Коллекция живописи Павла Вяземского в Музее изобразительных искусств имени Пушкина - Вадим Садков - Музейные палаты - 2007-12-22

К.ЛАРИНА: Итак, о прекрасном. «Музейные палаты» начинается программа.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Здравствуйте!

К.ЛАРИНА: Ксения Басилашвили и Ксения Ларина, здесь у нас в гостях Вадим Садков, заведующий отделом искусства стран Европы и Америки Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Добрый день, Вадим, здравствуйте.

В.САДКОВ: Добрый день.

К.ЛАРИНА: Мы сегодня будем говорить о коллекции живописи Павла Вяземского.

У нас есть призы и подарки. Давай, сразу про них скажем, потому что у меня тут есть, еще кое-что осталось. Можно я сейчас сразу про них скажу, а то пропадет, жалко!

У нас завтра премьера мультипликационного фильма «Ролли и Эльф». Завтра в кинотеатре «Художественный». Начало в два часа, у нас есть билеты на премьеру. Это для детей, естественно, поэтому, если у вас есть желание, мы обычно это в передаче не разыгрываем посторонние предметы, но поскольку пропадут билеты, просто жалко. Пожалуйста, просто нам об этом напишите на sms: +7 (985) 970-45-45. Две пары билетов на завтрашнюю премьеру мультипликационного фильма днем.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А у нас есть для вас каталог собрания живописи Италии. Это, начиная с УШ по ХУП века, может быть дополнительно что-то вы скажете, Вадим Анатольевич?

В.САДКОВ: Один из томов нашего научного каталога, сделанного по последнему слову науки, соответствующий всем самым высоким международным требованиям.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Прекрасно! Кроме того, у нас есть еще календарь для вас, уважаемые радиослушатели. Вот он здесь, свернут за моей спиной. Это календарь японской гравюры. Выставка откроется в феврале в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, а мы вам дарим календарь – этой одной из самых крупных коллекций в мире японской, находится она в Музее изобразительных искусств. И вот на основе этой коллекции выполнен этот календарь в преддверии выставки. Тоже уйдет он вам.

Кроме того, у нас есть еще билеты на постоянную экспозицию и на выставку в рамках «Декабрьских вечеров» тоже можно будет по этому билету попасть. У нас есть несколько пар билетов в Музей изобразительных искусств имени Пушкина, и вы можете посетить, посмотреть премьеру - новую постоянную экспозицию, которая всего лишь несколько дней работает в Музее изобразительных искусств.

Нужно ответить на очень простой вопрос: назовите, пожалуйста, кто был последним владельцем усадьбы Астафьево?

Играем мы с вами сегодня на sms, отвечаем по sms: +7 (985) 970-45-45.

К.ЛАРИНА: А я вот тут, пока Ксюша говорила про призы, подарки и вопросы, я хочу процитировать письмо, которое пришло на передачу «Детская площадка» к нам: «Меня зовут Аня, мне восемь лет. Я очень люблю программу «Детская площадка» и уже выиграла много призов.

Я очень люблю занятия в семейной группе Пушкинского музея. Я занимаюсь у Ирины Владиславовны Захаровой, которая несколько раз была у вас в гостях.

Недавно мы в музее отмечали наступающий новый год. Мы украсили свой зал – превратили его в Тронный зал дворца, а из наших стульев сделали троны. Для этого мы придумали и нарисовали гербы своих семей. Наш герб придумала я, а нарисовал мой папа».

Так что видите, и тут даже все имеет отношение к Пушкинскому музею. Видите? Как здорово! Вот так!

Ну, что, давайте мы начнем уже рассказывать тогда про коллекцию Павла Вяземского. Пожалуйста. С чего начать?

В.САДКОВ: Ну, наверное, надо начать с начала.

Павел Петрович Вяземский, сын известного русского поэта, друга Пушкина, кстати, Пушкин часто бывал в доме Вяземских. И молодой Павел учился у поэта многим интересным вещам. Ну, например, игре в карты.

Но, если говорить серьезно, то, конечно, Павел Петрович Вяземский, прежде всего, конечно, человек выдающийся, человек самых разнообразных научных интересов, блестящий филолог, крупный специалист по изучению «Слова о полку Игореве» и других древнерусских рукописей.

Надо сказать, что с молодых лет он поступил на дипломатическую службу. И первым местом его пребывания за рубежом был Константинополь. И, собственно, как раз из Константинополя, может быть, возник тот самый интерес к славистике, к древнерусским рукописям, который, в общем-то, Павел Петрович сохранил на протяжении всей своей последующей жизни.

