Галерея "Тейт" в Москве (к выставке Уильяма Тернера в музее имени Пушкина) - Стивен Дьючар, Йен Уоррел - Музейные палаты - 2008-11-29

К.ЛАРИНА: Ну что же, мы начинаем программу «Музейные палаты». Здесь Ксения Ларина, Татьяна Пелипейко. Татьяна, ещё раз приветствую тебя.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Добрый день. К.ЛАРИНА: У нас сегодня интервью, которое Татьяна записала с человеком важным…

К.ЛАРИНА: Аж с двумя.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Не смогли они ждать прямого эфира, поскольку гости издалёка к нам приехали в честь открытия выставки в Пушкинском музее.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. Это художник Джозеф Мэллорд Уильям Тёрнер и галерея «Тейт», естественно, была здесь в Москве, где и хранятся его произведения.

Подробнее это вы всё услышите, а мы пока вопрос зададим:

Генри Тейт, основатель Тейт-галереи в Лондоне. Ну, сейчас она не только в Лондоне, но тогда, конечно, в Лондоне он её основал.

Это был человек, который сделал состояние на торговле сахаром. И связана с этим любопытная деталь, потому что в значительной мере успех его фирмы был обусловлен тем, что в 1875 году они выпустили сахар в новой форме, и многие решили, что эта форма гораздо более удобная.

Вот что же это было? Какой такой сахар начал выпускать Генри Тейт, что заработал на этом настолько, что мог галерею создавать?

К.ЛАРИНА: То есть, это была революция в сахарной индустрии своего рода? Во всяком случае, до этого в такой форме сахар не выпускался?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Да. В торговле, в употреблении до этого выпускали его в разнообразных других формах, безусловно.

В качестве приза вы сможете получить из наших закромов каталоги Владимира Любарова.

К.ЛАРИНА: Пожалуйста, присылайте ваши ответы на наш sms: +7 (985) 970-45-45.

И ещё напомним, что у нас сегодня такая двухчастёвка получается.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Потому что «Декабрьские вечера» посвящены тоже Тёрнеру, и к нам придет музыковед Евгения Кривицкая, и мы поговорим о программе.

(Плёнка)

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Гости нашей студии – представители Британской галереи «Тейт». И это не случайно, поскольку их визит связан с выставкой, открывшейся в Московском музее изобразительных искусств имени Пушкина, выставкой художника Тёрнера.

Итак, гости наши – это Стивен Дьючар, директор галереи «Тейт»-Бритн». Это, кстати, только часть общей галереи «Тейт». Структура там довольно сложная. Но я надеюсь, что нам её прояснят в ходе разговора.

Итак, это Стивен Дьючар, директор галереи «Тейт-Бритн», и второй наш гость – Йен Уоррел, хранитель коллекции Тёрнера и куратор выставки, которая открылась в Музее имени Пушкина.

Ну, наверное, первый вопрос, конечно, к Йену:

Привезено около ста произведений Тёрнера в Москву. Не получилось ли, что вы оголили собственную экспозицию? Может быть, вообще пришлось закрывать галерею Клоур, ту самую, в которой и располагается экспозиция Тёрнера в Лондоне?

Й.УОРРЕЛ: Вообще-то, некоторая проблема возникла: многие из привезённых в Москву работ Тёрнера относились к его шедеврам, поэтому сейчас у нас в музее из обычных девяти залов открыто только три. Это существенное сокращение.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А сколько же всего произведений Тёрнера хранится в музее «Тейт»?

Й.УОРРЕЛ: Около трёхсот картин маслом, плюс сотни три альбомов с рисунками, и множество акварелей. Часть тоже в альбомах, хотя на отдельных листах. В целом выходит где-то 12 тысяч, так сказать, единиц хранения.

Не все они попадают в экспозицию. Там есть просто мелкие наброски. Но это весьма внушительное собрание работ одного автора. Пожалуй, поспорить с нами в этом плане может только музей Пикассо в Париже.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Это всё получено по завещанию самого художника, или музей ещё и приобретал его работы?

Й.УОРРЕЛ: Большая часть – это действительно то, что Тёрнер оставил по завещанию Британскому государству.

