Особое мнение Дмитрия Травина - Дмитрий Травин - Особое мнение в Петербурге - 2021-10-21
А. Веснин
―
11 часов 9 минут в Петербурге, всем добрый день. Меня зовут Арсений Веснин, это программа «Особое мнение». И у нас в гостях научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге Дмитрий Травин. Дмитрий, приветствую вас.
Д. Травин
―
Добрый день.
А. Веснин
―
Очень рад видеть вас наконец-то лично и у нас в студии. Друзья, кстати, заходите на YouTube, где можно нас с Дмитрием вместе посмотреть. Ставьте лайки, подписывайтесь на канал — всё это помогает распространять программу. Дмитрий, давайте начнём с партии «Яблоко», последнее время она всегда на слуху. Мне кажется, мало какая партия, которая практически не представлена ни в каких парламентах (буквально можно по пальцам пересчитать, где есть «яблочники», петербургский парламент в том числе, но главное — нет в Думе), была бы так на слуху, как партия «Яблоко».Собственно, в последнее время обсуждают список, который составили «яблочники», из людей, которые поддерживают «Умное голосование»; а также некий проект, решение о том, чтобы отменить регистрацию сторонников Навального, которые имеют регистрацию среди «яблочников». Такой вот документ появился. И ещё, кстати, один важный момент: я буквально час назад разговаривал с Сергеем Иваненко, зампредом партии «Яблоко», и он мне подтвердил, что действительно написал письмо в Европарламент с просьбой не давать премию имени Сахарова Алексею Навальному. Он сказал: «Да, я считаю, что он националист, он ничем не лучше Путина, это трагедия для либеральной демократии». Собственно, что же с партией «Яблоко»? Она идёт правильным, своим курсом, или всё-таки совершает политическое самоубийство (может быть, уже его совершила)?
Д. Травин
―
Конечно, партия «Яблоко» идёт ошибочным курсом. Это сегодня практически всем очевидно. Но мне трудно сказать, что происходит в верхушке партии, почему они так себя ведут. Действительно ли они не понимают, что совершают ошибку за ошибкой, или может быть другое объяснение? Мне кажется оно более реалистичным. Собственно, «Яблоко» как политическая партия давно уже не существует. Положа руку на сердце, я думаю, вряд ли кто-то скажет, что у «Яблока» ещё есть какой-то шанс на каких-то очередных выборах снова стать парламентской партией и снова на что-то влиять. Эту партию не уничтожают, в отличие от некоторых других, не захватывают рейдерским захватом, как в итоге получилось с наследниками гайдаровских партий.То есть, «Яблоко» может существовать и вести какую-то деятельность, которую они считают нужным. Но это не политика. Политика — это борьба за власть и попытка, придя во власть, сделать что-то, что вытекает из твоих программ. Для «Яблока», наверное — больше демократизировать общество, провести какие-то реформы. Такого рода задачи «Яблоко» уже ставить в принципе не может, и даже если «яблочники» это говорят на словах, реально понятно, что они сами вряд ли в это верят.
А. Веснин
―
Почему так получилось?
Д. Травин
―
Это получилось, с одной стороны, в результате объективной ситуации, которая сложилась в стране, это понятно; с другой стороны, в результате собственных ошибок партии «Яблоко». Вот пример, который вы привели с составлением списка тех людей, которые рекомендовали следовать «Умному голосованию». Фактически ведь это означает, что «Яблоко» жёстко себя позиционирует отдельно от других условно демократических сил. Она говорит, что другие демократические силы — на самом деле националистические, какие-то неправильные, заигрывающие с КПРФ. Если конкретно посмотреть в этот текст, предваряющий список, то там обвинение состоит в том, что те, кто так себя ведут, рекомендуют умно голосовать, фактически заигрывают с КПРФ. То есть, оказываются на стороне коммунистов.Если вспомнить историю партии «Яблоко» за уже практически 30 лет (сейчас это мало кто помнит, сами «яблочники», которые помоложе, может быть, не помнят), мы видим, что определённая последовательность у «Яблока» в этом плане есть. «Яблоко» всегда стремилось себя позиционировать как единственных настоящих демократов. И как только в демократической части политического спектра появлялась какая-то другая сила, их так или иначе клеймили.
