Особое мнение Льва Шлосберга - Лев Шлосберг - Особое мнение в Петербурге - 2021-08-03
А. Петровская
―
11 часов и 9 минут на часах в студии «Эха». У микрофона Александра Петровская. Со своим особым мнением – общественный деятель и журналист Лев Шлосберг. Доброе утро, добрый день!
Л. Шлосберг
―
Александра, добрый день! Доброе утро, Сакнт-Петербург!
А. Петровская
―
Начнем с новостей, которые только что пришли из Избиркома Санкт-Петербурга. Там отказали в жалобе Ирине Фатьяновой об аннулировании ее выдвижения на выборах в Законодательное собрание Города. Мы помним, что «Яблоко» сначала планировало поддержать Ирину Фатьянову, но потом этого не произошло. Сегодня, когда история выдвижения Ирины Фатьяновой закончилась окончательно, считаете ли вы по-прежнему, что это решение было правильным?
Л. Шлосберг
―
Для подготовки выдвижения депутатов в Государственную думу в партии был проведен анализ ситуации по конкретным кандидатам в силу политической биографии которых им угрожала высокая юридическая опасность недопуска к выборам. Этим кандидатам мы с большим сожалением об этом сообщили. Причины этого не в позиции партии «Яблоко» и не в позиции конкретных людей. Причина этого – варварское избирательное законодательство, принятое в нашей стране буквально накануне избирательной компании выборов в депутаты Государственной думы. Сейчас очень близкая ситуация в списке партии «Яблоко» разворачивается еще с двумя депутатами – с Агальцовой и Пивоваровым, и неизвестно, чем она закончится в ближайшие дни.Сейчас главной задачей, которую должны решать все демократические политики – это максимально возможное, всеми силами, представительство политической силы несогласной с Владимиром Путиным в российском парламенте с целью изменения российского законодательства. Более чудовищного избирательного законодательства, чем сейчас есть в нашей стране, не было никогда. К большому сожалению, Ирину Фатьянову не допустят до выборов, и это было очевидно вне зависимости от того, какая политическая партия ее выдвинула.
А. Петровская
―
Лев Маркович, у меня вопрос конкретно по вашему взгляду. Я правильно понимаю, что вы на съезде тоже голосовали против включения Ирины Фатьяновой в список? Против поддержки ее кандидатуры.
Л. Шлосберг
―
Съезд не рассматривал кандидатуру Ирины Фатьяновой. Федеральный комитет партии «Яблоко» не вносил ее кандидатуру на рассмотрение съезда. Анализ юридической ситуации с Ириной Фатьяновой и многими другими кандидатами нрзм съезд принимал решение.
А. Петровская
―
А Ксения Михайлова, которая идет от партии «Яблоко» по тому же округу, у нее ровно такие же проблемы. Избежали проблем с Фатьяновой, но получили проблемы с Ксенией Михайловой.
Л. Шлосберг
―
Я не знаю деталей проблем кандидатов в депутаты Государственной думы и Законодательное собрание Санкт-Петербурга, поскольку могу не знать конкретных ситуаций в конкретных округах. Я веду избирательную компанию в Псковской области и в Москве. Сейчас в списке партии «Яблоко» - десятки кандидатов. Дестяки! Имеется в виду список в Государсвенную думу. И многим угрожает та же самая ситуация. Очевидно были кандидаты, по которым юридический анализ был бесспорным, и кандидаты, который этот анализ показал какие-то другие юридические оценки. И исходя из этого были приняты решения. Главная проблема заключалась в том, что в тот момент, когда велись переговоры, в том числе и с Ириной Фатьяновой, юридическая ситуация не была завершена, а в тот момент, когда она прояснилась, нужно было вовремя как можно быстрее сесть с этими кандидатами за общей стол, провести юридический анализ с их участием и показать ту ловушку, тот капкан, которое поставило для них законодательство, и вместе принимать решения.Мне представляется, что в данной ситуации, Ирина не согласилась с невыдвижением ее от политической партии, и имела на это полное право. И она приняла решение о самовыдвижении и воспользовалась этим шансом. И к величайшему сожалению, пришла к тому же юридическому результату, который был бы и при ее выдвижении от любой политической партии. И сейчас задача – изменить законодательство нашей страны, потому что пока оно будет таким, каким его сделала «Единая Россия» и другие парламентские партии, такие кандидаты как Ирина Фатьянова не смогут участвовать в выборах никакого уровня – от сельского совета до Государственной думы.
