Скачайте приложение, чтобы слушать «Эхо»
Купить мерч «Эха»:

Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина - морской офицер, коллекционер Сергей Китаев и его коллекция японского искусства - Айнура Юсупова, Кира Искольдова - Музейные палаты - 2008-02-23

23.02.2008
Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина - морской офицер, коллекционер Сергей Китаев и его коллекция японского искусства - Айнура Юсупова, Кира Искольдова - Музейные палаты - 2008-02-23 Скачать

К.ЛАРИНА: 12 часов 18 минут. Добрый день. Мы продолжаем наш эфир. В эфир выходит передача «Музейные палаты», и я здороваюсь с Ксенией Басилашвили, моей партнершей по эфиру, добрый день, Ксюша, здравствуй.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Здравствуй, Ксения!

К.ЛАРИНА: У нас сегодня в гостях музей Изобразительных искусств имени Пушкина. Мы продолжаем исследовать частные коллекции.

Наш сегодняшний герой Сергей Китаев, морской офицер, коллекционер и его коллекция японского искусства.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Так что, в каком-то смысле мы даже остаемся в рамках сегодняшней темы, праздничной.

К.ЛАРИНА: Да, день Советской Армии.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Положим, он никогда не был советским офицером, он был офицером русским, но есть же традиции.

К.ЛАРИНА: Наши гостьи сегодня: Айнура Юсупова, хранитель коллекции японской графики.

Добрый день, здравствуйте, Айнура.

А.ЮСУПОВА: Здравствуйте.

К.ЛАРИНА: И Кира Искольдова, научный сотрудник музея Изобразительных искусств имени А.С.Пушкина.

Здравствуйте, уважаемая Кира Константиновна!

К.ИСКОЛЬДОВА: Добрый день!

К.ЛАРИНА: Ну, что? С чего начнем? С подарков?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Начнем мы, конечно, с подарков, которыми нас одарили сполна, и я рада представить нашим радиослушателям такие призы, как билеты в музей Изобразительных искусств имени Пушкина, по которым вы можете посмотреть выставку японской гравюры, и она будет долго продолжаться.

А.ЮСУПОВА: До 20-го апреля. Она открылась вчера, и два месяца она будет работать.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Кроме того, мы к этим билетам прилагаем также прекрасно изданные открытки японских мастеров.

А.ЮСУПОВА: Здесь два набора. В одном наборе работы отдельных художников, а во втором наборе - гравюры Жаннеса Римоно.

Гравюры выполнены по специальному заказу, содержащие помимо изображения поэтические тексты, вот такой набор в конвертах.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Кроме того, у нас еще есть для радиослушателей список абонементов, приглашение для участия в абонементах. Ну, естественно, «Человек музейной профессии. Энциклопедия музейной жизни».

Вы можете, начиная с 26 февраля, посетить лекции. Например, 26 февраля лекция «Нумизматическое собрание – ядро будущего музея отдела нумизматики». Ну, и так далее. Там подписка, очень интересные такие историко-культурные темы.

И еще, ну год, можно сказать, только что начался, тем более, по восточному календарю, и поэтому мы вам рады преподнести календари, прекрасно изданные. Японская гравюра из ХУШ-Х1Х веков, из собрания музея Изобразительных искусств имени Пушкина. Куда, как я понимаю, вошли работы, представленные на выставке.

К.ЛАРИНА: Большие календари, настоящие.

А.ЮСУПОВА: Такой необычный, горизонтальный формат.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Он такой, какой должен быть?

А.ЮСУПОВА: Да. Чтобы увидеть гравюру во всей красоте.

К.ЛАРИНА: А что мы должны сделать, Ксения?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Нужно ответить на вопрос. Да, я совсем забыла, все перечислила и замолчала.

Назовите, пожалуйста, скажите нам, пожалуйста, старое название Токио? +7 (985) 970-45-45. Старое название города Токио, как назывался этот город?

К.ЛАРИНА: Всего-то?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Только и надо знать это.

Ну, и, наверное, первый вопрос и первое предложение – рассказать о выставке, потому что именно эта выставка все-таки послужила толчком к нашей сегодняшней встрече.

Выставка открывается сегодня для широкой публики в главном здании музея Изобразительных искусств имени Пушкина. И это, конечно, гигантское событие для музея, и для города тоже.

А.ЮСУПОВА: Понимаете, выставка, в общем, вторична по отношению к тому событию, которое мы сейчас все очень празднуем – это выход двухтомного каталога собрания японской гравюры.

