Ирина Антонова - Музейные палаты - 2009-06-28

К.ЛАРИНА: 12 часов 15 минут. Мы начинаем программу «Музейные палаты». Сегодня программу проведу я, Ксения Ларина, и напротив меня замечательная наша гостья Ирина Александровна Антонова, директор музея изобразительных искусств имени Пушкина. Добрый день, Ирина Александровна, здравствуйте.

И.АНТОНОВА: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Ну, у нас такое время подведения итогов. Мы по всем фронтам, в том числе и культурным подводим итоги сезона, итоги года. И я думаю, что сегодня можно поговорить о том, как год прожил Пушкинский музей и каковы основные направления деятельности музея в следующем сезоне. Давайте мы начнем, во-первых, с того, что этим летом происходит. Потому что я так понимаю, что в Пушкинском музее жизнь никогда не затихает, и наверняка стоит начать с того, каким образом в летний период музей живет, какие там планируются в ближайшее время выставки?

И.АНТОНОВА: Ну, я бы хотела сказать, что музей живет не только выставками, конечно. Хотя это самые таки, ну, может быть, даже завлекательные какие-то события в музее. Дело в том, что музей чрезвычайно богат, и в настоящий момент, как мне кажется, очень ярко представлены коллекции. Причем не в одном здании, в самом главном, а еще в двух, по крайней мере. Это в галерее, посвященной искусству XIX – XX века, где мы начали делать выставки. И музей личных коллекций. А что касается выставок, то они проходят даже в детском центре нашем «Мусейоне», где систематически выставки не только детского творчества, но и тех педагогов, которые работают с детьми, и так далее.

Ну, все-таки, сезон, действительно, был достаточно яркий и достаточно напомнить, наверное, о выставке Тёрнера, которая прошла с ошеломляющим и, может быть, даже не совсем мне самой понятным успехом. Я, все-таки, пыталась его как-то объяснить: вот почему? Успех тоже бывает разных уровней. Это был такой гиперуспех, понимаете? Вот чем его объяснить? Ведь, все-таки, Тёрнер не... Понимаете, в его картинах не рассказывается никакая история. Ну, как правило. Он же пейзажист, больше того, он маринист, он изображает море. Но очевидно, все-таки, его вот эта эмоциональная манера, этот его темперамент, его характер, его понимание морской стихии, где-то ее уподобление человеческой жизни, тем переживаниям, которые свойственны человеку, видимо так сильны, что это передается зрителю.

К.ЛАРИНА: Но там выставка же, насколько я знаю, сопровождалась еще различными программами – и музыка, и дети, там все было.

И.АНТОНОВА: Да. Там были прекрасные программы. И все-таки, вы знаете, приходили люди смотреть картины, просто подходили и говорили «Я в третий раз», «Я в четвертый раз». Вот этот успех и непрерывно стоявшая перед музеем очередь – они, все-таки, и подвигают нас к тому, чтобы как-то проанализировать: А, все-таки, что людям надо? Почему они идут на это? Что их волнует? Зачем? Там нет ни скандальности, ни каких бы то ни было... такой внешней увлекательности, там нет эротики, там нет еще каких-то привычных таких зовов, понимаете?

Но я, все-таки, думаю, это, действительно, такой, совершенно особенное, конечно – его умение через мазок, через стихию самой живописи, через свой почерк живописный в соединении. Вот он выбрал такой прекрасный сюжет как морская стихия, вот передавать какие-то обуревающие человека чувства. Иногда он связывает это с историей, но достаточно редко. Особенно его поздние вещи почти абстрактные.

К.ЛАРИНА: Скажите, пожалуйста, Ирина Александровна. Я понимаю, что для вас это, вот, предмет гордости, вот эта выставка, такой хит сезона, выражаясь современным языком, да?

И.АНТОНОВА: Ну, если можно так сказать, то да. Современным языком.

К.ЛАРИНА: А то, что показывал сам музей из своих коллекций – вот гастроли Пушкинского музея, какие бы вы отметили в течение сезона?

И.АНТОНОВА: Ну, даже сейчас, вот, я не знаю. Вы имеете в виду за рубежом?

К.ЛАРИНА: Да-да-да. Что вы показывали.

И.АНТОНОВА: За рубежом, куда ж мы ездили-то? Я сейчас должна вспомнить.

К.ЛАРИНА: Врасплох застал мой вопрос. (смеется)

И.АНТОНОВА: Да, немножко застал врасплох. Мы, вы знаете что? Мы участвовали в очень многих выставках, но мы не делали выставку только нашу, понимаете? Вот, скажем, была выставка, посвященная Ренуару – мы послали туда отдельные картины свои. Но это, вот, участие – это не есть презентация музейной коллекции, понимаете? Это участие отдельными картинами. Это очень принятая форма. Обычно большие, особенно монографические выставки. Вот, скажем, выставки Гогена там, да? Вот мы тоже там участвовали в Японии, в других местах. Они связаны именно с тем, что набирают из разных музеев мира картины, и мы в этих выставках участвуем.

