Скачайте приложение, чтобы слушать «Эхо»
Купить мерч «Эха»:

Дорога к детскому дому - Юлия Рутберг, Ольга Сюнькова - Мамочки-мамаши - 2006-06-18

18.06.2006

18 мая 2006 года

12:00 – 13:00

В прямом эфире «Эхо Москвы» актриса Юлия Рутберг и Ольга Сюнькова , директор детского дома №37.

М. МАЕРС – 12:09, уважаемые дамы и господа, еще раз здравствуйте, это программа «Мамочки, мамаши», у микрофона Маша Маерс и наши гости сегодня: это актриса Юлия Рутберг – Юлия, добрый день!

Ю. РУТБЕРГ – Здравствуйте!

М. МАЕРС – И Ольга Сюнькова , директор детского дома №37. Добрый день,

О. СЮНЬКОВА – Очень приятно!

М. МАЕРС – И сегодня мы поговорим о том, чем и как живут современные российские детские дома, вот передо мной цифры, это исследование американской некоммерческой организации, которая называется «Kid safe», исследование проводилось в России. И вот что меня потрясло: около четверти опрошенных практически ничего не знают о современных российских детских домах, а уж тем более о проблемах, которые в этих домах имеются. Поэтому мы решили сделать такую программу, мы пригласили гостей, «Дорога к детскому дому» - так звучит тема нашей программы… Мне бы хотелось спросить у Юлии, первый вопрос – как, собственно, вы встали на этот путь, как вы встали на эту дорогу… «дорогу к детскому дому»…

Ю. РУТБЕРГ – Вот, вы знаете, мне… мне кажется, что, когда ты становишься взрослым человеком, когда у тебя есть семья, когда у тебя подрастает ребенок, и когда из малого круга твоих бесконечных проблем, ты как-то озираешься вокруг себя, ты понимаешь, что в мире существует очень много всего того, что вызывает сопереживание, сострадание… Это было всегда, но вот почему-то когда я подросла, да, и ближе к сорока годам, когда, наверное, женская природа уже во мне сформировалась, для меня эти вещи стали ну как-то очень так звучать. Это всегда ужасно, когда в нормальном государстве, где нет войны, где вроде бы в лучшей или в худшей степени существует экономическая база, где существует масса всяких социальных учреждений, в геометрической прогрессии за последние годы, с одной стороны, уменьшается деторождаемость, а с другой стороны, фантастическими темпами увеличивается количество беспризорников, подростков, которые оказываются без родителей, причем… ошеломляющая для меня информация была, когда я попала в детский дом, что 99% - вдумайтесь в то, что я сейчас говорю! – 99% ребят, которые были в детском доме, которых я видела от мала до велика, у них есть родители. Значит, кто-то из них, там, третий ребенок в семье, родители алкоголики, и там, притом даже, что, там, какая-то 2-комнатная или 3-комнатная квартира, мальчик живет на антресолях, это его официальное место – на антресолях. Они приходят в этот детский дом, они живут, периодически их отдают родителям, и они оттуда убегают. При живых родителях, когда есть братья и сестры, эти дети живут в детских домах. Вот это для меня было таким фантастическим открытием, потому что мне казалось, что сиротой может быть только тот ребенок, у которого по объективным или кошмарическим причинам – родители погибли, родители умерли, или родители действительно находятся в такой болезненной зависимости от алкоголя, от наркотиков или, там, еще от чего хотите, да, когда они действительно не могут ухаживать и воспитывать ребенка. Вот это, наверное, на фоне всегда существующей проблемы для меня было личное открытие. Больше вам того скажу, что когда я пообщалась с ребятами, для меня очень стала ясна такая интересная тема – но это я говорю сейчас просто как актриса, так немножечко психологически к этому подключившись – что, например, с ними совершенно нельзя разговаривать «ути-пути». Ни с маленькими, ни с большими. Когда я попала в детский дом, я увидел, что на меня смотрят волчата. Они взрослых мгновенно проверяют на фальшивость. С одной стороны потому, что они прекрасно знают свои права: например, они никогда в жизни не пойдут на плохие места в театр… если, вот, предположим, детский дом просит, чтобы их пустили в театр, они спрашивают: «А какие у нас будут места? Мы детдомовские, должно быть лучше». «А чем нас будут кормить? Мы детдомовские…» У них, как ни странно – вот в чем парадокс – они таким образом, вероятно, защищаются от социума, и вот эта психологическая колоссальная травма, она превращает их в таких зверьков, которые пытаются отомстить социуму вот тем, что… Они, например, могут убрать, там, воспитателя, не знаю, как насчет директора, Олечка, вы меня сейчас поправите, но мне рассказали такую ситуацию – из разных детских домов я общалась с людьми – что, например, если им не нравится воспитатель, они могут написать письмо: «Мы, значит, из такого-то детского дома ребята, проживающие там, выступаем против того, что нас все время кормят макаронами». Это будет абсолютная неправда, придет проверка, они все будут настаивать на том, что их кормят макаронами, и этого человека уберут с работы. Вы понимаете, вот такой парадокс, что эти ребята, с такой надломленной психикой… т.е. мне кажется, что в детских домах, помимо того, что воспитатели, помимо того, что им нужны игрушки, маленьким, им нужно внимание, спорт и какое-то занятие, чтоб они чем-то были заняты, потому что они все курят, кто-то наследственно… с 11 лет начинается проявляться вся наследственность, 11-13. Они начинают пить, девочки очень быстро тянутся к половому созреванию вне зависимости от того, произошло оно или нет, и это очень большие насущностные проблемы, которые существуют в детдоме, вот… и мне кажется, что в детдоме обязательно должен работать психолог, потому что те травмы, которые нанесли прежде всего родители, как маленькая ячейка общества, а затем тот социум, в котором ребята оказались, потому что они никому действительно не нужны, и если детдомовец, вот например, в «Макдональдс» устроится работать, да, или куда-то, приходит и говорит: «Я из детдома» - не возьмут. Вы понимаете, не возьмут, потому что если детдомовец, значит, это, ну как вам сказать, это не криминальный элемент, это не впрямую, но это уже некое клише, когда даже если ребенок хочет вырваться, он не способен будет. Мне кажется, что вообще правительство, там, я не знаю, люди, которые занимаются этой проблемой, они должны подойти к ней с разных сторон. С одной стороны, не надо их все время превращать в героев каких-то, и что у них какая-то исключительная судьба, эту проблему надо просто решать. Их надо ставить в человеческие условия, и помогать им выживать как нормальным людям. Да, им не повезло с родителями, но это некий толчок в жизни. А дальше они встретили каких-то людей, сколько в жизни могло перемениться у любых ребят, которые в школе встречали прекрасного педагога по какому-то предмету, который изменял их жизнь, заинтересовывал чем-то, в кружках, в студиях театральных, когда ребята начинали рисовать, кто-то начинал играть, менялось мировоззрение, потому что все-таки прекрасные вещи – они могут утянуть человека из той бездны, в которую он попадает.

