Можно ли заработать на изобретениях? - Григорий Ивлиев - Курс Потапенко - 2017-03-16
Д.Потапенко
―
Ну что? Всем доброй ночи, это Курс дядюшки По, и мы по-прежнему как всегда говорим об экономике и людях, ее создающих. Как вы помните, люди ко мне приходят разные – предприниматели, которые занимаются чем-то, что мы можем пощупать, предприниматели, которые занимаются неким интеллектуальным трудом. Ну, например, когда у меня был Дэвид Ян, в общем, можно ли его продукт пощупать?Сегодня я пригласил человека, который прямо или косвенно за этими людьми стоит таким невидимым ангелом-хранителем, в том числе и их прав. У меня в гостях Григорий Петрович Ивлиев, глава Роспатента. Григорий Петрович, добрый вечер.
Г.Ивлиев
―
Здравствуйте.
Д.Потапенко
―
Давайте начнем с главного, поймем, что вот такое патент? Я сейчас объясню, чтобы ввести нас всех в курс дела, у нас много было различных в том числе и высоких чиновничьих споров, что патентуется какая-то достаточно забавная фигня, и это считается, с одной стороны, патентом. С одной стороны, это правильно, с другой стороны, ну, это какой-то такой, искусственный патент. Поэтому я бы хотел, чтобы вы как профи вот это всё разрисовали. И есть какие-то реальные научные достижения, которые, ну, действительно, какие-то прорывные, и вот там другая история с патентованием. Вот, как вообще развивается патентное ведомство или патентное вообще право? Потому что я так понимаю, что вы фактически некоторым образом юристы. Если я неправильно сказал, поправьте меня.
Г.Ивлиев
―
Да, наше ведомство – оно с очень большой юридической подоплекой, потому что мы предоставляем правовую охрану. Но сама по себе область, в которой работает Роспатент, это область научно-техническая. Вообще патент – он применим только в научно-технической сфере.У нас когда говорят о патенте, чаще имеют в виду бумагу, которой оформляется изобретение, полезная модель, промышленный образец. На самом деле, это не просто бумага, это документ, который предоставляет правовую охрану тому достижению, которого добился исследователь, которого добился изобретатель, рационализатор, вот, человек, который создал, причем создал что-то новое. И это что-то новое – это не просто то новое, которое, скажем, неизвестно широкому кругу лиц или даже неизвестно нашему эксперту. А когда речь идет об изобретении, мы совершенно следуем четко понятным и единым во всем мире правилам, потому что патент – это мировая категория.
Если кто-то запатентовал в России, он получил приоритет. Если кто-то первым запатентовал в Бразилии, он тоже получил приоритет по всему миру. Уже всё остальное происходит вторично. Вот это мировое признание патента – это то достижение мировой науки, мирового прогресса, человечества.
Почему важно мировое соглашение? Почему международные соглашения всё регулируют? Потому что человечество сэкономило свой ресурс. Если в одном месте, в одной стране что-то изобретено, это становится известно всему миру, это признается всем миром, это охраняется всем мировым сообществом и не надо тратить дополнительные человеческие ресурсы на прохождение того же самого пути, который прошел человек.
И мы сейчас видим, как эта сфера – она прогрессирует, геометрическая прогрессия в этой сфере. Почему? Потому что глобализация, информатизация, люди стали больше информированы, они больше знают. Проходят путь науки, путь исследования, путь закрепления права гораздо быстрее, чем раньше. И, вот, изобретение – оно не просто что-то выдуманное. Иногда бывают смешные вещи, но для изобретения есть правило: это обязательно описание технической проблемы, это обязательно описание технического решения и обязательно достижение технического результата.
Вот, когда мы всю эту изобретательскую деятельность ставим в патентные рамки, рамки, повторяю, единые вообще для всего мира, они становятся (эти знания) доступны всему человечеству, образованному человечеству, которое живет по этим правилам, по этим формулам, по этим направлениям.