Каталог включает более полутора тысяч произведений. Это итог научной деятельности Беаты Григорьевны Вороновой, которая хранила и изучала эту коллекцию на протяжении

всей-всей своей жизни. И этот каталог вышел вчера, мы очень рады. И выставка приурочена к выходу этого двухтомного каталога.

На выставке представлено около двухсот произведений. Это малая часть того, что вошло в каталог и то, что есть в собрании нашего музея. Но это бесспорно лучшие произведения. Более того, эти вещи к выставке были специально многие из них отреставрированы, и их можно увидеть в просто замечательной сейчас сохранности.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А у вас, конечно, не двести в собрании японских гравюр, а гораздо больше?

А.ЮСУПОВА: Гораздо больше, конечно. У нас более 30 тысяч единиц хранения.

Единица хранения – это как бы музейный термин, потому что каждая страница в альбоме – это единица хранения. Но мы можем говорить о шести тысячах произведений искусства.

И в собрание японского искусства, помимо гравюр, входят живописные свитки, ширмы, иллюстрированные альбомы, живопись на веерах, рисунки многочисленные, которые тоже ждут своей публикации.

К.ЛАРИНА: Откуда, откуда это все?

А.ЮСУПОВА: На 90% собрание японского искусства в Пушкинском музее – это собрание Китаева Сергея Николаевича.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Тогда у меня еще один вопрос: я понимаю, что на выставку все это в одну экспозицию войти не смогло, но в силу, наверное, еще обстоятельств экспозиционных: просто помещения мало, но, наверное, тогда в каталог, можно ожидать, что многое вместилось.

Да, Кира Константиновна? Поскольку каталог редактировали и воссоздавали вы, то тогда вопрос к вам: что там, в этом каталоге неподъемном?

К.ИСКОЛЬДОВА: Конечно, Беата Григорьевна Воронова, она была автором, то есть, она является автором каталога.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Кстати, голос Беаты Григорьевны мы услышим в конце нашего эфира. Она представит рубрику «В фокусе».

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, она была у нас и на презентации каталога, и вчера, на открытии, и выступала. Замечательный человек, которая просто жизнь отдала музею и этой коллекции, в частности.

И каталог включает чуть более 1500 произведений. Два тома, каждое произведение воспроизведено в цвете и сопровождается почти все, ну, не знаю, 70, наверное, процентов сопровождаются аннотациями, объясняющими атрибуцию, авторство, значение сюжета, его повороты. Иногда даже споры научные по поводу того или иного поворота, сюжета, происхождения, или даже авторства. Это научный каталог, который сопровождается многочисленными указателями, индексами так называемыми.

И, кроме того, там есть совершенно замечательная вещь – это просто нововведение, которому мы обязаны Айнуре – это отдельная сводная таблица подписей и печатей японских граверов.

А.ЮСУПОВА: Я надеюсь, это очень поможет дальнейшему коллекционированию в нашей стране, потому что как раз тот, кто купил гравюру, может открыть этот каталог, увидеть этот свод печатей и идентифицировать свою гравюру.

К.ЛАРИНА: Ну, раз уж про сюжеты упомянули, может быть, несколько слов об этом скажете, на каких сюжетах вообще основано все это искусство?

А.ЮСУПОВА: Основные темы в японской гравюре – ну, гравюра отражала повседневную жизнь городских кварталов. Мы не случайно задали вопрос о том, как назывался город Токио раньше.

К концу ХУ1 века это был огромный город, население его было более миллиона человек. И так сложились исторические обстоятельства, что туда были привлечены многие-многие военные служители – самураи. И соответственно обслуживать самураев должны были горожане и ремесленники. Для развлечения этих горожан, и ремесленников, и самураев были центры развлечений. И центры этих развлечений – это театр Кабуки, который развивается в это время, в ХУП-ХУШ веке, это, естественно, «веселые» кварталы, это борьба суммо – и все эти темы стали основными темами японской гравюры. Плюс, конечно же, традиции японской классической литературы, поэзии, истории, и затем, уже в Х1Х веке развивается жанр пейзажа, который тоже получил свое отражение в японской гравюре.

К.ЛАРИНА: А техника?

А.ЮСУПОВА: Техника – ксилография заслуживает отдельного рассказа.

Техника ксилографии не была изобретена в Японии, она в Японию пришла в УП веке нашей эры, одновременно с распространением буддизма.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Из Китая, да?

А.ЮСУПОВА: Из Китая, да. Это были черно-белые гравюры, буддийские тексты, изображения буддийских святых привозили из Китая, и распространяли таким образом буддийское учение на территории Японии.

