Музей Марии Ермоловой - Раиса Островская - Музейные палаты - 2009-05-17

КСЕНИЯ ЛАРИНА: Сегодня такая тема у Татьяны Пелипейко в передаче, что я решила остаться, поприсутствовать. Добрый день.

ТАТЬЯНА ПЕЛИПЕЙКО: А как же.

К.ЛАРИНА: Добрый день.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый-добрый.

К.ЛАРИНА: Программа «Музейные палаты», Татьяна Пелипейко, Ксения Ларина. И у нас в гостях сегодня музей Ермоловой. Раиса Островская, директор музея. Добрый день, здравствуйте.

РАИСА ОСТРОВСКАЯ: Добрый день, здравствуйте.

К.ЛАРИНА: Проведем сегодня виртуальную экскурсию по одному из самых любимых московских особняков, московских мест, в котором не только музей, но и, по-моему, какая-то активная творческая жизнь бьется постоянно.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, бьет. (смеется)

К.ЛАРИНА: Мы сегодня разыграем для вас подарок. Это книжка. Ну, скажите несколько слов, пожалуйста.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Вы знаете, эта книга называется «Мария Ермолова. Жизнь и творчество». У нее длинная-длинная история, я не буду так длинно рассказывать об этом. Просто это должен был быть альбом когда-то, но так не случилось, и получилось, что это полуальбом, полукнига. Тем не менее, в ней довольно много неопубликованных ранее материалов. Ну, автором здесь целая группа авторов – здесь правнучка Ермоловой Мария Николаевна Варламова, в том числе я, и сотрудник музея Олечка Вейзе. Наша задача была немножко снять вот такое наслоение за многие годы, как-то заковавшие Ермолову, сделавшие из нее памятник такой. А сделать ее более доступной, более живой, приблизить к людям и к нашему времени.

К.ЛАРИНА: На обложке, тем не менее, самый известный портрет пера Валентина Серова, который как раз именно как памятник.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Именно. И вы знаете, с этим тоже такая забавная история. Просто это серия книг в издательстве была, и они поставили условие, чтобы было именно такое, узнаваемое. И, честно говоря, я только что Татьяне Пелипейко говорила об этом за эфиром, о том, что хотелось дать Ермолову в молодости, а на обратной стороны ее уже совсем последнюю фотографию. Ну, не случилось – издательство поставило свои условия, и мы на них пошли.

К.ЛАРИНА: Ну вот книгу эту сегодня вы получите, если правильно ответите на один вопрос. Ну, давайте, пусть автор прочтет вопрос-то. Вот первый, который мы выбрали.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вы выбрали?

К.ЛАРИНА: Да-да-да.

Р.ОСТРОВСКАЯ: О какой своей роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считаю заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной».

К.ЛАРИНА: Вот еще раз прочтите, пожалуйста, чтобы поняли наши слушатели.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Еще раз. О какой роли говорила Мария Николаевна Ермолова следующие слова: «Сама не знаю почему, но исполнение этой роли считают заслугой перед русским искусством, повторяю, единственной». Это при том, что Мария Николаевна сыграла более 400 ролей за свою долгую жизнь.

К.ЛАРИНА: То есть вот эту роль она особо выделяла. Вот какую же? Пожалуйста. Наверное, на SMS, который у нас, кстати, я не сообщила, что у нас все пришло в норму, все работает, а то опять как обычно с утра у нас там ничего не работало. Итак, пожалуйста. Номер +7 985 970-45-45, присылайте ваши ответы. А мы тем временем начнем нашу экскурсию. Сколько лет существует музей?

Р.ОСТРОВСКАЯ: У музея такая двойная история. Музей-квартира открылся в 1970-м году, то есть уже почти 40 лет. А дом-музей открылся в 1986-м, то есть тоже уже довольно-таки давно. Поэтому говорить о доме-музее, наверное, нужно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Раиса Ильинична, а исторически она занимала одна этот особняк? Как там было?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Ну, не одна, конечно, а семья.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, естественно. Я имею в виду, что это не была коммуналка в современном понимании.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет, ну что вы? Значит, история такова. Муж Марии Николаевны адвокат Шубинский, Шубинской – по-разному говорят, мы говорим Шубинский – он купил этот дом в 1889-м году, то есть ровно 120 лет тому назад, в августе будет. И в августе-сентябре они въехали, все семья – Ермолова, Шубинский, дочь их, ну, и так далее, и так далее – они въехали в этот дом. И занимали его весь целиком, конечно. И так было, ну, практически до 1917-го года. Ну, начиная с 1914-го, скажем, года, с Первой мировой войны уже трудно было содержать этот дом. Какие-то комнаты были закрыты, особенно это касалось бельэтажа или, как мы сейчас говорим, второго этажа, торжественных таких, парадных комнат. И как-то жизнь менялась, перемещалась все в более тесные и тесные пространства. Тем не менее, в 1917-м– 1918-м году уезжает муж Марии Николаевны, он был вынужден эмигрировать. Он был человеком, приближенным к Столыпину, и вообще, так сказать, он был правым активистом.