Надо сказать, что сегодня мы будем говорить немножко о другой стороне его деятельности, а именно о коллекционировании произведений ранних немецких, австрийских, нидерландских и итальянских художников. То, что называлось «Поздней оттепелью», а мы, в музейной среде, их называем «досками». Искусство, которое долгое время находилось в тени забвения. И, когда сформировалась та же коллекция у Императорского Эрмитажа, в Петербурге. Главные покупки были сделаны в эпоху Екатерины Второй и Александра Первого, то есть, это вторая половина ХУШ, начало Х1Х века. Тогда этим искусством практически никто не интересовался: его считали варварским, и эстетически…

К.ЛАРИНА: А почему «досками» называют?

В.САДКОВ: А потому что все на досках написано. Это картины, исполненные на досках. И даже, если некоторые бывают на холстах, то это просто уже перевели с дерева на холст. Это такая была, довольно сложная операция.

К.ЛАРИНА: А почему варварским считалась она?

В.САДКОВ: А потому что стиль. Считалось, что великое искусство, высокое искусство – это эпоха Возрождения, это академисты. Кстати, в эпоху Классицизма, ХУШ век, понимаете?

К.ЛАРИНА: Это актуальное искусство?

В.САДКОВ: Да, да. А вот в первой половине Х1Х века повсеместно происходит появление интереса к национальной истории в разных странах: у французов – собор Парижской Богоматери, у бельгийцев – Шарль де Костер Шпигель, у нас, в России - «Песнь про купца Калашникова», опера «Жизнь за царя» и все, что угодно.

И как раз Вяземский потом, после Константинополя, где-то в 40-х – 50-х годах Х1Х века служил в русских дипломатических миссиях в Карлсруе, а затем – в Гааге, при нидерландском дворе. И, в общем-то, в бытность там он и делал как раз эти самые покупки тех произведений искусства, которые позднее вошли у него, были оформлены специально, когда он вышел в отставку, уехал к себе в Астафьево, он там, понимая историческую значимость деятельности своего отца, и там, в доме, бывали Карамзин, Пушкин. Он там делает мемориальные залы, посвященные памяти отца, памяти Пушкина, памяти Карамзина. И, так называемый «Эротический зал», где специально оформленный зал, там такие санированные потолки. И, в общем, сохранились старые фотографии, где как раз великое множество вот этих картин, которые он приобрел главным образом в Германии и в Нидерландах в середине Х1Х века.

И, надо сказать, что я постоянно сравниваю с Эрмитажем. В Эрмитаже коллекция нидерландской, немецкой ранней живописи тоже, между прочим, это не покупки Екатерины, Александра. Это дар Дмитрия Павловича Татищева, тоже русского дипломата, который по завещанию после смерти передал свою коллекцию ранних досок в Императорский Эрмитаж.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Все-таки очень интересно, с чего бы вдруг у Павла Вяземского первоначально, наверное, историка и филолога все-таки прорезалась эта любовь к нидерландской живописи? Тем более на отсутствии волны интереса к ней?

В.САДКОВ: Наоборот! Вот как раз интерес тогда, уже интерес тогда – это стало, так сказать, достойным. И на полвека раньше этим никто не интересовался, а вот.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Почему вдруг? – Человек занимался изучением «Слова о полку Игореве», писал комментарии к нему. Это совершенно другая деятельность, которая такое подразумевает погружение в язык, погружение в русскую историю, в филологию. – Что-то близкое к деятельности Пушкина и отца.

В.САДКОВ: Вы знаете, все-таки мне кажется, ну нравилось ему это! И, тем более, что это было модно в ту эпоху. В общем-то, повсеместно коллекции и нидерландского короля Вильгельма Второго, и знаменитый Людвиг Баварский все это дело собирали.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Но ведь собирал и, по-моему, его дед тоже собирал, Андрей Вяземский? Да? Там тоже была коллекция?

В.САДКОВ: Да, да. Но там была коллекция такая – более классического искусства, понимаете? Более позднего – то, что касается произведений ХУ, начала ХУ1 века, у Андрея не было.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, то есть, в доме искусство было?

В.САДКОВ: Конечно, как во всяком богатом доме, знатном. Вообще, это одна из самых знатных российских фамилий, все это было.

Таким образом, он приобрел картины, которые до сих пор в части раздела искусства ХУ века, я подчеркиваю: ХУ век, являются самым полным и представительным у нас в России. Это все благодаря деятельности Павла Петровича Вяземского.

