Виктор Иванов - Dura Lex - 2011-09-10

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex» и ее ведущий Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Виктор Петрович Иванов, директор Федеральной службы РФ по контролю за оборотом наркотиков. Добрый вечер.

В.ИВАНОВ: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, первый вопрос и вот с ним хотелось бы разобраться поподробнее. Это болеутоляющие. Ваше ведомство выступило против безрецептурного оборота кодеиносодержащих. Почему?

В.ИВАНОВ: Ну, дело в том, что за последние годы, если взять последние 5 лет, то объем реализации кодеиносодержащих препаратов в нашей стране вырос почти в 5 раз. Совершенно очевидно, что это не может быть объяснено тем, что голова стала болеть у людей в 5 раз больше. Это первое. Второе, если посмотреть историю нашего государства, то до 1999 года такого рода препараты отпускались только в рецептурном порядке. После 1999 года путем издания ряда актов все это перешло в безрецептурный отпуск, и с того момента начался такой, в общем, достаточно резкий, бурный рост реализации препаратов. Что, собственно, объясняется с одной стороны желанием аптек или производителей заработать как можно больше денег, а с другой стороны растущим спросом, вызванным тем, что появился целый сегмент молодых людей, которые начали экстрагировать из этих препаратов так называемый кодеин. Кодеин – это практически полный синтетический аналог героина.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы цифры какие-нибудь можете привести? Когда вы говорите слово «сегмент», это может быть миллион, а может быть 25 человек.

В.ИВАНОВ: Да. Ну, я вам скажу, сколько ежегодно по итогам минувшего года было продано через аптечную сеть кодеиносодержащих препаратов. Это значительно более 100 миллионов человек, 100 миллионов упаковок. То есть, по сути, по одной упаковке на одного человека.

М.БАРЩЕВСКИЙ: За год?

В.ИВАНОВ: За год, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну и что?

В.ИВАНОВ: А за 5 лет реализовано...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подождите-подождите. Зачем мне 5 лет? Давайте про год разберемся. Я знаю, что если у человека мигрень, то он выпивает пол-упаковки в день, если у него мигрень. Те, кто болеют мигренью, страдают мигренью, у них это происходит по 5-6 раз в год минимум. А вы говорите, одна упаковка на человека. Это совершенно нормально. Я уверен, что я 2 упаковки выпиваю за год.

В.ИВАНОВ: Да, но мигрень не у всех граждан.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У меня тоже нет мигрени. Но просто, вот, 2 упаковки за год я выпиваю точно, хотя я, наверное, вы знаете, не наркоман. Эта цифра не убеждает.

В.ИВАНОВ: Это цифра очень большая, на самом деле, если посмотреть, допустим, заглянуть на 5 лет назад. То есть за счет чего в 5 раз больше реализовано таких препаратов? То есть эта сама по себе статистика говорит о том, что идет нормальный процесс. И об этом же говорят результаты работы нашей службы. Мы за последние 5 лет изымаем этого наркотика в 800 раз больше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Какого этого наркотика? Уже экстрагированного?

В.ИВАНОВ: Наркотика, который экстрагируется непосредственно из кодеиносодержащих препаратов, только из этих препаратов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вот уже, как бы, вы приходите на квартиру, и там в мешочке, и в них препараты, которые получены лабораторным путем в домашних условиях из кодеиносодержащих препаратов?

В.ИВАНОВ: Да, конечно. Там находится оборудование, пробирки, разного рода кастрюльки, а также ингредиенты, с помощью которых идет процесс экстрагирования кодеина из этих препаратов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Виктор Петрович, по вашим данным или по вашим предположениям, сколько человек в стране (цифру конкретную) сегодня потребляет вот эти вот экстрагированные из кодеина наркотики?

В.ИВАНОВ: Мы предполагаем, что это порядка 200 тысяч человек.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А у меня теперь вопрос. 200 тысяч. Ну, я вашу цифру позволю себе разделить на 2. Как обычно наши ведомства завышают в 2 раза нужные им цифры.

В.ИВАНОВ: Пожалуйста.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 100 тысяч. Теперь объясните мне, почему 40 миллионов человек, нормальных 40 миллионов, которые потребляют нурофен, пенталгин (я уж все их не помню), должны страдать из-за 100 тысяч? Допустим, ваши меры помогут 100 тысячам не стать наркоманами. Но 40 миллионов (несопоставимая цифра) нормальных людей, законопослушных граждан, которые пьют эти таблетки именно по прямому назначению, от зубной, головной боли и так далее... Или, там, во время менструации женщины пьют. Ну, это же обычные таблетки. Почему они должны страдать?

В.ИВАНОВ: Михаил Юрьевич, не совсем обычные. Я вам могу сказать некоторые особенности. Ну, во-первых, эти таблетки изготавливаются с применением синтетического наркотика кодеина. При этом часть кодеина ввозится непосредственно как наркотик через разрешение Международного комитета по контролю за наркотиками (это структура ООН) мы ежегодно ввозим приблизительно 4,5 тонны кодеина для нашей фармацевтической промышленности.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А мы уже сами не производим кодеин?

В.ИВАНОВ: Сами мы не производим. Плюс 5 тонн поступает уже в составе импортных кодеиносодержащих препаратов. То есть мы ежегодно реализуем продукцию, вот эти препараты, которые содержат приблизительно 10 тонн кодеина. Это равносильно 10 тоннам высококонцентрированного героина. То есть это то, что съедает наше население. И мы утверждаем, что это напрямую связано с влиянием на смертность в РФ. Потому что во многом именно эти препараты покупают наркопотребители или по их просьбе покупают другие люди.

Я хотел бы вам прочитать одно такое откровенное письмо, которое было в «Российской газете», это пишет сотрудница аптеки. Она пишет: «Сходите раз в полгода в поликлинику за рецептом на упаковку таблеток, которая будет потом храниться в течение года (это не величайший труд)». Но она хочет, вот, пишет Татьяна, «чтобы у меня были законные основания отказать зашедшему в мою аптеку молодому человеку в отпуске такого препарата. Сейчас у меня такого права нет. А сейчас я смотрю на него и думаю: «Зачем ему требуется купить это лекарство?» И я обязана ему это продать, ему, чьему-то сыну, мужу, отцу».

