Дмитрий Дубрвоский в «Особом мнении» - Дмитрий Дубровский - Особое мнение в Петербурге - 2021-10-05

05.10.2021

Дмитрий Дубрвоский в «Особом мнении» - Дмитрий Дубровский - Особое мнение в Петербурге - 2021-10-05 Скачать

А. Петровская

―

11 часов и почти 9 минут на часах в студии «Эха». У микрофона Александра Петровская. Со своим особым мнением член правозащитного совета Санкт-Петербурга Дмитрий Дубровский. Дмитрий, приветствую!

Д. Дубровский

―

Добрый, относительно, день! У нас, к сожалению, грустное известие. От нас ушла член правозащитного совета Ольга Васильевна Старовойтова. И мы все поэтому сегодня грустим.

А. Петровская

―

Напомню нашим слушателям, что после 13 часов мы повторим интервью Ольги Васильевны Виталию Дымарскому, которое состоялось в начале лета. Это очень хорошее личное интервью, где Ольга Васильевна рассказывает много о себе. Она не только говорит о наследии Галины Васильевны, но и очень много говорит о себе, и о своей роли. Мне кажется, что ей досталась не совсем завидная роль – пытаться разобраться со странным правосудием, со странным судебным процессом и со всем остальным. И на протяжении стольких лет Ольга Васильевна продолжала и этим заниматься, и сохранением наследия Галины Старовойтовой.

И для наших слушателей, кто нас смотрит и видит, Ютуб-трансляция на канале «Эхо Москвы в Петербурге», там есть чат, вы можете там оставлять свои вопросы и коментарии. Смс-портал - +7 931 291 58 00, это средство связи для тех, слушает нас по радиоприемникам или в машине. И как показали последние события, это более надежное средство связи. Смс работали, в то время, как другие средства связи, Инстаграм, Вотсап и Фейсбук, к которым мы так привыкли, не отвечали на запросы пользователей по всему миру.

Кстати, вся эта история вчера вечером и ночью, стала моделью мира без интернета, хотя видимо это обосновано не политическими причинами, а это был просто технический сбой, но в России в последнее время так много говорят о запрете интернета, о замедлении Твиттера, об отказе от Телеграма, и некоторая говорят, что это возможно прямо завтра, учитывая новостей о VPN, их блокировках и так далее. Но, с другой стороны, мне кажется, что эти 6 часов вчера показали, что теперь мы уже без интернета никуда. А вы как считаете?

Д. Дубровский

―

Здесь одна напрашивающаяся неприятность, ведь уже давно говорят про суверенный интернет? Я еще не смотрел комментариев наших официальных лиц, но ничуть не удивлюсь, если кто-нибудь из них скажет: «Вот видите?! Как он нестабилен! А если мы сделаем наш суверенный интернет, то он-то падать не будет!» Ну как в Китае! Такая бурная жизнь внутри. И боюсь, что этот аргумент может быть использован среди прочих, чтобы очередной раз продвинуть идею суверенного интернета.

А. Петровская

―

То есть, что тут у нас все хорошо и стабильно работает, а на них положиться нельзя! С одной стороны, да, а с другой стороны – это аргументы! А люди привыкли пальчиками печатать в других приложениях и сервисах. Аргументировать можно сколько угодно.

Д. Дубровский

―

Если действительно в какой-то момент встанет вопрос о том, что режиму захочется отрубить Фейсбук за какое-нибудь его очередное нежелание кого-нибудь ограничивать или кого-нибудь преследовать, или выдавать какую-нибудь информацию, то воленс-ноленс... то отрежут от Фейсбука, как VPN-ы, которые как оказывается тоже научились банить. Хотя делается это довольно забавно и не весьма успешно. Например, я очень расстроился, потому что у меня был VPN, да еще и платный, и я прочитал, что он официально блокируется. Может быть он, конечно, и блокируется, но у меня он очень удачно работает! И никаких проблем у него нет. Но для многих это может оказаться проблемой. И люди начнут уходить в наши – во Вконтакте, извините, да они найдут, куда им уйти.