К.ЛАРИНА: Что за стихотворение ты открыла? Покажи его нам.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Стихотворение я открыла, но это стихотворение – просто, чтобы представить тот дух, ту атмосферу, в которой рос наш нынешний герой. Это стихотворение «В альбом Павлу Вяземскому» написано было Александром Пушкиным, видимо, когда еще Павел Вяземский был ребенком.

В.САДКОВ: Да, да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Душа моя, Павел!

Держись моих правил:

Люби то-то, то-то,

Не делай того-то.

Кажись, это ясно?

Прощай, мой прекрасный!

К.ЛАРИНА: Прелестно, прелестно, да?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Ну, просто это дает атмосферу Пушкина в альбом.

К.ЛАРИНА: А про Пушкина там что-нибудь у него есть воспоминания?

К.БАСИЛАШВИЛИ: У Павла?

К.ЛАРИНА: У Павла.

В.САДКОВ: Конечно, конечно! Он же публиковал, мы вот все про «Слово о полку Игореве» говорим, он же очень много опубликовал всяких архивных материалов, и по архиву Астафьевскому, посвященных его отцу, и Пушкину.

К.ЛАРИНА: Ну, а свои воспоминания какие-нибудь у него есть вот о Пушкине, детские?

В.САДКОВ: Практически нет. У него есть такой мистифицированный роман, мистификация. Там идет речь про Лермонтова, про Кавказ, а про Пушкина специально он ничего не писал.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Он коллекционирует и привозит работы в домашний музей, в Астафьево?

В.САДКОВ: В Астафьево, в специально оборудованный зал.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Там специально строится, или оборудуется зал, да?

В.САДКОВ: Да, специально, чтобы передать аромат экзотической эпохи, модно было все эти исторические стили, новые стили в середине Х1Х века. Вот он специально оформляет этот экзотический зал, где висят…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Что там висело, какие работы?

В.САДКОВ: Ну, можно перечислять несколько работ итальянских художников Х1У-ХУ века, затем австрийцы, немцы, нидерландцы. Ну, вот, например, работа Ганса Зюса фон Хульмбаха «Поющие ангелы». Это створки домашнего органа, так называемого портатива. И сохранились аукционные каталоги, где это продавалось, где это он купил. Потому что, в основном, вот такие покупки его достаточно глухие. Но мы знаем, что да, наверное, это было сделано в Германии, или в Голландии, но конкретно – как, что и у кого – это практически не документировано.

Зато такое редкое исключение в силу специфики самого материала – что это, в общем-то, створки домашнего органа, то есть, можно проследить предыдущую историю, до Вяземского, историю бытования этих вещей в Германии.

К.ЛАРИНА: Мы сейчас будем слушать Новости, потом вернемся в программу «Музейные палаты», еще подробнее поговорим о коллекции живописи Павла Вяземского, и про «доски» про историю все-таки возникновения этого искусства тоже, может быть, подробнее услышим рассказ от нашего гостя Вадима Садко. Ну, и естественно, вы правильно ответите на наш вопрос, который Ксения вам задавала.

НОВОСТИ

МУЗЕЙНАЯ СТРЕЛКА. ДАЕМ «МАЯЧОК»

К.БАСИЛАШВИЛИ: Необходимо посмотреть новую постоянную экспозицию Музея изобразительных искусств имени Пушкина. Значительно больше стала часть античная, теперь экспонаты музейных археологических экспедиций разместились в трех залах. Не потеряйтесь в коридорах музея. В тех залах, где ранее располагалось искусство античности, сейчас поселилось Искусство Византии и Раннего возрождения.

Более того, произведения Раннего Ренессанса собраны теперь в одном пространстве – так гораздо удобнее для зрителя, можно все рассмотреть и понять.

Появилась своя комната у картин Рембрандта, прекрасные залы у произведений Северного Возрождения.

Продолжаются «Декабрьские вечера». И, как всегда, одновременно не только музыкальные встречи, но и выставка посвящена в этом году теме «Пути – в пешеходном и в философском смыслах».

Необычно смотрятся в новой развеске известные работы, например, «Шагающий большевик» Кустодиева, из собрания Русского музея. Такой Гулливер среди лилипутов, мощный человек. Но видно – сейчас он сделает шаг вперед и растопчет одним махом с десяток человек.

Не забудьте, что в Музее личных коллекций продолжается выставка человека со счастливым талантом создавать теплое искусство. Это персональная выставка художника Анатолия Каплана, представителя Ленинградской школы графики.

Анатолий Каплан не забывал национальные корни своего искусства, и потому его Ленинград населен милыми персонажами еврейских местечек.

