Музей изобразительных искусств имени Пушкина. «Коллекция Генриха Брокара – первого российского директора по маркетингу и рекламе» - Алексей Савинов - Музейные палаты - 2008-08-30
К. ЛАРИНА: Начинаем программу «Музейные палаты». Поздравляем весь коллектив Пушкинского музея с юбилеем, и Ирину Антонову лично. Музею им. Пушкина исполнилось 110 лет. Мы все с нашей многомиллионной аудиторией преклоняемся перед работой сотрудников Пушкинского музея, и желаем еще жить и процветать долгие годы и столетия. Наш гость сегодня Алексей Савинов старший научный сотрудник Музея личных коллекций Музея им. Пушкина. Добрый день, Алексей.
А. САВИНОВ: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: Наш сегодняшний герой Генрих Брокар, парфюмерный король, который привез в Россию французский аромат. По сути, явился основателем «Новой Зари».
А. САВИНОВ: Владельцем «Новой зари».
К. ЛАРИНА: Конечно же, он занимался коллекционированием. Сегодня мы будем говорить о его коллекции и о нем самом. Личность, безусловно, выдающаяся в русской истории.
А. САВИНОВ: Да, и незаслуженно забытая. С одной стороны из-за того, что все знают «Новую зарю», то косвенно знают Анри Афанас Брокар, он же Андрей Афанасьевич, он же Генрих Афанасьевич. Как его только не звали в России. С другой стороны, имя его забыто. А главное, забыт его музей. Коллекции Третьяковых, Щукиных сохранились… А вот коллекция Брокара была настолько велика, что считается, что сам Генрих Афанасьевич не знал сколько у него вещей. Считается, что больше пяти тысяч, картин было больше тысячи. Так случилось, что коллекция вначале 1924 года попала в государственный музейный фонд и стала распределяться по музеям. К сожалению, Генрих Афанасьевич не ставил никаких клейм на картины. Каталоги, им изданные, это «слепые» каталоги, где нет точных описаний картин, нет никаких фотографий картин. И выявить что и где трудно. Вот то что попало в Музей изящных искусств, Музей изобразительных искусств (еще не Пушкина), то это понятно. Мы отбирали, наши специалисты, и мы знаем. А вот то, что распространилось по всей территории Советского Союза, то, увы, сплошь и рядом… Посылаешь запрос, предположим, в Астрахань, а нам отвечают, что они и сами бы хотели чтобы мы назвали, какие вещи из коллекции Брокара у них есть. Никаких данных у них не существует.
К. ЛАРИНА: А как обычно коллекционеры поступают? Они оставляют какой-то знак?
А. САВИНОВ: Все коллекционеры очень разные.
К. ЛАРИНА: Куда клеймо ставится?
А. САВИНОВ: На подрамник. Да, где угодно. Можно делать научное описание. У него были каталоги, начиная с девяносто первого года. После того, как он скончался в 1900 году, скончался, когда ему 60-ти еще не было, то инициативу в память о своем муже перехватила его супруга. Без нее он не стал бы ни миллионером, ни коллекционером, безусловно. Она прожила еще три года. Был открыт музей, картинная галерея, она собиралась сделать описание коллекции. Генрих Брокар повторял судьбу многих иностранцев, приехавших в Россию после великих реформ Александра II. Он никому здесь не был известен. Его отец считал, что нужно делать сыну карьеру в США. Он даже туда съездил, отец туда поехал. Потом они вернулись, и отец предложил ему ехать в Россию, где открывались большие возможности. Они известны, как хорошие парфюмеры «средней руки» с середины ХVII века. Никакие, конечно, ни миллионеры. Сюда он приехал и поступил на первую парфюмерную фабрику Гика в России. До нее вся парфюмерия завозилась из-за рубежа. А крестьянки использовали золу для мытья, а щеки румянили свеклой. Возможно, существовали маленькие фабрички, о которых нам ничего не известно. Потом он в 1863 году съездил в Париж, там удачно продал свое изобретение. И весной 1864 года, в возрасте 28 лет, открыл фабрику в Теплом переулке. Работал он и еще двое рабочих, такие мастерские в подвале. Назовем это малым бизнесом. Он начал выпускать мыло. Дело в том, что ему пришлось очень туго. К этому времени в Санкт-Петербурге уже действовала фабрика Жоржа Дюфтуа (современное «Северное сияние»), а в Москве лидером был Альфонс Ролле (это нынешняя «Свобода»). Безусловно, уже тогда считали, что своего взлета он достиг из-за того, что он женился на бельгийке Шарлоте Андреевне Рове. Она попала сюда в двухлетнем возрасте. Для нее Россия стала родной, она любила Пушкина, переписывала стихи в свой блокнот, в свою девичью тетрадь. Для их детей родной язык был русский и французский. Сам Брокар до конца дней говорил с акцентом. Шарлота Брокар была таким патриотом первопрестольной, говорят, что она его вела, она ему предложила идею дешевого мыла. Он начал выпускать «народное» мыло ценой в одну копейку. А мыло других парфюмеров стоило 30 копеек. Потом Брокар выпустил детское мыло. На этом мыле выдавливались буквы русского алфавита. Это получило негласное название «азбука Брокара». Потом он всегда прекрасно откликался на события. Началась русско-турецкая война. появилось мыло «букет Плевны»… Он выпускал мыло в виде огурца. яблока. Это все было очень необычно для России.
