Дворцы, парки и сады Русского музея - Владимир Гусев - Музейные палаты - 2007-12-29
К.БАСИЛАШВИЛИ: Добрый день, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Музейные палаты». Мы открываем наши двери.
У микрофона Ксения Басилашвили, и я приветствую в нашей студии директора Русского музея Владимира Гусева. Добрый день, Владимир Александрович!
В.ГУСЕВ: Добрый день.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это такой подарок нашим радиослушателям к новому году, к рождественским и новогодним праздникам, потому что мы давно обещали присутствие музейного Петербурга в нашем Музейном Эховском эфире. И вот,
наконец-то мечта сбылась, и с Русским музеем мы идем в сады, парки и дворцы. Мы решили так отстроить наши встречи с Русским музеем, потому что я в ваших интервью очень часто встречала слова «Мы взяли», вот как вы в свое время говорили, что брали Зимний, вот так же Русский музей захватывал территории в Петербурге.
В.ГУСЕВ: Ну, на самом деле, есть резон, конечно, так говорить. Но только не мы взяли, а нам передали, и вообще захватывать территории – это увлекательное дело.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Увлекательное? Но опасное, правда.
В.ГУСЕВ: Опасное, потому что многие империи, и далеко ходить не надо в историю, разрушались, потому что захватить территорию - это одно, а вот кормить их, управлять, содержать трудно. Поэтому несколько лет назад – года три или четыре назад, мы собрались с заместителями, и под новый год, тоже так вот – за «рюмкой чая», и договорились больше не расширяться и не брать дворцов, потому что ну, не то, что мы захватили, - нам передавали. Потому что Русский музей он так изнутри разбухал уже, вот Михайловский дворец тесен был для всех сокровищ, которые там хранились.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но для тех, кто живет вне Петербурга, конечно, все равно основным зданием остается Михайловский дворец. И все идут туда, на площадь Искусств, к Пушкину, и думают, что Русский музей вот и есть именно там. И всё!
В.ГУСЕВ: Ну, на самом деле, сегодня, - доскажу эту историю, такую рождественскую.
Договорились мы, что больше не будем расширяться, потому что надо управлять, и силы не беспредельны, и жизни нам отпущен срок. Надо успеть сделать уже, привести в порядок то, что у нас есть. И буквально через два дня мне звонит губернатор тогдашний, и говорит: «Не хочешь ли в Русский музей взять еще Летний сад и Марсово поле»?
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это Яковлев тогда был, да? Владимир?
В.ГУСЕВ: Яковлев, да. Вечером тогда позвонил мне домой. Я сказал: «Дайте мне три дня, чтобы я с заместителями собрался снова». И говорю: «Вот, ребята, вот мы договорились, если вы скажете «нет», то я скажу «нет», потому что уже седых волос хватит.
И я думал, что они скажут «нет», а они все сказали «да». Да, потому что это единая территория действительно. Вот Михайловский сад, который нам передали, и Летний сад, и сады Инженерного замка – это то, с чего начинался Петербург. Потому что Петербург начинался не только с оборонительных, военных сооружений, но и с садов. И Петр Первый с поля сражения писал своим садовникам: «А пришли ли саженцы черешни из Гишпании»? И интересовался, как идут посадки в Летнем саду.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Садоводством, да?
В.ГУСЕВ: Садоводством, да.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но вы понимаете, какое двоевластие в Петербурге получается? Есть власть губернатора, а есть власть Русского музея и Владимира Гусева?
В.ГУСЕВ: Ну, нет. Есть ведь Эрмитаж рядом.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Есть еще и Эрмитаж. Значит, троевластие.
В.ГУСЕВ: Ну, действительно, это было время такого музейного бума. Сейчас это стало немножечко спокойнее, и когда музеи стали играть такую градообразующую роль, потому что вокруг музея должна образовываться инфраструктура, нужны стоянки. Вот сейчас ломают голову, потому что центр города тоже забит туристическими автобусами.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Петербург стоит, да.
В.ГУСЕВ: И Москва тоже.
И нужны гостиницы, потому что мы уже через свои дворцы можем пропустить пять, шесть миллионов посетителей. А в городе нет такого количества гостиничных мест пока что.
Вот. И решили мы взять. И теперь Русский музей по территории он приближается к территории Ватикана, только гвардии нет своей.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ничего себе! Как хорошо! Это только дело будущего, может быть.
В.ГУСЕВ: Это 16 зданий, 6 дворцов.
К.БАСИЛАШВИЛИ: 16, простите, зданий?
В.ГУСЕВ: Да, всего, ну, всего зданий, построек, и среди них шесть дворцов и зеленые территории большие.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, давайте такую экскурсию проведем сейчас для наших радиослушателей по Петербургу, чтобы они ориентировались, а где, собственно, можно найти Русский музей.
На карту так переложим.
В.ГУСЕВ: Да. Это будет и экскурсия по истории, и вообще по Петербургской архитектуре, потому что Русский музей еще и остался таким еще и музеем архитектуры, архитектурным комплексом.
И вот история дворцов Петербурга еще это, вот почему есть резон нам говорить вот в таком ключе о Русском музее, когда мы встречаемся с московскими коллегами-музейщиками, они так полушутя, но с завистью говорят: «Да, вот у нас нет таких дворцов, как в Петербурге». Потому что, конечно, Петербург, тогдашняя столица империи, его отличительная черта – это большие дворцы, дворцы императорские, великокняжеские, дворцы-особняки столичной знати.
