
К. ЛАРИНА: Ну так, ради интереса.
А. КИТАЕВ: Но приходится, да. Меня, привлекают на возможные, там, просмотры портфолио и ревю, там, и вот… и… ну, вообще-то я счастливый человек, потому что, действительно, у меня мастерская, хоть и крошечная в таком старом петербургском районе, и туда приходят люди… вот тот, кто туда пришел и принес, чаще всего приносит талантливые вещи, потому что, наверное, другие стесняются прийти. Но приходится смотреть и много вот этой вот воды, да, вот этой пены, которая сейчас происходит. Ну, а что? Дело в том, что от числа… видимо, Бог так устроил планету, да? Что от числа владеющих, там, инструментом не зависит число гениев, там, или талантливых людей, оно всегда остается небольшим. Ну, представьте, тогда мы были бы в золотом веке, если бы вот… вот, когда всеобщую грамотность ввели, да, вот Луначарский, он же говорил, да, что каждый человек должен будет владеть фотоаппаратом так же, как авторучкой. И это пришло. Он пророком оказался.
К. ЛАРИНА: Да, да, да.
А. КИТАЕВ: Вот. Но это же не значит, что все стали писателями. Ну, вот фотографами, почему-то, все себя полагают.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Ну, да. А интересно, есть ли… вот вы работаете с молодыми, их как учат сейчас? И кого и как учат?
А. КИТАЕВ: Ой, по-разному сейчас как раз учат. И мне больше нравится, когда это какие-то очень авторские… ну, есть яркие, яркие, скорее личности, чем фотографы, потому что не всегда фотограф может обучить. Ну, учить ремеслу – это неинтересно, это любой грамотный человек любое ремесло может освоить очень быстро. Шить, там, чинить водопроводные краны, там, или фотографировать – это же ремесло.
К. ЛАРИНА: Мы так все время говорим только о Питере и об этом жанре городской фотографии, которая представлена на выставке «Непостижимый Петербург», но мы же знаем, что Александр Китаев еще и портретист, и там портретные съемки очень… достаточное количество интересных работ таких, красивых, необычных. Вот там такие же законы у вас? В смысле, вы их нарушаете?
А. КИТАЕВ: У кого «у нас»?
К. ЛАРИНА: У вас.
А. КИТАЕВ: А, за МКАДом-то?
К. ЛАРИНА: У вас, у вас. Когда вы работаете, когда вы работаете с портретами.
А. КИТАЕВ: Да, я там тоже нарушаю, да, потому что… я - вообще неправильный фотограф, да, потому что любой фотограф, который, ну, как бы там в рынке, в бизнесе, он никогда не работает в разных жанрах. А мне в любом жанре начинает… или скучно, я начинаю себя повторять, и это становится тавтологией, мне самому от этого тошно становится. Я перестаю фотографировать Петербург, начинаю делать портреты или, там, фотограмму, или ню. Вот. И когда там уже начинается то, что я начинаю сам себя повторять, в этот момент вдруг я начинаю по-другому видеть Петербург, иду опять в Петербург. То есть, вот тут как бы так у меня происходит. А вообще, это неправильно, неграмотно и непрофессионально, потому что нужно столбить свой жанр, свою тему, и там чтобы ты был узнаваемым, и тогда у тебя возникают заказы, и тогда ты становишься известным и знаменитым.
К. ЛАРИНА: Вы не пишете сами тексты под свои фотографии?
А. КИТАЕВ: Про свои не особо. На самом деле у меня и книга есть выпущенная, называется «Субъектив…»…
К. ЛАРИНА: Но это другое. Я имею в виду, что это тоже такой определенный жанр, то, что в свое время открыл, если я не ошибаюсь, Юра Рост, который делал эссе под собственные фотографии. Это было как бы одно произведение: фото с текстом. Сегодня очень многие этим увлекаются…
Н. ПОНОМАРЕВА: Он журналист, поэтому это его фишка…
А. КИТАЕВ: Я думаю, что много навредил фотографии, потому что это разные вещи. И это нужно быть таким гениальным Ростом, чтобы совмещать…
К. ЛАРИНА: Но он тоже нарушитель всех законов в этом смысле, да.
