Игорь Щеголев - Dura Lex - 2011-09-16
М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Игорь Олегович Щеголев, министр Министерства связи и массовых коммуникаций правительства РФ. Ой, до чего я не люблю официальные названия. В общем, главный по СМИ. Добрый вечер.
И.ЩЕГОЛЕВ: По регулированию СМИ и обеспечению для них нормальных условий существования.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Кстати, о нормальных условиях существования. Мы с вами на «Эхо Москвы», и здесь, извините, как бы, быка за рога. Насчет цензуры хочу спросить.
И.ЩЕГОЛЕВ: Пожалуйста.
М.БАРЩЕВСКИЙ: С одной стороны, у нас очень много разговоров о том, что у нас нет свободы слова. Ну, таких разговоров много. Особенно забавно, когда они происходят в эфире федеральных каналов, когда сидит человек и говорит «У нас нет свободы слова». Так и хочется спросить: «А чего ты здесь делаешь?»
С другой стороны, почему-то, тем не менее, в общественном мнении, действительно, присутствует стойкое убеждение в том, что у нас нет свободы слова. Вам кажется как? У нас есть свобода слова, у нас нет свободы слова?
И.ЩЕГОЛЕВ: Наверное, здесь надо говорить не в категориях модальности, а в категориях абсолютной уверенности – она у нас гарантирована законом, гарантирована Конституцией. Но в отличие от тех времен, когда у нас была самая демократическая советская Конституция, сейчас, действительно, это можно спокойно обсуждать в эфире, слушатели могут звонить и без какой-либо угрозы понести наказание за сам факт постановки вопроса. Это, с одной стороны (то есть, есть законодательная сторона). А с другой стороны, есть технологическая сторона. На территории РФ вещает огромное количество иностранных радиокомпаний, есть иностранные телевизионные каналы в эфире, новостные каналы – это никем не цензурируется, тем более это никем не глушится. Я уже не говорю про интернет, который доступен и доступ к нему ограничивается только технологическими возможностями. Там, где есть подключение, можно смотреть любые сайты, размещать любую информацию от себя. Ведь, у нас принципиально эпоха отличается от той, которая была по технологиям в советское время.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, про интернет мы еще поговорим отдельно – это, по-моему, отдельная тема.
И.ЩЕГОЛЕВ: Ну, в любом случае я считаю, что это одна из сред доставки информации, и там есть и СМИ, в том числе зарегистрированные. Есть интернет-представительства традиционных СМИ и есть СМИ, которые существуют только в интернете. И возможность ограничивать деятельность журналистов, авторов в этой среде мне не представляется возможной, поэтому я считаю совершенно определенно, что в нашей стране есть свобода слова.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. После такого за здравие хочется поговорить про за упокой. И что, вы мне хотите сказать, что на федеральных каналах нет стоп-листов?
И.ЩЕГОЛЕВ: Вы же юрист, Михаил Юрьевич?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
И.ЩЕГОЛЕВ: Соответственно, мы должны говорить в юридических категориях. Мне о наличии такого рода...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ой, где-то я недавно эту фразу слышал. По-моему, Медведев ее на днях произносил по поводу Литвиненко.
И.ЩЕГОЛЕВ: Не знаю, поскольку, я, опять-таки, занимаюсь законодательной деятельностью, вынужден часто оперировать юридическими терминами. Мне о наличии такого института неизвестно. Ровно так, как я, например, в ответ... (у нас же диалог?)
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.
И.ЩЕГОЛЕВ: ...мог бы задать вам вопрос, Михаил Юрьевич, а правда ли, что на некоторых радиостанциях существуют так называемые блоки, которые можно выкупать через коммерческий отдел или каким-то другим способом, благодаря которым, с одной стороны, какие-то фамилии не упоминаются, а какие-то фамилии упоминаются?
М.БАРЩЕВСКИЙ: А разве это кто-то скрывает?
И.ЩЕГОЛЕВ: Официально никто не признает, и о наличии такого института известно только из слухов и пересудов. То есть, вот, попытка прийти, например. Я пришел даже не как министр, а как слушатель и сказал бы: «Уважаемый Алексей Алексеевич (или Михаил Юрьевич), а вот я знаю про наличие такого института. А можно мне посмотреть список? Вот там есть фамилии моих коллег-министров или еще кого бы то ни было?» Давайте просто проэкспериментируем?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, кстати говоря, коли вы упомянули, что называется, сами напросились по поводу ваших коллег-министров. Вот, моя программа существует 2 года, и в правительстве, ну, в общем, я – человек не совсем со стороны.
И.ЩЕГОЛЕВ: Даже изнутри.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, 10 лет бы иначе меня не терпели. А вы знаете, что из министров, ну, несколько человек согласилось сюда прийти? Несколько человек. А большая часть министров категорически не хочет идти в эфир. Категорически.
И.ЩЕГОЛЕВ: Ну, наверное, это не связано с наличием стоп-листов, правильно?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, это не связано с наличием стоп-листов. Но просто я почему сказал «сами напросились»? Вопрос, который я не планировал вам задать заранее. Скажите мне, пожалуйста, а вы считаете это разумным, что многие министры... Мы не обсуждаем конкретные имена – я специально, потому что не хочу ставить перед вами этическую проблему. Вы считаете разумным, что многие министры скрываются от СМИ?
И.ЩЕГОЛЕВ: У меня нет такого ощущения. Скорее, проблема бывает в обратном, когда создаются информационные поводы, говоря профессиональным языком, и министерства предлагают эти информационные поводы СМИ. СМИ очень часто от них отказываются, и поэтому здесь очень часто движение с односторонним движением. И поэтому логично предположить, что и у них должно быть право отказаться от прямого эфира в той или иной организации.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, согласен, есть график, есть всё. Всё понимаю. Но есть министры, которых мы с вами в живом эфире (в живом я не имею в виду в прямом, а, вот, в диалоговом эфире) не видели никогда. Мы их видели на пресс-конференциях, ну, может быть, вопросы были не все подготовленными, но тексты ответов были подготовлены заранее. Мы не знаем их как людей. Вот, мы не чувствуем их.