Но в ХУП веке эта техника переживает подлинный расцвет, гравюры начинают делать. Сначала ее тонируют от руки в несколько цветов, добавляя последовательно различные цвета, а в 1765 году появляется техника, которая получила название «ниске». Ниске – буквально это парчовые картины, и получили они свое название, потому что они своим многоцветием напоминали узорчатые ткани. Изобретением этим мы обязаны знаменитому художнику Судзуки Харунобу.

Японская гравюра – это результат творчества нескольких человек: во-первых, художник, который делал эскиз, рисунок. Этот рисунок затем резчиком переносился на доску, или на бумагу.

К.ЛАРИНА: Сначала на бумаге эскиз, да?

А.ЮСУПОВА: На бумаге, да. Потом этот рисунок переносился на доску резчиком.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Там какие-то краски специальные на бумаге использовались? И бумага тоже необычная.

А.ЮСУПОВА: Бумага ручная, литая вручную, у нас ее называют хлопчатобумажной, или текстильной бумагой. Очень часто называют рисовой, но это неправда: там нет ни грамма ни риса, ни рисовой шелухи, но это такая текстильная бумага, она длинноволокнистая, в отличие, скажем, от китайской, поэтому она более прочная, она хорошо впитывает краски, более рыхлая.

Первый рисунок переносился на доску, таким образом авторский рисунок уничтожался, поэтому авторских рисунков сохранилось довольно мало.

С первого оттиска затем резались остальные. Печатались еще рисунки - оттиски ключевые. Из них потом резались остальные доски для каждого цвета отдельно. Количество досок могло превышать 20, 22 и даже 28. И для каждого фрагмента: желтого, красного, зеленого, синего резалась отдельно доска. И затем печатник наносил краски на эти доски. И, последовательно накладывая каждую доску на рисунок, совмещая эти изображения, он печатал гравюры. Это очень длительный, очень сложный процесс.

К.БАСИЛАШВИЛИ: В этом какая-то медитативная философия есть, мне кажется.

К.ЛАРИНА: Получается, не один человек автор, а бригада?

А.ЮСУПОВА: Автор все-таки один, потому что на гравюре писали только имя создателя.

К.ЛАРИНА: Создатель – это художник?

А.ЮСУПОВА: Художник – автор композиции, автор эскиза.

На гравюре потом уже, в конце ХУШ-Х1Х века был период, когда ставили имена резчиков – очень недолго, и печатников, и издателей.

Издатель - это четвертый человек, очень важный, который очень часто привлекал, собственно, эту группу для работы. Он знал, кто лучше справится с конкретным заказом, кто лучше делает изображение красавиц, а кто делает изображение актеров, он знал, кто из резчиков лучше владеет и подойдет к этому заказу. И затем он отвечал за тираж и распространение.

Например, замечательный совершенно издатель Цутай Дзюсабуро. Ему мы обязаны такими именами, как Утамаро и Сяраку, великие художники японской гравюры, которым он патронировал: он обеспечивал их заказами и во многом расцвет творчества этих художников произошел благодаря Цутаю Дзюсабуро.

К.ЛАРИНА: Ну, что же, мы сейчас слушаем НОВОСТИ, потом возвращаемся в программу «Музейные палаты», и надеюсь, что во второй части мы подробнее познакомимся с самим героем – с коллекционером Сергеем Китаевым.

А сейчас НОВОСТИ.

МУЗЕЙНАЯ СТРЕЛКА. ДАЕМ «МАЯЧОК»

К.БАСИЛАШВИЛИ: Сейчас на некоторых выставках, на самых основных выставках, которые вы можете видеть в музее Изобразительных искусств имени Пушкина, не забудьте, что всего лишь до 24 февраля включительно, открыты выставки Юрия Хржановского, музей личных коллекций и Ксении Митицелло Муссиони, это вторая выставка детская.

Первые дни марта готовят целую плеяду новых выставок.

Итак, 1-го марта – Муссиони, это Центр эстетического воспитания.

Открывается выставка «Ранний восход». Она посвящена творчеству Николая Дмитриева, который жил очень мало, всего 15 лет, но успел создать много акварелей и рисунков, о которых очень положительно отзывались и Игорь Грабарь, и Борис Пастернак, и Вера Мухина. Выставка Николая Дмитриева откроется с 1-го марта.

А с 4-го марта на коллонаде главного здания открывается выставка «Павел Муратов – человек Серебряного века». Имя Павла Муратова, я думаю, знакомо очень многим, во многом благодаря его книжке «Образы Италии». Она сейчас переиздается издательством «Азбука» я знаю. И на выставке будут представлены документальные материалы, публикации книги «Семейные фотографии».