М. МАЕРС – Это программа «Мамочки, мамаши», вот давайте Ольгу Синькову подключим к нашему разговору. Первый у меня к Вам вопрос: а действительно, каким образом к вам попадают дети, в детский дом, и какие это дети? Это действительно дети… вот, дети… мы видим, есть беспризорники, а есть дети, которые все-таки попали в детский дом, да?

О. СЮНЬКОВА – Вы знаете, в нашем детском доме 50 человек где-то, плюс-минус, рассчитан наш детский дом. И в основном, это дети в возрасте от 4 до 18 лет. Попадают дети в самом разном возрасте. Это может попасть ребенок в 4 года из дома ребенка, когда… от которого когда-то отказалась мамаша прямо в родильном доме, и т.е. он вообще не знает своих родителей. Или это дети, родители которых лишаются родительских прав в силу каких-то причин, асоциальных причин. Или это дети-сироты, у которых умирают родители. Поэтому контенгент самый разный, и статус детей разный. Это либо дети полные сироты, круглые сироты, либо это дети отказники, либо это дети, родители которых лишены родительских прав. Вот в нашем детском доме, предположим, дети от 4 до 18 лет, даже есть один мальчик, которому 19 лет уже исполнилось. Потому что он по закону, он еще обязан находится в детском доме до окончания школы, т.е. здесь вот сдвигаются возрастные рамки.

М. МАЕРС – Но он до сих пор учится, да?

О. СЮНЬКОВА – Да. Он закончил в этом году 11 классов, но ему, вот, будет должно… уже он получил смотровой ордер… смотровой талон на квартиру – где-то, вот, в течение лета вопрос с квартирой должен… должен решиться, и он у нас выпускается. А в основном, это дети, вот, разновозрастные, и попадают они в разном возрасте. Могут попасть в детским дом в разном возрасте.

М. МАЕРС – А кстати, Ольга, скажите, пожалуйста, вот эти отказники… вот три группы, которые Вы обозначили, сами дети знают об этом, и существует ли у них какая-то внутренняя градация, иерархия в связи с тем, есть у них мама с папой, нет у них мамы с папой?

О. СЮНЬКОВА – Ну, Вы знаете, дети, конечно, знают о том… в основном, в основной массе, дети знают, кто их родители были, и почему они попали в детский дом. Но не все дети помнят своих родителей – это уже другой вопрос. И конечно, все дети, предположим, которые знают, что у них родители живы, хотели бы наладить связь со своими – простите мне это слово – биологическими родителями, потому что по другому их не назовешь. Поэтому и даже они делают попытки найти, встретиться со своими биологическими родителями, узнать, посмотреть им в глаза и спросить, может быть, «почему я оказался в детском доме?» (пауза)

М. МАЕРС – Да… Я просто думала, Вы хотели продолжить, поэтому, собственно, и сделала такую паузу. Вот то, о чем Юля говорила, Вы действительно… Вы же еще и психолог, насколько я знаю.

О. СЮНЬКОВА – Да, да.

М. МАЕРС – Вы действительно… каким образом сегодня происходит, вот, формирование ребенка… принимаются ли, делаются ли какие-то усилия, чтобы чисто психологически сформировать нормальную личность?

О. СЮНЬКОВА – Ну знаете…

М. МАЕРС – Потому что Юля говорила глазами человека, который видел это со стороны.