Когда мы через нашу специфическую оптику видим, как говорят американцы ... , и для нас Фейсбук это место, где кучкуются оппозиционеры, но для 95% людей – это не так. Там у людей и бизнес, там у людей и семейные связи, и много еще чего. И для большинства – это рабочий инструмент, а не то место, где люди флагами размахивают. Это для нас так, у нас так получилось в силу практического отсутствия свободы слова в России, и наши соцсети исполняют роль медиа вообще, за исключением «Эха Москвы» и еще нескольких. Больше свободных сми нет! И думаю что такой перекос в нашем понимании, он заставляет тоталитарные режимы думать на над тем, как можно ограничить и запрессовать, а в конечном итоге – исключить эти социальные сети из Российского пространства. И я в этом смысле очень боюсь за Фейсбук.

А. Петровская

―

А мне кажется, что может быто и зря. Сейчас большие структуры перед выборами пошли на те требования, которые российские власти выдвигали. Это я про удаление из выдачи Гугла «Умного голосования», удаления приложения Навального из App-Store.

Д. Дубровский

―

Да. Это был так себе! Как говорят в Одессе: «Все объяснения были не такими, чтобы поверить». Но и Гугл и Телеграм, тот же Дуров, у них есть поле для компромисса. И вопрос, не будут ли им предъявлены требования большие, чем они согласны соблюдать. Мне кажется, что они посчитали, что для них удаление «Умного голосования» не было ударом ни по их репутации, ни по их финансам. И это важный вопрос, насколько сильно это удаление ударило... Мы видим, что техническое падение в течение шести часов оно ударило по монетизации – по финансам и по бюджету. А это удаление особо не повлияло ни на акции, ни на отношение клиентов к ним как к платформе.

А. Петровская

―

А про отношение и про реакцию, у определенно части общества негативное отношение к Фейсбуку это вызвало, хотя я не помню каких-то призывов к его блокировке, или к удалению из него собственных аккаунтов, этого не произошло. Продолжая тему, хочу спросить про досье Пандоры, которое все время хочется назвать ящиком! Вечно я путаю. В Кремле это прокомментировали ожидаемо – нас это ничуть не удивило. А вот у Зеленского надо посмотреть. А у общества, что-то какой-то большой реакции со стороны людей я не заметила. Я вспоминаю отдельные расследования Навального, даже расследование про дворец Путина, которое может быть в самом начале не вызвало каких-то выходов на улицу, потому что тогда истории с приездом Навального наложились одна на другую, но люди очень активно его смотрели, они делились этой информацией. Сколько там просмотров было! Или про уточек. Вы помните, что это было значимо, и была определенная реакция. А сегодня, впечатление такое, что это не очень интересно, и что эти расследования журналисты пишут для себя.

Д. Дубровский

―

Во-первых, у Навального и у его команды был очень хороший способ подачи. Это ведь надо не просто найти красиво, но это надо и красиво подать. И история с дворцом – это было хорошо.

А. Петровская

―

Маркетинг такой!

Д. Дубровский

―

Это было красиво сделано просто с медийной точки зрения, со всеми реконструкциями и экскурсиями. А когда вываливается такой большой объем информации, где она немного как кильки в томате, где целый ряд разных фигурантов от сербского министра до Чемизова. Это надо очень сильно комментировать и разъяснять. К сожалению или к счастью, сейчас большинство такого рода информации выдается огромным не пережеванным куском. Мне кажется, что для большинства населения это очень трудно читается. Специалисты, те кто занимается журналистикой и политологией, или международными отношениями, они, конечно, это прочитают. Но для большинства это не достаточно медийно выдано. Это надо выдавать красивыми кусочками, и, может быть, в конечном итоге так и будут делать. Материал опубликован, и теперь тем же расследовательским командам можно с ним работать так, как Навальный, и отталкиваясь от этого можно дальше откручивать и раскручивать все эти схемы, использующиеся для явно коррупционных штук.

А. Петровская

―

А в том виде, как он сейчас есть, кто потребитель этой информации? Для кого эти расследования?

Д. Дубровский

―

У меня ощущение, что в первую очередь, это для правоохранительных органов европейских и американских стран. Такого рода вещи должны расследоваться финансовой полицией. Но эти финансовые потоки а) не прозрачны, б) сомнительны и в) они должны серьезно влиять на законодательство. Сейчас происходит очень любопытный процесс, и в Штатах, и в Британии, и в Европе, там потихонечку начинают смотреть на происхождение средств, которые нувориши и особенно из тоталитарных стран, из стран с очень высоким уровнем коррупции, то есть из России или Узбекистана, чего они раньше не делали. Они приходят туда и начинают там закупать дворцы направо и налево. Тут – русский дворец, там – русский дворец. И все эти нефтяные бароны и газовые короли раньше эти дворцы покупали без каких-то сложностей, а теперь они начинают возникать, потому что теперь начинаются разговоры, а не поинтересоваться ли происхождением этих средств.

