Павел Крашенинников - Dura Lex - 2010-01-16

М.БАРЩЕВСКИЙ: Добрый день, точнее вечер. В эфире программа «Dura Lex», и ее ведущий Михаил Барщевский. Сегодня у меня в гостях Павел Крашенинников, председатель комитета ГД по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. Добрый вечер, Паш.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Добрый вечер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А начнем мы как раз не с гражданского и не с семейного, и даже не с процессуального законодательства, а начнем мы с другого. Вот, с моей точки зрения, для меня ты человек достаточно смелый и принципиальный. И поэтому вопрос к тебе будет достаточно острый, первый вопрос. Как ты оцениваешь, вообще, в принципе, перспективы развития многопартийной системы в России? Я имею в виду реальные конкурирующие политические, подчеркиваю, партии, а не собрание чиновников в клубе по интересам?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мне кажется, что это вообще важный вопрос. И с точки зрения развития общества, то, конечно, было бы вполне логично, чтобы были – я не говорю, что их должно быть много партий – но какие-то партии должны быть, которые выражали бы мнение общества и чтобы общество могло выразить свою точку зрения именно в парламенте, а не на улице. И, безусловно... Ну, я сейчас считаю, что существуют, Коммунистическая партия вполне со своей идеологией есть.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Соглашусь с тобой.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Есть и «Единая Россия» - я думаю, что у нее тоже есть своя идеология, свои интересы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Какая? Какая? Сидя в этой студии, Вячеслав Володин, который, наверное, в курсе идеологии партии, поскольку он за идеологию отвечает, на мой аналогичный вопрос ответил практически следующее: «Мы – партия, созданная Путиным. И мы – партия, которая поддерживает Путина». Больше ничего другого по поводу идеологии я услышать не смог.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет. Ну, у нас есть достаточно четкие позиции правовые – создание правового государства, социального государства. Ну, я сейчас не хочу. Я сам в «Единой России», я бы сейчас и Вячеслава Володина не хотел бы как-то корректировать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, хорошо. Давай оставим его в стороне.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я думаю, что существует поле в том числе и для правых партий, для правой партии. Потому что как мы знаем, когда правые разобщены, никто не попадает и совершенно точно, что те партии, которые присутствуют в Государственной Думе, они не представляют.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты понимаешь, рад бы с тобой согласиться и сам так думал еще 1,5-2 года назад, почему, скажем так, мягко, способствовал своим уходом возможности объединения «Гражданской силы», Демпартии и СПС. Но в итоге-то что получилось? Получилось на выходе? Пшик. Вообще партии нет. Ну, с моей точки зрения.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это не значит, что у общества нет такой потребности. В обществе такая потребность существует. Сейчас «Единая Россия» - она часть правового фланга занимает, часть центра, часть левого. Ну, в общем, получилась, конечно, такая организация. Мне кажется, что, ну, достаточно многие вещи, все-таки, даже, я бы сказал большинство, принимается здравых. И в том числе законов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Мы сейчас обсуждаем с тобой даже не вопрос здравые и не здравые – я готов с тобой согласиться, что многие вещи здравые и мы об этом еще с тобой сегодня об этом поговорим – а, вот, уж коли у нас такой подробный с тобой разговор про партийную систему возник. Не кажется ли тебе, ну, чисто виртуально – я не хочу, чтобы тебя потом заклеймили раскольником – но не кажется ли тебе, что если бы «Единая Россия» разделилась на 2 партии... Скажем так, из людей правового толка это ты, это Плигин, это Макаров, это Мединский, довольно много людей, это несколько десятков людей – я беру только депутатов Госдумы. И людей, скажем так, левого толка – ну, например, Андрей Исаев. Тоже совсем неплохие ребята. И они бы объединились, там, скажем, со «Справедливой Россией», у нас была бы достаточно выразительная 3-партийная система, где правое крыло представлялось бы правым крылом «Единой России», левая и крайне левая – коммунистами и левый центр – «Справедливая Россия» - тире - левое крыло «Единой России».

П.КРАШЕНИННИКОВ: Мне кажется, что ничего хорошего бы из этого не вышло, потому что, ну, на самом деле, условно говоря, у тех, которые у нас представляют левый центр, ничего общего нет со «Справедливой Россией» вообще.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты вообще считаешь «Справедливую Россию» самостоятельной партией? Вот, действительно, реально отдельной левой партией, отличающейся от вашего левого крыла?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мы когда говорили, мы не называли эту партию, которая какую-то идеологию... Соответственно, я думаю, что это был бы минус для всех, ну, потому что это объединить просто невозможно. Это совершенно разные вещи. И да, действительно, «Справедливая Россия» особенно первое время за какие-то вещи, которые ближе к таким социально-левым вопросам, они голосовали как-то вместе. Но сейчас они все дальше и дальше, все-таки, находятся.

М.БАРЩЕВСКИЙ: От коммунистов ты имеешь в виду? Или от вас?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я думаю, вообще от социальных вопросов. То есть, конечно, можно найти ошибки какие-то, можно на них сыграть. Но очень много вещей, которые, ну, подаются и пиарятся именно для того, чтобы это сделать, а не для того, чтобы решить вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, прости, прости. В области юриспруденции, нашей с тобой области я про какие-то особо серьезные инициативы от «Справедливой России» или от коммунистов не слышал.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Вот я про это и говорю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но в области бюджета «Справедливая Россия» - единственная, которая предложила альтернативный бюджет.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, альтернативный бюджет. Ну, если кто-то на него смотрел... У нас-то нужно исходить из... Как раз бюджет, я считаю, что может предлагать исключительно правительство, потому что реальные вещи с доходами-расходами. Я, кстати, не большой специалист, но согласитесь, красиво подать альтернативный бюджет...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, по крайней мере.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, с точки зрения пиара. А с точки зрения здравого смысла. Ну, с точки зрения реальных дел вряд ли это. Хотя, пиар – это тоже здравый смысл.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У тебя получается таким образом, что тогда правительство предлагает бюджет, а с точки зрения здравого смысла «Единая Россия», имеющая большинство, просто за него тупо голосует?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет. Я думаю, что в данном случае было достаточно много поправок. Сейчас, мне кажется, не совсем правильно то, что на целевые программы по конкретным объектам – а этим занимается Минфин – мне кажется это не совсем правильно, ну, может, в период кризиса это и ничего. Но я думаю, если мы кризис минуем, все-таки, это надо возвращать, чтобы этим занимались депутаты.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Мне тоже так кажется.

