Ирина Роднина - Dura Lex - 2010-05-29

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый вечер. В эфире программа «Dura Lex», ее ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Ирина Константиновна Роднина, заслуженный мастер спорта по фигурному катанию, многократная чемпионка мира, Олимпийских игр и депутат ГД. Добрый вечер.

И.РОДНИНА: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Первый вопрос к тебе, в общем, очевидный, на самом деле – причина провала наших фигуристов на Олимпиаде?

И.РОДНИНА: Так, вот, сразу в лоб, да? (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: А чего там раскачиваться?

И.РОДНИНА: Ну, здесь несколько причин. Одна такая, более, как бы, растянутая по времени – это, конечно, демография, это 1992-й год, это все спортивные школы, которые, естественно, недобрали. Многое количество катков, которые позакрывались. И, конечно, многие тренеры даже не потому, что они куда-то уехали – они просто ушли из этой профессии. Это, наверное, основная, как бы, такая, большая причина, и в связи с этим что? Недобор ребят, потеря вот этой преемственности тренерских кадров. Это самое яркое. Если говорить о...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это объективные причины?

И.РОДНИНА: Это объективные, да. И мы должны были об этом говорить, должны были подготавливать, честно говоря, наших и зрителей, и слушателей. Вторая, конечно, причина, я считаю, что, по-своему, плохая работа федерации. В чем она заключается? Я не имею в виду подготовки спортсменов. Спортсменов готовят тренеры. Федерация – она должна создать условия тренеру, условия, интерес спортсмену работать, чего тоже особенно не было сделано. Потому что, вот, бесконечные ответы на то, что все тренеры уехали... Ну, кто у нас уехал? Тарасова здесь, Москвина здесь, Чайковская здесь, Мишин здесь. Вот эти основные наши, которые готовят.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, подожди. Ну, вот, ты сейчас сказала Тарасова. Тарасова у меня была в эфире вне зависимости от ваших взаимоотношений с ней. Но Тарасова получает как тренер ЦСКА аж целых 28 тысяч рублей. Ир, ну, это же несерьезно?

И.РОДНИНА: Это несерьезно. При этом Татьяна Анатольевна Тарасова не говорит, что она получает как специалист от федерации, при этом она не говорит, что она без конца работает с иностранцами.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не-не, подожди.

И.РОДНИНА: Подождите. В этом все и заключается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подожди, это ее личное дело, с кем она работает. Ну?

И.РОДНИНА: Нет, это не ее личное дело, нет. Давайте начнем по-другому. Если говорить на то, что... Да, деньги деньгами. Я бы даже не о деньгах сегодня заговорила. Вот, вернулась Тарасова, 2002-й год, подготовив очередного олимпийского чемпиона Ягудина, работающая с танцами. То есть она у нас такой, многостаночник просто – может работать, как бы, в любом направлении. Говорить футболистам или хоккеистам о том, что должна быть группа специалистов, которые работают над селекцией или хотя бы один специалист в федерации – это не надо. Футболисты, хоккеисты и игровые виды спорта это прекрасно знают. Некоторые команды имеют по несколько человек. Вот тебе снова Тарасова. Что ей было федерацией предложено? Я не говорю даже о деньгах. Учесть, что по отношению к Тарасовой есть определенное предубеждение большинства тренеров в стране, что Татьяна Анатольевна – она у нас чистильщик. То есть она, по большому счету, самое ее яркое воспитательное звено – это Моисеева с Миненковым, которые от нее все равно ушли, и Бестемьянова с Букиным. Больше она все время брала готовых. Я ее за это не осуждаю, чтобы меня неправильно поняли.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, у каждого своя функция.

И.РОДНИНА: У каждого своя функция, я поэтому говорю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тем не менее, в итоге, в конечном итоге.

И.РОДНИНА: Подождите.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, Ир, подожди. Подожди. Тарасовой здесь нет, я вынужден выступать ее адвокатом.

И.РОДНИНА: Не, ну, вы ж мне не дали договорить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, как бы там не было, она чемпионов делала.

И.РОДНИНА: Она делала, но вы ж меня не дослушали, правильно? Ты меня не дослушал, Миш. Я к чему это говорю? Тренеры уже подготовились к тому, что сейчас приедет Татьяна Анатольевна Тарасова и держит всех своих учеников мертвой хваткой. Я про это говорю. То есть знаю, что за ней есть вот такая, как бы, история. Довести – это очень тяжело. Не пойми, что я ее осуждаю. Я просто говорю. Вернулась такой тренер, замечательный тренер, психолог, я бы сказала, педагог, дипломат Тамара Николаевна Москвина. Что? Что ей подготовила федерация?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, то есть ты имеешь в виду, что те фамилии тренеров, которые у нас на слуху, это люди, для которых кто-то другой должен готовить...

И.РОДНИНА: Ну, должна быть селекция, это должен делать, ну, состав федерации, должен создавать условия. Я не только даже говорю о деньгах. Потому что когда ты начинаешь работать, тебе интересно – как бы, деньги сами собой уходят на второй вопрос. Еще 4 года прошло – у нас приехали. То есть они и так работали на Россию. Но уже вернулись в страну. Такие тренеры как Жулин и Олег Васильев, которые тоже подготовили олимпийских чемпионов. И что опять? «Ребят, вы подготовили, вам спасибо, вы премии получили и дальше ничего». Вот здесь-то ну что ж мы? Мы все время говорим «Все работают». Это люди, которые хотят и могут, и умеют работать на страну, и готовить результаты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ир, ну это же, наверное, ты тогда говоришь, в общем-то, о проблеме не только фигурного катания, но вообще о системной проблеме спорта нашего.

И.РОДНИНА: Наверное. Но вопрос-то у меня был по отношению к фигурному катанию.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Согласились, да.

И.РОДНИНА: Поэтому я говорю про фигурное катание, называя фамилии. Следующее. Значит, следующее. Какая ситуация? Вот, мы все время жалуемся, что плохое судейство, непонятное судейство и пятое-десятое. Но должна сказать, что, ну, вот, я закончила в 1980 году. Все те преимущества, которые мы имели в правилах, в регламенте соревнований. Причем, это не мной сделано – это было, Белоусова, Протопопов, потом я со своими партнерами, потом еще ребята пошла, целая плеяда. Мы все это растеряли, если говорить о парном катании.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему?

