Особое мнение Юлии Кантор - Юлия Кантор - Особое мнение в Петербурге - 2022-01-11
А. Петровская
―
11 часов и почти 6 минут на часах студии «Эха». У микрофона Александра Петровская. Со своим особым мнением историк и публицист Юлия Кантор. Юлия, приветствую вас!
Ю. Кантор
―
Здравствуйте! С Новым годом!
А. Петровская
―
Да, с прошедшими праздниками всех! Рады здесь вас видеть и слышать. А здесь – это в Ютуб-трансляции канала «Эха Москвы в Петербурге». Подключайтесь и не забывайте ставить лайки и задавать вопросы, комментировать, нажимать колокольчик и делать все, чтобы это видео набирало наибольшее количество просмотров в интернете.Начнем мы с петербургских новостей. Вчера стало известно, и об этом написали многие сми, а также Борис Вишневский, который публикует документы, связанные со стройкой жилого комплекса для судей, о том, что скорее всего на Ватном острове, где планировался парк «Тучков буян», будет построен судебный квартал, то есть решено вернуться к первоначальным планам. Правда, в Смольном сказали, что пока этот план корректируется. А что важнее для Петербурга? Судебный квартал или парк?
Ю. Кантор
―
На этот вопрос нет ответа. Я эту новость услышала от вас перед эфиром, что возвращается эта конфликтная тема – быть парку или не быть. Это, к сожалению, в Петербурге вечная проблема, разница во взглядах, что строить, какие-то центры каких-нибудь компаний или мы сохраняем Ниеншанц? Вечная тема для Петербурга, делаем ли мы музейный комплекс или закатываем улицы в асфальт и бетон. Это вечные петербургские темы, и пока нет четкого законодательного юридического решения о том где будет зона памятников, а где не будет, мы ответа не получим. Или получим риторические ответы. В случае с кварталом, о котором вы говорите, и этой сложной истории, то нужно исходить из того какие решения и кем принимались. Мы с вами можем считать, что больше нужен парк, а наши оппоненты будут говорить, что судьям тоже надо где-то жить, и жить в комфортных условиях, с чем тоже трудно спорить. Это вечная дилемма – вопрос как принимаются решения и кто его принимает.
А. Петровская
―
Здесь есть еще один нюанс, мы не спорим и поднимает вопрос о необходимости переезда Верховного суда в Петербург или о необходимости строительства именно жилых кварталов для судий именно в этом месте, это отдельный вопрос. Мы говорим о том, что в преддверии губернаторских выборов были разговоры о необходимости построить там парк. Туда приезжал президент и сказал, что это место для парка. А если сравнить с Москвой, то в Петербурге парков действительно катастрофически на хватает, а тем более – в центре города, то это выглядело очень логичным. Была большая пиар-кампания, люди решали и выбирали название, а теперь оказывается, хотя окончательного подтверждения мы не видели из официальных источников, но по выводам, которые делает Борис Вишневский и по данным, опубликованным Русской службой ВВС, парка не будет.У меня, как у петербурженки, от этого есть ощущение разочарования. Обещали и не дали! Вот в этом вопрос.
Ю. Кантор
―
В первый раз что ли? И вас это удивляет? Вы еще умеете разочаровываться?
А. Петровская
―
У меня бесконечный запас удивления.
Ю. Кантор
―
А я могу только расстраиваться, но меня давно мало что удивляет, когда перед выборами говорят одно, а после выборов оказывается, что это не совсем то, что обещано. На обещали и то, что наш город будут очищать от снега. Каждую зиму нам это обещают. И перед выборами, и на разных этапах. Но каждый раз в декабре зима приходит совершенно неожиданно и вдруг выясняется, что Петербург – это не Канары, и оказывается, что у нас здесь снег. И мне стыдно, когда приезжают люди из других городов, и я говорю не только о Москве, где все гораздо лучше, и не надо аргументировать это тем, что Москва богаче. Но Москва и в три раза больше!