П.КРАШЕНИННИКОВ: А теперь с точки зрения тех, кого ты назвал, мне кажется, что гораздо больше возможностей и шансов идти вместе с теми, кто представляет у нас этот клуб. Как он там называется? Ну, в общем, я не помню.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Есть клуб «4 ноября», это мы помним.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да, это мы помним. А там есть еще патриотический и социальный, по-моему. Мне кажется, что и те, и другие – они как-то... Дискуссии у нас, безусловно, возникают. У нас президиумы проходят достаточно жарко и мы часто спорим по этим вопросам в том числе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Президиум «Единой России» ты имеешь в виду?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Президиум «Единой России». Я думаю, что правильно, что он проходит без прессы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты никогда на президиумах «Единой России»?.. Тебе не вспоминались слова известные о том, что нельзя в одну упряжку впрячь и далее по тексту?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет. Я думаю, что здесь как раз мотивы, скорее, с тройкой, которые идут.

М.БАРЩЕВСКИЙ: «Куда несешь нас, тройка. Куда несешь?»

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, куда ты нас несешь – это, с одной стороны. А с другой стороны, все-таки, это как раз в наших традициях. Поэтому...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, окей, ладно. Поскольку здесь нет представителей «Справедливой России» и коммунистов.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, конечно. Сложно их критиковать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Давай перейдем к теме, по которой нам никто здесь третий не нужен, я имею в виду Ассоциацию юристов России. Значит, ты сегодня действующий президент Ассоциации, сопредседатель и действующий президент. Кстати, когда твои полномочия заканчиваются?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, у нас 3 сопредседателя – Степашин, Яковлев и я. И, соответственно, мы по году.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, ну, у тебя год когда заканчивается?

П.КРАШЕНИННИКОВ: В феврале.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Значит, пока ты еще действующий?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, скажи мне, пожалуйста. Как ты думаешь, через сколько лет эта Ассоциация Юристов России, эта организация общественная сможет стать по-настоящему общественно значимой? Настолько общественно значимой, что сейчас наши радиослушатели 99%, даже про нее впервые слышат. А вот так, чтобы, по крайней мере, 50 точно знали, что она а) существует и б) что она конкретно делает, в защиту чего возвышает свой голос. Сколько лет на это понадобится?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это все от нас с тобой зависит, на самом деле. От наших, во-первых, дел. Во-вторых, конечно, очень важно, чтобы наша деятельность как-то в том числе освещалась. Но и тому, и другому мы придаем огромное значение. Что касается дел, то у нас, я считаю, последние годы достаточно неплохо все это поставлено. Ты в курсе, что у нас сейчас активно ведется работа по совершенствованию образования.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Юридического, да.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Юридического. И на мой взгляд, с этого и надо было начинать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты не думаешь, Паш, что вот такая вещь. Я уже не первый раз – не секрет для радиослушателей, мы с тобой не первый раз эту тему обсуждаем – ну, в обществе происходят некие события. Ну, вот, допустим, событие недавнее, очередной раз перенесли рассмотрение дела в Страсбурге по иску ЮКОСа.

П.КРАШЕНИННИКОВ: В связи с болезнью судьи, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, в частности, да.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, на запятой не хотелось бы останавливаться.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не, подожди. Сейчас будет возможность, как бы, почленно разобрать мое предложение. Идет второй процесс по делу ЮКОСа, идет процесс по делу Евсюкова, идет еще, еще, еще, еще, еще, еще.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ни по одному резонансному делу никакой реакции АЮРа не было. При этом знатные шахтеры, доярки, бухгалтеры, я уж не говорю про журналистов, политологов и всех остальных, кто знает все обо всем, все уже высказались. АЮР, ассоциация молчит. Я не говорю, что АЮР имеет право высказаться «виновен - не виновен». Понятно, что мы, как профессионалы, этого делать до суда или в ходе суда не имеем права. Но позиция умолчания – она не подразумевает, скажем так, пиар-раскрутки организации.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну вот, как раз хочу сказать про МВД. У нас 21 числа будет президиум как раз посвященный реформированию МВД, органов внутренних дел, где как раз, ну, на сегодняшний день в повестке дня 2 доклада – это министра внутренних дел и нашего сопредседателя Степашина.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати говоря, бывшего министра внутренних дел.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Бывшего-бывшего министра внутренних дел, бывшего директора ФСБ и Минюста, ну, то есть человека, который в теме, безусловно. И, соответственно, конечно, ну, мы знаем, что вышел указ о реформировании. Но мы считаем, что указ – это, конечно, только начало реформирования.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А ты что, реально веришь, что на президиуме АЮРа указ может быть подвергнут критике в плане того, что он не кардинальный?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Не. Я как раз и говорю, что мы считаем, что указ – это только начало. Мы как раз должны представить предложение нашему президенту по поводу, какие меры нужны для того, чтобы реально реформировать министерство внутренних дел. Вот это. Значит, следующий президиум, мы также договорились, наверное, он будет в конце февраля. Мы знаем, что в конце года Генеральный прокурор и министр юстиции были у президента, докладывали о реформировании уголовно-исполнительной системы. Это тоже наш вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вот, кстати, давай-ка не будем ждать конца февраля, немножко поговорим с тобой на эту тему. Мне очень понравилось выражение в «Независимой газете», что последнее решение президента в этой части – это демонтаж сталинской системы ГУЛАГ. Вот, мне кажется, что в «Независимой» хорошо сказали. Коновалов на эту тему много говорил, Реймер на эту тему много говорил. Ну, президент, так сказать, не много, но достаточно конкретно. Как ты оцениваешь: это, действительно, наконец, начало реформирования или демонтажа сталинской системы подавления населения?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мне кажется, что если говорить о реформировании тюремной системы, то я, все-таки, начинал бы говорить, начиная исчисление с 1999 года. Ну, во-первых, давайте вспомним, система была передана из МВД в Минюст.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну да. Правда, кадры остались те же самые. Ну, не важно.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Это неправильно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как это «неправильно»?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я могу рассказать, потому что я этим занимался.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, расскажи.