Это очень серьезное предупреждение. И такого рода расследования помогают ставить под сомнение законность и легитимность происхождения финансовых средств у людей, которые покупают недвижимость. Это уже принято в некоторых штатах, в Нью-Йорке, кажется, это уже принято. И в Британии этот вопрос уже обсуждается. И это очень любопытно. Страны говорят, что им очень интересно, чтобы покупали большие дворцы, потому что это хорошие налоги, хорошая прибыль и хорошие инвестиции, но им еще более интересно, чтобы эти деньги не были бы украдены, и чтобы они имели легитимное происхождение.

А. Петровская

―

С офшорами тоже интересный момент, ведь само наличие офшоров еще не делает человека преступником.

Д. Дубровский

―

Конечно, офшоры – это легитимный способ ухода от налогов тогда, когда это не запрещено. Но вопрос в другом, как государственные чиновники или люди из госкорпораций могут общаться с офшорами? Не понятно! Они же должны быть прозрачны и открыты, и с их денег должны платиться налоги. И прежде всего – в Российской Федерации. А если их деньги утекают в офшоры, то должны возникать вопросы. А у Кремля задача, выйти в ходе расследования на самих себя, и это понятно. И поэтому у них покер-фейс – мы тут ни при чем. Был у них хороший комментарий: «Из этого мы видим, что Соединенные Штаты – это один из самых крупных офшоров», так пояснили в Кремле. Прекрасно, мне кажется!

А. Петровская

―

А могут возникнуть внутриэлитные разборки на этом фоне ? Обычным гражданам России может быть не очень интересно, что происходит с этими офшорами, а может и не очень понятно. А внутри элит это смотрят? Там это кому-то интересно? Не для того, чтобы объяснять это нам с вами, а между собой?

Д. Дубровский

―

Как и любые такого рода расследования могут иметь и вторичных бенефициариев, какие-то группы могут попытаться толкаться локтями и пытаться писать друг на друга жалобы. У меня складывается ощущение, что напряженность этого соревнования несколько спала. После ряда силовых действий уровень и влияние силовиков выросли настолько, что кажется, что в ряде случаев, они уже сами решают, кому давать слово, а кому не давать, какую информацию продвигать, а какую нет. Но это довольно внешнее наблюдение, в исследовательском поле мы, как всегда, начинаем себя чувствовать как зарубежные советологи, которые определить зависимость от того, где сидит тот или иной член политбюро ЦК КПСС, и от этого понимать, что там происходит. Но это достаточно непрозрачная конструкция, и от этого мы чувствуем себя глуповато. В авторитарном режиме очень трудно получать достоверную информацию, тем более ее верифицировать и использовать аналитически.

А. Петровская

―

По отношению к России несколько лет назад было модно слово «токсичный», а насколько подобные расследования могут менять отношение к России, к российскому бизнесу или российским чиновникам? И особенно в условиях развивающегося пышным цветом энергетического кризиса, когда зависимость от энергоресурсов будет расти?

Д. Дубровский

―

Я думаю, что это наиболее серьезная проблема. Российское государство, слившееся с газовой трубой, привыкло считать, что все проблемы можно этим газом и нефтью решить, и что все вопросы репутации и токсичности будут сняты. Но чем больше будет таких расследований, тем больше будет таких вопросов и зарубежное общество оказывает давление на национальные правительства и задает вопросы, что, как и у кого они собираются покупать. И зачем.

А. Петровская

―

Вопрос слушателя. А что в этом расследовании было интересного? Это спрашивает Ирина Матова. Вас в нем что-то зацепило?

Д. Дубровский

―

Я по нему еще так глубоко не прошелся. Меня там скорее зацепила не предсказуемая российская история, а мне очень понравилась история сербского министра. Он пообещал, что если у него найдет квартиры, то он их отдаст. И их нашли.

А. Петровская

―

И мы ждем...

Д. Дубровский

―

Да! Что же сделает сербский министр!? Видно, что и в целом ряде западно-европейских стран и восточно-европейских стран, коррупция находится на таком уровне, что тоже требует серьезной реакции общества и государства.