А. Петровская
―
Мы про снег обязательно поговорим, но я хочу закончить с «Тучковым буяном». Обещать перед выборами убирать город от снега, причем северный город, это так себе обещание! А вот обещать парк, причем поменяв планы, потому что Судебный квартал изначально там и планировали, но потом развернуть эту историю вновь от парка к Судебному кварталу? Это выглядит странно! У этого проекта была большая рекламная кампания! А дальше проект откладывали, потому что было не понятно из каких денег его финансировать. И это тоже странная история. Сначала пообещали, а потом выяснилось, что за это кто-то должен заплатить. Тогда, в 20 году Владимир Путин встречался с губернатором и сказал, что для Петербурга не жалко, хотя денег нужно было много. И как же с этим быть?
Ю. Кантор
―
Это вы меня спрашиваете? Это к переговорщикам! А не ко мне. Меня уже давно перестали удивлять предвыборные обещания популистского характера. Есть вещи гуманитарные, которые близки сердцу и уму многих петербуржцев, а есть вещи иного свойства, не гуманитарного. И это неизбежное столкновение. И я не случайно сказала про Ниеншанц, где тоже не понятно, что там будем и что из археологии там закатают под асфальт. И эта история не менее болезненная для Петербурга, а даже более, чем сюжет, который мы обсуждаем. И боюсь что тут решение уже принято окончательное. Маленький кусочек этого места будет как бы музейным, а остальное будет отдано под совсем другие нужды. Это я к тому, что это звенья одной цепи, о сохранении памятников и исторических мест. А есть еще и вопросы гуманитарных предпочтений горожан, вы же об этом говорите? Хотели парк, а получается не парк. Давайте дождемся окончательных вердиктов.
А. Петровская
―
Здесь еще вспоминается история с нереализованными обещаниями и большой пиар-кампанией, помните Музей блокады? Он должен был быть там, куда потом собирались перевести Судебный квартал.
Ю. Кантор
―
Это отдельная тема, Музей обороны и блокады, вокруг конкурса на этот музей. Я очень хорошо это помню, и как наблюдатель, и даже участвовала как журналист и историк. Вы очень хорошо подметили, что эти обещания были не выполнены, потому что Музей обороны и блокады обещали вернуть в те помещения в Соляном городке, в которых он находился до его закрытия. Сейчас он находится в пространствах многократно меньших, чем в тех, которые у него были в советское время. Но этого не происходит, и музей по-прежнему ютится в крошечных помещения и непонятно как он в таких условиях может развиваться дальше, а то, что ему было обещано несколько лет назад, до сих пор не реализовано.
А. Петровская
―
И ровно тогда, когда отказались от строительства нового Музея истории блокады, заговорили о расширении музея на Соляном, но... Посмотрим. А с обещаниями...
Ю. Кантор
―
Вот видите, сколько у нас обещаний!
А. Петровская
―
И вышло неудобно! Уж что ли не обещали бы.
Ю. Кантор
―
Так это нам с вами неудобно.
А. Петровская
―
Давайте тогда перейдем к снегу. У меня простой вопрос. Любой человек, который за десять праздничных дней, да и сейчас, уже в рабочие дни, просто выходил из дома, наверняка понимал, что так быть не может, так быть не должно. Да, аномальная зима, и это правда, снега действительно выпало больше, чем в любую другую среднюю зиму. Но неужели в Петербурге просто невозможно убрать снег!? Выходит, что это не решаемая задача.
Ю. Кантор
―
А у нас губернатор так и сказал, что «нельзя просто взять и вывезти снег из Петербурга». Это уже стало даже очередным мемом. Наш губернатор – мастер афоризмов, которые сразу разлетаются. И почему в выходные дни? А не в выходные дни? У нас что ли в декабре можно было ездить по городу? Мы все ходили и ездили по каким-то траншеям! Даже большие проспекты и большие улицы превращались в узкие траншеи, потому что снег сгребался к краю и оставалась только маленькая часть. И что означает аномальная зима? А разве в Финляндии и в Эстонии не аномальная зима? И во всей Северной Европе не аномальные зимы? И что такое вообще, аномальная зима? Зимой выпадает снег. И для Северо-Запада это совсем не аномалия.Я живу ни Юго-Западе, и наша замечательная управляющая компания под названием ГУПРЭП «Строитель» вывешивало бумажки: «Уберите машины. Начинаем убирать» и 7 декабря, и 8-го и дальше, только число менялось. Но ничего не происходило! И только много дней спустя, когда все уже отчаялись, и нам на головы стали падать сосульки и глыбы льда, вдруг какие-то люди стали сбрасывать снег, не знающие об этом пешеходы шли к себе домой, например, я шла к себе домой и едва не попала под этот снежно-ледовый арт-обстрел сверху. И когда я позвонила, чтобы узнать, что происходит, то услышала, что ничего такого и они имеют право срочно убирать. И так происходило в разных местах города. По периметру должны были стоят люди и наблюдать за уборкой. Но мы слышали о страшных случаях, которые происходили и в декабре, и сейчас, к сожалению происходят, когда люди получают тяжелейшие травмы и увечья от падающего с крыш снега и льда.