П.КРАШЕНИННИКОВ: С 67 копеек на человека мы буквально за год перешли не то, что в 10 раз, в 20 раз больше...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Это расходы на содержание заключенного Я имею в виду кадры охранников остались те же.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Сейчас. Второе, это то, что были отменены сотни актов, которые действовали еще с 30-х годов. НКВД, там, Министерство внутренних дел СССР, 30-е, 40-е, 50-е, 60-е. Это я сам лично этим занимался.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Отполировали, согласен.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ничего себе «отполировали». Ужас! Что было – это просто... Ну, надо просто напомнить – можно, кстати, ту прессу взять и посмотреть. Дальше было изменено огромное количество законов. Дальше, если ты помнишь, в УПК... Другой вопрос, к чему это привело? Но передали суду избрание меры пресечения.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, у прокуроров забрали, суду отдали.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. И так далее, и так далее. Значит, это все происходило и надо говорить о том, что начало реформ произошло, все-таки, тогда. Сейчас речь идет о продолжении.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Извини. Поскольку я тоже в данном случае не только ведущий, но и юрист, я с тобой соглашусь с одной оговоркой. Началось начало реформ. Можно говорить, что тогда началось начало реформ, если мы говорим про УПК. Но я не могу с тобой сказать, что это были серьезные реформы, если говорим с тобой про ИТУ, исправительный кодекс.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, уголовно-исполнительный кодекс также подвергся большой переработке. Что касается закона, который был принят в конце прошлого года и вступил в силу 10 января об ограничении свободы, то...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это ты имеешь в виду не брать под стражу тех, кто по налоговым преступлениям?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Это один закон. Но еще 10 января вступил в силу закон, который по многим статьям изменяет наказание на ограничение свободы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вместо лишения?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Вместо лишения. А второе, предусматривает ограничение свободы в качестве дополнительного наказания по некоторым составам. И третье, ограничение свободы дл условно осужденных. Это тоже системный закон. Но надо сказать, что да, он сейчас вышел, но эта тема пробивалась много лет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это я знаю, это правда.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Я хочу сказать, что даже после внесения правительством в Думу, 2 года мы не могли согласовать его с правоохранителями, с некоторыми представителями правоохранителей – лучше так сказать. И кое-как мы его пробили, чтобы принять в 3-х чтениях. И, вот, наконец-то это произошло.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Паш, а вы подсчитывали? Наверное, кто-то подсчитывал, какая-то справка у тебя была как у председателя Комитета. На сколько процентов уменьшится количество заключенных, осужденных к лишению свободы?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, надо сказать, что это сложно подсчитать, потому что это все будет зависеть от того, как судебная система будет работать. Ну а так – не менее 10%. Ну, надо сказать, что когда тюрьмы – вот мы не сказали – передавались из МВД в Минюст, то там сидело больше миллиона. Сейчас на 100 тысяч, все-таки, меньше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. Больше, чем на 100 тысяч меньше. Сейчас порядка 800 тысяч.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Чуть-чуть побольше, да. И надо сказать, что амнистии тоже нужно принимать, но важна системная мера. Это плохо, когда мы за курицу сажаем, а потом амнистируем. Ну, это бред – не надо его вообще туда тащить. Соответственно, дальнейшие шаги, вот, мы как раз должны обсуждать в том числе и на президиуме нашей ассоциации. Я думаю, что все-таки предложение у нас есть, тем более, что опыт тоже есть. Я еще кроме всего прочего Тюремный совет возглавляю общественный, который был еще создан давно-давно при императоре. И, конечно, у нас наработки есть. Я думаю, что мы все вместе, также общество, во всяком случае. юридическая общественность, мы предложим ряд мер.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, а вы в Госдуме, вы в «Единой России» понимаете, что эта тема назрела, что общество не готово терпеть такое количество заключаемых под стражу до суда?..

П.КРАШЕНИННИКОВ: Мы очень хорошо понимаем, что мы не просто экономически не готовы, но мы просто, так сказать, людей просто подкашиваем и они...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Губим. Называй вещи своими именами: губим.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Губим людей и вместо того, чтобы они оставались в обществе с семьями, работали и так далее, и так далее, мы просто тем самым просто пополняем не только уголовно-исполнительную систему, но и, соответствующую среду. Поэтому мы это все прекрасно понимаем, и как раз..

М.БАРЩЕВСКИЙ: Коли мы с тобой затронули вопрос истории – ты сейчас вспомнил про царя-батюшку. А я хочу вспомнить про первого президента России. Очень люблю эту историю – наверняка, не все радиослушатели ее знают. Расскажи, пожалуйста, о том, как Ельцин требовал от тебя в бытность твою министром юстиции ликвидировать КПРФ?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я не знаю, кому это интересно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Я только напомню радиослушателям, что в то время мой сегодняшний гость был членом СПС, то есть партии, прямо противоположной КПРФ по идеологии.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет, я в то время был министром юстиции, я ни какой партии не состоял.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Разве?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, конечно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, извини.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Вот. И тогда вообще не было СПС.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Извини.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Был «Наш дом – Россия», а с правого фланга – я даже не знаю, кто был.