К. ЛАРИНА: А одеколоны всякие?
А. САВИНОВ: Это было сложнее. Рынок мыла был пустой для широких масс. Представляете, каким количеством сразу стало выпускаться это мыло? Оно развозилось по всем ярмаркам перекупщиками. Как вы догадываетесь, крестьянину духи были не нужны. А переубедить русских дам… Считалось, что настоящие это только французские духи. Он схитрил. Перекупил французские духи одной из фирм, перелил в собственные флаконы и стал продавать. Спустя несколько месяцев, нашлись покупательницы, которые стали ему возвращать духи. И тогда он опубликовал все бумаги, что это французские духи, что его хорошие, а французские плохие. Насчет пиара у него дело было поставлено великолепно. Между прочим, поскольку его начали подделывать (тот же «Цветочный одеколон», который до сих пор выпускается)… Он было очень хороший химик, он придумывал все ароматы сам. Он придумал концентрированнее духи, которые продал во Францию, придумал глицериновое мыло и т.д. Поскольку появились подделки, он первый догадался у российского правительства получить специальные марки, подтверждающие подлинность. Представляете, одно дело подделывать какого-то Брокара, а другое подделывать государственную марку? За это полагается каторга бессрочная. Уже особо не подделаешь. Так что крестьяне покупали «Народное мыло», а дамы покупали «Персидскую сирень». И то, и другое стало его визитной карточкой. Плюс он же в 1882 году для Всероссийской промышленной выставки придумал фонтан, который бил «Цветочным одеколоном». И публика оказалась к этому не готовой. Дамы окунали туда платочки, а мужчины просто пиджаки. Представляете пиджак, который пахнет «Цветочным одеколоном»? Ближайшие пять лет его носить нельзя будет! Но ведь даром! очень по-русски.
Новости.
К. ЛАРИНА: Я удивляюсь, почему до сих пор никто не взялся экранизировать эту замечательную биографию нашего героя. Почище «Парфюмера».
А. САВИНОВ: Его называли «душистый Генрих».
К. ЛАРИНА: А императорский дом, как его воспринимал? Он стал поставщиком Его Величества?
А. САВИНОВ: Мы не знаем, поставлял ли он непосредственно царскому двору. Быть поставщиком, это значило, и заниматься благотворительностью, это знак качества и так далее. Это присваивается. Но поставщиком дочери государя он был. В свое время он преподнес ей восковой букет из разных цветов, где каждый цветок имел свой аромат, приготовленный на его фабрике. Он был поставщиком королевского дома Испании. В 1900 году он получил гран при в Париже.
К. ЛАРИНА: Как он начал собирать?
А. САВИНОВ: Дело в том, что мы можем судить о Генрихе Брокаре, как о человеке, по двум источникам. По книге, изданной уже после него, под названием «Золотой юбилей», 50 лет фабрике. Естественно, это панегирик Генриху Афанасьевичу. И по Бахрушину, по его «Запискам коллекционера». Он относился к Брокару доброжелательно, но очень иронично. Это было свойственно многим коллекционерам. Брокар был миллионером. ему завидовали. Есть знаменитое выражение – покупайте сейчас, пока Брокара в Москве нет, приедет, не купите, он вдвое даст.
К. ЛАРИНА: То есть он все это совершенно беспорядочно собирал, или как?
А. САВИНОВ: Можно сказать, что он был «всеядный». Действительно, в коллекции Брокара много было случайных вещей. Но судят коллекцию по лучшим вещам, а не по случайным. Многие вещи вообще разошлись. Например, коллекция седел. Куда она могла разойтись после национализации при таком количестве кавалеристов в нашем руководстве?