Кроме того, что мировая новизна должна быть в таком достижении, должна быть еще промышленная применимость. Это не абстрактное какое-то совершенно создание. Если вы не можете доказать, что в условиях современного уровня техники специалисты могут это использовать, это тоже не признается патентом. Вы можете любую идею предложить, любого там полета, движения. Но патентом на то, что сейчас называется самолетом, стало только то изобретение, которое сделал Можайский в 1881 году. Можайский запатентовал ту идею, то техническое решение, которое стало самолетом, но он называл это «летательным снарядом». Патент Можайскому выдали на летательный снаряд, который потом, через 20 лет был построен и который сейчас в XXI веке, смотрите, все-таки, менее 150 лет его изобретение стало во всей жизни нашей занимать огромную роль. При этом для промышленного применения нужны существенные условия.
Велосипед был кем изобретен, да? Велосипед был изобретен Леонардо, да?
Д.Потапенко
―
Да, Леонардо. Григорий Петрович, извините, что я вас перебью, чтобы немножко погрузиться более плотно. Вот смотрите, когда вы сказали о системе патентования, насколько мы как страна вообще, вот, насколько эта вся история, действительно, интегрирована? То есть, ну, грубо говоря, получаю я (фантазируем, победа сферического коня в вакууме), получаю я патент на что-то, ну, условно говоря, на этот стакан (нашел я какую-то техническую новизну) в Китае. Насколько вся эта история глобализована? То есть нужно ли мне, предположим, приехав в Россию, если б я был, условно говоря, китайцем, получать дополнительный патент? То есть насколько вы, скажем так (я применю такое слово), синхронизированы с нашими зарубежными коллегами? Ну и тут даже достаточно сложно сказать «зарубежные коллеги», потому что по формальной логике (я так себе фантазирую) вы вообще такая, некая глобальная сеть должна быть. То есть у вас очень достаточно такая, ну, привязка вас к России или, там, китайцев к Китаю весьма условная – ну, не более чем офисом, сотрудниками русско- или китайскоговорящими и так далее. То есть вы достаточно глобализованная сеть должна быть по формальным признакам. Так ли это?
Г.Ивлиев
―
Да, совершенно верно. Надо различать вот эту мировую новизну, которую обеспечивает регистрация патента, и его действие потом на территории различных стран. Чтобы патент действовал на территории каждой страны, нужно туда принести этот патент и зарегистрировать его в том ведомстве, которое для этой страны делает патенты. Поэтому когда зарегистрировано у нас, мы сразу же предлагаем смотреть на весь мир, где ваш товар будет востребованным, где он используется. И существует национальная система процедур. То есть вы, собственно говоря, можете направить патент в Китай, и его подтвердят там. Можете отправить его в Америку.А можете прибегнуть к международной системе регистрации. Вы отправляете это всё в международное бюро в Женеве и указываете страны, в которых вы хотели бы подтвердить действие патента.
Д.Потапенко
―
Наша страна входит в это?
Г.Ивлиев
―
Наша страна входит в эту систему, как, собственно говоря, 154 страны мира в этой системе участвуют. И вы получаете вот этот конвенционный приоритет. Уже вы с момента подачи такой заявки, вы защищены в той стране, в которой вы подаете на патент.Конечно, есть такие случаи, когда кто-то подал раньше, кто-то позже. Но мы видим сейчас, чем больше связаны наши информационные системы, чем больше у нас выстроен обмен, что, в принципе, приоритет изобретения почти всегда обеспечивается подачей соответствующей заявки.
Но ни одна страна мира не выдаст вам патент на то изобретение, которое уже где-то запатентовано. И когда проводят экспертизу в России на предмет патента, если мы находим в университете Сан-Паоло в Бразилии, что это изобретение там описано уже в научном журнале, оно уже использовано и оно принадлежит другому человеку, мы откажем в регистрации патента.
Д.Потапенко
―
То есть плагиат не пройдет.
Г.Ивлиев
―
Плагиат, вот, как раз у нас не проходит, потому что система глобальная и позволяет считывать огромное количество информации, миллионы единиц хранения в каждом ведомстве, и это ведомство обменивается этой информацией с другими ведомствами, с международными организациями.Мы смотрим не только сами патенты, мы смотрим всю научно-техническую литературу. Есть специальный перечень международно утвержденный изданий, которые обязательно эксперт должен в своем исследовании просмотреть, есть там сведения, соответствующие заявке на патент, или нет.
