Артур Парфенчиков - Dura Lex - 2011-10-22

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Артур Олегович Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов России. Добрый вечер.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не первый раз с вами встречаемся, поэтому давайте сразу быка за рога. Не так давно состоялось заседание коллегии Минюста. Я для радиослушателей напомню, что Федеральная служба судебных приставов – она относится к кусту Министерства юстиции. Так вот, была коллегия Минюста по вашу душу, что называется. Ну и обычно такие мероприятия заканчиваются либо тем, что погоны снимают, либо тем, что ордена раздают. Вот эта коллегия для вас как прошла?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Она была абсолютно функциональная с точки зрения задач Министерства юстиции по отношению к координации деятельности Федеральной службы, и была посвящена именно нормативно-правовому регулированию деятельности Службы судебных приставов, совершенствованию механизма принудительного исполнения, статуса службы. То есть она была такой, я бы сказал, абсолютно прагматичной, технической...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Рабочей.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не контрольной, а рабочей.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, как раз она отвечала в первую очередь тем задачам, которые выполняет Министерство юстиции – это нормативно-правовое регулирование деятельности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей, Артур Олегович. Теперь, так сказать, от правильных, обтекаемых канцелярских слов переведем все это на человеческий язык. То есть речь идет о том, что планируется какое-то изменение законодательства применительно к вам?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, не изменение, наверное, а дальнейшее совершенствование. Мы, все-таки, уже 3 года работаем, даже больше, 3 с половиной года работаем в рамках того законодательства, которое мы разработали в 2008 году и получили его. Конечно, есть абсолютно понятные пробелы, которые выявила практика. Есть даже какие-то технические недочеты, наверное. Поэтому есть, над чем работать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, конкретно, вот. Конкретно скажите, что нас ждет?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ждет совершенствование законодательства, возможно, появление каких-то достаточно серьезных новых полномочий приставов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Например?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, например, ограничение специальных прав – об этом шел разговор.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Что такое «специальные права»?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, те же самые изъятия водительских документов. Но одновременно с этим мы очень много говорили об оптимизации самого механизма взыскания. То есть мы говорили о том, что нужно, конечно, работать дальше. Мы в этом году уже получили, скажем, определенный потолок в отношении физических лиц, то есть с момента которого, с 1,5 тысяч начинается принудительное взыскание.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 1,5 тысячи рублей задолженности?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. То есть до 1,5 тысяч рублей задолженности сейчас уже Налоговая инспекция не будет предъявлять претензии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Она не будет взыскивать, а вы не будете исполнять, соответственно, решения?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: А мы не будем исполнять, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: То есть мы...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подождите-подождите. Вот я хочу... Стоп-стоп-стоп. Наши радиослушатели - они любят, чтобы...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот эту работу мы будем продолжать дальше. Сейчас как раз шел разговор о том, что нужно такую же схему применить к юридическим лицам, к индивидуальным предпринимателям, чтобы, ну, не кошмарить людей за копейки. То есть здесь не идет речь только о том, чтобы, скажем, усилить какую-то ответственность, полномочия. Но поступать разумно. То есть мы говорили очень много о введении такого дисконта, который используется в европейских странах, дисконта по сумме штрафа, когда он быстро оплачивается. Мы говорили о том, что нужно развивать...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подождите, стоп, на уровне примера. Вот, есть должник, который должен там 100 тысяч рублей. И вы ему как судебные приставы говорите: «Если заплатишь это в течение недели, то можешь оплатить не 100 тысяч, а 90».

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, не так. Здесь речь идет только об административных штрафах, потому что...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это, вот, 7%?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет-нет-нет. Это речь идет даже о процедурах, которые предшествуют. Мы должны сделать так, чтобы у нас максимальное количество документов просто не поступало в службу. Потому что когда документ поступает в службу даже на 100 рублей, на 100 тысяч, это уже определенный конфликт между гражданином и государственным органом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это неисполнение судебного решения.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не только судебного решения, но и акта уполномоченного.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Административного акта, да, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Мы должны делать все для того, чтобы количество документов сегодня сокращалось к поступлению. То есть мы должны выбирать вот эти минимальные суммы, чтобы они вообще уходили из дискуссии. Штраф, все-таки, это не фискальная величина, штраф – это наказание. Поэтому мы должны говорить о том, что, наверное, можно было бы использовать опыт многих европейских стран, которые устанавливают дисконт, штраф именно, штраф. Не задолженность.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Какой штраф?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Любой штраф.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть наложили штраф 10 тысяч рублей, кто-то наложил штраф (не важно сейчас, кто наложил).

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Любой орган.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Если я добровольно его исполняю, то я плачу не 10, а меньше?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: 5 тысяч.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, не важно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, как это действует... Например, 72 часа в той же нашей республике Молдова сегодня (наши соседи, естественно), 72 часа – 50%. Эта же сумма очень часто коррелирует и в каких-то европейских системах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подождите секундочку. Потому что я знаю, например, что добровольная неоплата штрафа, например, в США за парковку неправильную, неоплата в течение недели или 10 дней – штраф удваивается одновременно с этим тогда.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, это однозначно. То есть остается... Понимаете, мы должны очень сегментировать ситуацию с поведением наших граждан. Заплатил максимально быстро – получил дисконт понижающий. Конечно, нужно создавать условия для оплаты, просто технические.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не отвлекаемся, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Значит, дальше действует система уже кнута.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть пропустил разумный срок – штраф удвоился.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Или административный арест как во многих европейских системах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. То есть наказание за неуплату в разумный срок?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, конечно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понял.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Оно остается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это логично.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Но при этом мы должны начинать с мотивации гражданина. То есть мы должны вначале сказать...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, кнут и пряник.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Пряник вначале должен быть, правильно?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Пряник вначале, кнут потом. Разумно. Мне нравится.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот. Поэтому разговор шел не только о полномочиях дополнительных, но и шел разговор о том, что как сделать так, чтобы документов поступало меньше на принудительное исполнение, в том числе за счет вот этой схемы. Если документ поступил в Службу судебных приставов, значит, механизм мотивации не сработал – там уже, конечно, мы должны разговаривать с точки зрения жестких мер, там уже должно быть наказание, понуждение и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Теперь вот смотрите, вы упомянули там вскользь лишение прав за должника. Подобный законопроект парочку лет назад, по-моему, был на комиссии по законопроектной деятельности правительства, помнится мне (может быть, путаю). Но я помню, что я задал вопрос тогда докладчику: «У вас должник – водитель-дальнобойщик, водитель-таксист (не важно). Он на жизнь себе зарабатывает, это его профессия».