К.ЛАРИНА: Ну, мы знаем, что очень много полотен в Пушкинском музее...

И.АНТОНОВА: Вот сейчас у нас открылась выставка. Если хотите, она открылась в Швейцарии, Мартиньи – это такой знаменитый выставочный центр. И мы туда послали, как раз там выставка импрессионистов, в основном.

К.ЛАРИНА: Это из частных коллекций, да?

И.АНТОНОВА: Нет, в частных коллекциях у нас нет импрессионистов. Это галерея искусства XIX – XX века. Но там не только импрессионисты, там вообще французское искусство 2-й половины XIX – начала XX века. Это очень качественная выставка – я уже получила на нее замечательные отзывы, она очень нравится публике, которая туда... Кстати, это такое местечко в Швейцарии, практически деревня. Но в нее, знаете, приезжают не только из всей Швейцарии. У нее такое местоположении, рядом буквально Италия, Франция, Австрия. Вот она окружена европейскими странами. И в этом плане она замечательно посещается. Вот на такую выставку, знаете, приходит до 300-400 тысяч человек за те 2 месяца, которые она демонстрируется.

К.ЛАРИНА: Я немножко не так выразилась. Я имею в виду не из частных коллекций, это из коллекций Щукина и Морозова многие картины, да?

И.АНТОНОВА: Это из коллекции Щукина и Морозова, да. Очень знаменитая коллекция Сергея Ивановича Щукина, Ивана Абрамовича Морозова.

К.ЛАРИНА: Вот вопрос, который мы хотели с вами обсудить, - я не буду тут ходить вокруг да около, поскольку статья, которую я прочитала, произвела на меня достаточно сильное впечатление. Это статья Натальи Геворкян в Газете.Ру, сетевом издании «Газеты». Она здесь предъявляет обвинение в том числе и вам, Ирина Александровна, в том, что вы как-то не слишком церемонитесь с потомками великих русских коллекционеров, Щукина и Морозова. И как-то они не приглашаются ни на выставки, никоим образом имена их великих предков не фигурируют ни рядом с картинами, которые находятся на стенах Пушкинского музея или вывозятся вот на такие вот выставки, в которых принимают участие полотна из самых разных музеев мира. Вот, в данном случае мы говорим о Пушкинском музее.

И.АНТОНОВА: Да, вы знаете, я ознакомилась с этой статьей. Сказать откровенно, я ее считаю абсолютно возмутительной, несправедливой. Более того, сама тональность этой статьи и, собственно, о чем она пишет? О том, что наследников семьи Щукиных – это внуки – что их не пригласили на открытие. И упрекает музей, как бы, в непочтении к этим именам. Я не думаю, что она плохо знает ситуацию, плохо знает, как обстоит дело на самом деле. Я, все-таки, имела случай поговорить с госпожой Геворкян, и я ей сказала, что я считаю ее статью, ну, если хотите, заказной. То есть кому-то надо было это сделать.

К.ЛАРИНА: А какие основания у вас для такого подозрения есть?

И.АНТОНОВА: Я вам скажу. Это глубокая несправедливость, причем эта несправедливость очевидна. Это не неосведомленность автора, а это нежелание считаться с фактами. У нас есть одно здание музея, мы отдали, собственно говоря, коллекциям, в том числе Щукина и Морозова, но коллекциям музея новозападного искусства – это был такой великий музей в Москве. Он образовался после революции. Был открыт где-то около 1928-го года и просуществовал 20 лет, до 1948 года. Он был сделан как раз на основе этих коллекций. Они были национализированы в 1918-м году, имеется акт о национализации, подписанный Лениным, где сказано, что это великие произведения искусства французского вот этого периода. А потом в 1948-м году появился такой указ, ну, тоже государственный документ, он имеется у нас, подписанный Сталиным, где было сказано о том, что это вредное, буржуазное, разлагающее людей искусство, что этот музей должен быть ликвидирован и закрыт. Сегодня могу сказать только, что слава Богу, что картины не уничтожили и не продали, предположим, заграницу. И тогда же коллекция была поделена на 2 части: одна осталась у нас, другая в Эрмитаже.

К.ЛАРИНА: А каким образом она делилась?