А. Петровская
―
В данном случае и «Яблоко» пришло к тому же результату, пока и Ксения Михайлова пришла к тому же результату. Решение еще будет обжаловано в горизбиркоме, но пока даже не удалось избежать потери этого округа для партии «Яблоко». Поэтому я и задаю вопрос вам, как представителю партии, жалеет ли партия «Яблоко» о решении по Ирине Фатьяновой.
Л. Шлосберг
―
Мы сейчас говорим о выборах в депутаты Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Я должен признаться, с сожалением, что не владею деталями этой избирательной компании, просто в силу того, что я этими выборами не занимаюсь. То решение, которое принимала партия по выдвижению кандидатов, этот список был согласован федеральным политкомитетом. В том списке, который согласовывал федеральный политкомитет для вынесения его на съезд, кандидатуры Ирины Фатьяновой не было.
А. Петровская
―
Пойдет дальше и поговорим о политической активности. ВЦИОМ пришел к выводу, что за последние 17 лет отмечается самая низкая политическая активность в России. Речь идет не только о Петербурге. Если в 2004-м году среди опрошенных было 55%, тех кто говорил, что участвует в тех или иных выборах, то сейчас таких только 22%. А с чем связано снижение политической активности? И нет ли ощущения, что выборы, о к которым сейчас готовятся политики, не нужны российскому избирателю?
Л. Шлосберг
―
Российскому избирателю больше всего на свете нужны эти выборы. В этих выборах есть единственный шанс на изменение ситуации в нашей стране и того направления, в котором движется наша страна. 22% людей, участвующих в выборах – это ответ обществу и властям на фальсификацию выборов, на имитацию политической системы, на создание полицейского государства. Люди не хотят участвовать в выборах, которые фальсифицируются, и не хотят участвовать в выборах, результаты которых не влияют на их жизнь. Здесь парадоксальная ловушка. Она очевидна, но не с первого взгляда. Чем меньше людей участвует в выборах, тем дольше продержится власть, которая сейчас властвует в нашей стране. Извините за тавтологию. Если управляемый избиратель зависим от властей, то это избиратель практически всегда, либо добровольно, либо по настоятельной подсказке приходит на выборы, то эти выборы завершаются при такой явке с тем счетом, который необходим власти. Ей даже не нужно ничего фальсифицировать, потому что явка подконтрольного избирателя обеспечивает нужный уровень голосования за власть. Эти 22% людей, постоянно участвующих в выборах – это не полностью, но в значительной степени – сторонники властей. А те 78% людей, которые всегда или чаще всего не участвуют в выборах – это люди, несогласные с властью. И, если предположить, что избиратели осознают свою зависимость от результатов выборов, 75-78% избирателей, несогласных с властями приходят на выборы, тогда в стране меняется власть. Меняется власть для начала – в парламенте.
А. Петровская
―
А вам не кажется, что власть может мобилизовать своих сторонников, а представители оппозиции этой власти не могут мобилизовать эти 78%? Может быть этим 78% не за кого голосовать?
Л. Шлосберг
―
Им есть за кого голосовать. Этих людей в течение 25 лет, начиная с президентских выборов Ельцина 1996 года убеждали в том, что власть обеспечит любые результаты выборов при любом результате голосования. В том числе и противоположные голосованию. Это вдалбливалось в головы людей, с участием сми, с участием подконтрольных социологических служб – в течение четверти века! И эта часть людей либо с этим согласилась, либо смирилась. Задача демократической оппозиции, про другую я говорить не могу, наверное она тоже существует, но я с ней не знаком. А задача демократической оппозиции заключается в том, чтобы объяснить демократическим избирателям России, что участвовать в выборах нужно, если мы хотим принести власти политический ущерб.Власть никогда не принимала бы такие драконовские законы, в том числе об иностранных агентах и лицах, аффилированными с иностранными агентами, о нежелательных организациях и лицах аффилированными с нежелательными организациями, об экстремистских организациях, не было бы таких законов и поражения в правых тысяч политиков и сотен тысяч избирателей, а скорее даже – миллионов избирателей, если бы власть не боялась выборов. Если мы понимаем, что вы реальная демократическая оппозиция властям, то мы должны делать ровно то, что этим властям нужно меньше всего, и то, чего они боятся больше всего – это участвовать в выборах в том составе, в котором мы сейчас можем выйти на выборы. К сожалению, Ирина Фатьянова не участвует в выборах. Но в этих выборах участвует Вишневский, участвует Шишлов, участвует Сальников...