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вопрос понятен.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да? Не получится ли, что вы, так сказать?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не получится. Потому что здесь есть достаточно обширный международный опыт уже. И я не знаю, вряд ли он, все-таки, был на законопроектной комиссии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Может, какая-то дискуссия была, не помню.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Дискуссия идет уже несколько лет. Другой вопрос, что во многих странах эта система действует. И, конечно, когда мы говорим о возможности применения таких мер, мы говорим об исключениях, когда эта мера не может применяться. Ну, например, она не может применяться, когда использование специальных прав является источником дохода, однозначно. Это было бы глупо применять эту меру, и во многих системах тех стран, где она действует, есть такие исключения. Хотя, есть страны, например, та же самая Польша, где, наоборот, изъятие именно водительской лицензии, профессиональной лицензии рассматривается как очень действенный механизм, скажем, воздействия на должника.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А откуда он деньги возьмет, если он не может их зарабатывать?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, это другой вопрос. Я тоже... Я являюсь сторонником того, что, конечно, профессиональную лицензию, которая используется для извлечения дохода, ну, никогда не нужно изымать – это было бы глупо. Кстати, такая система действует в Израиле, в Казахстане она уже год действует – как раз ситуация, когда не изымается, конечно, лицензия, которая является профессиональной.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А что коллеги говорят? Разумно? Эффективно?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, буквально через 2 недели у нас совместный российско-израильский семинар как раз, и одним из вопросов в этой повестке семинара будет доклад наших израильских коллег об эффективности использования вот этих специальных мер ограничения, в том числе изъятия водительских прав. Ну, пока вот, накоротке мы переговорили на одной из международных конференций – они, конечно, высоко оценивают эффективность именно вот этой меры.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне, пожалуйста, такую вещь. Вот, в свое время, где-то года 2 или 3 тому назад вы ввели ограничение на выезд за границу.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, закон, наверное, ввел, все-таки.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, не важно, хорошо. Инициаторами были вы. Не отпирайтесь. Только признание собственной вины, как вы помните... (смеется)

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Хорошо, признаюсь, да. Мы стали использовать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Скажите, пожалуйста, насколько это эффективно?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вы знаете, я могу сказать следующее. Всякая норма – она эффективна в первую очередь не в плане непосредственного своего правоприменения индивидуального, а в плане превенции.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимаю. Как угроза.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Как предупреждение. Вот я могу сказать, что в этом году по 9 месяцам мы ограничили это право в отношении порядка 200 тысяч должников. Но свои вопросы в рамках исполнительного производства, не доводя ситуацию до применения этой меры, но предполагая, что она может быть, решили в 5 раз больше. То есть около миллиона должников не допустило применения в отношении себя этой меры и урегулировало свои вопросы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот давайте чуть-чуть потопчем эту тему, вернемся на землю. Вы на земле начинали свою трудовую деятельность, я на земле начинал трудовую деятельность. Поэтому давайте от высокой теории на землю. Значит, вот у меня была ситуация. Я в августе-месяце ездил в отпуск за рулем по трассе, по которой когда я уже проехал, я узнал, что, оказывается, на ней стоят фотофиксаторы. Я, как вы понимаете, не все время смотрел на спидометр, поэтому я не исключал того, что где-то, может быть, я и превысил скорость. Трасса пустая, еду. И вот тут меня, как бы, пробило. Окей, значит вот эта фотофиксация, штраф по почте мне отправляют, но почта как у нас работает, мы знаем. Я ничего про себя не знаю, приезжаю в сентябре в аэропорт, мне говорят «Михаил Юрьевич, вам ехать нельзя».

Начал разбираться с этой ситуацией. Ну, слава богу, кстати, сразу скажу, что выяснил, что можно у вас на сайте посмотреть, должен я или не должен.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, пока еще это...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, в Москве было можно. Мне сказали, что в Москве можно было пробовать.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: С 1 января начинает действовать уже установленная законом открытая база данных исполнительных производств. И я думаю, что уже с начала следующего года она будет обновляться в режиме онлайн и, действительно, можно через интернет постоянно смотреть информацию...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Посмотреть, должен я или не должен.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, должен или не должен в рамках принудительного исполнения, но не в рамках штрафа.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я понимаю. Нет, ну, там же как? Пришел штраф, потом суд, как у нас суды, без вызова сторон, без вызова меня вынесли. Проехали. Я знаю такие истории просто на практике. Что происходит дальше? И вот тут я выяснил самую страшную вещь. То есть до сих пор все было ничего. Если я приезжаю в аэропорт и мне говорят «Ехать нельзя», и я вот тут на месте заплачу и предъявлю квитанцию, меня все равно не выпустят. Потому что до тех пор, пока из компьютера меня не вычеркнут, не уберут из компьютера, меня не выпустят.

Я к чему веду? Нельзя ли упростить эту процедуру и доверить тем же самым пограничникам проверять исполнение? Да, вот квитанция есть – выпускаем.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не получится. Потому что... Ну, во-первых, давайте, все-таки, разделим проблематику. По административным штрафам, все-таки, ну, практически эта мера не применяется.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Решение суда есть.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Тем не менее. Ну, во-первых, мы, все-таки, сейчас (тоже, кстати, об этом шла речь на коллегии – там не только кнут обсуждался, но и пряник, опять-таки), мы, конечно, являемся сторонниками того, чтобы законодательно установить какой-то минимальный порог применения меры «Ограничение выезда».