А. КИТАЕВ: В свое время, да. Но сейчас ему следуют. У одних не хватает фотографического таланта, у других - …
К. ЛАРИНА: Литературного.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Рост, он, да, Рост он сам по себе Рост, да.
К. ЛАРИНА: Но это тоже рождается же не просто так, как я понимаю, у художника, ему хочется что-то еще договорить. Это же существует не только в искусстве фотографии, но и в живописи сегодня очень модно.
Т. ОЛЕВСКИЙ: … любят стихи сочинять…
К. ЛАРИНА: Там очень многие. Сейчас Любаров стал тоже писать такие небольшие эссе под свои картины. То есть, что-то такое договорить, то, что нет… не успел здесь написать.
А. КИТАЕВ: Я считаю, что это неправильно, да? Потому что… фотография, может быть, одно из редких искусств, которым человек может наслаждаться один на один и в тишине. И когда, чаще всего литературой, даже названиями фотографий, в общем, портят изображение. Потому что этим навязывают единственный взгляд. А изображение, оно хорошо только тогда, когда оно многозначно, когда, глядя на него, каждый вносит что-то свое. Когда ты назвал, что вот там «Пень на рассвете», да? И все. Пень на рассвете и все. И там дальше думать нечего. А вот когда ты там как-то вот это… или, там, «Этюд №18», да? (смеется) Тогда каждый, каждый вынесет что-то свое. Ну…
К. ЛАРИНА: А есть еще какие-то сопредельные виды искусств, которые вам интересны, которые являются для вас источником вдохновения? Ну, помимо города, который вы видите, или человека, которого вам хочется запечатлеть.
А. КИТАЕВ: Мне очень понравилось, что вы назвали мой город произведением искусства. Это вот…
К. ЛАРИНА: Этого достаточно.
А. КИТАЕВ: Этого достаточно, да.
К. ЛАРИНА: Главный источник вдохновения.
А. КИТАЕВ: Нет, ну, конечно, живопись, конечно, графика, конечно же, это все… в меньшей степени музыка, потому что, вот если у меня глаза есть, то уши у меня ни на что не годятся.
К. ЛАРИНА: А мне как-то кажется, что именно вот ваши работы, мне сразу хочется что-нибудь… чтобы под них что-нибудь играло еще. (смеется)
А. КИТАЕВ: Наверно. Я не могу этого сделать…
К. ЛАРИНА: Да.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Я вот хотел в начале спросить…
К. ЛАРИНА: Да, да, да.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Наташ, скажите, а будет какое-то продолжение у Китаева в галерее, в Центре. Вы ведь совсем недавно, я так понимаю, открылись, в новом здании. У вас уже столько проектов.
Н. ПОНОМАРЕВА: Да, вот как галерея мы существуем 10 лет, а центр фотографии открылся только прошлой весной. И мы надеемся, что Александр Китаев еще не раз порадует нас своими сериями. Потому что вот сейчас мы показываем Петербург, но там еще много всего. И у нас вот в Центре фотографии есть такой небольшой зал, где мы анонсировали наши, возможно, следующие выставки. Это и портрет, балет…
К. ЛАРИНА: Это чье?
Н. ПОНОМАРЕВА: … фотограммы. Александра Китаева.
К. ЛАРИНА: Опять Китаева?
А. КИТАЕВ: Вам придется переименовывать галерею, потому что тогда…
К. ЛАРИНА: «Китаев», да…
(смех)
Т. ОЛЕВСКИЙ: Да нет, там с вами соседствует «Дивная Африка», так что… слоны, носороги…
Н. ПОНОМАРЕВА: Да, я думаю, что жизнь большая, и у нас впереди много времени. И фотографии Александра Китаева заслуживают того, чтобы их показывали…
Т. ОЛЕВСКИЙ: А у вас вообще часто такие диспуты происходят, как вчера то, что я наблюдал? Ну, то есть при большом стечении народу…
К. ЛАРИНА: Я так чувствую, это самое сильное впечатление недели у тебя.
(смех)
Т. ОЛЕВСКИЙ: А вы знаете, это на самом деле забавно, потому что нечасто увидишь, когда… я такое видел, пожалуй, только еще в «Гараже», где после выставки происходит…
К. ЛАРИНА: Дискуссия.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Дискуссия, обсуждение, да. И там люди очень эмоционально реагируют. Тут было очень эмоционально, очень интересно.