О. СЮНЬКОВА – Да. В любом детском доме существует психологическая служба. Я сама, в силу своих профессиональных особенностей – кроме педагогического, у меня еще высшее психологическое образование, поэтому я еще и в этом направлении очень много работаю, не только как администратор, но и как психолог. Дети… конечно, дети у нас попадают… это «подранки», как мы их называем. Дети, которые живут с обнаженной нервной системой, с очень болезненным восприятием. И правильно, вот, Юлия здесь сказала, что они обвиняют всех, кого угодно… по причине того, почему они попали в детский дом. Они не приемлют, предположим, что так сложилось в семье, вот так получилось. И здесь вот начинается такое потребленчество – вот то, о чем сказала Юля – и понимаете, у каждого…

М. МАЕРС – Т.е. «нам самое лучшее» - вот это?

О. СЮНЬКОВА – Да, у каждого ребенка вот это вот доминирует: «Мы сироты, мы в детском доме, и нам обязаны, нам обязано государство». Вы знаете, я не раз уже объясняла, предположим, своим деткам, говорю, что государство вам ничего не обязано.

М. МАЕРС – Как же не обязано? Так, дальше.

О. СЮНЬКОВА – Простите, я сейчас поясню.

М. МАЕРС – Да, дальше.

О. СЮНЬКОВА – Государство наше не платежеспособное. Государство – это наши налоги, которые выплачивает каждый человек, работающий в бюджетной организации, это те 13 процентов. Поэтому вы скажите спасибо всем работающим в бюджетных организациях, которые платят вот эти вот 13 процентов. Вот. Но тем не менее, вот это вот потребленчество у детей, и то, что вот они считают, что «нам самое лучшее, нам самое хорошее, мы должны это получить» - это существует. От этого никуда не денешься. Видимо это, правильно Юля сказала, это какая-то… это позиция защиты. Это позиция ребенка, который попал вот в такую трудную жизненную ситуацию, чтобы себя реабилитировать, чтобы себя как-то немножечко в этом обществе, свой статус повысить.

Ю. РУТБЕРГ – Вы знаете, у нас была – извините, что я Вас перебила, Олечка – у нас была такая, для меня очень интересная и серьезная ситуация. Потому что мы, когда поиграли в теннис, там, был турнир, кто-то выигрывал, и маленькие играли, и все… и я сразу сказала, что я очень плохо играю в теннис, но, значит… я говорю: «Давайте по-честному играть». Я говорю: «Если вы у меня все выиграете, я буду этому только очень рада». Потом мы пошли… там, обеды всякие привезли из «Макдональдса», и мы… а это было не нормативно, т.е. обед как-то должен был быть попозже, но накрыли столы, тарелочки, стаканчики, все. Они все это поели и стали убегать наверх, там дальше играть в теннис. И вышла прелестная совершенно пожилая женщина тетя Паша с опухшими ногами, говорит: «Куда ж побежали ли? А посуду за собой убрать?». И тогда я говорю: «Так, стоп. Ребят, вы чего? Давайте-ка все уберем». И они встали и смотрят на меня.

М. МАЕРС – Так.

Ю. РУТБЕРГ – И я стала убирать всю посуду. Значит, я почти весь стол убрала, они стояли и смотрели. При том, что они до этого брали у меня автографы и т.д. И я все убирала. И под конец уже, когда остался, там… вот буквой «П» стоял… вот, одна буковка «П», да, маленькая штучка осталась, они кинулись, стали вместе убирать со мной. Я говорю: «Да что ж такое?» Я говорю: «Как же вы так можете, это ж пожилой человек». Я говорю: «Неужели вам трудно было помочь?» Я говорю: «Нет, я так вас не буду уважать». И какой-то у нас с ними… вот они стояли когда и смотрели… вот я проходила – у меня горела спина. Но вы знаете, мне кажется, что с этими детьми нужно обязательно, как сказать, проявлять волю. Ни в коем случае не нужно идти за ними. Потому что я еще раз говорю, вот я уловила этот момент. Вы абсолютно правы, когда нужно говорить, что государство перед ними ни в чем не виновато, перед ними виноваты конкретные люди. И то, что государство каждому из них предоставляет квартиру… ведь каждый ребенок, выходящий из детского дома, получает свое жилье. Кстати, это огромная проблема, потому что мне тоже рассказали… я не знаю, правда это или неправда, но мне рассказали – это тоже была информация ошеломляющая. Что очень многие детдомовские дети не доживают до 30 лет. Их вычисляют по компьютерам, потому что они все равно склонны к алкоголизму, и очень мало кто выходит в высшее образование и т.д. А их вынуждают, подставляют и т.д. продавать эти квартиры. И очень многих, их высиживают как пенсионеров. Вот вы знаете, когда я услышала это, мне показалось, что детдомовскую проблему из проблемы беды общества, что есть абсолютная правда, нужно поставить в разряд нормального решения. Нужно обязательно привить этим людям нормальные взаимоотношения с миром. Без этого… это их защищает в стенах детского дома, им пытаются объяснить и т.д… Дальше они выходят в свободу, они получают собственность, но они категорически не знают, как с этим со всем быть. И легкий рубль, какой-нибудь дядька-бизнесмен, который им что-то предложил и, понимаете, обвел их вокруг пальца, они в этом смысле не защищены. Может быть, их жилплощадь нужно ставить под государственный контроль. Потому что, вы понимаете, какая… это чей-то чудовищный бизнес, хотя государство себя ведет абсолютно в этом смысле… ну как бы сказать, я не знаю, уважительно к этой проблеме.

О. СЮНЬКОВА – Юлечка, я эту тему немножечко поясню…

М. МАЕРС – Да, будьте любезны.