И.АНТОНОВА: Вы знаете, она делилась руководителями тогда музеев. Директором музея был скульптор Меркуров. В Эрмитаже это был Орбели, знаменитый академик. Они понимали, что дело творится неправое, но им принадлежит честь хотя бы сохранить эти коллекции. Видимо, это делалось в такой спешке, надо думать, что там были просто глупости сделаны, ну, например, триптих Матиса – две остались у нас, одна попала в Эрмитаж. Нам потом удалось эти обмены произвести. То есть мы соединили триптих, соединили некоторые другие разрозненные произведения.

Какое-то время мы не имели права на показ этих вещей. И уж если говорить, то именно Москве, именно нашему музею принадлежит честь: постепенно мы стали выносить эти вещи в экспозицию, стали их показывать. Они отвоевали себе с огромным трудом и скандалом, в конце 60-х была целая эпопея. Вот тогда мое имя тоже здорово полоскалось. Такая была газета «Московский художник», абсолютно «желтая» газета, где говорили, что вот, мы разрушаем наш музей, что мы уничтожаем классическое искусство и вывешиваем импрессионистов. Эта травля продолжалась в течение года, однако мы это сделали. Мне пришлось для этого даже побывать на комиссии по культуре ЦК партии, где сидели против меня весьма такие, маститые тогда художники, мэтры советского искусства. Но со мной в качестве защитника был Михаил Владимирович Алпатов, замечательный российский искусствовед, который целиком был на нашей стороне. В общем, нам удалось отстоять, и прозвучала такая фраза: «Давайте мы ей позволим, а потом посмотрим, что получится. Если это будет плохо, все вернется на место».

Нам пришлось просто несколько потеснить слепочную часть коллекции, разумеется, ничего не уничтожив, даже не отправив в запасник. Просто немного потеснить экспозицию и дать место этой живописи. Потому что места у музея, действительно, тогда не было, и вопрос стоял о том, что, вот, эта живопись должна, наконец, показываться. Это просто было невозможно иметь такую коллекцию. Это был наш первый акт.

Ну, количество книг, которые мы издали, посвященные Морозову и Щукину, количество выставок. Несколько лет назад прошла просто знаменитая теперь уже выставка, посвященная Сергею Ивановичу Щукину, где была показана та часть коллекции, которая была у нас. Больше того, была масса архивных документов показана. Величайшее почтение. В самой галерее любой может прийти и почитать 50 экспликаций, посвященные этим двум выдающимся русским коллекционерам. Под каждой этикеткой не висит их имя. Но я объясню. Собственно говоря, и в большинстве музеев мира никогда не пишут, откуда. Но у нас около 100 коллекций, мы не можем под каждой писать «Из Юсупова» и так далее.

К.ЛАРИНА: А почему не написать? Это же не так сложно.

И.АНТОНОВА: Я вам скажу. Вы знаете, это, может быть, не сложно, но этикетки последнее время – они превращаются просто в простыни такие. Потому что, во-первых, мы их стали писать на 2-х языках, во-вторых, надо дать и описание вещи, состояние сохранности, какие-то другие информационные данные. Все это есть в более чем распространенных каталогах. Кстати, на французскую коллекцию и на русском, и на английском языке выпущен двухтомный каталог, где все это описано, отдано, так сказать, все. Больше того, когда мы делали эту выставку, то мы пригласили тогда всю семью Сергея Ивановича Щукина. Вы знаете, он был так растроган, он подарил нам после этого 6 картин, которые уже Сергей Иванович Щукин в бытность своей миграции во Франции... Картины Ле Фоконье – это очень крупный художник, у нас его никогда не было. Вот сейчас они у нас есть, они подарены Щукиным.

Ну, я могу даже, может, это вам покажется нескромным, мне это кажется нескромным, но, тем не менее, я, все-таки, об этом скажу, уж коль скоро я выступаю опровергателем статьи госпожи Геворкян. В Лондоне 2 года назад на открытии выставки, на которой присутствовали картины многих художников, и из Русского музея, и из Третьяковки, это был такой авангард начала века, внук Щукина прилюдно – есть люди, которые вам это подтвердят – встал передо мной на колени. И он сказал, это его благодарность за то, что музей делает для памяти его деда.

К.ЛАРИНА: После этого мы должны выдохнуть, после такого эпизода, новости послушать и потом продолжим наше общение с Ириной Александровной Антоновой.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Напомню, что в гостях у нас сегодня директор музея изобразительных искусств имени Пушкина Ирина Александровна Антонова. Но, все-таки, возвращаясь к статье Натальи Геворкян, я бы при всем уважении к нам, Ирина Александровна, мне кажется, что нужно иметь очень веские основания для того, чтобы, все-таки, обвинять журналиста в некоей ангажированности, говорить, что это заказной текст. Потому что я вам скажу: я сама с этим не раз сталкивалась как автор, казалось бы, мирных театральных рецензий. Я вас уверяю, что как только какому-нибудь театру не понравится рецензия журналиста, они тут же ставят в ответ подозрение в ангажированности и в заказности.