Начиналось всё с очень памятной для меня истории, я её очень болезненно переживал в 1990-е годы, для меня это, конечно, была очень грустная история — когда «Яблоко» набросилось на Гайдара и гайдаровскую команду за те реформы, которые проводились в начале 1990-х. А потом конфликтовало с тем движением «Выбор России», которое создал Гайдар, и партией «Демократический выбор России», в которую это движение превратилось.
«Яблочники» никогда не шли ни на какое объединение. Очевидно, в тот момент, как я могу это понять, логика была следующая: как только другие демократы себя дискредитируют сложными реформами (в результате реформ ведь многим стало жить тяжелее), избиратели этих демократов начнут голосовать за «Яблоко». Наверное, «яблочники» полагали, что после провала «Демократического выбора России» резко возрастёт электорат «Яблока». Ну а куда деваться демократически настроенному избирателю? Но этого не произошло. Это просто исторический факт, это была ошибка стратегии «Яблока».
А. Веснин
―
А куда, кстати, делся этот демократически настроенный избиратель? Или он не был по-настоящему демократически настроенным?
Д. Травин
―
Два очень хороших вопроса. Ответ на первый вопрос: по большому счёту в основном ушли к Путину. Через «Единство», через «Отечество», потом — через «Единую Россию». Кто-то, может, к КПРФ откололся. По-разному. Кто-то стал апатичным и вообще на выборы не ходит, таких тоже очень много. Но так или иначе, они не ушли к «Яблоку».Ответ на второй вопрос состоит в том, что действительно, большая часть демократического электората 1990-х годов демократическим не была. Люди хотели реформ, хотели того, чтобы не было советских дефицитов на прилавках. И реформы в целом всё-таки значительная часть общества поддерживала — мы это знаем и по голосованию за гайдаровцев в 1993 году, когда поддержка была всё-таки большой, и по результатам референдума апреля 1993 года. А разочарование пришло позже, когда длительная сложная ситуация в российской экономике привела многих избирателей к мысли, что, наверное, Гайдар что-то делал не так. Так или не так — это отдельная тема, я считаю, что в основном так, но сейчас не будем сюда уходить.
А вот запроса на демократию тогда в обществе практически не было. Демократию люди брали как бесплатное приложение к рынку. «Вроде умные люди говорят, — считали наши избиратели, — что рынок и демократия — основа успешного общества. Значит, мы будем голосовать за рынок и демократию». Рынок прижился, он и до сих пор у нас рынок, хоть очень несовершенный, с большими перекосами. У нас нет массового антирыночного движения, нет такой ситуации, чтобы люди выходили толпами на улицу и требовали: «Верните карточную систему и распределители советских времён!»
А. Веснин
―
Это даже сложно представить.
Д. Травин
―
Конечно. А от спроса на демократию быстро отошли. Поэтому «Яблоко» осталось фактически без серьёзного электората со своей очень небольшой, но лояльной этой партии группой. И вот когда эта стратегическая ошибка «Яблока» уже была очевидна для экспертов… Я об этом тысячу лет уже говорю, может, я не очень хороший эксперт, кто-то скажет, что «Травин ошибается» — но это же не только я говорю. Очень многие эксперты фактически сказали об ошибочности этой стратегии.«Яблоко» не изменилось и продолжало вести себя точно так же. Всякая сила, появляющаяся на условно демократическом фланге, вызывала у этой партии отторжение и нежелание консолидироваться. Вот и с этим списком, который они обнародовали 3 дня назад, та же самая ситуация, очень логично. Те, кто не с нами — те против нас. Никакой возможности объединения, вплоть до клеймования.
А. Веснин
―
Тут вышло расследование про то, что у Явлинского есть дорогой особняк, периодически партия «Яблоко» получает какие-то деньги из федерального бюджета. Сейчас популярны в интернете такие высказывания, что, условно говоря, это карманная партия, есть договорённости с Администрацией президента. Как думаете, это возможно, или всё-таки это досужие разговоры?
Д. Травин
―
Не знаю. Мне трудно ответить, я никогда, в отличие от некоторых не очень любимых мной комментаторов, не пытаюсь сделать вид, что у него есть инсайд где-то там в Кремле.
А. Веснин
―
Но может ли такая партия… Всё-таки в каком-то смысле надо отдать должное партии «Яблоко». Они последовательно выступают по поводу Крыма, считая, что он должен быть отдан Украине, что он был аннексирован незаконно. Они выступают за освобождение всех политзаключённых, в том числе Алексея Навального. Они в региональные парламенты внесли законы, которые должны изменить и даже отменить всю эту законодательную историю с иностранными агентами. Это такая ультра-оппозиционность по нынешним временам. И в то же время партия в общем-то спокойно существует, особо не сталкивается с какими-то репрессиями и так далее. Как вы думаете, может в современном режиме, в этой российской системе существовать такая партия без договорённостей с Кремлём или не может?