И вот эта огромная работа – она, конечно, сейчас во многом автоматизирована, но всё равно остается много ручного труда. Много нужно эксперту посидеть и подумать, а что же перед ним, на самом деле.
Я пригласил как-то одного эксперта, чтобы он мне разъяснил сущность решения. Долго его пытал. В итоге под моими пытками он мне вдруг говорит: «Знаете, Григорий Петрович, я же сам сомневаюсь. Вот, думаю, или гениальное изобретение, или это вечный двигатель». И, вот, между этими категориями вечного двигателя и гениального изобретения живет весь Роспатент.
И могу сказать, что наш цвет нашей экспертной мысли – это люди, которые хорошо научились это различать. И это не только, конечно, в нашем патентном ведомстве, это в патентных ведомствах других стран тоже много хороших специалистов. Но наши патенты признаны во всем мире, и пока у меня не было рекламации такой серьезной на нашу экспертизу.
Д.Потапенко
―
Что вечный двигатель, что называется, приняли, выдали.
Г.Ивлиев
―
Да, что выдали.
Д.Потапенко
―
Это получается, что... Ну, ведь, ходит такая версия, что Альберт Эйнштейн, на самом деле, ничего же не изобретал, что он же был тоже... Он как раз работал фактически вашим коллегой в патентном ведомстве США. Тогда, может, они несколько по-другому, правда, назывались (там не совсем США). И якобы он, собственно говоря, у кого-то что-то подсмотрел или, в общем, украл, скопировал. Ну, вот, значит, сегодня уже возникновение Альберта Эйнштейна на такой версии – оно невозможно, потому что... Ну так, все-таки, а вечный двигатель возможен? Раз уж мы уж как-то зацепились за эту тему.
Г.Ивлиев
―
Вы знаете, мы стремительными шагами приближаемся к этой идее. Вы знаете, вот, целая серия изобретений идет постоянно по поводу того, чтобы производительность этих механизмов, которые крутятся, которые передают усилия, передают силу, они с каждым даже не годом, наверное, а с каждым месяцем находят новое качество. Это удивительно.
Д.Потапенко
―
То есть может оказаться, что закон сохранения энергии может быть опровергнут?
Г.Ивлиев
―
Нет, это вряд ли, но приближение вот к тому состоянию, когда...
Д.Потапенко
―
Что КПД там 99,(9)% окажется?
Г.Ивлиев
―
Когда КПД вырастает и вырастает, это имеет место быть. Как раз вот такие патенты мы знаем, и такие изобретения приносят. Механизмы подчас делают что-то, очевидно, новое. Новые материалы, новые источники энергии, новые системы питания. И в результате получаются очень интересные вещи.И собственно говоря, весь прогресс-то нашей жизни – он построен именно на этом, что есть изобретатели, есть люди, которые думают, как нам жить по-новому, как нам лечить по-новому, как нам передвигаться, как нам перевозить грузы, как нам летать в космос, как нам устроить связь через миллионы световых лет с этими аппаратами космическими, которые идут к этим дальним планетам. Обо всем этом люди думают и находят технические решения, причем, неизвестные.
И сейчас мы видим не просто такое нарастание знаний, а мы видим нарастание количества патентов, которые каждый год появляются во всем мире. И это при том, что мы, вот, наше ведомство предъявляет более жесткие требования к изобретательскому уровню, более жесткие требования к всей этой системе, чтобы не было такого уж мусорного какого-то патентного материала.
И мы видим, что знания просто накапливаются и не уменьшаются.
Д.Потапенко
―
Мусора много, извините, приходит?
Г.Ивлиев
―
Ну, есть, конечно. То, что...
Д.Потапенко
―
Просто мне кажется, что вы должны особенно часто сталкиваться с сумасшедшими учеными (ну, в кавычки я поставлю), которые просто... Ну, по крайней мере, я не патентный поверенный, сразу могу сказать, но поскольку моя почта электронная доступна в открытом доступе, мне такие изобретатели пишут, ну, раз в неделю точно.
Г.Ивлиев
―
Вы знаете, есть несколько человек просто, по-моему, не очень здоровых психически. А, в основном-то, конечно, я общаюсь с выдающимися учеными, с выдающимися изобретателями.
Д.Потапенко
―
Ну, понятно. То есть мусора, все-таки, не много?