А. Петровская
―
И участвуют и другие партии. Давайте здесь следовать закону и не переходить в поле агитации. Продолжу свою мысль о том, что может быть люди, которые не приходят на выборы, просто не видят там своего кандидата. Возвращаемся с федеральной повестки обратно в Петербург. Эксперты утверждают, что в городе практически нет ярких мнений и узнаваемых политиков, за которыми стоит прийти на выборы. Вопрос не только в том, что люди не верят в то, что их голос будет учтен и он что-то изменит, но и в том, что и говорят эксперты – они не видят там своих кандидатов.
Л. Шлосберг
―
А причина того, что люди не видят своих кандидатов, заключается в том, что и в стране в целом, и в великом городе Санкт-Петербурге в частности, практически отсутствуют независимые средства массовой информации. Сейчас мы беседуем в эфире «Эха Москвы в Петербурге». Это известное демократическое влиятельное сми. Ни одной другой политической радиостанции кроме вас в Петербурге нет вообще! И те, кто слушает «Эхо Петербурга», те знают про демократическую альтернативу в Петербурге, а те, кто не слушает – не знают вообще ничего. Все информационное поле искажено. Мы – политики, мы не можем действовать без кислорода. А информационное поле – это наш кислород. Когда власть уничтожает сми, она уничтожает саму свободу слова, то есть возможность людей высказывать свое мнение и быть услышанными. Я могу высказать свое мнение, выйдя на улицу, и произнеся его в пустоту, и это тоже будет свободой слова. Но услышать меня только в том случае, если будут независимые сми, где я смогу высказать свою точку зрения. А это – свобода массовой информации, закрепленная в Конституции. И эта свобода выжжена почти до основания.Новые политики не вырастут в безвоздушном пространстве. Безусловно, нас знает какое-то количество людей, это объективная реальность, и именно поэтому надо менять политическую систему, чтобы возвращать основы любого демократического общества: от независимых властей до влиятельных сми. Без этого не будет ни честной политики, ни честных выборов.
А. Петровская
―
И тут напрашивается вопрос про Алексея Навального, который всегда, кроме непродолжительного периода времени, когда он участвовал в выборах мэра в Москве, был лишен доступа к средствам массовой информации, и особенно к телеканалам. В основном он использовал Ютуб и интернет для распространения своих мнений и теорий. А если бы он сейчас был бы на свободе, то он был бы также несостоятелен без доступа к сми? Я правильно это понимаю, продолжая вашу мысль?
Л. Шлосберг
―
Нет, не правильно. Я ни одного демократического политика не назвал несостоятельным. Человеку, у которого ограничено информационное поле, который предпринимает усилия для того, чтобы быть услышанным, не становится от этого несостоятельным. Он ограничен в возможностях. Это – бег с гирями на ногах. Но все равно это движение, но очень тяжелое.А что касается Алексея Навального, то если бы у нас в стране была демократическая политическая система, то он не находился бы сейчас в местах лишения свободы. Он несколько лет назад смог бы в Министерстве юстиции зарегистрировать свою политическую партию, участвовать в выборах и бороться за голоса избирателей. Но политическая система нашей страны лишила его этого. Сколько избирателей у Навального? Сейчас этого не знает никто. Сколько людей могло бы проголосовать за его политическую партию при легальной и честной политической конкуренции? И этого тоже не знает никто. Только есть предположение, что если бы эта партия была бы создана, то у нее были бы избиратели, но, к большому сожалению, сейчас этих избирателей нет.
А. Петровская
―
Вы говорите, что причина отсутствия ярких кандидатов в том, что нет сми, где они могли бы себя проявить. Но мне кажется, что это не совсем так. Проявлять себя нужно скорее не словом, а делом. Хорошо, давайте не будем строить предположений, и говорить про Навального в сослагательном наклонении, и вспомним, его единственную кампанию – выборы мэра в Москве. Он и на тот момент использовал интернет, а не другие средства массовой информации, и показал не такой плохой результат. Выходит, что он показал своим примером, что политик и без доступа к сми, потому что их или нет, или туда не пускают, может привлечь свою аудиторию и своего избирателя. Вы согласны?