Вот это говорит сотрудник аптеки. И я хотел бы вам показать некоторые фактические данные.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, а это письмо не ваша пресс-служба писала, а?

В.ИВАНОВ: Нет-нет, это не наша пресс-служба.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Точно? А то помню я, с какого письма начиналось дело врачей. Вдруг вспомнилось.

В.ИВАНОВ: Вот у меня, видите, есть данные по смерти от отравления этими препаратами по городу Норильску – там ежегодно от этого умирает 100 человек в возрасте, как правило, до 25-30 лет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А от алкоголизма сколько умирает?

В.ИВАНОВ: Ну, я сейчас не беру алкоголизм и в каком возрасте.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы понимаете, почему я спросил?

В.ИВАНОВ: Так?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А дело все вот в чем, я расскажу. У меня такой вопрос, с подляночкой внутри. Дело в том, что я уверен, что если 100 человек умирает от наркомании такой в Норильске, то значит, соответственно, 1000 умирает от алкоголизма – ну, просто соотношение обычно такое. Но государство почему-то не ограничивает продажу водки по рецептам как было там во время антиалкогольной кампании – там по справке из ЗАГСа на день свадьбы можно было купить 2 бутылки. А знаете, почему не ограничивает? Потому что бюджет пополнять надо. А бюджет за счет вот этих кодеиносодержащих не пополняется, поэтому тут и можно издеваться над людьми и запрещать нормальным гражданам покупать нормальные болеутоляющие таблетки.

В.ИВАНОВ: Нет, обратите внимание: мы выступаем не за запрет, а выступаем за рецептурный отпуск. Потом хотел бы обратить внимание, что это не лекарства – это так называемые препараты симптоматического ряда. То есть они, по сути, подавляют сам рефлекс болевой, но они не приводят к излечению. Таким образом болезнь заводится вглубь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Стоп-стоп-стоп, бросьте-бросьте, это не со мной такие номера. У меня заболел зуб в пятницу вечером, я к зубному могу попасть в понедельник, рецепт могу получить в понедельник на болеутоляющее. Мне субботу-воскресенье надо как-то прожить. Даже в Москве! Я не беру какой-нибудь Тмутараканьск. Вот, реальная ситуация у меня была и я 2 дня сидел на нурофене. Я не рекламирую этот препарат – не мой любимый.

В.ИВАНОВ: Я понимаю ваш вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот вам бытовая ситуация.

В.ИВАНОВ: Понимаете, в чем дело? Мы же, ведь, повторяю, выступаем, во-первых, за рецептурный отпуск, но в комплексе, потому что решение проблемы путем принятия такого решения – это не панацея. Это с одной стороны. С другой стороны, есть целый ряд аналогов и их насчитывается свыше 150, которые позволяют применить анестезирующий эффект или выполнять функцию...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это врачи подтверждают?

В.ИВАНОВ: Да конечно, так есть список этих препаратов. Вот даже в этой же статье есть перечень препаратов, которые выполняют эту же функцию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, точно ваша пресс-служба писала. Если есть список препаратов, ну, точно.

В.ИВАНОВ: Нет, вот, пожалуйста. Вот, наркотические противокашлевые препараты и местно анестезирующие средства. Панатус, стоптуссин, омнитус, бронхолин шалфей, бронхотон. Ну, тут можно перечислять очень долго – вот видите, здесь на 15 листах перечисление этих препаратов.

На самом деле, мир уже знает массу аналогов. Поэтому, на мой взгляд, нужно, конечно, комплексно рассматривать эту проблему. Это раз. А во-вторых, я вам просто хотел бы сказать, что есть уже опыт введения рецептурного отпуска. Так, например, в Липецкой, Калужской и Белгородской области действует как раз и рецептурный порядок отпуска этих препаратов. И вы знаете, нет никаких волнений ни на площадях, нет каких-то массовых беспорядков и нет жалоб.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А насколько уменьшилась продажа тогда?

В.ИВАНОВ: Продажа, например, с апреля по август этого месяца препаратов уменьшилась в 4 раза. В среднем, в 4 раза в этих регионов. И что я хотел бы сказать? Что количество наркопритонов, которые мы совместно с МВД разоблачаем, то есть ликвидируем, уменьшилось в 2 раза. То есть образование наркопритонов резко упало. Это с одной стороны. М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это убедительно.

В.ИВАНОВ: Да. А с другой стороны, тоже очень интересный момент: дезоморфиновые наркоманы поехали в соседние области, регионы, где идет свободная реализация кодеиносодержащих препаратов. Это отметили все мои подчиненные, которые возглавляют управление в Воронежской, Московской области, Курской, Смоленской. И там пошло в рост количество продаж кодеиносодержащих препаратов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, вот, на секундочку, как бы, отвлечемся от прямого диалога. Просто я хочу сказать радиослушателям, я в отношении наркоторговцев являюсь вообще экстремистом, я стою на позиции, что пожизненный срок лишения свободы любому оптовому торговцу наркотиками просто должно нам прописать в законе сразу. Поэтому сейчас, обсуждая эту тему с Виктором Петровичем, я вовсе не защищаю наркоманов, наркоторговцев, содержателей наркопритонов. Я просто хочу понять и убедиться в том, что эта мера вынужденная, раз, разумная, два и что она эффективная, три. И должен сказать, что в тот момент, когда Виктор Петрович произнес вот эти цифры, что в 4 раза уменьшилось количество продаж и в 2 раза количество притонов уменьшилось, вот это меня убеждает.

Потому что, Виктор Петрович, чего я боюсь-то? Я вам скажу. У вас дома кухонный нож есть?

В.ИВАНОВ: Да, обязательно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вы знаете, сколько убийств совершается кухонным ножом в России?

В.ИВАНОВ: Вы предполагаете ввести ограничение на продажу?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я предлагаю продажу кухонных ножей по лицензии. Понимаете, да?

