Иван Микиртумов - Особое мнение в Петербурге - 2021-12-08
А. Петровская
―
11 часов и 7 минут на часах в студии «Эха». У микрофона Александра Петровская. Со своим особым мнением доктор философских наук Иван Микиртумов. Иван, приветствую вас!
И. Микиртумов
―
Здравствуйте, Александра! Здравствуйте, уважаемые слушатели!
А. Петровская
―
Ютуб-трансляция на канале «Эхо Москвы в Петербурге» уже идет. Там можно нас видеть, слышать, обязательно ставить лайки, комментировать и ставить колокольчик, чтобы вам приходили напоминания о следующих видео. Смс-портал - +7 931 291 58 00.Вчера два часа президенты Соединенных Штатов и России что-то за закрытыми дверями по видео-связи обсуждали. Зачем нужны эти саммиты?
И. Микиртумов
―
Дозвонились наконец! Весной была подобная история, мы тоже собрали войска на границе с Украиной, и потом состоялся телефонный разговор. Принуждение к разговору! Иногда к диалогу надо принуждать, Видимо, иначе дозвониться до Вашингтона не получается.
А. Петровская
―
И получается, что это российская инициатива? Президент Путин хотел дозвониться и нашел такой способ смотивировать Бадена на разговор и смотивировал. А Байден здесь как матрёшка с наших руках?
И. Микиртумов
―
Да. Это называется – позиция индифферентности. Если ты хочешь с кем-то начать разговор, а он индифферентен, не берет трубку! Ты ему звонишь, и у него высвечивается, что это ты. И он думает: «Не буду отвечать!» и откладывает телефон в сторону. Значит надо что-то акционистское предпринять для того, чтобы заставить собеседника взять трубку. Здесь этот акционизм состоит в собирании войск у границ Украины и в других планах военного характера.
А. Петровская
―
Вы лишаете субъектности самого Байдена, это не субъектные отношения, а не субъектно-объектные? Президент Путин воздействует на объект желаемого разговора?
И. Микиртумов
―
В этом нет ничего страшного. Мы все друг на друга воздействуем. И это не обидно. Надо как-то добиться взаимности, чтобы взаимность не ускользала. Байден находится очень далеко, за океаном.
А. Петровская
―
Но связь туда провели.
И. Микиртумов
―
Связь есть. Но отношение Америки к Украине, длинное и тонкое. По-видимому им там ничего особо не надо и не очень интересно в этой Украине. И для Европейцев тоже Украина представляется нищим постсоветским государством-полугосударством, в том смысле, что оно наполовину провалившееся государство, a half-failed state, плохо исполняющее своих функции государство. А некоторые вообще не в состоянии отличить одно от другого. И наше стремление что-то сделать с Украиной встречает какую-то негативную реакцию, но не очень большой интенсивности.Представьте, что, допустим в ЮАР есть какие-то бантустаны. И вдруг ЮАР захочет захватить какой-то из бантустанов Ботсваны, помню, что у них были сложные отношения. И они сконцентрируют свои войска возле этого бантустана. И вдруг мы звоним и спрашиваем, что это они затеяли рядом с этим бантустаном! И они, естественно, поинтересуются, а почему нас это волнует. Думаю, что, к сожалению, для большого Запада, а может и не, к сожалению, но это так! Для большого Запада наша ситуация с Украиной – это так, скандал на заднем дворе не очень вменяемых соседей.
А. Петровская
―
А почему тогда это является мотивом для... Поговорить!
И. Микиртумов
―
Из этого можно извлекать разного вида выгоды. Россия пытается доказать, что в этом конфликте она не сторона, хотя мы все знаем, что она-то и есть главная сторона. А надо сделать стороной Америку, которая как раз и не является, стороной в этом конфликте просто ни разу! И если бы о чем-то хотели бы договориться, то договариваться надо с Зеленским. А вместо этого мы хотим договориться уже даже не с Германией и Францией, а прямо с Вашингтоном, будто Украина – штат Соединенных Штатов. А она никакой не штат! Она не имеет к Америке никакого отношения. Очень забавно – придумать такую связку и доставать американцев Украиной.
А. Петровская
―
И Украина тоже не заинтересована в поддержке Америки?