Л. Шлосберг
―
Не согласен! Трудно возвращаться их той России, в которой мы сейчас живем, в выборы мэра Москвы 2013-го года. Учитывая, что когда мы с вами общаемся, я нахожусь в Москве, и могу сказать, что и для Москвы политическая эпоха изменилась кардинальным образом. Алексей Навальный, как и другие кандидаты на выборах мэра Москвы в 2013-м году с разрешения Администрации президента и по согласованию с Сергеем Собяниным получил голоса муниципальных депутатов, их подписи в поддержку своего выдвижения, что создало возможность ведения избирательной кампании. Эта кампания была срежессирована властями для того, чтобы нрзб свободы. Нрзб Крыма. Они вынуждены были заигрывать с оппозицией. Но эти заигрывания закончились очень быстро.Результат выборов 2013-го во многом заключался в том, что тогда власти были еще согласны к такому искаженному, но диалогу с тем политическим сообществом, которое было с ними несогласно. Готовность к этому диалогу закончилась и сейчас желания вести диалог нет. И когда мы выходим на выборы, то говорим прямо: «С этими властями невозможно вести диалог! Ее можно только менять. Другого способа изменить политическую ситуацию в стране не существует. Диалог закончен».
А. Петровская
―
Есть слово, а есть дело. В частности, Элла Памфилова выступила по ситуации с петербургскими выборами, где у нас расплодилось много Борисов Вишневских – сразу три! Два из которых поменяли свои фамилии, чтобы походить на одного известного нам Бориса Вишневского. И Элла Памфилова призвала дать общественный бой таким избирательным технологиям. Она не в первый раз активно выступает за соблюдение закона и неиспользование нечистых технологий, который формально законом не запрещены, но очевидно направлены на то, чтобы запутать избирателя. Она предъявляет претензии горизбиркому Петербурга. А по факту – выборы как проходили, так и проходят.
Л. Шлосберг
―
И вы удивлены? Вы считаете, что Элла Памфилова представляет независимые институты гражданского общества и защищает их как глава избирательной комиссии?
А. Петровская
―
Нет, это я к тому, что вы говорили про сми. Элла Памфлова во всех сми об этом рассказала, а выборы как проходили, так и проходят. И доступ к сми и к аудитории – это разные вещи. И по факту реализуются те или иные дела.
Л. Шлосберг
―
Да, но Элла Памфилова не является кандидатом на выборах. Она не политик, участвующий в выборах, а высокопоставленный администратор, поставленный Администрацией президента для того, чтобы обеспечивать необходимые для властей результаты выборов. И именно поэтому она занимает свою должность так долго, несмотря на риски, которые на этой должности существуют. А ее высказывания о двойниках... У нее есть очень маленькое пространство для негодующих высказываний. И есть интересная вещь в законе: если человек сменил имя, отчество и фамилию, то тогда в избирательном бюллетене было бы указано, что он сделал это перед выборами. А эти два негодяя сменили имя и фамилию. Но они не меняли отчества, и таким образом они не будут обозначены в бюллетене как люди, поменявшие свои имя и фамилию перед выборами. Они проскакивают в дырку в законе, которая сделана специально для таких людей, хотя мне представляется, что ее быть не должно. А возмущение Памфиловой возможно связано с тем, я этого не исключаю, что выдвижение Вишневских – это не федеральная инициатива, а петербургская. А петербургские грязные технологии, которых в Петербурге больше, чем политиков, не согласовывались с Москвой. И эта инициатива раздражает избирательный центр, потому что она представляет противников демократических политиков полными негодяями. А это очевидно не входило в планы Москвы и Памфилова высказалась об этом критически. Но тем не менее у фальшивых Вишневских не будет пометки в бюллетене, потому что они поменяли только два параметра из трех.
А. Петровская
―
Вернемся еще к снижению политической активности. Политики тоже в меньшей степени хотят идти на выборы, в том числе и молодые люди. Вы говорите об избирательном законодательстве, и мы тут можем и про сми вспомнить, и про иноагентов, и про политику, которая сейчас идет в отношении журналистов. Наступил момент, когда люди стали бояться. Страх. Страх участия в политике. Страх даже отвечать на вопросы социологов. А вдруг скажешь что-то не то! А где та красная черта, после которой люди опускают руки?