Могу привести конкретный случай, который произошел с моей родственницей, и не где-нибудь, а на Московском проспекте. Она въезжала во двор собственного дома и ей на крышу ее машины упала огромная тяжеленная глыба льда и пробила эту крышу. Она чудом осталась жива и не пострадала. Она была за рулем, но если бы она находилась на заднем сиденье, то последствия были бы очень плачевными.
Что же происходит в нашем городе? Только не рассказывать про аномальные зимы. У нас нет дворников? У нас тысячи жалоб, которые собираются в определенных местах, и кроме того, что этих жалоб уже тоже целые сугробы – ничего не происходит!
А. Петровская
―
Сейчас я не шучу, и возможно, в Петербурге действительно нельзя убрать снег, и все именно так как я формулирую. Но мне не понятно... И давайте посмотрим политический срез, политический ракурс этой истории. Много недовольства, огромное количество жалоб. И помните, когда президент приезжал в наш город то центральные проспекты, по которым проезжал его кортеж, их как-то прибрали, это им удалось. Но очистить весь город и в тот момент не удалось.
Ю. Кантор
―
А кто-нибудь пытался это сделать?
А. Петровская
―
А почему этого не происходит?
Ю. Кантор
―
Я в эти дни тоже ездила по городу, именно по центру, и хотя перекрывались какие-то части дорог, где видимо ехали высокие гости, то тогда «три счастливых дня было у меня», когда хотя бы по центру можно было проехать без сугробов. А почему? Это вопрос! У нас работает Комитет по градоустройству? И вообще, у нас работают коммунальные службы? Или они у нас не работают?Я вчера готовилась к нашей передаче и посмотрела все объяснения. Ах, у нас дворников в два или в три раза меньше! Мол их летом на постоянной работе держать неудобно, и мы берем их только осенью и у нас кадровый кризис. Кадровый кризис дворников! А может быть как-то это можно исправить?! Может быть над этим подумать?! Что это за аномалия, которая называется декабрь, январь и февраль?!
А. Петровская
―
А почему это происходит? Я сомневаюсь, что это никому не известно. Огромное количество жалоб, травмы у жителей города, невозможность проехать, пробки и так далее. Это видно невооруженным глазом. Но при этом, убрать снег не получается. И либо нужно признать, что не получается, но на это есть причины, которые я и пытаюсь выяснить. Или никто не убирает, и не хочет убирать. И в этом случае хотелось бы понять причину этого. Каков умысел? А поскольку умысла я не нахожу, я не нахожу умысла для губернатора Беглова, почему он не хочет убирать, и это значит, что он этого не может. А раз он не может, то почему? Я ищу ответ на этот вопрос с вашей помощью.
Ю. Кантор
―
В любом деле есть обстоятельства. Если есть желание решить вопрос, то либо нужно приглашать компетентных людей, которые либо покажут, либо сами это сделают, и нужно либо слушаться советов со стороны, либо самим брать лопату в руки, в нашем данном случае, или садиться за трактор и убирать. И других вариантов не бывает. Либо вы приглашаете компетентных исполнителей, либо решаете проблему сами.
А. Петровская
―
Вы считаете, что уборкой снега в городе занимаются некомпетентные люди?
Ю. Кантор
―
Организацией этого процесса! А уборкой снега занимаются исполнители. И меня и вам очень интересует как организован этот процесс. И пять миллионов горожан тоже интересуются, когда-нибудь будем ли мы ходить по нормальному городу, не ломая руки и ноги, и, не жалуясь на то, что в Петербурге зимой почему-то выпадает снег.
