Музей-усадьба Останкино - Геннадий Вдовин - Музейные палаты - 2009-08-15
К.ЛАРИНА: Ну вот, мы с вами просто в атмосферу должны попасть усадебную. Я надеюсь, что это уже произошло, все так, успокоились после новостей, вошли в эту музыку. Прелесть просто! Надели свои креналины, да? Так это обычно происходит? Эту музыку вы можете услышать не только по радио «Эхо Москвы», но и у себя дома, поскольку диски с этой музыкой – сейчас мы расскажем, что это такое – вы можете сегодня получить. Итак, у нас усадебный цикл идет в «Музейных палатах», поскольку лето и если вы никуда не уехали, то вы можете провести прекрасный день, например, в музее-усадьбе Останкино. Не в первый раз в нашей студии Геннадий Вдовин, директор музея-усадьбы Останкино. Здравствуйте, Геннадий Викторович.
Г.ВДОВИН: Мое почтение.
К.ЛАРИНА: Но первый раз на взрослой площадке. (смеется)
Г.ВДОВИН: Да нет, не в первый, ну, хорошо. А первый раз на взрослой площадке в качестве директора, да.
К.ЛАРИНА: В качестве директора, да, действительно. Ну, давайте тогда про музыку скажем. Что это за альбом, который мы сегодня подарим нашим слушателям?
Г.ВДОВИН: Это замечательный альбом, записанный в театре Останкинского дворца. И там звучит, на этом диске записана музыка, которая звучала или могла звучать в конце XVIII столетия в останкинских интерьерах, ну, и во многих других. То есть то, что называется ученым словом «аутентичная музыка». Это приблизительно в той манере на тех или близких к тем инструментам, ну, и так далее, и так далее, и так далее.
К.ЛАРИНА: То есть это музыка, которую можно назвать «музыка усадеб»?
Г.ВДОВИН: Да, это усадебная музыка, дворцовая музыка – называйте ее как угодно. Это то, подо что жили.
К.ЛАРИНА: Ну, я так помню только по фильмам по каким-то, которые пытаются какую-то провести историческую реконструкцию, нам представить. Когда играет оркестр в усадьбе, то люди не просто сидят как в Консерватории и слушают.
Г.ВДОВИН: Конечно.
К.ЛАРИНА: Они выходят, проходят, могут сесть посидеть, могут где-то потихонечку даже и разговаривать под эту музыку.
Г.ВДОВИН: О! Да и в полный голос могут разговаривать.
К.ЛАРИНА: Да, даже в полный голос – это не оскорбляет музыкантов. (смеется)
Г.ВДОВИН: Ну, совершенно другое положение у музыканта и художника в XVIII столетии вообще – он всего лишь служащий, он не гений, не маэстро в отличие от XIX и XX столетий. Музыка – ну, такое же удовольствие как прогулка, как еда, как вино, как женское общество. Не надо ее абсолютизировать.
К.ЛАРИНА: То есть это та традиция, которую вы как директор пытаетесь сохранить у себя в пространстве?
Г.ВДОВИН: Как один из сотрудников музея. Все ее пытаются сохранить. Вообще, музей-усадьба Останкино – один из первых не в России, не в Советском Союзе, а в мире музей, в который вот эту традицию, эту методу музейного музицирования, аутентичного, историзирующего музицирования стал претворять в жизнь.
К.ЛАРИНА: Вообще, если, вот, поговорить мне бы хотелось сегодня отдельно –мы с вами никогда на эту тему, по-моему, не разговаривали- о таком понятии, как усадебная культура, которая пытается сегодня возрождаться в разных усадьбах, я надеюсь. что и в вашей тоже. Безусловно, был перерыв понятно вызванный чем, историческими катаклизмами, скажем так, да? И вспомнить: кроме музыки ведь что-то еще влекло туда людей? Во имя чего туда народ приходил? Что это такое вообще, усадьба для человека XVIII-XIX века? Это владение и?..
Г.ВДОВИН: Это образ жизни, если говорить коротко. Понятно, что это образ жизни, и всякая усадьба – это некоторая модель мироздания. Да, если вспомнить какие-нибудь итальянские домики или голландские домики – да, это образы не конкретные, но, все-таки, образы далеких стран. Если вспомнить какие-нибудь менажерии или оранжереи, или гроты – это образы стихий и царств, как тогда говорили, природы. Ну и многое-многое другое. То есть это вот такой тугой комплекс, выражаясь современным противным языком, вкусов, запахов, перемещений во времени и в пространстве, в котором надо было жить.
К.ЛАРИНА: Но всегда ли усадьба отражает личные вкусы своего владельца? Это так?
Г.ВДОВИН: Так или иначе, да. Другой разговор, что то, что мы теперь легко называем личностью, личностью в те времена еще не было, человек по-другому ощущал себя в мире, по-другому относился с ближними и дальними. Скорее, точнее было бы сказать, что усадьба – это, ну, такой коллективный портрет рода.
К.ЛАРИНА: То есть каждый что-то дополнял, да?
Г.ВДОВИН: Каждый что-то дополнял, дописывал, приписывал.
К.ЛАРИНА: А ничего не убирал? Ни от чего не отказывался?
Г.ВДОВИН: Ну, что-то и убирал, они гораздо радикальнее смотрели интерьер, на архитектуру. Такой наивный наш пассеизм им был не очень близок.