И.АНТОНОВА: Вы знаете, свое подозрение я не снимаю по одной простой причине.

К.ЛАРИНА: Кому-то это нужно?

И.АНТОНОВА: Этого я даже не хочу знать, понимаете? Мне это даже не интересно, чем это вызвано. Я понимаю, что сами факты неприглашения внуков на открытие не в нашей стране, в чужой стране не могут служить. Эти выставки из этих коллекций проводятся в десятках стран. Зависит от тех, кто приглашает.

К.ЛАРИНА: Но приглашаем не мы?

И.АНТОНОВА: Нет, как правило, нет. Но бывает – вот я вам говорила – мы приглашали на нашу выставку. Академия пригласила на лондонскую выставку – это зависит от устроителей. Ну, пафос где-то этой статьи – он и в отрицании национализации. Вы знаете, это немножко неумно и смешно, на мой взгляд, понимаете, махать, размахивать этим. Ну, во-первых, госпожа Геворкян давно живет во Франции, она не может не знать, что Лувр и его коллекция во многом состоят из национализированных революцией произведений. Ну, можно сколько угодно – кому-то это нравится, кому-то нет, кто-то за один общественный строй, кто-то за другой. Не думаю, что открытие выставки в Швейцарии – это та ситуация, при которой надо дискутировать проблему и законность, незаконность, национализации и так далее.

К.ЛАРИНА: А вот интересно, статус каков сейчас? Все-таки когда мы ссылаемся с вами на документ 1918-го года, ну, сегодня, слава тебе Господи, другая страна совсем и строй другой, и другая власть. Каким-то тогда образом вообще регулируется юридический статус в таких вещах? Акт о национализации.

И.АНТОНОВА: Вы знаете что? Вы прекрасно понимаете, что эта проблема – это, действительно, государственная проблема. Если сейчас отменить результаты национализации... Ну, прежде всего начнем с того, что Эрмитаж, Зимний дворец и так далее должны быть возвращены.

К.ЛАРИНА: Владельцам.

И.АНТОНОВА: Владельцам. И это касается всех коллекций почти эрмитажных, во всяком случае очень многих. Существуют наследники Юсуповых, Голицыных, я не знаю, Барятинских. Я могу привести там Рябушинских. Масса есть, так сказать, наследников тех, ну, потомков, которым принадлежали. Это проблема не этой статьи и не этого, я так думаю, разговора. Причем автор не может этого не понимать. Это сделано специально для того, чтобы где-то, я бы сказала, выразить свою какую-то неудовлетворенность деятельностью музея. Для меня это совершенно очевидно – это лежит просто на поверхности, ну, иначе это просто слишком глупо. (смеется)

К.ЛАРИНА: А у наследников есть какие-нибудь права на эти коллекции? Они не имеют права каким-то образом претендовать, нет?

И.АНТОНОВА: Они неоднократно претендовали, кстати говоря, и бывали очень неприятные ситуации. Поэтому целый ряд стран, в том числе Англия, Франция, Германия, Италия, Соединенные Штаты приняли законы, по которым предоставляемые нашей стороной не только эти коллекции, любые ценности художественные, ну, и другие – они обязательно должны быть возвращены.То же самое, кстати говоря, касается, и у нас есть такой закон, который предусматривает обязательное... Вот мы что-то получили, да? Пусть даже выявилось в процессе, что это не... Мы все равно должны вернуть. Потом можно подавать всякого рода, там, в суд и прочее. Ну вот. А когда просто стараются оставить на место, в эту страну, естественно, страна не дает, если ей не дается гарантий. Даются же разные гарантии – гарантии сохранности, гарантии возвращения и прочее-прочее.

Ну, автору надо было бы все-таки немножко познакомиться с какими-то законодательными моментами. Возмущаться, кричать. Больше того, обращать... То есть бросать какие-то. Статья оскорбительная – вы сами это понимаете. Бросать оскорбления в адрес людей, которые делают максимум для того, чтобы где-то эти имена – я думаю, что мы их прославляем не меньше, чем имена, скажем там, Третьякова или еще кого-то, понимаете?

К.ЛАРИНА: Ну то, что вы рассказали – я так понимаю, что у вас какой-то контакт постоянный с наследниками, с потомками Щукина и Морозова есть.