М.БАРЩЕВСКИЙ: СПС и «Яблоко».

П.КРАШЕНИННИКОВ: А, «Демократическая партия» была.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, СПС и «Яблоко».

П.КРАШЕНИННИКОВ: СПС не было тогда.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Здесь была Демпартия, было «Яблоко» и был... А что после «Выбор России» было? Что предшественник СПС? Там несколько было.

П.КРАШЕНИННИКОВ: «Демократическая партия» была. На первых выборах Егор Гайдар со своей партией вошли в Госдуму, затем...

М.БАРЩЕВСКИЙ: По-моему, это был «Выбор России». Демпартия – это был Богданов. Ну, вначале это был Травкин, потом Богданов последнее время.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Это я уже запутался, да. У нас тогда было 75 тысяч объединений, которые имели право участвовать в выборах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: 75 тысяч объединений???

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: У нас была демократия.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, да. Ну, я считаю, конечно, это было неправильно и это дезориентировало. У нас и «Женщины России».

М.БАРЩЕВСКИЙ: И любители пива, автомобилисты России.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Ну, автомобилисты чуть попозже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну ладно, вернемся к КПРФ.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Ну, что касается КПРФ, ну, было несколько раз поручение, которые касались того, что нужно запретить Компартию. Причем, были такие даже времена, когда это усиливалось. Это было связано и с самочувствием. И я знаю, что некоторые граждане – не хочу называть фамилии, они живут в Лондоне – ну, по своим мотивам подогревали нашего президента. Это как раз произошло и передача тюремной системы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это один из тех граждан, о котором пишет сейчас Татьяна Дьяченко в блогах на «Эхе Москвы»?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, может быть, да. Вполне вероятно. И, конечно, это подогревалось достаточно сильно. Это было связано даже не со мной, а с тем, что нужно было влияние на бюджет, влияние на тюремную политику, влияние вообще в обществе. Ну и, конечно, это периодически все возникало, и у Бориса Николаевича, конечно, было несколько таких идей – это похоронить царя, похоронить Владимира Ильича и закрыть Компартию. Вот это были 3 таких магистральных идеи, которые периодически обострялись у него. Я к Борису Николаевичу хорошо, кстати, отношусь, но в данном случае я объяснял все время, что этого делать нельзя, почему? Потому что, во-первых, это незаконно. Во-вторых, если мы даже это сделаем, будут судебные процессы – это будет пиар в том числе для Коммунистической партии. И перед выборами этого делать нельзя, потому что даже, ну, никто не признает этого решения, потому что оно, действительно, противоречит и Конституции, и законодательству в общественных объединениях даже на тот момент. И, конечно, я считал, что это... И объяснял, что это мы подставим президента в первую очередь. И подставим всю страну, потому что неизвестно, чем это закончится.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Слушай, а я вот слышал такой слушок. Скажи, правда – неправда. Что Борис Николаевич был на тебя обижен в какой-то мере.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, вот за это, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: За это, да. И когда пришел Путин на его место, что одно из пожеланий, условий Бориса Николаевича было, чтобы ты не оставался министром юстиции.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это скорее было обратно, что это было от него.

М.БАРЩЕВСКИЙ: От Путина?

П.КРАШЕНИННИКОВ: От Бориса Николаевича.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я говорю, что одно из условий Бориса Николаевича Путину было, чтобы ты не оставался министром юстиции.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я думаю, что... Ну, здесь какой слушок? Можно просто взять архивы и посмотреть. Потому что когда Сергей Вадимович Степашин ушел с премьер-министра, заменили только, собственно говоря, мен и еще Михайлова, министра оп национальной политике. Все остальные остались на своих местах.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не обижен?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: По-человечески.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да нет, ради Бога, нет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Совесть твоя спокойна? Ты президента, получается, защищал, а он тебя вот так?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну да, да-да. Тут такая история, что, знаете, я, все-таки, считаю, что, наверное, первый раз, когда это по-человечески все произошло. Потому что и Владимир Владимирович сразу позвонил. То есть до прессы я узнал не по телевизору абсолютно об отставке, как у нас все это узнавалось всегда. И мы встречались, и, в общем-то, были предложены конкретные даже какие-то... Были предложения соответствующие. Но я, так сказать, сказал, что мне бы хотелось в парламенте поработать, тем более, что я, все-таки, до министра юстиции и до работы секретарем в антимонопольном комитете, я работал несколько лет, возглавлял управление по законодательству, по гражданскому и экономическому законодательству в Минюсте. Поэтому моя работа, я знаю юридическую технику. Я знаю, как готовить законодательные акты. И, в принципе, мне эта работа по душе. Поэтому я попросился в парламент.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему я вывел тебя на эту историю? Потому что вот эта история для меня является показательной в том плане, что юрист Крашенинников даже волю президента, прямую волю президента не исполняет, если это с его точки зрения незаконно.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это незаконно...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Секундочку, секундочку. Дай я допою тебе дифирамб, потому что потом будет вопрос совсем не дифирамбового плана. А что сейчас делает юрист Крашенинников, вот сейчас, когда, с его точки зрения, парламент принимает бездарные законы?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я хочу сказать, что у нас, все-таки, комитет под этим длинным названием, через него проходит достаточно много законопроектов и мы, конечно, отстаиваем позицию правовую. И на самом деле, я считаю, достаточно успешно влияем на принятие законопроектов, которые проходят через наш комитет.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А которые не проходят через ваш комитет?