А. Петровская
―
Тогда вопрос, а почему некомпетентные люди занимаются организацией уборки снега? И почему после стольких жалоб и после возбуждения дел, эти люди продолжат занимать свои посты?
Ю. Кантор
―
Этот вопрос нужно адресовать непосредственно городскому руководству, почему у нас в городе такая проблема. Перед Новым годом по телевизору была передача на эту же тему, и кто-то сказал, что это коллективная ответственность и надо всё взваливать на губернатора. Но речь идет не лично о губернаторе, а об его команде. Что значит коллективная ответственность? Что нам сейчас дадут по лопате и мы пойдем чистить территорию. А мы, кстати, так и делаем, иначе мы просто не выйдем из подъезда. И что, нам и дальше надо ходить по улицам с лопатами? И на проспект Стачек, и на Маршала Говорова, и на другие северные проспекты?Это системная вещь, и если системная вещь годами не решается и мы топчемся на месте по этому снегу, то это значит, что проблема в системе. И все это признают, и даже городское руководство временами, что у них чего-то не хватает, и что-то не получается. И они мониторят ситуацию, и они найдет выход – наступит оттепель, а потом и весна. И каждый раз у нас эта проблема решается к весне.
А. Петровская
―
И после этого нам каждый раз говорят, что закупили большое количество техники... я
Ю. Кантор
―
Да, и что какая-то снегоуборочная куда-то вышла!
А. Петровская
―
Но мне кажется, что техники много. Я помню, как эта техника во время всяких митингов перегораживала улицы. И кажется, что ее много было!
Ю. Кантор
―
Мне кажется, что лучше снегоуборочную технику использовать по назначению, чтобы она снег убирала, а не занималась тем, о чем вы сказали! Я много езжу по городу по разным районам Петербурга, и вижу, что эта тема у нас становится вечной. Просто вечно! Как зима наступает каждый год, так каждый год наступает и эта проблема с уборкой снега. И в 19 году была аномальная зима... Ну не аномальная это зима! Бывает больше снега, бывает меньше. Но это зима! Наледи не убираются, тротуары не убираются и ходить невозможно.
А. Петровская
―
Еще одна бесконечная тема, от которой мы тоже не можем отойти уже на протяжении скоро двух лет, это коронавирусная инфекция и ее очередные волны. Когда мы пережили первую, то думали, что всё, мы выдохнем. А потом – вторая, третья... А теперь уже говорят и о пятой волне, несмотря на то, что люди вакцинируются. Не будем брать Россию и конкретно Петербург, возьмем Европу или Америку. Там больше половины жителей вакцинировано, но волны продолжают идти.И вчера губернатор Беглов про коронавирусную инфекцию сказал, что он не исключает новой волны и очередных ограничительных мер, которые могут быть введены. Посмотрим, как работают предыдущие ограничительные меры, например, QR-коды. Есть ощущение что они что есть, что их нет.
Ю. Кантор
―
Ничего подобного. QR-коды требуют везде. Я недавно зашла в кафе, мне там нужно было просто забрать уже оплаченный заказ, так даже для этого у меня при входе потребовали предъявить QR-код, хотя я не собиралась там оставаться обедать или ужинать, а просто хотела забрать свой пакетик с пирогом и уйти. И это действует везде, и иногда даже очень свирепо, и мне даже кажется, что порой и с перебором. Но я не знаю, принесет ли это результаты, потому что пятую волну нельзя ни исключить, ни отменить, если она идет по всему миру с этим омикроном, то она придет и сюда, просто с некоторым опозданием, как предыдущие волны мы подхватывали примерно через месяц. И здесь вопрос, что будет с системой здравоохранения.Да, в Европе и в Америке практически все привиты, но новый штамм оказывается сильнее прививок. И это признано. И QR-код и остальные ограничения. И дальше что будет? До какого момента будут QR-коды?
А. Петровская: С Qr
―
кодами продолжается война, но тот закон, о котором говорили перед Новым годом отменили и видимо в общественном транспорте их требовать не будут.
Ю. Кантор
―
И это тоже большой вопрос, но я это не к тому, чтобы их требовали или не требовали, но человек, каждый день ездящий в петербургском или московском метро при плотности, когда все дышат друг на друга... Люди при контроле надевают маску, а на эскалаторе сразу же ее снимают, в сетях это выложено. И получается, что и все остальное лишено смысла. А в кафе людей не так много как в метро. И общественный транспорт в мегаполисах – главный рассадник инфекции. Я понимаю, почему так не требуют QR-код, в это случае возникнет коллапс, а так как у нас нет такого количества вакцинированных, которое ездит в метро, то и все остальное заходит в тупик.