К.ЛАРИНА: Итальянский дворик у вас там тоже есть, да?
Г.ВДОВИН: У нас есть итальянский павильон.
К.ЛАРИНА: Вот он для чего был построен? Кто-то там очень любил Италию.
Г.ВДОВИН: Нет. Во-первых, это западный павильон, это некоторый образ европейской страны. Ну, и что такое Италия тогда? Это и Рим, и Италия, и Древний Рим, и современная Италия вообще. Итальянский павильон по сути своей это музей скульптуры. Это галерея скульптуры, где на равных правах и антики, и современные для них скульптуры XVIII столетия. Они еще не очень различали. Только-только приходит вкус к подлинному антику, только-только открываются Греция и Рим.
К.ЛАРИНА: Ну вот я почему спросила про итальянский павильон или итальянский дворик, как мы его тут у себя называем – так привычнее. Потому что наш корреспондент Тимур Алевский там походил немножечко по вашему павильону и о своих впечатлениях сейчас нам расскажет.
Г.ВДОВИН: Весь внимания.
Т.АЛЕВСКИЙ: Из Пушкинского музея будто переносишься в Палаццо Барджелло. А ощущения, которые создает убранство и экспонаты зала...
К.ЛАРИНА: Сейчас я уберу это, потому что, конечно же, я ошиблась. Я-то думала, что он в Останкино пошел в итальянский павильон. А он пошел в Итальянский дворик Пушкинского музея! Да! Поэтому обязательно дадим рассказ Тимура Алевского, но чуть позже. Но тогда прошу. раз уж я про это заговорила, давайте мы тогда по итальянскому павильону, все-таки, пройдемся вместе с вами и посмотрим, что там за антики, как вы их назвали таким красивым словом, находятся. Похожи на итальянский, кстати, дворик в Пушкинском музее?
Г.ВДОВИН: Нет-нет. Ну. все-таки, их разделяет столетие с лишним. Во-вторых, Останкино строилось в конце XVIII столетия, когда вот такая сказка об Италии, сладкий миф об Италии еще не полностью состоялся. И как писала одна из лучших историков искусства Вернон Ли, люди ходили растерянные по Италии – они восхищались, но еще не знали, чем восхищаться. И, соответственно, образ Италии – вот он такой, очень с точки зрения нашего строгого вкуса академического, слишком многослоен. Сама планировка, допустим, итальянского павильона, действительно, восходит к так называемым итальянским залам Повиньолли. Он оглушительно пестр. Чрезвычайно пестр для классицизма. Делал его замечательный архитектор Винченцо Бренна, итальянец ли? Не знаю. Если он родился в Италии, работал в Италии, во Франции, в России.
К.ЛАРИНА: Ну, итальянец все равно.
Г.ВДОВИН: В Швеции, в Польше. Итальянец, да? Хорошо, пусть будет итальянец, пусть будет по-вашему. В итальянском павильоне оглушительно звучит такая редкая тема как «бумажные обои», мало где сохранившиеся. Когда в гости приезжает директор музея обоев английского, то он часами рыдает в итальянском павильоне, поскольку у него-то все это под стеклом маленькие кусочки, а тут целые стены.
К.ЛАРИНА: И без стекла.
Г.ВДОВИН: И без стекла. Тогда обои еще называли «французские бумажки». Бренна очень долго и мучительно проектировал этот павильон, несколько раз переделывал. На востоке в пандан итальянскому павильону есть египетский павильон в Останкине. Вот его судьба удивительно проста и прозрачна – он как был спроектирован, как выдохнут, как пропет, и вот он таков. Итальянский переделывался множество раз. Николай Петрович Шереметьев, строитель Останкино менял планы: то он хотел поставить там статую Екатерины, то он хотел часть павильона занять библиотекой. И вот все-все-все это накладывало свой отпечаток. Дивный паркет. Ну, Останкино вообще славится своими портретами. Ну, и редкий даже для Останкино случай, когда вся мебель, все приборы осветительные, почти все было спроектировано и куплено специально для этого павильона и никогда больше почти никакие вещи его не покидали. И в кабинетцах так называемых, это угловые кабинетцы, по углам от основного объема находится скульптура итальянская, французская скульптура XVIII века, антики, Греция.
К.ЛАРИНА: Антики... Прелестно.
Г.ВДОВИН: Вам не нравится слово «антик»?
К.ЛАРИНА: Очень, очень нравится. (смеется) Прекрасно.
Г.ВДОВИН: По-моему, очень вкусно.
К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, а все сохранилось из того, что было, вот, до прихода большевиков?
Г.ВДОВИН: Ну, все – нет, сказать «все» - это сказать «абсолютно все». Ну, это не так.
К.ЛАРИНА: Пытались там сделать что-то типа складов каких-нибудь или какое-нибудь учреждение создать внутри?
Г.ВДОВИН: Нет-нет, у Останкино в этом смысле счастливая судьба. По сути, он сделан был как музей, как предмузей, как прамузей. Все XIX столетие после кончины Николая Петровича Шереметьево Останкино замерло в таком летаргическом сне. Стало просыпаться к концу XIX – началу XX века, когда Останкино просто стало превращаться в московскую окраину и модное дачное место. Уже вовсю ходила публика, и Шереметьевы – они всегда были людьми осторожными, они понимали, что пришедшая новая власть им не нравится, но отдали себе отчет в том, что это надолго. И Останкино, и Кусково они передали московскому совету солдатских рабочих депутатов, там сразу же был музей.