Москва – это усадьбы, усадебная. А мы завидуем москвичам – уютно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Усадьбы, которых все меньше и меньше, к сожалению.
В.ГУСЕВ: Да, к сожалению, да. Вот. Поэтому это отличительная черта Русского музея. И сегодня, если несколько лет назад Русскому музею было 100лет, то на будущий год мы отмечаем 110-летие. Русский музей был открыт в 1898 году. И мы отмечали 100-летие.
Но сейчас уже Русскому музею 300 лет. Вот мы так быстро состарились, потому что, если части музея – 300, а ведь теперь наши дворцы начинаются с домика Петра Первого.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот так вот, вы оттуда теперь ведете, с самого небольшого.
В.ГУСЕВ: Да, да, оттуда. И оттуда идет и история Петербурга, это домик, который по преданию срубил сам Петр, участвовал в его строительстве. Он очень небольшой, очень невысокий. Петр был высоченного роста, но любил низкие помещения, любил такой уют. И вот этот домик, с него начинается история Петербурга. Это первый в России прижизненный мемориальный музей, потому что по специальному указу Петра Первого был указ, в котором было предписано сохранить его в назидание потомкам.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да что вы? Да?
В.ГУСЕВ: Да, сохранить вот этот домик.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А назидание, какое? – Быта, архитектуры, то, что скромный был правитель? Как вы думаете?
В.ГУСЕВ: Ну, нет, я не думаю, что просто в память о том, с чего начинался Петербург.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Просто это одно из первых зданий?
В.ГУСЕВ: Да, одно из первых, и что тоже характерно, особенность: Петр торопился. Можно по-разному оценивать его реформы. Наверное, если бы в эпоху Петра Первого были средства массовой информации, наверное, это была бы ужасная эпоха, потому что много было и варварства, и дикости. Но в то же время реформы были необходимы, и Петр торопил время, торопил события: он хотел при жизни увидеть уже город, столицу, вот на этой болотистой низине увидеть новую столицу. Причем, именно город, не просто отдельные домики. Поэтому на ранних очень гравюрах, вот интересно, которые в нашей коллекции хранятся, можно увидеть, как художники добавляли не существовавшие еще тогда набережные, то есть, «достраивали» город, чтобы он уже в гравюрах выглядел, как столица.
И этот домик деревянный, было предписано всем остальным расписывать деревянные строения под камень. Он расписан под кирпич.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это деревянный дом. Я думаю, с ним огромные проблемы с его хранением, потому что домик, насколько я помню, расположен в Летнем саду, и рядом реки…
В.ГУСЕВ: Нет, домик на другом берегу.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А! На Неве, домик на Неве.
В.ГУСЕВ: Он туда на ялике перебирался – это был Летний дворец.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Там же вокруг вода, и все это наверняка подступает…
В.ГУСЕВ: Ну, об этом думали еще до нас, и при Николае Первом были построены вот такие подземные сооружения, которые стали таким технологическим подземным этажом, который обезопасил дом, был накрыт он таким футляром сверху архитектурным. Но давно он не реставрировался, сейчас накопились огромные проблемы, поэтому вот на будущий год мы начинаем реставрацию всего комплекса Летнего сада, а комплекс Летнего сада включает и домик Петра Первого, и Летний дворец Петра на другом берегу Невы, который стоит в Летнем саду.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Если зашла речь о Летнем, не могу не спросить, потому что в прессе несколько месяцев назад появилась информация о той реконструкции масштабной, которой будет подвергнут Летний сад, и о том, что он закроется, и что нужно спешить – вот-вот закроют Летний сад, и поколение вырастет, не зная, что такое Летний.
В.ГУСЕВ: Ну, нет. Эта опасность была преувеличена, и мы постараемся. Я думаю, его реставрация займет три года. А закрывать мы его будем ненадолго полностью. Мы будем вести эту реставрацию частично территории. Но, вообще-то, дело в том, что в 2008 году мы начнем это, и вот это начало тоже знаменательно – в год 110-летия мы начинаем реставрацию Летнего сада, потому что ее пытались начать несколько раз – перед войной, после войны, но так и не приступили.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А что там нужно реставрировать?
В.ГУСЕВ: Ну, там все. Дело в том, что его нужно восстановить, прежде всего, как экологическую систему. Потому что там… Ну вот кроны деревьев они останутся. Во-первых, Летний сад невозможно сделать таким, каким он был при Петре.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Не будут пересаживать вот те деревья древние? Они уже памятники?
В.ГУСЕВ: Нет, сохраняются, в основном, так же, как мы Михайловский сад привели в порядок, - там больше 80% деревьев остается, убираются только патологически больные деревья, которые уже все – срок жизни их истек. Но на самом деле, все это останется, но надо формировать кроны. Надо сделать так, чтобы солнечные лучи попадали на землю, потому что газоны практически исчезли – они закрыты верхними деревьями, должен появиться кустарник. Появятся кустарник, шпалеры – это не просто декорации, появятся птицы, птицы должны вернуться в Летний сад.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А сейчас нет?
В.ГУСЕВ: Почти нет, потому что нет кустарника.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А белки?