К.ЛАРИНА: А у нее не было вопроса? Не стояло перед ней?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Перед ней – нет. Вы знаете, она никогда бы, мне кажется, не уехала. Никогда. Как она говорила про себя, «я – истинная дочь Москвы, во всем плохом и хорошем я истинная дочь Москвы». Нет, она была привязана к Москве, к России, к русскому театру. Конечно, нет. А Шубинский просто вынужден был это сделать, иначе бы его постигла печальная судьба, я думаю. И после этого, честно говоря, не очень известно как все это происходило.

К.ЛАРИНА: Ну, можно Булгакова открыть.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, именно-именно. Именно эта история, понимаете? Вот именно. Уплотнили. Жила там и племянница Марии Николаевны Клавдия Ивановна Алексеева со своим мужем, актером Малого театра Васениным. Она тоже была актриса. И какие-то уже чужие люди въезжали. Вот если вам интересно, то когда началась реставрация дома – я пришла в этот дом в 1980-м году, еще был музей-квартира – то я застала это совершенно невероятное зрелище, хотя уже часть людей была отселена. Ну так вот. И в 1920-м году, когда случился юбилей Ермоловой, 50-летний творческий юбилей – ей было тогда 67 лет – ей советское правительство этот дом подарило в полную и вечную ее собственность.

К.ЛАРИНА: Весь особняк?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Как бы весь дом, да? Но это было формально. А фактически там продолжали жить люди.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну так дом и так был, вообще, до этого в собственности. То есть они его национализировали, а потом подарили.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Национализировали, а потом подарили – именно это и произошло. И Мария Николаевна уже жила на 3-м этаже, и вот эти трудные годы, годы Гражданской войны, послереволюционные было одиночество. Потому что она практически оставалась в этом доме вдвоем со своей поклонницей, помощницей экономкой Александрой Александровной Угрюмовой. А Николай Петрович Шубинский, дочь Маргарита, внук Коля, сын Маргариты Николаевны, Татьяна Львовна Щепкина-Куперник, близкий друг дома со своим мужем Николаем Борисовичем Полыновым – они уехали в Крым. Трудно сказать, собиралась ли Маргарита уехать совсем, думаю, что нет, на самом деле, но может быть. Но так получилось, что они оказались все вместе с отцом, Николаем Петровичем Шубинский, который дальше уже уехал в Константинополь, и абсолютно булгаковская история. Он уехал в Константинополь и умер в 1921-м году. Ермолова не сразу об этом узнала. В этой книге, которая сейчас будет разыгрываться, есть письмо человека, который был свидетелем этой смерти, поклонника Марии Николаевны, который ей об этом пишет. Вот так. Значит я так немножко, может быть, сумбурно. Когда пришли в этот дом и, как бы, должна была начаться реставрация, то еще в 1981-м году, когда практически уже дом-музей был закрыт, одна дама жила, занимала квартиру, которая состояла из желтой гостиной, которая сейчас у нас называется «Желтая гостиная», кабинета Ермоловой, еще одной комнаты.

К.ЛАРИНА: То есть там просто был жилец?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да не один.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Не один! Да вы что! Там невероятное было...

К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, а вот несколько слов о самом особняке давайте скажем? Потому что про него мало кто знает вообще.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Значит, особняк возник, был построен в 1773-м году. К сожалению, я не знаю архитектора и никто из нас не знает. Но вот недавно я где-то, по-моему в «Новой газете» увидела публикацию и там проскользнула такая фамилия, какого-то архитектора, якобы построившего этот особняк. Но я, честно говоря, не помню сейчас этой фамилии. Но он – памятник истории, архитектуры и культуры. Значит, в 1773-м построен, раньше чем возник Тверской бульвар. Невероятное количество было собственников у этого дома, владельцев, вернее – собственник нехорошее слово. Владельцев. Вот перед тем как купил его Шубинский, дом долго никто не покупал. Там ходила такая легенда, что было совершено убийство якобы из ревности, и муж убил свою жену.

К.ЛАРИНА: Такой дом с привидениями?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, дом с привидениями, именно. У нас была смотрительница такая в музее Ольга Оскаровна Барташевич – она мама известного надо шекспироведа, шекспиролога. И она говорила «Слушай, ты знаешь, я точно видела, что здесь ходит Шубинский».

К.ЛАРИНА: Призрак, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Призрак, да-да-да. Половицы скрепят. «Вот я точно его видела». И, собственно, вот такая история. И расцвет, конечно, жизни Ермоловой и Шубинского – это с 1889-го по начало XX века. Вот тогда в доме бывали люди, совершенно замечательные. Дом вообще отличался тем, что он был, с одной стороны, закрытым домом, потому что Ермолова была таким человеком, в общем, не самым открытым на свете. Но все-таки принимались люди, близкий круг, более широкий круг людей. Среди которых были, конечно, и коллеги, и друзья. Это и Александр Иванович Южин, и Елена Константиновна Лешковская, и актриса Малого театра... Я буду перечислять очень долго, может быть не стоит. И бывали и профессура московского Университета. такие люди как доктор Россолимо, профессор. Его именем улица названа в Москве. Бывал Шаляпин, бывал Собинов, бывала Нежданова, и с Неждановой даже Мария Николаевна занималась.