Выставка «Павел Муратов – человек Серебряного века» - человек, который прошел своими ногами города Италии и описал их подробно в своих книгах, с 4-го марта.

А с 5-го марта в Музее личных коллекций открывается выставка «Москва – это, прежде всего». Это выставка Михаила Рогинского, которого называли часть «лидером неофициального искусства», в 78-м году он уехал во Францию. В течение двух десятилетий жил в Париже, но обнаружил тему новую все-таки в прошлом – в советской Москве шестидесятых-семидесятых годов. Выставка продолжает серию проектов Пушкинского музея, которая знакомит зрителей с современными собраниями отечественного искусства ХХ века. Выставка Михаила Рогинского с 5-го марта в Музее личных коллекций.

И сейчас еще один анонс, который позволит вам по четвергам, (вы сейчас узнаете эту информацию): теперь по четвергам вы сможете посещать музей до 21 часа, а значит, выставку Японской гравюры вы тоже сможете посмотреть после работы, спокойно прийти в четверг. Касса, видимо, работает до 20 часов, на час раньше, и до 21 открыты залы. Это музей Изобразительных искусств имени Пушкина. Вот такие анонсы.

К.ЛАРИНА: Как много у тебя анонсов, даже музыки не хватило. Это приятно, это хорошо!

Ну что же, музей Пушкина у нас в гостях. Еще раз представим наших гостей: Айнура Юсупова, хранитель коллекции японской графики и Кира Искольдова, научный сотрудник музея имени Пушкина.

Мы говорим о выставке японской графики, ну, естественно, сейчас будем говорить про того человека, который все это сохранил и передал.

Перед тем, как продолжить передачу, я хочу уже дать правильный ответ, чтобы мы больше не путались в названиях.

Итак, первое, старое название…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Старое название Токио: Эдо. Это как-то переводится это название?

А.ЮСУПОВА: Восточная столица, восточный город.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А Токио?

А.ЮСУПОВА: Тоже восточная столица, но другими иероглифами.

К.ЛАРИНА: (перечисляет имена и первые цифры телефонов победителей). Поздравляем вас, подарки замечательные вы получаете.

Ну, давайте про морского офицера, теперь немножечко расскажем про этого человека.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Биография крайне скудна. Я пыталась найти сведения, очень мало сведений о Сергее Китаеве. Ну, пожалуй, только известно, что он уехал после революции в Японию.

А.ЮСУПОВА: На время.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Уехал в Японию, умер в Японии. В 17-м году он покинул Россию.

К.ИСКОЛЬДОВА: Сергей Николаевич Китаев родился в 1864-м году, где-то дитя пореформенной России. Он был сыном почетного потомственного гражданина города Рязани. Его матушка уже, будучи вдовой, определила его на учебу в морское училище Санкт-Петербурга.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Можно сразу же вопрос по фамилии, поскольку наш разговор связан с Востоком, кажется говорящая фамилия – Китаев. Это псевдоним, или это?

К.ИСКОЛЬДОВА: Абсолютно не так! Нет, нет, нет! Это подлинная фамилия, потому что источники, которые мне удалось вот сейчас, очень мало вообще что известно. Все, что было известно Беате Григорьевне Вороновой, она рассказала в своих статьях, и на это мы опирались, когда начинали дальнейшее.

Мы обратились в Архив Военно-Морского флота в Петербурге, и они любезно прислали нам полный послужной список Китаева, прошение его матушки о зачислении его в морское училище, некоторые другие документы из архива, из его личного дела.

В нашем архиве, в нашем Отделе рукописей нашего музея хранятся совершенно замечательные письма Сергея Николаевича Китаева к его коллеге и товарищу, другу, наверное, не приходится говорить, - художнику Павлинову, который в свою очередь уже послевоенный, после Великой Отечественной войны, в пятидесятые годы передал эти документы в Отдел рукописей нашего музея.

Эти письма представляют собой уникальный источник, и они, вот как меня учили когда-то в Архивном институте, источник – это неисчерпаемая абсолютно и многогранная, то есть, это и личность, и знания, и встроенные в контекст социальные истории - человек сразу там проявляется.

Вот, значит, родился он в 1864 году, а в 1878-м, 14-летним мальчиком он поступает в первый, младший подготовительный класс морского училища.