В.ГУСЕВ: Белки? Хотелось бы, чтобы и рыбы появились в Карпиевом пруду, но опять-таки это экология. Дело в том, что вот всякой гадостью зимой улицы-то поливают химией, и все это стекает со сточными водами в пруды. Поэтому рыбу там мы не можем пока что развести. Но я надеюсь, что очистим.
Вот. Так что очень большие проблемы. И в Летнем саду нет, отсутствует освещение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А, может быть, и хорошо? Я тоже подумала, что если нет освещения, может быть, и было так запланировано? Знаете, мне всегда Летний сад казался, когда освещенный Петербург, и такое вокруг имперское веселье – все красиво, и такой темный угол Летнего сада, мистический немного. А появится освещение, мистика уйдет.
В.ГУСЕВ: Нет, но освещение может быть мистическим. Но дело в том, что вот это имперское веселье Петербурга оборачивалось для Летнего сада весельем неимперским: тогда страдали и скульптуры, и просто там акты вандализма были, и там и пили, и гуляли.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Воспользовавшись темнотой.
В.ГУСЕВ: Воспользовавшись темнотой. Ну, и потом просто нужно, там коммуникации электрические нужны для содержания сада.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот это освещение, как вы планируете? Фонари?
В.ГУСЕВ: Вы знаете, оно будет максимально деликатным, это будет вечерняя подсветка. Это сейчас вот ведутся проектные работы: мы ищем фирмы, делаем проекты, согласовываем со всеми инстанциями.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Будет как-то это представлено петербуржцам до того, как эти фонари появятся, так как это интересует всегда очень? И будет такое обсуждение, общественное производиться, да?
В.ГУСЕВ: Да, конечно, конечно. Да, да, во всяком, случае, это будет делаться очень осторожно.
И вот, когда нам передали, пошли слухи о том, что вот сделаем там чуть ли не казино, и ночные бары, ночные рестораны, конечно, нет. И невозможно сад вернуть в то состояние, в каком он был при Петре Первом, потому что он при Петре был открытый, партерный, по типу Версаля – с цветами, газонами, по периметру обсаженный елями: Петр очень любил ели. Сад останется таким, каким уже привыкли его видеть. Это вот огромный зеленый массив в центре, в историческом центре Санкт-Петербурга. Останутся все деревья, но появятся, повторяю, появятся газоны, появятся цветники, партерные композиции, появятся шпалеры, подстриженные кустарники и так далее. И вот Петровские некоторые затеи мы так аккуратно установим. И мы сейчас сделаем еще и электронную реконструкцию, реставрацию сада по эпохам: Петр, потом Елизавета, потом Екатерина, при которой сад пришел в забвение.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Там были такие резкие отличия.
В.ГУСЕВ: Да, но Екатерина недолюбливала вообще и сад, и вообще Петровские затеи так старалась забыть. Потом Павел начал было возрождать…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но не успел.
В.ГУСЕВ: Потом Летний сад эпохи Романтизма – огород Пушкина, куда он ходил. И советское время интересное.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вам какой ближе вариант? Вот огорода?
В.ГУСЕВ: Ну, Пушкинский, скорее все-таки, романтический, конечно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, практически теперь это ваш огород, потому что из Инженерного замка можно видеть Летний сад.
А я напомню нашим радиослушателям, что Инженерный замок как раз сейчас тоже находится во владении у Русского музея. И об Инженерном замке мы обязательно поговорим во второй части нашей программы. А я напомню, что у нас в студии Владимир Гусев, директор Русского музея, теперь директорство – это практически директорство половиной города. Можно сказать так.
В.ГУСЕВ: Конечно, ну вот 30 гектар.
К.БАСИЛАШВИЛИ: 30 гектар! Ничего себе!
Еще один вопрос про Летний сад: а статуи? Что будет с ними?
В.ГУСЕВ: Ну, продолжится, дело в том, что они очень плохо переносят Питерский климат.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Они очень плохо переносят еще и руки вандалов, которые то и дело к ним прикладываются.
В.ГУСЕВ: Руки вандалов, и мы продолжаем то, что было начато до нас, когда оригиналы заменялись копиями. И это необходимо, потому что мрамор уже просто становится рыхлым и перестает быть мрамором. Поэтому оригиналы убираются внутрь, в хранилища, или в экспозицию, и еще до того, как Летний сад передали Русскому музею, ко мне пришли хранители скульптур и попросили, чтобы мы взяли оригиналы скульптур в Инженерный замок. И уже тогда часть оригиналов, которые заменены были копиями, хранилась в Инженерном замке. И сейчас они
по-прежнему там.
Но нас не устраивает качество копий: все-таки, они немножечко такие «мыльные» получаются. Надо искать другой материал. Вот мы ищем сейчас с итальянцами другие технологии, чтобы это все-таки были как можно ближе…
К.БАСИЛАШВИЛИ: А какой материал, как вы думаете, будет более адекватен? То, что подражает мрамору?
В.ГУСЕВ: Вы знаете, сейчас я так даже не могу сказать. Это отдельный разговор с реставраторами, с главным хранителем. Сейчас они работают как раз. Точные обмеры, с лазерными технологиями.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, вот здесь я знаю, что, конечно, консерваторы они, наверное, будут недовольны тем, что привычные статуи уйдут под крышу, но все-таки это такой европейский путь, потому что «Давид» Микеланджело во Флоренции – тоже копия? То есть, к этому пришли в Европе, что нужно убирать настоящие памятники с мест.