Я, на самом деле, просто почему об этом заговорил? То, собственно, ради чего я эту передачу затеял в свое время и в чем меня Венедиктов поддержал. Одна из колоссальных проблем нашей современности сегодня, с моей точки зрения, это пропасть между властью и населением. И пропасть эта не определяется какими-то льготами, деньгами, она определяется отсутствием диалога. У нас разговаривают 2 человека, Путин и Медведев, остальные – крайне редко. Люди не знают министров. Не знают судей, не знают прокуроров, не знают, потому что они не приходят к ним домой через ящик. И это не разумно, с моей точки зрения.
И.ЩЕГОЛЕВ: Соглашусь с тем, что, конечно же, власть должна разговаривать. Надеюсь, ваши претензии не относятся в полной мере к вашему покорному слуге.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет, иначе бы не сказал, иначе бы не заговорил.
И.ЩЕГОЛЕВ: И в силу специфики самого министерства, и в силу своего профессионального бекграунда, своей карьеры профессиональной, конечно же, когда сам побывал журналистом, по-другому начинаешь относиться к потребностям, запросам и проблемам журналистского корпуса, и охотнее откликаешься на какие бы то ни было просьбы. Много есть очень индивидуальных вещей, но есть, конечно, проблемы двусторонние. Вот, одну из них я обозначил, вторая – это точность-неточность интерпретации, каждый к этой проблеме относится по-разному. Я отношусь несколько проще. Мне кажется, что даже если интерпретация появилась не очень правильная, всегда можно откорректировать – это лишний повод для нового разговора, для диалога. Есть люди, которые себя в этом качестве воспринимают не очень комфортно. Это тоже не очень удивительно. Все-таки, у нас, ведь такая стилистика взаимоотношений – она, ведь, появилась не так давно, то есть когда предполагается, что можно разговаривать свободно на самые разные темы, на самый широкий круг вопросов. У нас, ну, представьте, что было в стране 30 лет назад. А большинство из нынешних представителей политического класса формировались в это время. Поэтому не удивительно, что это не стало само собой разумеющимся.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, формировались тогда, но потом была перестройка, можно было и перестроиться. Улыбка, да. Хорошо. Кстати, насчет стоп-листов, чтобы закончить эту тему и говорить в юридической плоскости. Вы – регулятор, ваше министерство – регулятор. А представим себе, что некий гражданин Иванов Иван Иванович, лидер политической партии, бывшей политической партии или незарегистрированной политической партии, например, обратится к вам с официальным заявлением о том, что он знает, что он находится в стоп-листе, там, Первого канала или РТР, и просит вас провести проверку, поскольку наличие его в стоп-листе – это нарушение его конституционного права. А что вы будете делать?
И.ЩЕГОЛЕВ: Естественно, это будет классифицировано как обращение гражданина, и по этому поводу мы должны будем подать соответствующий запрос в названную организацию, СМИ.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ох, хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь это сделал.
И.ЩЕГОЛЕВ: И представляете, примерно какой оттуда поступит ответ.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я вам могу сказать такую интересную просто вещь. Я не думаю, что я лично в стоп-листе, но интересная штука: когда были события на Манежке, меня пригласили на РТР в прямой эфир и я довольно резко высказался по поводу того, что события на Манежке – это свидетельство провала молодежной политики, прежде всего. Меня редактор потом спросил: «Ну, на Дальний Восток это ушло, на Москву, Михаил Юрьевич, оставим?» Я говорю: «Оставим». Оставили. Вот уже сколько времени с Манежки прошло – больше меня на РТР не звали. Это так, между прочим, апропо.
И.ЩЕГОЛЕВ: Если вы хотите, чтобы министерство начало вмешиваться...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет, не хочу.
И.ЩЕГОЛЕВ: ...в политику информационных служб СМИ, мы вернемся в прошлую эпоху.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, окей, это я просто апропо. Это так.
И.ЩЕГОЛЕВ: Совпадение.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Наверное. Хорошо. Мы сейчас заговорили с вами про лидеров незарегистрированных партий. Вот, Министерство юстиции отказало Парнасу в государственной регистрации. Ну, наверное, имели право – не обсуждаем. А может ли это же объединение создать свой телеканал?
И.ЩЕГОЛЕВ: Вы знаете, у нас как раз то, что я хотел сказать в самом начале, очень либеральное законодательство в области СМИ. И что касается создания СМИ, это все происходит в уведомительном порядке. То есть нет никаких ограничений на создание собственных СМИ.
М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть газету можно создать легко?
И.ЩЕГОЛЕВ: Что касается телеканала, то зарегистрировать СМИ, которое будет готовить материалы, достаточно просто. Сложнее с частотами, с местом в эфире. Поскольку это ограниченный ресурс, то всем желающим физически невозможно обеспечить присутствие.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А кабельный канал?
И.ЩЕГОЛЕВ: Кабельные каналы – в действительности, там тоже ресурс не резиновый, тоже есть определенные ограничения, но так или иначе это даже уже не предмет государственного регулирования. Вы создали СМИ, вы приходите к операторам кабельного телевидения и дальше с ними уже решаете. Если у вас есть лицензия, СМИ зарегистрировано, то нет оснований вам в этом отказывать. Что касается эфира, мы достаточно часто говорим об этом в том числе из этой студии, есть такое понятие как аналоговое вещание, то есть то, что было до эпохи цифрового телевидения, и есть цифровое телевидение. Поскольку сейчас мы строим это самое цифровое телевидение, мы наложили ограничения по распространению аналоговым путем. То есть новым телекомпаниям попасть в эфир труднее, потому что нам эти частоты нужны для других целей. И есть ограничения по столицам регионов и по городам с населением свыше 200 тысяч человек – там нужно проходить федеральную конкурсную комиссию, куда входят представители в том числе и творческой интеллигенции, и журналистского сообщества, и там представляют свои интересы, конечно же, и регионы, и в таком дискуссионном ключе обсуждается, кому свободные места в эфире предоставлять.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Но вы имеете в виду эфир, извините я в этом не очень разбираюсь, эфир, вот который по воздуху?
И.ЩЕГОЛЕВ: Да, по воздуху.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Тот, который по кабелю...
И.ЩЕГОЛЕВ: Тот, который по кабелю, - нет, там нет никаких ограничений.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Давайте вернемся к теме регулирования интернета. Тема, я знаю, и вами любимая, и мне интересная. Как юрист я могу сказать, что я не знаю законодательства, регулирующего интернет, ну, как такового, отраслевого законодательства. По-моему, оно должно будет в XXI веке возникнуть. И тем не менее, вот смотрите, североафриканские события, норвежская история, события на Манежке показали роль интернета...