И.АНТОНОВА: У нас есть с Щукиным постоянные контакты. Я думаю, что максимум уважения... Вот, кстати, мы делали, наш музей вообще отличается уважением к собирателям: у нас единственный музей в мире, музей личных коллекций, где мы кланяемся всем тем, кто подарил нам художественные ценности, кстати говоря. Единственный музей в мире. Мы очень много для этого делаем, прошли выставки, посвященные Юсупову, Голицыным. Мы сейчас готовим выставки, посвященные целому ряду собирателей, которые собирали графику, рисунки. То есть мы непрерывно делаем такого рода выставки, наши поклоны, наши воспоминания о прошлом и так далее. У нас целая серия. Сейчас мы выпускаем книгу, связанную с Румянцевским музеем, который весь был построен на вот таких частных коллекциях. Вместе, кстати, с Национальной библиотекой мы делаем эту книгу – это будет грандиозное издание, посвященное... Это называется «Эра Румянцевского музея в нашем музее», потому что музей был национализирован и передан нам. Одним словом, эта работа – надо было бы в нее вникнуть, и, может быть, даже иногда поблагодарить за это музей. Но, во всяком случае, не устраивать вот такой безобразный спектакль, который был устроен в этой газете.

К.ЛАРИНА: Ну, давайте вникнем теперь в сегодняшнюю жизнь музейную. Насколько Пушкинский музей сегодня соответствует современным музейным стандартам? Много ли приходится модернизировать, перестраивать? Есть ли какие-то такие планы по реконструкции?

И.АНТОНОВА: Вы знаете, вопрос не о многом, а вопрос о совершенно таком, глобальном, стратегическом подходе к музею. Ну, мне многократно приходилось об этом говорить. Музей начинался с 9 тысяч экспонатов, сейчас в нем около 700 тысяч. Естественно, что в том же доме, имею в виду увеличившуюся посещаемость, количество сотрудников, он существовать не может. На протяжении последних, там скажем, полувека, музей сделал очень большие усилия. В настоящий момент, как вы понимаете, в Москве это очень трудно, нам передали большое количество зданий, которые нас окружают. В какой-то мере нам это подсказал Иван Владимирович Цветаев, который в свое время писал о том, что со временем, еще не было здания музея, здесь вырастет целый музейный городок. Вот этот музейный городок мы и строим. Поэтому у нас есть помимо нашего здания дом, где показывается искусство XIX – XX века, где показываются личные коллекции. И, наконец, мы получили целый ряд очень больших и таких, старых особняков рядом. Это прежде всего здание Голицынской усадьбы. Два флигеля мы уже имеем, получили центральную часть. Кстати, когда-то там был Голицынский музей, когда-то там была консерватория до строительства здания. Теперь этот дом передан нам, и мы там будем показывать живопись.

Усадьба Вяземских-Долгоруких – кстати, мы восстанавливаем старую Москву тем самым – также передана нам, разрушена до основания. Вообще, все эти здания передаются нам в руинальном состоянии, могу прямо говорить. Через них растут деревья, они обглоданы, обгрызаны. В частности, последний владетель Вяземских-Долгоруких, дворянское собрание – там выломан мрамор, Балясины и так далее.

К.ЛАРИНА: А что там было до этого момента? В этих зданиях?

И.АНТОНОВА: Музей Маркса-Энгельса. Кстати, он очень хорошо содержался. Его содержал ЦК партии, это был их дом, и этот музей был одним из самых, я бы сказала, ухоженных музеев Москвы. То, во что он был за лет 8 превращен, уму непостижимо.

Кроме того, предстоит новое строительство. Мы строим фондохранилище – у нас очень плохо дело обстоит с запасниками, очень плохо дело обстоит с реставрационными мастерскими. У нас прекрасные мастера, но необходимы помещения достойные и техника современная. Значит, первое здание, которое мы построим, будет фондохранилище, новое здание. Мы построим здание библиотеки – у нас более полумиллиона наших книг по искусству, большинство из них зарубежные. Это по мнению профессоров московского Университета лучшая библиотека по искусству, во всяком случае, в Москве. Мы построим новое здание библиотеки.

Наконец, мы построим такой аудиторно-концертный комплекс. У нас нет аудитории, где мы можем проводить конференции. У нас же бесконечное количество циклов лекционных и для детей, для взрослых и так далее, и так далее. И у нас очень большая музыкальная деятельность. Как вы знаете, она уже перестала быть просто каким-то хобби людей, которые любят музыку. Вовсе нет. Это программа. Это программа совместного погружения, так сказать, зрителя. Это и зритель, и слушатель одновременно, и вот эта концепция, которую мы создали со Святославом Теофиловичем Рихтером.

К.ЛАРИНА: Декабрьские вечера.

И.АНТОНОВА: Да. Она работает до сих пор, но помимо этого у нас непрерывно, у нас уже есть январские вечера для детей, детская программа. У нас есть специальные другие, так сказать, циклы. Так что такое помещение нам тоже необходимо.