В.ИВАНОВ: То есть вы предполагаете, что это некая крайняя мера. Ну, я хотел бы сказать, что если вы будете в Германии, вам без рецепта эти лекарства не отпустят никогда.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Там другая причина – там государство заботится о доходах врачей. Ведь, чтобы выписать рецепт, врачу надо денег заплатить за прием. Понимаете, да? Там страховые компании, так сказать...

В.ИВАНОВ: Нет, я, все-таки, считаю, что люди не должны заниматься самолечением во многом, а должны опираться, все-таки, на помощь продвинутой медицины.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы знаете, вот у меня мой товарищ один – он хирург, очень опытный, наш с вами ровесник. То есть сколько лет он у стола стоит, вы можете себе представить. Когда мы с ним начали обсуждать эту тему, я слышал, по-моему, очередные замашки возврата к советской системе тоталитарной (Все только по рецепту, все только по профсоюзной путевке, машина по открытке и так далее). Он мне привел очень неожиданный аргумент в вашу защиту, он мне сказал: «А знаешь, сколько смертей от аппендицита из-за того, что люди покупают болеутоляющие, сидят на них и к нам приходят, когда уже всё, когда уже, вот?..» Вот этот аргумент меня тоже, между прочим, тогда сильно подвигнул. Это к вопросу о самолечении, которое вы упомянули.

Виктор Петрович, мы сейчас пойдем дальше с вами. Вы сейчас сказали, в Германии такой опыт есть. А в других странах он есть?

В.ИВАНОВ: И в других странах тоже – в США, в Великобритании, практически во всех странах. Потому что кодеиносодержащие препараты – мы не призываем от них отказываться, в некоторых случаях они просто необходимы. Но люди, которые страдают там мигренями, они это знают и лечащий врач предпринимает меры для, во-первых, излечения мигрени или, по крайней мере, снижения вот этих болевых ощущений, прописывает какое-то лечение. Но на экстренные случаи, как вы говорите, всегда дома должны быть препараты. И врач может выписать одну, две, три или пять упаковок. Но понятно, что человек в этом нуждается. А свободный отпуск – он не предполагает это.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, вам с коррупцией приходилось бороться еще и на предыдущей должности. Вы уровень коррупции в России себе представляете как никто другой. Скажите мне, пожалуйста, а вы представляете себе, как мы соблазняем врачей получать деньги за выписывание таких рецептов?

В.ИВАНОВ: Ну, вопрос, как бы, не праздный, он понятный вопрос. Но дело в том, что возникает предмет контроля. Вот сейчас у нашей службы предмета контроля нет, потому что эти препараты в свободном отпуске, мы не имеем права контролировать и я вообще запрещаю топтаться сапогами в аптеках, потому что это нормальный процесс, он законный, этот процесс реализации лекарств и иных препаратов. А вот если это будет по рецептам, то у нас возникает некий предмет контроля. То есть это, в принципе, общепринятый инструмент в ряде стран с тем, чтобы не было, с одной стороны, злоупотребления лекарствами (ведь, они тоже вызывают зависимость), а во-вторых, подумайте: почти 10 тонн кодеина (это равносильно 10 тоннам героина) исчезает в наших желудках. Это же колоссальная проблема, то есть мы подсаживаем людей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Если мы сейчас позовем сюда Онищенко и он нам расскажет, что еще исчезает в наших желудках, я думаю, что аппетит пропадет надолго. Виктор Петрович, скажите такую штуку: сколько у нас вообще в стране наркозависимых официально, то есть зарегистрированных, официальных? И сколько, как вы думаете, неофициальных?

В.ИВАНОВ: Хороший вопрос. Я хотел бы обратить внимание на точность лексического описания вопроса: «Сколько наркозависимых». Эта цифра оценочная, потому что далеко не все наркозависимые люди торопятся встать куда-то на очередь, зарегистрироваться и так далее. Поэтому официальная статистика – она ведет учет только наркоманов, которым уже диагноз поставлен «Наркоман», то есть это, как правило, те люди, которые обращались за медицинской помощью в связи с приемом наркотиков или попадали в ситуации, когда их просто доставляли медицинские службы. И второй учет есть, это лица, которые употребляют наркотики с вредными последствиями. То есть их еще не диагностируют как наркоманов, но их диагностируют как наркопотребителей, у которых уже наступили вредные последствия. Это медицинский подход наш, поэтому таких людей у нас выявляется порядка 600 тысяч ежегодно, ну, они находятся у нас на учете.

М.БАРЩЕВСКИЙ: На учете? Не новые 600 тысяч.

В.ИВАНОВ: Да-да, на учете. Но ежегодно встают на этот регистрационный учет или появляются в регистрационном учете впервые обратившиеся порядка 80 тысяч человек.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть больше 10% к предыдущей цифре?

В.ИВАНОВ: Да. Но цифра общая не увеличивается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вымирают, естественно.

В.ИВАНОВ: Да. То есть возникает вопрос, куда? Значит, колоссальная смертность. Вы упомянули, а сколько умирает от алкоголя. Ну, я не подсчитывал, сколько умирает от алкоголя – это колоссальная проблема. Но хотел бы обратить внимание на то, что люди, которые умирают от алкоголя или умирают от наркотиков, они, прежде всего, умирают от того, что у них отказывают какие-то внутренние жизненные органы. И в статистике смертности обычно диагностируется, ставится непосредственный диагноз.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да, прободная язва, цирроз печени.

В.ИВАНОВ: Да-да-да. А почему остановилось сердце, это, к сожалению, у нас далеко не всегда фиксируется. Поэтому смею утверждать, что патология внутренних органов от употребления наркотиков наступает значительно быстрее. То есть, как правило, эти люди не доживают до 30-35 лет. Если люди употребляют алкоголь, злоупотребляют им, то, как правило, патология наступает уже после 40 лет. Это тоже колоссальная проблема. Вот здесь вышибает просто наше молодое поколение.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я слышал (не знаю, дилетантская такая цифра), что с момента первого употребления серьезного наркотика и до момента смерти не больше 5 лет.