Л. Шлосберг
―
Каждый решает это для себя сам. Это личное решение человека. Никто не может обязать политика участвовать в выборах. И вообще, никто не может обязать гражданина ложится под танки и идти по минным полям. Но в России еще остались люди, которые верят в то, что еще можно спасти страну. И пытаются это сделать. И слава богу, что такие люди есть. Да, их меньше, чем было раньше, но такова сейчас ситуация в нашей стране. Но я убежден, что пока демократические политики выходят на выборы, остается шанс на спасение страны.
А. Петровская
―
Сейчас перерыв на московские новости и рекламу. Мы через пару минут вернемся и поговорим о культуре и истории. Там тоже много интересного, не только политикой можно дышать!НОВОСТИ
А. Петровская
―
Возвращаемся в эфир. 11:35 на часах. У нас в гостях общественный деятель и журналист Лев Шлосберг. Идет трансляция на Ютуб-канале «Эхо Москвы в Санкт-Петербурге». Можно в любой момент прослушать там, о чем мы говорили в перерыве на московские новости.Как и обещала, давайте поговорим о культуре, и в частности, о театрах. Не так давно у нас появилась новая стратегия государственной безопасности. И теперь в театрах проверят репертуары на соответствие этой стратегии. Заниматься этим будет общественный совет при Министерстве культуры. Это последствия скандала спектакля «Современника» «Первый хлеб». А как вы думаете, у нас культура без цензуры останется? Если будут проверять на соответствие чему-нибудь?
Л. Шлосберг
―
Настоящая культура всегда неподцензурна. Подлинная культура не нуждается в государстве, она существует автономно. Но при этом она ограничена в возможностях донести свое послание до широкого общества, вплоть до андеграунда. А ситуация с введением «спецсоветов» в театрах, то ничего удивительного в этом нет. В советское время существовала система прогонов, куда приходили эти спецкомиссии, состоящие из представителей обкомов и исполкомов. Я сам застал это в Пскове в различных театрах. Когда Министерство культуры становится подразделением ФСБ, то рано или поздно вся страна придет к глобальному политическому кризису. Если культуру начинают контролировать спецслужбы, то это означает, что возможности власти обеспечивать устойчивость закончились, и власти боятся голоса деятелей культуры, который может стать политическим фактором и привести к смене власти в стране.Вспомните культуру времен Перестройки, культуру первой половины 80-х годов. Культура говорила больше, чем могли сказать политики. А политики тогда вообще ничего не могли сказать. Тогда политиками были диссиденты, а культура говорила очень многое. Люди приходили в театр, они понимали эзопов язык культуры, они понимали, что этот спектакль о свободе. Не могу не вспомнить, что когда я в 82-м году в Петербурге смотрел «Беседы с Сократом» Эдварда Радзинского в Александринке, и актер, играющий Сократа произносил фразу: «Не слишком ли много крови вокруг добра?» И весь зал понимал о чем идет речь. Тогда шел Афганистан.
А. Петровская
―
Я не поняла, вы сказали, что настоящая культура – вне цензуры. А как быть государственным театрам? Они получают деньги из государственного бюджета, и к ним приходят с проверкой репертуара. И или что-то остается в репертуаре, или как будет театр существовать дальше? Как могут сосуществовать государственные театры, цензура и свобода культуры?
Л. Шлосберг
―
Государственные театр существует за счет денег налогоплательщиков. Все помнят это знаменитое высказывание Маргарет Тэтчер о том, что нет никаких государственных денег, а есть только деньги налогоплательщиков.
А. Петровская
―
Фраза красивая! Но распределяют эти деньги определенные люди.
Л. Шлосберг
―
И эти определенные люди должны эти деньги только распределять, и больше ничего не делать. Вмешиваться в дела театра они не должны. Они либо в нем ничего не понимают, либо понимают его как зрители. А влиять политике государственных театров не нужно. Политика должна быть проявлением культуры, в том числе и политика репертуарная. Театры должны бороться за свой репертуар и показывать властям, что деньги, которые они получают не являются холопскими деньгами, иначе эти деньги делают актеров и режиссеров холопами. А эти деньги просто должны платиться театрам за их работу из средств налогоплательщиков. И это нормальная и уважающая себя позиция. Это зависит от позиции главного режиссера или режиссера конкретного спектакля. И если он держит эту позицию, то он будет ее держать, а если он ее не держит, то спектакли будут перекраиваться и утрачивать свое лицо. Это тоже известно, и было многократно показано и пережито в советское время. Можно вспомнить всех выдающихся актеров Театра на Таганке, и все московские театры, и петербургские, и как в том числе и великие фильмы переписывались, и переделывались их финалы, чтобы в них читались политические подтексты. Все большие деятели культуры всегда будут бороться за свободу художественного высказывания. Это основа культуры – свобода художественного высказывания.