А. Петровская
―
Продолжаем тему QR-кодов. Глава Роспотребнадзора Анна Попова говорила еще в ноябре, что рассматриваются варианты, что QR-коды будут выдаваться и по факту наличия антител. Иногда люди болеют бессимптомно, и они не знают, что они переболели, но антитела у них есть, и в этом случае получить QR-код невозможно, потому что факт их болезни нигде не зафиксирован. И если они не делали прививки, то основания для получения QR-кода нет. Но сегодня этот разговор никто и не поднимает.
Ю. Кантор
―
Я заходила на сайт Госулсуг, и там до сих пор написано, что наличие антител не является поводом для получения QR-кода, и если вы не привиты и у вас нет документов о том, что вы переболели. И это является загадкой, ведь следствием прививки и является появление антител. И я знаю людей, которые видимо переболели бессимптомно, у которых титр антител достаточно высокий, и он даже выше чем у людей, которые сделали прививку, и у них они сохранились сильнее, то есть больше полугода. И что им делать, как им быть? Но этот очень актуальный вопрос, поднятый Анной Поповой, почему-то заглох. Хотя были надежды, что так будет чуть ли не с января, что при сданном анализе крови и наличие в ней антител, можно будет получить QR-код.Это очень упростило бы ситуацию и сняло бы огромное социальное напряжение. Вы не представляете, что творилось и творится, начиная со второго числа, когда стали требовать QR-коды и люди не могли попасть в торговые центры и театры. Это катастрофа! А билеты в театры иногда покупались до Нового года, до того, как наличие QR-кода было обязательным для входа. Эта нерешенная проблема создает огромное социальное напряжение. И зачем это нужно?
А. Петровская
―
Но сегодня QR-коды, выданные тем, кто вакцинировался и у кого есть антитела, не гарантируют того, что зона, в которой оказались люди с QR-кодами, абсолютно безопасна.
Ю. Кантор
―
Давно не скрывается, что и привитые люди болеют, и даже ревакцинированные, и у нас и в Европе.
А. Петровская
―
Тогда можно сделать вывод, что введение QR-кода – это мера заставить людей вакцинироваться.
Ю. Кантор
―
Это обязательная минимальная мера. И болевшие люде могут снова заболеть, и привитые тоже могут заболеть.
А. Петровская
―
И эта мера работает?
Ю. Кантор
―
Не знаю. К сожалению, пока нет в медицинском мире данных для анализа. QR-код говорит только о факте, что вы сделали прививку. А что дальше? Власти считают, что это необходимая мера стимулирования того, чтобы люди делали прививки и таким образом защитились. Даже когда я делала прививку, а я сделала ее в марте, то мне сказали, буквально сказали, что это не для того, чтобы не заболеть, а для того, чтобы не умереть. Врачи уже тогда понимали, что это будет лишь облегчением, но не полной защитой. А QR-код только говорит о факте, что у тебя есть прививка и ты от чего-то защищен. И вот наступает пятая волна, и от чего он нас защитит? Вакцины от этого штамма пока нет и это тревожит.
А. Петровская
―
Давайте перекинем мостик к продолжению разговора после московских новостей. Мы начнем с переговоров, которые сейчас идут в Женеве с Соединенными Штатами.
Ю. Кантор
―
А они не закончились?
А. Петровская
―
Нет, сегодня они будут продолжаться в том числе и с участием НАТО. Это какие-то странные переговоры. Хочется понять, кто о чем и с кем договаривается и чему они посвящены. Напомню, что сегодня у нас в гостях историк и публицист Юлия Кантор.НОВОСТИ
А. Петровская
―
11 часов и 34 минуты. Продолжаем программу «Особое мнение». Мы остановились на переговорах, которые идут в Женеве между Россией и США о коллективной безопасности. Эти переговоры идут на важную тему в продолжение разговора Владимира Путина и Джо Байдена. Они идут на фоне постоянных сообщений о возможных эскалациях на российско-украинской границе, и об этих переговорах почти ничего не известно кроме того, что их ведут зам внешнеполитических ведомств, то есть – даже не министры иностранных дел. И не понятно как они проходят. С нашей стороны – зам министра, который ведет переговоры, сначала назвал первую часть потрясающей, а потом, что Россия не будет сильно двигаться. А американская сторона заявляет о возможных дезинформациях со стороны России и об итогах этих переговоров. Ничего не понятно! Кто и о чем договаривается, и главное – почему судьбу Украины решают без Украины Россия и США. А что вам понятно про этот процесс?