К.ЛАРИНА: Голосом?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, не голосом. Она репетировала с ней драматическую часть «Травиаты». Это известно, да. Она вообще ведь не любила преподавать, Ермолова учить не любила. Но молодые актрисы считали просто счастьем, если она могла им помочь.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть такой мастер-класс иногда. Не преподавание формальное.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, оно очень редкое. Вы знаете, как это происходило? Она говорила «Ну, я учить не могу, дайте я вам лучше прочту монолог, например, из Марии Стюарт или еще что-то». И уже дело актрисы было воспринять это или не воспринять. Что же касается особняка самого, вот он за эти годы менялся, достраивался, немножко перестраивался, пристроен был эркер. Наверху эмблема «Н.Ш.» - Николая Шубинского. Как-то он, конечно, изменялся. Но когда мы начали реставрацию, мы встали перед очень трудной проблемой, на самом деле. Мария Николаевна ушла из жизни в 1928-м году, и казалось бы, в общем, она практически, ну, не наша современница, конечно, но вы подумайте сами. 1928-й год – это не так давно.

К.ЛАРИНА: Одно рукопожатие.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, одно рукопожатие – это точно. Как говорит Юрий Мефодьевич Соломин, которого мы любим, который любит нас, который нас очень опекает, он – ученик Пашенной сам. А Пашенная – ученица Ленского. Так вот то же самое происходит. И поэтому, конечно, мы считаем, что...

К.ЛАРИНА: Из чего собирали.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Из чего собирали, да. Из чего собирали. А собирали мы вот как. Во-первых, был музей-квартира. И как известно, вот я говорила только что, то, что Маргарита, дочь Ермоловой была первой хранительницей. Ну, то что осталось и было в музее-квартире, все, как бы, тематико-экспозиционный план.

К.ЛАРИНА: То есть там реальные интерьеры сегодня?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Реальные интерьеры, но не было – почему я говорю, что недавно? – не было фотографий. Нет фотографий интерьеров. Единственная фотография, которая дошла до нашего времени, это кабинет Ермоловой. Кабинет, сфотографированный в 1895-м году. Это вообще удивительно, но все. И поэтому мы смогли поставить вещи на свои места. Там шкаф замечательный книжный Жакоб, письменный стол Марии Николаевны. Даже на камине поставили так, как было при ее жизни, две вазы и часы со статуэткой знаменитой ермоловской роли – не буду говорить какой. И даже на мольберте стоит изображение этой самой героини, которую Ермолова играла. Ну, в общем, в литографии. И поэтому мы когда распределяли вот эти все вещи, мы пользовались воспоминаниями. Воспоминаниями такого замечательного совершенно для нас человека Георгия Ивановича Курочкина. Он был врач из Ярославля, он появился в этом доме в 1894-м году. Пришел записываться на билеты. Тогда ведь можно было прийти к актеру и дома у него записаться на его спектакль. Вот Курочкин, ярославский врач с ярославскими студентами – он еще не был врачом, он был студентом – пришли записаться на какой-то спектакль Ермоловой. Так он попал в дом. И уже совсем преклонного возраста человек оставил изумительные воспоминания, они называются «Дом и быт Марии Николаевны Ермоловой».

К.ЛАРИНА: То есть то. что нужно.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, более того. Вы себе не представляете: он не только написал, где что стоит, но он нарисовал план, где что стояло. Там, столовая, например. И даже цвет стен описывает, и что и как было. И мы пользовались этими воспоминаниями при восстановлении дома, и воспоминаниями племянника Марии Николаевны Рафаила Петровича Кречетова, сына ее младшей сестры. Он был актер вообще, актер Камерного театра сначала. Он очень здорово рисовал, он потом преподавал в каком-то художественном училище в Москве и оставил тоже очень милые воспоминания «Тетя Маня». И вот этой «Тетей Маней» мы тоже, как бы, пользовались при восстановлении интерьера. Надо сказать, что когда мы открылись в 1986-м году – ну, тогда было еще, в общем, советское время. В общем, мы все восстановили как есть, и одну комнату мы сделали так – Ермолова в советский период, то есть творчества Ермоловой в советский период. На самом деле, там был кабинет Шубинского. И когда стало можно, возможно о нем говорить и все, мы постарались и сделали типологический, правда, кабинет Николая Петрович Шубинского, но мне кажется, он получился замечательный.

К.ЛАРИНА: Живой, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Живой. И киношники, которые очень любят почему-то снимать у нас разные фильмы, они, в основном, стараются снимать в этом кабинете. Ну вот Разумовский, например, который ведет свою передачу. Вот такая история у дома.

К.ЛАРИНА: Ну что же? Мы пока остановимся. Потом возобновим нашу экскурсию, пройдемся по комнатам вместе с нашей гостьей. Напомню, это Раиса Островская, директор дома-музея Марии Ермоловой. Сейчас у нас новости, а потом продолжим. И у нас, кстати, уже по-моему победитель есть, да, Татьян?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Есть-есть. Но тоже после новостей.

