Елена Дробышева - Мамочки-мамаши - 2006-02-12

М. МАЙЕРС – Еще раз здравствуйте, у микрофона Маша Майерс, и к нам присоединилась актриса театра и кино Елена Дробышева.

Е. ДРОБЫШЕВА – Добрый день.

М. МАЙЕРС – Елена, здравствуйте.

Е. ДРОБЫШЕВА – Здравствуйте.

М. МАЙЕРС – Я в очередной раз подчеркиваю, что я прошу прощения, если я высказываю неуважение к вашей профессии, но нас это сегодня совершенно не интересует. Самое главное, что вы мама.

Е. ДРОБЫШЕВА – Замечательно.

М. МАЙЕРС – И поэтому вы принимаете участие в нашей программе «Мамочки-мамаши». В первой половине программы мы говорили о детском меню, о детском питании, скажите, как мама, на вашем личном опыте составить детское меню, заставить ребенка что-то есть или, наоборот, его ограничить, насколько это вам тяжело давалось?

Е. ДРОБЫШЕВА – Вы знаете, тяжело давалось, потому что сейчас у меня ребенок, сын заканчивает 11 класс, в тот момент, когда он был маленький, речь вообще, по-моему, не стояла о составлении меню. Потому что когда ты получаешь какие-то талоны на сахар, когда ты понимаешь, что тебе нужно выстоять в очереди, чтобы купить килограмм сыра и колбасы. В общем, это было самое смешное, что я смотрю сейчас какие-то наши виды Москвы или, допустим, эта передача «Намедни», которая замечательная передача, которая была и которая по годам нам показывала, Парфенов показывал, какая была Москва. И я залезла в Интернет и переписала для себя годы, я не буду говорить, какие, но те, которые близки моей семье, день рождения моей сестры, моего сына. И я потрясена была тем, что совсем ты смотришь, такое ощущение, что прошли десятилетия, десятилетия, хотя это было совсем недавно. Недавно и мой ребенок был маленький, и конечно, говорить о какой-то диете тогда, когда с трудом можно было достать какую-то смесь молочную, не приходилось. И когда ты думал только о том, как вообще…

М. МАЙЕРС – Чтобы было хоть что-нибудь.

Е. ДРОБЫШЕВА – Да, меня в депрессию абсолютно все вгоняло, когда мне говорили, что нужно, что гречневую кашу, как сейчас помню, как-то ее перемолоть. А проблема стояла, как ее перемолоть, в общем, для того, чтобы найти кофемолку, тоже надо было поднапрячься и постараться это сделать, то как-то так, видимо, это пришло все к тому, логический конец этой истории, может, не конец, но, во всяком случае, сегодняшняя данность заключается в том, что мой сын ест абсолютно все. У него нет, у меня никогда не было проблемы по поводу того, что я этого не хочу или того не хочу. Другое дело, что все-таки, допустим, какие-то вещи, которые, я считаю, категорически нельзя, которые почему-то пропагандируются, вообще у нас много чего пропагандируется, на мой взгляд, того, что делать не надо и есть не надо, допустим, я хорошо отношусь, сама иногда захаживаю даже в те же самые «Макдоналдсы». Но то, что, допустим, ни «Кока-колу», извините, концерн, меня, невозможно для детей все эти.

М. МАЙЕРС – Вы знаете, Лена, извините, что я вас перебиваю, у нас была такая сцена недавно, я, моя подруга, ее, наверное, лет 6 или 7 было ребенку, ее дочка, и она заказывает дочке «Кока-колу». Я говорю, что ты делаешь, закажи свежевыжатый сок, пожалуйста, там не такие уж это большие деньги, но, по крайней мере, одно дело – это свежевыжатый сок, другое дело – это «Кока-кола». А она говорит – а я считаю, что у ребенка должно быть детство. Как вы к этому относитесь?