В.ИВАНОВ: Приблизительно, если брать героин, то это порядка 5, ну, может быть, 7 лет, если генетика такая, мощная заложена. Но не больше, потому что внутренние органы начинают разлагаться на морфологическом уровне. Если брать дезоморфин, который экстрагируется, то, как правило, срок жизни – полтора-два года, то есть умирают значительно быстрее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы назвали цифру 600 тысяч – это зарегистрированных.

В.ИВАНОВ: Это зарегистрированных, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А по вашим оценкам, сколько наркозависимых?

В.ИВАНОВ: Наркопотребителей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Наркопотребителей, да.

В.ИВАНОВ: Наркопотребителей порядка 5 миллионов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кошмар!

В.ИВАНОВ: Дело в том, что, ведь, наркоманом сразу не становятся. То есть, к сожалению, молодые люди начинают экспериментировать с наркотиками, когда у них уже появляется более-менее свободное время, когда уже родители не столь плотно опекают, когда они больше времени проводят вне семьи, вне школы и тогда, к сожалению...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Пускай экспериментировать. То есть вы хотите сказать, что первое употребление наркотика – это любопытство?

В.ИВАНОВ: Первое – да. Во многом, именно так. Это первое. Второе (вот, правильно вы задали вопрос), это влияние других наркопотребителей. То есть наркопотребители, которые употребляют, допустим, синтетические препараты – они еще не наркоманы, но они ходят на дискотеки, в ночные клубы и демонстрируют очень привлекательные образцы поведения. Они раскованы, у них нет смущения перед лицами противоположного пола, выглядят остроумными, энергичными, в конце концов, могут до пяти утра резвиться. И те люди, у которых нет таких качеств, они смотрят и начинают перенимать этот опыт. «Как, мол, тебе это удается?» - «А, вот, пожалуйста». Понимаете, да? Поэтому те наркопотребители, которые долго не начинают лечиться, а тем самым они дольше вращаются в кругу своих сверстников, они тем самым, как бы, заражают окружение и тем самым формируют все новых и новых наркозависимых. Поэтому вопрос лечения, ранней диагностики – он для нас жизненно важен.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А скажите мне такую штуку. Вы сейчас упомянули молодежные тусовки. А по вашим оценкам, вот из этих 5 миллионов сколько детей, подростков, сколько взрослых? Ну, я беру там 25 и вверх – это взрослые, а до 25-ти – это молодежь.

В.ИВАНОВ: Основная часть, пожалуй, это от 20 до 28 лет. То есть до этого меньше процент значительно. То есть 80% - это, вот, возраст от 20 до 28-30 лет. Дальше идет понижение, потому что эти люди уже умирают, а те еще просто, как бы, не выявляются, потому что они еще не стали наркоманами.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Страшновато то, что вы говорите. Страшновато.

В.ИВАНОВ: Это факт, это мы исследовали. Именно поэтому стратегию государственной антинаркотической политики мы нацеливаем именно на работу в молодежной среде.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, то есть вы, видимо, исходите из того, что те, кто уже подсел, спасти нельзя – задача в том, чтобы...

В.ИВАНОВ: Нет, неправда, нет, не так, не так.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет?

В.ИВАНОВ: Я проводил целый ряд мероприятий в регионах, выезжал в так называемые Центры социальной реабилитации, например, в Ставропольском крае, в Ханты-Мансийском округе, в Нижневартовске был, под Москвой. Вот, что касается героиновых наркоманов, людям очень важно пройти после детоксикации курс социальной реабилитации, то есть нужно сменить социум.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тем не менее, можно помочь?

В.ИВАНОВ: Можно, да. Сменить социум. А, вот, с дезоморфином люди не знают, что делать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У меня в гостях сегодня Виктор Петрович Иванов, директор Федеральной службы по наркоконтролю, а в эфире программа «Dura Lex». Встретимся через мгновение.

РЕКЛАМА

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер, в эфире программа «Dura Lex», по-прежнему в гостях Виктор Петрович Иванов, Федеральная служба по наркоконтролю. Виктор Петрович, мы перед перерывом говорили о наркомании среди молодежи, ну, затронули эту тему. А что происходит с вашим предложением по поводу наркоконтроля уже не как организации, а как процесса в школах и в вузах?

В.ИВАНОВ: Ну, мы выступили с предложениями на государственном совете под председательством Дмитрия Анатольевича Медведева в апреле этого года с предложением расширить практику тестирования и возможностей медицинского осмотра, который регулярно проводится в школах. Ну, как вы знаете, в старших классах обычно проводятся медосмотры с целью выявления каких-либо заболеваний внутренних органов. Поэтому мы предложили включить дополнительно исследование образцов биологического материала, мочи, крови на предмет наличия метаболитов наркотика не с тем, чтобы поставить этого человека на учет, этого молодого человека, мальчику, девочку, а в целях проинформировать родителей, что у вас назревает проблема. Эта информация не предназначается для ушей...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я помню, это обсуждалось очень широко. Я сейчас имел в виду попросить вас не напомнить, в чем инициатива, а что сегодня. Это был, по-моему, март или апрель, а сегодня уже сентябрь. По факту что-нибудь сделано? Или только поговорили?

В.ИВАНОВ: Безусловно. Я могу сказать, что в ряде регионов, в ряде школ уже это осуществляется. Ну, например, в Татарстане, в Башкортостане – там просто актом местных органов образования ввели эти процедуры. В некоторых регионах это было решение муниципальных образований.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Результаты какие?

В.ИВАНОВ: Ну, результаты, на мой взгляд, есть, потому что родители стали получать информацию о том, что дети уже начали экспериментировать, уже попробовали. И на этой стадии достаточно более пристального родительского внимания, чтобы поговорить, что это невозможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я имею в виду другое. Вы какие-нибудь цифры интересные получили, процент употребляющих наркотики в старших классах школы?

В.ИВАНОВ: Да, получили. К сожалению, цифры безрадостные.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сколько?