Д. Травин
―
Договорённости могут быть, я не стал бы это отрицать. Но даже само понятие «договорённость» очень расплывчато. Иногда это могут быть негласные договорённости. Часто я слышу такую точку зрения: «У «Эха Москвы» есть договорённости с Кремлём, потому что когда всех остальных объявляют иностранными агентами, как «Эхо» существует, и как какой-нибудь Травин может здесь говорить?» Да ладно Травин, он на «Эхе Петербурга», а кто-то в Москве говорит гораздо громче, чем я.
А. Веснин
―
Вон, Невзоров получил предупреждение.
Д. Травин
―
Невзоров — это другая история, не хотелось бы сейчас касаться. Не большой я поклонник Невзорова. В принципе иногда режим очень жёсток к каким-то политическим силам. Иногда дело вообще в другом. Есть башня Кремля, какая-то отдельная башня или башенка, или даже не Кремля, а какого-нибудь регионального Кремлика. Она может принимать недемократичные решения, которые потом мы начинаем обсуждать. Здесь гадать очень трудно. Но в принципе понятно, что ситуация в России достаточно устойчива. Я как-то полувшутку-полувсерьёз писал, что до 2042 года она не изменится. Пока явно не меняется. Поэтому, конечно, не вызывает удивления то, что отдельные политические силы и отдельные СМИ в этой системе существуют.
А. Веснин
―
Давайте от партии «Яблоко» перекинем мосты к КПРФ. Дело в том, что «яблочники» обвиняют навальнистов в том, что те помогают Коммунистической партии, что вообще цель была провести как можно больше коммунистов в Думу. Действительно, можно было сделать такой вывод, потому что очень многих кандидатов именно от КПРФ поддержало это «Умное голосование». Собственно, если бы коммунисты пришли к власти, если бы у них действительно оказалось какое-то существенное большинство или что-то такое, как вы думаете, какими были бы эти коммунисты?
Д. Травин
―
Опять очень сложный вопрос, и конечно, я должен начать со слов «не знаю», потому что этого никто знать не может. Но я могу назвать пару обстоятельств, которые в этой ситуации, как мне кажется, будут доминирующими, по опыту такого рода историй в прошлом, в других странах и так далее. Момент первый: естественно, партия, приходящая к власти, обычно ориентируется не на свою идеологию, не на декларации, которые они дают своим избирателям, а на какие-то реалии. Недаром многие социал-демократические и даже коммунистические партии в XX веке превратились в нечто прямо противоположное ленинским коммунистам и социал-демократам.На что коммунисты, если бы они пришли к власти, реагировали бы? В первую очередь, я думаю, на запросы элит, потому что к власти они бы не пришли без поддержки элит. Начиная от бизнеса, который так или иначе должен финансировать; продолжая какими-то влиятельными кругами в Кремле, которые позволили бы им прийти к власти демократическим путём; и заканчивая различными отрядами оппозиции, которые должны были бы с коммунистами блокироваться, потому что трудно представить себе, что коммунисты просто приходят к власти, рассорившись со всеми остальными. Блокировка типа вот этого списка «Умного голосования», когда люди, не симпатизирующие коммунистам, фактически призывают за них голосовать.
Вот различные отряды элит помогают коммунистам прийти к власти, предположим такой сценарий. Естественно, коммунисты, придя к власти, должны делать что-то, что эти отряды элит устраивает. Можно, конечно, резко порвать и рассориться, но тогда есть вероятность проиграть на следующем цикле политической борьбы, ну и всякие прочие неприятности могут возникнуть.
Что хочет элита? Элита, естественно, не хочет плановой экономики. Даже коммунистическая элита её не хочет. Все богаты, все ездят на «Мерседесах», все имеют дорогие дома. У нас даже в 1991 году, 30 лет назад, фактически не было серьёзных представителей коммунистической элиты, которые боролись бы за плановую систему хотя бы в брежневском варианте, не говоря уже о сталинском. Так что это никому не нужно, поэтому крайне маловероятно, что коммунисты будут реализовывать какие-то свои условно сталинистские принципы, иногда из их уст звучащие и по сей день.