Более всего этот художник известен нам как автор иллюстраций к произведениям Шолома Алейхема.

Выставка живописи, графики и керамики Анатолия Каплана продлится до 20 января.

Из анонсов ярче всего представляется выставка японской ксилографии. Она откроется в Музее изобразительных искусств имени Пушкина, который хранит уникальную коллекцию японских гравюр ХУШ-ХХ веков. Пожалуй, одна из лучших в России японская выставка откроется в музее в конце февраля.

И еще. Ксения, ты просила меня по поводу другой выставки в программе «Все на выход» напомнить о выставке Бориса Житовского.

Она работает в галерее «Романов». И вот адрес для тех, кому это интересно: улица Долгоруковская, дом 29-104.

К.ЛАРИНА: Ну, а мы продолжаем программу, и вновь возвращаемся к коллекции живописи Павла Вяземского в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Вадим Садков у нас в гостях. С победителями пока еще мы не разобрались? Нам еще не принесли их?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Видимо, нет.

К.ЛАРИНА: Давайте мы про доски поподробнее все-таки расскажем, потому это как-то очень заинтересовало и наших слушателей тоже, и само название. Вообще, вот откуда это искусство взялось? Оно такое… Видимо, откуда-то из низов, из простых?

В.САДКОВ: Ну, нет, ну почему? Это церковное искусство, это украшение храмов, это русские иконы, те же иконы, понимаете, просто писавшиеся в Австрии, в Германии, в Италии, во Франции. Это такие же иконы. Они предназначались для украшения храмов. Много, конечно, таких памятников погибло на волне иконоборческого движения, которая возникла в ХУ1 столетии. Как раз вот именно гибли произведения более раннего периода. И когда официальный протестантизм утвердился во многих регионах Германии, затем на Севере Нидерландов, собственно в Голландии нынешней, там же храмы протестантские. Там икона как предмет культа исключается. И поэтому естественно, этот материал значительно пострадал.

К.ЛАРИНА: Уничтожались?

В.САДКОВ: Просто уничтожались, помимо того, что, естественно, и пожары, и неблагоприятное влияние климата, еще что-то. Плюс, я подчеркиваю, сознательно уничтожалось в ХУ1 столетии. Было такое движение Иконоборцев. Само слово все объясняет.

И, конечно, такого рода материал долгое время оставался в забвении, потому что вот я говорил, что вкусы классицистической эпохи они считали это искусство, ну таким, - я повторю: эстетически неполноценным. И только вот романтики, а романтики это все и открывают. И Павел Вяземский как раз такой типичный представитель своей эпохи.

И, надо сказать, что сейчас у нас действительно открылась новая экспозиция, и как никогда подробно мы смогли выставить, можно сказать, впервые для нашего зрителя очень большое число произведений ранних немецких, австрийских, нидерландских художников. И среди них, конечно, достойное место занимают памятники, происходящие из коллекции Павла Петровича Вяземского.

Надо сказать, что участь этой коллекции была достаточно типичная, последующая после смерти, после Октябрьской революции.

В Астафьеве до 1930 года, по-моему, существовал отдельный музей, потом этот музей был закрыт, и памятники были перераспределены между разными другими музеями. Вот как раз эта часть зарубежного искусства - немецкая, итальянская, фламандская, голландская – все это, так сказать, пошло в наш музей, и вот, к сожалению, из-за отсутствия места мы не могли выставлять эти работы.

К.БАСИЛАШВИЛИ: То есть, все это было в запасниках просто?

В.САДКОВ: Да, это было в запаснике. Теперь вот мы впервые это демонстрируем. Но я, честно говоря, сам получаю огромное удовольствие, когда вхожу в этот зал. Потому что одно дело – это в запаснике, на стеллажах там, на щитах – это одно дело. А здесь, когда все хорошо освещено, есть отход, вещи совершенно иначе воспринимаются.

И, надо сказать, что вы сейчас разыгрываете каталог живописи итальянской, у нас фактически все основные национальные художественные школы и каталоги научные уже опубликованы. Это: Фландрия, Голландия, Италия, Франция. И сейчас, в общем-то, написан и находится на таком этапе работы с редактором каталоги Немецкой, Австрийской и Швейцарской школ, и соответственно в нем раздел ранних памятников, ранних досок, в котором центральное место занимают произведения, происходящие из коллекции Вяземских.

К.ЛАРИНА: А международные, европейские музеи и мировые знают вообще о существовании этой коллекции?