И.РОДНИНА: Потому что наше представительство там, в международной федерации – оно, в общем-то, есть. Но мы там не имеем права голоса, имея голоса. Поэтому все решения принимаются на сегодняшний день без нас.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему?

И.РОДНИНА: Почему? Ну, вот, кто представляет страну там. И чего они представляют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, то есть это уже не вопрос того, что у нас отобрали голоса?

И.РОДНИНА: Нет-нет. Ну, у нас руководитель технического комитета фигурного катания... Что такое фигурное катание? Это пары и одиночное катание. Это наш российский гражданин. Руководитель технического комитета в танцах – это наш представитель.

М.БАРЩЕВСКИЙ: И тем не менее?

И.РОДНИНА: И тем не менее. Следующая ситуация. Вот, мы все время говорим, как же так Плющенко засудили? Вот, он сделал четверной прыжок. Понимаете, руководитель технического комитета уже не представляет страну, он уже представляет, как бы, это сообщество. Что федерация? Мы что, не знаем? За год мы знали, что Плющенко вернулся. Мы что, не могли найти? И нашли бы 5-6 федераций, которые нас поддержали. То есть те федерации, где спортсмены прыгают четверные прыжки, чтобы вносить изменения. Судья-то ничего не нарушили. У нас что четверной прыжок, что прыжок в 3,5 оборота – одинаковая оценка. Я приведу пример. Ирина Александровна Винер, которая когда увидела, что ее девочки крутят по 720 оборотов, быстренько – я не знаю, как ей это удалось, но ей удалось – она это включила в правила. То есть мы вот здесь, у нас нет, что называется, спортивной дипломатии и спортивной политики. Мы ее утеряли окончательно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, вот, на днях председателем Олимпийского комитета избрали Жукова. Несколько дней назад.

И.РОДНИНА: Вот, буквально, да, на днях.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как ты считаешь, Жуков? Ну, он сильный администратор-то, да? Так, ну, по... Я его знаю как вице-премьера. Администратор он сильный. Ты считаешь, что назначение на спорт таких людей с административным и ресурсом, и опытом – это поможет конкретным спортсменам завоевывать конкретные медали?

И.РОДНИНА: Я думаю, да. Во-первых, Александр Дмитриевич – он, все-таки, очень человек эрудированный. И слава богу, хорошо говорящий по-английски. Потому что когда мы «Two beer, please» и все на этом заканчивается, наш conversation.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, ну, у нас были руководители спорта, которые по-русски-то двух слов связать не могли.

И.РОДНИНА: Это я не беру. Но, вот, я так считаю, что когда начинаются какие-то разговоры, не хотят разговаривать через переводчика.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно.

И.РОДНИНА: Понятно, да? И вот здесь вот если говорить об Александре Дмитриевиче. Во-первых, он человек совершенно не безразличный к спорту – он сам, в общем-то, играл. Шахматы, да, несколько иной вид спорта. Но он последние годы, самое активное его участие было в выдвижении продвижении Сочи. Сейчас работает по выдвижению нашей страны на футбольный кубок, чемпионат мира. Во-вторых, что уже мне понравилось. На этом же олимпийском собрании, где принималось решение о выдвижении и голосовании Александра Дмитриевича, сразу пошли изменения в олимпийском уставе России, в комитете.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, ну, он вообще конкретный человек.

И.РОДНИНА: Конкретный человек, да. Потому что я просто у него была там за несколько недель до избрания, он мне уже показал. Он уже весь обложен информацией, материалами о работе других национальных олимпийских комитетов, о структуре этих олимпийских комитетов. Первое, что мы, наконец, свели, что у нас появляется дирекция, исполнительная дирекция. Что руководитель Олимпийского комитета, или то же самое, первый вице или просто вице-президент – он не должен выполнять чиновничью работу, у него совершенно другие функции. Для этого должны иметь другой штат людей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ир, а, вот, я как-то слышал твой рассказ о том, как у нас банные комбинаты включали в список спортивных объектов. Вот, расскажи, объясни, как это происходит?

И.РОДНИНА: Не, ну, мы сейчас, ведь, знаем. У нас каждый регион начинает, как бы, готовить материалы – там есть список, по которому регионы или руководители региона отчитываются о своей работе. И в одной из этих глав – это средняя заработная плата в области физической культуры и спорта. Это конкретно – это не включает, это конкретно моя родная любимая Омская область. И когда, в общем-то...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я напомню радиослушателям, что Ирина Роднина является депутатом Госдумы, избиралась в Омске, в Омской области.

И.РОДНИНА: Да. И когда посмотрели последние зарплаты, вроде бы, все нормально, то есть мы абсолютно находимся в рамках допустимых требований. И вдруг у нас эта падает черта. Стали выяснять, в чем дело. Ну, потому что у нас, ведь, сертификации наших услуг никогда не было ни в Советском Союзе, нет сейчас.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так?

И.РОДНИНА: И, значит, когда открываются, ну, не банные, а прачечные, открываются всякие СПА, и пятое-десятое, там есть такое как восстановительное. В банях спортивно-восстановительный комплекс теперь называется. И любой банщик, ну, у него зарплата какая? Максимум 4,5 тысячи рублей, а остальное – услуги, как говорится, кэшем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть у нас, если я правильно тебя понимаю, у нас купель рядом с баней становится бассейном. С точки зрения отчетности.

И.РОДНИНА: Ну, да. Да, да. Но это не отчетность, это, как бы, мы идем на всякие уловки, к сожалению. К сожалению, несмотря на колоссальные достижения Советского Союза в спорте, мы ж никогда не были отраслью. Почему спорт вот так сильно и пострадал, наверное, больнее всего? Все пострадали после распада страны, да? Но спорт особенно. Потому что мы не были структурой, не были отраслью. И отраслью мы стали буквально 2 года назад, когда, наконец-то стало Министерство спорта. Но все это у нас двигалось и буквально как нам нравится и где мы какие лазейки найдем. У нас нету буквально ни стандартов, ни сертификации, ничего. Вот, если поднять все эти фитнес-центры, которые сегодня работают, все у них бумажки – это, по большому счету, филькины грамоты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты сейчас упомянула Министерство спорта. Ну, вот, сейчас у нас Министерство спорта есть, есть министр Мутко.