К.ЛАРИНА: Да-да-да.

НОВОСТИ

К.ЛАРИНА: И мы продолжаем путешествие по дому-музею Марии Ермоловой. У нас в гостях директор музея Раиса Островская, передачу ведут сегодня Ксения Ларина, Татьяна Пелипейко. Мы сейчас скажем победителя. Но сейчас, вот, приятную телеграмму прочту. Я думаю, что Раисе Ильиничне будет приятно это услышать. Наталья пишет: «Реставрация вашего музея – лучшая реставрация в Москве».

Р.ОСТРОВСКАЯ: Это, действительно, очень приятно, потому что у нас реставрацию этого дома делала Росреставрация. И архитектором, и человеком, к которому я по сей день обращаюсь, если какие-то сомнительные поступают предложения во время каких-то ремонтов и так далее, Владимиром Игнатьевичем (НЕРАЗБОРЧИВО), замечательный, совершенно тонкий, с моей точки зрения, человек, который знает эпоху, знает этот дом, очень его любит и опекает негласно.

К.ЛАРИНА: Ну, мы теперь можем раскрыть уже тайну роли. Это роль Жанны д’Арк в спектакле «Орлеанская дева» по драме Шиллера. Вот эта роль была особенно любима самой актрисой, хотя можно понять, было по той цитате, которую вы привели, что речь идет о какой-то роли из русской драматургии.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, возможно поэтому ответы были, в том числе перечисляли и Екатерину, и графиню из «Пиковой дамы».

К.ЛАРИНА: И Анну Каренину.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Не играла она этого.

К.ЛАРИНА: Не играла. Тарасова играла.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Катерину играла. Но вообще был такой театральный критик, историк Борис Владимирович Алперс – он считал, что если бы Ермолова не сказала сама этих слов об этой роли, о Жанне д’Арк, то, возможно, лучшей была бы, все-таки, можно было бы считать Негину в «Талантах и поклонниках» Островского, повторить которую не удавалось никому и никогда.

К.ЛАРИНА: Как зовут человека-то? Скажи нам.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Человека зовут Павел. Телефон его начинается на 422.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, молодец, Павел.

К.ЛАРИНА: Павел, книга ваша. Ну, пойдемте уже попутешествуем, походим. Тут надо еще уточнить, что... Если будут, кстати, вопросы, наши слушатели дорогие, пожалуйста, воспользуйтесь моментом, если что-то уточнить про жизнь и творчество Марии Николаевны, пожалуйста, у нас тут специалист. +7 985 970-45-45. А по поводу дома, она же родилась не здесь, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она родилась в Благовещенском переулке, на самом деле. И первым адресом ее таким, уже в сознательном возрасте, был Большой Каретный переулок.

К.ЛАРИНА: Который в свое время носил ее имя, в советское.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, какое-то время.

К.ЛАРИНА: Переименован он теперь – это как раз было написано у Владимира Высоцкого.

Р.ОСТРОВСКАЯ: К сожалению, ни один из домов, в которых жила Ермолова, практически не сохранился кроме этого.

К.ЛАРИНА: А какой дом?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Вот, знаете, сейчас не помню номер дома.

К.ЛАРИНА: Переулок-то небольшой – мы с Таней там...

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну там дома более современные, в основном.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это было удивительно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть где-то он просто исчез, и над ним воздвиглось что-то новое.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да-да-да, наверное. Потому что это был одноэтажный дом. Рядом было кладбище. Этот дом был просвирни Воиновой. И Ермоловы, я даже не знаю, это, наверное, не был их собственный дом, они занимали полуподвальный этаж. И потом уже, когда Ермолова была постарше, девушкой, они поднялись наверх – есть об этом записи в дневниках Марии Николаевны, сохранившихся нескольких страницах ее дневников. И поэтому когда в наше распоряжение попал весь дом – а он 3-этажный, и 1-й этаж – он, на самом деле, цокольный. И окошки его, вот существующего музея, вровень с землей. И, конечно, сам Бог велел нам там раскрыть тему ермоловского детства, школы Ермоловой. И вот мы показываем там все, что связано с ее детством, вплоть до записной книжки отца Николая Алексеевича, где он записывает о том, что родилась 15-го июля – 3-го июля, на самом деле, 15-го это по новому стилю – в 3 часа дня по полудни родилась дочь Марья. Крестили 5-го июля – ну, там разница в стилях – в честь Марии Магдалины. Вот такая есть запись. Мы показываем там и одну из первых, еще школьных ролей Ермоловой – она играла мальчика в «Бедность не порок», Егорушку. И особенно притягательна там одна вещь – это диорама театральной площади. Ее когда-то сделали специально для нашего дома, мастерская такого замечательного человека как Дешалыт, и там все видно. Видно краешек театральной школы, в которую ходила Ермолова, и вся театральная площадь. В общем, очень с моей точки зрения здорово, и у меня есть такая вот мечта – ну, я думаю, что мы ее осуществим, озвучить эту театральную площадь, чтобы было цоканье копыт, какие-то звучки. Я даже хотела бы, чтобы, может быть, были запахи, но это уже чересчур, наверное, я размечталась. (все смеются) Вот, значит, первый этаж вот такой. Я не буду открывать все тайны, потому что хочется, чтобы люди пришли и сами все это увидели. Второй этаж, на который надо подняться по широкой лестнице, по которой поднимались такие люди, как я уже говорила, Станиславский, Немирович, Антон Павлович Чехов и многие-многие другие – он ведет в бельэтаж. И ведет в торжественные комнаты. Они при Марии Николаевне, при Николае Петровиче были таким парадным этажом. Собственно говоря, там белый зал замечательный, Желтая гостиная. Белый зал у нас концертный. Желтая гостиная, в которой мы рассказываем о творчестве Ермоловой, полностью посвящена ее творчеству. Затем идет кабинет Ермоловой, вот с этими самыми поставленными на место вещами, но посвящен он одной ее любимой и главной роли – Жанне д’Арк. Потому что к Жанне она относилась не просто как к образу, мне кажется, а как к совершенно живому человеку. И где бы она ни была – она на гастроли не ездила... То есть ездила на гастроли по России, а на Западе мало бывала.