Е. ДРОБЫШЕВА – Я думаю, что это наша самая тоже большая проблема и в чем-то ошибка, потому что детство какое, такое, получается, что мы делаем детям детство такое, какое мы себе представляем. У меня, я тоже с этим однажды столкнулась, немножко в такой смешной форме, потому что я помню, т.е. мы перекладываем на себя, в этом смысле, наши желания, что бы нам хотелось. Я тоже очень хорошо помню, как мы ездили в пионерский лагерь в Новороссийске от Большого театра, там выезд в Новороссийск, самый большой праздник для нас – это были бутылки «Пепси-колы».

М. МАЙЕРС – 0.33 такие, да? Помню.

Е. ДРОБЫШЕВА – 0.33, и мороженое такое, сколько оно стоит, уж не помню, или кто-то из-за границы оранжад привез, вообще счастье какое-то было. Но я с этим столкнулась в каком смысле, когда я тоже сказала, что у ребенка должно быть детство, себе сказала, и я очень хорошо помню, что моя самая большая мечта в детстве было рисовать, на обоях рисовать, на обоях. Это, естественно, было как, и я помню, эта моя мечта исполнилась, я помню даже этот карандаш, толстый карандаш, который у меня был в руках, когда мы переезжали из квартиры. Моя любимая квартира, которую до сих пор я вспоминаю по ночам, такой длинный коридор, маленькие такие комнаты направо, направо, и там был черный ход, эти коричневые, какие-то коричневато-желтые обои, и мы все собрали коробки, на окне оставался фикус стоять, один почему-то, мы его не забирали с собой. Я взяла этот карандаш в руках и спросила – мама, можно ли я буду рисовать на обоях.

М. МАЙЕРС – А вы уже, т.е. это последний день был?

Е. ДРОБЫШЕВА – Последний, да, последний день мой в этой квартире, и вдруг мама говорит – да, конечно, рисуй. С каким я наслаждением рисовала на этих стенах, я помню это свое счастье. Короче говоря, когда мой сын стал подрастать, я подумала, ну вот же, надо же, счастье ему дать, наконец-то, чтобы у него исполнилось, почему-то я считала, что у него должны исполниться мои мечты, не знаю, почему. Я говорю, в этом наше. И короче говоря, когда я делала ему комнату, я оставила стены белыми, дала ему краски в руки и говорю – сыночек, рисуй, что хочешь, на стенках, вообще, что хочешь, делай. Хочешь, ты там баллончики с краской цветной, пожалуйста, рисуй цветы, хочешь ты, что хочешь, друзья твои приходят. В конце концов, он сказал – мама, слушай, а можно мне нормальную комнату, как-то чтобы обои были наклеены, какой-то ужас вообще, я не могу так жить, мне это ужасно некомфортно, почему у меня на стенах что-то написано, был такой результат этого, моей мечты. Я думаю, что в этом, наверное, тоже такой момент существует, когда, действительно, все-таки, опять же, это был такой момент, когда мы все помним, как у кого видео, ох, это 56 человек в комнате, мы смотрим видеомагнитофон, это же не значит, что мы должны детей сейчас посадить перед видеомагнитофоном, чтобы они смотрели бесконечно эти фильмы. Т.е. я говорю, это какая-то, и то желание, которое вроде как, для них-то это уже нормально, нормально то, что существует «Кока-кола», для них уже, мне кажется, им должно быть что-то другое, мы даже, может, и не понимаем, чего, к сожалению, не понимаем. По этому поводу так эта путаница такая происходит, в результате получается, что они имеют гораздо больше, чем надо бы им бы, чем то, что они могли бы сами, допустим, грубо говоря, заработать, психологически заработать. Т.е. получается, что так мы им даем, даем, суем, а для них уже нормально.

М. МАЙЕРС – Конечно.

Е. ДРОБЫШЕВА – И я вдруг вижу, что, допустим, элементарной какой-то радости нет, радости, я не говорю о каких-то крупных вещах, но мобильный телефон – нормальное явление, крутой мобильный телефон – это вообще нормальное явление.

М. МАЙЕРС – Это, знаете, было у сатириков у наших, когда-то давным-давно, ой, как легко было сделать советского человека счастливым, дай батон колбасы, он счастлив. А сейчас, бедные мы, несчастные, понимаете, какая штука, мы несчастные, потому что у нас пропало ощущение счастья, это повседневное ощущение счастья.