Но история тут сложная: сначала всё это отправилось в Национальную галерею. Когда же позже была основана галерея «Тейт», и произошло разделение коллекции наследия Тёрнера, и наряду с другими работами перешло к нам. Но затем работы и приобретались, в том числе некоторые из его важнейших произведений.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Хорошо. К Тёрнеру мы вернёмся.

Ну, а сейчас вопрос о самой галерее «Тейт», и, наверное, это вопрос к Стивену: галерею «Тейт» неплохо знают в России как один из крупнейших британских художественных музеев. Но всё-таки, историю самого музея, наверное, знают меньше. Вот немного об этой истории, Стивен.

Вы возглавляете «Тейт-Бритн», и, если я не ошибаюсь, это первоначальная историческая часть всего комплекса галереи «Тейт».

С.ДЬЮЧАР: Да. Тут тоже довольно сложная история.

Если коротко, галерею основал в 1897 году сэр Генри Тейт, британский сахарный магнат. Он принёс свою коллекцию британского искусства Х1Х века, то есть, тогда коллекцию современного искусства, в дар государству. И выстроил для неё здание в Милбенк. Оно и получило название «Галерея Тейт».

Ну, в ХХ веке музей развивался и расширялся физически.

Развивалась и коллекция. Она стала охватывать искусство не только британское, но и международное.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Международное искусство – это в широком смысле, или всё-таки искусство только европейское?

С.ДЬЮЧАР: Можно сказать так: британское искусство вообще. А вот в международной части - современное искусство со всех концов света.

И, в общем, мы довольно благополучно исполняли вообще эти функции, пока в 2000-ом году не было принято решения об определённой рационализации.

Была создана новая галерея, получившая название «Тейт-Модерн», и туда было перемещено современное международное искусство.

То есть, теперь галерея «Тейт» - это целый комплекс. Только в Лондоне есть две галереи: «Тейт-Бритн» и «Тейт-Модерн».

Тейт-Модерн» - это и британское, и международное искусство ХХ и ХХ1 века.

В галерее же «Тейт-Бритн» демонстрируется любое искусство, прежде всего, - британское за весь период, начиная с ХУ1 века.

При этом так выходит, что в отношении современного периода мы некоторым образом пересекаемся.

Это всё выглядит несколько сложно. Но поверьте, мы и сами сначала в этом путались.

«Тейт» - это большая организация. «Тэйт-Бритн» и «Тейт-Модерн» - это две галереи в Лондоне.

Кроме того, есть ещё две галереи вне столицы: одна – в Ливерпуле, другая – в Корнуолле, в городе Сент-Айвз. Так что, одна организация, 4 галереи. У всех галерей несколько разная направленность. Но собрание Тёрнера, наследие Тёрнера, которое выставлено у нас в рамках «Тейт-Бритн», в специально устроенной для этого галерее «Клоур», это, конечно, одна из главных частей нашей коллекции.

Но мы стараемся и показывать работы Тёрнера, и всю значимость его как художника в других местах, вне Лондона.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вообще, вот такое выделение одного автора в самостоятельное пространство, как галерея Клоур, отдельное крыло для Тёрнера. Это сделано только для него одного, или какие-то другие авторы тоже удостоились?

С.ДЬЮЧАР: У нас есть и другие сильные коллекции. Например, Констобля или Блейка. Очень сильно представлены Прерофы (неразборчиво). Но работы Тёрнера и по исполнению, и по глубине намного превосходят всё остальное. У нас сотни его работ маслом. Тысячи работ на бумаге. Это неисчерпаемый и ни с чем несравнимый ресурс для его изучения. Вот почему у нас есть целая программа популяризации Тёрнера, в том числе программа международная.

А в самом музее для экспонирования Тёрнера выделено отдельное крыло.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Как объяснить Тёрнера зрителю, не очень знакомому с его биографией?

Ведь, если человек не знает, что автор родился в ХУШ веке, а работал вплоть до середины Х1Х, то такой ветер отнесёт его, пожалуй, скорее к концу Х1Х столетия. Как

всё-таки поместить Тёрнера в его собственное время?