И. Микиртумов
―
Конечно она заинтересована! И поэтому она сейчас играет на обострение. Зеленский тонко понял, что эту тему можно эксплуатировать. Его поведение, в отличие от поведения Порошенко, весьма самостоятельное и провокативное, и он все время дразнит Россию, и вследствие этого создает вокруг себя напряженность, и все окружающие начинают за него хлопотать, что-то с ним обсуждать, и он успел приучить Запад к этому названию. А до того, как это все началось, они не были в курсе.А дальше... Политика и состоит в том, чтобы извлекать выгоды из того, что сложилось. Вот в 14 году сложилась некая ситуация, и было решено извлечь из нее выгоды, объявив нам о санкциях. А если сейчас мы начнем частично захватывать Украину, то все воспользуются этой ситуацией, и сделают так, как им выгоднее. А дальше надо смотреть, какие у разных сторон интересы. Мы не знаем, какими санкциями нас пугал Байден...
А. Петровская
―
Но, судя по бюджету, новости о котором как раз появились накануне, в нем не было заложено ничего страшного в адрес России. Он явно просто пугал.
И. Микиртумов
―
Если сказать, что мы отключим нефтегазовый экспорт и поставим под санкцию, какая была у Ирана, то это окажет влияние на текущие нефтегазовые цены, а этого никто не хочет. И этого сегодня озвучивать не будут. А всякие финансовые отключения, в том числе от Свифта, они была озвучены. Джейн Псаки выступала...
А. Петровская
―
Они довольно странные. Например, нас пугали тем, что рубль нельзя будет конвертировать в доллар. Я читала комментарии экономистов, и, например, Сергей Алексашенко удивляется, ему не очень понятно, как это будет реализовано.
И. Микиртумов
―
Тогда и у меня об этом не спрашивайте! Если уж Алексашенко этого не знает, то кто же знает!?
А. Петровская
―
А это говорит о самом типе угроз!
И. Микиртумов
―
А если угрозы такие, то это нас просто приглашают войти в Украину.
А. Петровская
―
Провоцируют?
И. Микиртумов
―
Да. А если бы угрозы были бы более серьезными... Правда, может быть они не все озвучены. То тогда это как будто бы нам говорили, что вы это, ребята, сами решайте! Берите столько частей Украины, сколько хотите, но в ответ получите такие санкции, которые были у Ирана, то есть блокада сырьевого нефтегазового экспорта в Европу, а вы, все, что у вас есть, будете экспортировать в Китай, если договоритесь по ценам. Это осмысленная стратегическая задача для Запада. За последние годы Россия стала богатой и влиятельной в Европе, она купила большое количество тамошних политиков и журналистов, поставила кучу бизнесменов в зависимость от себя, и вообще – сильно на европейские процессы влияет. И для евро-атлантического процесса это надо бы пресечь. И тогда был бы хороший повод выгнать нас из Европы, чтобы наше влияние там аннулировать.Такой план мог бы поставить Байден, который был воспитан в эпоху холодной войны, и знает ее порядки, в отличие от современных политиков, которые ничего такого не помнят, и таких вещей не имеют в виду. И теперь надо дождаться комментариев. Если санкции обещаны хиленькие и слабенькие, то значит этим нас фактически приглашают вступить в Украину в расчете на то, что мы там завязнем, а потом можно будет воспользоваться нашим сложным положением.
Как мы шантажируем Америку? Мы говорим, что вот мы сейчас войдем в Украину. Это как будто бы тебе звонит сосед и говорит, что у него есть топор и он им сейчас как ударит себе по ноге! А ты начинаешь умолять его не делать этого, потому что у него будет много неприятностей, и просишь его отложить топор. Мы собираемся вторгаться не в Африку или Латинскую Америку, и не везем ракеты на Кубу, как в эпоху Карибского кризиса. Мы в пределах бывшего СССР на небольшом постсоветском пятачке, вялом и бедном, и никому не нужном, устраиваем такие красивые сцены. И почему-то считаем, что из-за этого все должны волноваться и трепетать. Но нет! И нет!
А. Петровская
―
Но как? А сам факт того, что в XXI веке при наличии международных организаций можно представить себе военный конфликт фактически на территории Европы? Думаю, что именно это пугает больше всего!
И. Микиртумов
―
Европа есть Европа, а это – не та Европа!
А. Петровская
―
А! Дифференцируем?
И. Микиртумов
―
Не то слово!
А. Петровская
―
А по какому признаку дифференциация?
И. Микиртумов
―
По имущественному.
А. Петровская
―
Деньги?
И. Микиртумов
―
Да, есть богатая Европа, и не очень богатая. И совсем не богатая. Мы территориально находимся в Европе, и наша культура тоже европейского происхождения, но с определенными нюансами, с пост-тоталитарными.