И.РОДНИНА: Ну, такой, я бы сказала, трехглавый змий, о трех головах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это ты про министерство или про министра?

И.РОДНИНА: Про министерство. (все смеются) Нет, если руководитель был бы о трех головах, было бы замечательно, наверное. Но я не знаю, как это в одну корзину можно все уместить. Наверное, есть, вот, корзина потребления человека. Вот здесь то же самое. Ну как? Спорт – это одно. Это и политика, вообще-то, это престиж страны, это здоровье нации, это боеспособность нации и страны. Тут же молодежь. Ну, пока что мы, мне так кажется, у нас нет идеологии в отношении молодежи. И дальше туризм, который чисто идет бизнес.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У меня, вот, ассоциация какая. Что Министерство спорта в чистом виде должно очень тесно сотрудничать в первую очередь с МИДом.

И.РОДНИНА: Ну, один из отделов обязательно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Судя по Ванкуверу, да? Министерство туризма должно тесно сотрудничать с Министерством торговли. А Министерство по молодежной политике должно тесно сотрудничать с Министерством по образованию и науке. А, вот, как это вместе объединили, мне тоже не очень, честно говоря, понятно. Но вопрос-то мой к тебе вот о чем. Вот, Мутко – он к спортсменам прислушивается? Вот, какие-то проходят, наверняка, там, совещания, заседания. Встаешь, ты что-то говоришь там, Сихарулидзе – я беру специально депутатов Госдумы, то есть не просто бывших спортсменов. Вас слышат? Или вам говорят «Ребят, вы свои медали завоевали – все, и хватит»?

И.РОДНИНА: Ну, в общем-то так и есть, приблизительно. Тем более, что у меня вообще шлейф. Мне всегда мама говорила: «Ир, молчи. Сойдешь за умную». Вот, не научилась молчать, наверное. Это раз. Второе, как бы, ведь, с приходом что случилось самое страшное? С приходом Мутко. Значит, все, что было до него, это надо вычеркнуть из истории. И все кто работал до его прихода, работал с предыдущими руководствами. У нас, вот, например, до прихода Фетисова, у нас было 10 или 11 руководителей спорта. С приходом Фетисова у нас система спорта имела 3 реорганизации – комитет, агентство, еще там что-то.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это не вина Фетисова – это административная реформа.

И.РОДНИНА: Это не вина Фетисова, я просто говорю. После Фетисова пришел Мутко – значит, все, кто работал с Фетисовым... Мне, вот, в принципе, было так сказано: «Ну, ты же понимаешь, твоя фамилия ассоциируется с Фетисовым». Ну, я всегда считала, что моя фамилия ассоциируется со мной или с какими-то делами. Или, по крайней мере, с моими партнерами. Понимаете? У нас так вот: свои – чужие. Мы, вот, абсолютно лебедь, рак и щука. Вот, нет, чтобы собрать все те усилия, те знания, и вообще все-все-все. Я вам должна сказать, что в спорте очень легко. Я выходила на старт и я знала, с кем я соревнуюсь.

Когда здесь – непонятно, кто с нами и мы за кого. Вот, здесь стерта грань движения и направления.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я-то сталкивался с другим. Что во власти тебе все говорят «Да», но это совсем не значит, что кто-то это «Да» сделает.

И.РОДНИНА: Да. Ну, это вообще у нас очень принято. В принципе, нигде никто никому ничего не отказывает. Я как раз, вот, за что стала уважать некоторых людей из партии «Единая Россия»? Вот, когда я прихожу со своим, мне говорят «Это – да. Ира, вот это мы не будем». Вот, очень четко, что мне нравится. Мы знаем, как в спорте – мы играем по правилам. Если я за рамки правил – все, ребят, до свидания. Вот здесь вот, все-таки, у любого руководства есть возможность и есть право устанавливать правила игры. А когда вот это... Вот сейчас, я бы сказала, так, с действующими спортсменами идет заискивание, потому что они могут дать результат.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Или отказаться выступать за сборную.

И.РОДНИНА: Или да. С нашим поколением, особенно с теми, кто поработали вот там, у врагов, как их называют. 10 лет – они, ведь, просто так не проходят. Чему-то мы там научились. Кроме того, что мы имели еще свой опыт и багаж. И самое главное, мы узнали совершенно другие взаимоотношения юридические – Трудовой кодекс совершенно другой. Мы узнали совершенно другую систему работы. Так нас больше всего и боятся допустить, потому что по старинке работать удобнее. Вот, если мы возьмем так. Вот у нас что? Жора выдвигался на федерацию конькобежного спорта – убрали. Четырехкратный олимпийский чемпион у нас Саша Попов выдвигался на федерацию – не допустили. И не допустили, потому что вот там где-то по всей стране, страна большая, карта аж на 2 метра, работают люди, которые уже как-то притерлись. Значит, сейчас придет новая метла, будет как-то мести, чего-то будет требовать. У нас с момента распада Советского Союза, у нас переквалификации или переаттестации кадров в области физического воспитания вообще не было. Вот, мы диплом получили, отобрать у нас диплом никто не может – типа, мы ничего такого не совершаем. Но спорт как ничто развивается быстро.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ир, вот ты сейчас упомянула работу врагов. У меня к тебе вот такой вопрос, даже 3 вопроса в одном. Вот, в 80-е годы легендарная спортсменка, многократная чемпионка мира, Олимпийских игр, обласканная властью, ну, просто, вот, полный шоколад, Ира Роднина. Чего тебе это стоило и как отразилось на здоровье, я не спрашиваю. Ну, вот, есть такая внешняя картинка, да? Человек-легенда, да? И вдруг ты на 10 лет исчезаешь. На 10 лет исчезаешь – я знаю, что ты была в Америке, работала в Америке. Вот, расскажи, пожалуйста как ты исчезла, почему ты туда уехала? Вот, основная причина. Почему уехала, почему вернулась. Что ты делала в Америке? Легко там было, тяжело, лучше – хуже, чего не хватало, что понравилось, что не понравилось, есть ли ностальгия? Вот, давай так. Вот, я тебе один вопрос задам, а ты какое-то время расскажи про своей американский период.