И.ЩЕГОЛЕВ: Великобритания.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Великобритания, кстати, да. ...роль интернета в таких историях. Ну, роль интернета велика. Если Ленин говорил о том, что газета – это объединяющее, чего-то там, не только партийный агитатор, но и организатор, да? То сегодня, перефразируя Владимира Ильича, можно сказать, что интернет – не только информатор, но и организатор.
Так надо ли регулировать интернет? Ведь, от него же, как бы, и опасность-то есть определенная.
И.ЩЕГОЛЕВ: То же самое можно сказать и про мобильную связь, и есть какие-то аспекты, которые, конечно же, технологически должны решаться. Но есть еще одна история – это надстройка. И, скажем, наше министерство представляет такую модель регулирования. Интернет если представить себе в виде пирамиды, то в самом низу этой пирамиды у основания будут провода и железо компьютерное, по которым идет передача информации, где, собственно говоря, все и происходит. На следующем уровне идут так называемые доменные имена, по которым можно ту или иную информацию, тот или иной адрес найти в интернете. Это принадлежит корпорации ICAN американской, как вам известно, которая действует, будучи уполномоченной Министерством торговли США. Так получилось, что это американское изобретение, и американцы, хотя внешне это выглядит очень демократично, тем не менее, сохраняют юридический контроль за использованием данного инструмента.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Но этого не будет, если появится Рунет.
И.ЩЕГОЛЕВ: Ничего не происходит с появлением .РФ, которая существует и которая тоже появилась с согласия ICAN.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А, вот так.
И.ЩЕГОЛЕВ: То есть это тоже было предметом достаточно длительных переговоров. Они – монополисты. Они, правда, называют модель регулирования интернета таким, очень сложным словом Multi-Stakeholderism, то есть это когда много акционеров, управляющих развитием интернета. Там, действительно, существуют общественные организации, разного рода комитеты. Есть даже государственный консультационный комитет, куда входят представители правительств, но это все, что называется, голос совещательный, не решающий голос.
И есть самый верх, надстройка – это то, что касается содержания, контента. И там пока в мировом сообществе существует консенсус, что вот там регулировать ничего не нужно. Все считают, что то, что происходит, это абсолютно свободная среда, она должна оставаться такой, быть неприкосновенной. И долгое время это было доминирующим, и сейчас, по сути, остается доминирующим настроением, но когда где-то что-то происходит, естественно, возникают иные голоса. В той же Великобритании как только эти средства стали использоваться, определенные ресурсы стали использоваться для того, чтобы разжигать и даже организовывать беспорядки, сразу зашел вопрос о взаимодействии с руководством этих ресурсов, чтобы такого рода безобразия пресекать. Но хочу обратить внимание, что с использованием того же интернета гражданское общество стало очень быстро помогать государству находить этих руководителей. То есть это как скальпель – им можно операцию сделать, можно зарезать кого-нибудь.
Я считаю, что в настоящее время момент для выработки каких-то таких, совсем жестких правил точно не наступил. Мы считаем, что должно быть, конечно, регулирование технологическое, международное, потому что это затрагиваются интересы всех государств, это уже касается и экономики, и политики. Если вдруг произойдет отключение интернета в какой-то отдельно взятой или, тем более, не отдельно взятой стране, то это почувствует и экономика, почувствуют и государственные органы управления, потому что очень многие сейчас механизмы, которые создаются (тоже электронное управление или иначе электронное правительство), они завязаны на использовании такого рода технологий. Поэтому мы считаем, что здесь нужно технологически какие-то нормы устанавливать.
Что касается распределения доменных имен, то пока этим занимается ICAN, мы не вторгаемся в эту среду. Она функционирует много лет, проблем больших, кстати, нет.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нету, нету, да.
И.ЩЕГОЛЕВ: Наоборот, когда что-то работает, лучше не трогать, чтобы не сломать. Что касается взаимодействия в области контента, вот именно там, где совершаются такие правонарушения или там, где возникают проблемы, то мы считаем, что время для жестких мер не пришло, но для диалога оно уже наступило.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, я здесь с вами немножко не соглашусь. У вас какой-то такой, как мне кажется, немножко технологичный подход. А я вам предложу юридический. Скажите мне, пожалуйста, если дядя Вася дядю Петю пырнул ножом в живот на кухне или в комнате, или в парке – это какую-нибудь разницу имеет?
И.ЩЕГОЛЕВ: Нет.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. Экстремистские призывы на площади и в интернете какую-нибудь разницу между собой имеют?
И.ЩЕГОЛЕВ: Михаил Юрьевич, вы говорите моими словами. Вот, когда у меня заходит дискуссия либо с депутатами, либо с журналистами, либо просто с пользователями, я привожу ровно тот же пример, что от того, что вы написали на заборе нелестный отзыв о вашем соседе или разместили в интернете, разницы нет. Но в любом случае это не есть... Вот, среда...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Не-не-не, не торопитесь. Я же подвожу не к тому, чтобы ввести цензурирование, я веду к другому – я веду к тому, что государству было бы неплохо выполнять свои функции, всего лишь навсего. А функции государства, в том числе полицейской части государства, заключаются в том, чтобы раскрывать преступления, предупреждать преступления. Не ваше министерство должно озаботиться контентом, а МВД. Я к чему веду? Вот, вы разговариваете и обсуждаете с вашими коллегами за рубежом, регулировать или не регулировать контент, что, по-моему, занятие совершенно пустое – его регулировать невозможно. А, вот, почему МВД не регулирует контент... Не то, что не регулирует – не контролирует контент. И когда в интернете появляются призывы, там я не знаю, шовинистического, националистического, уголовного, террористического характера, они должны (а в этом вы им поможете на нижнем уровне, на проводах найти того, кто), а они должны сделать свое дело.
И.ЩЕГОЛЕВ: Вот мы подошли к сути вопроса. И это особенность интернета, что здесь технология очень тесно связана с содержанием. Вот, если бы все, что происходит в интернете, поддавалось или подпадало под нашу юрисдикцию, это был бы один вопрос. Но очень часто те самые призывы экстремистские, размещение информации о создании взрывных устройств, детская порнография – это размещается на тех ресурсах, которые нам не подвластны. И можно сколько угодно гоняться за этими людьми...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Секундочку, а что по поводу международных актов сотрудничества, международной конвенции?