Е. ДРОБЫШЕВА – Я думаю, что это тоже немножко перегиб, конечно.

М. МАЙЕРС – Конечно, перегиб.

Е. ДРОБЫШЕВА – Но я говорю, как все в нашей, по-моему, стране все перегиб. Поэтому, конечно, это было несчастье, конечно, это было ужасно, конечно, это было все очень сложно, но, во всяком случае, я не знаю, но я все-таки думаю о том, что у нас наша страна такая, она очень отдельная. И какой-то у нас собственный менталитет и нам нельзя, господи, нам нельзя как-то все время оглядываться на то, как у других, потому что мы все время в чем-то другом, но, как я не знаю, как даже чисто, когда чисто человеческие вещи, когда ты хочешь быть похож на другого, ты все равно промахнешься.

М. МАЙЕРС – Понятно.

Е. ДРОБЫШЕВА – А если ты пытаешься понять, хотя, наверное, это сложно в наших, допустим, условиях, в наших масштабах, но, во всяком случае, действительно, радость от того, что тебе давали перепечатку Булгакова «Роковые яйца», некое существовало.

М. МАЙЕРС – Скажите, а сегодня и не сегодня, может быть, два года назад, три года назад, по мере взросления, в таком случае вам все труднее было удивить вашего сына, доставить ему удовольствие, каким образом это возможно сегодня, например? Если компьютер есть, если крутой мобильный телефон есть, если «Кока-кола» есть, доставить радость, доставить удовольствие, удивить, в конце концов, просто удивить ребенка сегодня? Это сложно?

Е. ДРОБЫШЕВА – Удивить ребенка? Это сложный вопрос для меня, потому что я не знаю, это тоже такой вопрос, он еще касается и личности человека, потому что, допустим, если мы ждем, если мы удивляемся таким образом, бурно выражая эмоции, то человек, допустим, твой ребенок может не так выражать эту эмоцию, может быть, он где-то там затаится, ему тоже будет приятно. Т.е. только это не будет опять по-твоему и ты не поймешь, что он удивился, допустим.

М. МАЙЕРС – Как вы сегодня, давайте тогда на примерах, просто чтобы было проще, как вы сегодня, условно говоря, выбираете подарок ко дню рождения вашему сыну? Как это происходит?

Е. ДРОБЫШЕВА – Я как, никак, в какой-то определенный момент он начинает мне говорить загодя, что ему бы хотелось получить в подарок то-то и то-то.

М. МАЙЕРС – Т.е. это заказ, я так понимаю?

Е. ДРОБЫШЕВА – Нет, на самом деле, да, это заказ, конечно, это заказ, заказ. Я думаю, что мне какие-то дни рождения его, вы спросили про день рождения, мне какие-то дни рождения вспомнились его, в частности, когда у меня были съемки, я его редко беру на съемки. В какой-то момент я его взяла на съемки, тоже такая же, тогда, допустим, мне кажется, что он был, как раз это немножко возврат к истории с обоями. Но это были съемки, и мы выехали в горы, и в общем-то, была работа, я сказала – ты особенно не жди поздравлений, потому что люди тебя могут не поздравить сегодня не потому, что они не хотят этого делать, а потому, что просто они заняты. И он это понял как-то, мне показалось, что он это понял, и эта какая-то гармония этого дня, она состоялась. Но в конце все-таки съемок группа собралась, у нас был огромный торт под палаткой, вдруг он говорит – мама, а можно я, как в фильмах, этот торт сейчас возьму и его буду есть, как свинюшка, мне это так хочется.

М. МАЙЕРС – А, лицом.

Е. ДРОБЫШЕВА – Да, потому что, говорит, я понимаю, что это никогда уже не придется делать, как, действительно, если сидишь за столом, все-таки как-то это. И это было, это было, я это запомнила, даже фотографии эти есть, и мне казалось, что ему это запомнилось, не знаю.