И.РОДНИНА: Ну, вопросов много и период, в общем-то, достаточно длительный. Ну, наверное, начну сначала. Почему я, все-таки, решилась на то, чтобы подписать контракт? В принципе, я самая первая ушла по частному контракту – это еще был Советский Союз.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А Слава Фетисов?

И.РОДНИНА: Вот и Слава Фетисов – он чуть-чуть пораньше, там буквально на несколько месяцев. Мы вместе с ним и выезжали через такой фонд имени Ленина, которым руководил Лиханов. Мы там сделали свое отделение «Спортсмены – детям», вели свою работу с детскими домами. То есть те дети, которые лишены родителей оказались. И через этот фонд мы и выехали. Все остальные через Совинтерспорт выезжали, подписывая совершенно унизительные контракты или вообще тебя не выпускали. Поэтому я для них... Если история с Фетисовым была длинная, то со мной она оказалась совершенно короткая и не осталась в памяти.

Почему на это решилась? Ну, когда я имела счастье или несчастье (теперь уже не знаю), выйти второй раз замуж за еврея, слово «еврей» никто не произносил. Но, вот, всячески меня, вот, отовсюду. У меня была специализированная группа, которая была создана для меня, парного катания. Мне очень так, тактично, после рождения ребенка второго сказали: «Ирочка, - может, потому что я маленького роста, поэтому ко мне все так, уменьшительно-ласкательно, - ты знаешь, надо посидеть с ребенком. А то ты так и не узнаешь этого чувства материнства».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это сказали тебе, родившей второго ребенка?

И.РОДНИНА: Да. Потому что я пришла к руководству разговаривать о том, что немножко надо менять график работы. Что уже с двумя маленькими детьми я не могу ездить без конца на сборы, если учесть, что я была, в среднем, ну, где-то 8-9 месяцев в году на сборах со своими ребятами. То, естественно, здесь уже история менялась. И когда я вот это все высказала, меня очень внимательно выслушали, потом с полной иронией во рту и в глазах мне говорят «Вот, материнство надо испытать».

Ну, хорошо, окей. То есть совершенно конкретно, 2 раза мне говорить о том, что «Роднина, вот дверь и гудбай» не надо. Я с болью, но очень быстро все передала, всех своих спортсменов. Какое-то время я посидела дома. Значит, потом – все-таки скучно. Пошла преподавать в Институт физической культуры на кафедру физического воспитания. Так как эти наши институты подчиняются ведомству, то все время, что я там работала, меня держали почасовиком. Потому что Спорткомитет СССР и особенно отдел фигурного катания СССР – они как-то не видели во мне преподавателя. Ну, почасовиком меня могли взять.

И куда бы я ни тыркалась, вот, в общем-то, я поняла, что... Я попыталась пойти в общественную организацию, в федерацию города Москвы. То есть у меня амбиции вполне нормальные – я не бралась за федерацию, там, РФ или Советского Союза. Я взялась... Мне тоже просто вот так взяли, щелкнули пальцем по носу. И когда вдруг пришло предложение поработать в международном центре фигурного катания в Америке, пришло предложение от Робина Казинса, тоже олимпийского чемпиона, который там возглавлял как бы весь спортивный процесс.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Которого не волновало, кто твой муж.

И.РОДНИНА: Абсолютно. Я, честно скажу, я, во-первых, с легкостью подписала этот контракт с полной уверенностью, что все равно меня не выпустят. И когда мне буквально через 3 месяца – если я подписала где-то в середине декабря, то 1 марта мне позвонили из Министерства иностранных дел и сказали «Ваши документы готовы, виза готова». Ну, уже контракт подписан – уже просто даже неприлично. Потому что я не привыкла людей подводить. И, конечно, было дико интересно. Контракт был на 2 года. То есть мне казалось, 2 года – это не самое страшное время, и поучиться, и посмотреть. Вот так я оказалась в Америке.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты где жила в Америке?

И.РОДНИНА: Такое, совершенно чудное место Лейк-Эрроухед.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Запад, Восток? Где это?

И.РОДНИНА: Это Калифорния, это южная часть Калифорнии в горах, искусственное озеро, когда-то сделано более 100 лет назад итальянской мафией, потому что они скрывались там от полиции. Мафия торговала спиртным и табаком, все это возилось из-за границы, то есть из Мексики. То есть место совершенно сумасшедшее. Я попала просто в какой-то рай. Рай, вот, чисто внешне.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты занималась тренерской работой?

И.РОДНИНА: Я занималась тренерской работой, но я попала еще в достаточно райские условия как тренер работать. Но, конечно, я была для них, все-таки, представителем Советского Союза, это март 1990 года. Естественно, я для всех была та, которая на 12 лет им перекрыла кислород. И, естественно, вот, все от меня ждали. У меня не было английского языка, у меня был немецкий язык, но, слава богу, вся терминология фигурного катания – она, все-таки, идет на английском языке, поэтому худо-бедно элементы я более-менее знала.

И, конечно, совершенно другая система и форма работы. Мне пришлось первые 1,5 года – я даже специально вставала поближе, там работали великие тренеры – Кристоф Асе, Кэрол Френк. То есть это, действительно, был в первую очередь международный центр по тренерскому составу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А контингент? Это были дети, средний возраст, молодежь?

И.РОДНИНА: Все. Я как советский служащий, проработав примерно 1,5 года – я же все, естественно, как нас учили, я все записывала, все фиксировала. И когда прошло первое, самое тяжелое лето, к концу которого я все время кричала «Мне ваш капитализм не нравится – мне в нашем социализме жилось намного вольготнее». Потому что чтобы все понимали, что такое летняя программа? В основном, все американские такие центры, и частные, и государственные – они очень много работают на летней программе. Почему мы этого не делаем, я не знаю. То есть мы начинаем работать с пяти утра. Но мне разрешили приходить на второй урок, то есть в 5:45, потому что я заканчивала позже, чем остальные тренеры, потому что парное катание позже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты начинала в 5:45 и заканчивала?