В.ИВАНОВ: Ну, порядка 3-5% пробовали наркотики, уже знакомы. Это цифра очень большая, на самом деле.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я тогда, когда обсуждалось ваше предложение, я поддержал его. Но поддержал совершенно по другой причине – не только потому, чтобы родители знали. А я исходил из своего адвокатского опыта, что если наркоторговец знает, что вот в этой школе производится тестирование, то он побоится идти туда предлагать наркотики, потому что он их предложит, дети возьмут, дети засыпятся, естественно, на анализе, они расскажут, у кого они их купили и на него выйдут. То есть я ваше предложение поддержал, в основном, потому, что мне казалось, что это очень хорошая превентивная мера, отпугивающая наркоторговцев от школ и от институтов.

В.ИВАНОВ: К тому же, да, это правильно, да. Это, действительно, имеет профилактическое воздействие. Другое дело, что это не носит какого-то обязательного характера. Но, по крайней мере, многие родители, по сути, до 90% родителей – они согласились с тем, что эта процедура важная. Ну, конечно, при условиях анонимности. Но мы считаем, что врачи – они могут сохранить эту анонимность, они это просто обязаны делать, следовать клятве Гиппократа.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Перейдем к взрослым. Скажите мне, пожалуйста, на какие профессии у нас введен запрет для наркопотребляющих? Официальный юридический запрет.

В.ИВАНОВ: Правильно сформулировать не «запрет на профессии», а правильнее сказать, что есть постановление правительства, оно было принято еще в 1991 году, которое устанавливает дополнительные требования к состоянию здоровья людей для целого ряда профессий. Прежде всего, это профессии, которые связаны с эксплуатацией опасных механизмов, техногенно опасных производств и так далее. Ну, это понятная совершенно мотивация и логика.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну то есть машинисты, летчики...

В.ИВАНОВ: Машинисты, водители, летчики, диспетчера управления воздушного движения, работники электростанций.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А военнослужащие?

В.ИВАНОВ: Военнослужащие.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Все ли?

В.ИВАНОВ: Ну, все, конечно – они имеют доступ к оружию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А милиционеры?

В.ИВАНОВ: И милиция.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А как же у нас тогда среди милиционеров и военнослужащих попадаются наркоманы?

В.ИВАНОВ: Дело в том, что, издав постановление (это нормативный акт) мы не позаботились или правительство тогда не позаботилось детально расписать регламенты его исполнения, ответственных лиц. Поэтому это постановление – оно существует, но де-факто оно не исполняется, потому что нет...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну а сегодня? А сегодня почему это не сделать? Почему это вам не проинициировать?

В.ИВАНОВ: На сегодняшний день это проинициировано и такая работа проводится правительством, прежде всего, Минздравсоцтруда, поскольку это, во многом, их кафедра, совместно с другими ведомствами.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Потому что, понимаете, мне, честно говоря, немножко удивительно. Ну, то, что это постановление не работает, это и я вам могу рассказать. Просто вы – гость, поэтому вам, как бы, и первая скрипка.

Мне удивительна такая вещь. Вот, как безрецептурную продажу кодеиносодержащих запретить, вот запретить у нас все быстро делается. Вы предложили, правительство поддержало, депутаты поддержали, СМИ поддержали. Ура. Это когда запретить. А когда-то чего-то сделать, довести до ума (не запретить, а проконтролировать), с 1993 года, 20 лет без малого, и у нас то летчики под наркотиками, то милиционеры.

В.ИВАНОВ: Ну, видите, дело в том, что до недавнего времени проблему наркомании, наркопреступности рассматривали только сквозь призму полицейской работы – сажать, пресекать, привлекать к уголовной ответственности. Видите, мы все время этим занимались.

Я, придя на эту должность, я прежде всего постарался изучить мировой опыт. И мировой опыт, в том числе и решения Генеральной ассамблеи ООН, Антинаркотической конвенции говорят о том, что одной политической работой вообще результата не будет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вам открою секрет: не только в области борьбы с наркоманией, но и в любой другой области.

В.ИВАНОВ: Преступности в целом, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

В.ИВАНОВ: Дело в том, что мы сегодня возбуждаем ежегодно почти 240 тысяч уголовных дел, 120 тысяч привлекаем к уголовной ответственности. Но этого мало, потому что второе направление, но от этого не менее важное, это сокращать спрос на наркотики. То есть нужно работать по тем направлениям, которые бы уменьшали этот спрос на эти наркотики. А здесь целый ряд составляющих – это в том числе и выявляемость, мониторинг наркоситуации в стране. Как я вам уже сказал, простые списки там, регистрация наркопреступников – они ничего полностью не дадут, потому что, по сути, это люди, которые добровольно обратились в органы здравоохранения. А те, кто не обратились, стало быть, их и нет как потребителей. Это не так.

Важнейшей функцией государства является администрирование целого ряда видов деятельности, включая производственную деятельность, общественную и так далее. Но производственная деятельность, как я уже сказал, она имеет в том числе и ту особенность, что есть опасные механизмы, поэтому есть постановление правительства. И мы как раз обратили внимание на это, вот, буквально год назад, что надо его так довести до таких кондиций, чтобы оно начало работать в предприятиях любой организационной и правовой формы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вам тогда еще к этому... Дай бог вам в этом преуспеть, я только хочу добавить еще одну вещь – что мне кажется, что... Знаете, у нас очень часто говорят «Надо начинать с себя». Вот, недавно Владимир Владимирович говорил «Надо начинать с себя», когда речь зашла об условиях для инвалидов, вспомнив, что в Белом доме нет ни лестниц, ни туалетов. Ну, правда сказать, Путин сказал, через 2 недели все появилось в Белом доме. Так вот, надо начинать с себя. Я имею в виду 2 вопроса. Вопрос первый, надо к этому постановлению вам сейчас, как мне кажется, внести дополнение о том, что государственные служащие не могут быть наркоманами. Потому что начинать надо с себя. Не потому, что наркозависимый клерк-госслужащий принесет много вреда. Но если мы позволяем себе платить деньги, зарплату и содержать у себя на работе наркозависимого, мы тем самым посылаем мессадж обществу: «Это не такой большой грех». То есть свои ряды должны быть чистыми – это даже не вопрос, это утверждение (предложение).