А. Веснин
―
А чем тогда коммунисты могут отличаться от социал-демократов? Вот я вас слушаю и в общем-то внутренне согласен с тем, что вы говорите. И задумываюсь: по сути нынешние коммунисты — практически социал-демократы, в каком-то смысле.
Д. Травин
―
Я ещё раз подчёркиваю: я говорю всё-таки о гипотетическом варианте. Что будет на деле, мы точно не знаем.
А. Веснин
―
Я, например, знаю многих депутатов и представителей КПРФ в Петербурге, в петербургском парламенте. И действительно смешно, но многие представители КПРФ защищали малый бизнес больше, чем представители всех остальных партий. Такие вот случаи бывают, которые нам в каком-то смысле кажутся странными. Как та же история с расследованием пыток по истории Gulagu.net: коммунисты голосуют в Госдуме за расследование против ГУЛАГа.
Д. Травин
―
Пытки — особая история, мы можем вернуться к ней. Но если наша гипотеза верна, то в принципе коммунисты давно могли бы, как сделали их коллеги из трансцентральной Восточной Европы, включая бывшую советскую Прибалтику, переименоваться в социал-демократов, социалистов и так далее. Но они этого не сделали. Я более-менее понимаю, почему: не потому, что они сохраняют какие-то коммунистические идеалы, а потому что значительная часть российского электората, в отличие от польского или эстонского, реагирует на слово «коммунист» положительно.То есть, чтобы не потерять этого избирателя, его просто дурачат. Ему говорят: «Мы коммунисты, а вот и Сталин вроде ничего, а можно поклониться Ленину» и так далее. И партия одновременно пытается собрать голоса и тех людей, о которых вы сейчас говорите, которые по сути социал-демократичны и говорят нам: «Да что вы набросились на коммунистов! Они на самом деле хорошие, правильные социал-демократы». И одновременно коммунисты пытаются собрать голоса той части населения, в основном очень пожилой, которая действительно коммунистична и вспоминает СССР очень добрыми словами.
Это такой политический ход, в принципе, политиканский, но очень разумный — собрать и с той кормушки, и с той кормушки электорат. Я не исключаю, что в какой-то момент, когда пожилые поколения уже уйдут из жизни, и память об СССР уйдёт, коммунисты смогут переименоваться в социалистов или социал-демократов.
Возвращаясь к тому, что я говорил, я хочу закончить мысль. С одной стороны, коммунисты должны ориентироваться на элиту, и поэтому крайне маловероятно, что они нам устроят какой-нибудь плановый социализм. С другой стороны, они, конечно, должны ориентироваться всё-таки и на избирателя. И пока сохраняется какой-то широкий коммунистический избиратель, они должны будут делать что-то левое. В такой ситуации можно предположить такой компромисс: движение влево не будет движением к плановой административной экономике, потому что это не устроит элиты, но будет очевидно связано с значительным социал-демократическим перераспределением ресурсов через бюджет. То есть, высокие налоги, всякие пособия, иногда — скорее декларации, чем реальная выдача денег.
Коммунисты у власти будут много рвать рубаху на груди и говорить: «Да мы за бедных, мы за народ, мы сейчас олигархов прижмём!» Но на деле вполне возможно, что не такие уж и большие масштабы перераспределения будут. Хотя, конечно, в каких-то масштабах левая политика должна будет проходить, здесь не следует от коммунистов ждать какой-нибудь праволиберальной политики. Вот то, что я могу предположить, исходя из исторического опыта. Но на такие вещи всегда накладываются текущие обстоятельства — грубо говоря, будет ли в этот момент ещё жив престарелый Зюганов, или ему на смену придёт какой-нибудь 30-летний молодой лидер. Масса таких обстоятельств тоже повлияет на ситуацию.