Г.Ивлиев
―
Не много. И кроме всего прочего, когда этот мусор соответствует формальным требованиям, мы регистрируем это. И я глубоко убежден, что мы поступаем правильно, когда регистрируем вещи, которые не очень понятны сейчас.Вот, я, все-таки, про Леонардо-то скажу.
Д.Потапенко
―
Давайте.
Г.Ивлиев
―
Велосипед был изобретен им, да?
Д.Потапенко
―
Им, да.
Г.Ивлиев
―
А ездить на нем стали через 500 лет. Почему стали через 500 лет? Потому что дороги построили. И когда я сейчас смотрю, как предлагается какое-нибудь решение, там, производства пищевых продуктов из морских водорослей в различных там ситуациях, в различных компонентах с различными добавками, и которые сейчас никто есть не будет по их органолептическим свойствам. Но органолептические свойства новые, и я могу сказать, что для меня в какой-то момент, несмотря на то, что это огромное количество патентов на эту тему как-то не очень вписывается в систему, я вдруг понял, что, вот, если что-то случится с нашими полями и лесами, вот этот изобретатель, который предложил это, он нашел способ прокормить 17 миллиардов человек из морских глубин с помощью всех этих продуктов.Знаете, когда вдруг чувствуешь, что в этом изобретении каком-то таком бытовом такая мощь и сила, что это для человечества открыли какой-то там ресурс развития и роста еще многократный, просто человеческого роста количества людей на Земле, можно прокормить гораздо больше, чем традиционными способами ведения сельского хозяйства или получения каких-то средств, то сразу же отношение к таким патентам меняется. Поэтому у нас в ведомстве не принято, как бы, отрицать сумасшедшие идеи. У нас сумасшедшие идеи проверяются на наличие признаков новизны, признаков всех тех технических решений результатов проблем, которые у нас есть, и только после этого мы говорим, есть здесь изобретение или нет.
При этом проверить на изобретение – это не означает просто, что определилось что-то новое. А мы должны найти релевантные источники, то есть наиболее близкие, наиболее схожие предметы, элементы, способы описаны, научные изобретения более раннего и сопоставить с тем, что предложено. И эксперт обязан описать, где сходство, где различие. И когда он это сделает с двумя-тремя источниками, то мы уже видим, в чем новизна, мы видим соотношение это со всем предыдущим уровнем изобретательским, мы видим это соотношение, и это совершенно точная наука. И мы видим, что, скажем, вот этих радикалов в этом веществе никогда не было, что их именно открыли, их именно создали, их именно направили на достижение какого-то важнейшего для человечества результата. Или результата, который сейчас может быть, но никто не знает, как это еще использовать.
Д.Потапенко
―
Тогда в продолжение этого вопроса. Вот, открывают новые химические элементы. Ну, вот, совсем недавно (ну, условно недавно) открыли графен. На самом деле, я понимаю, что уже таблица Менделеева, которую я учил в конце 80-х, она уже, в общем, очень сильно пересмотрена. Это патентуется?
Г.Ивлиев
―
Открытие не патентуется. Открытие – это, знаете вот, ну, открыли, что Волга впадает в Каспийское море или что глубина озера Байкал 2040 метров, да? Это важно. Важно открыть и сколько, и какие у нас элементы. Но изобретение – это уже то, что человечество взяло в руки, то, что человечество стало уже использовать, то, что оно направляет на достижение какого-то результата. И опять же, не просто какого-то результата, а технического результата.
Д.Потапенко
―
То есть то, что можно пощупать.
Г.Ивлиев
―
Это уже становится орудием в руках человека. И вот тогда мы говорим «Вот изобретение». А открытия – да, они регистрируются, за них дают премии, Нобелевские в том числе. Но они не несут практического свойства, которое мы видим в изобретении.
Д.Потапенко
―
Напомню моим радиослушателям, что телефон SMS-портала +7 985 970-45-45 – можно задать вопрос.Один из вопросов. Насколько я помню, сейчас очень удлинилась процедура получения патента. Потому что я в свое время как-то интересовался работой патентных поверенных, и помню, что где-то, наверное, лет 10 назад достаточно быстро получались патенты. Есть ли, действительно, такая тенденция, что ответ на патент приходит позже? И если есть, то с чем это связано?