А вопрос такой. Виктор Петрович, а что делать со слухами о том, что очень большой сегмент распространения наркотиков занимают сами наркополицейские?

В.ИВАНОВ: Ну, эксцесс может быть в любом сегменте нашего общества. Поэтому мы такие случаи стараемся выявить. У меня действует достаточно сильная служба собственной безопасности, и если мы получаем такую информацию, мы, конечно, немедленно включаемся, изучаем, так это или это просто слух или навет на кого-то. Ну, порядка 100 человек ежегодно мы привлекаем к уголовной ответственности.

Если говорить про вовлеченность злоупотребления наркотиками, ну, приблизительно это 10%, когда люди пытаются заработать дополнительные деньги за счет манипуляций с наркотиками. 90% случаев – это либо превышение служебных полномочий, либо там иные какие-то злоупотребления, либо нарушения законодательства. Поэтому мы по всему спектру организуем такую работу. Сказать, что наркополицейские крышуют у нас бизнесы – ну, это был бы несправедливо по отношению к...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это преувеличение?

В.ИВАНОВ: Это, конечно, преувеличение.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А Кущевка (там не было наркотиков) не навела на грустные мысли о том, что, может быть, где-то в каком-то вашем территориальном отделении такая же ситуация, полное сращивание преступности с правоохранителями?

В.ИВАНОВ: Ну, вы знаете, я вот как руководитель ведомства утро начинаю с того, что мне кладется сразу сводка по ситуации во всех территориальных органах и по результатам работы, по изъятиям, арестам, задержаниям. То есть я сразу нахожусь в курсе дела.

Кроме того, собственная безопасность мне практически в ежедневном режиме докладывает, какие получены сигналы. Ну, сигналы – это сообщения граждан, допустим, информация в СМИ, иные какие-то сообщения через оперативную работу. То есть мы на это все реагируем – это просто недопустимо.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы сейчас сказали «задержание», я вспомнил вопрос, который хотел давно-давно вам задать. Скажите мне, а чего-то, вот, если говорить о тех, кого сажаете, все мелочевка какая-то. А где наркобароны? Где они?

В.ИВАНОВ: Ну, вопрос понятен, его регулярно задают. Дело в том, что мы как раз сориентировали за эти годы организацию оперативной работы на выявление, во-первых, оптовой торговли и на выявление преступлений в организованных формах. На сегодняшний день могу сказать, что 85% всех наркопреступлений, которые мы выявили и пресекли всем пулом правоохранительных органов, 85% это делает наша служба. То есть мы как раз фокусируем внимание именно на этой составляющей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, вы уходите от ответа, извините, при всем уважении к вам. Бароны где? Мелочевку ловите.

В.ИВАНОВ: Не, ну смотря что вы понимаете под баронами?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, ну я вам скажу. Бароны – это те, кто организовывают поставки в Россию, там, тонн, сотен килограммов, отправки вот этих...

В.ИВАНОВ: Я понял, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не те, кто распространяет 10 пакетиков героина.

В.ИВАНОВ: Да. Бароны, крупные бароны – они в Афганистане и в Центральной Азии. Потому что в России крупных таких наркокартелей, которые бы себя чувствовали безнаказанно и торговали в огромных объемах, там я не знаю, тоннами или десятками килограммов, такого нет. Все-таки, полицейские службы у нас достаточно сильные: это просто невозможно, это мы сразу обратим внимание.

Обычно эти люди глубоко законспирированы. Но мы выявляем людей, которые держат крупные каналы по реализации. Так, например, мы провели совместную операцию «Осьминог», совместно с Афганистаном, Таджикистаном и США. Это группа людей, которая организовала канал поставки героина сюда, к слову говоря, в московский регион.

М.БАРЩЕВСКИЙ: По телевизору, по-моему, было несколько месяцев назад это.

В.ИВАНОВ: Ну, это я говорил об этом. Но только в России мы 23 человека задержали. На самом деле, это достаточно такой, серьезный канал. Они пытались расширить его, но им это не удалось, потому что мы его ликвидировали.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Используя образ осьминога, которого вы упомянули, то есть другими словами, если я правильно понимаю, у нас последние сантиметры щупальца этого осьминога.

В.ИВАНОВ: Именно так.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А голова и мышцы – они за границей?

В.ИВАНОВ: Конечно. Конечно, да. Потому что место производства – это в Афганистане, Афганистан сегодня производит 90% всего героина. А доставка крупных оптовых партий идет через подчас труднодоступные горные регионы Бадашана, Памира, затем через степи, скажем, Казахстана. А дальше перед отправкой в Россию это распыляется на относительно мелкие партии, потому что сейчас уже не рискуют крупными партиями отправлять. Если, условно говоря, лет 5 назад у нас были задержания по 400 кг героина, сейчас такого нет. Как правило, больше 80 или 100 кг героина не везут – это вообще исключительный случай. Обычно 10-20 кг.

Аналогичные ситуации действуют в Мексике и США. Там тоже эти партии дробятся в Мексике с тем, чтобы потом их забросить в США. Поэтому мы, конечно, видим тенденции, которые в Мексике привели к ухудшению ситуации. То же самое мы сейчас видим, наблюдаем в Центральной Азии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, мы с вами много поговорили про наркотики. Но вы, ведь, не только директор Наркоконтроля, вы – федеральный чиновник очень крупного уровня и очень много лет. У меня к вам несколько вопросов есть вот в этой вашей ипостаси с учетом этого вашего опыта. Объясните мне, пожалуйста, почему у нас все чаще катастрофы? ГЭС Саяно-Шушенская, Булава, Союз, Протон, самолеты, пароходы? Вот есть такое ощущение надвигающейся какой-то катастрофы глобальной. Может быть, это только ощущение, паническое настроение. Но согласитесь, частота техногенных катастроф и аварий – она увеличивается. Почему это происходит?