М.БАРЩЕВСКИЙ: О! Вот, к чему я подвожу.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: То, что, кстати, есть во многих правовых системах иностранных государств – в том же Израиле 2 тысячи шекелей. Вот, до 2-х тысяч шекелей – нельзя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это деньги.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Мы тоже сегодня являемся, как бы, экспертными сторонниками принятия такой меры. Но сегодня я уже... Понятно, я не могу подменить своим решением закон или своей директивой. Но тем не менее, я рекомендации на места отправил своим подчиненным, чтобы, все-таки, до 5 тысяч рублей крайне осторожно подходили к такой мере как ограничение выезда, и применяли ее только по социальным взысканиям.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть алименты?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Алименты, там, причинение вреда.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Во! Разумно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Конечно, хотелось бы, чтобы это было в законе, понимаете? Чтобы уже не указание директора, которое, все-таки, процессуальный самостоятельный пристав, откровенно говоря, может его учесть, а может и не учесть и, в общем-то, будет прав, ну, по сути.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимаю, понимаю, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Но тем не менее, насколько я знаю, все-таки, указания директора уважаются на местах (все-таки, мы – служба в погонах), поэтому я надеюсь, что такие случаи, когда за 100 рублей штрафа будут ограничиваться в выезде, ну, они сведутся на нет, что называется.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне такую вещь. Вот, вы сказали, что вы – служба в погонах. И я как-то вас об этом давно спрашивал, хочу еще раз спросить. Может быть, сейчас на коллегии это обсуждалось. Мне кажется несколько странным, что ваша служба – она как-то, вот, не имеет права на ОРД, оперативно-розыскную деятельность. Ваша задача – взыскивать деньги, а искать их вы не имеете права.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не совсем так. На самом деле, оперативно-розыскная деятельность, все-таки, сопряжена с вопросами, связанными с противодействием преступлениям. Мы розыском занимаемся, и сегодня мы вправе говорить о создании уже такого института процессуального как исполнительно-процессуальный розыск, который, наверное, не является там аналогом оперативно-розыскной деятельности, имеет какие-то собственные характеристики. Конечно, нужно его развивать, нужно наполнять его каким-то инструментарием. Но розыском как раз мы занимаемся, и 23 сентября подписан президентом России указ, которым уже четко разграничены полномочия МВД и Федеральной службы судебных приставов. То есть с 1 января МВД практически полностью перестает заниматься розыскной деятельностью (не уголовной), а Служба судебных приставов в полном объеме с 1 января начинает заниматься розыскной деятельностью в части розыска должника, имущества и ребенка, которые...