А. Петровская
―
Вспомним бывшего министра той же самой культуры – Владимира Мединского. Его назначили главой новой комиссии по историческому просвещению. Волнует не только политика и культура, но еще и история сегодня очень занимает политический истеблишмент. И Владимир Мединский будет смотреть как бы кто чего не переврал. Контролировать неправильное изложение истории пытаются уже давно, чтобы не было в ней всякой путаницы. Но где-то есть предел этому контролю за историчским прошлым? Или нет?
Л. Шлосберг
―
Нет никаких пределов фальсификациям истории. Историю можно переписать настолько, что ни один участник этих событий их не узнает. Владимир Мединский с самого первого до последнего дня был на должности министра пропаганды. Министром создания мифов. Министром создания легенд. Он обслуживал государство как государственных пропагандист. Его деятельность ни к науке, ни к культуре не имеет никакого отношения. Мне довелось прочитать его докторскую диссертацию и книги, изданные в связи с этой диссертацией. С точки зрения исторической науки – это ужас! Просто ужас! Читать это без изумления невозможно. Этот человек оправдывает любые информационные злодеяния во имя государственных интересов. А это не может иметь никакого отношения ни к науке, ни к культуре.А то, что такой человек как Мединский оказался на должности государственного контролера исторической науки, и возможно каких-то художественных изысканий, связанных с историей, очень печально. Это означает, государственная политика – это политика сокрытия правды и фальсификации российской истории.
А. Петровская
―
А как можно фальсифицировать то, что доступно каждому? Все проходят курсы истории в школе, а многие занимаются этим профессионально по жизни. И просвещение в области истории тоже достаточное. А как теперь можно это взять и фальсифицировать? Фальсифицировать можно наверное только какое-то уникальное знание. А историю разве к этому относится?
Л. Шлосберг
―
Это не так. Можно взять историю Великой Отечественной войны и изложить в ней те события, которых не было. Или скрыть те события, которые были, в надежде на то, что люди не найдут воспоминаний живых участников этих событий. Фальсификация истории – это фальсификация учебников истории. Да, саму историю, как ход исторической жизни фальсифицировать невозможно, но если о какой-то части истории забыли, и об этом не пишут в учебниках, то об этом почти никто не будет знать. Мы сейчас знаем историю репрессий, потому что в 20-30-40-е годы не уничтожали архивы. Мы видим архивы сталинского политбюро, экземпляр первый и единственный с тремя нулями секретности, где есть автографы и Сталина, и всех членов политбюро. У меня есть опасения, что многие важнейшие документы современности, новейшей политической истории России отсутствуют в принципе и обстоятельств принятия решений никто никогда не узнает, потому что нет протоколов заседаний, они не ведутся, стенограммы отсутствуют, и свидетелей практически нет. И в этом смысле история жила своими архивами и свидетелями. И потом учебники истории дают оценки, не соответствующие исторической правде – и это и есть фальсификация истории. Фальсификации истории – это не фальсификация событий, а фальсификация изложения этого события даже в научной литературе, учебной и иногда – в художественной литературе. А Медынский как раз доктор исторических наук как раз по фальсификации истории.
А. Петровская
―
А помните историю со скандалом вокруг рекламы ВкусВилл? Там, где участвовала лгбт-семья. Стало известно что ЛГБТ-участники этого проекта эмигрировали из России. И вообще разрыв отношения к тебе ЛГБТ в России огромен – просто пропасть. Есть ли у вас совет, как преодолеть этот разрыв?
Л. Шлосберг
―
Очень просто! Нужно объяснять людям, что частная жизнь неприкосновенна. Любая частная жизнь неприкосновенна. Если она не нарушает права других людей – не вмешивайтесь в чужую частную жизнь! Уважайте права людей на частную жизнь. На этом держатся и культура, и демократия.
А. Петровская
―
Спасибо! На этом мы сегодня заканчиваем. Я напоминаю, что у нас в «Особом мнении» был общественный деятель и журналист Лев Шлосберг. На этом мы заканчиваем, хорошего дня!