Ну, другой разговор, что наши старшие коллеги под влиянием момента исторического материализма и политиканства пытались какие-то глупости делать в 1918-1919-1920-м году. Ну, это все переживали.
К.ЛАРИНА: Типа?
Г.ВДОВИН: Ну, дивная есть фотография, когда в Египетском павильоне стоит такая выставка, называлась она, дай Бог памяти, «От буржуазно-помещичьих огородов к колхозным садам». И в центре Египетского павильона роскошного классицистического павильона стоит трактор. Ну, там снопы, портреты вождей и прочее-прочее-прочее. Ну, это все.
К.ЛАРИНА: А трактор настоящий?
Г.ВДОВИН: Ну, я не могу на фотографии посмотреть. Но судя по тому, что в трюме от театра до сих пор валяется колесо от него железное. Ну, видим, трактор был настоящий.
К.ЛАРИНА: Ну, а так, больше ничего особенного не пострадало, да? Вот, кроме внезапно нагрянувшего трактора?
Г.ВДОВИН: Нет, ну, было, повторяю, политиканство, как и в науке, как в театре, так и в музейном деле – никуда от этого не денешься. Тем не менее, ничего страшного не произошло. И то поколение людей, которое хранило Останкино в конце 10-х, в 20-е, в 30-е годы – ну, это подвижники, это мученики, это люди удивительной судьбы. Вот мы с Майей Пешковой договариваемся, что как-нибудь надо сделать передачу об этих людях, в первую очередь о Кирилле Слабьеве.
К.ЛАРИНА: Ну что ж? Я напомню, что в гостях у нас сегодня Геннадий Вдовин, директор музея-усадьбы Останкино. Я, кстати, нашим слушателям не напомнила, во-первых, средства связи, делаю это. Значит, телефон прямого эфира – 363-36-59, он вам пригодится для того, чтобы ответить на вопросы, которые вам задаст наш гость. И напомню также номер SMS, куда можно прислать ваши вопросы директору музея «Останкино» 970-45-45. Сейчас у нас новости, а потом вернемся в передачу.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Ну что ж? Возвращаемся в программу «Музейные палаты». Напомню, что мы путешествуем по московским усадьбам, пока еще лето не кончилось. И сегодняшняя наша экскурсия по музею-усадьбе Останкино, у нас в гостях директор музея-усадьбы Геннадий Вдовин. Ну вот наконец-то мы нашли ту самую пленку, которую должны были услышать от нашего замечательного автора Тимура Алевского. Мы сейчас это сделаем – это такое досье на вашу усадьбу. Вот вы-то заодно и послушаете.
Г.ВДОВИН: На вашу усадьбу.
К.ЛАРИНА: Нет, на вашу! (смеется) Давайте послушаем, а потом будем уже, во-первых, подарки дарить и еще поговорим, естественно, с нашим гостем.
Т.АЛЕВСКИЙ: В судьбе Останкино как в зеркале наборного паркета отразилась история государства российского. Село видало и казни Грозного, и смутное время, блеск и ужас русского рабства, и свой вишневый сад. Скажешь «Останкино», сразу вспоминается фамилия Шереметьевых. Но история села началась много раньше, еще в XVI веке деревня Осташково появилась в межевых книгах, и сразу заслужила репутацию вымороченного хозяйства, поскольку регулярно возвращалось в казну. Все, кому царь Иван Грозный даровал ее, с незавидным постоянством попадали в опалу. Так и переходила деревня от казненного за вольнодумство служивого Сатина к очередной, но не последней жене царя Анне Котловской, доставалась то опричнику, то дьякону, пока не обрело постоянных хозяев. У князей Черкасских Останкино задержалось почти на 2 века. В 1683-м окончилось строительство дошедшей до нас бесстолпной 5-главной церкви Живоначальной Троицы. Крепостной зодчий Павел Потехин почуял новое веяние и украсил храм орнаментом из белого камня. Впрочем, по мнению знатоков, к строительству приложил руку неизвестный мастер, выросший среди узоров западнорусских областей. Уже тогда в Останкино наведывались царские особы.
После смерти бывшего Тобольского губернатора его младшая дочь Варвара была посватана за Петра Борисовича Шереметьева, сына легендарного фельдмаршала. Так в России появилось одно из крупнейших состояний, а Останкино княжна принесла в качестве приданого. Теперь усадьба оказалась накрепко связана с первейшей фамилией империи. Настоящий расцвет усадьбы начался, когда за дело взялся внук героя Петровских времен. Николая Петровича Шереметьева не привлекала ни военная, ни чиновничья карьера. Сказочно богатый граф получил прекрасное образование. Безупречный вкус безошибочно определил, как античные скульптуры и дивные сюжеты прекрасно выглядят на фоне такого же рабства, что во времена Аристотеля и Биона.
Граф Николай Петрович решил построить дворец-театр, чтобы собственный Версаль затмил государственные дома Мельпомены. Решено, и 13 февраля года 1790-го Шереметьев отписал управителю: «Намерен я в Останкино строить театр. А уже через 5 лет, украсив село мое в виде очаровательном, совершив величайшее и достойное удивление дела, я буду всегда наслаждаться своим произведением». Наслаждаться было чем. Дворец получился необыкновенным. Машинерия позволяла за считанные минуты превращать зрительный зал на 200 мест в бальный воксал.