П.КРАШЕНИННИКОВ: А которые не проходят, ловить всю эту лавину невозможно. А где возможно, мы тоже ставим вопросы, выступаем, влияем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но не очень эффективно, да?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Те, кто понимает, принимают эти законы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А тебе нравятся, вообще, все законы, которые принимаются Госдумой?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да нет, конечно. Ну, как могут все законы нравиться? Я вообще считаю, что вал – это не тот показатель, который необходим для парламента.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А у тебя есть вообще ощущение, что стоило бы притормозить нормотворческий процесс? Ну, хоть пару лет пожить при существующем законодательстве, вот это такой, ниагарский водопад законов, которые принимаются. Которые не успевают еще быть напечатанными, как уже меняются. Это же, в общем, и есть правовой нигилизм. Правовой нигилизм в плане неуважения к собственному законодательству.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, у меня есть ощущение, что, конечно, так часто менять законодательство, может быть, не нужно. Но останавливать это все нельзя, потому что есть вещи, которые достаточно быстро меняются.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но нам при этом придется с тобой остановиться поскольку у радиоэфира свои законы. Напоминаю, что в эфире программа «Dura Lex», и сегодня в гостях Павел Крашенинников.

НОВОСТИ

М.БАРЩЕВСКИЙ: Еще раз добрый вечер. В эфире по-прежнему программа «Dura Lex» и ее ведущий Михаил Барщевский. В гостях сегодня у меня Павел Крашенинников, председатель комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. Мы остановились на том, что, с одной стороны, вот этот водопад законов надо прекратить. С другой стороны, останавливать законотворческий процесс нельзя.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нельзя-нельзя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А я бы, все-таки, на годик мораторий объявил.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я, все-таки, считаю, что у нас есть процессы. Ну вот, экономический кризис долбанул. Надо что-то делать? Надо. У нас есть такая зараза как экстремизм и терроризм, которая развивается быстрее законодателя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо. Давай выделим 2-3 сферы, по которым законы принимать можно.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мы можем выделить просто так теоретически 2-3 сфера, а по 4-й что-нибудь произойдет и нам нужно будет как-то менять законодательство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Паш, ну, не успеваете вы продумать законы. Ну, возьми пример недавний с транспортным налогом.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я просто хочу сказать... Я согласен, что нельзя принимать сходу, надо думать, надо взвешивать последствия правовые. И я бы, вот, кстати, в том числе к правительственным законам как-то более осторожно относился. У нас на то и разделение властей, чтобы мы взвешивали. И, конечно, надо, может быть, не так быстро все это принимать, но надо также понимать, что если взять любой другой парламент, там всегда законотворческий процесс идет – он не останавливается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, но он длительный. Длительный.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Он длительный и, конечно...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, посмотри. Гражданский кодекс, к которому ты имеешь прямое отношение, разрабатывали 15 лет.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: На основе концепции, разработанной лет за 20 до этого, ну, лет за 15 до этого.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну нет, ну как? До чего? До начала разработки?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет. До начала написания текста. Яковлев еще Вениамин Федорович, работая в Свердловске вместе с Алексеевым Сергеем Сергеевичем, начали разрабатывать концепцию гражданского законодательства – ты прекрасно это знаешь, ты в этом принимал участие.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я просто хочу поправить. На самом деле, тогда в Советском Союзе не могли, конечно, такую концепцию о частной собственности и организационно-правовых формах, это было невозможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Это начало 90-х годов, это время Горбачева.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Это было, начиная с закона о собственности в СССР, потом в РСФСР.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Горбачевские времена.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Потом были приняты в 1991 году Основы гражданского законодательства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А что до того?

П.КРАШЕНИННИКОВ: СССР. Основы гражданского законодательства Союза и союзных республик. И, конечно, отталкиваясь от этого была принята 1-я часть, потом 2-я, 3-я, 4-я и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот. Это пример того, как надо принимать законы.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Абсолютно согласен.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А когда мы с пылу, с жару, чего-то там в Кремле кто-то сказал и тут же в 3-х чтениях и с флагом вперед, мы и получаем законы, которые не работают.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, у нас основной субъект правозаконодательной инициативы – конечно, правительство.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Почему? Я тебе напомню на секундочку, поскольку у тебя не комитет по конституционному законодательству, я напомню, что из 6 субъектов, предусмотренных Конституцией, правительство стоит на 4-м месте.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет. У нас, на самом деле, несколько сотен субъектов с правозаконодательной инициативой.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, но по Конституции у нас 6 их на самом деле.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет-нет. Ну, это можно вырезать, но это не так. У нас каждый депутат, каждый член Совета федерации и так далее, и так далее.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, так ты берешь... В Конституции каждый депутат не перечислен. Там перечислено «Депутаты Государственной Думы», да?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да. У каждого депутата, да.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, 450 субъектов только в Думе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но это не в Конституции записано 450 субъектов. В Конституции 6. Ну, не важно, не суть. Суть в другом. Значит, есть такой субъект законодательной инициативы как Законодательное собрание Субъекта Федерации. Ты не помнишь, сколько законов вы приняли по их инициативе? Не мучайся: 0.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет, не 0. Совершенно точно не 0. Принимаем. Я могу объяснить, потому что я выступаю и перед законодательными собраниями субъектов. Почему это происходит? Во-первых, часто вот этот виток законодательных инициатив происходит перед выборами в законодательный орган субъекта федерации, то ест он имеет пиаровский ход.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Понимают. Тот самый пиар, о котором мы сегодня говорили.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Второе, часто предлагают законопроекты в Уголовный кодекс совершенно непродуманные, непросчитанные, квазиборьба с преступностью. Это, кстати, не только законодательное собрание. Очень много поправок в УК я не знаю для чего делается. Но это не борьба, а просто увеличение срока с 5 до 8, или там до 10, или смертную казнь. Следующий аспект, почему проваливаются субъекты. Дело в том, что если, ну, во-первых, по квалификации сравнивать правительство, где ты работаешь, и, скажем, законодательное собрание любого субъекта. По квалификации, ну, невозможно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, это правда.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Это еще одна причина. И еще одна причина, которая есть, - это то, что законодательный орган обычно наделяет полномочиями какого-то депутата, который должен приехать и здесь отстаивать свою точку зрения. Часто так бывает. Больше половины случаев, когда посылают просто телеграмму «Доверяем рассмотреть профильному Комитету» - то есть им не надо, они внесли и все.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, ну, я добавлю еще одну причину, которая, с моей точки зрения должна была бы являться основной для отклонения их законопроектов. Что субъект федерации, даже разработав грамотный законопроект, исходит из интересов своего субъекта, своей территории с самыми лучшими намерениями. Но то, что верно, условно говоря, для Москвы, совсем не обязательно верно для Камчатки и наоборот