С.ДЬЮЧАР: Предполагаю, если человек ничего не знает о Тёрнере, но имеет некоторое представление о живописи, он скорее будет готов поместить его среди импрессионистов и пост-импрессионистов. Тёрнер – это в некотором роде утраченное звено. Многие его идеи и темы действительно стали популярны лишь много позднее. Но он уделял очень много внимания искусству своих предшественников. Это: Рембрандт, Клод Лорен, Тициан, и очень уважал этих художников. Но он и сам мог продвинуть искусство вперёд и найти для своих идей новые формы выражения.

Тут был и вызов, подобный тому, что мы видим у импрессионистов. Только он был, как минимум, на целое поколение их старше и был один. Его же собственное поколение не было готово к восприятию таких работ. Потому и был такой разрыв между огромным объёмом сделанного, и гораздо меньшим, которое он в своё время показывал на выставках.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Он ведь уже в 27 лет стал академиком? Но одновременно современные ему критики буквально разносили его работы: что это вообще за картины? Где тут пейзаж? Где дома? Где река? – Ничего не разберёшь!

С.ДЬЮЧАР: Для академии он действительно был исключением, единственным в своём роде. Его положение было несомненно весьма противоречивым. Немногочисленные ценители, знатоки и коллекционеры оценивали его работы очень высоко и поддерживали Тёрнера. Для него было важным не только дать узнаваемое отображение предметов, но и передать свой опыт восприятия. Он вводил новые, непривычные краски, вводил свет в свои картины. Очень большое значение придавал текстуре красочного слоя. И на всём протяжении своей жизни он получал комментарии, вроде тех, что мы процитировали: «Если подойти к картине близко, то ничего, никаких предметов не видно – всё распадается на мазки краски. Чтобы распознать изображённое, надо отойти подальше».

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И ещё: очень интересно, как влияют на его произведения цвет и свет того места, где он работает?

Очень интересна, кстати, привезённая вами на Московскую выставку географическая карта его колорита с распределением цветов по различным европейским странам, где он работал.

С.ДЬЮЧАР: И это связано не только с географическими особенностями, но и с материалами, которые он использует на всём протяжении своей карьеры. Он не упускал возможность использовать новые материалы, которые появлялись на рынке, или которые он находил во время своих поездок по другим европейским странам. Его палитра с возрастом становилась всё более светлой и яркой, но ещё и потому, что появлялось всё больше оранжевых, жёлтых пигментов, которых раньше просто не существовало.

Другие художники предпочитали подождать, поэкспериментировать, посмотреть, что из этого выйдет, как пойдёт реакция. А Тёрнер брал новые краски и использовал немедленно. Иногда это заканчивалось катастрофой, когда краски вдруг меняли цвет буквально перед отправкой картины на выставку. Но всегда был готов попробовать новое, и не боялся экспериментов.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Но ведь он ещё и преподавал, и не только историю искусства, но и собственно живопись.

Как это совмещалось с его очень индивидуальной манерой? Были ли у него последователи, или всё-таки

по-настоящему его оценили только последующие поколения?

С.ДЬЮЧАР: У него были почитатели, и некоторые живописцы пытались подражать ему. Но, подобно многим британским художникам, он был, прежде всего, индивидуальностью. И, когда мы говорим о британской традиции в искусстве, приходится всё же находить для него совершенно отдельное место.

А настоящие последователи появились позже, и, прежде всего, во Франции, как Писсаро, который специально приезжал в Англию, а среди англичан – пожалуй, Уистлер.

Зато, пришедшие после него художники Викторианской эпохи выглядели очень старомодными и консервативными. Но в целом можно сказать: это автор, чьим последователем быть очень и очень трудно. Он достиг таких высот в пейзажной живописи, был столь яркой индивидуальностью, таким авантюристом в искусстве, что действительно, как сказал Йен, он стоит в британском искусстве ХУШ-Х1Х века совершенно особняком.