К. ЛАРИНА: Картины, вещи…
А. САВИНОВ: Отдельно зал королевских портретов, пейзажи, натюрморты. Это все западные художники. Если он и покупал русских художников, то эти имена вы сейчас даже и не вспомните. Правда, он собрал 375 икон, ни одна не дожила, есть данные как их продали за рубеж. Сам он ничего за рубеж не продавал. Он попытался устроить аукцион в Париже в 1890, аукцион провалился. Прекрасно, картины вернулись к нам. Он покупал голландцев. Лучше всего у него вышла покупка итальянской части коллекции. Он покупал оружие, старые ткани, декоративно-прикладное искусство. Это тип универсальной коллекции. Но у него были свои ограничения, он ограничивался ХVIII веком.
К. ЛАРИНА: А у него был консультант, советник?
А. САВИНОВ: Мы знаем, что первоначально он консультировался с неким господином Матиасом. Видимо, это бельгиец. Ничего более про это неизвестно. И тот ему посоветовал купить первую часть его коллекции, очень удачная. Мы знаем, что он покупал у Шаблыкина коллекцию. Это был вице-губернатор Москвы. У некого Соколова, про которого ничего не известно. У князя Долгорукого. Покупал в Питере. Он еще очень любил меняться, ему нравился сам процесс обмена. Он мог вещь, которую купил за 100 рублей. поменять на ту, которую ему предлагали за 50. Ему было интересно.
К. ЛАРИНА: А приблизительно вы можете назвать число предметов в его коллекции?
А. САВИНОВ: Более пяти тысяч.
К. ЛАРИНА: А где это все можно было хранить?
А. САВИНОВ: А… В том-то все и дело. Он придумал, что строить отдельный особняк для этого не выгодно, он же был бизнесмен. Во-первых, он превратил свой особняк в музей, куда по определенным дням прилично одетая публика могла прийти. Это то, что сейчас называется «галерея по договоренности». А потом он придумал прекрасный маркетинговый ход, это соединить свои магазины со своими же картинами. Когда открылся нынешний ГУМ, то есть верхние торговые ряды, самое модное здание Москвы в 1891 году, 322 магазина. там было три магазина Брокара и там же было восемь залов его коллекции. И это просуществовало до его кончины. Тогда еще не был закрыт проход на Красную площадь. Центр, напротив Кремля, самый модный магазин… Представляете? Но стоит сказать, что конкретно он собирал. Если бы он просто седла собирал, мы бы конечно не готовили его выставку, которая пройдет с 2 декабря до 8 февраля в Музее личных коллекций. Например, у нас есть изумительный, редкостный Рембрандт, «Изгнание торгующих из храма». Есть «Бичевание Христа», «Бегство в Египет», «Старая кокетка»… Брегель (мл.) есть, много чего есть. Большая коллекция бронзы. Он очень любил развинчивать подсвечники. У него было много прихотей.
К. ЛАРИНА: «Собственноручно замазал кота, который ему чем-то не приглянулся, попросил переписать декольте на портрете дамы…» Это возмущается Бахрушин в своих записях.
А. САВИНОВ: Что делать. Это не тот Бахрушин, который создал музей. Это другой, чье собрание была крайне невелико. Зависть, зависть.
/На самом деле он достаточно вольно обращался со своими экспонатами?
А. САВИНОВ: Если не ошибаюсь, он замазал этого несчастного кота на картине Грибова. Этого художника… Замазать на его картине кота, не замазать… У него была еще тяга пере реставрировать. Кстати, он ничего не дарил, в отличие от русского купечества, которое… Пока Брокар только начинал выставлять свои вещи, уже существовала Третьяковская галерея. Она существовала, как переданная городу галерея братьев Павла и Сергея Третьяковых. Уже существовал Румянцевский музей, в который уже успели подарить свои работы целый ряд московских коллекционеров. Единственное. что он подарил в 1897 году Историческому музею, коллекцию масонских предметов.
К. ЛАРИНА: А что произошло с предметами из его коллекции?
А. САВИНОВ: Седла, например, может где-то и хранятся. В Омске, в Ростове есть отдельные вещи фарфоровые. Наверняка что-то есть в Кусково, но у них нет документов, подтверждающих, что это от Брокара. А мечи, сабли в 20-е годы куда попали? как вы думаете? Тогда же шли распродажи. Просмотр документов по государственному музейному фонду… Я не нашел там документа о передаче какому-либо музею 500 предметов оружия. Куда делись? Неизвестно? Иконы проданы.