Ю. Кантор
―
Пока вы это говорили, я вспоминала диалог Шерлока Холмса и доктора Ватсона, не в книжке, а в фильме. «Что вы думаете по этому поводу, Ватсон?» «Запутанная история!» и это как раз тот самый случай.Чтобы что-то анализировать, нужна информация, а у нас с вами этой информации нет. И когда вы меня спрашиваете, что я понимаю, то я должна либо фантазировать, чего я не люблю, потому что у меня другая профессия, либо признаться, что я ничего не понимаю. Информации содержательной очень мало. Единственное, что можно сказать, что хорошо, что переговоры есть. Когда ведутся переговоры, даже если это не переговоры ради переговоров, то это гораздо лучше, когда переговоров нет вообще. Лучше разговаривать, чем молчать, держа камень за пазухой.
Только что в московских новостях процитировали свирепые заявления Джейн Псаки, хотя я не уверена, что они корректны, потому что в таких случаях нельзя ставить ультиматум, иначе переговоры зайдут в тупик. Но мы не имеем никакой информации о том, что происходит ни на полях переговоров, ни на самих переговорах. Видимо, нам нужно подождать. Но многие аналитики, и наши и не наши сходятся во мнении, что особого прорыва в этих переговорах ждать не приходится. И боюсь, что эти прогнозы оправдаются. Позитивного прорыва не будет.
А. Петровская
―
Интересно то, что коллективную безопасность обсуждают Россия и США. Это мир двуполярный? Или Россия к нему стремится?
Ю. Кантор
―
Нет, почему Россия? И Америка тоже к этому стремится. И все люди стремятся быть каким-нибудь полюсом. И хорошо еще, если этот мир двуполярный, если он будет однополярным, то это будет совсем не хорошо. Мир полифоничен. Но это нормальный формат. Высокопоставленные лидеры двух государство имеют право обсуждать международные проблемы. Что в этом такого? Другой вопрос, насколько продуктивными являются эти переговоры. А этого мы не знаем.
А. Петровская
―
А мы будем следить за тем, как эта ситуация будет развиваться.
Ю. Кантор
―
Можно только сказать, что появилась даже не новая риторика, а новая символика – стороны не пожали друг другу руки, хотя протокол это подразумевает. Они сослались на ковидные гигиенические ограничения. И возможно скоро в международный мидовский лексикон войдет понятие наряду с дипломатическим насморком – дипломатический ковид, когда такое ограничение вроде бы и есть, но оно еще и является и месседжем. Но посмотрим.
А. Петровская
―
Все, что мы пока знаем, это то, что они не пожали друг другу руки из-за ковида.
Ю. Кантор
―
Я об этом и говорю.
А. Петровская
―
И это не так страшно само по себе. Но действительно жалко, что мы находимся в дипломатическом вакууме для встреч, которые проходят в закрытом режиме, но это типично. Мы посмотрим, что будет, но мы можем посмотреть, что уже произошло. Это я про Казахстан. Год начался не спокойно. Сначала все обсуждали события в Казахстане и как они развивались – от протестов, вызванных экономической ситуацией до разговоров о террористической угрозе и антитеррористических операциях с привлечением сил ОДКБ, а теперь еще и говорят о правильности не правового, а политического решения использования войск по Договору о коллективной безопасности.