О. СЮНЬКОВА – Во-первых, дети не все, да, получают квартиры, жилье по выходу из детского дома. Некоторые дети возвращаются снова на площадь…

Ю. РУТБЕРГ – К себе в семью, да, да, да.

О. СЮНЬКОВА – На площадь там, где жили, предположим, их родители, там, где площадь позволяет, чтобы они проживали. И самое главное, что там психологическая обстановка, ситуация позволяет, чтобы ребенок… что ребенок может находиться там, может проживать…

М. МАЕРС – А это все проверяется, это…

О. СЮНЬКОВА – Бесспорно, бесспорно.

М. МАЕРС – Но это уже не ребенок, это уже взрослый человек.

О. СЮНЬКОВА – Ну, 18-летний, мы называем это ребенок…

М. МАЕРС – Ну да, но тем не менее…

О. СЮНЬКОВА – Ребенок, да. Поэтому часть детей возвращается либо, вот, на свою закрепленную территорию. Некоторые дети, которые круглые сироты, если за ними закреплена была жилплощадь, была жилплощадь, то эта площадь оставляется закрепленной и по выходу тоже из детского дома, они возвращаются в свои квартиры. И только часть детей получает новое жилье. Новое жилье. Кстати, это существует, вот такое положение о получении нового жилья, только у нас в Москве. В Московской области уже получают только лишь койко-место в общежитии. Это заслуга Юрия Михайловича Лужкова, который вот такие льготы нашим детям…

Ю. РУТБЕРГ – Спасибо Юрию Михайловичу!

О. СЮНЬКОВА – Спасибо, Юрий Михайлович, Вам большое спасибо, что Вы любите и заботитесь о наших детях.

М. МАЕРС – Это однокомнатная квартира, да, насколько я знаю?

О. СЮНЬКОВА – Да, однокомнатная квартира, в основном, это новые дома. Это хорошие районы, благоустроенные районы. Это хорошие квартиры. Предположим, в этом году у нас уже был смотровой номер, получила девочка на Ленинском проспекте 40 кв.м. однокомнатная квартира. Паркетный пол, стеклопакеты, т.е. квартира прекрасная. Квартира великолепная. Потом, еще один мальчик получил тоже квартиру… смотрел на метро Новые Черемушки – тоже прекрасная квартира. Ну, и еще две квартиры – это Некрасовская, получили два ребенка, значит, вот тоже, две великолепных… немножечко далековато – это за кольцевой дорогой – но все равно это считается Москва. И новый жилой дом, планировка, и очень-очень хорошие квартиры. Поэтому, вот, с квартирами дело обстоит так. Но, и еще какой момент я хочу пояснить. Ребенок, когда выходит из детского дома и получает жилье, мы все документы передаем в органы соцзащиты… муниципальные органы соцзащиты. И до 23 лет ребенок находится, как бы, под контролем муниципальных органов.

М. МАЕРС – Т.е. он не может продать, купить…

О. СЮНЬКОВА – 5 лет квартира – квартира – только он проживает. Он не распоряжается 5 лет этой квартирой. Уже по истечении 5 лет ребенок имеет право приватизировать или что-то, там, я не знаю, дальше распоряжаться, т.е. распоряжаться своей квартирой. В общем-то, за квартирами следят очень строго. Но тем не менее, бывают, конечно, такие случаи, когда дети уходят в армию, сдают эту квартиру, или уходят к своим родственникам жить, квартиру сдают. Или, живя в этой квартире, кого-то пускают, простите… кого-то пускают тоже к себе жить. Понимаете, но с… хотя вот, недавно по телевидению была очень серьезная программа, что у нас сейчас в Москве самая большая по статистике, криминальная ситуация – это как раз, вот, по… с квартирами, связана с квартирами. Как… и причем там очень подробно рассказали, как это можно и как это делается, чтобы квартиру…

Ю. РУТБЕРГ – Отнять.

О. СЮНЬКОВА – Отнять. Отнять.

М. МАЕРС – Т.е. если кто-то об этом не догадывался, то, посмотрев российское телевидение, уже…

О. СЮНЬКОВА – Да. То посмотрев российское телевидение, он уже точно усвоил все ходы, пути, как это можно сделать.

Ю. РУТБЕРГ – Руководство к действию.

М. МАЕРС – Руководство к действию.

О. СЮНЬКОВА – Да, инструкция, руководство к действию. Мы, конечно, своих выпускников, как правило, вот которые… не заканчивается у нас же контакт с этими детьми по выходу из детского дома. Как правило, они все приходят потом к нам в детский дом, навещают нас, и мы отслеживаем, как они живут, чем занимаются, где работают. Но сами понимаете, когда ребенок получает свободу и выходит на широкую дорогу, то уберечь его от тех ошибок и от тех отрицательных моментов, которые, к сожалению, присутствуют в нашем обществе, очень сложно. Очень сложно. И конечно, правильно вот здесь Юля сказала, что здесь… что есть люди, которые специально занимаются этой проблемой, и отслеживают эти квартиры, и они…

Ю. РУТБЕРГ – Но это, конечно, ужас какой-то.

О. СЮНЬКОВА – Ну, да… ну у нас. на примере, предположим, вот, с моей коллегой и моего детского дома, такого не было, чтобы у нас кто-то из детей потерял квартиру.