К.ЛАРИНА: А вот, кстати, про концертные программы я знаю, что вы часто принимали участие в Черешневом лесе, фестивале искусств. А в этом году почему-то в Пушкинском музее не было никакой программы. С чем это связано?

И.АНТОНОВА: Ну, видите ли, в чем дело? Это не с чем не связано специально. Просто в этом году, ну вот как-то не было таких тем, которые бы, наверное, заинтересовали наших партнеров. У нас очень хорошие с ними отношения. Кстати, не далее как позавчера я встречалась с руководителем вот этих программ Эдитой Иосифовной Куснирович, и мы с ней обсуждали будущий год, вместе с ней планировали. Скажу откровенно: там должна была быть одна общая программа, но не состоялась та выставка. Эта выставка из Франции, которая не состоялась из-за партнеров, из-за кризиса. И тогда распалась и та, вот, музыкально-литературная программа, которая готовилась к той выставке. Поэтому, вот, что-то у нас не сошлось. Ну, это же не обязательно. Потом мы в течение года делаем очень часто. Кстати говоря, у нас был целый ряд очень интересных совместных таких вот проектов.

Кроме того, ведь мы же готовимся к столетию музея в 2012-м году. И самое главное событие прошедшего сезона, уж если вы так начали наш разговор, это, конечно, постановление, принятое Владимиром Владимировичем Путиным и правительством России о развитии нашего музея. Намечено несколько этапов, выделены вполне приличные деньги, говорю откровенно.

К.ЛАРИНА: Несмотря на кризис.

И.АНТОНОВА: Которые не секвестрированы в этом году, несмотря на кризис. У нас прошел конкурс на проект. Сейчас идет работа над проектом. Он должен быть закончен к апрелю будущего года. Там работают российские архитекторы, Моспроект-5 и известный английский архитектор Норман Фостер. Кстати, только что приезжала его группа, мы смотрели подработки всякие. В середине июля он приезжает сам уже с самим, так сказать, ну, проектом в своих таких главных чертах. Где-то в начале октября этот проект, очевидно, будет закончен. Потом пойдет очень трудная стадия его утверждения, без преувеличения, в сотнях инстанций, которые нас ждут. Предстоят археологические раскопки на территории, много чего. Но мы все одержимы сейчас этой работой, мы примериваемся к новым зданиям. Ну вот, мы разминаем всю эту территорию вокруг нас.

К.ЛАРИНА: Значит, дорогие друзья. Я не буду монополизировать право задавать вопросы Ирине Александровне. Если у вас есть, милости просим, присылайте, пожалуйста, на SMS +7 985 970-45-45. Здесь уже много есть благодарностей в ваш адрес, например, за конкретную выставку, за выставку польского искусства.

И.АНТОНОВА: Да, это сейчас проходит у нас замечательная выставка «Символ и формы». Это польская живопись конца XIX – начала XX века, она нравится зрителям.

К.ЛАРИНА: Вот вопрос такой: «Просьба объяснить, в чем у музея изобразительных искусств конфликт с музеем Рериха? 13-го мая, - пишет наша слушательница Елена, - была попытка рейдерского захвата части территории музея Рериха со стороны ГНИИ, якобы по приказу госпожи Антоновой». Вот вам еще какое-то странное обвинение. Что это такое?

И.АНТОНОВА: Вы знаете что? У нас осталось несколько имущественных проблем в связи с нашим проектом, и в том числе неправомерно. У нас есть судебное заключение о правомерности, то есть о неправомерности захвата музеем Рериха части нашей территории, вот как раз территории усадьбы Вяземских-Долгоруких. Ну просто, вот, мы подавали в суд, мы его выиграли – там черным по белому написано, что это неправомерный акт.

К.ЛАРИНА: То есть у вас есть документы судебные?

И.АНТОНОВА: Да. Рейдерски мы не собирались. Я говорила с директором, я с ними многократно объяснялась. Больше того, мы им сказали, что они обязаны, конечно, снять этот забор, который они поставили, перенести его. Кстати, они поставили забор, а не мы. Ну, вот такой был эпизод. Я надеюсь, что хватит разумности какой-то, все-таки, понять. Больше того, мы предложили музею Рериха придти в наш музейный городок, абсолютно сохраняя свою независимость – у нас ведь тоже есть картины Рериха в нашем музее, мы же не чужие им. Понимаете? И общее, так сказать, начало какое-то. Ну, стать одним музеем при сохранении, ну, как музей личных коллекций, так сказать, при сохранении ими своей независимости, своего персонала и так далее, и так далее.