Й.УОРРЕЛ: И ещё. Извините, что перебиваю, в Х1Х веке был такой критик Джон Раскин, который поддерживал Тёрнера и пытался популяризовать его работы. Во многом благодаря ему, а Раскин прожил до 1900-го года, восприятие творчества Тёрнера во второй половине Х1Х века изменилось. Люди не только были уже готовы воспринимать новое в искусстве, но и просто получили возможность видеть многие работы Тёрнера, которые до того вообще на публике не выставлялись. А теперь зритель видел и самые радикальные работы. И пришло переосмысление Тёрнера, который стал видеться художником гораздо более радикальным, чем считали его современники.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, и по поводу Раскина тоже очень противоречивые публикации. Кстати, это правда, что он сжёг некоторые произведения Тёрнера? Или это только сплетни?

С.ДЬЮЧАР: Полагают, это тот случай, когда чем меньше подтверждённая информация, тем больше слухов. Документов тут крайне мало. Во всяком случае, некоторые работы, которые Раскин якобы сжёг, находятся в фондах нашей галереи. И, если он действительно что-то сжёг, то очень жаль.

Т.ПЕЛИПЕЙКО (смеётся). Ну что же, сейчас мы вынуждены будем прерваться на некоторое время: впереди у нас НОВОСТИ, а потом мы продолжим разговор с представителями галереи «Тейт». Это, напомню Стивен Дьючар, возглавляющий галерею «Тэйт-Бритн», галерею, занимающуюся британским искусством до новейшего периода, и Йен Уоррел, хранитель коллекции Тёрнера в этой галерее.

НОВОСТИ

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Мы продолжаем наш разговор с представителем галереи «Тейт»: Стивен Дьючар, директор галереи «Тэйт-Бритн» и Йен Уоррел, хранитель коллекции Тёрнера в нашей студии.

Их визит связан с выставкой Тёрнера, открывшейся в Государственном музее Изобразительных искусств имени Пушкина.

Давайте вернёмся к истории галереи «Тэйт». У неё ведь тоже были драматичные моменты, даже, если работы Тёрнера не жгли, то они могли попасть в сильное наводнение, от которого однажды пострадала галерея.

С.ДЬЮЧАР: Это было в 1928-м году, и это, увы, не самая счастливая страница в истории галереи «Тейт». Но могу только заверить, что теперь в Лондоне создана серьёзная защита от наводнений, и здание галереи вне опасности. А тогда, увы, были рассказы очевидцев, утверждавших, что картины просто плыли по волнам. И потому в том числе мы были очень рады, когда в восьмидесятых годах началось строительство отдельного помещения для собрания работ Тёрнера. И всё, что ещё находилось из его произведений в Британском музее, тоже было перевезено в галерею Клоур. То есть, у наследия Тёрнера появился свой отдельный дом. И это не только выставочные залы, в том числе это и научный, и учебный центр. Сюда приходят студенты, есть помещение для работы с документами, их тоже около 12 тысяч.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А остальные части «Тейт» с Лондонскими? «Тейт-Бритн», «Тейт-Модерн» - понятно: они разделяются по историческим периодам, которые там показываются. А вот отделения в Ливерпуле и в Сент-Айвзе, каковы их задачи и особенности? Или это просто выставочное пространство, где демонстрируется часть огромной коллекции?

С.ДЬЮЧАР: Нет, у каждой галереи есть свои особенности и свои задачи. Так, галерея в Ливерпуле специализируется на британском и международном искусстве ХХ века. То есть, в этом сближается с «Тейт-Модерн».

А вот «Сент-Айвз» - это центр развития искусства, там есть художественная школа. Но и здесь контекст гораздо шире. Есть проблема развития новейшего искусства, и она придаёт особый оттенок всему региону. Так что, есть крупные произведения искусства из фондов общей галереи «Тейт», но есть и программа, которая эти отделения осуществляет совершенно самостоятельно.

Кстати, в галерее «Тейт-Ливерпуль», где специализируются на искусстве не только ХХ, но и ХХ1 века, несколько лет назад тоже провели выставку Тёрнера. Значит, его считают вполне современным.

Может, стоит Тёрнера и в «Тейт-Модерн» выставить?

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Простите, пожалуйста, галерея была основана частным лицом, но уже тогда как национальная, то есть, государственная галерея.