М. МАЕРС – Это программа «Мамочки, мамаши», мы говорим о том, чем и как сегодня живут современные российские детские дома. Юлия Рутберг и Ольга Сюнькова у нас в гостях, мы продолжим после выпуска новостей.

НОВОСТИ

М. МАЕРС – 12:35 минут, мы уже в эфире, это программа «Мамочки, мамаши, Юлия Рутберг, актриса, у нас в гостях, и директор детского дома № 37 Ольга Сюнькова. У нас есть телефоны прямого эфира, мы сейчас обязательно их подключим. Ваши вопросы, ваши комментарии, ну, и конечно же, я надеюсь, может быть, мы дадим возможность позвонить собственно воспитанников детских домов и спросить у них о том, как у них сложилась жизнь. Я пейджер почитаю – 725-66-33. «Вы еще забыли о четвертом варианте. Я, например, тоже воспитывался в детском доме, своих родителей не знаю. Когда они меня рожали, они меня рожали в подворотне. Я никогда не узнаю, кто мои родственники. Как быть с такими демонами в юбке и что с ними делать?» Это Сергей из Москвы спрашивает. А что с ними делать? Что с ними делать? А что можно с ними делать? Женщине рожать не запретишь. Наоборот, у нас, вот, видите, надо повышать рождаемость. Активно, все-таки, власти, наоборот, пытаются нас стимулировать к тому, чтобы мы рожали больше детей, больше детей появлялось в нашем обществе.

О. СЮНЬКОВА – Сережа, простить и отпустить. И не жить с этим грузом дальше по жизни, иначе будет очень тяжело, и будет очень много проблем.

М. МАЕРС – Вот Борис из Москвы спрашивает, могут ли дети из детских домов быть приняты в Суворовские училища? Министр обороны, действительно, беспокоится за рождаемость и состав армии? Бывает такое, что дети попадают в Суворовские училища?

О. СЮНЬКОВА – Конечно. Конечно. Почему нет? Любое учебное учреждение города Москвы может принять на обучение ребенка нашего, тем более, дети пользуются льготами – они идут вне конкурса и на бесплатной основе учатся.

М. МАЕРС – А каким образом здесь – личная воля ребенка играет роль или это какие-то просто-напросто квоты на места, которые выделяют эти учебные заведения?

О. СЮНЬКОВА – Вы знаете, как правило, дети выбирают сами себе профессию и специальность, потому что работают… пока ребенок живет в детском доме, воспитывается, работают и психологи в этом плане, и подключаются другие центры, которые выявляют какие-то способности, помогают сориентироваться ребенку в выборе профессии. И ребенок вправе… каждый ребеночек имеет право выбрать то учебное учреждение, в котором он хотел бы учиться.

М. МАЕРС – И какие приоритеты сегодня существуют у Ваших воспитанников?

О. СЮНЬКОВА – Ну знаете, в основном это средние общеобразовательные учреждения – это колледжи, ПТУ, это, значит, профессия парикмахера, отдельщик мебели, далее, сварщики, это гостиничный бизнес, это… т.е. все рабочие профессии. И вот в этом году у нас мальчик поступает в Российский Университет Дружбы Народов, который, вот, как раз идет на льготной основе.

М. МАЕРС – Так, дальше я читаю…

Ю. РУТБЕРГ – Прочитайте, пожалуйста, про госпожу Рутберг, что я настраиваю общество – вот мне очень интересно этот вопрос, чтобы услышали.

М. МАЕРС – А, пожалуйста, Наталья из Москвы: «Когда Вы говорите о детских домах, Вы, надеюсь, невольно, а не намеренно, распространяете в обществе отрицательное, настороженное к ним отношение. Между тем, они зачастую намного лучше тех детей, которые выросли в благополучных семьях и нуждаются в мягком и доброжелательном к себе отношении, когда выходят за стены детского дома».

Ю. РУТБЕРГ – Ну что ж, Наталья, Вы знаете, у меня такое ощущение, что Вы, в отличие от меня, в детских домах не бывали. А я перед Вами, собственно говоря, оправдываться, кого я в чем настраиваю, не буду. Потому что я поехала туда, сделала все, что могла, пригласила 25 человек из этого детского дома к себе на спектакль, они приходили ко мне за кулисы. А в прошлом году собирала кровь для детей, больных раком. И Чулпан Хаматова, Дина Корзун и огромное спасибо Галине Борисовне Волчек, которая предоставила сцену театра «Современник». Мы собрали такое количество людей и такое количество денег, что купили установку и спасли огромное количество жизней детей. Я отношусь к детдомовским людям – для меня сначала идет слово «люди», а потом «детдомовские» - как ко всем остальным. Считаю, что то, что Вы пишете, это некрасиво. Потому что Вы сначала сами что-нибудь сделайте… Вот Вы пишете по пейджерам, а я, вообще, об этом даже никогда и не говорила. Вот меня попросили прийти на эту передачу, и я бы никогда не поехала в этот детский дом, если бы это не сделал мой однокурсник, человек, которому я верила. Я верила в то, что когда мы приедем, будет стоять теннисный стол, что ребятам дадут сетки, причем очень хорошего качества – «Спортмастер» был официальным спонсором - что ребятам дадут ракетки, шарики и т.д. и т.д., что им дадут, там, майки, формы, что их накормят, я увижу… это, наверное, малость, но это было при мне. Я не люблю отдавать деньги какому-то дяде, а люблю это делать тогда, когда знаю, что будет результат. Если у Вас есть желание, поезжайте в какой-нибудь детский дом и что-нибудь для них сделайте.