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть алиментщика ищете вы теперь?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: В некриминальном плане да, пока не возбуждено уголовное дело.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А если возбуждено?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Если возбуждено, то это уже криминальный розыск.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это они уже?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это уже будет искать МВД.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но тогда они будут его искать, а деньги его кто будет искать?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Деньги мы будем искать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы будете искать параллельно?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, как правило, всегда, все-таки, исполнительно-процессуальный розыск предшествует криминальному.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но возбуждение уголовного дела не должно приостанавливать, мне кажется, интересов.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет-нет, конечно. В этом контексте, конечно, будет параллельно. Но, как правило, уголовное дело возбуждается в отношении алиментщика тогда, когда его нашли в рамках исполнительно-процессуального розыска, потому что очень сложно сделать вопрос о виновности гражданина в плане неуплаты алиментов, не видя его перед собой, понимаете? Поэтому здесь методика такова, что вначале его находят в рамках исполнительно-процессуального розыска, а потом уже решается вопрос о его уголовной ответственности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хочу поменять немножко разговор. Насколько актуален сейчас для вашей службы кадровый вопрос? Есть ли текучесть кадров? Какая нагрузка на судебных приставов?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вопрос очень актуальный – кстати, об этом тоже шла речь на коллегии Министерства юстиции. И, конечно, мы сегодня подошли к двум главным вопросам. С одной стороны, мы должны очень серьезно усиливать определенные цензы с точки зрения возможности поступления на службу на должность судебного пристава. Потому что очень серьезные полномочия, очень серьезные задачи. Конечно, исполнять судебное решение, то есть завершать судебные процедуры (фактически это так) должен, ну, достаточно не только высокообразованный человек, но еще и с определенными очень жесткими требованиями к моральным каким-то качествам, характеристикам и так далее. Поэтому сегодня мы буквально этот вопрос обсуждали в рамках 2-го чтения: у нас в 1-м чтении уже принят законопроект, которым устанавливается обязательное высшее юридическое или экономическое образование для судебного пристава. И здесь же мы намерены также усилить определенные требования, ну, скажем так, к поведению пристава, то есть это вопросы судимости, вопросы привлечения к административной ответственности, вопросы, так сказать, психологического статуса, медицинского и так далее, и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вопрос зарплаты не хотите обсудить еще?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, это 2-я часть, о чем я хотел сказать. Конечно, повышение вот этих требований – оно должно идти параллельно с усилением социального статуса судебного пристава.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сколько у вас сегодня получает пристав, в среднем?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Немного получает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, сколько?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, если брать вот регион без каких-то коэффициентов, то без, конечно, премиальных это где-то порядка 12 тысяч рублей в месяц.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И они оба грустно улыбнулись.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Это грустно. Конечно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. И пенсия у него, соответственно, не специальная.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Пенсия пока не специальная, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. То есть мы с вами – взрослые мальчики, мы понимаем, что когда человек имеет погоны, имеет полномочия и имеет дело с деньгами, с взысканием денег, а получает 12 тысяч, мой следующий вопрос, догадываетесь, какой будет?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Абсолютно догадываюсь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну и как у вас с коррупцией?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Коррупция у нас есть. Было бы, наверное, неправильно отрицать ее наличие. Ну, цифры какие у нас? Пока мы каждый год наблюдаем рост выявленных уголовных преступлений среди наших сотрудников и по количеству уголовных дел, и по количеству лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Ну, конечно, я могу, наверное, так сказать, с удовлетворением отметить, что 95% всех преступлений в службе выявляются нашими собственными подразделениями противодействия коррупции. У нас основные виды преступлений – это получение взяток – их по 9 месяцам этого года у нас выявлено 65 таких случаев.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 65 случаев или 65 тысяч?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, 65 случаев.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А как на самом деле, как вы думаете?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, конечно, взятка, все-таки, это достаточно латентное преступление.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Интимное. Я бы даже сказал интимное преступление.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Конечно, значительная часть – это мошенничества, хищения. Кстати, это тоже достаточно серьезная проблема, которую мы решаем сейчас не только какими-то мерами прямого, так сказать, противодействия, но наведением порядка в делопроизводстве, в архивировании внедрением информационных технологий. Вот сейчас вводится информационный комплекс новый АИС обеспечения рабочего места судебного пристава, который будет стыковать процессуальные действия в рамках исполнительного производства и движение денег по депозиту. То есть практически уже совершить хищение будет технически просто невозможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но там, насколько я знаю (я не очень к этой сфере близок), судебные приставы, нехорошие судебные приставы, в основном, зарабатывали на рейдерских захватах, то есть когда их использовали в рейдерских захватах.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет-нет, к счастью, сегодня эта проблема практически решена.У нас рейдерские захваты практически исключены сегодня с участием судебных приставов. Я помню, 2 года назад нечто похожее на это случилось в одном из регионов, и мы тут же туда направили очень серьезную группу работников центрального аппарата. Нет, есть другие схемы. Кстати, я еще раз повторюсь, хищение подотчетных денежных средств, все-таки, сегодня остается, наверное, одним из основных источников такого, криминального дохода. Но у нас растет количество, все-таки... Вот, у взятки, все-таки, 2 головы, да? Один получает, другой предлагает. У нас, все-таки, сегодня активизирована работа по выявлению лиц, скажем так, предлагающих взятки. Вот только цифры абсолютно понятны. В 2008 году было всего лишь одно уведомление от нашего работника за весь год о том, что его склонили к коррупции, и было одно уголовное дело. Вот, за 9 месяцев уже больше 200 таких уведомлений.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Опа.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И возбуждено на сегодняшний день 89 уголовных дел в отношении тех лиц, которые пытались дать взятку судебному приставу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне, пожалуйста, правильно ли я понимаю, что ваши сотрудники, боясь провокаций от службы собственной безопасности, сейчас заявляют, на всякий случай, вот... Ну, как бы, себя берегут. Я без осуждения это говорю.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, безусловно, такое присутствует. Но, во-первых, противодействие коррупции – оно всегда процедура комплексная. Поэтому здесь есть, конечно, и страх, но есть и мотивация. Мы, в общем-то, отмечаем тех работников, которые делают такие уведомления, мы премируем, мы поощряем какими-то ведомственными наградами. То есть здесь достаточно серьезная работа идет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Скажите мне, пожалуйста, Артур Олегович...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому 89 уголовных дел...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, я услышал, я услышал.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, и еще стыковка, все-таки. Я как бывший криминалист, все-таки, мне импонирует ситуация сегодня, что 65 взято и 89 дач взяток, да? То есть нет глобальной разницы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Это порядковые цифры.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Они примерно одного порядка. Хотя, на мой взгляд (я тоже задаю себе этот вопрос), все-таки, дачу взятки выявить легче, потому что здесь всегда есть чиновник, который не соглашается. А как вы сказали, получение взятки – процесс интимный, да? Но тем не менее, цифры говорят сами за себя: 65 и 89, они сопоставимы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Смотрите, напрашивается вопрос. Мы сейчас прервемся на несколько секунд, а потом я задам вам этот вопрос, параллель между вами и МВД. В эфире программа «Dura Lex», сегодня в гостях у меня Артур Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов.

РЕКЛАМА

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер еще раз, в эфире программа «Dura Lex», ведет ее Михаил Барщевский. У меня в программе сегодня в гостях Артур Олегович Парфенчиков. И вопрос вот какой. После того, что мы с вами обсудили и наговорили, естественно, а не хотите ли вы провести аттестацию? Я не знаю там, по-разному можно оценивать успешность реформы МВД, но, тем не менее, все-таки, довольно много людей оттуда вынуждено было уйти. Вы у себя не хотите переаттестацию провести?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нам еще 6 лет всего, нам еще рано, наверное. Мы еще не сформировались – у нас идет процесс, наверное, все-таки, формирования службы и кадрового ядра. Поэтому нам еще рано переаттестовываться, нам надо еще аттестоваться как следует. И, конечно, я вот как раз о чем и говорил, что сейчас очень важно создать законодательную базу. С одной стороны, это какие-то жесткие требования (это совершенно понятно) по должности судебного пристава. С другой стороны, мы тоже должны говорить о том, что должна быть адекватная какая-то материальная заинтересованность.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы – сторонник кнута и пряника как в отношении должников, так и в отношении судебных приставов-исполнителей.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, наверное, это политика – она бессмертна. Что тут говорить?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Артур Олегович, а такой вопрос. Есть такая штучка полиграф.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Мы думаем об этом сейчас.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Думаете об этом?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, конечно. Как раз мы сейчас, опять-таки, в рамках тех поправок, о которых я говорил, мы хотели бы прийти и к такой процедуре как проверке не только кандидатов, так сказать, но и перемещений на какие-то кадровые должности, вышестоящую, все-таки, возможность использования полиграфа – я считаю, что это, наверное, было бы правильным. Но это пока дискуссионный вопрос. Хотя, психологическое тестирование мы сегодня уже проводим.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Мне очень было важно, что вы ответите. Просто я напомню радиослушателям, что вы пришли в судебные приставы из прокуроров, а до этого, по-моему, работали следователем.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот. То есть вы, как бы, знаете ту сторону очень хорошо.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, я надеюсь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, не надо скромничать – просто я-то про вас много знаю, вы были настоящим прокурором и хорошим прокурором. Скажите мне такую штуку, пожалуйста. Вы здесь случайно, как бы, попали под этот вопрос. Я недавно поразился, что, оказывается, есть соответствующий нормативный акт о том, что на государственной службе не должны работать наркоманы, но нет постановления правительства, определяющего порядок проверки. А вот ваши сотрудники, когда проходят какие-то медицинские освидетельствования, осмотры и прочее-прочее, вы своих сотрудников проверяете на наркопотребление?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Вот как раз опять мы сегодня обсуждали вопрос о том, чтобы внести в наш закон о судебных приставах, в том числе и позиции, которые бы определяли возможность проведения соответствующих тестирований, в том числе и наличие наркотиков.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Наркозависимости. Ну да, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Как раз этот вопрос сегодня обсуждался. У нас есть в законе о том, что при поступлении на службу те работники, которые имеют дело с оружием, специальными средствами, они проходят специальную военно-врачебную комиссию. Конечно, она в каком-то, наверное, уровне способна выявить такие проблемы. Они обязаны проходить также ежегодное медицинское обследование. Но понятно, что... Мы с вами – юристы, да?..