С.ДЬЮЧАР: Сэр Генри Тейт предложил принести в дар нации свою коллекцию современного британского искусства. То есть, в тот момент, в основном, искусства викторианского. Он хотел передать собрание в Национальную галерею, которая к тому моменту уже была основана. Были долгие дискуссии о размещении коллекции, всё это здорово затянулось.

Генри Тейт, в конце концов, решил предоставить средства для строительства отдельного здания для размещения своей коллекции. И тогда правительство тут же сказало: «Спасибо большое, мы согласны! Просто замечательно!». И в 1897 году для строительства галереи выделили территорию бывшей тюрьмы Милбенк, своего рода конверсия. А «Тейт-Модерн», кстати, тоже результат конверсии, только там была старая электростанция.

В Ливерпуле здание для «Тейт» выстроили специально. И в Сент-Айвз – это тоже совершенно новое здание.

Но, кстати, и для «Тейт-Модерн» через несколько лет планируется значительное расширение, и пристройка будет очень современной по стилю. Но главное, это позволит существенно расширить фонды. А существующим старым зданиям мы должны быть благодарны за возможность показывать работы.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А какую долю фондов галереи «Тейт» составляет сейчас первоначальная коллекция Генри Тейта, её основателя? Может быть, даже не только с точки зрения количества, но по значимости?

С.ДЬЮЧАР: Конечно, сейчас эта доля невелика – ведь он собирал свою коллекцию в Х1Х веке, а после его смерти галерея постаралась собрать вещи, как более поздние, так и более ранние, начиная с ХУ века.

Генри Тейт особенно любил прерафаэлитов. И возможно любимой его работой была «Офелия» Джона Эверета Миллес. Тейт, кстати, дружил с этим художником.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А Тёрнера, конечно, в его собрании не было? Или всё-таки был?

С.ДЬЮЧАР: Нет, хотя от других дарителей мы позже работы Тёрнера получали. Вообще, часто говорят, что отличительная черта британской живописи – повествовательность. Это не всегда так. Но в отношении Викторианской эпохи это скорее верно: картина тогда воспринималась как носитель рассказанной истории, более того, - как носитель некого морального поучения.

А Генри Тейт в свою коллекцию тоже, по-моему, вкладывал некое стремление улучшить через искусство мир вокруг, показывать картины ради улучшения общественных нравов. Такое вообще было достаточно свойственно филантропам Х1Х столетия.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: А вы стараетесь сейчас собирать работы совсем современных, сегодняшних художников? Понимаю, что это не совсем входит в круг интересов возглавляемой вами галереи «Тэйт-Бритн», скорее ваших коллег из «Тейт-Модерн». Мы иногда видим в Москве в галереях, на ярмарках, на больших коллективных выставках работы молодых британских художников. Так вот, интересуют ли эти авторы галерею «Тейт»?

С.ДЬЮЧАР: Не только интересуют, но мы даже присуждаем молодым художникам ежегодные премии, и как раз – премию Тёрнера.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Ну, это нормально: у нас - премия Кандинского, а у вас – премия Тёрнера.

С.ДЬЮЧАР: Для нас это было как раз принципиальным – дать премии для современных авторов имя Тёрнера: он был революционером, он продвинул искусство к новым границам, был великим экспериментатором, которого не сдерживали традиции. И наша премия предназначена как раз для эксперимента, для новизны. Мы готовы вознаграждать даже шокирующие работы молодых. Ведь так воспринимались современниками и работы Тёрнера. И, кстати, критики в Х1Х веке были, пожалуй, не менее нетерпимы к непривычному, чем в ХХ1-м. И сейчас художники и критики – это зачастую противники.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Знаете, какая работа, совсем маленькая произвела на меня огромное впечатление на выставке? – Это рисунок по восприятию сфер человеческим глазом под разным углом. Вероятно, он и сделан-то был с чисто технической целью – возможно, для занятий с учениками. Но выглядит очень современным, просто ХХ век.