Сам дворец, построенный в чистом вкусе, был задуман безупречно. Очарованные гости проходили через итальянский павильон, в котором была устроена картинная галерея, и через египетский зал приемов. Театральность ощущалась даже в оформлении главного входа, в окружении флигелей и кулис. Прибавить к этому богатство лепнины, позолоты, выписанных из Европы скульптур и ваз, а в дополнение парк с каскадом 7-ми прудов, и можно представить, отчего современники называли дворец одной из арабских ночей.
Трудно себе представить, но весь ансамбль создан из дерева, который в руках шереметьевских мастеров приобретал вид мрамора, металла, алебастра и гипса.
Труппу театра Шереметьев собирал из своих крепостных по всем имениям. Артистов обучали языкам, манерам, музыке. Некоторых граф отправлял учиться заграницу. Впрочем, актеры, а, в особенности, актрисы не забывали, что они рабы.
Был такой порядок заведен у барина: забывать платок у девушек, как одной с новыми фамилиями, произведенными от названия драгоценных камней. Ночью Николай Петрович обычно навещал счастливицу, возвращался за платочком. Так, однажды очередь дошла и до 13-летней обладательницы необыкновенного голоса Параши Жемчуговой, дочери кузница Ковалева. А потом, говорят, граф влюбился, но жениться на крепостной не мог. Выпей моря, Ксанф, выпей моря. Правда, и в этой пьесе Останкино сыграло заглавную роль.
Приемы царских особ Шереметьеву удавались особенно. Как-то раз друг детства Павел I в знак особого расположения покинул Михайловский замок. А подъезжая к усадьбе, увидел, как роща перед ним разом упала, и перед взором императора открылся вид на дворец. Бывал в Останкино и его сын Александр. На одном из таких приемов он разрешил Шереметьеву обвенчаться с крепостной актрисой.
Счастье длилось недолго – Прасковья Жемчугова умерла в Петербурге, родив наследника. А Шереметьев в Останкино больше не вернулся. К тому времени сцена уже надоела графу, крепостных вернули на хозяйство. Да, и наполеоновская армия побывала в Останкино. Разоренную усадьбу восстанавливали 6 лет, а Тициана и Ван Дейка легкая кавалерия генерала Орнана унесла с собой. Впрочем, в XIX веке Шереметьевы уже редко бывали в усадьбе, хотя, есть еще одна страница истории Российской империи, без которой картина была бы неполной. По преданию, в Останкино Александр II подписал указ об отмене крепостного права и потом еще долго во дворце хранилась та самая чернильница императора.
На рубеже веков наступило прагматичное время, но и тут усадьба пришлась кстати. Хозяева застроили парк дачами и сдавали домики в наем. Примечательно, что до 1938 года новая власть называла Останкино простом музеем. А когда страна погрузилась в лагерный угар, дворцом творчества крепостных. Кстати, и после октября 1917-го усадьбу не покидали потомки Шереметьевых.
Павел Сергеевич увлеченно консультировал, когда в 20-х начались реставрационные работы, при том, что семья наследника знатного рода ютилась в угловой башне Новодевичьего монастыря. Добавлю только, что в 1988 году в Останкино опять зазвучала музыка камерных оркестров, а год спустя сотрудники музея в полном составе пришли хоронить Василия Павловича Шереметьева, праправнука графа Дмитрия Николаевича, любящего родину, которая над ним насмехалась, лишала крова и достойного существования.
К.ЛАРИНА: Тимур Алевский все рассказал, ничего нам не оставил. Геннадий Вдовин, директор музея-усадьбы Останкино с огромным интересом прослушал биографию музея, и иногда посмеивался, иногда заслушивался. Что-то поправить или добавить хотите, Геннадий Викторович?
Г.ВДОВИН: Нет. Настолько полно собраны все мифы и сказки, что, ну, спорить с мифом бессмысленно – это задача академической лекции, у нас не тот жанр.
К.ЛАРИНА: Ну что же? Давайте теперь обратимся к нашим слушателям, что они знают про Останкино? Поскольку мы сейчас будем разыгрывать призы. Напомню, что сегодня у нас в розыгрыше замечательные альбомы, в которых московский музей-усадьба Останкино представляет концерты, которые проходят в театре останкинском. И вот сегодня мы эти альбомы разыграем – вот, небольшой фрагмент вы слышали. Там, как я понимаю, прежде всего камерный оркестр московского музея-усадьбы Останкино выступает, да? И это ваш усадебный оркестр, Да? Коллектив?
Г.ВДОВИН: Ну, это музыканты, с которыми мы работаем многие-многие-многие годы. Состав его почти не меняется. И именно эти люди услаждают слух наших посетителей.
К.ЛАРИНА: То есть их можно увидеть, естественно, этих людей, которые здесь записаны на этом альбоме. Когда у них концерты?
Г.ВДОВИН: Да, конечно. Вот, сегодня, замечательный концерт.
К.ЛАРИНА: По выходным концерты?
Г.ВДОВИН: Как правило, это суббота-воскресенье и пятницы, и среды. У нас очень большая программа.