А. Петровская
―
А если нас приглашают и провоцируют, то понятно, что нам не надо на эту провокацию поддаваться. Зачем нам это?
И. Микиртумов
―
Этот вопрос всех мучает. Есть разные версии, от глобально-исторических, если читать статьи Путина, посвященные евразийской истории, то можно представить это как нашу миссию – опять всех объединить и восстановить единство. Хотя это будет сопряжено с трудностями, и не понятно, зачем это нужно практически. А с другой стороны, можно предположить, что Зеленский и прочие украинцы нас просто раздражают тем, что начиная с 14 году они живут так, как считают нужным, несмотря на все наши диверсии и постоянно идущую войну, хотя и гибридную, но каждодневную.Третий вариант – совсем комический. На него меня навело недавнее сообщение сми о проблемах с картофелем в России. Был период, когда у нас дорожал сахар, и начальство указывало на необходимость удержания цен на сахар и на подсолнечное масло. И еще мы всегда озабочены гречкой. И рост цен на гречку вызывает больший интерес, чем даже проблемы QR-кодов или изменение цены валюты. И можно предположить, что мы хотим похитить у украинцев их гречку, подсолнечник и сахар. А эта страна богата этими товарами. И морковь, и свекла! У нас инфляция по овощам была очень большая в этом году. И таким образом, у меня несколько версий.
А. Петровская
―
За едой!
И. Микиртумов
―
От геополитической инициативы, и исторической миссии и призвания России расширяться, до похищения украинского сахара! У меня такие версии, и других нет, чтобы понять зачем все это нужно.
А. Петровская
―
И еще про историческую миссию. Тридцать лет назад в 91 году были подписаны Беловежские соглашения. Тогда так договаривались, а теперь что надо считать исторической миссией? Откуда отсчет вести?
И. Микиртумов
―
От собственных желаний. История проектируется нами самими в нашей голове. Мы забываем обстоятельства сегодняшнего дня и обстоятельства 91 года, когда никто не вышел защищать Советский Союз, так сложилось по ряду причин, и больших и малых. Он утратил всякую легитимность и ничего не стоило его распустить. Это было полное безденежье Москвы и ее полная способность организовать жизнь советскую жизнь, и полный провал всех планов по перестройке, если брать экономический сюжет и экономическую динамику. Все было скомпрометировано. Национальные элиты на фоне националистического культурного возрождения воспользовались этим моментом и разошлись по отдельным квартирам.Но тут важна и политическая конъюнктура. Если бы Горбачев в свое время посадил бы Ельцина на свое место, то тот Ельцин не дал бы никому разбежаться. Но у Горбачева была другая стратегия. Он боялся большой войны на месте разваливающегося СССР. От распада СССР мало кто выиграл, выиграли только Прибалтийские страны. Ну, может быть, еще Грузия.
А. Петровская
―
А что мы потеряли?
И. Микиртумов
―
Давайте посмотрим! Среднеазиатские республики, какие-то из них похожи на Россию, и жизнь там более-менее сносная, хотя и бедная. Несколько стран, Туркмения, Узбекистан и Таджикистан, представляют собой очень бедные авторитарные режимы, и жить там гражданам очень некомфортно.
А. Петровская
―
А если бы Советский Союз не рухнул? Учитывая ту экономическую ситуацию и ту политическую конъюнктуру, и прочие факторы, ставшие определящими для развала Советского Союза, разве сейчас им было бы лучше жить?
И. Микиртумов
―
Если бы, да кабы... Мы этого сказать не можем. Но какое-то влияние бы сохранялось, у них единый уклад жизни, единый порядок жизни, и, в частности, относительно личных свобод людей. Может быть он был бы примерно такой как и до того, а то, что там происходит сейчас – это очень грустная история. Такая же грустная история и со странами Закавказья. Они тоже упали в ужасную бедность. Только Грузия чуть-чуть выкарабкалась, а Азербайджан и Армения продолжают оставаться в грустном виде. Про Украину и Белоруссию – все очевидно. Им повезло чуть больше, они были западнее.
А. Петровская
―
Грузия, Азербайджан или Армения, это все-таки – одна история, а вот вы смешали Украину и Белоруссию, и мне кажется, что это два разных полюса.
И. Микиртумов
―
Я просто пытаюсь подвести итог, кто выиграл, а кто проиграл от распада СССР. Естественно, выиграли местные элиты, которые завели себе самолеты и стали называться президентами и отхватили мощные куски собственности. Но как правило, все это переходило в авторитарный режим, более или менее вменяемый.