К.ЛАРИНА: Вопрос от Бориса: «Уважаемая Ирина Александровна, скажите пожалуйста, что делается в музее, чтобы облегчить доступ к сокровищам для инвалидов-колясочников. Мне кажется, что ни в главном здании, ни в галерее искусства стран Европы и Америки XIX – XX веков нет ни пандусов, ни подъемников, ни лифтов, позволяющих преодолевать великолепные лестницы музея людям с ограниченными возможностями. Возможно, я заблуждаюсь, но я их не заметил. В музее личных коллекций хотя бы теоретически такая возможность, вроде бы, есть. Спасибо за ответ».

И.АНТОНОВА: Да. Вы совершенно правы, уважаемый Борис. Мы над этим работали, у нас есть несколько даже проектов. Вы знаете, вот сегодня они не осуществимы.

К.ЛАРИНА: Почему?

И.АНТОНОВА: Потому что нельзя вписаться с этой техникой в те реальные здания, которые у нас сейчас есть.

К.ЛАРИНА: А что там мешает построить пандус какой-то?

И.АНТОНОВА: Нет, пандус построить там – этого невозможно.

К.ЛАРИНА: Почему?

И.АНТОНОВА: Ну мы, вот, пробовали, это не получается у нас.

К.ЛАРИНА: Ну, а в чем проблема главная? Объясните нам.

И.АНТОНОВА: Ну, там это техническая проблема, это не наша. Мы даже привозили всю эту технику. Там, даже скажу такую вещь. У нас есть один аппарат, чудовищный по громоздкости. Мы не можем его поставить на мраморной лестнице – от мрамора просто ничего не останется. Мы поставили на гранитную лестницу. Это чудовищная конструкция. При желании мы можем поднять одного человека. Но системы вот этой нет – они все предусмотрены в реконструкции главного здания. Это будет идти из внутренних дворов – там будут построены лифты, которые будут поднимать. На эти лестницы поставить нельзя. Значит, нужна специальная лифтовая система. Мы пытались, мы изучили все свои возможности на сегодня. Не получается. Кстати, в галерее такой лифт есть тоже. Вот в галерее – он с другой стороны, там, не с главного входа, а со служебного такой лифт имеется. Такой лифт имеется в музее личных коллекций. Главное здание обязательно будет, обязательно! Просто мы уже – вот сейчас делаются проекты – и они ищут эти.

К.ЛАРИНА: Ну, конечно, потому что для крупнейшего музея мира это просто, ну, не солидно. Потому что давайте, все-таки... Насколько я знаю, в Русском музее есть возможность, в Эрмитаже есть такая возможность, в Третьяковке есть такая возможность.

И.АНТОНОВА: Ну, хорошо: где-то есть, а у нас ее нет. Я могу показать несколько проектов, которые мы, кстати, полностью оплатили, понимаете? Без разрушения, без нарушения здания у нас установить это нельзя на сегодня. И я знаю, что мы бы получили просто, ну, массу, так сказать, взысканий за то, что мы разрушили лестницу или сделали что-то.

К.ЛАРИНА: Со стороны кого?

И.АНТОНОВА: Ну, есть вот такие вот моменты. Значит...

К.ЛАРИНА: То есть получается, что только из-за того, что лестница разрушается, вы не можете людям дать возможность зайти в музей?

И.АНТОНОВА: Нет, ну что значит «только лестница»? Там ведь не одна лестница. Вы же знаете: сначала идет большая лестница, правда?

К.ЛАРИНА: Да-да-да.

И.АНТОНОВА: Потом идут другие лестницы – у нас много лестниц разных. Понимаете, надо устанавливать на все эти лестницы. Больше того, мы иногда даже людей, которые приходили, очень хотели, мы их поднимали на руках – у нас есть рабочие, которые это делают, мы помогали людям пройти в музей. Мы это понимаем, но, вот, это все предусмотрено в нашей реконструкции здания.

К.ЛАРИНА: То есть когда вы предполагаете, вот, все-таки людям, которым недоступна пока радость посещения музея Пушкина, когда у них появится такая возможность реально, на ваш взгляд? К 2012-му году появится?

И.АНТОНОВА: Нет, она не появится. Потому что этот музей, здание главное – его нельзя закрыть, пока мы не сделаем другие помещения, в которых мы будем показывать вещи. Вот туда они будут приходить. И в Институт философии нынешний, и в Вяземский – там это все уже предусмотрено, прежде всего лифтами. Не вот этими по лестницам.

К.ЛАРИНА: То есть в основном здании это невозможно, да?

И.АНТОНОВА: А в основное здание, когда мы перенесем – вот мы туда перенесем коллекции – туда можно будет приходить.

К.ЛАРИНА: Вы простите, что я столько времени уделяю этой теме, но мне кажется, что она очень важная в контексте сегодняшнего дня.