К.ЛАРИНА: Ну, если что, на сайте есть расписание, естественно, да?
Г.ВДОВИН: Все, все есть. Ну вот, заодно, на сегодняшние «Шедевры итальянского Барокко», завтра «Музыка европейских салонов». Если билеты еще есть – я забыл справиться, простите великодушно, есть ли еще билеты – то спешите.
К.ЛАРИНА: А там большой зал? Сколько он вмещает зрителей?
Г.ВДОВИН: Н у, порядка 110 человек.
К.ЛАРИНА: Ой, как приятно слушать музыку вот в таком составе – не на стадионе. (смеется)
Г.ВДОВИН: А в подлинном интерьере как это приятно.
К.ЛАРИНА: Да, да, да-да. Ну что? Давайте вопрос задавайте, Геннадий Викторович?
Г.ВДОВИН: Давайте задавать вопрос. Коли уж единственное, что обошел своим вниманием ваш златоуст Тимур, он не назвал фамилии архитекторов. Вот, каких архитекторов вспомнят наши слушатели, тому мы отдадим один из замечательных дисков записанной музыки под руководством дирижера Олега Худякова, профессора Консерватории.
К.ЛАРИНА: Итак, архитекторы, которые принимали участие в проектировании и строительстве музея-усадьбы Останкино.
Г.ВДОВИН: Тогда останкинского дворца.
К.ЛАРИНА: Останкинского дворца?
Г.ВДОВИН: Конечно.
К.ЛАРИНА: Давайте! 363-36-59, я предлагаю сделать это по телефону прямого эфира. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.
К.ЛАРИНА: Добрый день.
СЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Ирина.
К.ЛАРИНА: Да, Ирина, слушаем вас внимательно.
СЛУШАТЕЛЬ: Проекты выполнены архитекторами Кампорези и Кваренги.
К.ЛАРИНА: Ну?
Г.ВДОВИН: Кого-то еще помните, Ирин?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, там, крепостные были зодчие привлечены, как вы сказали.
Г.ВДОВИН: Да вы не волнуйтесь.
К.ЛАРИНА: Не волнуйтесь, все правильно-правильно. Вы уже победитель.
СЛУШАТЕЛЬ: Семен Аргунов и другие.
Г.ВДОВИН: Да, совершенно верно. Но просто к этой компании первачей самое важное место занимали...
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, Султанов еще – он переделывал часовню, которая была построена.
Г.ВДОВИН: Да. Позвольте я, все-таки, вам намекну, что еще были Иван Егорович Старов и Винченцо Бренно.
К.ЛАРИНА: Винченцо мы даже называли уже, да?
Г.ВДОВИН: Да, да. Диск ваш, Ирина. Поздравляю.
К.ЛАРИНА: Ирина, вы откуда звоните?
СЛУШАТЕЛЬ: Спасибо. Из Тверской области.
К.ЛАРИНА: ИЗ Тверской области. А конкретнее: там есть рядом какие-нибудь усадьбы у вас? Где-нибудь бывали?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, мы были в Берново, но это далеко. Я из Завидово звоню, вообще-то.
К.ЛАРИНА: Из Завидово?
СЛУШАТЕЛЬ: Да.
К.ЛАРИНА: Какое место хорошее. (смеется) Вы там живете постоянно?
СЛУШАТЕЛЬ: Да.
К.ЛАРИНА: Ирин, ну, спасибо вам большое, совершенно верны ответ, спасибо вам. И диск ваш. Телефон мы ваш записали, потом вам позвонят после программы и уточнят куда подарок выслать, ладно?
СЛУШАТЕЛЬ: Спасибо. До свидания.
К.ЛАРИНА: Спасибо вам. Спасибо. Всего доброго. Молодцы.
Г.ВДОВИН: Да-да.
К.ЛАРИНА: Ну, давайте еще.
Г.ВДОВИН: Хорошо, давайте еще.
К.ЛАРИНА: А! Мы путеводители же еще разыгрываем, да?
Г.ВДОВИН: Да, у нас еще есть путеводитель. Ну, давайте тогда будем предлагать, что хочет наш замечательный слушатель.
К.ЛАРИНА: Да, давайте.
Г.ВДОВИН: Да. Хотелось бы вот что еще спросить. Каких знают музыкантов, актеров из шереметьевской труппы и шереметьевского оркестра?
К.ЛАРИНА: Итак, актеры и музыканты шереметьевской труппы, шереметьевского оркестра. Эх! Нельзя послушать голос, да? Как звали? Прасковья?..
Г.ВДОВИН: Прасковья Ивановна.
К.ЛАРИНА: Вот Прасковья Ивановна – вот хорошо бы кого послушать. Не записали тогда, да?
Г.ВДОВИН: Когда поет замечательная солистка Яна Иванилова, я думаю, что это очень похоже.
К.ЛАРИНА: Похоже, да?
Г.ВДОВИН: Да. Она и по статуре похожа, и по лицу.
К.ЛАРИНА: Серьезно? Так и подбирали, наверное, специально?
Г.ВДОВИН: Нет-нет-нет.
К.ЛАРИНА: Ну, портреты сохранились, насколько я понимаю, да?
Г.ВДОВИН: Да, портреты Прасковьи Ивановны сохранились и в роли, и уже в замужестве, и даже в беременности – все это существует.