И.РОДНИНА: Ну, где-то в 9:30 я заканчивала.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вечера? Или утра?

И.РОДНИНА: Вечера, как? Вечера.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Подожди. У тебя был, значит, 16-часовой рабочий день?

И.РОДНИНА: Ну, рабский труд. (смеется) Как Владимир Владимирович говорит, на галерах. Это таких 13 недель летом. Каждые 20 минут меняется ученик. Значит, мало того, что, естественно, такое количество имен не запомнишь, причем они – кто-то приехал на неделю, кто на 2 недели, кто на 2 месяца, все по-разному. То выучить эти все имена я, естественно, не могла. Я самое замечательное, что выучила «Honey, sweet heart».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Подожди, так у тебя были что там, от 5-летних до 70-летних, получается?

И.РОДНИНА: Да, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть кто платит.

И.РОДНИНА: И катастрофы я в этом не вижу.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, не обсуждается. То есть кто платит за занятия с Ириной Родниной, тот и имеет занятия с Ириной Родниной?

И.РОДНИНА: В общем-то, да. Пока у меня... Уже когда я заполнена, тогда я уже могу выбирать, с кем я больше буду или меньше работать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, Ир, это же развлекательная программа – это же не спорт.

И.РОДНИНА: Это спорт. У нас там подготовлены были Мишель Кван, Тимоти Гейбл, Анжела Никодинов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, то есть вы параллельно занимались спортом и параллельно удовлетворяли желания платящих?

И.РОДНИНА: Абсолютно, да. То есть у нас там были абсолютно часы, где катались начинающие. Причем, начинающим может быть, действительно, и 5 лет, и начинающим может быть 35 лет. То есть он работает по этой программе, по выполнению тестов. Не так как мы все – вот, набрали, детско-юношеская школа, в 4 года набрали, с 7 лет начинаем отсеивать, и, вот, каждый у нас тренер в голове имеет только одно – что он готов готовить олимпийских чемпионов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно В эфире программа «Dura Lex», у меня сегодня в гостях Ирина Роднина. Прервемся на несколько мгновений.

НОВОСТИ

М.БАРЩЕВСКИЙ: В эфире программа «Dura Lex», ведущий – Михаил Барщевский. Сегодня мой гость – Ирина Константиновна Роднина, заслуженный мастер спорта, чемпионка мира, Олимпийских игр и депутат ГД. Мы обсуждаем... Вернее, Ира вспоминает американский период. Значит, насчет того, что Америка – это галеры, мы выяснили, без всякой иронии.

И.РОДНИНА: Нет, можно и не галерить. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, можно не галерить, но просто кушать будет нечего. Хорошо. А у тебя там у самой были какие-нибудь показательные выступления, что-нибудь такое?

И.РОДНИНА: Нет, я же не катаюсь. Нет, я уже...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ир, скажи мне, пожалуйста, когда и почему возникло решение вернуться в Россию?

И.РОДНИНА: Ну, у меня был контракт только на 2 года.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но ты там была 10 лет.

И.РОДНИНА: Я была 10 лет, потому что через 2 года сильно изменилась моя ситуация, и у меня был процесс, когда у меня муж отбирал ребенка. И в этом процессе, значит, какая ситуация? Суд принял решение, что ребенок без согласия одного или другого родителя – не важно, это не только по отношению ко мне, это и к другой стороне – ребенок не может въехать в страну до 18 лет, потому что Россия для них – страна третьего мира.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть выезжать из Америки в Россию было нельзя?

И.РОДНИНА: Нет. Поэтому... Ну что мне? В 6 лет терять ребенка? У меня выбора не было.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. А чем занималась эти годы?

И.РОДНИНА: Работала.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, то есть продолжала? То есть, как бы, продлила контракт?

И.РОДНИНА: Ну, я уже работала без контракта, потому что через год я, в принципе, сошла с контракта. И вы знаете, быстро поняла, что контракт не выгоден.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, короче, ты все равно занималась тренерской работой?

И.РОДНИНА: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. А вот сейчас, подводя итог, в общем, в Америке было тяжело и бессмысленно? Или тяжело, но очень полезно? Или, там, легко и бесполезно, легко и со смыслом? Вот, как?

И.РОДНИНА: Ну, у меня чего-то легко никогда ничего не получается. Наверное, было тяжело, очень интересно и со смыслом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Научилась чему-то, да?

И.РОДНИНА: Научилась. Я сильно переделалась. Потом, я считаю, что, видно, из-за того, что мы в таком замкнутом пространстве, ну, просто в деревне. Понимаете, мне, коренной москвичке оказаться в деревне, где 4 улицы, белки с утра прыгают. Я еду на этой машине, у меня другого даже не было. Красиво безумно. Но я не знаю. Вот, я поняла одно, что я – москвичка, я не дачница. Мне вот это вот копание, деревца – это не мое. Я научилась с детьми по-другому общаться. И вот это замкнутое пространство нас делало крепче. Это не значит, что мы 3 раза в день звоним друг другу. Мы можем иногда и по несколько дней не разговаривать по телефону, я уж не говорю, что по несколько месяцев не видится, или недель. Но мы очень... Вот, мы скрепли там, скрепила нас эта ситуация.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть ты не первая, кто говорит, что длительная командировка в Америку очень укрепляла семьи.

И.РОДНИНА: Ну... У меня семью не укрепило, у меня укрепило меня с детьми.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, так это тоже семья.

И.РОДНИНА: Это тоже семья. Ну, в усеченном варианте, да. Но, вот, с детьми это, действительно, произошло так. Потом, это оказалось идеальное место, где детям хорошо расти. Природа, замкнутое пространство, очень доброжелательные и состоятельные люди, нормальная – не частная – нормальная государственная школа. Но так как... Там же, ведь, как? Вот, я тоже узнала. Налог на недвижимость в Америке он называется школьный налог. Значит, этот налог идет в школу. Школа Беверли Хиллз не потому, что она Беверли Хиллз, а потому что там частные...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Такая недвижимость, что они могут позволить себе такую школу.