М. МАЕРС – Это правда. Поезжайте посмотрите. Потому что я сама, когда была в одном из детских домов, у меня… мы тоже с директором общались, и мне вот интересно, что Вы скажете по этому поводу, потому что она говорила о том, что, вот, роскошь, которая была в этом доме… ну как роскошь? Там, у меня был в комнате телевизор – вот, в моей детской комнате. Но музыкального центра у меня не было. У меня не было такого количества игрушек. Т.е. благотворительность, спонсоры, меценаты – огромное количество… Ну, меценаты здесь ни при чем, я прошу прощения. Ну, неважно. Деньги у детских домов есть – у московских, по крайней мере, сегодня детских домов есть. И вот эта вот обстановка, которая создается в детском доме, она не лучшим образом чисто психологически влияет на ребенка, который потом возвращается, вот, в семью, на свою жилплощадь – то, о чем Вы говорили. Она говорит: это какой-то… я прошу прощения за это, может быть, грубоватое слово, но это некая развращенность, вот. Ну не то, чтобы роскошью, но вот такими условиями. Понимаете? И, может быть, вот в этом заключается одна из проблем того, что ребенок не может социализироваться потом? В своей семье.

О. СЮНЬКОВА – Ну, Вы знаете, дети имеют у нас в детском доме… вот в моем детском, в нашем детском доме имеют… предположим, у нас 6 групп в детском доме, они имеют, в каждой группе есть компьютер, телевизор, музыкальный центр. Есть у нас DVD, есть у нас… этот самый, как же это называется, Господи?

М. МАЕРС – Ну, техника, в общем, техника.

О. СЮНЬКОВА – Техника, техника. Да, всякая техника. Домашние дети ведь почти тоже все это имеют, и они не хотят быть хуже домашних детей. И, в общем-то, за счет этого восполняется, как бы, вот, то же, что… те проблемы, которые у них… внутренние проблемы. И ограничить их мы в этом не можем и не имеем права, и не хотим. Мы, наоборот, стараемся в нашем детском доме создать, по возможности, все, чтобы дети чувствовали себя полноценными людьми, полноценными гражданами, полноценными детьми, которые, предположим, живут в своих семьях и со своими родителями. Но здесь существует другая проблема. У домашних детей нет вот этого комплекса, что я оставленный ребенок, что я брошенный ребенок, что я никому не нужен. А наши дети живут вот с этим вот… вот, с этим комплексом. И порой это остается на всю их оставшуюся жизнь. Потому что… что я плохой, я никому не нужен… Если меня оставили, если меня бросили, то я плохой. Если у меня умерли родители, то почему у меня умерли родители? Почему меня коснулось это горе? Раз меня коснулось это горе, значит я плохой, значит, я в чем-то виноват. Ребенок не понимает, что он здесь абсолютно ни при чем. Поэтому компенсировать, заполнить как-то вот эту пустоту, конечно, мы стараемся. И воспитатели, сотрудники нашего детского дома, мы все стараемся быть на стороне ребенка, защитить интересы ребенка, каждого ребенка. Каждого ребенка мы принимаем без… каждого ребенка принимаем независимо от его каких-то отрицательных качеств, т.е. безотносительно принимаем каждого ребенка, независимо… и чем проблемнее ребенок, тем больше мы с ним работаем, и тем больше нам его жалко. Поэтому, вот, создавая те условия, которые, предположим… или те условия, которые создаются в любом детском доме города Москвы – это лишь для того, чтобы решить как-то внутренние проблемы ребенка. Другое дело, конечно, когда они выходят из детского дома. Не все имеют дома компьютер, не все имеют… выделяется им, там, пособие определенное, определенное количество денег, на которое они могут купить себе мебель, все необходимое – предположим, для кухни что-то, там, одежду какую-то… Но это, естественно, мало средств для того, чтобы купить, предположим, сразу компьютер, чтобы какую-то технику…

М. МАЕРС – Ну да, очевидно.

О. СЮНЬКОВА – Да. Поэтому пусть ребенок хотя бы здесь, находясь в детском доме, имеет все это.

М. МАЕРС – Скажите, а сколько денег сегодня выделяется, вот, в Москве? Вы можете эти цифры обозначить?

О. СЮНЬКОВА – Вы знаете, вот на питание, вот, ежедневно на каждого ребеночка выделяется где-то в пределах 100 рублей.

М. МАЕРС – На питание?

О. СЮНЬКОВА – На питание. И плюс, 1400, там, с небольшими копеечками ежеквартально на приобретение мягкого инвентаря, как мы это называем. Ну, мягкий инвентарь – это одежда, обувь, это канцтовары, это еще что-то. Т.е. то, что необходимо ребенку для нормальной жизни. Плюс еще ко всему ребеночек каждый месяц получает пособие. Небольшие деньги – где-то в пределах от 150 до 200 рублей – это на мелкие расходы. Т.е. он может пойти купить мороженое, пойти в кино, пойти куда-то в парк, потратить эти деньги по своему усмотрению.

Ю. РУТБЕРГ – Интересно, в какое же кино он попадет на 150 рублей в месяц, да? Это в какое же сейчас современное кино? Это вопрос вот этим людям, которые пишут всегда, что, может быть, лучше помогать детям, прислать какие-то деньги, чтобы они могли в кино сходить? Товарищи – вот это тоже возможный вариант помочь.