И.ЩЕГОЛЕВ: Вот об этом я и говорю.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Так это должно обсуждаться. Вопрос не регулирования контента между Министерством связи нашим и американским, а между ФБР и МВД.
И.ЩЕГОЛЕВ: Между государствами.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, окей. Но вы же понимаете...
И.ЩЕГОЛЕВ: Между государствами. Вот, договорятся ФБР, МВД, это уйдет куда-нибудь в страну Тритонию, и нужно будет отдельно договариваться еще с Тритонией.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я не думаю, что Тритония пойдет на конфликт с США и РФ одновременно.
И.ЩЕГОЛЕВ: Есть несколько замечательных стран, которые паразитируют на своих вот этих суффиксах или там префиксах, постфиксах, которыми определяются номера доменные в интернете, и размещают там ворованный контент авторский – фильмы, музыку и так далее.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А провода обрезать?
И.ЩЕГОЛЕВ: Невозможно. Сеть так устроена, ее невозможно разрушить. Она создавалась на случай возникновения ядерной войны, она должна была сама собой восстанавливаться.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну подождите, что значит «нельзя разрушить»? Вот, есть некий сервер, с которого гонится та или иная информация. Она гонится либо по проводам, либо через спутник.
И.ЩЕГОЛЕВ: Да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да? Значит, можно этот сервер заглушить.
И.ЩЕГОЛЕВ: Нельзя. Ну, потому что там существует такое понятие как зеркала, когда это копируется на десятках других таких же серверов. Есть такое понятие как виртуальные сервера, когда вы просто не можете понять, где он находится, этот сервер. Это сложная большая история. Именно поэтому я и говорю, что нужно международное регулирование и договоренность о том, что считается запретным. Мы предлагаем (Россия) начать с каких-то вещей, которые являются запретными во всем мире. Например, детская порнография. Нет ни одной цивилизации, ни одной культуры, ни одного общества, которое признавало бы за благо детскую порнографию. И давайте просто научимся бороться вот с этим абсолютным злом.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. У меня в программе Игорь Щеголев, министр связи и массовых коммуникаций РФ. В эфире программа «Dura Lex», мы вернемся в студию через несколько мгновений.
РЕКЛАМА
М.БАРЩЕВСКИЙ: В эфире программа «Dura Lex», ведет ее Михаил Барщевский, сегодня в гостях у меня Игорь Олегович Щеголев, министр связи и массовых коммуникаций. Мы остановились на детской порнографии, но с ней-то все понятно.
И.ЩЕГОЛЕВ: Мне?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, мне-то понятно.
И.ЩЕГОЛЕВ: Вам понятно.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А вам – нет?
И.ЩЕГОЛЕВ: Мне тоже понятно.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. А у меня вот другой вопрос. Я сразу скажу, я – ярый антифашист. Ярый. Для меня все, что связано с именем Гитлера, фашизмом, фашизмом сегодняшним, фашизмом тем, тамошним, без обсуждения отвергается, без обсуждения. Но сегодня есть сторонники фашистской идеологии. Чтобы спорить с ними аргументированно, наверное, было бы не грех, если бы я прочел «Майн Кампф», ну, чтобы просто понимать, о чем идет речь. А «Майн Кампф» прочесть мне негде – в библиотеках его нет, в интернете он отсутствует, во всяком случае запрещен, как бы, к размещению в интернете. Или я ошибаюсь?
И.ЩЕГОЛЕВ: В российской части.
М.БАРЩЕВСКИЙ: В российской части, да. Я к чему веду?
И.ЩЕГОЛЕВ: Он запрещен для размещения в СМИ.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А. То есть если кто-то на блоге у себя разместит?.. Имеет право?
И.ЩЕГОЛЕВ: Дальше вступает в силу уже позиция, как вы совершенно справедливо отметили, органов внутренних дел.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Просто дело все в том, что большинство радиослушателей, я уверен, не в курсе того, что интернет – это не всегда СМИ, что СМИ становится только то в интернете, что зарегистрировано как СМИ.
И.ЩЕГОЛЕВ: До последнего времени такой же позиции придерживалась, насколько мне известно, редакция «Эха Москвы». Сейчас, по-моему, она изменилась. У вас был ваш двойник в интернете, который не был зарегистрирован как СМИ. То есть ваши юристы совершенно точно понимали разницу, хотя мы считаем, что, конечно же, таким серьезным информационным организациям нужно регистрироваться как СМИ и, конечно, брать на себя соответствующие обязательства, ну и получать определенные выгоды.
М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть другими словами вы считаете, что если радиостанция или газета имеет свой блог, то это тоже надо регистрировать как СМИ?
И.ЩЕГОЛЕВ: Мы считаем, что это правильно, и это честно по отношению к пользователям. Потому что человек, который пользуется вашей информацией, он понимает, что она составлена таким же образом, подчиняется законам СМИ со всеми вытекающими правами и обязанностями.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Я сейчас упомянул газету. Значит, интернет – это способ распространения информации, ну, для нормальных людей, которые не увлекаются детской порнографией и «Майн Кампфами», да? Значит, это способ получения информации. Разной. Начиная от того, что можно гулять по залам Третьяковской галереи, и кончая новостными лентами.
И.ЩЕГОЛЕВ: Это идеальная картина, которая виделась создателям интернета, людям ученым, которые, конечно, не могли себе представить, как этим можно злоупотреблять.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, как и большинство изобретений человечества, идеалисты изобретали, сволочи употребляли. Потом как-то все выстраивалось.
И.ЩЕГОЛЕВ: Хочу обратить внимание слушателей, это сказал Михаил Юрьевич Барщевский.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Ну, конечно. Кто виноват? Я хочу по поводу газет поговорить и книг. Не убьет ли интернет печатные СМИ и книги?
И.ЩЕГОЛЕВ: Им, конечно, приходится туго. Приходится туго, особенно в нашей стране с учетом ее размеров, большой удаленности, дороговизны доставки. Конечно, там, куда приходит интернет, там газетам приходится несладко. Мое личное мнение, что... Помните, у нас фильм был такой «Москва слезам не верит», там один из героев говорит, что после телевидения все закончится? И театр, и кино. То же самое говорили про театр, когда появился кинематограф, и те же самые разговоры мы слышим сейчас, что интернет – больше ничего не будет, останется только интернет. Газет, театров, телевидения, книг – ничего не останется.