И.РОДНИНА: Такая недвижимость. И городок Беверли Хиллз принял какое решение? Что недвижимость нельзя делить. Поэтому все эти участки и дома – они гигантские. И, естественно, налог большой. Я жила тоже в таком месте, где, в основном, у всех частные дома. Поэтому наша школа, хоть она и государственная, но имея такие средства, она могла приглашать очень хороших преподавателей. То есть дети жили совершенно в другом мире.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ладно. Давай вернемся в Россию. У меня к тебе вопрос уже не про спорт совсем. А, вот, тебе комфортно в «Единой России»? Дисциплина не замучила?

И.РОДНИНА: Ну, я, наверное, вообще человек, с одной стороны, и не очень дисциплинированный. Но при этом очень конкретный. Потому что, наверное, без дисциплины в спорте вообще нельзя. И не только в спорте – в любой работе. Ничего не получится. Но дисциплина – это не в смысле «тебе приказали и ты идешь», а дисциплина, когда понятны для тебя твои права.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я понял. Я-то имел в виду, когда «приказали – ты идешь».

И.РОДНИНА: О, нет. Мне очень тяжело приказать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо.

И.РОДНИНА: Меня можно убедить, меня можно попросить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, оставим первую часть вопроса. Тебе в «Единой России»?

И.РОДНИНА: Ну, я там совсем не так давно, Миш, впрочем. Я же в Думу попала, не будучи членом партии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А потом вступила в партию, да?

И.РОДНИНА: А потом вступила в партию, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну и вот как ощущения?

И.РОДНИНА: Ну, может быть, потому, что я была в другой партии, более серьезной, мне так кажется. Где и дисциплина... Вот, если говорить о дисциплине, о давлении, то здесь, конечно, комфортней намного.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть «Единой России» еще есть куда развиваться?

И.РОДНИНА: Есть куда развиваться, и в ту, и в другую сторону. Но я, все-таки, прошла через более тяжелое давление, когда, действительно, тебя как человека партийного могли буквально растереть – не важно, какое ты занимаешь место или еще что-нибудь. То здесь такого нет. Если не подходишь, ты ушел или тебя вывели из партии.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У меня почему-то последнее время стали опускаться руки. Все мечты 90-х... Кстати, у нас с тобой серьезное совпадение в биографии. Тогда когда ты поехала работать по контракту в Америку, я поехал на стажировку и потом тоже работал по контракту. Ну, у меня все это за 3 года. Я за 3 года управился. Ну, вот, видимо, в 90-е были одинаковые мечты. Вот, все мечты 90-х у меня рухнули. А, вот, у тебя как общее настроение?

И.РОДНИНА: Наверное, у меня не было мечты 90-х. Потому что я в 1990-м уехала. Все, что здесь происходило в Москве особенно – я не беру другие города – не знаю. Это было страшно. Это разгул памяти, это когда... У меня квартира в самом центре Москвы, бывший дом Генштаба, то есть у нас в подъезде дежурили курсанты и офицеры. Когда всю Москву перекрывали этими поливочными дикими машинами и маршировала... Ну, я не знаю, кушать когда было нечего, Москва не убиралась. А потом, я сразу уехала. И вот это, то, что говорят про 90-е...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ожидания. В 90-х я имею в виду другое. То, что было очень тяжело, это я, так сказать, знаю, помню. Я имею в виду ожидания, что, вот, перестройка, вот сейчас мы как люди заживем, у нас будет демократия, у нас будет свобода слова, у нас будет капитализм.

И.РОДНИНА: Имеется в виду горбачевское время?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, горбачевское.

И.РОДНИНА: Нет. У меня вообще не было никакой. Вот эта перестройка – это чего такое.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Никаких иллюзий, мечтаний не было?

И.РОДНИНА: Это, знаете, это из одного платьица перекроить другое платьице. Лучше уже не будет. Вот, вообще, переделка – она требует куда более ювелирной работы. Это раз. Во-вторых, чтобы что-то переделывать, надо в первую очередь готовить людей, которые бы эту переделку начали делать

М.БАРЩЕВСКИЙ: Согласились.

И.РОДНИНА: А у нас такого вообще не было. Нам взяли и объявили. Потом нам сказали, вот, Первый съезд народных депутатов. Я помню, когда я смотрела по телевидению этот съезд, ну, мне было очень смешно. Потому что приблизительно знаете как? Собрать группку ребят, дать им мячик и сказать: «А теперь мы играем в баскетбол». А что такое правила – никто не знает. Мы почему-то поняли, что демократия – это свобода всего, всё можно. А готовы-то мы к ней вообще ни с какой стороны не были. Особенно, я помню, меня удивил какой-то чабан откуда-то, все время говорил «Ну, почему мы вот этому даем говорить, а мне еще ни разу не дали?» А «вот этот» - это был всего лишь академик Сахаров. И когда, наконец, в конце этому чабану дали слово, он вышел, говорит: «Ну, наконец-то я вот здесь стою».

М.БАРЩЕВСКИЙ: И все?

И.РОДНИНА: Ага. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно.

И.РОДНИНА: Поэтому у меня как-то так получилось, иллюзий не было. Но у меня было очень тягостное чувство, когда я в Америке по телевидению увидела, как спускается флаг. Вот, у меня было абсолютное ощущение потери страны. Потому что так я знала, что у меня там есть страна, есть родители, есть свой круг друзей, родных, приятелей. И вот здесь я вот... Может быть, это совпало так, что мама умерла, это все разрушилось. Вот, у меня абсолютно было состояние, когда я со стороны спины чувствовала только холод и ветер. А, вот, опереться было не на кого. Не знаю, у меня 90-е хуже прошли.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, вот, сейчас ты пессимистично смотришь, оптимистично смотришь на будущее? Я имею в виду в перспективе на 5-10 лет?

И.РОДНИНА: Ну, с возрастом мы все становимся больше пессимисты. Но, слава богу, так как я больше общаюсь с молодыми, как-то, вот, несмотря на возраст, я больше задержалась. Мне нравится сегодня молодежь, которая растет. Мне нравится, что они хотят быть умными, что они хотят быть успешными. Они более требовательные, их просто конфеткой уже не увлечешь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А тебя не смущает, что среди экстремистов и террористов выявленных подавляющее число – это молодежь?