С.ДЬЮЧАР: Да. И думаю, что его преподавание должно было быть очень интересным. Возможно, даже и не столько с точки зрения живописи, колорита, но уж точно с преподавания перспективы, где он был очень силён. Он очень серьёзно относился к преподаванию. И во многих его работах

очень важно соотношение объемов в зависимости от дистанции. А та работа, что вы упомянули, она, конечно, производит впечатление, поскольку выглядит совершенным конструктивизмом. Кстати, сохранились отзывы о Тёрнере как преподавателе: он не был очень уж хорошим оратором, но готовил массу наглядных пособий – до полусотни рисунков к одной только лекции.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И всё-таки, Тёрнер умер в середине Х1Х века. Что было дальше? – Разрыв поколений, или продолжала существовать какая-то традиция понимания? Ведь европейское искусство середины Х1Х века трудно назвать, уж извините, иначе, как скучным, во всяком случае, значительной его части.

С.ДЬЮЧАР: Да. Появления импрессионистов ещё надо было подождать. Но вообще, когда мы говорим о «скучном искусстве», это может быть во многом связано с распространённым тогда морализаторством. А Тёрнер на этом фоне не просто классик, но и действительно романтик, а главное, абсолютная индивидуальность. И это для нас вероятно более привлекательно.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Романтик-то романтик, но у него приоритет отдаётся форме – он индивидуален и в технике. Ведь среди его сюжетов, по крайней мере, в ранних произведениях, есть совершенно классические, как «История из античного Рима».

С.ДЬЮЧАР: Тут есть двойственность. Конечно, он оглядывается, смотрит на классическую традицию, но подходит к ней по-своему: он больше смотрит в будущее, чем на своё время.

Кроме того, мы сейчас говорим о репутации Тёрнера непосредственно после его смерти. А ведь нередко для того, чтобы действительно понять художника, должно смениться целое поколение – только тогда он виден в исторической перспективе.

Ну, открытие Тёрнера, на мой взгляд, всё ещё продолжается. Вот и эта выставка в музее имени Пушкина – это ведь возможность показать её новому поколению зрителей. Эти люди, возможно, знают его работы только по репродукциям, а живьём увидят впервые.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: В том-то и дело. Ведь в Пушкинском музее значительная коллекция импрессионистов. И нынешнее поколение зрителей всегда приходило сюда, чтобы посмотреть на них. Хотя, конечно, были и времена, когда эти работы не выставлялись. Но суть в том, что московский зритель привык именно импрессионистов считать невесть откуда свалившимися новаторами в живописи. Людьми, которые стали обращать внимание на свет, на колорит, которые отказались от традиционного финисажа. И для такого зрителя это были французские художники Х1Х века. Наверное, в Москве не было, разве что, очень редко и на временных выставках. Так что, это будет настоящее открытие: оказывается, кто-то делал это почти на сто лет раньше импрессионистов.

Й.УОРРЕЛ: Насколько мы вообще можем судить по демонстрации работ Тёрнера в Лондоне и вне его, он одновременно и очень понятный художник, и большой сюрприз для зрителя. Да, у него сложные образы, но одновременно мощное эмоциональное воздействие на зрителя. В этом он совершенно необыкновенный художник, и надеюсь, в Москве его полюбят так же, как любим мы в Лондоне.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Дадите совет зрителю, приходящему на выставку?

Й.УОРРЕЛ: Просто смотреть. И обратите внимание на его изменения, на смену стилей. Это поистине захватывающее странствие.

Надеюсь, экспозиция, которую мы подготовили для Пушкинского музея, позволит эту эволюцию проследить.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: И о самой галерее тоже. Например, захватывающая история о том, как во время Второй мировой войны в её подвалах выращивали овощи.

(Все смеются)

Й.УОРРЕЛ: Короче, заходите на (говорит Интернет-адрес). Найдёте информацию не только про овощи.

Т.ПЕЛИПЕЙКО: Повторяю ещё раз этот Интернет-адрес: tate.org.uk.

Благодарю наших гостей. Это были: Стивен Дьючар, директор галереи «Тейт-Бритн» и Йён Уоррел, хранитель коллекции Тёрнера и куратор Московской выставки этого художника, которая открылась в Государственном музее Изобразительных искусств имени Пушкина.

Я надеюсь, что, прежде всего, те, кто сможет, придут и посмотрят эту выставку живьём – она того стоит!