К.ЛАРИНА: То есть заграницей она вообще не бывала, что ли?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, если считать заграницей Варшаву, то да.

К.ЛАРИНА: И все?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть вообще не выезжала просто? Или не выезжала со спектаклями?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, ну как? Со спектаклями не выезжала, конечно. Она очень любила Германию. И она отдыхала очень часто в Германии. Она очень много ездила, но с гастролями практически нет. И за кабинетом Ермоловой идет уже такая тема – Ермолова и ее круг, ее окружение мы называем. И это была приемная Николая Петровича Шубинского. И там такая лесенка есть из этой комнаты наверх с левой стороны замечательная, и мы сделали там макет в натуральную величину артистической уборной Марии Николаевны. Конечно, этой комнаты в доме-то не могло быть – она была в Малом театре – но показать и не рассказать об актрисе, не показав места для нее святого.

К.ЛАРИНА: То есть у нее гримерный столик есть, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, гримерный стол – он подлинный, и просто мы восстанавливали по фотографии. Есть фотография, где Ермолова сидит за этим гримировальным столом, поэтому очень легко было, как бы, это сделать. И восстановили кабинет Шубинского. А вот 3-й этаж – еще надо подняться по другой, узенькой деревянной лестнице, скрипучей, которую восстановили, но частично она была сохранена – это мемориальные комнаты наши любимые. Там, значит, и большая такая столовая темная, «большая темная комната под дуб с большим столом и угловыми диванами», - так ее вспоминает вот этот самый доктор Курочкин. Затем Зеленая гостиная с роялем, настоящим, ермоловским роялем. С балконом, на который Ермолова вышла в 1920-м году, когда ее приветствовала вся театральная Москва с 50-летним творческим юбилеем. И спальня Марии Николаевны. И вы знаете, мы при всем том, что у нас все в открытом доступе практически, единственная комната, куда мы через бархотку такую разрешаем заглянуть – это спальня. Спальня, ну, потому что место достаточно интимное. Там практически все вещи подлинные – все так, как было на фотографии, сделанной в день ее смерти. В день ее смерти один из поклонников, доктор такой Мендлин, он сфотографировал эту комнату, и эта фотография дошла до нас, со всей развеской. Вот мы постарались это все восстановить. Более того, там в этой комнате, в спальне визави перед входом висит большой портрет Марии Николаевны, один из последних, когда она уже пострижена после одной из болезней, в ватнике. Вот в книжке есть эта фотография. И Ермолова сидит на том самом диване, который посетители увидят и этот диван, и эту печурку рядом. Она была такой буржуйкой, которая исполняла роль камина – ну, что-то, в общем, вот так. И мы, собственно, по мере восхождения, что ли, по этим лестницам в нашем доме, мы рассказываем все время и о жизни, и о творчестве. То есть у нас все время переплетается рассказ о жизни и о творчестве.

К.ЛАРИНА: Таня фотографию показывает.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. Фотография, действительно, совершенно потрясающая, которая есть в книге. Потому что это, честно говоря, вот это 20-е годы, которые просто проехались, судя по всему, по этому поколению, по этому кругу и социальному, и культурному – вот это здесь все очень отражается.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Вы знаете, это, действительно, особенно ощущается в доме. И когда читаешь письма Ермоловой, в общем, это трагедия поколения. И столько сколько выпало на долю этого человека, ну, и на долю других людей – ну, это выдержка удивительная, это какой-то такой крепкий стержень внутри. При том, что она считала себя ужасной трусихой и, действительно, была невероятно застенчивой. И Станиславский, например, вспоминал, что когда ей в расцвет ее творчества говорили «Марья Николаевна, вам надо сыграть эту роль», она говорила «Да что это вы придумываете!» Она закуривала, курила нервно, металась из угла в угол в комнате, говорила «Да есть актрисы моложе, есть актрисы лучше».