Я считаю, что для всего останется своя ниша. То есть будут и газеты, и журналы. Просто можете по себе посудить, насколько удобно пользоваться интернетом с точки зрения оперативного поиска, но с другой стороны, когда нужно что-то внимательно почитать, подумать, хорошие фотографии посмотреть...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, когда берешь книгу в руки, шуршание страниц – это... Я понимаю, что электронная книга удобнее, там с собой можно библиотеку тащить. Но, вот, я себя поймал на том, что, вот, я собираюсь в отпуск на недельку, и я с собой беру 3 книги. Они тяжелые. И на вопрос жены «Не возьмешь ли ты Reader?», я сказал: «Да ты чего? Да нет, ну это ж не тот кайф, ну, это какая-то профанация». Но я человек другого поколения, наверное.
И.ЩЕГОЛЕВ: Со мной происходит обратное – я тоже себя не отношу к молодежи. Несколько случаев было, когда я, увидев там ту или иную книгу, узнав о ней, находил в интернете, листал, сколько-то страниц читал, а потом шел или через интернет заказывал живую книгу, настоящую.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, наверное, вопрос, все-таки, привычки и навыка.
И.ЩЕГОЛЕВ: Привычки, навыка, восприятия, действительно. Но я считаю, что просто есть книги, которые ты никогда не воспроизведешь в интернете.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы же всю молодость проработали реальным журналистом ИТАР-ТАСС, по-моему, да?
И.ЩЕГОЛЕВ: Да, да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вы привыкли к новостным лентам, к такому получению информации. И получению, и передачи.
И.ЩЕГОЛЕВ: Я вырастал уже в компьютерную эпоху. То есть я уже не застал телетайпов. Я когда пришел в редакцию первый раз в 1984 году, там уже компьютеры стояли.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Какого вы года?
И.ЩЕГОЛЕВ: Я – 1965-го.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А. Это вот те 10 лет разницы между нами, которые принципиально меняют отношение к компьютеру. Я – end-user, понимаете, вот такой конченый.
И.ЩЕГОЛЕВ: Но при этом я остаюсь библиофилом, то есть я люблю книги и с удовольствием их читаю, и всегда смотрю новые книги. Хотя, не скрою, какие-то вещи там беру с собой и в электронном виде.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы сказали о том, что вы – библиофил, упомянули театр. А мне хочется вас спросить: а вы театр любите?
И.ЩЕГОЛЕВ: Театр люблю, да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы обратили внимание, что еще 3 года назад, 5 лет назад спектакли шли при пустых залах, а сегодня – аншлаги? В тех же театрах на тех же спектаклях.
И.ЩЕГОЛЕВ: В Москве и в России...
М.БАРЩЕВСКИЙ: В Москве – я про Москву, я про Россию не знаю.
И.ЩЕГОЛЕВ: Потому что если хотите, я потом вернусь к восприятию такого контента. Да, я обратил внимание, что сейчас театр снова стал популярен.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему?
И.ЩЕГОЛЕВ: Ну, согласитесь, все-таки, электроны – они не заменят человеческого общения. И я именно поэтому говорю, что и книга, и газета – они в том или ином виде останутся. Может быть, в меньшем объеме, может быть, в другой форме, может быть, они будут идти в комбинации, действительно, с современными этими всеми устройствами. Но так или иначе будут люди, которые будут читать. Может быть, это будет не ежедневная газета, а еженедельная газета, по выходным. Журналы, уверен, сохранятся.
И театр ровно это показывает. Ведь, казалось бы, кинематограф – он заместил, да? Ан нет. И даже сейчас многие спектакли можно посмотреть в интернете. Но все равно люди идут.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, там живая энергетика.
И.ЩЕГОЛЕВ: Живая энергетика, чувство сопричастности. Почему люди в кино идут, да? Сейчас в эпоху домашних кинотеатров, которые, конечно, не всем доступны, но сейчас многие семьи могут позволить себе очень неплохую технику с точки зрения передачи и цвета, и звука. И тем не менее, как у нас появляется какой-то хороший фильм, в первые выходные... Как бы, такой термин не наш, пришел из другой культуры, но у меня лично был опыт, правда, это было сразу после вручения Оскаров, когда вот этот фильм пошел «Король говорит», и вечером пошел уже после работы. Это было в центре Москвы, то есть не то, чтобы в каком-то спальном жилом районе. Брал чуть ли не там последние места в кассе, чтобы попасть в зал.
Был летом, правда, не этого года, а предыдущего, на Украине и решил проделать тот же самый эксперимент. Шел, как раз первые выходные были нового фильма, там, «Робин Гуд» как раз вышел. Решил сходить – пришел с утра в кассу, говорю «Можно билеты на вечер?» Мне говорят: «Мы так рано не продаем – приходите ближе к вечеру». Я говорю: «Так вдруг там не будет билетов?» - «Ничего, - говорят, - приходите». Потом второй раз подошел, мне объяснили, сказали, что «если меньше 5 человек в зале, мы билеты не продаем».
М.БАРЩЕВСКИЙ: А-а-а, понятно.
И.ЩЕГОЛЕВ: Вот, мы с сыном были 5-м и 6-м. Поэтому фильм показали, мы с удовольствием посмотрели «Робин Гуда» на украинском языке. Но важно вот это вот культурное испытание, когда у нас бы точно толпились бы люди в кассах, а там 6 человек.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я думаю, что здесь... Вот у меня первая реакция, что это еще и от уровня жизни зависит. В Москве заплатить 350 рублей за билет могут многие, скажем так, ну, даже, может быть, большинство. А насколько я знаю, в Киеве и билеты подороже, и уровень жизни пониже, в среднем.
И.ЩЕГОЛЕВ: Знаете, был этим летом в городе Космодемьянск (на Волге находится). Там недалеко Чебоксары. И люди ездят, чтобы посмотреть новый фильм, на выходные в Чебоксары, потому что кинотеатры в городе Космодемьянске не работают. Но уверяю вас, что уровень жизни там с московским несопоставим. Тем не менее, для людей...
М.БАРЩЕВСКИЙ: А цены на билеты?
И.ЩЕГОЛЕВ: Цены на билеты, как вы знаете, у нас по стране в кинотеатрах они плюс-минус...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да. Окей, ладно. Вернемся к неприятным вопросам. Роскомнадзор может вынести предупреждение и аннулировать свидетельство о регистрации.