К. ЛАРИНА: А как это произошло? При смене режимов…
А. САВИНОВ: Существовал музей Шарлоты Брокар. И в 1903 году она отошла в мир иной. Кстати, про нее тогда в прессе говорили, как о женщине, которая обладает коммерческой хваткой. Потом были сыновья. Искусством занимались Александр и Эмиль. Они собирались здесь жить и дальше. Часть коллекции перешла к зятю. Александр получил хорошее художественное образование, он потом собирал и Врубеля, и Судейкина, и импрессионистов. Но в 1918 году… Во-первых, началась война в 1914 году. Все началось с патриотических погромов немецких магазинов. Публика не слишком разбиралась, кто тут немец… Иностранное имя. А в 1918? Куда девалась семья. Мы не знаем. Вещи национализированы. А семья, видимо, эмигрировали. О потомках ничего не известно. Родовой склеп, где похоронен Брокар, это Провен под Парижем. Есть какие-то смутные намеки, что они могли уехать в Америку. Тогда многие русские промышленники переводили деньги в Америку заранее, на всякий случай. А, может, кто-то умер от тифа, а кого-то поставили к стенке. Точно ничего не известно.
К. ЛАРИНА: А коллекция?
А. САВИНОВ: Тогда был создан как бы второй Музей старины (б.Брокар). Потом была такая идея создания пролетарских музеев. И вот этот музей превратился во Второй пролетарский музей, музей второй ступени. Предполагалось, что будут туда ходить рабочие, самообразовываться. Но голодное время, рабочие туда особо не ходили. Но потом начался НЭП. А НЭП это самоокупаемость. А какая может быть самоокупаемость в таких музеях? Для этого надо чтобы туда ходили толпы, которые имели бы деньги. Пришлось эти музеи расформировывать по территориальному признаку. Тогда все и поступило в Государственный музейный фонд. Там все запутано, потому что документация велась не слишком хорошо. Когда выйдет каталог, там все будет опубликовано. Кто хочет, тот сможет это все посмотреть.
К. ЛАРИНА: А та часть коллекции, которая у вас?
А. САВИНОВ: Для чего существует Государственный музейный фонд? Это же не хранение. Это база для передачи. Они национализируют, собирают, берут, а потом распространяют согласно решению компетентных людей. Так как подразделение ГМФ было здесь, коллекция Брокара была здесь, то представители нашего музея в тот момент пошли и отобрали лучшее. Потом, правда, какие-то вещи пришлось передавать музеям. сейчас поедет трейлер в Саратов за двумя замечательными работами, которые были переданы туда в 30-е годы. К нам приедет работа из Углича.
К. ЛАРИНА: А из дальнего зарубежья приедет что-нибудь на выставку?
А. САВИНОВ: Нет, продали же туда. Поди, отследи… Потом, если и продавали, то не живопись. Наши специалисты все лучшее отобрали себе. У нас до сих пор ведется научная работа по этой коллекции.
К. ЛАРИНА: А русские художники были в его коллекции?
А. САВИНОВ: Как ни странно, иногда случались. Например, я случайно у него обнаружил этюд в Воронеже, который принадлежал Генриху Брокару. Это работа Борисова-Мусатова. Если и попадали русские художники, то это иностранцы, которые работали в России. Он не собирал русских художников. У него были, например, графики русские … Воронихин. У него был Боголюбов.
К. ЛАРИНА: Насколько был тонок его художественный вкус?
А. САВИНОВ: Вкус был, это, безусловно. Он чувствовал вещи. Бахрушин говорит, что Брокар хорошо разбирался в прикладном искусстве, не то, что в картинах. Он покупал также много гравюр, сделанных с того или иного произведения живописного. Копийные гравюры это была норма. И таким образом он все-таки образовывался, безусловно.
К. ЛАРИНА: Как он относился к России?
А. САВИНОВ: Могу сказать одно, как он писал в письме к жене, «когда пересекаешь границу с Европой, то возникает ощущение, что ты надел свежую сорочку». Но вообще, относился положительно. Ведь, он здесь и поддерживал художников, был меценатом Московского библиографического кружка. Кстати, когда он скончался, газета написала, что скончался москвич Брокар. Его здесь воспринимали, как своего. В то время самой большой диаспорой в Москве была французская. Они мели свою школу, свой храм Св. Людовика, где его отпевали.
К. ЛАРИНА: Он не был высокомерен?
А. САВИНОВ: Во-первых, он был трудяга. К этому приучил детей. Они все у него все проходили работу на фабрике. Он прекрасно относился к рабочим. На его фабрике не было забастовок даже в тяжелые времена. Там была своя столовая, приличное жалованье, там выдавали продукцию для семьи.
К. ЛАРИНА: Безусловно, такой герой заслуживает еще одной передачи.
А. САВИНОВ: Безусловно. Главное, что в декабре открывается выставка, где можно будет посмотреть лучшие вещи из коллекции Брокара. Приходите.
К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Алексей Савинов научный сотрудник Музея личных коллекций был сегодня нашим гостем.