К.ЛАРИНА: Почему он ее не переманил в Московский художественный театр?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Они переманивали. И Немирович переманивал.

К.ЛАРИНА: Эх, Табакова не было тогда! (все смеются)

Р.ОСТРОВСКАЯ: Некому было соблазнить, да. Нет, они ее переманивали. Она даже пишет в одном из писем, что подумываю, чтобы перейти к Алексееву и Немировичу. Но не состоялся переход. Это был как раз тот период, когда она уходила на год из Малого театра, вот знаменитый 1907-й год, когда ее провожала вся Москва – тут невероятные были совершенно отклики и отзвуки. И в 1908-м году она, все-таки, вернулась на сцену Малого театра. Да она, наверное, все-таки, была актрисой Малого театра, вот всеми своими корнями. Хотя, вот, Чехова, например, не любила как прозаика, а его драматургию, но в исполнении МХАТовцев, конечно, принимала не только на ура, но со слезами.

К.ЛАРИНА: Но не сыграла, по-моему, ничего.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет, никогда. Ну, можно, вот, о ней было сказать, что она практически как Нина Заречная – знаете, неси свой крест и веруй. Вот она несла свой крест и веровала.

К.ЛАРИНА: Раиса Ильинична, какие вещи, на ваш взгляд, лучше всего говорят о характере, о привычках Марии Николаевны Ермоловой, которые есть в музее?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Мне так трудно сказать.

К.ЛАРИНА: Ну, попробуйте.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Но я думаю, что это, в основном, книги. Вы знаете, это книги.

К.ЛАРИНА: То есть «Скажи мне что ты читаешь, и я скажу, что ты».

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, это книги. У нас отдельно выделена такая – только можно через окошечко там с лестницы посмотреть – библиотека Марии Николаевны.

К.ЛАРИНА: И что там? Какие там авторы представлены?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, авторов очень много. Любимый автор – это Диккенс.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Опаньки.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. И мы даже в спальне на таком столике красивом около дивана открыли на «Пиквикском клубе». Кстати, на записках пиквикского клуба. Самый любимый автор из прозаиков. Очень любила. Вообще, а из драматургов, конечно, это был Шиллер, это был Шекспир. Но в молодости это были мои любимые итальянцы-испанцы, это был Лопе де Вега, известен же ее полубенефис, который состоялся в самом расцвете, в начале ее пути.

К.ЛАРИНА: «Овечий источник»?

Р.ОСТРОВСКАЯ: «Овечий источник», да. В Лоуренсе. Нет фотографий. Вот знаете, интересно, что она, ведь, очень не любила фотографироваться. Все эти портреты, которые у нас есть, - а у нас очень много фотографий, подлинных – она говорила «Моя физиономия наименее подходящая для фотографии». А как она относилась к техническим новшествам? Вот известно, что Станиславский так до конца жизни автомобиля не полюбил, предпочитал ездить на карете.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Хороший вопрос. Она путешествует со своей – это начало века она путешествует со своей Александрой Александровной Угрюмовой. Где-то они, по-моему, в Чехии, Карлсбад или что-то в этом духе. Она пишет дочери Маргарите: «Представляешь, я сегодня ездила на автомобиле!»

К.ЛАРИНА: Событие.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, тогда событие. Ну, действительно.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Событие, конечно. Но в начале войны 1914-го года она пишет своей сестре Анне Николаевне об ужасе войны – она очень это все тяжело воспринимала. И об аэропланах, которые летают, это так страшно. Так что я думаю, она человеком была ну, каким-то таким, не замкнутым в своем панцире.

К.ЛАРИНА: То есть ей было все это интересно, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Я думаю, что ей было бы интересно.

К.ЛАРИНА: А телефон-то у нее был в квартире?

Р.ОСТРОВСКАЯ: А как же. И вы знаете какой? Вот сейчас у нас телефон, вот, извините за слово «кабинет», он очень маленький как келья. У меня в кабинете 690-02-15. Так вот ее телефон на бумагах 20-х годов – 02-15 – он так и остался. Номер остался.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, вот это замечательно.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, номер остался. И бумага есть.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А дочь ее, если я правильно понимаю, вернулась потом из эмиграции?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Когда? Вот после смерти отца или позже?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Практически да. Они вернулись в 1921-м году, в мае, по-моему, вернулись. Так что юбилей Ермоловой вот этот 50-летний в 1920-м году был без них, без Коли, любимого внука и без Маргариты. Они вернулись в 1921-м году, и уже до конца Маргарита была с матерью, и Татьяна Львовна потом приезжала, а потом и жила в этом доме, Щепкина-Куперник. Живы потомки, к счастью живы. И мы дружим с ними. Ну, музей, на самом деле, дружит с ними. Это Мария Николаевна Варламова, правнучка Ермоловой – вот она один из авторов этой книги, и Андрей Николаевич Зеленин, брат. То есть брат и сестра.