Г.Ивлиев
―
Нет, тенденции, все-таки, не такие. Сокращаются сроки сейчас патентования, и сокращаются они в нашем ведомстве. Это связано, наверное, со всеми...
Д.Потапенко
―
Сложно вас назвать ведомством. Вы такая юридическая служба, глобальная юридическая служба.
Г.Ивлиев
―
Мы федеральная служба по интеллектуальной собственности.
Д.Потапенко
―
Нет, я понимаю, что у вас там логотип-то, может быть, и государственный, но такой... В моем понимании, вы как такой интернет, только такой, вот, именно юридический интернет.
Г.Ивлиев
―
Ну, вообще правильно, мы такой монстр, у которого...
Д.Потапенко
―
То есть вас не видно?
Г.Ивлиев
―
Big data и blockchain распространяются по всему миру. Ну, представьте себе, сейчас нам будет передавать Китай весь свой массив уже в наши базы, да? Вот мы сейчас открыли в Новосибирске филиал, эксперты будут там работать. И оттуда доступ в наши базы, вот, через всю нашу страну обеспечивается так же легко, как будто бы этот эксперт сидит в соседнем кабинете с сервером. Но, на самом деле, даже оттуда сейчас лучше, потому что мы проложили это на современной основе, это оптоволокно. А в самом, внутри здания нам нужно перекладывать сети.И вот эта монстризация компьютерная, технологическая – она, конечно, делает наше ведомство таким, более скрытым, потому что ни одно решение мы не вносим без того, что называется «поиск», «патентный поиск». Просматривается всё.
Так внимательно интернет как наши эксперты не смотрит, наверное, никто, потому что задача эта абсолютная – надо достичь результата, когда это всё единичное, когда это цельное.
И, конечно, вы знаете, вот это, когда 781 эксперт наш садятся за работу и включают все компьютеры, и начинают идти эти поиски, ну, слышно, как эфир жужжит. Я это ощущаю (эту работу).
И, конечно, мы больше работаем вот с этими экспертизами, поисками, с исследованиями. Когда сказали, что мы юридическое ведомство, да, наше решение юридическое. Но под ним лежит деятельность экспертов от ядерной физики и фармацевтики до легкой промышленности и пищевых продуктов. Эксперты по разным направлениям работают.
Д.Потапенко
―
Ну, понятно: они каждый работает по своей сфере.
Г.Ивлиев
―
Да. Остальные сотрудники, собственно говоря, обслуживают экспертов с тем, чтобы они сделали правильный вывод.
Д.Потапенко
―
Напомню, +7 985 970-45-45 – это SMS-портал. Вот, приходят сообщения. «Если я получил российский патент и прошло 3 года, могу ли я его зарегистрировать в Европе и Америке?» - Виктор задает вопрос такой.
Г.Ивлиев
―
Да, можете. Можете зарегистрировать везде, где...
Д.Потапенко
―
А надо ли ждать 3 года? Или с чем это связано?
Г.Ивлиев
―
Нет. Ждать вообще ничего не надо. Надо подать заявку у нас, мы ее обработали. После этой подачи заявок у нас можно уже подавать заявки по всему миру в той форме, в которой хотели бы вы подать.Скажем, если вы захотите подать на единый патент на евразийском пространстве, на территории наших 8-ми евразийских государств, вы можете обратиться в евразийское патентное ведомство. Если хотите подать на европейском пространстве, обращаетесь в европейское патентное ведомство. Или, там, хотите Африку освоить (там 2 у нас – англоязычное и франкоязычное ведомство), в зависимости от страны, где вы это хотите, можете подавать туда. Можете подавать в конкретную страну – это тоже возможно, и этим до сих пор пользуются.
Но такой региональный подход – он, конечно же, перспективнее. Вы охватываете сразу несколько стран, уменьшаете расходы на патентование.
Д.Потапенко
―
Насколько вообще сильны патентные споры? То есть, вот, вообще именно на?.. Потому что, ну, кто-то (фантазируем, да?) либо подсмотрел, либо воспользовался русскоязычным поиском и потом, раз, начал регистрировать, ну, чуть ли не в этот же день, предположим, не знаю там, в той же Африке. Насколько потом вот эти?.. Вы ведомствами разбираетесь или это, все-таки, суды общей юрисдикции как-то проходят?