М. МАЕРС – Но это получается, я так подсчитала, значит, если 100 на питание, 1400 в… ну, это около 150 долларов, я так понимаю, там, до 200, на ребенка. «Я считаю, что законодательно надо запретить приватизацию соцжилья, предоставленного выпускникам детских домов. Это позволит обезопасить их от преступных элементов». Это Андрей из Москвы пишет. Тут целая дискуссия развернулась на пейджере по поводу того, что… это же муниципальное жилье или это все-таки жилье, которое выделяется в частную собственность?

О. СЮНЬКОВА – Нет, это жилье мы… вот я уже сказала и могу повторить, что 5 лет после того, как получил ребенок жилье, он не имеет права им распоряжаться.

М. МАЕРС – «Скажите, пожалуйста, среди выпускников Вашего детского дома есть люди, которые достигли успеха в жизни, нашли хорошую работу, устроили свою личную жизнь, закончили высшее учебное заведение?» Светлана из Москвы спрашивает.

О. СЮНЬКОВА – Ну, Вы знаете, в основном, это хорошие люди, в основном, это… не обязательно высшее образование. Высшее образование еще не говорит о том, что человек состоялся как личность. Но в основном выпускники нашего детского дома – люди, которые, конечно, нашли себе свое место, которые имеют профессию, имеют работу. Многие из них создали свои семьи. Ну и, конечно, бывают такие случаи, когда ребенок попадает в какие-то сложные ситуации.

М. МАЕРС – Я предлагаю – у нас осталось чуть больше… ой, совсем мало времени – телефонные звонки. 783-90-25 и 783-90-26, я предлагаю, вот, первый номер использовать для того, чтобы нам могли звонить выпускники детских домов или те люди, которые непосредственно с жизнью детских домов сталкивались. А 783-90-26 – это номер телефона для остальных слушателей «Эхо Москвы». Ваши вопросы, ваши комментарии, очень коротко, потому что у нас совсем немного времени. 783-90-25, вот первый звонок, добрый день, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ ЕВГЕНИЙ – Здравствуйте! Меня зовут Евгений, а не подскажете, сколько стало бизнесменов из Вашего детского дома. Спасибо!

О. СЮНЬКОВА – Еще не стало. Потому что, чтобы стать бизнесменом, нужно иметь материальную базу. А наши дети, к сожалению, не имеют такой материальной базы, чтобы создать свой бизнес.

М. МАЕРС – 783-90-25, воспитанники детских домов, воспитатели детских домов, те, кто имеют к детским домам непосредственное отношение. Добрый день!

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА – Добрый день, здравствуйте. Знаете, что…

М. МАЕРС – Как Ваше имя?

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА – Меня зовут Ирина.

М. МАЕРС – Ирина.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА – Из Перовского района. Вы знаете, что, я не согласна с мнением, вот, директора детского дома. Я полностью согласна с Юлией Рутберг. Потому что она совершенно права. Понимаете, в чем дело, я с этим воочию просто столкнулась и даже могу вам просто написать и сообщить… ну, т.е. я абсолютно не согласна с директором детского дома, абсолютно.

М. МАЕРС – В чем, в чем? Я не понимаю, какой…

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА – Потому что дети оттуда выходят малообразованные, понимаете, в чем дело? Их нужно воспитывать – не только кормить и гулять, надо еще воспитывать, учить читать, грамотно говорить…

М. МАЕРС – Дети заканчивают все-таки среднюю школу в детском доме. А кто, как Вы считаете, должен этим заниматься? Если нет родителей, вот сложилось.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ИРИНА – Да, знаете, там штат совершенно раздутый, много воспитателей, нянь, педагогов, психологов. Они просто, понимаете, элементарные вещи даже не могут детям дать…

О. СЮНЬКОВА – Так, простите, можно я отвечу вопрос?

М. МАЕРС – Да, конечно, пожалуйста.

О. СЮНЬКОВА – Во-первых, наши дети посещают обычную общеобразовательную школу. Они получают образование вместе с домашними детьми. Они получают такой же аттестат, такого же образца, как и все другие дети. Т.е. они находятся в классе вместе с домашними детьми. Образование они получают абсолютно такое же. Если у нас раздут штат, Вы считаете, у нас существуют еще занятия, которые… на которых дети получают дополнительную помощь для того, чтобы преодолеть какие-то сложности в учебе. Плюс ко всему, у нас есть развивающие, очень много развивающих кружков, очень много занятий, которые развивают детей. Это и музыкальные, и это и спортивные, это и общеобразова… т.е. за страницами учебника, и так говорить, что дети у нас выходят абсолютно необразованными, это, по крайней мере, просто некорректно.

М. МАЕРС – 783… Да, пожалуйста!

Ю. РУТБЕРГ – Извините, я хочу сказать, что, на самом деле, между нами с Олечкой нет никакого противопоставления. Дело все в том, что я ничего, кроме восхищения, благодарности перед этой изумительной женщиной не испытываю. И если я говорю какие-то свои мысли, господа, я говорю, во-первых, только то, что я знаю, но я никоим образом не противоречу. Потому что я дилетант, а рядом со мной сидит высочайшего класса профессионал.