Морские училища в пореформенной России отличались от армейских тем, что они давали высшее образование. Их образование приравнивалось к университету. Вот армейские – нет. И выходили вот эти замечательные, гордость нашего офицерства, морские офицеры того времени, которые были образованы, с широкими взглядами, большие патриоты настоящие, которые хотели служить Отечеству, и служили ему.

К сожалению, у нас нет возможности говорить о его внешнем облике, у нас только очень…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Одна фотография.

К.ИСКОЛЬСКАЯ: Одна фотография, присланная по просьбе Айнуры из Японии, она была опубликована в Японии после его приезда туда в японской газете в 1918-м году.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Слушайте, да это же почти наш современник – ХХ век!

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, он умер в 1927-м году.

К.ЛАРИНА: И нет ни одной фотографии?

К.ИСКОЛЬДОВА: Нет ни одной фотографии. Я несколько раз запрашивала архив. Фотография была опубликована в Японии.

У нас в музее нет ничего, поскольку он питерец, то естественно мы обратились туда.

К.ЛАРИНА: Хоть бы семейные архивы, вообще ничего нет?

К.ИСКОЛЬДОВА: Архив сейчас переезжает, но, к сожалению, не была я еще в Питере, может быть, в Рязани надо искать, пока что еще я этим… Но я займусь этим обязательно, потому что личность замечательная!

К.ЛАРИНА: Какая-то загадочная история. Что можно сказать хотя бы по одной фотографии? Можно как-то его описать?

К.ИСКОЛЬДОВА: Вот я думаю, что можно определить его, как довольно типичного представителя такого – немножко щеголеватого, подтянутого, высокого, стройного, худощавого человека. Обликом он, вот насколько я могу судить по портретам того времени – конца Х1Х века. Он мне немножко напомнил Рериха: вот бородка, овал лица, чуть-чуть скулы такие, чуть-чуть. Больше там просто ничего невозможно понять, к сожалению.

Этот человек, как пишет о нем Павлинов, уже просто в письме в музей, хорошо знал три европейских языка, очень увлекался и занимался живописью, то есть он представлял себе современное искусство и сам немножко рисовал.

На выставке в музее есть такой у нас архивный стенд, там представлены его письма, самого Сергея Николаевича, полный послужной список, который мы получили из архива Военно-Морского флота в Петербурге. И рисунок самого Китаева. Он, конечно, не Бог весть что, но очень интересно.

А.ЮСУПОВА: Два рисунка Сергея Николаевича есть в собрании музея.

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, в собрании музея два рисунка.

Он окончил вторым по выпуску, и его имя… Это тоже характерно: вторым по выпуску!

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, блестяще!

К.ИСКОЛЬДОВА: Первым было не очень, нужно было вторым быть. Первым – это немножко шибало в нос, знаете, нужно быть вторым – это очень почетно, но не первым.

И он был занесен на мраморную доску в училище. И окончил он в 1884-м году, и уже в 1885-м, 21-го года он был назначен в зарубежное плавание. И попал сразу к берегам Японии.

И там он был сразу очарован и погрузился вот в эту атмосферу японского искусства.

К.ЛАРИНА: Это была первая встреча его с японским искусством?

К.ИСКОЛЬДОВА: С японским – да. И он, в отличие даже от тех русских, которые плавали вместе с ним, бывали в Японии, он заинтересовался именно искусством – не оружием, не какими-то прикладными вещами, которые пользовались всегда в России большим успехом и представляли собой, с точки зрения тех людей, которые там это приобретали, или получали в дар, но он вот именно занялся и покупал, и интересовался, и ездил смотреть, он таким образом совершил, по-моему, 9, или 10 плаваний к берегам Японии. И уже с каждым разом, с каждым годом все больше и больше, очаровываясь и восхищаясь, что есть в его письмах. Об этом можно просто отдельно говорить долго, он говорил так: «Хокусай – это на некоторое время стало моей религией. Я ездил на его могилу, я сделал акварель с стазвездного памятника».

Потом другие люди, другие имена стали вровень, или, может быть, даже немножко затмили это имя. Но Хокусай – это, как он говорит, «это громада, это целый мир!».

К.БАСИЛАШВИЛИ: А тогда в Японию можно было свободно и европейцам, и русским ознакомиться с этими произведениями? Вся Япония была открыта уже?

К.ИСКОЛЬДОВА: Япония была уже открыта, и это искусство было действительно доступным. Это были дешевые гравюры, они в Японии в это время…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Как? На рынках, или в музеях?

К.ИСКОЛЬДОВА: Это продавалось в магазинах. Нет, музей тогда уже был императорский, но собственно японцы это искусство считали низким. Это было искусство…

К.ЛАРИНА: Народное.