Ю. Кантор
―
Опять же, всё, что мы знаем, привет предыдущему пункту, мы мало что знаем. Я искренне не понимаю, тревожные события начались 2 января, в новогодние праздники жители нефтедобывающих регионов возмутились повышением цен на какое-то топливо. А дальше понеслось по всей стране. А дальше были введены войска после совещание по запросу руководства Казахстана, и вроде бы всё нормализовалось. И сегодня было объявлено, что в течение ближайших двух дней начнется вывод внешних войск с территории Казахстана. Мы знаем, что там отключали интернет. А больше мы ничего не знаем, что там происходит. Что с Назарбаевым и где он находится? Сегодня в новостях попалось, что была предложена новая кандидатура премьер-министра.И что с аэропортом? Была новость, что наш спецназ от «боевиков» и «террористов» аэропорт. Что происходит? Это непонятные и неожиданные вещи в сильной республике. Среди азиатских республик бывших советских, Казахстан была самой сильной, мощной и, пожалуй, самой спокойной.
А. Петровская
―
Интересный момент, когда я читала описание репортажей с мест событий, то там на площади до сих пор висели флаги с Дня независимости, который отмечался 16 декабря. Тридцать лет независимости. Советского Союза нет, независимость есть, а спокойствие даже спустя тридцать лет бывшим республикам Советского Союза так и не удается обрести.
Ю. Кантор
―
Союз распался в 91 году, а его распад начался еще раньше – вспомним прибалтийские республики – государства, начиная с 89 года. И дальше понеслось! По всей карте Союза – везде не спокойно. И Украина, и Белоруссия, а сейчас и Казахстан. Кто-то называет это майданными сценариями, а кто-то говорит о внешнем воздействии. Это я сейчас говорю о политиках высокого уровня. А кто-то, классика жанра – о внутренней пятой колонне. Но все равно – ничего не понятно. Сценарии близкие, но совсем не одинаковые. И исходы этих сценариев совсем не одинаковые. А это – нерешенные проблемы как существования самого Советского Союза, так и его распада.
А. Петровская
―
Кстати, сто лет его создания! Передаем привет!
Ю. Кантор
―
В этом году кто-то будет праздновать, а кто-то отмечать столетие создания Советского Союза. Это 1922 год. И исторический мир конечно мимо этого не пройдет. В этом году будут большие и интересные научные конференции, связанные с политической историей и историософией этого события. И многие проблемы, которые были в Советском Союзе и геополитические, и этнополитические не были решены к моменту его распада, из-за чего собственно он и распался. А потом они не были решены и теми элитами, которые пришли к власти, и политические, и экономические, и результаты этого мы и видим сейчас на разных краях Союза.
А. Петровская
―
Вы вспомнили 1922 год, и я от Казахстана перейду к истории. Вспомним философские пароходы, и у связи с этим особенно символично выглядит сообщение о решении уехать из России писателя Виктора Шендеровича, который, мы должны упоминать об этом, признан иностранным агентом. И 21 год стал годом эмиграции.
Ю. Кантор
―
Это вы про 1921 год, или...
А. Петровская
―
Это я про 21 год...
Ю. Кантор
―
Надо уточнять...
А. Петровская
―
А сто лет назад всё было очень похоже, его тоже можно назвать годом эмиграции.
Ю. Кантор
―
Я, как историк, не любитель прямых параллелей. В 21-м том и в 21-м этом ситуации были не похожие, а принципиально разные. Тот 21 год – это Кронштадт...
А. Петровская
―
Но и тогда тоже кто-то уезжал.
Ю. Кантор
―
Если говорить об эмоциональном состоянии, мы же об этом? И последние события меня заинтересовали как историка, и я подчеркну, что я не юрист. Новая версия закона о гражданстве, которая сейчас висит на сайте Государственной думы, в ней много интересного. С одной сторона ее получение упрощается для некоторых категорий граждан, но с другой расширен перечень лиц для исключения из гражданства, совершивших преступления против государства, поддерживающих терроризм и так далее, для тех, кто приобрел гражданство России, а потом был исключен. И там вводится новый институт выхода из гражданства. А 6 статья нашей Конституции, которая в советской была о коммунистической партии, а теперь в нашей Конституции, принятой в 20-м году с поправками, осталась статья, где говорится, что никто не может лишить гражданина гражданства без его воли. И это интересный юридический вопрос, и мне интересно, как он будет решаться. Но нашлись активисты...
А. Петровская
―
Юлия, я должна вас остановить. Здесь мы сегодня должны поставить точку, но мы обязательно поговорим об этом в следующий раз. Историк и публицист Юлия Кантор в «Особом мнении».