В.ИВАНОВ: Ну, на мой взгляд, требуется тщательная разработка регламентов управления отраслями. Дело в том, что когда мы жили в Советском Союзе, была командная экономика, были выстроены регламенты, были понятны ответственные должностные лица – с них спрашивали. В настоящее время во многом форма деятельности предприятий сменилась, то есть мы перешли к открытой рыночной экономике, перешли к частным владельцам, что само по себе, конечно, правильно. Но во многом регламенты на сегодняшний день – они определяются исключительно коммерческими интересами. То есть на сегодняшний день, допустим, вопросы работы авиакомпаний (а я был председателем Совета директоров компании «Аэрофлот»), во многом там определяется прибыльность у предприятия с тем, чтобы вывести предприятие в прибыльное, чтобы был коммерческий успех, чтобы больше было перевезено пассажиров, чтобы самолеты были более экономичными. Соответственно, конечно, компания заинтересована закупать исключительно зарубежные самолеты. Тем более, что, скажем, стоимость самолета через 7 лет начинает резко снижаться. А когда уже самолету 15, 18 лет, то это, как правило, 15% первичной стоимости самолета. Но он еще может летать вполне. И компания закупает именно эти модели.

При этом никто не регламентирует порядок закупки российских самолетов, потому что местным компаниям не выгодно. Говорят: «Зачем покупать?»

М.БАРЩЕВСКИЙ: Стоп, вы о чем? Какие российские самолеты? Где они? Вы какой самолет имеете в виду?

В.ИВАНОВ: Да пожалуйста, я могу сказать, я могу привести пример. В 2007 году мы вывели из эксплуатации самолеты региональные Ту-134. Они, действительно, уже устарели, они прожорливые, по шумам не проходят и так далее. И мы их вывели под контракт с Объединенной авиационной корпорацией на приобретение вот этих SuperJet. В 2008 году уже первые 2 SuperJet, в сентябре должны были летать. До сих пор они не летают.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так вот я про это и говорю. Виктор Петрович, я про это и говорю. Вы говорите «Российские самолеты не покупают». Их нету!

В.ИВАНОВ: А я объясню. Но дело в том, что российский самолет, на самом деле, есть и он был на тот период времени. В 1999 году, в 2000 году завершились испытания и осуществлена полная сертификация самолета на замену Ту-134 – это самолет Ту-334. Он полностью проходит по шумам, он значительно более экономичный. Но ввиду ряда, видимо, заинтересантов этот самолет был не допущен до серийного производства. Об этом мне говорил Минтимер Шарипович Шаймиев, потому что производство должно было быть на казанском заводе. Но перебросились на вот этот SuperJet.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Мы ушли к самолетам. Подождите. А, вот, то, что вы сказали по поводу общей проблемы, что регламентов нету. А у вас нет ощущения, что проблема та же самая, что с этим постановлением по наркотикам 1993 года? Когда чего-то запрещать, проблем нет. Когда что-то контролировать (не прибыльная деятельность и мозгов требующая – запрещать мозгов не надо), тут государство не дорабатывает. Ведь, то, что произошло с Булгарией, да? Контролирующие органы государственные не контролировали состояние этого теплохода. Мы не знаем, что там будет с Як-42 ярославским. Но Саяно-Шушенская – очевидно совершенно, недоконтроль со стороны Ростехнадзора (наверное – я не помню, кто там контролирующий).

Вот я вас и спросил-то о чем? Как сделать так, чтобы государство начало выполнять свои функции? Ведь, мы, налогоплательщики платим государству деньги не за то, что там раз в год Парад Победы показывают, а за то, чтобы нам гарантировали нашу безопасность. Это контроль за медициной, транспортом, самолетами, это полиция, которая работает так, чтобы на улицу было не страшно выйти. Вот тут-то государство как раз этих контрольных функций не выполняет. И вопрос мой: что делать с этим?

В.ИВАНОВ: Ну, прежде всего, хотел обратить внимание, что государство должно реализовывать свою функцию через совершенствование нормативной деятельности, через продуцирование качественных законов, через продуцирование важных и действенных нормативных актов. Потому что мы отдали деятельность производственную, коммерческую, в частные руки отдали. Поэтому задача установить такие правила работы, которые бы позволяли, с одной стороны, работать по тем правилам, которые государство создает через инструмент избранников народа, через правительство, а контрольные органы должны контролировать, чтобы это происходило. Но извините, когда регламенты нерабочие, то можно контролировать очень много. Но если регламент расплывчатый, то и контроля качественного по определению не получится.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У нас заканчивается уже время передачи. Но тем не менее, еще несколько вопросов я надеюсь вам успеть задать. Вы обратили внимание, что ваши коллеги (полицейские, СКП) на сегодняшний день раскрыли почти все резонансные убийства? Почти все. Осталось, ну, на моей памяти, 2 убийства 20-летней давности нераскрытых. Как вы думаете, означает ли это и приведет ли это к тому, что заказное убийство как метод решения вопроса уйдет из практики?

В.ИВАНОВ: Ну, я в любом случае думаю, повышение качества расследования – оно во многом обязано также и оперативно-розыскной деятельности. Как вы знаете, Следственный комитет...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я поэтому и сказал «полицейские и СКП» - я через запятую упомянул.

В.ИВАНОВ: Да-да-да. Я не думаю, что это, конечно, исчезнет, но то, что количество их уменьшится, это безусловно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Потому что вы понимаете, что я имею в виду. Превенцию, да? Когда есть в стране 25 нераскрытых громких резонансных убийств, то любой легко делает заказ и любой легко принимает. А когда из 25 резонансных 24 раскрыто, то как-то не очень охота рисковать.