К.ИСКОЛЬДОВА: Ну, не народное, городского сословия. Они его не коллекционировали. Собирали живопись других школ – Кано, Тоса.

Даже до сих пор, когда говорят об укиё-э, о японской гравюре, всегда, как бы есть такой подтекст - это эротическое искусство, это часто даже порнографическое искусство, потому что довольно большой пласт тем был связан именно с этим – с «веселыми» кварталами, и с эротикой в том числе.

Но Сергей Николаевич Китаев стал собирать не только

укиё-э, он собирал художников и школы римпа, они у нас представлены в музее.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Это пейзажи?

К.ИСКОЛЬДОВА: Это другая школа, это декоративная школа живописи. Он собирал таких художников, которых оценили уже в восьмидесятые-девяностые годы ХХ века, такие, как Тайса Йоси-Тёси, или Каванабе Кёсе, которых никто тогда в Японии не собирал и не изучал. Они были его современники практически.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, то есть, он приехал в Японию и стал собирать национальное достояние?

К.ЛАРИНА: Ну, то есть, японцы это совсем не ценили?

К.ИСКОЛЬДОВА: Японцы ценили классическое, старое искусство.

К.ЛАРИНА: А этих считали ширпотребом, да? Это могло потрясти только воображение путешественника, который для себя открывает страну.

К.ИСКОЛЬДОВА: Открытие японской гравюры совершили европейцы. Постимпрессионисты это искусство...

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ван Гога можно вспомнить.

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, можно вспомнить Ван Гога, можно вспомнить и Монэ, и Тулуз-Лотрека, которые были увлечены японской гравюрой. И русские художники были увлечены японской гравюрой. Собственно, то направление, которое получило название «японизма» - увлечение японской культурой в семидесятые-восьмидесятые годы Х1Х века. Оно во многом было инспирировано японской гравюрой. Это увлечение японской гравюрой пришло с Запада.

К.ЛАРИНА: Так скажите все-таки, раз уж вы про это сказали, - про эротические сюжеты, они представлены в коллекции? А то у нас люди сразу заволновались.(Смеется).

К.ИСКОЛЬДОВА: У нас есть одна эротическая гравюра. Сергей Николаевич не был увлечен этой темой в японской гравюре. Одна гравюра есть, но она, к сожалению, не может быть представлена в экспозиции, но она опубликована в каталоге эта гравюра.

А.ЮСУПОВА: Но я могу немножко сказать про это. Он собирал, конечно, и эротическую гравюру на эту тему, поскольку это был довольно большой пласт внутри этих тем. Но, собираясь жениться, и, как он написал: «Щадя чувства невесты», он передал это просто на хранение своему, как он пишет, «соплавателю по одной из зарубежных поездок», и во время Первой Мировой войны он пишет своему коллеге и товарищу Павлинову: «Если вы можете что-нибудь узнать о судьбе этого человека. Я бы хотел вернуть, я бы хотел купить это в конце концов обратно». Но, поскольку у нас только два таких письма и мы ничего не знаем предпринимались ли какие-нибудь усилия, каким образом это пропало. Но это все было.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А у меня такие еще вопросы: а вы не смогли выставить эту гравюру эротическую из моральных, или..

А.ЮСУПОВА: Да, она довольно откровенного содержания.

Вы знаете, в Японии эти вещи не выставляются публично, они выставляются для специалистов в специальных закрытых помещениях.

В 95-м году была большая выставка У Тамаро, и эта выставка была и в Британском музее, в Лондоне, и она была в городе Тибо, в Японии. И вот альбом эротического содержания У Тамаро в Британском музее был показан, а в Японии он не был показан. И он даже не был включен в каталог.

К.ЛАРИНА: Надо же! Большие пуритане.

А.ЮСУПОВА: Ну, они действительно очень откровенны.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но при этом они классные рисовальщики.

А.ЮСУПОВА: Ну, понимаете, музей – это публичное место, туда приходят дети, не все можно показывать детям.

К.ЛАРИНА: Вы, прямо не знаю, совсем не вписываетесь в контекст современности! (смеется).

К.ИСКОЛЬДОВА: Мне бы очень хотелось еще сказать о том, что Сергей Николаевич очень серьезно относился к своей коллекции: он ее изучал, он ездил, после того, как в 1898 году он прекратил свои зарубежные плаванья и был прикомандирован к морскому корпусу, у него бывали такие длительные отпуска - иногда по четыре, по три месяца. И он ездил в Европу, он знакомился с японскими собраниями в Европе. Он был знаком со всеми коллекционерами тогдашними, ну кроме американских.