А. Петровская

―

А теперь давайте от офшоров и коррупции перейдем к политике. Геннадий Зюганов пишет письма. Открытые письма Владимиру Путину. Ждать ли ему ответа?

Д. Дубровский

―

Это забавно. Бедный, бедный Геннадий Андреевич! Он неожиданно оказался... А он же привык произносить: «Всегда наши силовые органы защищают суверенное государство от смутьянов и провокаторов». И вдруг смутьянами и провокаторами оказались его же кандидаты! И его электорат! И ему трудно на ходу переобуваться. Он только что был там, и вдруг... Отчасти, это произошло благодаря «Умному голосованию» и он оказался тут! Компартия безусловно очень усилила свои позиции, и это было заметно. И в местных магистратурах, и хоть не очень сильно, но усилила их и в Думе. И оказалось, что в целом ряде случае многие результаты бцли украдены. ЕГО электорат выходит на улицы, и этот электорат начинают винтить. Так было в Москве, включая предупредительные визиты спецслужб в Московский горком КПРФ.

И Геннадий Андреевич оказался в дурацкой позиции. Ведь он всегда был в правильной конструктивной оппозиции, которая подает голос только тогда и там, где это разрешено, и в конкретном месте. И тут! Он вдруг перешел на не присущий ему язык. Во-первых, он излагает это в странной форме. Он – лидер оппозиционной фракции. Он может это сказать в парламенте, он может сказать это в сми, он может созвать пресс-конференцию. Но он пишет письмо президенту.

А. Петровская

―

И главное, как он себя при этом ведет!

Д. Дубровский

―

Да! «Владимир Владимирович, тут получается как-то неловко. Когда этих винтили, то с этим было всё понятно! Так им и надо. Но наших-то за что? Мы же по делу!» И это тоже любопытно.

А. Петровская

―

И вы на месте Станиславского, сказали бы письму Зюганова: «Верю!»?

Д. Дубровский

―

Он оказался в такой дурацкой ситуации, что не написать такого письма он уже не мог.

А. Петровская

―

А может быть это тоже часть какой-то истории?

Д. Дубровский

―

Нет, я думаю, что его тоже сильно подпирает. Сегодня компартия – это очень живой организм, и особенно в региональных отделениях очень много молодых и активных партийцев, которые смотрят на это и спрашивают: «И... И где защита? И где наша реакция? И вообще, что происходит?» И думаю, что отчасти – это ответ... Да и вообще, это большей привет всей российской демократии! У нас из всех партий – единственная старая массовая партия и традиционная, но это партия, которая функционирует, и эта партия – это КПРФ! С региональным отделениями, с выборами. И иногда это приводит, особенно, когда начинаются репрессии, то эти региональные выборы, да и московские тоже, говорят: «Геннадий Андреевич! Может быть мы что-нибудь уже скажем? А то как-то странно получается! Нас на улице винтят, голоса крадут, а вы с президентом встречаетесь!»

А. Петровская

―

Как бы они не заигрались! И на стали бы оппозицией, заменив навальнистов!

Д. Дубровский

―

Это хороший вопрос. Но я так не думаю. Как говорят политологи, есть определенная логика действий, и логика КПРФ – это такая партия и такая организация, которая ориентирована на поиски конструктивного компромисса. Она не способна ставить вопросы радикальным образом.

А. Петровская

―

А если будут снизу давить? Как вы только что рассказывали?

Д. Дубровский

―

Тогда у партии будет два варианта, либо расколоться, либо решить вопрос внутренней оппозиции, как это решали в ВКП(б) – путем чистки.

А. Петровская

―

Посмотрим! Интересно, как это будет дальше развиваться. А что с КПРФ в Петербурге? Петербург – это особое место.

Д. Дубровский

―

У нас очень особое место. У нас и регистратура особая, и у нас все партии – не партии, в каком-то смысле. В Петербурге в процентном отношении больше осталось публичных политиков, чем в целом по стране. Если не сказать, что у нас вообще публичная политика в некоторых местах выживает. Иногда и в Москве, но в Питере...

А. Петровская

―

А вот Москва нас и прерывает! Прервемся!