К.ЛАРИНА: То, что она, конечно, родила ребенка – я думаю, это тоже было непростое решение.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Это было непростое решение, да, и было непросто. И она очень много в это время ездит по России и пишет Шубинскому «Девчонка, наверное, совсем меня забыла», а девчонке там года два-три. И быть дочерью Ермоловой, конечно, наверное, было непросто. Не потому, что властный или невластный характер, просто быть дочерью гения, наверное, это особое какое-то дело.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И быть актерским ребенком, наверное, в целом непросто.

Р.ОСТРОВСКАЯ: И быть актерским ребенком, да. И надо сказать, Маргарита Николаевна Зеленина, дочь Ермоловой – она удивительно талантливым была человеком. Вот ее проза, то есть ее проза – это воспоминания о матери, на самом деле – это просто как Бунинская проза, читаешь ее и наслаждаешься. Мы урывками и отрывками ее публикуем, но, наверное, надо собраться с духом, все это собрать вместе и отдельным изданием сделать.

К.ЛАРИНА: Еще вопрос. Кто входил в ближний круг Марии Николаевны? Это только актерские, все-таки, были общения, театральные или еще кто-то?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, в основном, конечно, это было театральное общение. В основном, театральное, да. И среди совсем близких таких театральных людей это был Александр Павлович Ленский, о котором она писала, когда он умер в 1908-м году, что с ним умерла душа Малого театра. Дальше был Южин. У них были отношения не совсем простые в расцвет творчества, но потом, конечно, были замечательные. Она очень дружила с семьей Рыжовых, с Варварой Николаевной Рыжовой и с Лелечкой Музель, младшей дочерью Музеля и сестрой Рыжовой. И вы знаете, такая история. Казалось бы, что все это минуло и все. А люди приносят и приносят нам какие-то вещи. Лет 10 назад позвонил человек, пожилой голос «Раиса Ильинична, у меня есть вещь, которая принадлежала Ермоловой. Можно я вам ее покажу?» И приносит Библию в таком красном узелочке тряпочном, приносит Библию, которую Ермолова подарила Лелечке Музель с такой дивной надписью – мы ее, конечно, экспонируем, ничего за это человек не попросил, вообще было чудно. Так к нам вернулась, например, пьеса «На пороге к делу», в которой Ермолова когда-то играла Верочку Лонину, это пьеса Островского и Соловьева. В начале перестроечных времен, в 90-е годы пришли 2 молодых человека, потребовали дикие деньги за это издание. Ну, конечно, денег не было, естественно, и мы не сумели это купить. И вот, в общем, несколько лет тому назад позвонили, по-моему, из Восточного округа и сказали, что они для нас купили книгу – увидели у букинистов книгу с экслибрисом «М.Н.Ермолова», библиотека Ермоловой. И это была «На пороге к делу», вы представляете? То есть люди просто удивительные.

К.ЛАРИНА: Мы должны же несколько слов сказать, а то у нас времени остается мало, про культурные программы музея.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да, помимо основных, и концерты бывают. И выставки.

К.ЛАРИНА: Экскурсии постоянные.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, экскурсии у нас постоянные. У нас есть обзорная экскурсия по дому, у нас есть специальная экскурсия «Ермолова – великая актриса», когда мы говорим в основном о ее творчестве. Хотя мы всюду об этом говорим, но это как-то особый упор. У нас есть детская экскурсия «Что такое театр, с чего начинается театр?» У нас есть такая программа концертно-музыкальная, что ли, и театральная даже вот сейчас – у нас уже несколько лет идет спектакль «Бесы». То есть он не «Бесы» называется..

К.ЛАРИНА: А где все это играется?

Р.ОСТРОВСКАЯ: В Белом зале.

К.ЛАРИНА: Какие молодцы.

Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас же условия такие, что мы не можем себе не позволить ничего ни вбить, ни приколотить, ни поставить яркого света – все-таки мемориальный дом.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: То есть у вас домашние спектакли такие?