В.ГУСЕВ: Конечно, все консерваторы в Европе, ведь консерватор – это хранитель, тот, кто хранит. Поэтому, естественно, в музее тоже консерваторы, но наша задача – сохранить. И мы продолжим. Но сейчас вот та скульптура, которая есть, это около девяноста скульптур, они будут перемещены в Михайловский сад на время реставрационных работ.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Подлинники?
В.ГУСЕВ: Нет, и подлинники, и копии, чтобы не повредить, естественно, во время работ в саду.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но вот сейчас, в этот зимний период, еще можно войти в Летний сад, посмотреть? Когда закроют? Обозначьте нам сроки, чтобы наши слушатели знали?
В.ГУСЕВ: Ну, не раньше, не знаю, середины лета следующего года. И то, наверное, не полностью мы закроем Летний сад, а частями будем.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот это самое главное, что все-таки можно будет что-то посмотреть, подойти к памятнику дедушке Крылову.
Спасибо! Мы продолжим наш эфир после короткого выпуска Новостей.
Я напомню, что это программа «Музейные палаты». У нас в гостях директор Русского музея Владимир Гусев.
НОВОСТИ
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы продолжаем программу «Музейные палаты». В студии Ксения Басилашвили, и у нас в гостях директор Русского музея Владимир Гусев.
Вот сейчас мы продолжим наше путешествие по дворцам, которые занял успешно Русский музей. Ну, а прежде прослушаем анонсы тех выставок, которые будут в Русском музее, и те, которые можно сейчас посмотреть.
МУЗЕЙНАЯ СТРЕЛКА. ДАЕМ «МАЯЧОК»
К.БАСИЛАШВИЛИ: В мастерскую к этому художнику шли, как чуть позже, на первые киносеансы в ожидании чуда. А в картинах его всегда искали запрятанную где-то за холстом лампочку – источник дивного света.
Выставка Архипа Куинджи открыта в корпусе Бенуа Русского музея, который хранит самое полное собрание произведений этого художника.
Впервые представлены все полотна из музейных запасников.
В центре экспозиции хиты: «Лунная ночь на Днепре», «Радуга», «Дубы».
Выставка Архипа Куинджи в Русском музее продлится до 10 марта.
На Невском проспекте, в Строгановском дворце, показывают работы Ленинградского фото-андеграунда. Это снимки шестидесятых-восьмидесятых годов, когда поколения хиппи, а за ними дворников и сторожей заново открывали для себя и ленинградцев мистику Петербурга, его дворов-колодцев, невских просторов и теплоту встреч в Рок-клубе на улице Рубинштейна.
И этот Ленинград мы тоже, кстати, уже потеряли.
Вспомнить можно в Строгановском дворце до 20-го февраля.
Центральным музейным событием 2008 года обещает стать выставка «Время собирать». Подобный шаг коллекционеры в государственные музеи совершают редко. Произведения русских художников из частных собраний Европы и Америки ненадолго вернутся в Россию.
Интересно будет проследить историю этих работ. Предполагаю, что многие еще совсем недавно выставлялись на мировых аукционах.
Приедут картины Серова, Левитана, Поленова, Сапунова, Рериха и многих других известных художников.
Выставка откроется в корпусе Бенуа 14 февраля.
В.ГУСЕВ: То, что было сказано, достаточно. О выставках можно говорить тоже, несколько передач посвятить, потому что отличительная черта деятельности Русского музея – это большое количество выставок – 70 выставок в год, и вот на следующий год 50 выставок только в музее!
К.БАСИЛАШВИЛИ: У вас ведь, сколько единиц хранения? – 400 тысяч единиц, теперь, да? Но это ведь нужно все показать?
В.ГУСЕВ: 400 тысяч, да. И мы, в общем-то, выставки и вот это вот приращение территории, оно ведь не самоцель, не ради расширения, а для того, чтобы хорошо чувствовали себя вещи. И вот сейчас они поселяются во дворцах. Дворцы оживают, коллекции перемещаются, и открыты Фонды скульптуры в Инженерном замке, потом там будет Фонд графики, Графический центр, нумизматика и так далее. И, конечно, это нужно для того, чтобы нашу огромную коллекцию все время показывать. Поэтому 50 выставок – это еще снимает, знаете, такую советскую агрессивность зрительскую.
Вот раньше, не дай Бог, покажешь там древнерусское искусство, начинаются письма в ЦК партии: «Почему Русский музей проповедует религию? Религия – опиум для народа»!
К.БАСИЛАШВИЛИ: А теперь у нас наоборот.
В.ГУСЕВ: А теперь есть выбор, когда есть 50 выставок.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Теперь актуальное искусство покажешь, неизвестно, что скажут.
В.ГУСЕВ: Да, нас ругают за выставки современного искусства, особенно в Мраморном дворце у нас часто бывают.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, у вас очень интересный отдел новейший, много таких прорывных работ.
В.ГУСЕВ: Да, да, он активный.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы меня испугали еще одной цифрой. В вашем интервью я увидела такую цифру, как 1800, 2 тысячи единиц - это прирастание ваших коллекций ежегодно.
В.ГУСЕВ: Да, да.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Из каких таких возможностей? - Это дары, это покупки?