И.РОДНИНА: Конечно. Потому что ею никто не занимается. А я говорю о той части, которая занята чем-то. Хотя, которые ничем не занимаются, то это понятное дело. Ими не занимаются родители. Я считаю, что страшнее то, что у нас взрослое поколение, особенно родители, сняли с себя обязанности и ответственность. Вот это страшней. И самое главное, что вот эти все люди, в основном-то, были воспитаны и обучены в Советском Союзе, когда говорили, что у нас лучшие школы, что мы были очень духовные, что мы готовили людей, что с этим образованием... Слушайте, за 2 года разобрать всю страну? Все разворовать?

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты не думаешь, что духовность, наша особая духовность – это либо миф, либо некое прикрытие нашему безделью?

И.РОДНИНА: Ну, леность присутствует. Мне кажется, самое страшное, что сделала с нами советская власть при всем при том, что было и очень много хорошего – я не хочу все так чернить – наверное, породила огромное количество людей неинициативных, а, может быть, даже инфантильных. Детский сад, школа, институт, работа, пенсия. Все.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Вопрос, который я задаю всем. Представь себе, что на полчаса ты президент России. На полчаса, всего лишь на полчаса.

И.РОДНИНА: (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я к тебе хорошо отношусь, поэтому всего на полчаса. 3 указа, которые ты успеешь подписать и хочешь подписать. О чем?

И.РОДНИНА: Ой, не знаю. Так это... Прямо в лоб.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, да, да. Ну, первый раз я тебе подскажу. Напрашивается из того, о чем мы только что сейчас с тобой говорили, напрашивается первый указ о молодежной политике.

И.РОДНИНА: Это да, конечно, само собой. Потому что молодежью никто не занимается, а сейчас молодежь отдали молодежи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Второй указ?

И.РОДНИНА: Второй указ – это, все-таки, наверное, о пенсионерах. Потому что то, что мы все время по капельке что-то выдавливаем-выдавливаем. И вообще какой-то указ, который бы укреплял позиции граждан страны.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Что ты имеешь в виду?

И.РОДНИНА: Я имею в виду, все-таки, вот то, что мы так раскрылись нараспашку, особенно то, что сделали с Москвой... Не потому, что приезжают люди из других стран. Ну, проработав 10 лет в Америке, я как иностранный рабочий платила 40% налога.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть, как бы...

И.РОДНИНА: У нас здесь просто я не знаю. Вот, поле...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я как юрист попробую сформулировать. Вопрос о миграции иностранной рабочей силы в Россию?

И.РОДНИНА: Конечно. Потому что мы на сегодняшний день открыли двери. Ну, наверное, не людям, у которых есть хорошее образование. Ведь, очень многие страны, когда распался Советский Союз, например, та же Аргентина – они открыли для русских из Прибалтики, но с образованием. Потому что они понимали, что в Америку едут-то, в основном, или ехали люди с образованием. Мы открыли двери нашей страны для людей, которые, ну, большая часть может улицы мести.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понятно. Ты знаешь, я хочу тебе задать вопрос...

И.РОДНИНА: Я не хочу их обидеть. Но мы должны быть более избирательны и поднять вообще статус своего человека.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот для этого я могу прокомментировать. Что просто надо понять цель нашей миграционной политики. Потому что если миграционная политика – это насыщение страны трудовыми ресурсами, которых у нас не хватает.

И.РОДНИНА: Ну, чего они все тогда в Москве?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, они не только в Москве – дело не в этом. Дело все в том, что, знаешь, когда мы с тобой были в Ванкувере на Олимпиаде, я там очень интересовался как канадцы живут. Меня одна цифра поразила. Это вопрос, конечно, моей недообразованности, что я раньше этого не знал. Территория Канады незначительно меньше, чем территория России, да? А населения там – 35 миллионов. А уровень жизни не сравнить с нашей.

И.РОДНИНА: Не сравнить с нашей.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Значит, проблема не в том, что нам при наших 140 против их 35 не хватает населения, вопрос в качестве населения.

И.РОДНИНА: Я б сказала, и качество, и самое главное, что, вот, я не случайно сказала, иждивенческая позиция. Вот, я даже как депутат, ну, езжу по своей территории. Вот, территория Омской области – там есть селения немцев, переселенных с Волги. Причем, это переселение было, как вы понимаете, больше века назад. С Украины очень много, потому что земли давали. Естественно, русские, казахи, татары и, вот, или не знаю, или ханты, или манси. Ну, приезжаешь в немецкое село, поселок – все по линеечке, все чистенько, все аккуратненько, там не стоят какие-то сумасшедшие дома, все следится. Даже в украинское село приезжаешь – все тоже, хаты аккуратненькие, все. Приезжаешь в русский поселок – вот, мне все время вот это очень хорошо в памяти: когда человек пьяный, он все время встает и падает, встает и падает. Вот, у нас и села такие же. Есть одна улица, все остальные дома кто вправо, кто влево, порядка никакого нет. И при этом мне задают вопрос: «Ну, вот, ты там пожила в Америке, и мы телевизор смотрим. Вот, когда мы будем жить так, как американцы?» Я говорю, ну, у вас тут 7 километров от вас вот это немецкое селение. Когда вы хотя бы как они будете жить?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты знаешь, это как раз то, что я вкладываю в понятие «качество населения». Долгая тема, почему оно таким стало.

И.РОДНИНА: Ну, самая образованная страна.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да... Ты знаешь, Ир, вот я хочу задать тебе вопрос, который никогда никому в эфире не задавал. И, может быть, прозвучит немножко наивно, но у тебя, у человека, которого... Знаешь, ну, как ты, наверное, выросла на моих передачах «Что? Где? Когда?», так я вырос на твоих выступлениях на Олимпийских играх и чемпионатах мира. Поэтому мы с тобой здесь можем (НЕРАЗБОРЧИВО). Так вот, ты для меня была и есть человек-легенда. И, в общем-то, жизненный путь такой, достойный. И человек ты прямой. А вопрос простой. А в чем для тебя смысл жизни?