В.ИВАНОВ: Я согласен, да. Это, конечно, повышение качества работы, повышение качества законодательной сферы, регулирование Уголовно-Процессуального кодекса, ну и как бы улучшение администрирования в целом в стране.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вот теперь вопрос. По вашей предыдущей должности вы имели непосредственное отношение к государственным наградам. Вас не удивляет, что у нас практически, ну, я по крайней мере, не слышал про высокие государственные награды, про ордена рядовым полицейским, вот тем оперативникам, следователям, которые раскрывают эти убийства? Вот, не чересчур ли мы здесь жадничаем? Вот, по-моему, обратная сторона маятника: при советской власти ордена и медали раздавали как, там не знаю, конфетки в Аэрофлот, а сегодня вот этим вот ребятам, которые на земле работают, этим операм, этим следокам... Чего-то я не слышал, чтобы их там... Или я ошибаюсь?

В.ИВАНОВ: Ну, я сейчас доступа к статистике не имею. В то время, когда я работал, нет, достаточно много очень людей представлялось к наградам. Но другое дело, что...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вы понимаете, что я не про генералов – я про лейтенантов и майоров.

В.ИВАНОВ: Нет, были и лейтенанты, и сержанты были. И на самом деле, достаточно много людей представлено к наградам. Другое дело, что как-то мало это освещалось, мало уделялось этому внимания. Понятно, когда награждают какого-то генерала или одного из руководителей ведомств, это, конечно, приобретает сразу огласку. А когда награждают лейтенанта, как бы, ну, наградили и все. Там министр вручил в лучшем случае. Поэтому, на мой взгляд, это как раз должна быть улучшена работа со СМИ, медийными средствами, показывать, за что конкретно получил.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я вообще считаю, что пиар МВД вообще работает ужасно. Просто ужасно.

В.ИВАНОВ: Там есть, на самом деле, кого поощрять.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И есть, о чем рассказывать. Хорошо о чем есть рассказывать. Ладно, следующий вопрос. Скажите, пожалуйста, рецепт борьбы с коррупцией от Виктора Иванова.

В.ИВАНОВ: Понимаете, я бы сформулировал, что бороться надо не с коррупцией, а бороться надо с причинами, ее порождающими.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Достаточно. Услышал. Молодец. Визирую. (все смеются) Виктор Петрович, традиционный вопрос нашей передачи. Представьте себе, что на полчаса вы – президент РФ. 3 указа, которые вы подпишете.

В.ИВАНОВ: (смеется) Я себя не представил.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тем не менее, 3 указа, которые вы подпишете. Вот, полчаса у вас полная власть. Вы знаете, что по нашей Конституции у президента практически абсолютная власть. Вот, полчаса у вас есть. 3 указа. И всего полминуты на ответ.

В.ИВАНОВ: Я об этом не думал.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А эмоционально, вот, о чем они будут?

В.ИВАНОВ: Ну, первое, что надо сделать, конечно, сформировать правительство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так? Второй указ?

В.ИВАНОВ: Понимаете, на мой взгляд, чем больше вопросов мы регулируем законами, тем меньше остается места для указов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я... Хорошо, уточняю. Я забыл, что я имею дело с юридически грамотным человеком. Указы, законы – вот, 3 вещи, о которых вы инициируете законодательные акты. О чем они будут?

В.ИВАНОВ: Это вопрос, на мой взгляд, праздный. И тем более сразу решить вопрос, какие должны быть указы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не праздный. Я открою секрет, что много лет с вами знаком, поэтому мне очень важно, чтобы радиослушатели увидели, что у человека, сидящего передо мной, болит на душе. У меня был один министр технический, сказал «Указ о свободе слова», например. Были люди, которые говорили о стариках. Ну, невозможно смотреть на это, хотя это не из Минздравсоцразвития были люди. Вот, я и задаю этот вопрос: что вас беспокоит? Вот, 3 темы, по которым надо что-то делать. Понимаете? Не подходите к этому как юрист.

В.ИВАНОВ: А, ну, темы – да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, назовите 3 темы.

В.ИВАНОВ: Ну, таких тем много достаточно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Первые 3.

В.ИВАНОВ: Ну, во-первых, та тема, которой я занимаюсь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимаю: наркотики.

В.ИВАНОВ: Ее надо, конечно, глубже изучить с точки зрения того, что нужно сделать для того, чтобы давление наркотиков уменьшилось. Тем более, в программе у меня есть, но, к сожалению, долго не регулируется.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Виктор Петрович, второй?

В.ИВАНОВ: Второй, это, конечно, по причинам коррупции. Надо вскрыть причины, почему это происходит. И заняться этим вопросом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Третий?

В.ИВАНОВ: А третий, это, конечно, надо рассмотреть вопросы, связанные с развитием нашей экономики, общественного развития.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Уточните: больше свободы экономики или больше государственного влияния на экономику?

В.ИВАНОВ: Ну, вы понимаете, ведь, экономические вопросы – они связаны с созданием определенного правового поля для развития. Поэтому надо понять, почему у нас в регионах идет достаточно тяжелое развитие, почему у нас возникла проблема жизни в малых городах, в селах? Почему у нас ежегодно порядка 2 тысяч сел прекращает свое существование, их вычеркивают из реестра как действующие населенные пункты? Колоссальная проблема. Ну и, конечно, проблема смертности населения: почему у нас очень много людей молодых умирает?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Спасибо. У меня в программе сегодня в гостях был Виктор Петрович Иванов, директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, и человек, который заговорил про экономику не случайно, потому что я знаю тот факт из жизни Виктора Петровича, что до прихода в конце 90-х в органы государственной власти, Виктор Петрович возглавлял очень успешное, крупное коммерческое предприятие, созданное с нуля, ничего не приватизировавшее, и вообще это была структура такая, как бы сегодня сказали, инновационная.

В.ИВАНОВ: Хочу обратить внимание, с уставным капиталом 2 миллиона долларов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: В конце 90-х.

В.ИВАНОВ: В 1996 году.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Это все равно, что сегодня 200 миллионов как минимум. Так что человек имеет право говорить об экономике со знанием дела. Виктор Петрович, спасибо. Я надеюсь, что вы еще не раз появитесь в этой передаче.

В.ИВАНОВ: Спасибо вам за актуальную беседу.