П.КРАШЕНИННИКОВ: Кстати, по количеству, надо отдать должное московскому нашему парламенту, они не злоупотребляют этим правом. Есть регионы, которые гораздо больше этим занимаются.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, может быть, потому что там довольно много грамотных юристов?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Наверное. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Начиная с Платонова, который возглавляет там.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да, И если уж они вносят, то добиваются своего. Ну, конечно, территориальное, понятно. Но совершенно верно, там председатель Платонов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, чего-то добиваются, добиваются.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, добиваются...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет-нет-нет, я в хорошем смысле слова. Скажи мне, пожалуйста, а не пора ли нам принимать закон о лоббизме?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, вполне возможно. Но те варианты, которые я видел, это просто несерьезно все. То, что лоббизм существует, совершенно очевидно и это нормально.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ты знаешь, я вот тут рискну с тобой не согласиться в какой-то мере, потому что мы с тобой, видимо, видели одни и те же варианты, в том числе и тот вариант, который в недрах Госдумы уже много лет лежит. Это не несерьезно. Это достаточно неплохой скелет.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я видел больше десятка вариантов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я видел 6. Это очень неплохой скелет. На самом деле, очень неплохой скелет, при разумной доработке которого... То есть, понимаешь, неохота работать в стол некому. Эти законопроекты писались не для того, чтобы они были не приняты. Вот, в том виде, в каком они есть.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я не знаю – разные причины бывают написания законов.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но мне кажется, что... Вот, у нас Медведев очень много говорит по поводу правового нигилизма. Но ты понимаешь, что когда есть некое событие типа лоббирования, которое объективно существует и в исполнительной власти, и в законодательной власти. В судебной власти это категорически запрещено и невозможно, хотя, к сожалению, существует. То пока вы не введете процесс в правовое поле, вы не можете этот процесс регулировать, контролировать и, соответственно, осуждать виновных. Да? То же самое, извини, с проституцией. Не сравниваю, не провожу прямых параллелей. Но пока проституция не легализована, борьба с проституцией невозможна.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Любопытно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А как ты будешь запрещать то, что не существует юридически?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, есть процедуры. Ну, я понял. Значит, теперь разные точки зрения по поводу проституции и легализации. Но что касается лоббирования, этот факт есть. У нас есть некоторые нормы и достаточно нормативных актов, например, в регламенте правительства. Написано, как работают и статс-секретари, и как работают представители правительства. По поводу представителей президента есть соответствующие президентские акты. Там это все прописано. С точки зрения экономических структур, каких-то там олигархических или бывших олигархических – я не знаю.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да просто экономических.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Экономических структур, да. Там, конечно, этот вопрос просто зависает, безусловно. И, конечно, это возможно делать либо через тех представителей, которые есть в парламенте.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нелегально фактически. Доплачивая зарплату депутатам...

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это кому-то доплачивают, кому-то помогли избраться, кому-то помогают.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тот же (НЕРАЗБОРЧИВО), вид сбоку.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Кому-то, да, что-то еще. Поэтому здесь варианты есть. Если бы был какой-то закон, который бы эти все вопросы упорядочил. Я считаю, что вполне возможен такой закон.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Кстати, ты сам все время поворачиваешь разговор на новую тему, что мне нравится. Вот ты сейчас сказал о том, что есть депутаты. Которым, наверное, доплачивают или помогли избраться. Ты один из очень немногих, про которых вообще ни одного слуха не было о том, что...

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, я думаю, слухи-то есть, что ж?..

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, не было. Паш, проверял. И в интернет лазил, и с людьми разговаривал. Но, вот, про тебя не говорят, что ты берешь, что через тебя можно зайти, решить проблему. Вот, как тебе удается такую репутацию сохранять?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, это не сложно, потому что, на самом деле, если пару раз послал, то в следующий раз и не придут.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, а как ты считаешь: может, в закон о лоббизме прямо включить пункт «Послать туда-то, туда-то»? (все смеются)