И.АНТОНОВА: Вы знаете, я бы хотела вам сказать, что мне было бы странно, если бы вы думали, что для меня, старого музейного работника она не важна. Она важна, может быть, гораздо больше, чем для вас, потому что я сталкиваюсь с этим каждый день, потому что я ищу этих выходов, потому что, повторяю, мы заказали несколько проектов, которые оказались неудовлетворительными и которые не может утвердить ни одна комиссия по охране здания, понимаете? Мы делаем все возможное, что мы делаем в этом плане. К сожалению, сегодня это не получается. Ну, мы можем, так сказать, имея в виду, что музей будет реконструирован, что-то сделать, нарушающее полностью его нынешний облик. Но едва ли это тоже будет принято с благодарностью.

К.ЛАРИНА: Про детей: «Добрый день, Ирина Александровн. - Пишет Татьяна, преподаватель. – Сейчас в детском центре занимаются мои дети, в прошлом году экспедиции на археологических раскопках были отложены в связи с большим объемом хранительской работы сотрудников. Будет ли в дальнейшем развиваться направление археологических кружков в вашей музейной деятельности?»

И.АНТОНОВА: Разумеется. Тем более, что кружки не зависят от нашей археологической деятельности. Они всегда могут быть и, так сказать, они не имеют прямого отношения, ребята же не копают ни в Крыму, ни в Керчи, ни в Тамани, понимаете? В прошлом году, действительно, это, кстати, результат комиссии президента по состоянию сохранности – нам тоже надо было проделать. Прежде всего, как раз вот этому отделу раздела археологии надо было сделать очень большую работу, чтобы достойно выйти на конечный этап, нам предписанный, не получить никаких... Они должны были остаться и сделать. Ну, в этом году они едут.

К.ЛАРИНА: И еще один вопрос, от Андрея: «Уважаемая Ирина Александровна, собирается ли музей в ближайшем будущем выпустить альбом, где более подробно показывались его собственные интерьеры, в том числе неосуществленные проекты и то, что не сохранилось. Многое из убранства залов, например, фрески Невинского невозможно рассмотреть как следует, а альбомов нет. А ведь главное здание, его залы – сами по себе выдающиеся произведения искусства».

И.АНТОНОВА: Вы знаете, мы готовим много книг к юбилею в 2012-м году. Они сейчас все уже в работе практически идут. И в частности, большая книга, связанная с тем, о чем говорит этот товарищ.

К.ЛАРИНА: Ну, и несколько вопросов там по выставкам, про Фаберже спрашивают.

И.АНТОНОВА: Да, выставку нам удалось продлить. Она должна была кончиться, вот, буквально завтра. Она будет работать до 9 августа. Она, действительно, пользуется очень большим успехом у публики. Нам удалось осуществить 2-й тираж каталога, потому что он очень хорошо расходится, хорошо покупается. Поэтому у нас теперь есть уверенность, что, возможно, его хватит и до конца. У нас идет вот эта польская выставка «Символ и формы». Она, знаете, чем интересна? Все-таки, очень давно мы поляков не показывали по ряду понятных причин. Сейчас мы налаживаем отношения.

У нас очень интересная открылась выставка Станича. Это черногорский художник, мы ничего не знаем об искусстве Черногории, даже искусствоведы. И вдруг современный художник. Он приехал, это человек под 90 лет, замечательная совершенно личность. Великолепная выставка, она очень нравится публике. Мы даже удивляемся, потому что его никто не знает. И все-таки, вот, видимо такое из уст в уста переходит информация о том, что это интересный художник. Такое, очень окрашенное народным духом искусство.

И вот завтра мы открываем выставку «Великие русские победы в медали и гравюре» - это к 300-летию Полтавской битвы. У нас очень хорошая коллекция и медалей, и гравюр. В свое время, вот я познакомилась с очень интересным человеком, с Таховичем, знаменитая семья – там был даже актер художественного театра из их семьи. Ну это такая семья, очень, так сказать, высокого положения в царской России. У него оказалась потрясающая коллекция петровской медали как раз этого времени, редчайшая. Я была в Париже, он повел меня в банк. Я посмотрела, ну, и договорилась с ним, что мы эту коллекцию приобретем. Вот мы ее сейчас очень широко показываем. Я думаю, она будет интересна.

К.ЛАРИНА: Наше время, к сожалению, уже истекло. Ирина Александровна, простите, если доставила вам какие-то неприятные минуты, но я должна была задать все вопросы.

И.АНТОНОВА: Нет, почему же? Предоставили мне возможность объяснить широкой аудитории истинное положение дел – я вам за это благодарна.

К.ЛАРИНА: Спасибо вам большое. Вам здоровья, мужества, терпения. И до встречи. Спасибо.