В.САДКОВ: Вы знаете, в общем-то, пока это было в Астафьеве, этих вещей никто не знал. Но этим материалом долго и очень плодотворно интересовался наш такой крупный ученый Михаил Яковлевич Либман, он правда, в последнее время, наверное, последние лет десять, и даже больше уже, живет в Израиле, но все равно, мы с ним общаемся. Он был научным консультантом и редактором этого тома каталога, о котором я рассказывал.

Так вот, Михаил Яковлевич Либман в 62-и году организовал выставку немецко-австрийской живописи, и он очень активно занимался этим материалом, и он просто консультировался с зарубежными учеными, отправлял им фотографии. И многие специалисты, иногда даже не видя оригиналов, просто по фотографиям высказывали свое мнение. И все эти письма у нас в архиве хранятся. И сейчас, конечно, ни одна монография о нидерландском и немецком искусстве не обходится без упоминания наших работ.

К.ЛАРИНА: А вы возили куда-нибудь, показана была эта коллекция в Европе?

В.САДКОВ: Нет. Во-первых, ее не вывозили, потому что раньше в музее она была в запаснике, а, во-вторых, это опять же доски. По международным правилам музейным произведения искусства на деревянной основе чрезвычайно хрупкие, и на них влияет вибрация, колебания температуры, влажности. И такого рода материал практически не вывозится. Только в виде редчайших исключений, когда какая-то монографическая выставка. И тогда специальный климобокс везут, или, если это небольшого размера памятник, то это просто чемоданчик, как ручная кладь. Понимаете? Потому что одно дело – сдавать в багаж, со всеми вытекающими отсюда непредсказуемыми последствиями, другое дело, когда хранитель, курьер, - просто у нас называется, везет это в чемодане. Понимаете, ну мир должен быть разумным. Большую картину в чемодане при всем желании не унести никак.

К.БАСИЛАШВИЛИ: И слава Богу!

К.ЛАРИНА: Победителей назвать? Хочешь?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Конечно.

К.ЛАРИНА: А ответ правильный нам дашь? И вопрос нам задашь еще раз.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да. Мы спрашивали: кто был последним владельцем усадьбы Астафьево?

- Шереметевы.

К.ЛАРИНА: Да, и это правда. Об этом знают: (перечисляет имена и номера телефонов победителей).

К.БАСИЛАШВИЛИ: И Вадим Анатольевич знает прекрасную историю о Шереметеве.

В.САДКОВ: Да, ну просто об одном из последних Шереметевых, о человеке с очень тяжелой судьбой, испытавшим на себе все прелести носителя знаменитой дворянской фамилии в советское время. Вообще-то он подвергался всяким моральным унижениям и тому подобное.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вы с ним были знакомы, да?

В.САДКОВ: Я его знал мельком, просто он умер. Его звали Василий Павлович Шереметев. Он родился в 22-м, по-моему, году, а умер где-то в году 89-м. Но он просто был парализован в последние годы, долго вообще не выходил из дома, соответственно.

Так что я хотел сказать? – По какому-то стечению обстоятельств, у Шереметева Василия осталась, не была конфискована, не национализированной осталась картина, которую по традиции приписывали Рембрандту. Но о том, что это не Рембрандт, это известно. Но картина все равно очень высокого художественного качества. И теперь она в нашем зале Рембрандта и его учеников, в специальном. Она тоже впервые выставлена в постоянной экспозиции.

К.ЛАРИНА: А там автор есть какой-то? Школа известного художника.

В.САДКОВ: Эта работа требует изучения. Понимаете, с Рембрандтом и его школой – это очень сложная проблема, это очень сложно: где кончается Рембрандт, где начинаются его ученики, потому что даже наличие подписи еще ни о чем может не говорить, потому что Рембрандт просто подписывал работы своих учеников. Но это отдельная песня. А сейчас я о другом.

Так вот, когда в 1956 году была организована выставка юбилейная – 350 лет со дня рождения Рембрандта, то руководство Пушкинского музея у Шереметева попросило эту картину. Конечно, они понимали уже тогда, что это не Рембрандт, но картина все равно очень высокого художественного качества.

Картина экспонировалась на выставке, и после этого тогдашний главный хранитель музея Андрей Александрович Губер предложил Василию Павловичу Шереметеву, зная, что он человек нуждающийся, что он человек бедный, предложил ее купить, эту картину. «Пушкинский музей может у вас ее купить». Почему, собственно ради чего я так подробно предварительно объясняю, на что Василий Павлович произносит такую историческую, сакраментальную фразу: «Шереметвы с Родиной не торгуют» и подарил эту картину музею, несмотря на то, что он был человеком очень и очень небогатым.