К.ЛАРИНА: По-моему, даже фильм был, посвященный ее судьбе.
Г.ВДОВИН: Ой, боюсь, что не один. Но не глядел. Господь миловал.
К.ЛАРИНА: Ну что же? Вот, кроме Прасковьи Ивановны кого бы вы еще вспомнили из актеров и музыкантов шереметьевского театра? Пожалуйста. 363-36-59. Я вижу, что уже звонков много, можно попробовать. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Алло, здравствуйте.
Г.ВДОВИН: Здравствуйте.
СЛУШАТЕЛЬ: В останкинском театре еще выступала актриса Шлыкова-Гранатова.
Г.ВДОВИН: Точно, абсолютно точно. А вас как величать прикажете?
СЛУШАТЕЛЬ: Людмила.
Г.ВДОВИН: Людмила, вам диск или вам путеводитель?
СЛУШАТЕЛЬ: Диск.
К.ЛАРИНА: Людмила, а почему вы вспомнили вот именно эту замечательную артистку? Вы вспомнили или где-то сейчас просто посмотрели?
СЛУШАТЕЛЬ: Вы, знаете, мы как-то были, но, правда, очень давно. И вот у меня как-то в памяти осталось.
К.ЛАРИНА: Вы вообще посещаете такие места как усадьбы?
СЛУШАТЕЛЬ: Стараюсь, но не всегда получается.
К.ЛАРИНА: Но в Останкино, вот, были давно когда-то, да?
СЛУШАТЕЛЬ: Очень давно.
К.ЛАРИНА: Вы – москвичка, я смотрю по телефону?
СЛУШАТЕЛЬ: Да-да.
К.ЛАРИНА: Ну, что ж. Людмила, во-первых, вы диск выбрали. И я думаю, что теперь, познакомившись лично с директором Геннадием Вдовиным, вы просто обязаны освежить свои впечатления и посетить музей-усадьбу Останкино, да?
СЛУШАТЕЛЬ: Тем более, я живу там недалеко.
К.ЛАРИНА: Ну-у! Конечно! Ну так всегда бывает – рядом с чем живешь, туда никогда не ходишь. Думаешь: «Чего тут? Я обязательно когда-нибудь приду». Спасибо вам, Людмила. Записали ваш телефон, и ответ вы совершенно правильный дали. Ну, тогда, раз уж мы заговорили о музыкантах и об актерах, может быть, вы кого-то еще назовете?
Г.ВДОВИН: Ну вот, Шлыкова-Гранатова была...
К.ЛАРИНА: Чем знаменита Шлыкова-Гранатова?
Г.ВДОВИН: Ну, помимо актерских дарований, она еще была лучшей подругой Прасковьи Ивановны. Когда Прасковья Ивановна скончалась, то Дмитрия Николаевича, сына воспитывала она в качестве, уж не знаю, подруги ли, мамки ли, няньки ли – всего сразу. И прожила очень долго, у нас даже есть ее фотография.
К.ЛАРИНА: Вот эти вот, как называют, дагеротип, да?
Г.ВДОВИН: Фототипия, да, уже начало 2-й половины середины XIX века.
К.ЛАРИНА: А из музыкантов или из вокалистов вот таких известных, звезд – там тоже, наверняка, выступали многие, да?
Г.ВДОВИН: Скорее, музыкантов-то мало кто знает и не будем сейчас об этом говорить. В основном, знают труппу. Но я хотел обратить внимание, что у Шереметьева был один из первых полных симфонических оркестров в России, что тоже значимо. И говорить про останкинскую труппу не совсем верно, поскольку это шереметьевская труппа вообще и театр-то начинался еще при батюшке Николая Петровича при Петре Борисовиче в Кускове. И там он расцветал, и Николай Петрович там им увлекся и Останкино строил для того, чтобы была полноценная современная площадка, как теперь бы сказали.
К.ЛАРИНА: А вот вообще этот феномен – он существует только в России? Усадебный театр, усадебная культура? Или это, все-таки, где-то распространено еще, в чьих-то культурах?
Г.ВДОВИН: Конечно. Допустим, существует замечательный театр Дроттинхольм в Подстокгольмье, да? Вот Дроттинхольм – это такое Останкино стокгольмское. Во множестве стран – в Чехии, во Франции, в Италии, в Германии.
К.ЛАРИНА: А есть какая-то конфедерация усадебных театров международная?
Г.ВДОВИН: Да, есть такая конфедерация, Ассоциация исторических театров Европы. Вот, в сентябре-месяце она будет собираться в Байройте.
К.ЛАРИНА: И вы будете принимать участие там?
Г.ВДОВИН: Ну, надеюсь.
К.ЛАРИНА: А что вы там обсуждаете?
Г.ВДОВИН: Ой. Ну, во-первых, есть множество профессиональных проблем, которые надо решить.
К.ЛАРИНА: Где деньги взять?
Г.ВДОВИН: Ну, деньги – не цель, деньги – средство. Нет, например, всегда шел наш полушуточный-полусерьезный разговор с Павлом Славка, директором Чешского (НЕРАЗБОРЧИВО), замечательного заповедника, где есть театр. Его сожаление в том, что у нас так прекрасно сохранился интерьер. А мое сожаление в том, что у него так прекрасно сохранились декорации и костюмы. И мы все время думаем: как бы нам все это объединить, в каком бы проекте это все завязать?