В.ГУСЕВ: Ну, это и дары, это и приобретения. К сожалению, сейчас государство очень мало дает средств на покупки каких-то больших, крупных вещей – цены сейчас заоблачные на рынке, но художники дарят вещи, коллекционеры дарят вещи, или мы приобретаем у коллекционеров, но по цене более низкой. Они охотнее отдают в музей, чем в чьи-то частные руки.
И это приобретения современных художников. И спонсоры помогают, так что так – с миру по нитке.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Музей – такое закрытое, хотя учреждение, но без новостей, конечно, не обойтись, и полтора месяца тому назад вы еще подавали информационные поводы, потому что все гадали: придет ли коллекция Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича после ее приобретения Алишером Усмановым в Строгановский дворец. И все уже думали, многие думали и предполагали, что они поедут в Петербург, и на Невском проспекте войдут в Строгановский дворец и там посмотрят эту коллекцию. Но не произошло. В чем дело? Какова ваша версия?
В.ГУСЕВ: Ну, я спокойно к этому относился, и, в общем…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы ведь предлагали это?
В.ГУСЕВ: Нет, мы предложили, естественно, мы предложили и Усманову, и мы сейчас окажем содействие в работе с этой коллекцией, так же, как мы помогали в свое время и Мстиславу Леопольдовичу, и Галине Павловне, с этой коллекцией работая и приобретая вещи…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но Галина Павловна, я помню, была согласна с вариантом Строгановского дворца.
В.ГУСЕВ: Да, но тут хозяин – барин тот, кто купил. И я-то, в общем-то, мало сомневался в том, что эта коллекция пройдет мимо дворцов Русского музея, потому что не для того она приобреталась, по-моему. Но она сейчас в Константиновском дворце, и мы будем помогать.. Там очень непросто ее и хранить, и экспонировать, пока еще не знаю, как они справятся с этой задачей.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А в чем там сложности?
В.ГУСЕВ: Ну, там сложности, потому что все-таки это не музейное помещение, а коллекция большая и требует особого режима хранения, должен целый штат работать все-таки.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, нужно заново создавать эти режимы?
В.ГУСЕВ: Да, да, но сейчас мы будем помогать.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А в Строгановском такие возможности были музейные? Их можно было бы сразу, легче было бы выставить?
В.ГУСЕВ: Да, конечно. Так же, как у нас в Мраморном дворце показывают коллекцию братьев Ржевских. Замечательная коллекция, 500 вещей примерно. Но тогда нам подарили к столетию Русского музея. Всю свою коллекцию они передали, и она целиком показывается в Мраморном дворце.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мы так немножечко попрыгали уже по дворцам, давайте тогда в Строгановский войдем? Расскажем нашим радиослушателям где, что и как.
В.ГУСЕВ: Каждый дворец, - можно продолжить вот эту экскурсию, которую мы начали с домика Петра Первого, потом заглянуть в Летний дворец Петра, в который Петр на ялике переправлялся через Неву, кстати, измеряя скорость течения – он же был таким естествоиспытателем, он на ялике специально переплывал через Неву, чтобы понять скорость течения.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да? И какова скорость?
В.ГУСЕВ: Ну, я не помню уже. Там же была такая гавань маленькая около Летнего дворца.
А потом появляется Строгановский дворец. Строгановский дворец – это вот сейчас единственный жилой дворец ХУШ века на Невском проспекте.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Жилой дворец?
В.ГУСЕВ: Ну, да, это был дворец, в котором жили. Не императорский дворец, не официальная какая-то резиденция, а частная. Да, это Строгановы, это богатейшая фамилия, богатейшее семейство. Александр Сергеевич был президентом Академии художеств, и строил Казанский собор. Екатерина шутила по его поводу, что «Вот человек, который никак не может проиграть в карты свое состояние», потому что он поигрывал в карты. И Екатерина любила с ним играть в карты, и любила отчасти потому, что он ей проигрывал. Как бы случайно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, да. Верноподданнически.
В.ГУСЕВ: Но это были богатейшие люди. Дворец появился, был построен очень быстро.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Красивейшее здание.
В.ГУСЕВ: Да, замечательное. И там сохранившиеся интерьеры Растреллиевские, вот они не пострадали, и Растреллиевский зал.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А что там было в годы советской власти?
В.ГУСЕВ: Ой, ой! Там была, во-первых, секретная организация Минсудпрома, и потом был институт растениеводства. Заразили там грибком эти помещения. И он был в ужасном состоянии, хотя там была военная, засекреченная организация, и не осталось никакой документации, просто очень много …
К.БАСИЛАШВИЛИ: По-моему, это был один из первых дворцов, который перешел Русскому музею. В 99-м, где-то так? Конец девяностых?
В.ГУСЕВ: Нет, это начало девяностых.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот как? Начало даже девяностых?
В.ГУСЕВ: Сначала нам передали еще Шереметевский, но мы потом его обменяли на Инженерный.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот как? Дворцами меняются! Что происходит!
В.ГУСЕВ: И Строгановский, конечно, он сейчас тоже приближается. Вообще, все дворцы мы свое столетие отметили и хорошо, и красиво, и вовремя. Тогда еще было мало юбилеев, это сейчас слишком много юбилеев, мне кажется.
И тогда мы выстроили такую программу рабочую, и программу, которую назвали «Возрождение», и развитие, и реконструкция Русского музея, она приближается, в общем, к завершению работы во дворцах, и Строгановский - через два-три года мы завершим интерьеры, картинную галерею, физический кабинет.