Так что, понимаете, такой красивый жест.

К.ЛАРИНА: Надо же! А где Вяземский покупал свои доски?

В.САДКОВ: А вот я же говорил. Когда он был на дипломатической службе в Карлсруе, в Германии соответственно, и в Гааге. Там он все это покупал.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А у меня вопрос такой: А что говорит о характере собирателя интерес к этого рода живописи?

В.САДКОВ: Ну, я уже говорил, что это было, понимаете, ну это было такое поветрие, эпоха романтизма, скажем так.

К.ЛАРИНА: Мода?

В.САДКОВ: Мода, да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Что есть тогда в этой живописи, что привлекает? Просто может быть, мы подробнее представим нашим радиослушателям. Они не могут увидеть, но мы можем дать почувствовать.

В.САДКОВ: Ну, вы понимаете, у нас, к сожалению, нет… Надо пойти в музей и увидеть.

Во-первых, есть просто произведения с очень редкой иконографией. Например, такая композиция Круга Мартина Шонгауэра, это очень известный немецкий живописец и гравер «Благовещение с Единорогом». Там изображен архангел Гавриил трубящий, с собаками, которые персонифицируют собой разные добродетели, и в объятиях Девы Марии Единорог. Редчайшая иконография, потому что Единорог, такое, в общем-то, существо изворотливое, которое не дается людям в руки. И все свои способности к изворотливости утрачивает, когда он попадает в объятия Богородицы. А архангел Гавриил уподобляется охотникам на Единорога. Это чрезвычайно интересная и любопытная иконография. И естественно, иконография очень ранняя, поскольку потом все это, как такой апокрифический материал, это все ушло из изобразительного искусства. И поэтому такая замечательная картина впервые у нас выставлена.

Потом у нас сейчас удалось очень хорошо выставить двухсторонние створки от разрозненного алтаря, исполненные так называемым мастером легенды о Святом Георгии.

Дело в том, что в старом искусстве художники, как правило, не подписывали своих работ. И их изучение сводится к тому, что собираются, классифицируются стилистические иконографические однородные произведения, которые получают условное имя. Ну, скажем: «Мастер жизни Марии».

К.ЛАРИНА: То есть, неизвестны имена мастеров?

В.САДКОВ: Они, как правило, получают – «Мастер из Франкфурта», получают, как правило, условные имена по таким своим главным произведениям.

К.БАСИЛАШВИЛИ: По темам своим.

К.ЛАРИНА: А своего Теофана Грека, или своего Рублева там нет в этом искусстве? Имена какие-то конкретные?

В.САДКОВ: Я думаю, там есть. Есть Дюрер, есть Шонгауэр, есть Кранер, есть Гальбайн. Понимаете, великая немецкая культура. И это мастера очень высокого класса.

К.ЛАРИНА: Вот эти имена представлены в коллекции?

В.САДКОВ: Понимаете, нет. Все-таки, многое из того, что сам Вяземский считал работами Дюрера, к сожалению, не выдержало испытания временем. Часть произведений только как Круг, но никак не сам великий немецкий художник.

Но к чести Вяземского я должен сказать, что в его коллекции картин практически не оказалось подделок. Так что, понимаете, все коллекции Х1Х века, которые поступали в музеи, и потом оказывалось, что работы, имитации сделаны тогда же, в Х1Х веке. У Вяземского подделок нет. У него нет громких имен, но качественный уровень вещей очень ровный и главное, что все вещи настоящие.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А ему кто-то помогал? Был какой-то консультант?

В.САДКОВ: Вы знаете, трудно сказать. Я думаю, что нет.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Собственное образование просто, библиотеки и большое посещение музеев.

В.САДКОВ: Да, да.

К.ЛАРИНА: А большая коллекция изначально была?

В.САДКОВ: Я вам сейчас скажу. Это где-то, наверное, у нас в музее около ста с парадом национальных школ.

К.ЛАРИНА: Но это не все?

В.САДКОВ: Это не все. Потому что даже и русские были картины, русской школы, которые ушли в другие музеи. Я знаю, даже в наших провинциальных музеях есть не только в Третьяковской галерее, в Историческом музее.

К.ЛАРИНА: То есть, на территории России? Все здесь, да?

В.САДКОВ: Да, да.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Мне бы хотелось, чтобы еще несколько работ вы представили, поскольку они только что появились в экспозиции, их никто не видел.

В.САДКОВ: Ну, очень много. Ну, во-первых, у нас сейчас выставлено несколько нидерландских складней, такие триптихи. Там сцена поклонения пастухов, поклонения волхвов, совершенно замечательные вещи.