М. МАЙЕРС – Но все-таки это было, т.е. это так и было, т.е. лицом, носом, щеками в торт?

Е. ДРОБЫШЕВА – На самом деле, ведь это тоже такие вещи, которые зрительно на нас идут с экрана, допустим, мне бы, например, было милее, если бы люди с младых ногтей, для них не было бы проблемой пользоваться ножом и вилкой, чем лицом в торт. Но, может быть, все надо пройти, наверное, все надо пройти.

М. МАЙЕРС – Конечно.

Е. ДРОБЫШЕВА – Я сама не знаю, самое ужасное, я вдруг пришла к выводу, что я сама не знаю, и сколько бы я ни читала умных книг или сама не пыталась как-то присматриваться к тому, что происходит, каждый раз сталкиваешься с огромным знаком вопроса. Ты не понимаешь, потому что именно из-за того, что тебе-то кажется, что тебе это приятно, оказывается, ребенку это может быть вовсе неприятным и наоборот.

М. МАЙЕРС – Скажите, а в этом смысле насколько трудно говорить на одном языке с сыном вам сегодня? У вас, я имею в виду непосредственно контакт налажен? Вы можете сказать, что вы говорите на одном языке?

Е. ДРОБЫШЕВА – Я-то нахожусь в иллюзиях своих, что налажен.

М. МАЙЕРС – А, вот оно что, понятно.

Е. ДРОБЫШЕВА – Налажен, конечно, налажен, но все-таки, конечно, конечно, бывают такие мои расстройства, какие-то проколы, когда вдруг я понимаю, что он не слышит меня, я не слышу его.

М. МАЙЕРС – Это самое главное как-то через это переступить, правда ведь, перешагнуть.

Е. ДРОБЫШЕВА – Не то, чтобы переступить это, просто, опять же, после этого, каких-то моментов возникает такое смятение, и ты думаешь, в чем, допустим, ты не прав. Конечно, винишь ты себя, потому что ты, в общем, старше, ты, в общем, можешь что-то такое, какой-то пример подать. А не всегда на это силы есть, не всегда на это есть равновесие, когда ты можешь совершенно спокойно отбросить эмоции и объяснить, а, на самом деле, самое ужасное, наверное, в наших отношениях, я так думаю, то, что, допустим, мне очень тяжело объяснять. Мне кажется, что это так ясно и так понятно, кристально чисто, в общем, по-другому-то и быть не может. А он, наоборот, у него так устроено логическое мышление, что ему нужна цепь этих логических доказаний. Да, он понимает, если это, допустим, как-то это все одно за другим, как задача, и вывод, вот дано, вот решение такое.

М. МАЙЕРС – А потому что вы творческий человек, а у него, наверное, математический склад ума, что для мужчины достаточно.

Е. ДРОБЫШЕВА – Хорошо.

М. МАЙЕРС – Часто встречается и хорошо, и пусть будет так. 783-90-25, 783 90 26, это телефоны прямого эфира. Первый, который на 5 заканчивается, это московской телефон, второй – региональный. Актриса Елена Дробышева у нас в гостях, и вы можете нам позвонить и задать свои вопросы или поделиться какими-то своими советами относительно того, о чем мы сегодня говорили. Давайте примем несколько звонков, потому что не каждый раз вы бываете у нас в гостях, это такая эксклюзивная возможность. 783-90-25, это московский телефон, 783 90 26, это регионы, вы можете нам позвонить, давайте еще раз попробуем.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА МИХАЙЛОВНА (Москва) – Вы знаете, для меня, например, очень большая цель, как вы ее перед собой ставите, цель профессионального увлечения ребенка, чтобы до 16 лет твердо поставить цель, что он, как что, показать ему все виды профессий, индустриальных, постиндустриальных, военных, научных и прочих профессий. Как вы эту возможность ставите? Я, например, сейчас во внучке развиваю глазки, ушки, вкусовые качества, запахи, физическое состояние, социальное, адаптацию. Как вы этот момент в своей жизни прорабатываете? Как ребенок должен как утенок по жизни по воде лапками грести, я внучке говорю, куда ты будешь грести, как вы эту проблему решаете?