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да. Да, это было бы неплохо. Но это, я думаю. что в Думе-то как раз таких вопросов и не было. А это, наверное, шло еще из правительства. Потому что я же не с улицы пришел, а работал, все-таки, и министром, и до этого замом.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, ну и про Думу говорят, что подъезжать к тебе бессмысленно.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, нет. Подъезжать можно, если что-то нормальное подготовлено. С удовольствием посмотрим. С удовольствием, может быть, даже и внесем.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, я в другом смысле.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Ну, а в другом смысле пусть не пытаются даже.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Паш, а вот скажи, пожалуйста, кто такой Павел Крашенинников? Это ученый? Ты же пишешь книги по жилищному законодательству, действительно, ученый. Это чиновник? И замминистра, и начальник управления, и министр. Это законодатель? Глава комитета уже вторую думу, по-моему, подряд, второй созыв Думы?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Недавно 10 лет уже исполнилось.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Как глава комитета?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Как глава комитета. Мне мои сказали, что в Госдуме никто 10 лет не был главной комитета.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Долгожитель, хорошо.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Так что можешь поздравить. (смеется)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Администратор, политик? Кто ты?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, насчет ученых, я знаю одного ученого. Про того Пушкин написал, который «себе кругом ходил». Так, как-то другие не встречались. Так что это отбрасывается. Ну, конечно, какие-то исследования в том числе и я провожу. Мне это нравится, я этим занимаюсь. В том числе, кстати, вчера уже совсем поздно вечером какие-то строчки написал по гражданскому праву. Но мне кажется, что мне бы хотелось, конечно... Мне очень нравится вообще гражданское право, ну, жилищное. Ну, все частное право. Мне нравится законотворческая деятельность – это моя профессия. И, конечно, у нас и в аппарате есть люди, которые работали в Минюсте и которые знают, как надо составлять слова, чтобы были в виде законов, а не в виде деклараций. Мне это нравится.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А по министерской должности не скучаешь? Когда тысяча курьеров бежит туда, тысяча курьеров бежит сюда

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да нет, нормально, уже это прошло. Я это прошел все. Чего? Нормальный опыт, хороший. И с точки зрения организации – ну, тоже опыт есть, какие-то организаторские вещи мы можем делать. А еще какие там? Политик? Ну, сейчас так сложилось, что законотворчество без каких-то политических вещей невозможно. Поэтому это все как-то так в совокупности не получается.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть политик по необходимости?

П.КРАШЕНИННИКОВ: В совокупности, плюс еще какая-то, ну, может быть, частная жизнь, моя жизнь, семья там моя и так далее. Вот это все и получается такая фамилия. Если все это сложить в одно...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Вот, насчет политиков, кстати говоря. Сейчас вдруг сообразил. То, что, ведь, твои комментарии по поводу многих событий – а ты достаточно открыт для прессы, за что тебе большой плюс.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да не вопрос.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да. Твои комментарии очень часто не совпадают с линией партии и правительства, скажем так, ты не бегаешь согласовывать свое мнение ни с кем.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Миш, Миш, нам с тобой проще жить. Почему? Потому что мы, все-таки, юристы и мы основываемся на законе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, по башке-то получить можно?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну да, можно. За закон, за Конституцию – пожалуйста, пусть дают. У нас существует Конституция, существуют законодательные акты. Нам проще, так сказать. Мы же не философствуем. Мы основываемся не только на законодательстве, но и на системе законодательства.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Но, Паш, закон же принадлежит трактовке. Понимаешь?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, слушайте. Когда у нас пристав берет изображение девушки и выдает какие-то вещи – ну, что это такое? Это нарушение и Конституции, и гражданского кодекса. Ну, очевидное же! Что тут можно сказать? Ну, ничего другого здесь сказать нельзя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А депутатский запрос Павла Крашенинникова об отстранении от должности этого пристава где?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я не буду писать депутатского запроса, мы не можем вмешиваться в эти вещи. Есть там Министерство юстиции.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А вызвать Парфенчикова, напомню, руководителя службы судебных приставов, вызвать его на парламентский час и дать по башке? Он-то мужик, на самом деле, ведь, грамотный.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Он очень грамотный человек. И вообще, сама служба – чрезвычайно важная вещь. Она защищает права и свободы наших..

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, значит, можно? Можно применить и административный ресурс? У тебя есть и первая вертушка на столе, ты вхож и к премьеру, и к президенту, в конце концов.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я думаю больше в данном случае, чем СМИ сделать нельзя. Я несколько дней назад, практически на следующий день как стало известно, радиостанции «Эхо Москвы» дал интервью по этому поводу. Очень хорошо, что это прошло и на телевидении. И в данном случае больше, чем в СМИ сделать нельзя.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть ты считаешь, получается, что в нашем обществе одним из инструментов его выздоровления являются СМИ?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, конечно. И чем более они свободы, тем лучше.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А не надо ли тогда вернуться к тому советскому опыту, когда исполнительная власть обязана была реагировать на публикации в СМИ? А сегодня же как получается? Собака лает, караван идет.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я думаю, что это как раз хороший вопрос. Я думаю, что реагировать надо, особенно если речь идет о представителях.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Не, ну, законодательно закрепить обязанность реагировать.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Вот, на все реагировать, наверное, не надо. Но если речь идет о представителях самого государства, то здесь реакция должна быть немедленной. И это, я думаю, что в законе надо закрепить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Договорились. Ты пишешь книги и немало пишешь.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Грешен. Но юридические.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, юридические-юридические. А, вот, зачем? Что, денег не хватает? Что, в историю хочешь войти писателем? Что, почему?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, нет. Деньги, конечно, платят, но это не первый, не второй, не третий вопрос. Ну, во-первых, мне это нравится. Во-вторых, я пишу на те темы, которые все через меня проходят. По тому же гражданскому кодексу – вот, комментарий, мы сейчас уже 15 книг выпустили в издательстве «Статут». Надеемся, что весь гражданский кодекс откомментируем. Мы авторов привлекаем, получаем от этого удовольствие, комментарии грамотных людей – самые лучшие специалисты там участвуют. И это нужно людям, разъяснения – это формирование, так сказать, правовой позиции.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Тебе это зачем? Тебе это зачем?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мне это нравится. И мне кажется, что... Ну, я знаю, что читают эти книги и, вот, комментарий к жилищному, семейному, гражданскому кодексу. Вот, есть учебники у меня по семейному праву, по жилищному. Мне кажется, что это нужно людям и я сам преподаю кроме всего прочего. И, конечно, качество юридической литературы, к сожалению, не всегда совпадает. У нас процентов, я думаю, 20 надлежащего качества.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Сколько тебе лет, Паш?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, мне 45 вообще-то.