М.БАРЩЕВСКИЙ: Без прямого указания в законе нельзя.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. В законе нужно прописать не только общие фразы, там, «по медицинскому исследованию», но мы должны получить возможность проводить тестирование на наличие следов наркотиков, каких-то других веществ токсических в крови наших подчиненных. И, конечно, это правильно. Потому что человек, который стоит с автоматическим оружием, скажем, в местах скопления большого количества людей... Например, возьмите судебное заседание, да? Находится в состоянии, ну, такого, потенциального стресса.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Евсюков – без автоматического оружия. Вы помните.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не дай бог.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И, конечно, он должен быть проверен, ну, на все 100 – и на наркотики, и на различные токсические вещества, и на алкоголь, и на...

М.БАРЩЕВСКИЙ: На устойчивую психику.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: ...на устойчивую психику, какое-то психологическое должно быть тестирование. Может быть, даже больше, чем у того силовика, который сегодня, скажем, проводит какие-то функции, скажем, ну, не столь, так сказать...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, но вы, на самом деле, вы на передней линии общения государства и населения. Причем, с оружием в руках.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И это сложный вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это сложный вопрос, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому мы за то, чтобы эти вопросы были максимально жестко поставлены в отношении наших сотрудников при приеме на работу, при прохождении службы. Но мы, опять-таки, всегда говорим о том и постоянно об этом говорим, нужно решать вопрос о социальном статусе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Естественно, естественно. Кому многое дано, с того многое и спросится, а не наоборот.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Понятно, что сегодня, когда мы совершенно правильно делаем, потому что мы остаемся единственной страной в Европе, где нет обязательных требований по высшему юридическому образованию к приставу. Конечно, наконец-то, я надеюсь, скоро появится закон, который четко обозначит: судебный пристав – только с высшим образованием юридическим.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, я, вот, сейчас вас слушаю, уже больше половины передачи прошло, у меня такая фраза крутится в голове, что вы задумали создать, делаете Службу судебных приставов, а я-то помню этот институт, когда бабушки-пенсионерки были судебными приставами. Помните, да? Исполнителями.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Хорошо помню.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Вот, вы хотите создать такую, в общем, абсолютно элитарную, элитную, скажем так, силовую структуру. И можете не комментировать мои слова, но я вам скажу, что дай вам бог. Потому что если у вас получится, то вы можете стать образцом и для многих других силовых структур. Надо хотя бы чтобы одна такой стала.

Ладно. Сменим тему. Ваш тяжелый вздох я слышал. Скажите мне, пожалуйста, а с чем связано снижение количества исполнительных производств по взысканию алиментов? Я по статистике слышал, что у вас...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: 60 тысяч впервые. Это как бальзам.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: А вообще 3 года назад мы очень серьезно занялись этой проблемой. Потому что я считаю, что при всех нынешних каких-то недоработках, вопросах, проблемах роста, конечно, алименты – это та задача, которую мы должны решить в первую очередь. И 3 года назад нами была разработана специальная программа именно по взысканию алиментов, начиная от формирования специальных групп, нагрузки по этим производствам, определения алгоритма, использования всего комплекса мер, начиная от трудоустройства должника и заканчивая привлечением его к уголовной ответственности...

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть трудоустройством вы тоже занимаетесь?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, я считаю, что... В законе вы нигде этого не прочитаете, но по сути своей диалог пристава и алиментщика всегда должен начинаться с поиска консенсуса.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть «Чем тебе помочь, чтобы ты заплатил»?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. «Чем тебе помочь, чтобы ты стал содержать своего ребенка?» Мне кажется, это задача, ну, в первую очередь государственного чиновника.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы со службой занятости как-то?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. У нас заключены соответствующие соглашения. Я могу назвать цифру. В прошлом году мы 17 тысяч алиментщиков трудоустроили.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ух ты.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это трудоустроили на работу. Конечно, гораздо больше встало на учет в службу занятости. Я вам еще такую цифру приведу. У нас 2,5 тысячи исполнительных производств нам помогли окончить наши представители конфессий. Вообще уникальная ситуация.

Ведь, что такое алименты? Это очень сложная не только правовая, но такая, социально-нравственная проблема.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы что? Вы берете исполнительный лист в отношении Пупкина, идете к батюшке, в его приход?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, немножко по-другому все делается. По-разному происходят ситуации. Есть, ведь, районы, ну, где... Россия – она вся маленькая, из маленьких районов состоит, где все друг друга знают. Вот я просто очень давно наблюдаю за нашим одним рязанским батюшкой, который в своем районе, ну, практически он каждого алиментщика знает в лицо и он очень активно с ними работает. И буквально каждый месяц я вижу, что то одного он, как бы, наставил на путь истинный, то второго, то третьего. Конечно, мы взаимодействуем здесь, конечно, даем информацию, конечно, приглашаем на беседу.