К.ЛАРИНА: То есть, он пытался описания составить?

К.ИСКОЛЬДОВА: Он это и делал сам. Он сравнивал, он атрибутировал, он писал историю каждой вещи.

Вот 1898 год – это первое письмо, адресованное кому? – Ивану Владимировичу Цветаеву с предложением приобрести коллекцию для музея.

«Узнав из газет, - пишет он, - о том, что вы собираетесь открыть музей, я хочу предложить свою коллекцию, не будет ли она пригодна в музей?».

А история хранения его коллекции была такова, что он собирал это все на кораблях. А на кораблях у него были такие специальные металлические ящики, где он хранил это все в завернутом виде, храня от сырости.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Потому что через воду перевезти, это, конечно, очень…

К.ИСКОЛЬДОВА: Вот, и это было закрыто. И он пишет Цветаеву: «До сих пор она у меня в таком виде, в этих цинковых ящиках хранится в Питере, (в Петербурге).

Зная ценность ее, - пишет Сергей Николаевич, - я ревниво берегу эту коллекцию для России».

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, он собирал с самого начала ее не для себя?

К.ИСКОЛЬДОВА: Ну, это было тогда время такое - делали это для России.

К.ЛАРИНА: Давайте мы немножечко поговорим, потому что времени очень мало. А как Сергей Китаев и его коллекция пережили годы переломные в России?

К.ИСКОЛЬДОВА: Сергей Николаевич не был очень здоровым человеком, и ему было рекомендовано лечение за границей. Поскольку самой близкой для него страной была Япония, он собирался туда уезжать. Но он очень заботился о судьбе своей коллекции. Он несколько раз предлагал ее даже русскому правительству купить, потому что тогда он уже не был таким свободным в средствах человеком, и он предлагал ее купить. Но шла война, и затянулись эти переговоры. Коллекция не была куплена.

И, используя свои дружеские и всякие другие связи, он, как это было тогда принято, отдал ее на хранение в Румянцевский музей. И вот она вся, получил вагон Румянцевский музей, и из Питера она вся переехала в Румянцевский музей в 1917 году.

Потом случилась Великая Октябрьская революция.

К.ЛАРИНА: То, что случилось. А он куда делся? Он уехал в Японию?

К.ИСКОЛЬДОВА: Он уехал в 1917 году в Японию вместе с семьей – женой и сыном Иннокентием.

Дальше, к сожалению, - ничего! Я пыталась через Интернет забросить, может быть, кто-нибудь знает? Мы ничего не знаем о его потомках.

К.ЛАРИНА: А что он там делал? Что-нибудь известно о его жизни в Японии?

А.ЮСУПОВА: Он устраивал выставки. Он, видимо, продолжал коллекционирование, он устраивал там выставки. Он с собой ничего не увез, но он, видимо, продолжал собирать коллекцию, собирать и там. И он показывал эту свою коллекцию там. И вот публикация в японской газете была, как раз посвящена одной из его выставок.

Надо сказать, что он и в России устраивал выставки коллекции. Он устроил, по-моему, три? Кира Константиновна, вы лучше знаете.

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, в 1895 году – в Петербурге, в 96-м году – в Москве и в 1905-1906-м году, по-моему, тоже в Москве. В общем, было три публичных больших выставки в России его коллекции.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И при этом, все-таки, как я поняла, сам Цветаев так и не приобрел коллекцию?

К.ИСКОЛЬДОВА: Нет, даже мы не наем его ответа.

А.ЮСУПОВА: Таких денег не нашлось, потому что она была оценена очень дорого, тоже было время военное.

К.ИСКОЛЬДОВА: Она была оценена довольно высоко.

И, когда Иван Владимирович создавал музей, это был 1898 год, когда он только объявил Иван Владимирович о создании этого музея, и он был тогда университетским музеем, и был музеем слепков еще.

Ну, сразу, конечно, была идея о создании музея подлинников, сразу она, конечно, существовала параллельно – и египетская коллекция была приобретена до открытия музея в 1912 году. Но вот тут-то и случилось.

И в 1924-м году уже, когда все изобразительные фонды Румянцевского музея, касающиеся зарубежного искусства, назовем это так, - то есть, все западноевропейское и все остальное искусство было передано в музей тогда Изящных искусств, а русская часть передана в Третьяковскую галерею.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, именно после революции справедливость восторжествовала и коллекция попала туда, куда хотел ее хозяин? Это редкий случай!