Р.ОСТРОВСКАЯ: У нас такие камерные, я бы сказала, спектакли. Вот Юрий Михайлович Овшаров, актер Театра сатиры и Таня Лебедькова уже несколько лет играют у нас отрывок из «Бесов». Сейчас появились новые друзья, Театр Вахтангова – Оля Гаврилюк и Михаил Васьков. Они играют «Медведь. Предложение». У нас есть детские спектакли.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Она в «Медведе» сама никогда не играла?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет. Она Чехова вообще не играла.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, понятно. А вдруг.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Нет-нет-нет. Чехов очень смешно пишет в письме к Плещееву. Был дан обед в 1890-м году в честь молодых драматургов, и на этом обеде был Чехов, потом написал Плещееву: «Цветочек дикий, попав в один букет с гвоздикой стал душистее от хорошего соседства. Так и я, пообедав у звезды, 2 дня чувствую вокруг головы своей сияние». (все смеются) Долгая такая цитата, да. Ну, вы знаете, и много музыки в доме. А почему много музыки? Потому что она, ведь, была хорошей музыкантшей, она очень любила играть – и в 4 руки с дочерью играла, и в спектаклях пела. Так что к музыке у нее было особое отношение, она практически не пропускала ни одного известного какого-то музыканта в Консерватории, всегда ее можно было там видеть. Любимый ее певец был Томаньо, итальянский певец. И она писала, что «Я слушала Томаньо в «Отелло» 7 раз, а готова слышать 7 тысяч раз». В доме бывал, например, такой певец, французский певец, но он последние годы жизни жил в России, был женат на русской женщине Жюль де Вайот. Она вообще-то его когда-то спасла от провала, но это все можно прочитать в книжках. А Жюль де Вайот очень частый был гость в доме, и она очень высоко ставила его творчество – у нас портрет его, с автографом замечательным на французском языке. Вообще, много фотографий с автографами. И Ермолова, надо сказать, была удивительным человеком – не только актрисой удивительной, но и гениальной. Да, слово «удивительная» не годится – она просто... Ну равной ей, наверное, нет, не рождалось.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А в революционных пьесах она участвовала? По-моему, нет.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Она сыграла в советское время мать революционера в пьесе «Уходящий» некоего Ушинского. Это такую старую дворянскую даму. которая сына своего, революционера как-то очень одобряет. И пьеса ужасно слабая, играла она это не в Малом театре, а в каком-то просто на выездах, как говорится. Но было в ее жизни, было. А в революционных пьесах – нет, конечно. Ну, какие революционные?

К.ЛАРИНА: Бог миловал.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Бог миловал. Она, знаете, она же вообще была очень верующим человеком. Это особый разговор. И к старости как-то особенно это проявилось. И она, приняв Февральскую революцию, и как бы тогда ее многие приняли, она очень тяжело принимала Октябрьскую, именно потому, что была кровь – вот она не могла с этим смириться, что брат на брата. Понимаете? Сын на отца. Вот это было ужасно и во время революции, и во время гражданской войны. Вот это ее было огромное страдание.

К.ЛАРИНА: Но ее как-то привлекало советское правительство к общественной жизни?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, она в каких-то выступала, на 7-м съезде, по-моему, каком-то она выступала. И читала какой-то свой репертуар читала. Да нет. В воспоминаниях племянника, Рафаила Петровича Кречетова есть момент, когда она говорит «На юбилее был Ленин» - «Откуда ты знаешь, тетя Маня?» - «Уж я-то знаю». Ну, этому, может быть, можно и не особенно доверять, потому что документов нигде нет, свидетельств нет, а время, в которое написаны воспоминания, это 50-е годы. Поэтому, может быть, это не совсем так.

К.ЛАРИНА: Ну, все что мы не успели сегодня увидеть с помощью Раисы Ильиничны Островской, вы это можете увидеть сами.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Вживе.

К.ЛАРИНА: Прийти и посмотреть.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: На Тверской бульвар.

К.ЛАРИНА: Вы работаете как?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Мы работаем каждый день кроме вторника. С 1-го июня по 1-е сентября еще и понедельник у нас выходной. А так пока что только вторник и последний понедельник месяца, с 12-ти до 19-ти. Касса как всегда до 18-ти.

К.ЛАРИНА: А на экскурсии надо заранее записываться, да? По телефону?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, лучше позвонить. По телефону 690-54-16, и вот по этому телефону обязательно вас запишут.

К.ЛАРИНА: Ну, еще я тут, пока мы разговаривали, я, естественно, открыла сайт музея Бахрушина, поскольку он является головным предприятием, да?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, наш отец и мать. (смеется)

К.ЛАРИНА: А дом-музей Ермоловой – это как раз филиал Бахрушинского музея считается. Поэтому здесь тоже очень все подробно расписано. Здесь есть виртуальный тур на сайте, здесь есть фотографии. И главное, наверное, афиша, по которой тоже можно ориентироваться, понять.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да. Ну, афиша висит, конечно, рядом с нашим домом, но можно всегда позвонить.

К.ЛАРИНА: Как часто у вас происходят вечера творческие всякие?

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ну, где-то раз в 2 недели обязательно. Так что и звоните, и приходите – мы будем рады. Я очень много не сказала, что хотелось бы сказать.

К.ЛАРИНА: Успеем. Будем дружить домами.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Ой, с удовольствием. Я еще не сказала знаете чего, если успеваю? Что у нас 2 таких святых дня есть в году – это 15 июля, день рождения Ермоловой и 12 марта, это день ее памяти. В этот день собираются очень хорошие люди, актеры, с которыми мы очень дружим, режиссеры и критики театральные. Я никого сейчас не назвала – не успею. Но всем благодарна.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Ой, Тань, подожди, скажи еще раз.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Мы запомним про 15 июля.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Да, милости просим. У нас будет там, может быть, даже получится один сюрприз, не будут говорить какой.

К.ЛАРИНА: Хорошо. Спасибо.

Р.ОСТРОВСКАЯ: Спасибо вам.

К.ЛАРИНА: Спасибо вам большое. Приглашаем еще раз в дом-музей Ермоловой на Тверской бульвар. А у нас в гостях директор музея Раиса Островская. Спасибо.