Тоже можно сказать, что это не правовые нормы, да? Но они дают результат.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, я...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Хотя, конечно, растет количество лиц и привлеченных к уголовной ответственности, и отправленных в места лишения свободы, ну, уже те, с кем, как говорится, мы не нашли никаких контактов. Конечно, идут и в места лишения свободы. Но это крайний этап нашего общения.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, мне очень не нравится, что в последние годы тезис Конституции об отделении церкви от государства – он как-то мягко обходится то тут, то тут, то тут. И вот такая активность церкви про проникновению в светскую жизнь лично мне... Ну, она меня пугает. А вот вы приводите пример того, где взаимодействие церкви и государства (с моей точки зрения, по крайней мере), носит ярко выраженный позитивный характер, потому что церковь делает свое, так скажем, нравственность, мораль, а вы свое. И соединение государственного принуждения с, если хотите, таким духовным убеждением – вот это то взаимодействие, которое, в принципе, ну, я как конституционалист вот здесь ничего плохого не вижу.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И знаете, когда мы садились и с нашим патриархатом, отделом по взаимодействию с правоохранительными органами, и сейчас мы готовим соглашение с нашей мусульманской конфессией, мы четко обозначили. И, вот, я сейчас был на Дальнем Востоке, мы подписали соответствующий документ с нашими буддистами. Мы четко обозначили, что соглашения между нами быть не может – протокол о намерениях.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, понимаю, да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Вот мы, кстати, здесь немножко по-другому поступили, нежели наши коллеги из ряда других органов. Мы посчитали, что, все-таки, соглашения не надо – мы не можем обязывать наших представителей конфессий, равно как, наверное, и брать какие-то обязательства. А, вот, протокол о намерениях, когда мы говорим о том, что есть проблема в обществе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, понимаю.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ведь, проблема – алименты, да?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Юридически изящно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И, скажем так, ну, это очень серьезный общественный институт, будь сегодня там любая конфессия, о которых я сказал, да? Это, конечно, очень серьезные институт общественный, не использовать который было бы, наверное, неправильно с точки зрения влияния позитивно на эту ситуацию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тем более когда речь идет об алиментах, то есть об интересах детей, о детях. А скажите мне такую штуку. Вот, у вас же есть еще такая тематика и, судя по тому, что нас ждут по прогнозам экономистов неласковые 2 ближайших года с точки зрения экономического кризиса, у вас есть тематика по взысканию заработной платы.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, по заработной плате пока позитив идет. Вот, все-таки, инерция кризиса – она прошла, и в этом году мы имели рост 2009-й год, 2010-й. Сейчас, наоборот, сокращение по заработной плате – и по количеству исполнительных документов, и по сумме на 1/3.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть сокращение по количеству...

А.ПАРФЕНЧИКОВ: ...поступающих к нам.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Поступающих дел.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. Я могу сказать задолженность у нас. Если у нас в прошлом году по полугодию задолженность была 9 миллиардов, которая была предъявлена к исполнению, да? Я не люблю цифры, но здесь, может быть, все-таки, об этом стоит сказать. Сейчас на 1 июля 2011 года было 6 миллиардов, то есть фактически на треть меньше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Все равно много. 6 миллиардов рублей по стране – это 6 миллиардов неполученных денег рабочими.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Но не 9 как в прошлом году.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому снижение. А, вот, по кредитам пока мы видим, продолжается рост и по сумме, и по количеству исполнительных...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А что за кредиты? Это что? Это вот бытовые кредиты на холодильник или что?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И такие тоже есть.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Или это кредиты предприятия предприятию в 100 миллионов долларов?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: И такие тоже есть. Но на самом деле, по количеству, конечно, это, в основном, бытовые кредиты. Если взять у нас 2 миллиона исполнительных документов (их чуть больше стало в этом году), то, конечно, если взять по количеству, в основном, это бытовые кредиты. А, вот, по сумме – конечно, сумму составляют, в основном, коммерческие кредиты предприятий.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Друг другу?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да, друг другу, естественно. Но здесь вообще нужно настраиваться на очень серьезный такой процесс (и я своих подчиненных тоже настраиваю). Конечно, здесь нужно как-то нам и с банковским сообществом очень активно взаимодействовать. Здесь мы тоже очень активно беседуем и общаемся с нашими иностранными коллегами.

Вообще, даже взять финнов (у нас с ними сложились такие, со службой принудительного исполнения, очень конструктивные взаимоотношения), вот у них же был кризис в 1992 году. Помните, да? Они 10-15 лет занимаются как раз его последствиями с точки зрения урегулирования вот этих кредитных вопросов. Если зарплата – это одно, алименты – одно, кредиты – нельзя сегодня брать шашку там, рубить направо-налево.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да, рубанул, взыскал, а предприятие закрыли и остались без зарплаты люди.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Здесь мы, все-таки, призываем к диалогу, мы призываем к полному использованию здесь института рассрочки, отсрочки, какому-то поиску консенсуса. Здесь нужно очень осторожно применять какие-то вот такие силовые санкции. Это может быть, опять-таки, банкротство предприятий и десоциализация физического лица. То есть это никому не надо, на самом деле.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Абсолютно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому здесь, конечно бы, хотелось бы видеть какие-то подвижки и в законодательстве, и в использовании каких-то, скажем так, непринудительных схем в той же коллекторской деятельности, в такой, ну, в прагматичной, цивилизованной коллекторской деятельности, медиация и так далее.