К.БАСИЛАШВИЛИ: В Строгановском?
В.ГУСЕВ: В Строгановском.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Кабинет самого Строганова вы имеете в виду?
В.ГУСЕВ: Ну, их же много. И там поколение за поколением перестраивали. Интересно смотреть, как перестраивался дворец.
Мы в одном из интерьеров оставили прямо четыре слоя вот исторических таких.
К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, это дворец еще и быта? Демонстрация быта?
В.ГУСЕВ: Конечно. И он после революции какое-то время был музеем дворянского быта. Потом вещи из Строгановского так разошлись по другим музеям и дворцам. Поэтому слой за слоем, поколение за поколением, и такое вот родовое гнездо Строгановых.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А Строгановы, нынешние потомки, они как-то сотрудничают?
В.ГУСЕВ: Да, баронесса Элен Дельдэнгаузен (Элен Строганова) она родилась, ее мама, вернее, родилась в Строгановском дворце, Ксения Щербатова-Строганова, она недавно, к сожалению, умерла в Париже в очень преклонном возрасте, большую жизнь прожила, вернулась в тот дворец, из которого ее увезли там пятилетней, по-моему. И она, Элен Строганова создала такой благотворительный Международный Строгановский фонд, который помогал и помогает нам в возрождении дворца.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Строгановский дворец – это исключительно мемориальная экспозиция Строгановых, или еще что-то? Не все же огромное пространство?
В.ГУСЕВ: Да, конечно, там будет и то, что посвящено истории Строгановых, там будут коллекции Строгановых, Строгановская коллекция, и икон Строгановской школы. Но и будет картинная галерея с другими вещами, потому что часть вещей в Эрмитаж ушла, в другие музеи. А часть – будет в экспозиционных залах, где мы будем показывать частные коллекции в нашем собрании.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот потому и планировалось, именно, я теперь понимаю. И именно там адекватным местом посчиталась коллекция Ростроповича и Вишневской. Я понимаю теперь.
В.ГУСЕВ: Да, да. Предлагали.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо. Из Строгановского дворца, но еще один вопрос про дворцы в целом у меня возник. Это же огромное хозяйство, пришедшее за десятилетия в упадок. Это и отопление. Наверняка, многое пришлось менять, здание без капремонта. Вот с чем вы сталкиваетесь? Это же эксплуатация? Как отопить? Как это все содержать?
В.ГУСЕВ: Да все, вообще, сегодня музей – это уже не такая тихая обитель, где в тапочках ходят. Появилось много новых профессий – вот с теми же садами. Появились просто ландшафтные архитекторы. Кстати, весной следующего года мы открываем первую выставку «Конкурс цветов», мы ее так назвали: «Императорские сады России» Это будет ежегодно, по образу и подобию выставки в Челлси.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Лондонская выставка.
В.ГУСЕВ: Майкл Кентский, принцесса Кентская, которая в Лондонской выставке участвует, под ее патронажем вот весной мы откроем первую выставку.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это вам надо Алексея Венедиктова, нашего главного редактора звать. Он большой любитель.
В.ГУСЕВ: Да? Давайте. Мы его в Оргкомитет тогда попросим.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот, вот. Все. Пролоббировала.
В.ГУСЕВ: Договорились. Вот. И весной откроем первую выставку-конкурс «Цветоводство».
Появляются новые профессии. И вот с содержанием дворцов, в частности, те же Строгановы помогли, Элен помогла приобрести и установить автономную котельную во внутренний дворец Строгановского дворца.
То есть, появляются новые профессии и сталкиваемся мы с тем, что сегодня люди не очень идут в музеи, потому что они начинают получать больше. Те же инженеры. Сейчас промышленность опять начинает возрождаться, они получают больше, и с трудом удается находить специалистов. И, конечно, содержание дворцов – это огромная проблема.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Но при этом может прийти на помощь вот эта система «Друзей музеев». Она работает.
В.ГУСЕВ: Она работает, но все-таки деньги настолько огромные, что без государства тут невозможно.
Но давайте продолжим наш скорбный путь, или радостный путь.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, почему? Вполне, по-моему, триумфальный пока.
В.ГУСЕВ: Да. Теперь следующий этап – это Мраморный дворец.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Сосланным памятником Павла Трубецкого Александру.
В.ГУСЕВ: Да. Может быть, мы этот памятник на будущий год вернем в Михайловский сад.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Да что вы?
В.ГУСЕВ: Да. Вот мы сейчас обсуждали, и с Валентиной Ивановной Матвиенко об этом поговорили.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Давайте напомним, о каком памятнике идет речь?
В.ГУСЕВ: Памятник Александру Третьему Павла Трубецкого, который стоял перед Московским вокзалом. Но он стоял не в центре площади, он был смещен. Там грандиозный фундамент был, он очень тяжелый. Вернуть его туда просто невозможно, потому что поток машин. Сейчас просто не установить в площадь эту.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Мне нравится этот памятник очень такой своей коренастостью, и тяжетью. Но его ругали современники.