М. МАЕРС – 783-90-25, воспитанники детских домов могут нам звонить по этому телефону. Давайте просто вопрос примем по второму номеру – 783-90-26. Добрый день! Алло, здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Здравствуйте, это «Эхо Москвы»?

М. МАЕРС – Да. Как Ваше имя?

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Сергей, Екатеринбург.

М. МАЕРС – Сергей, Екатеринбург. Да, Сергей, говорите.

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Я сам бывший детдомовец и могу тоже кое-что сказать.

М. МАЕРС – Да, Вы в эфире, говорите.

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Я абсолютно точно могу сказать, что детдомовское воспитание, оно просто уродует людей, и это полная безнадежность.

М. МАЕРС – Почему?

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Ну как Вам объяснить? Это более такая… по телефону это так не расскажешь, это долго рассказывать.

М. МАЕРС – Ну а…

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Понимаете, квалифицированных педагогов, которые детально бы умели с детьми работать, до крайности мало. Вот если взять средний детский дом, хотя бы какой-то провинциальный, да? Самая большая беда – это безделье, причем жуткое безделье. От безделья дети, ну, просто бесятся. Вот когда дети живут в замкнутой такой среде, они очень быстро копируют поведение друг друга. Если, вот, в группе оказался хотя бы один не совсем нормальный ребенок, псих, вот, через несколько месяцев все психами будут.

Ю. РУТБЕРГ – А простите, а кем Вы сейчас работаете, Сережа?

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Я сейчас… ну, мне уже 47 лет. На легкой работе, на водоканале работаю. Ну, понимаете, у меня-то ситуация была, я был не ничейный. У нас просто семья, ну, как бы, неблагополучно сложилась – с отцом разошлись, а мать инвалид. И я оказался… а 8 детей. Поэтому я оказался в детдоме. Но мать-то, она не бросила никого, все-таки приезжала, навещала, на выходные, на каникулы мы все же дома были. Но с этой детдомовской средой я как раз очень хорошо знаком.

М. МАЕРС – Да, спасибо.

СЛУШАТЕЛЬ СЕРГЕЙ – Не сравнить, вот, в столице детские дома и в провинции. Я был, вот, в городе Каменск-Уральский, это маленький детский дом, про который никто ничего не знает и, видимо, никто никогда ничего не узнает. Вот в этих детских домах жуткая пытка просто.

М. МАЕРС – Спасибо! Спасибо Вам огромное! Сергей, я прошу прощения, что я Вас перебиваю, но у нас уже времени совсем не остается. Действительно, в Москве и в провинции – это настолько отличается ситуация…

О. СЮНЬКОВА – Я могу сказать одно по поводу детских домов города Москвы: все воспитатели у нас имеют высшее педагогическое образование. На воспитательскую работу и на педагогов дополнительного образования без педагогического, высшего педагогического образования мы специалистов не берем. Более того, мы обязательно смотрим при приеме на работу, чтобы этот специалист имел опыт работы с детьми, вот, именно повышенной сложности и с сиротскими детьми.

М. МАЕРС – А что касается вот этого страшного слова «безделье», которое произнес Сергей из Екатеринбурга и то, о чем Юля говорила относительно, вот, посуды? Мне кажется, что это достаточно такая, характерная иллюстрация. Потому что когда я была в детском доме, я приходила, они действительно – они сидят и, вот, они предоставлены сами себе. Т.е. школьные занятия у них закончились…

О. СЮНЬКОВА – Вы понимаете, у нас позиция наших воспитателей – это позиция мамочек. Конечно, они хотят помочь детям, когда они, предположим, поели, помочь им накрыть стол, помочь помыть посуду, помыть еще что-то… Но навыки самообслуживания и дежурство – у них это четко разграничено.

М. МАЕРС – Я прошу прощения, буквально, у нас остается… вот, у нас уже не остается времени, но очень коротко, в двух словах: как вы считаете, вот что должно сделать общество в первую очередь? Чем мы можем помочь? Деньгами, вниманием? Ну, не знаю, ну чем угодно.

О. СЮНЬКОВА – Общество должно помочь, чтобы как можно меньше в обществе было асоциальных семей, чтобы как можно меньше детей попадали в детский дом. Вот тогда мы решим эту проблему.

М. МАЕРС – Юля.

Ю. РУТБЕРГ – Я просто, если бы я могла требовать, я бы потребовала от людей, которые занимают какие-то посты в обществе, обратить внимание на детские дома, относиться к ним прежде всего как к людям, обеспечить им нормальное существование, а когда они выходят оттуда, не относиться к ним как к людям на 101 км. Они не уголовники! Они люди искалеченные. Предоставлять им вначале льготные ситуации, а потом требовать с них так же, как со всех. Чтобы вводить их в русло нормальных людей.

М. МАЕРС – Актриса Юлия Рутберг и директор детского дома № 37 Ольга Сюнькова. Спасибо вам огромное! Это программа «Мамочки, мамаши».

Ю. РУТБЕРГ – Спасибо!

О. СЮНЬКОВА – До свидания!


Напишите нам
echo@echofm.online
Купить мерч «Эха»:

Боитесь пропустить интересное? Подпишитесь на рассылку «Эха»

Это еженедельный дайджест ключевых материалов сайта

© Radio Echo GmbH, 2025
Сейчас в эфире
«Политзеки»: Виталий Кольцов: многодетный отец, которого присяжные спасли от пожизненного срока
Далее в 03:00Все программы