И.ЩЕГОЛЕВ: Нет.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А как?
И.ЩЕГОЛЕВ: Предупреждение может вынести, даже обязан, если обнаруживает нарушения закона. В случае, если в течение 12 месяцев редакция получает 2 таких предупреждения или больше, Роскомнадзор вправе подать в суд иск об аннулировании этой лицензии. Обратите внимание, в суд, да? И каждое из этих предупреждений редакция может оспорить. Поэтому я считаю, что это нормальный инструмент.
М.БАРЩЕВСКИЙ: И многие это делают.
И.ЩЕГОЛЕВ: И многие это делают, да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А не считаете ли вы, что нужен какой-то дополнительный механизм защиты СМИ от, ну, скажем так, личных субъективных взглядов чиновников?
И.ЩЕГОЛЕВ: Мы обсуждали это в том числе и с представителями вашей редакции, и после этого обсуждения был введен такой институт как Общественный совет при территориальных управления Роскомнадзора, где можно как раз такого рода вопросы обсуждать, выходить в сложных случаях и пытаться выяснить позицию чиновников и на них повлиять. Просто можно же до бесконечности складывать эту матрешку – вот, один орган, там за ним еще контролер, за ним там пятый контролер и бесконечно вот такие институты создавать.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, мне, вот, очень нравится то, что у нас довольно часто и Путин, и Медведев говорят о гражданском обществе. Помните, был период, когда особенно много об этом Владимир Владимирович говорил. Вот, были разговоры-разговоры-разговоры и, в общем, как бы, ничего не делалось. И вдруг я заметил одну интересную штуку. Гражданское общество насаждалось сверху – вот, оно не снизу росло, оно насаждалось сверху, ну, та же Общественная палата, например.
А сейчас я заметил одну интересную вещь. Ну, может быть, я такой, клинический оптимист, но, вот, Общественный совет при ГУВД Москвы при Колокольцеве появляется и реально функционирует. Общественный совет при МВД – я беру, ну, те, которые мне ближе – реально функционирует и там министр слышит порой не самые приятные для уха вещи. Вы как вот сейчас вы говорите, занялись, в общем, на самом деле, самоограничением, введя Общественный совет (это самоограничение). То есть потихонечку, как бы, гражданское общество, все-таки, сверху вниз пускай, но прорастает. Уровень опускается ниже в хорошем смысле этого слова.
Как вы думаете, а когда в этой связи можно рассчитывать на то, что у нас, действительно, будет такое гражданское общество, которое, ну, не заменит чиновников, но поставит чиновников под контроль?
И.ЩЕГОЛЕВ: Оно, ведь, и снизу растет. Скажем, появились организации людей, которые следят за состоянием дорог, да? Это же тоже возникло в провинциальных городах, когда люди решили, что вот эти технологические возможности, которые у них есть, они позволяют очень быстро в режиме реального времени, как модно говорить, доводить до властей свою позицию.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Скандальная эта история с, как это называется, убитые дороги, когда они проехали по дороге, по которой ездил Путин, и сказали ему, что там вообще асфальта нет.
И.ЩЕГОЛЕВ: Я присутствовал при этой видеоконференции, при этом разговоре. Не совсем так.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, не важно. Все равно...
И.ЩЕГОЛЕВ: Но так или иначе это же факт обратной связи. И то, что люди собрались, организовали и то, что власть не отказывается от этого диалога, предоставляет эфир, предоставляет трибуну...
М.БАРЩЕВСКИЙ: И то, что местный чиновник боится, что может быть сказано.
И.ЩЕГОЛЕВ: Да. Точно так же мы сейчас собираемся поступить, тоже призвать наших граждан, общественные организации посмотреть, что у нас будет происходить с сотовой связью на этой трассе. Потому что мы в октябре должны все сделать, год – это не очень длинный срок был для того, чтобы такую сложную задачу решить. Там мы и интересную модель взаимодействия между операторами для этого предложили, и, в целом, государство в это дело вложилось, и они вложились... Но уверенности, что все прямо в первый день заработает, нет. Поэтому мы будем предлагать нашим коллегам в режим реального времени, если они видят где-то провалы на трассе, к нам обращаться и сообщать – будем решать.
М.БАРЩЕВСКИЙ: А можно я в качестве гражданского общества выступлю?
И.ЩЕГОЛЕВ: Пожалуйста.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Значит, несколько дней назад, неделю назад, может быть, рухнул Вымпелком, Билайн в Москве.
И.ЩЕГОЛЕВ: Да.
М.БАРЩЕВСКИЙ: И вот я в этой студии сидя, уже, правда, на вашем месте, в «Особом мнении» возмущался, хлопал крыльями, что, ведь, никто в суд не подаст и государство никак не накажет. Ведь, когда сотовики берут с меня деньги за смски, за разговоры, брали за входящие, за роуминг... Ну, там не мне вам рассказывать уровень затрат к уровню доходов – там рентабельность, как торговать наркотиками, так в 10 раз выгоднее еще. И никакой ответственности.
Почему вы, государство в данном случае, вы, министерство не оштрафовали Вымпелком? Вот, просто тупо оштрафовать, как говорится, на бабки поставить за вот такой провал?
И.ЩЕГОЛЕВ: Мы для себя выводы сделали, мы сейчас начинаем корректировать правила предоставления услуг связи, чтобы такие случаи тоже были предусмотрены в разряде санкций. Но мы с вами говорим о гражданском обществе...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет, сейчас уже не о гражданском обществе...
И.ЩЕГОЛЕВ: Не-не, давайте продолжим, давайте продолжим. Почему вы не подали в суд? Почему вы иск не подали и не организовали в интернете площадку, где не собрали таких же возмущенных пользователей, которые пришли бы и сказали «Коллеги, вот мы считаем, что нам должны». Это было бы еще одним стимулом в том числе и для нас.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Упрек принимается. Но мы с вами живем в патерналистском государстве, мы ждем, что приедет барин, барин нас рассудит.
И.ЩЕГОЛЕВ: Правильно.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот передо мной сидит министр, вот я министра и спрашиваю: а почему Вымпелком за меня не наказали? Хотя, на самом деле, конечно, вы правы: пока я не начну судиться с Вымпелкомом, вы ничего делать не будете.
И.ЩЕГОЛЕВ: Я хочу сказать, помните эту историю замечательную, когда с появлением новых приборов, позволяющих получать интернет мобильный, люди стали приезжать из-за границы с колоссальными счетами?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, да.