А. Петровская
―
Разве в Армении сейчас авторитарный режим?
И. Микиртумов
―
Сейчас? Нет. Но на протяжении многих лет Армения была столь бедна, что там даже авторитаризму трудно было удержаться. А там, где было что делить и захватывать, мы видели, что там происходило. Но если посмотреть на то, как живут люди, то им однозначно стало хуже. Национальное возрождение в XIX веке было национально-буржуазным возрождением, это было строительством буржуазной республики вокруг национальной идеи, идеи народности и культивирования ее. А в ХХ веке это уже ни о чем. Национализм – уже устаревшая вещь, и это обречено на провал.А наш нынешний конфликт с Украиной, он не про это. Он вовсе не про украинскую идентичность. Он про гражданскую идентичность. Это конфликт двух политических наций. Украинцы – такие же люди как мы, по-советски бедные и дезинтегрированные со всем наследием старой эпохи, но последние годы они отчетливо живут другой политической нацией. И хотя биологически мы можем быть очень близки, считай даже – одно и то же, но это различие сейчас огромно. Я не думаю, что идея военного захвата и присоединения большой части Украины к России будет иметь шумный успех у жителей этой страны, даже у тех, кому очень несимпатична киевская власть. Киевская власть не является хунтой, это обычная постсоветская, и, кстати, вовсе не авторитарная, у нее нет таких ресурсов. Им повезло со своей властью. И это конфликт другого рода.
А распад СССР, это то, к чему все постоянно возвращаются. Для того, чтобы империи стояли, для этого должен быть непрерывный цивилизующей поток из центра на периферию. Центр должен все время предлагать новые и более передовые формы жизни. И тогда империя будет держаться. А если этого не происходит, и центр сникает... А советский центр сник по причине позднесоветской невменяемости коммунистического руководства и их негибкости.
А. Петровская
―
Это начало происходить задолго до 91 года!
И. Микиртумов
―
Да, задолго до распада. Он долго держался по инерции и за счет силовых сюжетов. И было полное непонимание того, что же такое общество. В нашем нынешнем авторитаризме мы наблюдаем погром, производимый силовиками на ниве образования и просвещения.
А. Петровская
―
В том числе!
И. Микиртумов
―
И попытки фильтровать интернет, проверять всех и вся, запрещать и гнобить средства массовой информации, и запугивать журналистов. Эта запретительная практика совершенно советская по своему духу. Они исходит из того, что они считают, что кроме них никто не знает истины. А все остальные, которые говорят, что ее знают – это враги. Так размышляла советская власть, но не только она. И царский режим размышлял примерно так же. И это признак вообще общей некомпетентности, но и непонимание того, что про общество истины не знает никто. Общество живет устойчиво и само может решать свои проблемы тогда, когда в нем присутствует большая и свободная циркуляция мнений. А если затыкать рты и запрещать думать, и выгонять за границу все, кто пытается это делать, то обязательно попадешь в ситуацию неадекватности, не сразу и немедленно, но будет накапливаться такое количество ошибок, что в один момент эта конструкция грохнется. Так примерно произошло и с царским режимом, когда накопился груз неразрешимых противоречий. И Советский Союз также кончил.А сейчас прежде всего собирают истребить социальную науку. Все научные подходы, выработанные в конце XIX века и во время всего ХХ века именно по анализу общества и того, что в нем происходит, пытаются заменить на какую-то геополитику и разговоры об энтропии и прочую архаическую историософию в стиле середины XIX века, все это показывает, что отношение к знанию у властных элит совершенно неадекватное.
А. Петровская
―
Вы перечислили реалии, в которых мы живем как минимум год. А мне кажется, что поворотным моментом стала Болотная. Десять лет назад в декабре 2011 года были выборы в Государственную думу, которые проводились с фальсификациями, что привело к массовым протестам особенно в Москве, и в других городах. А в мае 12 года это закончилось Болотным делом и резким поворотом и включением тех механизмов, о которых вы говорили.
И. Микиртумов
―
Да, и это к вопросу о том, кто у нас креативный класс. А это хорошо образованное, молодое, городское высококвалифицированное население, работающее в разных продвинутых учреждениях, такой передовой отряд. И если у нас есть что-то передовое в нашем постиндустриальном обществе, то это они. И этот протест был их. Это был протест против очередной в России несменяемой власти, которая, как бы прекрасна она ни была, всегда ведет к неудаче и провалу. Этот протест получил конкретный ответ.