Прекрасные нидерландские картины, нидерландские портреты, нидерландские жанровые сцены, дивной красоты «Маленькая Мадонна» Харвелиса Масейсе, Мадонна на фоне пейзажа, тоже это у нас прежде было выставлено, но не так удачно, как сейчас: сделана специальная витрина. Все зритель может разглядывать, поскольку это как раз искусство таких тонких мелочей. Эти картины нужно разглядывать.

К.ЛАРИНА: А техника там какая? Что это за краски там?

В.САДКОВ: Вы понимаете, техника, как правило, как вся эволюция станковой живописи – это доски. В Нидерландах это дубовые доски, в Германии там может быть и липа, и ель, и все, что угодно. И сначала, если это раннее, ХУ век, то там темпера, ну так же, как, скажем, русские иконы, а по мере развития классической живописной техники, сначала появляется смешанная техника – масло и темпера, а потом уже ХУ1 век – это уже чистое масло. Это деревянная основа, белый, меловой грунт и масляная живопись.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вы могли бы объяснить один парадокс, который видит любой зритель, который приходит в музей, и, сравнивая русскую коллекцию и западноевропейскую, на досках я имею в виду, иконопись русскую и доски западноевропейские. Почему наши иконы как-то со временем выгибаются, изгибается эта доска, а западноевропейская она все-таки остается ровной. Она может треснуть. Это зависит от дерева?

В.САДКОВ: Еще как! Приходите к нам в музей, увидите. Еще как! Они тоже изгибаются, но их, чтобы доска не коробилась…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Разное дерево? Разные условия хранения?

В.САДКОВ: Разные породы дерева – первое, разные условия хранения, и самое главное – для предотвращения всего такого неблагоприятного изменения основы просто делается паркет, паркетаж – специальные планки, которые не дают этому…

К.БАСИЛАШВИЛИ: Разойтись, да?

К.ЛАРИНА: Ну, все-таки надо знать какие-то каноны, как в живописи русской.

В.САДКОВ: Ну, русская православная иконография, понимаете, что все это искусство вышло из Византии. Все это вышло из Византии – и Западное, и русское. Потом, конечно, уже появились своя иконография, свои каноны и тому подобное.

К.БАСИЛАШВИЛИ: У меня немножечко не об этом был вопрос – я имела в виду технику досок, просто какие доски брали у нас, какие - в других странах?

В.САДКОВ: Ну, где что растет, понимаете? Вот для нидерландской живописи характерен дуб.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Дуб, ну у нас дубов меньше.

К.ЛАРИНА: Как это? У нас дубов полно. А у нас какое дерево используют?

В.САДКОВ: Ну, у нас самые разные: и липа, и тополь.

К.ЛАРИНА: Дуб тоже используют?

В.САДКОВ: Нет, нет, дуб практически нет. Даже кипарис привозили, – особо чтимые такие.

К.ЛАРИНА: А вот интересно: дуб – это средняя полоса, почему он не использовался?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вопрос еще по коллекции. Скажите, коллекция вся попала в ваш музей, либо все-таки разошлась?

В.САДКОВ: Ну, почему? Есть работы в Историческом музее, в Третьяковской галерее. К нам пришла только часть, касающаяся зарубежного искусства, фактически зарубежная живопись, ну там несколько еще изделий прикладного искусства, скульптуры и так далее.

К.БАСИЛАШВИЛИ: А вот в принципе еще интересные вопросы, связанные с тем, как другие коллекции распределялись в двадцатые, тридцатые годы по музеям? Потому что к вам ведь поступали и целые серии художественные, которые тоже оказались разделенными. Между Москвой и Петербургом, например. Есть такие примеры?

В.САДКОВ: Послушайте, но это разные вещи. Одно дело, когда поступали какие-то национализированные коллекции, другое дело – выдача из Эрмитажа, которые иногда имели очень такой случайный, я бы даже сказал, просто варварский характер, когда разбивались парные вещи.

К.БАСИЛАШВИЛИ: Вот, например?

В.САДКОВ: Сколько угодно пар – пейзажи Пуссена. Один пейзаж – у нас, парная картина – в Эрмитаже.

Таналетте - огромные картины, виды венецианских каналов. Одна картина у нас, другая – в Эрмитаже. Маньяка, Ерена из Архангельского, юсуповские большие картины – одна в Эрмитаже, другая – у нас. Понимаете? Ну, это как-то, по-моему, было сделано совершенно неразумно. И теперь, когда устраиваются какие-то выставки, или у нас в стране, или когда мы с Эрмитажем участвуем в каких-то международных проектах, вот эти картины иногда воссоединяются временно.