И.ЩЕГОЛЕВ: С точки зрения закона трудно было к этому придраться. Но началось движение снизу, стало ясно, что масса критическая, мы вмешались.
М.БАРЩЕВСКИЙ: О!
И.ЩЕГОЛЕВ: Начался диалог. Мы не стали наказывать, потому что мы в этой части не регулируем – у нас не все регулируется государством, есть какие-то вещи, которые, все-таки, мы отдаем на откуп всемогущему по представлению некоторых коллег рынку. Но так или иначе вот этот диалог привел к тому, что компании кому-то простили, ввели определенные ограничения и начали предупреждать граждан, что они находятся в роуминге, чтобы они контролировали свои расходы. То есть это нормальный механизм – не надо дубиной бить сразу.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я обращаюсь сейчас к радиослушателям. Игорь Олегович сейчас сказал фразу, которую мне очень важно было услышать из уст министра. Я в своем «Особом мнении» все время говорю о том, что пока мы не начнем сами бороться за свои права, не бывает дарованного независимого правосудия, не бывает дарованных свобод, ничего дарованного не бывает. Вот вы сейчас сказали очень важные слова, вы почувствовали, что накопилась критическая масса и предприняты действия.
Так вот, уважаемые радиослушатели, пока власть не почувствует, что накопилась критическая масса (а это зависит только от вашей активности), ни в одной области нужных вам действий предпринято не будет. Таков механизм власти не только в России – в любой стране мира. Так устроен мир. А мы все время ждем, что власть сама должна сообразить и чего-то там сделать.
И.ЩЕГОЛЕВ: Что-то соображает и что-то делает, но далеко не все.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, тем не менее, с критической массой оно как-то получше происходит. Ваше ведомство подготовило и представило в администрацию президента предложение по поправкам в ГК о свободных лицензиях. Объясните, пожалуйста, радиослушателям, о чем идет речь?
И.ЩЕГОЛЕВ: Объясню прежде всего для тех, кто представляет себе, что такое Википедия, например, и подобного рода информационные ресурсы. Речь идет о том, что автор сам определяет, как могут использоваться его произведения – либо он хочет, чтобы ему за это платили, либо хочет, чтобы это использовалось свободно, со ссылкой на него, без ссылки на него. Можно изменять впоследствии или лучше не менять, если уж ты берешься использовать. Такой механизм работает, но он у нас не узаконен. И из-за этого возникают определенные риски как для автора, так и для пользователя.
Для пользователя почему? Потому что это возникают некие виды договорных отношений. Если предприятие начинает приобретать программное обеспечение, которое исполнено в таком режиме и потом каким-то образом регистрировать это как свои активы, к ним может прийти налоговая и попросить заплатить налоги с этой сделки, хотя в ходе нее никаких финансовых транзакций совершено не было.
Точно так же там, скажем, автор не хочет, чтобы его произведение менялось, но при этом он не против того, чтобы его использовали свободно. Или в какой-то момент он захочет поменять свое отношение. И эти все вещи нужно просто отразить в законодательстве, поскольку пока они в гражданском кодексе у нас просто не предусмотрены. Где-то это может привести к моральному ущербу, а где-то это может иметь финансовые последствия. И мы соответствующие наши предложения сформулировали и сейчас направили в администрацию президента.
М.БАРЩЕВСКИЙ: В этой передаче есть одна традиция. Сразу говорю, никому отвертеться не удавалось.
И.ЩЕГОЛЕВ: А выкрутиться?
М.БАРЩЕВСКИЙ: Тоже. Нет, был однажды гениальный ответ, но я вам его скажу за эфиром и после того, что вы мне ответите уже.
И.ЩЕГОЛЕВ: (смеется)
М.БАРЩЕВСКИЙ: Представьте себе, что на 30 минут вы стали президентом РФ. Вы бы видели, как помрачнел Игорь Олегович. Представьте себе. Всего на 30 минут. И у вас есть возможность подписать 3 указа, принять 3 закона. О чем они будут?
И.ЩЕГОЛЕВ: Я себя ущипну и проснусь.
М.БАРЩЕВСКИЙ: И тем не менее, о чем они будут?
И.ЩЕГОЛЕВ: Я считаю, что человек, занимающий эту позицию, начинает смотреть на вещи совершенно другими глазами, и поэтому сегодня я не дерзну.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Игорь Олегович, не уйдете. Все пытались. Не уйдете.
И.ЩЕГОЛЕВ: Мы сейчас просто эфирное время...
М.БАРЩЕВСКИЙ: Эмоционально, эмоционально. Вот, какие мысли родились? О чем? Я же не прошу вас... Вы можете назвать то, что уже сделано, или уже делается. Эмоционально 3 проблемы. 3 проблемы, которые надо регулировать. Я даже вас не спрашиваю, как вы будете регулировать. 3 темы, которые для вас самые больные.
И.ЩЕГОЛЕВ: У меня есть много профессиональных тем, но они не президентского уровня в настоящий момент. Михаил Юрьевич, даже не пытайтесь.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я чего молчу?.. Хорошо, ладно, я задам другой вопрос. Расскажите ваш любимый анекдот.
И.ЩЕГОЛЕВ: Анекдот? Следующий вопрос... Я подумаю. Сейчас немножко расслаблюсь. Так, сразу в ступор вошел.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо, ладно. Я тут ношусь с одной идеей, мне интересна ваша точка зрения. Мне кажется, что у нас есть одна такая проблемка, мягко говоря, у нас чиновник, когда к нему обращается гражданин или организация, если он отказывает, говорит «Нет», он ничем не рискует. Мы не берем коррупционную составляющую: когда он говорит «Нет», то это намек на то, что «ребят, дайте, и все будет «Да». А когда он говорит «Да», он всегда рискует, потому что потом кто-то может найти злоупотребления в этом. И, в общем, вот с этим все же сталкиваются. Все сталкиваются.
И вот идейка у меня такая. Простая такая, чисто российская. Если гражданин или организация обратились в суд, которая дискриминировала или опровергла отказное решение чиновника, то суд обязан в автоматическом режиме взыскать с чиновника некую сумму в бюджет ли, в пользу заявителя ли (это обсуждается). Что тогда получится? Чиновнику сказать «Да» будет безопаснее, чем сказать «Нет». Но за неправильное «Да» можно будет получить по шапке и вылететь со службы, а за «Нет» можно будет налететь на штраф. По крайней мере, возникнет у чиновника потребность думать, сказать «Да» или «Нет». Сегодня, повторяю еще раз, опыт показывает, сказать «Нет» всегда лучше.