Г.ВДОВИН: А вы, кстати, принимаете к себе гастролеров, в том числе и зарубежных, которые какие-нибудь выставки предлагают на территории останкинской усадьбы?
Г.ВДОВИН: Сейчас нет, поскольку мы в такой, начальной реставрации. Но в планах, конечно, это остается.
К.ЛАРИНА: Еще вопрос, который мне тоже хотелось вам задать: как вы относитесь к новоделам? Я имею в виду, которые имеют непосредственное отношение к жанру, которым вы занимаетесь, да? Что у нас известная самая была история, которая так и продолжается, продолжают обсуждать эту тему – это Царицыно, безусловно. Все-таки, здесь с одной стороны есть благие намерения сделать красиво и народ очень доволен. Как я понимаю, те, кто побывали в Царицыно в обновленном, очень радуются и довольны тому, что там есть место, где можно погулять с детьми и вообще приобщиться к прекрасному. Но с другой стороны, очень много мнений, прежде всего от экспертов-профессионалов, которые категорически против высказываются таких псевдореставраций.
Г.ВДОВИН: Ну, это сложный и тяжелый разговор. По сути-то, ведь, первое: реставрация должна быть обратима. Все – и венецианская, и афинская хартии реставрационные – начинаются с того, что реставрация должна быть обратима. То есть то, что делал реставратор, может быть возвращено в первоначальный вид, если это было ошибкой. Второе, всегда важно учитывать степень сохранности памятника. И понятно, что Останкино – памятник удивительной сохранности и реставрировать его надо совершенно иначе, по-другому. Ну вот, только на этой неделе, на дирекции мы обсуждали, какова будет группа, кто будет входить в общественный совет, наблюдающий совет реставрации и доносящий до СМИ, до публики то, что мы намерены делать, чтобы это не было тайной, чтобы это транслировалось, чтобы это обсуждалось, чтобы это было всем известно, что происходит. Я ответил?
К.ЛАРИНА: Да-да-да, я поняла. Это то, что называется «научная реставрация». Она всегда возможна.
Г.ВДОВИН: Она не всегда, к сожалению, возможна, потому что является ли реставрацией, научной реставрацией по аналогии? Вот, представьте себе. ситуацию, когда, ну, нету у нас никаких документов на что-то. Ну вот, нету ничего, корова языком слизнула, Мамай прошел. И что тогда делать с этим памятником? Мы его реставрируем по аналогии. По аналогии его реставрирует человек, где-то воспитанный, где-то учившийся со своими достоинствами и недостатками, со своими вкусами.
В Останкино история другая – это памятник удивительной подлинности. И ответственность, соответственно, и на нас, и на реставраторах, и на публике, замечаю, и на СМИ огромная. Так что, не стесняйтесь. Звоните, приходите, задавайте вопросы.
К.ЛАРИНА: Жалуйтесь. (смеется)
Г.ВДОВИН: Жалуйтесь, стучитесь.
К.ЛАРИНА: И еще один вопрос. Поскольку место красивое, а людей с деньгами много. Наверняка, поступали какие-нибудь предложения провести какой-нибудь там корпоративны вечер, там, не знаю, день рождения, пиво «Троянское» - условно я говорю, нет такого пива, специально как в качестве примера. Как вы к этому относитесь, к тому, когда, все-таки, нарушаются, ну, напрямую, как мне кажется, в таких случаях права и обязанности представителей усадеб и дирекции музея? Здесь это ваш личный выбор, когда вы соглашаетесь на что-то, ради того чтобы получить, естественно, хорошую сумму денег не себе в карман, а во имя процветания в данном случае музея или дворца, Или, все-таки. стоит сделать какой-то... от чего-то отказываться? На ваш взгляд?
Г.ВДОВИН: Нет, во-первых, да, это выбор директора.
К.ЛАРИНА: Выбор директора? Никто обязать не может?
Г.ВДОВИН: Да, и выбор дирекции. Никто обязать не может. Так что ежели претензии по этой части, то обращайтесь к директору и жалуйтесь на него. Во-вторых, нужно соблюдать, мне кажется, какой-то баланс интересов. Не стоит ханжески говорить, что все, мы затянулись шнурками, а по газонам мы не ходим, ни на что не дышим – это неправда, это дохлый музей. С другой стороны, не надо выступать в жанре «Коньяк и цыгане, и девки в ажурных чулках» - тоже ни к чему. Золотую середину можно и нужно искать. Все мои коллеги и все наши коллеги это делают. Кто-то более удачно, кто-то менее удачно. Повторяю: это не наш музей, это ваш музей. Поэтому если вам что-то не нравится, обращайтесь, да?
К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, а, в принципе, музей может сам себя обслужить?
Г.ВДОВИН: Сам себя прокормить?
К.ЛАРИНА: Да?
Г.ВДОВИН: В принципе, может. Только от него через некоторое время ничего не останется. Потому что, стремясь заработать, мы все это износим. И восстанавливать будет нечего. А на реставрацию не заработаешь.
К.ЛАРИНА: А чем, на ваш взгляд, может музей зарабатывать, помимо продажи билетов на концерты, которые там стоят, по-моему, я посмотрела на сайте, рублей 80, по-моему.