Н. ПОНОМАРЕВА: Ну, фотография сильная. И чем больше мы будем делать интересных выставок, тем больше будет таких боев без правил. Но вот у нас летом была выставка «Советское фотоискусство», о которой мы вот в этой студии говорили, и было очень много народу, и было очень много дискуссий, бесед на тему фотографии. И мне вот хотелось бы немножечко повернуть нашу беседу в сторону петербургской школы, или петербургского стиля, потому что… и, может быть, мы поговорим о друзьях, о соратниках Александра Китаева, которых, возможно, мы тоже хотели бы показать в своей галерее, чтобы развить вот эту тему петербургской школы, петербургского стиля.
К. ЛАРИНА: А кого бы вы назвали, Саш?
А. КИТАЕВ: Да вы знаете, тут ведь такая удивительная вещь, что вот в Москве этого никогда не происходило, в Петербурге долгое время все-таки фотографическое сообщество было. И когда приезжали какие-то галеристы, там, или кураторы, или коллекционеры, и… я сразу обзванивал всех своих коллег: вот тут приехал такой человек, приходите, приходите. Они все не удивлялись, потому что, говорят, ни один живописец никогда не своего не позовет, коллегу, потому что тогда купят у него, а не у меня. И вот это сообщество как бы живо, но сейчас, наверно, все-таки под давлением капитализма, его оскала, да, уже…
К. ЛАРИНА: Каждый сам за себя, да?
А. КИТАЕВ: Ну, стараются как… каждый сам за себя, но вы понимаете, вы меня сейчас просите назвать имена…
К. ЛАРИНА: Ну, у вас там, по-моему, живет сейчас гениальный фотограф Валерий Плотников. Он живет в Петербурге, насколько я знаю. Так, молчим. Не туда попала. (смеется)
А. КИТАЕВ: Ну, это человек, который сделал карьеру в Москве, да, сейчас живет в отставке в Петербурге. И что?
К. ЛАРИНА: Ну, как в отставке? У каждого… во внутренней миграции, я могла бы так это определить.
А. КИТАЕВ: Нет, ну, не будем. У него со здоровьем проблемы…
К. ЛАРИНА: Да, да, да…
А. КИТАЕВ: … и все это такое… но я его… знаете, я его не прощу за одну фразу, которую он, видимо, опрометчиво, но это было на страницах прессы. Это было лет 15 назад. Он сказал, что в Петербурге не осталось лиц, одни рожи. Вот за этого я его никогда не прощу.
К. ЛАРИНА: Это в запале, ну, о чем вы говорите… Я тоже так иногда по городу иду, думаю: «Господи, что же стало с нашим городом? Одни рожи! (смеется) Где же люди?»
А. КИТАЕВ: Нет, он же не снимает уличных людей, он говорил о другом. Он говорил как раз об элите.
К. ЛАРИНА: А, понято. Ну, бывает. Не будем сейчас это обсуждать. Я хотела помочь, одну фамилию хоть вспомнила. Но не получилось у меня.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Вы чувствуете, что темы-то…
К. ЛАРИНА: Да. Я хочу вернуться к нашему разговору, связанному вообще с ощущением города сегодняшнего. Вот мы вспоминали с вами, вернее, я вспомнила губернаторов, при ком, собственно, мы все и жили, и, начиная, там, с Романова, начальника Ленинграда и прочее.
А. КИТАЕВ: … если Яковлев строил…
К. ЛАРИНА: Да, вот скажите все-таки, насколько город зависит от градоначальника? Были ли счастливые периоды в истории города вот на вашей памяти? Или это неизбежность?
А. КИТАЕВ: Понимаете, какая вещь: если нет гражданского общества, тогда все зависит от губернатора. Но, вот у нас второй срок наш губернатор, да? И, видимо, так все хитро устроено, что мы даже не видим преемника, мы даже не понимаем, кого бы выбрать, потому что… то есть, мы опять выберем того, кого нам скажут: «А вот этот хороший». А какие хорошие дела, мы же не видим.
К. ЛАРИНА: Ну, а какое может быть гражданское общество, если вы сейчас, вы 10 минут назад сказали, что вы - человек аполитичный и стараетесь с политикой не связываться. Но, тем не менее, я понимаю прекрасно, что душа ваша, безусловно, болит за то, что происходит в городе. Но развести эти два понятия невозможно. Если я защищаю от посягательств власти то, что для меня ценно, я все равно неизбежно вступаю в политическое пространство - куда деваться?