К.ЛАРИНА: А в периоды обострения русско-японских отношений? Они каким-то образом повлияли на судьбу коллекции и вообще на это увлечение Китаева? Не было никаких там проблем?

К.ИСКОЛЬДОВА: Вы имеете в виду русско-японскую войну четвертого-пятого годов?

Не знаю.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А сам Китаев как офицер, интересно, как эти два дела больших его жизни сочетались, шли одновременно. Он как офицер преуспел? Чего он достиг?

К.ИСКОЛЬДОВА: Ну, мне трудно судить, я не очень большой знаток.

К.ЛАРИНА: Но карьеру сделал?

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, и все-таки, он ушел в отставку, сейчас я вам скажу, как это называлось. Личное дело – полный послужной список Морского корпуса полковника по Адмиралтейству Сергея Китаева. Так что, он окончил полковником. Это довольно серьезное звание.

К.БАСИЛАШВИЛИ: У вас копия архивов?

К.ИСКОЛЬДОВА: Да, да, да!

К.ЛАРИНА: Пишет нам слушатель Саша: «Отлично помню выставку коллекции Китаева в 98-м году. Это нечто! Все должны посмотреть»!

К.ИСКОЛЬДОВА: Это была замечательная выставка!

К.ЛАРИНА: Григорий Чертишвили еще не был на вашей выставке?

К.ИСКОЛЬДОВА: Он, к сожалению, за границей сейчас. Они обязательно придут на выставку, конечно.

К.ЛАРИНА: Он обязан.

К.БАСИЛАШВИЛИ: На выставке уже был Юрий Норштейн, который создавал социальный мультфильм, посвященный как раз Хокусай и Босё. Встреча Хокусай и Босё и поэтому не случайно Юрий Норштейн пришел на выставку, я думаю.

А.ЮСУПОВА: Да, он очень восхищался и сказал еще придет непременно.

К.ЛАРИНА: Не случайно, не случайно.

Сколько продлится она?

А.ЮСУПОВА: До 20-го апреля.

К.ЛАРИНА: Ну, не так много на самом деле.

А.ЮСУПОВА: К сожалению, японскую гравюру нельзя выставлять долго: она очень подвержена воздействию света, и поэтому у нас там световой режим: притушенное освещение в залах и прикрыты световые фонари. Но есть нормы экспонирования, поэтому спешите воспользоваться случаем и посмотрите эту коллекцию.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А в чем дело, что так долго она все-таки не могла быть представлена в полном своем виде? И работа над каталогом так долго шла?

К.ИСКОЛЬДОВА: Это же очень сложная работа. Представьте, когда Беата Григорьевна начинала эту работу, я смотрю сейчас инвентарные книги, там сплошь и рядом: «неизвестный автор», «неизвестная тема», - она начинала с нуля. Беата Григорьевна разбирала все, и это надо было систематизировать, и определить автора, определить темы и сюжеты.

Сергей Николаевич тоже этим занимался, и когда он собирался передавать коллекцию музею, большая комиссия, в составе которой был известный востоковед Елисеев, они тоже смотрели эту коллекцию, это какие-то записи на полях, на гравюрах тоже остались. Но это же представлен колоссальный фонд, который требовал времени.

К.ЛАРИНА: Ну вот, одну только запись можем представить из огромного собрания.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, как раз слово Беате Григорьевне Вороновой.

К.ЛАРИНА: Спасибо вам большое!

ГОСТЬИ: Спасибо!

В НАШЕМ ФОКУСЕ:

Б.Г.ВОРОНОВА: Художником-графиком этого времени, то есть, конца ХУШ- начала Х1Х столетия был Китагава Утамаро. Его годы жизни – 1753-1806-й. Он работал в городе Эдо, ныне это Токио. Иногда художник подписывал свои произведения: «Наблюдающий Утамаро». Никогда он не писал непосредственно с натуры, изображал только то, что по словам его «видит не телесный глаз, а глаз души».

Он создавал некий сказочный мир, устроенный по законам ритма и гармонии. В этом мире отсутствует линейная перспектива, светотень, единая точка схода, ну и такие вещи, какие в современном искусстве распространены.

Осамой Идомора написано на одной из его гравюр: «Эта гравюра принадлежит к типу так называемых больших голов, - погрудные образы красавиц-куртизанок. Стремлюсь передать душу красавицы и рисую ее так, чтобы все ее полюбили», - говорил Идомора.

Он создает идеальный образ, уподобляя лоб женщины – небу, глаза – солнцу и луне, а прическу – форме горы Фудзияма.


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025