НОВОСТИ

А. Петровская

―

Возвращаемся. Те кто слушает нас по радио, в любой момент может вернуться в Ютуб и узнать, о чем мы с Дмитрием успели поговорить пока шли московские новости и реклама. Я хочу вернуться к Петербургу и к тому месту, где мы поставили запятую, про особенный Петербург, где публичной политики больше, чем где бы то ни было.

Д. Дубровский

―

Мне кажется, что в Петербурге, благодаря какой-то специфике, но не думаю, что это какая-то особая культурная специфика, думаю, что это просто специфика взаимоотношений с центром. Петербург – особенный город. Это и город президента, и у которого есть какие-то особые договоренности. Мы знаем, что петербуржцы составляют костяк российского истеблишмента. Мне рассказали старый прекрасный анекдот, и наверняка вы все его знаете. Когда поезд приходит на Ленинградский вокзал в Москве, то к нему подходят люди и спрашивают: «Писать, читать умеете? В правительстве будете работать?» Вот примерно так. Москва с иронией относится к этому факту. Если не со скепсисом. Но мне кажется, что это дает некоторый люфт для петербургской политики, которого, кажется нет больше ни в одном городе, включая Москву.

А. Петровская

―

Петербургский парламент заметно изменился, в частности там не стало яркой фигуры Вячеслава Макарова. И мне кажется, что парламент во многом определял именно этот человек. И теперь там человек из Смольного. И учитывая все разговоры про соперничество ЗагСа и Смольного, то кажется, что теперь этот вопрос решен. Человек, пришедший из Смольного не место спикера Законодательного собрания кажется спорить со Смольным не будет. Правда, неожиданно, как утверждает сама Марина Шишкина, она оказалась в кресле вице-спикера. И этот тандем, расширенный представительством разных партий состав ЗакСа, как он изменит нашу политику?

Д. Дубровский

―

Не знаю, на вскидку, если считать как многие полагают, и я тоже склонен так думать, что отчасти этот люфт задавался этим неожиданным соперничеством ветвей власти – Смольного и Макарова, и если считать, что его удалением Смольный достиг своей цели и привел питерское Законодательное собрание к тому состоянию, когда большинство Законодательного собрания не прибывает, я становится придатком исполнительной власти, и парламент становится не местом для разговоров. Там есть ряд ярких оппозиционных депутатов, но поскольку большинство у партии власти, которая делает вид, что главная политика – это политика действий, а не обсуждений, критики и публичности, и я боюсь, что да, тогда роль петербургского парламента начнет драматически падать. При всем моем критическом отношении к Макарову, и личном и политическом, мне кажется, что как раз его позиция и была часть того политического паззла, который был в Петербурге. И думаю, что и его уход – это не совпадение в тем, что Максим Резник в него не попал. Они друг друга в каком-то смысле зеркалили.

И при всем моем скепсисе, при том, что мне ни лично, ни политически не близка позиция Макарова, он все-таки был похож на публичного политика. Он делал что-то, что в публичной политике можно расценивать как действие. Я очень сомневаюсь, что люди, типа назначенного сейчас главы Законодательного собрания, могут хоть что-то похожее изобразить, хотя бы в силу того, что это чиновники, которых просто переставили из одного места с другое. Ну вот они и будут там бумажки носить.

А. Петровская

―

Но в кресле вице-спикера – Марина Шишкина! А до этого это кресло занимали единоросы. Может быть Марине Анатольевне удастся?

Д. Дубровский

―

Не думаю, что кресло вице-спикера позволяет, и особенно если за этим стоит какая-то договоренность, о которой мы на знаем. И я не уверен, что это сможет компенсировать отсутствие таких ярких фигур, как Резник и Макаров, которые определяли это политическое напряжение в парламенте. А теперь такого противостояния в парламенте нет, этот вопрос решили. И есть абсолютное большинство, за которое, к сожалению, многие граждане голосуют.

А. Петровская

―

Еще одна тема, она не политическая. Хотя, как можно сегодня коронавирус не считать политической темой. Особенно учитываю вопросы всяких паспортов, допуска за границу, вакцинацию и так далее. Господин Мурашко сказал, что устранены все формальные причины, которые не позволяли регистрировать российский «Спутник» ВОЗом, чтобы сделать эту вакцину международной. Сегодня биолог Ирина Бодэ в «Утреннем развороте» сказала, что у российских специалистов, которые подавали досье в ВОЗ не было понимания, как это надо было делать, и вот они наконец-то разобрались. И теперь все будет хорошо. А как вы оцениваете эти перспективы?