В.ГУСЕВ: Ну, современники, это революционеры, в основном, ругали и «Бегемот», там Демьян Бедный написал стихи, и его хотели вообще уничтожить. И сотрудники Русского музея его спасли. Он долгое время находился вот в такой ссылке, как Меншиков в Березове, знаете, Александр Третий – там у нас, в хозяйственном дворе. И, переходя по стеклянному переходу в корпус Бенуа, вот люди знающие приоткрывали занавесочку и видели мощный круп этого коня-тяжеловоза, на котором восседает Александр Третий.
А когда мы получили Мраморный дворец, который был
когда-то музеем Ленина, там оригинальных вещей практически не было. Поэтому без потрясений обошлась передача, так мирным путем, но вот когда мы пришли, на второй этаж как раз поднялись, и я смотрю: пьедестал, на котором стоял броневик «Смерть капиталу», броневик тоже, он тысячу раз переделывался, там ни одной оригинальной гайки не осталось уже. Мы его вернули в Музей военной техники. А я говорю: «Пьедестал давайте смеряем, по-моему, он под Александра Третьего подходит». Смерили – и точно!
К.БАСИЛАШВИЛИ: Слушайте! Что вы хотите? – Что памятник императору стоит на пьедестале для броневика? Какое смешение!
В.ГУСЕВ: Да, потому что пьедестал Александра Третьего частично он пошел на пьедесталы для памятников
Римскому-Корсакову и Глинки у консерватории, вот эти блоки. Поэтому родной пьедестал был утрачен.
Но, конечно, немножечко ему тесновато во дворе Мраморного дворца.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Он за решеткой там все-таки немножко.
В.ГУСЕВ: Да, да. И мы на будущий год начнем реставрацию парадного двора Мраморного дворца, а его, возможно, мы вернем в Михайловский сад, ведь он там был укрыт во время Великой Отечественной войны. Александр Третий был укрыт в Михайловском саду. И было такое огромное сооружение. И даже прямое попадание снаряда его не повредило, потому что его хорошо укрыли.
И вот мы вернем его в Михайловский сад, где он во время войны находился.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ага! То есть, там какое-то место появится обязательно?
В.ГУСЕВ: Да, обязательно.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Хорошо. А Мраморный дворец?
В.ГУСЕВ: Ну, Мраморный дворец – замечательный подарок Екатерины графу Орлову.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Огромный!
В.ГУСЕВ: И сейчас мы там восстанавливаем, и на будущий год как раз завершим восстановление Зимнего сада. Зимний сад, там же был открыт. Сначала там был висячий садик открытый. Потом при перестройке, в середине Х1Х века, закрыли огромными окнами, и там был Зимний сад с фонтаном. И вот это мы сейчас восстанавливаем на деньги Всемирного банка.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, теперь из Мраморного действительно перейдем в тот самый замок, о котором Лесков, вы, конечно, знаете, что писал. А я сейчас напомню: «У домов, как у людей, есть своя репутация.
Есть дома, где, по общему мнению, нечисто, то есть, где замечают те, или иные проявления какой-то нечистой, или, по крайней мере, непонятной силы.
Спириты старались много сделать для разъяснения этого рода явлений, но так как теории их не пользуются большим доверием, то дело со «страшными домами» остается в прежнем положении.
И в Петербурге, во мнении многих, подобною худою славою долго пользовалось характерное здание бывшего Павловского дворца, известного нынче под названием «Инженерного замка», - писал Лесков.
Таинственные явления, приписываемые духам и приведениям, отмечались здесь почти с самого основания замка.
И вот дальше цитата, которую я очень люблю:
«Еще при жизни императора Павла тут говорят, слышали голос Петра Великого, и, наконец, сам император Павел видел тень своего прадеда». Легенду эту вы поддерживаете?
В.ГУСЕВ: Да. Пушкин еще написал:
«Пустынный памятник тирану -
Забвенью брошенный дворец».
Это очень интересно, вообще дворцов-то много, но замок один у нас в Петербурге.
Это и Павел Первый. Во-первых, он сам проектировал, участвовал в проектировании. Баженов обучал его архитектуре и у него были золотые рейсфедеры и готовальня с чертежными приборами.
И он первые эскизы замка планировал именно как замок, как крепость, но открытую для людей. Специальным указом Павел разрешал вообще всем проходить внутрь этого замка.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Такой необычный либерализм.
В.ГУСЕВ: И вообще, замок интересен тем, что он во многом повторяет судьбу Павла. Он похож на своего владельца и создателя во многом, потому что даже надпись его на фасаде соответствует количеству дней, прожитых Павлом в этом дворце.
Он прожил всего 41 день, когда его убили во вновь созданном дворце.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Это какое-то совпадение такое, мистика.
В.ГУСЕВ: Да, и тут много таких интересных совпадений. И заговорщики, та группа, которая убивала Павла, вошла через Рождественские ворота. Вот Рождество и убийство, Рождественские ворота, они точно на том месте, где была комната Елизаветинского, третьего Летнего дворца, где Павел родился. Вот Екатерина с мужем приехали туда, и там родился Павел Первый.
И потом после смерти Екатерины этот дворец был разобран, снесен, на его месте построен Михайловский замок по имени Михаила, покровителя Дома Романовых, который явился Павлу во сне, и вот якобы… Вернее, явился часовому, который стоял на посту. А Павел сказал, что да, и во сне у него было сновидение.
Архангел Михаил сказал, что здесь должен быть построен замок. И вот эта лестница на том месте, прямо вот в той точке, где была комната, где Павел родился.