М. МАЙЕРС – Да, Людмила Михайловна, спасибо.

Е. ДРОБЫШЕВА – Спасибо большое. Я совершенно согласна с тем, что нужно дать возможность человеку выбрать. Но исходя из того, опять же, что у нас сейчас происходит, я столкнулась с тем, что как бы ты свои интересы ни прививал, ни пытался ему показать какие-то вещи, оказывается, что они сейчас, именно поколение 16-летних, у них какой-то свой абсолютный выбор, свой мир, в который они очень отборочно впускают, как ни странно. Я могу, я уверена в том, что, допустим, в том, что человек должен сам выбирать какую-то свою профессию. Но, опять же, уверена я и в том, я вижу это по каким-то своим примерам, что наши 16-летние сейчас, они не готовы к выбору. И как бы там они, у нас были какие-то, допустим, мы ходили в бассейн и т.д., но это тоже не было предтечей выбора профессии. Сейчас тем более сложнее, при том количестве информации, которую получают наши дети, у них, мне кажется, голова идет кругом. И, в любом случае, я пришла к выводу, что выбрать профессию как таковую возможно, это мое такое мнение, может, оно ошибочное, можно только после 16 лет, потому что очень бы хотелось, постарше, очень бы хотелось, чтобы они сами это выбрали, в том выборе, конечно, им помогать. Безусловно, это нужно. Но все-таки этот выбор, действительно, нужно показывать, видимо, какие-то моменты, которые происходят. Как показывать, допустим, для меня интересны иностранные языки, я, допустим, у нас дома много всяких фильмов иностранных и т.д., я вижу, что, допустим, сейчас ему, у него эта тяга проснулась, я не знаю, моими это силами или это он сам к этому пришел, но это даже дело не в этом. Но все равно главное все-таки, еще раз повторяю, чтобы человек сам это выбрал. Сам он может выбрать, достигнув какого-то определенного возраста, поэтому нужно получать все-таки это образование, да, сам в этом образовании.

М. МАЙЕРС – Вы понимаете, какая штука, надо понять хотя бы, как в Германии происходит, 10 лет, потом ты еще, у тебя три года арбитур, т.е. 13-летняя школа. Потом они, как правило, т.е. 10 плюс 3, это, соответственно, где-то уже 21, ближе к этому возрасту, 20-21, потом они, те немцы, с которыми я общалась, рассказываю, что они пробуют какие-то профессии, продавцами, бэби-ситтерами, пробуют, пробуют, пробуют, в 26 они поступают в институт. Т.е. они к этому готовы, они это делают сознательно, в 24, т.е. два-три года перерыв, это считается нормально. А у нас в институт будьте любезны поступать в 17 или не поступать вообще.

Е. ДРОБЫШЕВА – Не только в институт поступать, но именно с выбором профессии, будь любезен, определись, вот что меня удивляет.

М. МАЙЕРС – Но у вас, я так понимаю, вы еще не определились?

Е. ДРОБЫШЕВА – Я, может быть, я-то определилась, но мне нужно, чтобы он определился.

М. МАЙЕРС – Это не ваша профессия.

Е. ДРОБЫШЕВА – Поэтому я, да, я не хочу, чтобы, опять же, чтобы это было какое-то давление, я хочу, чтобы он все-таки сам что-то выбрал, сам определился. Поэтому я думаю, что, прежде всего, нужно продолжать образование, потому что если человек знает какую-то информацию сам, возможно, он сможет в какой-то момент сориентироваться, вдруг понять для себя, что это интересно ему, допустим, эта область. И в этой уже области как-то раскрыться и пойти в этом направлении.

М. МАЙЕРС – Спасибо вам большое, к сожалению, наше время истекло, еще масса вопросов и на пейджер, и телефон звонит, но некуда деваться, эфирное время, оно не резиновое. Актриса театра и кино Елена Дробышева, мама, мы желаем вам удачи, мы желаем вам успехов и, самое главное, здоровья, спасибо вам.

Е. ДРОБЫШЕВА – Спасибо.