Д. Дубровский

―

Я оцениваю их неплохо. Я сам в «Спутник» верю, и сам им привитый, и собираюсь ревакцинироваться. Но помимо самого качества «Спутника» есть серьезное недоверие к тем данным, которые Российская Федерация может предоставить. Я ничего не понимаю в медицине, но та системная фальсификация данных и по заболеваемости, и по смертности, и эта бесконечная игра с данными, как по городу, так и по стране... А почему собственно люди, которые врут своим гражданам, будут говорить правду ВОЗу? Почему это они вдруг решат делать то, что они не делают для собственных граждан? А именно – говорить правду! Мы видим электронное голосование – вбросы. Теперь электровбросы. Мы видим статистику по смертности...

А. Петровская

―

Кстати, вы про голоса аккуратнее! Элла Александровна грозилась на всех в суд подавать, кто плохо говорит про голосование!

Д. Дубровский

―

Хорошо, пусть она подаст на меня в суд. Давайте встретимся в суде. И это будет чрезвычайно интересно. И главное, наша страна обладает репутацией страны, которая системно лжет как миру, так и своим гражданам. И в этом контексте не очень понятно, чего это вдруг место для медицины расчистили и сказали, что здесь будет заповедник, где мы будем говорить чистую правду. А почему? У меня сомнения возникают не по качеству работы медиков, а по содержанию и уровню отношения к информации, которую Россия выдает в качестве официальной.

Например, известный факт, что людям говорили, что им прививают «Спутник», а им прививали «Ковивак». И с этим что делать? С этим никакой ВОЗ ничего не сделает! Он же не может стоят около каждого жулика-медика рядом? И вопрос в целом о передаваемой информации Российской Федерацией. И не важно про что. Вспомним про допинговый скандал. Как долго Российская Федерация делала большие честные глаза и говорила, что это навет и поклеп. А потом: «Ой да, нехорошо получилось! Но мы работаем над этим.

А. Петровская

―

Ну посмотрим, как оно случится. Есть необходимость признания «Спутника» для нормального миросообщения.

Д. Дубровский

―

Это лишь вопрос доверия к информации.

А. Петровская

―

Сегодня я подчиняюсь вопросам слушателей. И поэтому вы друзья пишите и лайки ставьте! И на забывайте подписываться. Вопрос про венчание. Это про свадьбу-венчание Романовых, в которой был задействован и почетный караул. Сейчас в Западном военном округе началась проверка по факту участия почетного караула в церемонии венчания наследника династии Романовых. А у вас какие впечатления? Кстати это обсуждают гораздо больше, чем досье?

Д. Дубровский

―

А потому что это селебрити. Это история, но не политическая, а скорее – важное событие. Еще это важно, что это в Петербурге. Если бы это было в Москве, то там таких еще пятьдесят, а в Петербурге такое редко происходит. Для меня эта история довольно очевидная. Этот Романов и сам по себе не очень Романов, и брак откровенно морганатический. Его супруга не царского происхождения...

А. Петровская

―

Но красиво же! А вы смотрели как принц...

Д. Дубровский

―

Красиво? У меня видимо специфические представления о красоте.

А. Петровская

―

Тогда шикарно!

Д. Дубровский

―

Дорого, богато! Я так бы сказал! А наличие воинского караула... Возникает большой вопрос, а откуда он вообще взялся? Как вообще два иностранных гражданина могут венчаться в Российской Федерации при наличии государственного военного караула? Кстати, есть и другие вопросы. Патриарха у нас долгое время охраняла ФСО – Федеральная служба охраны.

А. Петровская

―

А вы тут не путайте! Патриарх и венчание Романовых!

Д. Дубровский

―

Хорошо, но и это абсолютно не законно! Ни в каком месте не написано, что патриарха должна охранять Федеральная служба охраны! С какой это стати? Да, это крупная религиозная общественная организация, и почему на него надо тратить деньги налогоплательщиков? Это вообще не понятно! Люди давали присягу Российской Федерации. И почему они вдруг...

А. Петровская

―

В Западном военном округе разберутся, а мы в следующий раз это обсудим. Дмитрий Дубровский, член правозащитного совета Петербурга был в «Особом мнении». Спасибо!