А. Петровская
―
Но тогда этот ответ еще не был очевиден. Я читала, что тогда были сомнения в том, какой ответ надо давать.
И. Микиртумов
―
А я не помню, чтобы были сомнения. Была пауза, было некоторое недоумение, с одной стороны. А с другой стороны, была хорошая тактическая пауза...
А. Петровская
―
Тогда пришел Кудрин, Собчак. И у них была медиаторская роль...
И. Микиртумов
―
Да, они более-менее здравомыслящие люди, и они пытались выстроить диалог. Но та, вторая сторона, она не склонна к диалогу. Она просто выжидала, чтобы все, кто хочет что-то вякнуть – вякнули, и, чтобы все, кто проявить какую-то протестную активность, ее бы проявили. Чтобы все эти грибочки показались-вылезли, чтобы потом пройтись по всем этим грибочкам и собрать их в корзиночку. Репрессии по этому поводу продолжались долго. Людей вылавливали по видеозаписям, и тянулся долгий-долгий шлейф Болотного дела. И общественность удалось запугать и сбить протест. Но поскольку в целом в государстве общественная динамика у нас потеряна, то украинский сюжет явился попыткой оживления верноподданнических чувств широких народных масс вовсе не креативного класса, и в обществе была выстроена конфронтация двух этих групп. Креативный класс не должен думать, что он является чьим-то водителем.
А. Петровская
―
А мы сейчас прервемся на московские новости.НОВОСТИ
А. Петровская: 11
―
35 на часах в студии «Эха». С особым мнением доктор философский наук Иван Микиртумов. Остановились мы на воспоминаниях десятилетней давности и говорили про Болотную. Я хочу вернуть вас к сегодняшнему вопросу. В «Утреннем развороте» мы спросили слушателей о возможности Болотной сегодня. И почти 80% сказали, что сегодня они не видят возможности такого протеста.
И. Микиртумов
―
Я и присоединяюсь к этим 80%. Болотная – это было приглашение к диалогу. Креативный класс заявил о своих интересах и пожеланиях, и какие-то люди из власти были готовы принимать в этом участие, но на это последовал жесткий ответ, что здесь лидеры другие, а не креативный класс. И с тех пор демонстрация репрессивной силы стала совершенно ясной. Во-первых, в плане холодной гражданской войны создается в обществе раскол, он действует, и есть люди, хотя я не уверен, что их очень много, но есть силы, которые считают Болотные протесты и «болотников», да и весь креативный класс – враждебной группой по отношению к национальным интересам России. И в целом, в условиях насаждения милитаризма, и сейчас по украинскому сюжету, шансы на мирный протест невелики. Это сразу же будет интерпретировано как враждебная антигосударственная деятельность. И все слова соответствующие уже есть: и иноагенты, и прочие. Эта группа сейчас находится в подавленном состоянии.
А. Петровская
―
И, в основном, в отъезде.
И. Микиртумов
―
Кто-то и уехал, и цифры этого отъезда приличные, но по разным причинам, всем не уехать. Кто не может бросить кошку, а у кого и денег нет, чтобы уехать, разные бывают жизненные обстоятельства. И пожалуй, тут ничего не будет. Этот класс сейчас пребывает в раздумьях этического характера. Как жить в темные времена? И как при этом не стать негодяем! А темные времена, это когда тебе со всех сторон предлагают стать негодяем, например, возрадоваться возможному наезду на Украину, ее оккупацию и отнятию украинского сахара, свеклы и морковки. Или тебе предлагают возрадоваться появлению иностранных агентов, и закрытию газет, фильтрации интернета. И если ты эту радость в себе испытаешь, то ты становишься на сторону власти, и должен чувствовать, что есть враги и начать их ненавидеть, и быть готовым по команде начальства увидеть врага в ком угодно, даже в самом близком родственнике, с которым ты вместе живешь. И когда тебе сообщают, что он враг, то ты отвечаешь, что ты так всегда и думал! И удивительно, что раньше не мог догадаться. И спасибо дорогим органам, которые это указали.Этот соблазн, такое развращающее влияние режима на людей, это известно. Это и предательство всякой солидарности. Вот недавняя история с шахтерами. Нет никакой защиты трудящихся ни со стороны государства, которое не местах полностью слилось с местным бизнесом как шерочка с машерочкой, но при этом нет и организации самих рабочих. Все формы их организации подавлены, преследуются. Они просто невозможны, потому что искоренены на корню давным-давно, а попытки объединиться, чтобы защищать самих себя, будут восприняты как протестное движение.