А. Веснин
―
Вообще, конечно, интересно, как будут восприниматься дальше коммунисты. Потому что, с одной стороны, есть ощущение, что у молодых поколений, которые не хотели бы жить при Советском Союзе, просто само слово «коммунисты» вызывает некоторое отвращение. С другой стороны, от многих я тоже слышал: «Ну и ладно, зато Навальный предлагает поддерживать — будем поддерживать». Любопытно очень, как сложатся отношения, хоть, наверное, нескоро произойдут какие-то серьёзные перемены. Дмитрий, давайте мы сейчас прервёмся на несколько минут, у нас будут московские новости. Я напомню, что Дмитрий Травин у нас в гостях.НОВОСТИ
А. Веснин
―
Возвращаемся в эфир, у нас тут с Дмитрием довольно оживлённая дискуссия была в перерыве. Ну не дискуссия, а так, диалог на разные занятные темы, так что заходите на YouTube, ставьте лайки, делитесь видео. Мне кажется, довольно любопытные кулуарные штуки иногда случаются.Я бы хотел от коммунистов следующий мостик проложить к тому, что у них не получилось. Мы много говорим про Советский Союз, кто-то с ностальгией, кто-то с ужасом, но в целом говорим о том, что экономика не сработала, и экономические проблемы стали одними из главных, которые похоронили СССР. Собственно, я увидел у вас на Facebook публикацию, которая мне лично была очень интересна — о том, что скончался не так давно, буквально на днях, венгерский экономист Янош Корнаи. И вы его назвали могильщиком социализма. Хотел вас попросить рассказать поподробнее и про самого Яноша Корнаи, и о том, как он объяснял неэффективность советской экономики.
Д. Травин
―
Это легендарная фигура. Я давно написал о нём большой текст, и он вошёл в мою книгу «Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара» (но, правда, в первое полное издание, а не во второе сокращённое, если я сейчас правильно помню). Это выдающийся экономист и для нас, молодых экономистов конца 1980-х, он был легендой. Мы слышали о его книгах, кто-то читал на английском языке, кто-то читал только в переводе, когда книга появилась уже в 1990 году на русском языке. Если очень кратко: Янош Корнаи объяснил, как работает экономика социализма. Объяснил после долгого периода обучения и отказа от своих же собственных старых ошибок. Объяснение было такое: многие в Советском Союзе, в Венгрии, и в других странах советского блока полагали, что социализм плохо работает из-за отдельных недоработок и ошибок в планировании.
А. Веснин
―
Перегибов на местах.
Д. Травин
―
Даже не только перегибов на местах, хотя в образной форме это выражение можно здесь применить.
А. Веснин
―
В образной, в образной. Не в конкретной.
Д. Травин
―
Ну вот, плохо спланировали, где-то допустили ошибку. То ли из-за некомпетентности чиновников, то ли из-за недостатка компьютеров, которые всё могут посчитать; где-то ещё какие-то ошибки допустили. Исходя из этого, долгое время в рядах экономистов из социалистических стран господствовало убеждение, что мы всё-таки можем взять хорошее и от капитализма, и от социализма, совместить и создать такой эффективный социализм, то ли рыночный, то ли даже плановый, но более эффективный.Янош Корнаи показал, что это невозможно в принципе. Причём не из-за того даже, что нам не нравится социалистическая политическая система, а из-за того, как в этой плановой системе ведут себя предприятия, крепкие хозяйственники, как у нас их иногда называли — матёрые товаропроизводители. Дело в том, что при социализме всегда не хватает ресурсов. Если вы что-то производите, у вас не хватает металла, древесины, клея, тряпок, гвоздей чего-нибудь ещё. Вы не можете это свободно купить на рынке, при социализме этого нет. Поэтому вы стараетесь у плановой системы как можно больше получить запасов и разместить их у себя на складе. Пусть лежат, запас карман не тянет. Так ведут себя все хозяйственники, поэтому спрос на ресурсы при социализме оказывается во много раз больше, чем реально нужно. Все понимают, что надо запросить больше, поскольку реально дадут меньше.
И в этой ситуации центральные плановые и снабженческие органы не знают, кому сколько можно дать и автоматически режут заявки всех предприятий на ресурсы. А когда вашу заявку режут, вы начинаете на следующий год ещё больше запрашивать, понимая, что вашу заявку урежут, но вы всё равно что-то получите. У Никулина был на этот счёт анекдот, звучавший примерно следующим образом: «Цирк нуждается в одногорбом верблюде. Надо заказать двугорбого, потому что заявку урежут на один горб, и одногорбого вы в итоге получите». Смешно, но именно так вели себя советские (и венгерские) хозяйственники.
Янош Корнаи впервые чётко показал, целую монографию написал, по дробно расписав все механизмы, как эти заявки приводят к тому, что при социализме никогда из дефицита не выйти, сколько ни пытайся. Всё время будут завышенные заявки на ресурсы. А этот дефицит, в конечном счёте, отражается и на дефиците розничных товаров, о котором знал любой советский человек. То есть, фактически из одного вытекало другое. Когда Янош Корнал написал книгу «Дефицит» и показал, как это работает, стало ясно, что социализм бесполезно усовершенствовать. И сейчас у нас есть много экономистов, которые этого не понимают. Но те, кто серьёзно к этому относится, это поняли, прочитав книгу.