Вот, как чиновник, если такой законопроект был бы внесен и в ваше министерство поступило бы на согласование, вы бы согласовали его?
И.ЩЕГОЛЕВ: К юристам пошел бы – они бы к чему-нибудь обязательно придрались.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Спасибо. (все смеются) Я-то думал, во всем виноваты журналисты, а оказывается во всем виноваты юристы.
И.ЩЕГОЛЕВ: Честно говоря, мне кажется, что над этим можно думать, но не уверен, что мы найдем абсолютное решение и панацею, которая нас от всех бед избавит. Я, все-таки, считаю, что правильный путь – это создавать такое регулирование, при котором у чиновника очень сужался бы маневр между «Да» и «Нет». А в идеале уходил бы контакт по большинству таких вопросов, предполагающих «Да» или «Нет», уходил бы этот контакт.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Вкусный суп не исключает вкусное второе, понимаете? То, что вы предлагаете, совсем не исключает то, что я предлагаю. И то, что я предлагаю, совсем не противоречит тому, что вы предлагаете. Но просто есть реальная проблема, ненависть к чиновничеству, вы знаете, какая. Причины этой ненависти – поведение чиновников. Совсем незамученных, между прочим... Вернее так: совсем необлагодетельствованных никакими особыми льготами, высокими зарплатами. Да?
И.ЩЕГОЛЕВ: Это правда.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Это правда. И при этом ничего не делается... Ведь, сама система такова, что «Нет» говорить выгоднее. Я же не говорю, что за каждое «Нет» штраф. За «Нет», опровергнутое решением суда – я подчеркиваю, опровергнутое решением суда. Я не уговариваю. Просто я говорю, что, вот, то, что вы призываете, это административная реформа старая, да? Не старая, но давно начатая. Это может сработать, это когда-нибудь сработает. Но жить-то мы живем сегодня.
И.ЩЕГОЛЕВ: Почему же? Мы много делаем (как раз это к сфере ведения нашего министерства относится) для того, чтобы приблизить это светлое будущее. И уже происходят анекдотические истории, когда еще до того как было принято решение об отмене техосмотра, тем не менее, появилась возможность записаться на техосмотр через наш портал государственных услуг. Люди просто были свидетелями, посторонние, не сотрудники министерства нам потом рассказывали, как они, приходя, видели там гигантские очереди, шли в окошко, куда они могли с этой регистрацией обратиться без очереди, и люди в очереди говорили: «А, это блатные с портала».
М.БАРЩЕВСКИЙ: (смеется) Хорошо. «Блатные с портала» - это хорошо.
И.ЩЕГОЛЕВ: Понимаете, еще 2 года назад тоже было невообразимо. Сегодня уже работает.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Ваш любимый анекдот?
И.ЩЕГОЛЕВ: Честно скажу, почему сразу не отвечаю, просто потому что они у меня в голове как-то не задерживаются. Я прочитал или услышал, посмеялся и тут же забыл. И особо не мастак рассказывать и заодно не мастак вспоминать. Так что не взыщите.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Ну ладно, хорошо. Еще один вопрос. Вот, в моем восприятии вашего образа и того, что я за вами давно наблюдаю, и то, что сегодня, тот, кого сегодня вижу перед собой, сидит продвинутый, образованный, интеллигентный гуманитарий. Ну, не чиновник. Ну, вот, совсем не чиновник. Ну, нет ничего такого чиновничьего, да? Как вас в чиновники занесло?
И.ЩЕГОЛЕВ: Случай как говорится. Работал журналистом в кремлевском пуле. В какой-то момент, когда возникло очередное новое правительство, позвали в пресс-службу.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Окей. А пошли почему? Я вам помогу.
И.ЩЕГОЛЕВ: Я понял.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Я пошел – мне просто стало дико любопытно, а чего там во власти такое, что туда все лезут? Вот, я пошел просто посмотреть, а где там медом намазано, да?
И.ЩЕГОЛЕВ: Это в каком году было?
М.БАРЩЕВСКИЙ: 2001-й. До прихода Путина я даже... Меня звали в правительство несколько раз – я даже не мыслил об этом, потому что, ну, это личное, как бы, восприятие лидера было. Я поверил в Путина в 2001 году, и, вот, лично в него, поэтому пошел работать. Другое дело, что выяснилось, что медом совсем нигде не намазано, но просто есть возможность что-то сделать и реально какие-то проблемы поднять, решить и так далее, повлиять. Но это было потом. Шел я из любопытства. Вот, мой вопрос к вам: вы зачем пошли? Не что потом выяснилось, а, вот, зачем пошли?
И.ЩЕГОЛЕВ: Это было в 1998 году, немножко пораньше, чем вы пришли, и тогда работать во власти было, скажем, еще менее престижно.
М.БАРЩЕВСКИЙ: Престижно стало после 2004-2005 года.
И.ЩЕГОЛЕВ: То есть, скажем так, не престижно, и тогда, в общем, все понимали, что медом не намазано. Простая была мысль. Вот, смотришь, что-то тебе не нравится. А ты пойди и попробуй сам. Вот, когда мне предложили, я решил пойти и попробовать, как бы я сам это видел. И тогда переход был не очень сложный, потому что я был журналистом и мне предложили пойти работать в пресс-службу, соответственно, я мог организовать или попытаться организовать работу пресс-службы так, как вот я хотел бы с точки зрения журналиста. Это достаточно простой, логичный шаг был, ну а потом завертелось.
М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть профессиональный интерес. Понятно. Я напоминаю, что в эфире была программа «Dura Lex» и в гостях сегодня у меня был Игорь Олегович Щеголев, министр связи и средств массовых коммуникаций. Я не знаю, что вынесли из этой беседы вы, радиослушатели уважаемые, а я для себя вынес, что у нас в этом министерстве уж точно человек интеллигентный, мыслящий, не зашоренный и это не рядовые комплименты, а это мое восприятие от сегодняшней передачи. Очень бы хотелось через пару лет еще раз пригласить вас в передачу, не меняя своего впечатления. Спасибо.
И.ЩЕГОЛЕВ: Спасибо. Спасибо, Михаил Юрьевич.