То есть как раз об этом тоже шла речь на коллегии, что мы максимально должны увести экономические проблемы (а кредиты – это экономические проблемы) из области силового такого давления в область экономического диалога. Вот это тоже очень важно понимать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимаю. Но уж коли мы упомянули силовые вопросы, а скажите мне, пожалуйста, за что могут судебные приставы отправить за решетку гражданина?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, во-первых, за совершение преступлений различных в сфере противодействия правосудию – это те же самые алименты и злостное неисполнение должностным лицом судебного решения, и, скажем, сокрытие арестованного имущества. Те же самые злостные невозвраты кредиторской задолженности – я только повторюсь, «злостные», да? Когда пристав выявляет не только нежелание платить кредит, но когда выявляются различные аффилированные схемы, когда там физическое лицо или руководитель юридического лица предпринимают различные меры по сокрытию имущества.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но это же обэповские схемы уже?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, но это наша задача, это наша статья уголовная, поэтому этим занимаемся мы. И достаточно успешно, кстати. Как раз как криминалист с достаточно таким, ну, уже известным прошлым, как вы сказали, я могу сказать, что в нашей практике правоприменительной статья 177-я появилась тогда, когда она вошла в компетенцию Службы судебных приставов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 177-я – это?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Это злостное уклонение от кредиторской задолженности. Она чем-то, конечно, по объективной стороне схожа с мошенничеством, но там есть такие, очень тонкие отличия, которые понимают, наверное, только специалисты. Она сложна, конечно, для выявления, для доказывания, но мы достаточно успешно с ней работаем – у нас в этом году уже порядка 700 уголовных дел возбуждено по этой статье и доведено до суда.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Опа. 700?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы такие цифры называете, 2 миллиона этих производств, 60 тысяч этих производств, 9 миллиардов... Какие-то цифры астрономические. Сколько у вас народу работает вообще в системе?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: У нас 2 основные задачи – это исполнение судебных решений и актов иных уполномоченных органов, здесь у нас порядка 25 тысяч сотрудников.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Всего-то навсего.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: 25 тысяч.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но подождите. Другими словами... Возьмем одну цифру. Вот, 25 тысяч сотрудников, и возьмем только алиментные дела – 2 миллиона исполнительных производств.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Миллион на остатке.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, миллион, на остатке. То какая же нагрузка на судебного пристава-исполнителя?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Она выросла. Она выросла очень серьезно. Если взять 2005 год, когда служба создавалась, и год нынешний, она выросла в 2 раза с 1 тысячи до 2 тысяч исполнительных производств в год.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это в день?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, посчитайте.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, сейчас, подождите, я так быстро не могу. 365 дней минус выходные, это получается где-то порядка 300 рабочих дней. То есть, ну, не меньше 3-4 дел в день.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну, получается так.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Уж никак не меньше.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Да. У нас лучшие регионы заканчивают по 6 исполнительных производств в день на одного человека.

Но я хочу сказать сразу, здесь все очень относительно. И мы сегодня не являемся сторонниками такого постоянного, экстенсивного расширения штатной численности. Это путь вникуда, на мой взгляд. То есть сегодня нужно искать какие-то формы иные. Во-первых, это различные технологии современные. Тот же самый программный комплекс, который сейчас внедрен, он фактически автоматизирует 90% работы пристава. Это, конечно, увод из принудительного исполнения большой части вот этой вот мелочевки.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это же то, с чего мы начали.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: То, о чем мы говорили, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Что когда на взыскание 5 рублей выставляется 100 рублей бюджетных.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Дай бог и 5 рублей. Бывает 5 копеек, а бывает даже 0 копеек мы получаем на взыскание. И очень сложно бывает понять вообще, что это за исполнительный документ. Но финансисты говорят, что с точки зрения финансов такое возможно. Как это, вот, подвести в юриспруденцию – это уже другой вопрос.

И это миллионы тоже исполнительных документов таких, малозначительных. Поэтому здесь есть, над чем работать, и, слава богу, что по физическим лицам сейчас решили эту проблему. Ну, представьте авторитет службы, когда наш работник приходил вечером к гражданину и просил его заплатить, там, 3 рубля, какое-то пени по налогу. Ну, в каком виде представляется государственный чиновник? Вы сами понимаете, да? Вот, 1,5 тысячи, слава богу, пробили.

Но мы надеемся то же самое сделать и в ближайшее время по юридическим лицам. Потому что есть система инкассовых взысканий со стороны фискальных органов. Зачем стрелять из пушек по воробьям, когда речь идет о 50, 100 и даже 500 рублей для юридического лица? Ну, если нет денег на счету, зачем идти, там пытаться найти какое-то имущество? Да и какое имущество там можно найти на 500, на 1000 рублей? Сама процедура будет в разы, в десятки раз дороже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Про что я и говорю.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Поэтому сегодня – и мы об этом на коллегии очень много говорили – должна быть элементарная рационализация исполнительного производства. То есть надо просто здравый смысл где-то привести в саму систему, вот и все. А дальше там уже следующая задача – там это какие-то дополнительные функции, дополнительные полномочия.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я хочу резко поменять тему. Знаю про вас еще одну вещь. Все, закончили про вашу службу. Мне, как бы, все понятно, а радиослушатели, надеюсь, тоже, в общем, уловили, кто возглавляет Федеральную службу судебных приставов.

А вот одно обстоятельство вашей личной жизни меня очень заинтересовало. Я знаю, что вы очень активно способствуете созданию отрядов поисковиков. Как-то вроде вам оно ни звезд не сулит, ни наград не сулит, ни денег не принесет. Что-то личное?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Не, ну это сложный вопрос. Наверное, конечно, и личное есть. И понятно, что есть, безусловно. Ну, вот, я здесь хочу сказать следующее. Я поддерживаю те начинания, которые идут у нас в регионах, и это все, опять-таки, связано с воспитательной работой в службе, уж позвольте, даже и противодействию коррупции. Все это – звенья одной цепи.

Воспитание государственного чиновника достойного – ну, это такой, многофакторный процесс. Да, нужны зарплаты, нужны, так сказать, какие-то льготы. Но нужно элементарно еще какие-то вещи в душе поднимать у сотрудников. Тем более, они у нас, в основном-то, все молодые, они вообще зеленые пацаны там многие.