А. Петровская
―
Но должны быть внутренние силы и желания! У меня впечатление, что те, кто не уехал, они внутренне эмигрировали. Такой эскапизм!
И. Микиртумов
―
И я веду как раз к этому! Соблазн отказаться от солидарности, когда у нас нет возможности соединяться и проявлять солидарность на практике... Примирение с действительностью состоит в том, что солидарность не нужна, и каждый бьется сам за себя! Идея того, что все друг другу враги и конкуренты, для тоталитаризма – это главный механизм общественной жизни, это абсолютно разрозненное общество. Когда кругом все враги, и врагом может оказаться каждый, то солидарность и союзничество невозможны. Эта соблазняющая тебя мысль, недоверие к другому, подозрительность к другому, и если я иду по этому пути, то я понемножку становлюсь негодяем.Но это только первый шаг. А дальше, по мере того, как в тебе накапливается сочувствие к злодейству, вероломству, обману и насилию... Болотный сюжет очень продолжительно демонстрировали в телевизоре по специальным каналам, там показывали как разгоняют и побивают «болотников». Это демонстрировалось для того, чтобы одних запугать, а других порадовать. Кому то может быть приятно, что кого то побивают дубинками. И многие любят товарища Сталина, но они ассоциируют себя с ним, а не с жертвами, не с трудящимися Беломорканала или Колымского лагеря. А с ним самим! Отдающим приказы, раскуривающим трубку. Им нравится эта позиция власти, позиция абсолютной власти! И нравится, когда кто-то по их указанию испытывал бы то-то, то-то и то-то. Такая мощная месть всему окружающему!
А. Петровская
―
Мне не понятно, но как всегда, на милосердие времени не остается. Но я спрошу. Дудь выпустил новый фильм про пытки в системе ФСИН. А в этой войне всех против всех, есть ли место состраданию? Причем, не состраданию близкому и понятному человеку, тому, с кем ты можешь себя ассоциировать, осужденному, который находится в системе ФСИН?
И. Микиртумов
―
Пытки – это центральный сюжет нашей современной жизни. Один из самых характерных и показательных. Из тоталитарного прошлого мы знаем, что все, сидящие в тюрьме – это плохие люди. А с другой стороны, мы знаем, что многие сидят там незаслуженно. И в старые времена там было много тех, кого посадили безвинно вследствие репрессий. Но... Дыма без огня не бывает. И помощь и милосердие к ним – это преступление. И это пост-тоталитарное представление сохраняется. Мы уже тогда выучили, что нельзя сочувствовать. Это сочувствие может стать твоим преступлением. Если ты сочувствуешь осужденному, то ты и сам преступник. Государство объявляет кого-то врагом навсегда, не сильно дифференцируя степень вины. В царской России, из всех мемуаров и источников мы знаем, что заключенным сочувствовали. На праздники им в тюрьму носили калачи, было принято помогать даже те, кто туда попал даже по реальной вине, и при это тоже понимали, что политических там держат ни за что. А советская власть это искоренила, и это сохраняется и сейчас.Сюжет с пытками – это центральный сюжет, характеризующий современную Россию. Дудь – молодец, что он снял про это фильм, но обнародование этого сюжета вместе с отравлением известного лица, которое нельзя называть...
А. Петровская
―
Не будем, не будем!
И. Микиртумов
―
А это то, что составляет наш имидж на международной арене, если вернуться обратно к международным сюжетам. И это то, что про нас теперь думают. Мы так испортили себе репутацию, даже в глазах самого последнего обывателя, который до этого даже и не знал, кто мы такие.
А. Петровская
―
Я поменяю тему. Верховный суд разрешил штрафовать за отсутствие масок по фото нарушителя. Сегодня в ЗакСе рассматривают этот закон про QR-коды. Эта система ужесточения катится все сильнее. А кому нужен этот непопулярный закон? Нас защищают от вируса?
И. Микиртумов
―
Это надо обсуждать. Он очень волнует общественность. Но общественность волнует и вышки G5, которые зомбируют, и прививки, которые считаю смертоносными. И то же самое с QR-кодами. Они же ужасны! Пытки – это никого не волнует. Украина – никого не волнует. Все эти сюжеты развращенного сознания проходят мимо. А вот QR-коды – это страшно важная вещь. И не дай бог, потребуют прививаться! И это одно с другим очень смешно.
А. Петровская
―
Доктор философских наук Иван Микиртумов со своим особым мнением из Петербурга. Спасибо!