А. КИТАЕВ: Я считаю, что художник не может быть против чего-то, он может быть за что-то.
К. ЛАРИНА: Так за город!
А. КИТАЕВ: Так вот я своим творчеством за город. Вот я… я же не парадный Петербург снимаю, а Петербург, который вот наш такой вот, за что я его и люблю. Я думаю, что вот давайте любить этот город вот так. Если я только буду снимать… там у нас есть мои коллеги, которые снимают вот эти вот…
К. ЛАРИНА: Разрушения.
А. КИТАЕВ: Разрушения, вот эту вот чудовищную новую архитектуру, тем самым они ее рекламируют, в общем-то. И я просто не понимаю, когда, там, рок против чего-то, да? Это уже конъюнктура, это уже не искусство. И так же фотография. Она не может быть против чего-то, она только за. Вот я стараюсь выступать за. За красивый великолепный город.
К. ЛАРИНА: Ну что, мы должны заканчивать уже. Тимур, а мы должны сказать наших победителей. Они у нас есть вообще, или нам никто ничего не принес?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Нам никто ничего не принес…
К. ЛАРИНА: Ну, тогда скажи правильный ответ нам всем.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Давайте, Александр…
К. ЛАРИНА: Какой вопрос, давайте вспомним для начала.
Т. ОЛЕВСКИЙ: Какая аллея проходит сквозь весь Петергоф?
А. КИТАЕВ: Это Марлинская аллея, которая проходит через все… вот цепочку петергофских парков, нижних парков Петергофа.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А сколько у вас работ из этой серии?
А. КИТАЕВ: Ой, я сейчас… понимаете, я же не считаю. Я ж не бухгалтер, я не считаю, сколько. И их там ровно столько, чтобы сложился зал. Их могло быть больше, можно было сложить меньше, но я… я когда делаю какие-то серии, я никогда не говорю: «Вот их должно быть 20, 30 или сколько-то». Как вот, чтобы не было повторения, и чтобы это был ансамбль.
Т. ОЛЕВСКИЙ: А почему зимой?
А. КИТАЕВ: Именно Петергоф?
Т. ОЛЕВСКИЙ: Да.
А. КИТАЕВ: Ну, потому что в это время Петергоф не туристский, потому что он в это время очень интимный, и вот я не в толпе, я один на один с этой скульптурой, с природой, с этим прекрасным парком. Меня, кстати, предыдущий директор Петергофа за эту серию обругал.
К. ЛАРИНА: Опять. (смеется)
А. КИТАЕВ: Он говорит, что… ну, «Неправильно снимаешь Петергоф. Он должен быть весь в публике…
К. ЛАРИНА: Парадный.
А. КИТАЕВ: … в оркестрах, там, это… А у тебя что такое? Пустынный парк. Это ж наша беда, пустынный парк».
Т. ОЛЕВСКИЙ: По-моему, это совершенно…
А. КИТАЕВ: Ну, он красный директор, что ж… он так…
К. ЛАРИНА: Он так видит. (смеется)
А. КИТАЕВ: Он так видит.
К. ЛАРИНА: Александр Китаев в нашей студии. Напомним, что выставка «Непостижимый Петербург» проходит в Центре фотографии имени братьев Люмьер. Наталья Пономарева, куратор выставки, также принимала участие в нашей передаче. Наташ, и до какого числа выставка работает?
Н. ПОНОМАРЕВА: До 27 февраля мы вас ждем.
К. ЛАРИНА: Приходите, пожалуйста. Адрес скажите уже нашим слушателям.
Н. ПОНОМАРЕВА: Болотная набережная, дом 3.
К. ЛАРИНА: Так неуверенно. Правильно, точно? (смеется)
Т. ОЛЕВСКИЙ: Дом один дробь три.
К. ЛАРИНА: Дробь три.
Т. ОЛЕВСКИЙ: … «Красный Октябрь», да, на стрелке «Новый лофт»…
А. КИТАЕВ: И фотограф с болота.
(смех)
К. ЛАРИНА: Спасибо большое, удачи, и спасибо за визит. Спасибо большое.