А. Веснин
―
Я задам банальный вопрос, который сразу приходит в голову. Да, я понимаю, почему это не работало в середине ХХ века, даже ближе к концу. С другой стороны, сейчас, в конце первой четверти ХХI века, с мощнейшими системами работы с большими данными, компьютер может сам считать, сколько есть, сколько нужно деталей, сырья, сколько выпускается и так далее. Не человек на бумажке это считает, это всё в компьютере, всё может посчитаться само. И тогда эти заявки могут формироваться логичными, понятными, обоснованными, что важно, и система может заработать, стать более живой.
Д. Травин
―
Нет, это не работает. Как минимум, по двум причинам. Причина первая. Компьютер, конечно, нельзя подкупить, но им управляют чиновники из центра. И мы видим прекрасно, что какие бы у нас ни были компьютеры, даже в нашей рыночной экономике хозяева предприятий, директора вступают с чиновниками из центра в договорённости об откатах. То есть, чиновники что-то им дают и за это получают откаты. В плановой системе, где чиновники попытаются со всеми нашими компьютерами рассчитать гораздо больше, чем сегодня, откаты будут ещё больше. Компьютер скажет, что этому предприятию надо выдать фонды на металл в таком-то объёме, чиновник сделает так, чтоб компьютер заткнулся и введёт определённые поправки.
А. Веснин
―
Если такой чиновник, то даже в другой модели, более либеральной, рыночной, он может нанести такой же вред.
Д. Травин
―
Верно. Поэтому, переходя уже от Яноша Корнаи к другому великому экономисту, Фридриху фон Хайеку, надо посмотреть, что он писал. А писал он, что всегда, в любой ситуации, знание государства или людей, которые за ним стоят, очень ограничены. Поэтому единственный способ сделать экономику эффективной — как можно меньше позволять государству. При всех недостатках рынка, чем больше он будет регулировать, тем лучше будет работать наша экономика. Чем больше мы повесим на государство, тем больше будет возможностей для злоупотребления конкретных чиновников, и поэтому при прочих равных условиях экономика будет работать хуже. Это первое.Второй момент, почему гипотетическая модель, которую вы предложили, не сработает. Дело не только в договорённостях и коррупции, а в реально непредсказуемых обстоятельствах. Об этом тоже именно Хайек очень много писал. Вот работает ваше предприятие, вы там чего-то производите. Допустим мебель, вот эти столы делаете, которые сейчас перед нами. Да, компьютер может примерно посчитать, сколько нужно древесины, металла.
А. Веснин
―
Да даже бензина для того, чтобы довезти эту древесину.
Д. Травин
―
Да. Но дальше вступают в игру непредсказуемые обстоятельства. Мы никогда не можем точно узнать, сколько нам нужно бензина, чтобы чего-то довезти, потому что непредсказуемы пробки на дорогах. Причём это мелочь, это очевидно каждому человеку.
А. Веснин
―
Но всё равно это закладывается, та или иная сумма. Мы примерно понимаем.
Д. Травин
―
Да, закладывается сумма с запасом. А если закладывается сумма с запасом, то мы как раз и переходим к тому, о чём говорили раньше: что предприятия будут реально получать гораздо больший объём ресурсов, с учётом того, что машина может застрять в пробках. Дальше, что касается расхода других материалов. Опять есть масса непредсказуемых обстоятельств, например, пожар, который может случиться на складе. Всегда нужен запас, потому что мы не можем сказать, что точно ничего не случится.И если мы будем выделять ресурсы тютелька в тютельку, то один случайный пожар остановит производство на неделю, если не на месяц. Тогда как наличие запаса может привести к тому, что предприятие восстановится через два часа. Работают реальные люди, кто-то допускает брак, кто-то производит без брака, тоже нужны различные запасы. Причём мы с вами сейчас рассуждаем об этом по-дилетантски. Если бы на моём месте сидел опытный хозяйственник, он бы вам столько наприводил примеров непредсказуемых обстоятельств.
А. Веснин
―
Дмитрий, давайте на этом закончим сегодня. Дмитрий Травин был у нас в гостях. Увидимся-услышимся, спасибо. До свидания.
Д. Травин
―
Всего доброго.