К.ЛАРИНА: Какие еще личные коллекции покажете нам в музее Пушкинском из запасов?

В.САДКОВ: Ну, сейчас у нас экспозиция выросла очень заметно. Что касается ранней немецкой, нидерландской живописи, а также фламандской – там более чем на 50 процентов увеличилось, понимаете? И многие выдающиеся коллекции, которые составляют эту основу нашего собрания.

Все знают коллекционеров Щукина, Морозова, собирателей коллекции новой Западной, преимущественно французской живописи.

Был еще Дмитрий Иванович Щукин, который собирал произведения старых мастеров, как раз голландцев, фламандцев,

немцев, Улюбов, дивный Кранах, который происходил из коллекции такого Франца Шуберта, автора первой монографии о Кранахе, вышедшей еще в 1857, по-моему, году. Вот, как раз из коллекции этого ученого Щукин приобрел вот эту нашу композицию «Серебряный век». Она является сейчас одной из центральных в зале немецкого и австрийского искусства.

Надо сказать, что мы теперь впервые выставили как отдельный компартимент произведения Кранаха и мастеров его

круга.

Всякая коллекция имеет свою специфику. У нас нет Дюрера, но зато у нас очень много работ Кранаха. И вот теперь у нас все это, если раньше было на каких-то отдельных щитах, довольно так разрозненно, то теперь смогли собрать такой некий ансамбль. Так что это действительно достаточно впечатляюще смотрится.

К.ЛАРИНА: Ну, что? Мы должны заканчивать уже, Ксения?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Да, но у нас под финал, как всегда, рубрика. Мы берем одну вещь из коллекции, в данном случае, коллекция Вяземского.

К.ЛАРИНА: А ты посмотрела эту коллекцию-то?

К.БАСИЛАШВИЛИ: Знаешь что? Я посмотрела новую экспозицию, но ведь все-таки коллекция ведь представлена не то, чтобы по коллекциям. Экспозиция не собрана по коллекциям. Это нужно искать. Это нужно искать, искать, ходить с каталогами, и выявлять – что из какой коллекции.

В.САДКОВ: Нет, конечно. У нас есть специальный Музей личных коллекций.

К.ЛАРИНА: «В России дуб не использовали по причине его твердости. При написании икон надо выдалбливать ложе. Сосна и липа мягче», - пишет нам Максим. Спасибо вам большое!

К.БАСИЛАШВИЛИ: Спасибо. И я предоставляю слово Венедикту Тяжелову, старшему научному сотруднику Музея изобразительных искусств.

В НАШЕМ ФОКУСЕ:

В.ТЯЖЕЛОВ: Среди картин, поступивших в 1924 году из собрания Вяземских, находилось живописное произведение нидерландского художника ХУ1 века, изображавшее бегство в Египет.

Картина долгое время не имела автора. Как произведение Корнелиса Мацейца «Бегство в Египет» определила в 1986 году Ксения Сергеевна Егорова, доктор искусствоведения, в то время хранитель отдела нидерландской живописи.

Сын прославленного живописца Квинтино Мацейца, Корнелис Мацейц был известен современникам как гравер.

Живописных произведений художника сохранилось немного. Он писал их скорее для себя, они как бы подводили итог того, что было найдено в графике, либо это был эксперимент в новом живописном для него материале.

И вот одно из этих уникальных произведений попало в коллекцию музея.

Известен был Мацейц и как мастер графических пейзажей. Новые жанры европейского искусства, зачинателями которого были именно нидерландские мастера.

Образ природы еще не являлся зрителю в чистом виде. Это были хорошо разработанные пейзажные бонды – с широкими далями, горными вершинами, городами и селениями.

Увиденные с высокой точки зрения, они были призваны явить панораму мира, в космическом масштабе которого свершались события священной истории.

Пейзажное окружение в картинах нидерландских живописцев создавал убедительный образ реальной среды, неразрывно связанной с человеком.

В большой картине Корнелиса Мацейца на переднем плане, под деревьями сидит Богоматерь, которая держит на коленях маленького Христа. Перед ней дорожная плетеная корзинка с бельем.

Мария занята заботами повседневными - она переодевает младенца.

Чуть поодаль святой Иосиф пасет ослика. Весь фон картины занимает панорамный пейзаж горной долины с широкой рекой и синеющими далями.

Корнелис Мацейц дополняет свое произведение тонким поэтическим чувством мирного покоя, гармонией и материнского счастья.