И.РОДНИНА: Ну, дело в том, что с каждым периодом меняется.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сегодня.

И.РОДНИНА: Сегодня быть полезной, быть нужной, делать то, что я делаю. Мне это интересно. Видеть, как растут мои дети. Я их не сюсюкала, они каждый сам встает на ноги, очень по-разному. Один в одной стране, другая в другой стране. Вот, наверное, в этом. Потому что все остальное – ну что? Ну, уже...

М.БАРЩЕВСКИЙ: А тебя ничему не научил твой опыт в советские времена, когда ты столько сделала для страны, для флага страны, для славы страны. А не за того вышла замуж, и тебе та же власть, ради которой ты старалась, во всем отказала, отовсюду прогнала? Ты что, реально рассчитываешь на людскую благодарность?

И.РОДНИНА: Нет. У меня самые первые соревнования, когда я выходила, Станислав Алексеевич Жук, он мне сказал: «Деточка, вот здесь уже твое поле. Я останусь за бортом». Вот, весь путь в спорте, особенно... Жук – он жестко учил. Он: «Ни на кого не надеяться, ты должен за себя отработать, за своего партнера, если что-то вдруг с ним случилось, и не ждать, что тебя за это понесут на руках».

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть твоя потребность сегодня помогать связана не с их будущей благодарностью, а с твоей внутренней потребностью давать. Так я понимаю?

И.РОДНИНА: Абсолютно, да. Как бы, меня когда спрашивают, я не лукавлю ни на грамм. Ну, я вообще никогда не думала, что я поднимусь на пьедестал почета. Я, вот, когда попала на первый чемпионат Европы, и мы после короткой программы оказались с Улановым на 3-м месте, мне было плохо просто. Потому что я оказалась среди тех людей, на которых я смотрела только по телевидению. И когда наш старший тренер перед самым выходом на произвольную программу мне сказал: «Ира, ты понимаешь, сейчас вся страна за тобой смотрит». А у нас дома висела карта Советского Союза, громадная тогда еще, большая, со всеми полезными ископаемыми. И я, вот, как зрительно представила... В общем, тогда было легче посчитать, что мы из этой программы сделали. Все остальное было так, выполнено все плохо, потому что вот этот колоссальный груз ответственности за то, что я среди таких людей, что я рядом с ними оказалась – мне было страшно. А потом... У меня совершенно другое. Если ты работаешь, будет и благодарность позже или раньше, меньше или больше, будут и средства. Опять же, больше-меньше. Будет интерес к жизни. В первую очередь ты сам себя должен уважать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ой. Готов с тобой поспорить.

И.РОДНИНА: Наверное. Ну, вот, я такая.

М.БАРЩЕВСКИЙ: По деталям, по деталям. Вот, нет, в чем я с тобой согласен? В том, что если ты работаешь с удовольствием, да? Ну, вообще, мой-то ответ на этот вопрос: «Смысл жизни в самой жизни». Вот, никакого другого, иного последующего смысла нет.

И.РОДНИНА: Ну, естественно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет того света.

И.РОДНИНА: Нет, об этом не думаю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. А, вот, что касается денег, они сами тебя найдут. Если ты гоняешься за деньгами, их у тебя никогда не будет. Если ты работаешь за совесть, за удовольствие от работы, то деньги сами тебя находят. Вот, в этих двух частях я соглашаюсь. А что касается детей... Вот, ты сказала, что смысл – детей вырастить. Вот, не знаю, вот этот тезис у меня стал вызывать сомнения, хотя, как бы, дети есть и я их очень люблю.

И.РОДНИНА: Ну, надеюсь, что они тебе памятник поставят. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да нет, вот, в том-то и дело, что не поставят. Хотя, с другой стороны, сам себе.

И.РОДНИНА: Без них очень плохо. Мы с ними меняемся, они нас меняют. И мы видим, как буквально из ничего вырастает человек, которого ты можешь и имеешь право лепить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Наверное, я не прав. Вот, я сейчас подумал: наверное, я не прав, потому что у меня в кабинете висит портрет отца и матери. И каждый день я им заочно говорю спасибо. Наверное, я не прав, все-таки.

И.РОДНИНА: Я тоже так думаю. Это не то, что, вот, они нам сейчас вот это все принесут. Это то, что, вот... Ну я не знаю, я это очень сильно почувствовала, когда мама умерла так быстро и трагически. Потом папу сколько мы могли с сестрой спасали. Ну, я бы без этих людей вообще бы, наверное, ничего. И каждый день я, действительно... У меня нет фотографий, я не люблю фотографий, скажу честно. Но в памяти у меня всегда есть. У меня есть и как я называю всегда, родительская суббота. Я еду к родителям, я еду встречаться со своей внучкой, со своим сыном. Это святое. Поэтому я не знаю...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я задам тебе еще один вопрос. Не хочешь – можешь не отвечать, вырежу из программы. Сделаю обрезание. Ты как-то раз сказала в одной компании в моем присутствии фразу, что «я, вообще, стала-то олимпийской чемпионкой не благодаря, а вопреки. Я занялась спортом и добилась успехов, потому что у меня слабое здоровье». Это правда?

И.РОДНИНА: Абсолютно. Но я не занялась сама, меня, естественно, привели родители. Мама привела. Ну, я не знаю. Было безумно интересно. Был период, когда мне это было совершенно не интересно. И когда мама меня тащила на каток, я кричала: «Тебе нравится – ты и занимайся». И даже когда я первый раз выиграла, я ничего не поняла.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть вывод такой: что мы чего-то в жизни добиваемся не благодаря, а вопреки?

И.РОДНИНА: Во-первых, вопреки. Во-вторых, я никогда не верю, что человек, там, в 5, 7 или 8 лет себе уже нарисовал историю жизни, когда «я хотел – я добился». Да ерунда полная. И не надо вот здесь лукавить. Есть, конечно, отдельные индивидуумы. Основная масса людей – мы, все-таки, идем очень часто по жизни ощупью. По ходу мы себе поднимаем задачи, планы и решаем их или не решаем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Спасибо. В эфире была программа «Dura Lex», вел ее Михаил Барщевский. Сегодня в гостях у меня была Ирина Роднина. Всего доброго.