Ну, и вообще он похож тем, как постепенно историей искажался его облик. Так же, как и облик Павла Первого.
Вот я помню в школе, мы привыкли, что Павел – это такой неврастеник, на обезьянку похожий, маленький.
Во-первых, у него был вполне…
К.БАСИЛАШВИЛИ: Неудачник, вот такой был образ.
В.ГУСЕВ: И неудачник. Вот я представлял его маленьким, а когда музей восковых фигур мы делали в Строгановском дворце, у него вполне волейбольный рост был – 170 с чем-то сантиметров. И мы столкнулись с тем, что когда было двухсотлетие Инженерного замка, к нам пошли разные организации тоже отмечать свое двухсотлетие. Потому что оказывается Павел за свое короткое правление основал очень много новых каких-то институтов, которые существуют до сих пор. Ну, я не знаю, в частности, фельдъегерская почта, там еще что-то. И, в общем-то, он был образованным и в чем–то трогательным человеком.
Вот дневники его воспитателя. Там Фалин пишет, как он переживал много. Конечно, судьба у него была непростая, и отношения с матерью очень, мягко говоря, сложные. Конечно, он был и нервным, и импульсивным, и вспыльчивым человеком, и неуравновешенным. Но не был он таким уж совершенно тираном, дурным. Потому что, повторяю – ну, вот смотрите, какие реформы он провел:
Во-первых, он начал реформировать таможню, а, во-вторых, он специальным указом запретил генералам использовать солдат на работах в своих поместьях Он сменил пять, по-моему, военных прокуроров, обер-прокуроров. Он ввел рекрутскую, то есть, профессиональную военную службу. И он пытался воссоединить, объединить католическую и православную церковь.
Ну, в общем, даже в наше время не поздоровилось бы такому реформатору, поэтому много было противников его реформ.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, я чувствую в ваших словах какое-то особое отношение к Павлу.
В.ГУСЕВ: Да. Это очень интересный персонаж.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Неравнодушны и к замку самому?
В.ГУСЕВ: И к замку. Я несколько фильмов о нем сделал. И вот интересно, спальня, то есть, вернее, парадная столовая, где на последнем ужине было 26 человек, и граф Строганов из Строгановского дворца пришел на этот последний ужин и оставил воспоминания, как Павел вел себя, и потом дверь, в которую он ушел, и уже никогда не вернулся.
К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот фильм «Мой бедный, бедный Павел» как вы восприняли обстановку, образы, атмосферу?
В.ГУСЕВ: Ну, он снимался и в Инженерном замке. И фильм хорошо, интересно воспринял.
А вот другое интересно было: когда мы начинали осваивать замок, мы там устроили такой маленький театр. Там же театр еще сохранился. Правда, он пока еще занят военно-морской библиотекой. Вот единственная организация, которая до сих пор еще не выселена оттуда, и это большая проблема и для нас, и для библиотеки, и для города. Но сейчас мы ее решаем. Там был театр Павловский. Но мы восстановили театр просто в других интерьерах, и там шел несколько раз Мережковского «Павел». И вот интересно, как актеры начинали по-другому играть. Вот уже не надо было форсировать, потому что вот она, форточка, в которую Павел обращался к караулу. Вот здесь это и происходило, понимаете? Появлялись совершенно другие, такие человеческие интонации.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Я думаю, что мы к Инженерному замку, к Михайловскому дворцу иначе…
В.ГУСЕВ: Михайловский замок. Инженерным он стал, потом расскажу почему.
К.БАСИЛАШВИЛИ: К Михайловскому замку обязательно вернемся еще раз, просто вот времени в этой передаче не хватило. Там же тоже гигантские работы проведены, и еще будут делаться. Уже облик, когда подходишь к замку, он до неузнаваемости изменен в возвращении к тому, что было
когда-то.
В.ГУСЕВ: Еще надо поговорить с его сотрудниками, с Еленой Яковлевной Кольницкой, которая знает все, каждую песчинку.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Обязательно! Это повод для наших встреч с Русским музеем. Я верю, что эти встречи состоятся, где-то попробуем держать такой цикл, может быть, раз в месяц. И пройдемся по дворцам, в том числе, обязательно в мистический Инженерный, Михайловский замок обязательно вернемся.
В.ГУСЕВ: Я тоже верю.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое.
В.ГУСЕВ: Спасибо большое.
К.БАСИЛАШВИЛИ: У меня еще последний к вам вопрос: а какой ваш самый любимый экспонат в Инженерном замке Русского музея?
В.ГУСЕВ: Это трудный вопрос. Дело в том, что экспонатов… я даже не могу сказать, мне очень любопытна вот там была, сейчас я не помню, осталась она там, или нет, картина художника Кваделя «Бракосочетание Павла Первого». Вот там такая интересная мизансцена выстроена, как художник увидел вот эти вот… И там столько драматизма, который был присущ вообще и правлению, коронации Павла Первого. Это очень интересная картина. Мы ее брали на время, по-моему, в Саратовском художественном музее, отреставрировали, показывали ее там.
И очень я еще люблю, но не в самом замке, а перед замком стоящий памятник Петру Первому работы Растрелли. Это я очень люблю.
К.БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо большое. Это был Владимир Гусев, директор Государственного Русского музея.
В.ГУСЕВ: Спасибо вам!