Г.ВДОВИН: Ну, это целая наука, теперь тщательно распространяемая. Да много чем. Много чем. Теми же самыми, в конце концов, гулянками – давайте назовем это так. Допустим, торжественными бракосочетаниями в должной форме и с должным сценарием. Почему нет?
К.ЛАРИНА: А разрешили совсем недавно, да, проводить свадьбы?
Г.ВДОВИН: А никто не запрещал. Это, наоборот, посмотрев на наш пример и еще нескольких музеев-усадеб, правительство Москвы выпустило постановление, в котором обязало ЗАГСы к нам приходить и ставить колотуху и расписывать молодоженов. Потому что они, бедные, женились, как бы, у нас, а за штампом в паспорте они шли в районный ЗАГС. Решили объединить.
К.ЛАРИНА: Часто бывают такие у вас свадьбы?
Г.ВДОВИН: Каждую пятницу.
К.ЛАРИНА: Потрясающе. А вас приглашают в качестве посаженного отца?
Г.ВДОВИН: Ну, я бы давно спился бы. (все смеются) Есть чем заняться.
К.ЛАРИНА: Давайте еще один вопрос зададим, пожалуйста, нашим слушателям, если у вас есть, чего у них спросить, чтобы нам еще чего-нибудь разыграть?
Г.ВДОВИН: Давайте спросим. Давайте, пусть вспомнят какие-нибудь экспонаты из останкинской коллекции, любые.
К.ЛАРИНА: Итак, какие экспонаты останкинской коллекции...
Г.ВДОВИН: Какие экспонаты вы помните, любите, знаете...
К.ЛАРИНА: Вам знакомы?
Г.ВДОВИН: Во! Oui, madame.
К.ЛАРИНА: Давайте. 363-36-59. Напомню, что можете получить либо альбом музыкальный, либо путеводитель по останкинской усадьбе по дворцу. Алло, здравствуйте. Алло?
СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.
К.ЛАРИНА: Здравствуйте.
Г.ВДОВИН: День добрый.
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, первое, что вспоминается, это кабинет Александра I, который ехал на коронацию в Москву и останавливался в Шереметьевском дворце.
Г.ВДОВИН: Ну, во-первых, это был Александр II.
СЛУШАТЕЛЬ: Ой, извините, Александр II.
К.ЛАРИНА: Но это правильно? Все остальное правильно?
Г.ВДОВИН: Ну, да. Это кабинет Александра II. Он не ехал на коронацию, он говел перед коронацией в Останкине.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, останавливался.
Г.ВДОВИН: Совершенно верно. Ну, хорошо. А что-то вы помните из этого кабинета, как вы изволите выражаться. Какие-то вещи? Вы назвали интерьер, а мы спрашиваем про экспонаты.
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, там, во-первых, была кушетка, стол, потом ширма.
Г.ВДОВИН: Ну, то есть вы помните мебельный гарнитур этот, да?
СЛУШАТЕЛЬ: Ну, да.
Г.ВДОВИН: Замечательно. Спасибо.
К.ЛАРИНА: Вы там бывали?
СЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мы его видели на экспонации в Пушкинском музее.
К.ЛАРИНА: А в самом дворце, в усадьбе вы бывали?
СЛУШАТЕЛЬ: Я была, но была очень давно, когда еще только центральный павильон был открыт.
Г.ВДОВИН: Хорошо. Приходите.
К.ЛАРИНА: Как вас зовут, простите?
СЛУШАТЕЛЬ: Ирина.
К.ЛАРИНА: Ирина. Тоже Ирина. Ирин, спасибо вам большое, что вы выбираете в качестве приза?
СЛУШАТЕЛЬ: Путеводитель.
К.ЛАРИНА: Отлично! Спасибо вам, путеводитель ваш и телефон мы ваш записали. Ну что же? Значит, напомним, что в музее-усадьбе, в театре останкинском проходят каждые выходные, в среду еще.
Г.ВДОВИН: В среду и в пятницу.
К.ЛАРИНА: Среда, пятница, суббота, воскресенье. Сколько концертов-то. Боже мой!
Г.ВДОВИН: Да, да.
К.ЛАРИНА: Проходят музыкальные вечера. Во сколько начало?
Г.ВДОВИН: В 7.
К.ЛАРИНА: Билеты, как выразился Геннадий Викторович, может быть и есть.
Г.ВДОВИН: Может быть. Может быть, еще есть.
К.ЛАРИНА: Ну, если вы туда пойдете, просто проведете там целый день, то можно вот так вот приехать днем, допустим, в пятницу, в субботу, и сразу же купить билеты на вечерний концерт и его посетить. И в ближайшее время еще раз напомните, что мы можем услышать из концертов?
Г.ВДОВИН: Сегодня «Шедевры итальянского Барокко», завтра «Музыка европейских салонов», в четверг будет «Похищение Европы» - это молодой Моцарт. 21-го замечательный, по-моему, очень интересный концерт – это «Песни Старой Европы», то есть такая, XVIII-вековая попса, сказали бы мы. Уткин с Кодой будет в субботу будущую, через неделю. Ну вообще, следите за новостями.
К.ЛАРИНА: Ну что ж? Огромное спасибо. Геннадий Вдовин, директор музея-усадьбы Останкино. Программу провела Ксения Ларина и помогал мне сегодня Тимур Алевский. Спасибо.
Г.ВДОВИН: Спасибо. Всего доброго.