М.БАРЩЕВСКИЙ: А, ну то есть ты еще молодой, еще не наигрался.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, смотря с кем сравнивать. (все смеются)

М.БАРЩЕВСКИЙ: Со мной. Мне уже 54.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, видишь. Примерно то же самое, только цифры если переставить. Но я еще хоккеем же занимаюсь. Вчера как раз был матч, говорили, что тренер уже немолодой, 45 лет. Так что я так подумал «Ничего себе. Это смотря с кем сравнивать».

М.БАРЩЕВСКИЙ: Хорошо, представь себе, что на полчаса ты президент России,

П.КРАШЕНИННИКОВ: Не, не могу представить.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Представь.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Не-не-не.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, представь.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну...

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, на полчаса.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, что ты хочешь, ты скажи.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Дело есть.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Хорошо.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Какие 3 указа ты подпишешь?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну так, неожиданный достаточно вопрос. Я не знаю. Честно говоря, по реформированию нашей правоохранительной системы, конечно, надо бы. Или вообще правовой системы.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так. Первый указ.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Раз уж так вопрос затронут. Но мне кажется, что социальный должен быть, по бюджетникам надо обязательно. Вот, у нас такая сфера как наши госучреждения, учреждения культуры, библиотеки наши.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Социальный пакет?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Социальный пакет, безусловно, нужен достаточно большой. Учителя наши, пенсионеры. Конечно, здесь тоже много, что нужно сделать.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Так. Третий указ?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Третий? Наверное, всю структуру государственной службы надо бы пересмотреть.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Опа. То есть?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, у нас, я имею в виду под госслужбой достаточно широкий аспект. Наш аппарат федеральный весь, включая тех, кто находится на местах в регионах. Ну и посмотреть, все-таки, государственные органы в субъектах федерации.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Дай-ка я упрощу немножко ситуацию. Примитивизирую ее. Ты имеешь в виду пересмотреть – в смысле сократить, увеличить, поднять зарплату, уменьшить зарплату, изменить функции? Что?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет, это совсем, конечно, примитивно просто сократить. Конечно, пересмотреть функции. Очень много дублирования идет. И, конечно, при дублировании те, кто друг друга дублирует, они начинают против друг друга бороться и очень много энергии на это уходит, на то, что каждый против друг друга чего-то там собирает.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это и есть сократить.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да, да, это и есть сократить. Но не просто на 10, 20, 30 процентов всех – это неправильно. Надо посмотреть. Если где-то что-то дублирует, может, одну структуру оставить целиком или, может быть, слить, а другую просто сократить. В принципе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Давай вернемся к первому твоему указу по поводу реформирования правоохранительной системы. Ну, несколько таких контрольных вопросов. Значит, контрольный вопрос в голову. Первый. Следственный комитет – он должен быть отдельно или при прокуратуре?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Я думаю, что он должен быть отдельно, но при этом, наверное, он должен быть комитетом полным. То есть всех.

М.БАРЩЕВСКИЙ: То есть оставить ФСБ терроризм и шпионаж?

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да-да. Все, 100% передавать, я думаю, это невозможно, в том числе потому, что и следователи нарушают закон – кто-то против них должен вести.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Нет, ну, прокуратура – надзирающая.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет. И следственные мероприятия в том числе. Если сам следователь нарушил закон, подпадает под уголовную ответственность, что бывает. Соответственно, я думаю, что не 100%, но больше 90% должно быть в одном органе.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Еще один вопрос, последний. Мне очень нравится идея, которую я сейчас отстаиваю, - это выборность областных прокуроров из числа кандидатов, предложенных.

П.КРАШЕНИННИКОВ: А участковых?

М.БАРЩЕВСКИЙ: Секундочку. Ты не иронизируй раньше времени.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Нет, я не иронизирую! В Америке шерифов выбирают.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Выборность областных прокуроров из числа кандидатов, предлагаемых генпрокурором. Он предлагает 3 кандидатуры, дебаты, местное телевидение, население выбирает. Через 3 года повторные выборы. Прокурор обязан посматривать в сторону генерального – он может его больше не выдвинуть, и в сторону населения, которое может больше не проголосовать. И то же самое начальники областных УВД. Министр внутренних дел предлагает их кандидатуры, население выбирает.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Ну, наверное, ты говоришь «иронизирую», но, на самом деле, такого опыта нет нигде, насколько я знаю, по прокурорам и по министрам региональным. А что касается участковых, такой опыт очень активно.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, у нас при Степашине, когда он был министром внутренних дел, был опыт выборов начальников РУВД, районных управлений внутренних дел. Были выборы. Только там кандидатов предлагали не сверху, а самовыдвиженцы. Причем, и бандюки иногда проходили. И мне Степашин говорил, что очень неплохой был опыт, очень такой, интересный.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да. Я бы, все-таки, подумал. И то надо, конечно, взвесить это все, как это делать. Но шерифная система – она, чтобы участкового, действительно, знали, чтобы его рекомендовали, за него голосовали, чтобы он свою позицию предлагал. Кто может быть кандидатом, это надо очень тщательно рассматривать – чтобы бандюки не пришли.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Ну, это как раз не проблема.

П.КРАШЕНИННИКОВ: А насчет прокуроров? Ну, у нас же было раньше, что прокурор на 5 лет избирался региональный и, соответственно, согласовывался с региональными собраниями. Ну, может быть, к этому для начала вернуться.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да нет. Я за прямые народные выборы, я не за голосование на заксобраниях. Ну ладно. Это мы уже вышли за пределы.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Да-да, я понимаю. Ну, это уж больно профессиональная вещь.

М.БАРЩЕВСКИЙ: Да, выходим за пределы передачи. Я напоминаю, что сегодня в гостях у нас был Павел Крашенинников. Вы слушали программу «Dura Lex». Всего доброго, встретимся через неделю.

П.КРАШЕНИННИКОВ: Спасибо.