Вы знаете, я могу такой пример привести. Я в августе-месяце съездил на вахту памяти, в которой участвовали наши... Это добровольческое движение, абсолютно, так сказать – здесь не может быть никаких административных санкций, никаких административных принуждений, даже позывов, да? Мы сейчас при общественном совете, опять-таки, по инициативе снизу создаем штаб вот этих поисковых отрядов. Но это общественное движение, это движение наших сотрудников. Вот, я съездил просто на такой, добровольческий отряд наш смоленский, на его деятельность посмотрел, поучаствовал. Ну, о чем тут говорить? Ну, понимаете, там люди меняются. И я уверен, что это совсем другой государственный служащий. Вот этот пацан, которому 22 года, который в армии, кстати, не служил, который нашел своего сверстника там в этом окопе, так сказать (а нашли мы их 38 бойцов), и он уже другой. Вот, он уже все свои выходные, весь свой отпуск... Я с одним мальчиком разговаривал с нашим – ему там 20 с небольшим лет – вот, он уже весь отпуск истратил на это, а сейчас приехал на выходные, на 2 дня только, чтобы поучаствовать. Это нормально. Понимаете? Это воспитание.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, почему я вас об этом спросил? Мы с вами оба не относимся к военному поколению – у нас родители воевали, родители, дедушки воевали, да? И тем не менее, мы, все-таки, еще помним, что такое война, ну, как-то по их рассказам. Сегодня очень много трепотни, а, вот, искреннего отношения, уважения к павшим, к ветеранам, ну, мне приходится встречать крайне редко. Я, вот, почему вас спросил? Потому что когда узнал про вас этот факт, меня, в общем, что называется, мороз по коже.

Я чаще сейчас встречаюсь с другими фактами. Вот, например... Не относится, как бы, к теме передачи. Есть в Москве Театр Маяковского, в котором в репертуаре есть спектакль, посвященный битве под Москвой. Художественные достоинства этого спектакля не обсуждаем. Значит, вот сейчас 70-летие битвы под Москвой. Пришел новый главный режиссер, молодой человек, литовец, снял спектакль с репертуара. Понимаете, да? Не обсуждаем художественные качества спектакля. Может быть, надо снимать с репертуара. Но не в канун, не в дни 70-летия битвы под Москвой снимать единственный в Москве спектакль, посвященный битве под Москвой. Вот такое отношение к войне, к памяти о павших – вот это стало привычным, нормальным. А то, что делаете вы и ваши молодые сотрудники в свободное от работы время, вот это как-то, в общем, вселяет надежду.

Но у вас личное какое-то есть... Как по вам война прошлась?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я могу только сказать о том, что мой дед и все его братья – они погибли во время войны. Причем, с оружием в руках. Кто-то в партизанах, кто-то в действующей армии. Сам, вот, мой родной дед – он пропал без вести уже в 1944 году, провоевав 3 года в партизанах в Белоруссии, дождавшись Красную армию и потом уже его путь потерялся. И все братья его погибли, и родные, и двоюродные.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Если он дождался Красной армии, он мог и в лагерях погибнуть, сталинских.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет?

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет-нет, он был в действующей армии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, то есть он из партизан перешел в действующую армию и потом?..

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Конечно-конечно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, понятно.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, он был командиром подрывной группы, 3 года воевал и очень, так сказать, достойно воевал, и мы этим гордимся. Его родной брат был разведчиком. Вот, год назад нам вручали орден, которым он был посмертно награжден. И я привез своего сына, и, конечно, это было в очень торжественной обстановке.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть у вас в семье, так сказать, память о войне сохранилась.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Ну а как иначе? Вы поймите. Когда все поколение...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как иначе – я вам рассказал, как иначе.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Нет, ну, вы знаете...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот только что вам пример привел.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Я, все-таки, считаю, что это исключение, на самом деле. Да, конечно, есть масса примеров. Но я, все-таки, наверное, больше вращаюсь среди других людей. И, кстати, когда мы были в Смоленске и стояли эти молодые ребята, и когда девчонки, когда они плакали, когда шла панихида, было ощущение, что, в общем-то, все у нас нормально. И, ведь, мы были не одни, мы были с нашими коллегами, армянскими приставами. Был армянский отряд и они были в форме, они были со своим знаменем республики Армения. Это настолько сплачивает, на самом деле.

Сейчас мы даже планируем... Ну, они попросили и мы планируем сейчас вместе с нашими армянскими коллегами (а уже заинтересовались наши украинские коллеги, белорусские), мы планируем поработать в тех местах, где сражались армянские национальные дивизии, ну, наши ребята из тех регионов – это Туапсе, это Брянск. Ну, если получится, конечно, будет здорово. Потому что я вот сейчас ездил в Армению, мы ездили на международную конференцию и там, конечно, вот, само отношение: когда побывали ребята, когда привезли вот эти артефакты, передали ветеранам, ну, это совсем другое отношение. Мне кажется, это здорово.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет будущего у страны, которая не помнит свою историю. Вот, вы подтверждаете эти слова.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: У нас много молодых ребят, которые помнят это и хотят это знать, и работают над этим, и время свое посвящают этому. Поэтому не все так...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Артур Олегович, я сейчас делаю то, что я никогда в передаче раньше не делал. Я хочу вас поблагодарить не за участие в передаче (это само собой), а за то, что вы делаете и со своей службой, потому что я много слышу добрых слов, и, вот, за то, что вы делаете, вот в последней части передачи о чем мы говорили. И пожелать вам от всего сердца, дай бог вам успеха и дай бог нам как можно больше таких начальников как вы. Напоминаю радиослушателям, что у меня в программе сегодня был Артур Олегович Парфенчиков, директор Федеральной службы судебных приставов России. Спасибо.

А.ПАРФЕНЧИКОВ: Большое спасибо. Но я даже как-то...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не отвечайте. Всего доброго. До свидания.