Г.Ивлиев
―
Ну, сначала ведомства, а потом и в судах, если это решение не устраивает. Но большей частью решаются внутри ведомства, и каждое ведомство находит способы этого решения.Такие какие-то неразрешимые вещи я не встречал. У нас есть одно такое правило, которое создает нам сложность, это когда подают в один день одну и ту же заявку. Но это больше по товарным знакам, не по патентам.
По патентам, все-таки, люди работают более основательно, и там такой проблемы, что кто-то подсмотрел, нет. Обычно это происходит внутри коллектива. Вот, когда внутри одного коллектива происходят некие деления или кошки пробежали...
Д.Потапенко
―
Вот такое может произойти.
Г.Ивлиев
―
Вот тогда происходит такое.
Д.Потапенко
―
Вот, про коллективы мы тогда поговорим в следующей части. Напомню, у меня по-прежнему в гостях Григорий Петрович Ивлиев, глава Роспатента. Не переключайтесь.РЕКЛАМА
Д.Потапенко
―
Ну что? Всем еще раз доброй ночи, тем, кто только что присоединился. Я Дмитрий Потапенко, и мы говорим о том, что никто не видит, но о том, чем мы все с вами пользуемся прямо или косвенно. У меня по-прежнему Григорий Петрович Ивлиев, глава Роспатента.Вы немножко упомянули (ну, я, вернее, это сказал) про патентные споры и, вот, про торговые марки. Насколько торговые марки защищены? Ну и я подвожу к теме, насколько можно на этом всём заработать? Потому что я знаю, что, вот, по крайней мере, мы говорим об интернете, там есть такие так называемые киберсквоттеры, которые захватывают домен, а потом за, как им кажется, большие деньги пытаются перепродать владельцам торговой марки.
Так вот, возвращаясь к торговым маркам, насколько эта история, действительно, частая с точки зрения столкновений? Насколько это долгая история? И насколько на этом можно заработать, если можно заработать?
Г.Ивлиев
―
Товарные знаки, конечно, такой предмет, в котором больше столкновений происходит, чем в патентной деятельности.
Д.Потапенко
―
И это тоже ваша головная боль?
Г.Ивлиев
―
Это тоже наше. Это, как бы, наверное, вторая наша основная задача – регистрация товарных знаков. И их тоже в этом году 65 тысяч заявок на регистрацию – это за один год, только за один год. При этом этот год у нас такой интересный, что у нас российские заявители подали на 21% больше заявок, чем в 2015 году. Мы анализируем эту ситуацию, видим, что это продовольственный рынок, это торговля, это машиностроение, где выросло количество таких запросов. Очевидно, санкции действуют вот так положительно на эту нашу сферу.
Д.Потапенко
―
Ну, подстегивают, по крайней мере, что-то делать, да.
Г.Ивлиев
―
Но число иностранных заявителей на товарные знаки тоже выросло, как ни странно. Тенденция вот такая. Это очень важно, что в нашей экономике пользуются таким инструментом. И, конечно, товарный знак – это способ доведения своего продукта до пользователя, до потребителя. И это очень эффективный способ.И защищают-то свои товарные знаки и крупнейшие компании, и Nike, и Adidas, и любая другая компания защищает себя. Landrover защищает себя от всяких похожих знаков с тем, чтобы обеспечить свою чистоту. Ну и защищают себя небольшие предприниматели.
Например, предприниматель из Екатеринбурга защищает свой магазин под названием «Пикник», а из Липецка защищает ресторан с торговым знаком «У Потапыча». И это правильно, потому что это дает, вот, необходимый способ доведения до потребителя качественного продукта. Это уже свидетельствует о том, что наш рынок – он такой живой, и мы его освоили. Причем, на товарных знаках хорошо зарабатывают, потому что лицензирование в этой сфере тоже очень распространено. Все люди, которые уже выходят с каким-то товарным знаком, известным в мире или в нашей стране, под этим товарным знаком, предполагается, что они обеспечивают соответствующее качество, что они переняли эту технологию, по которой изготовляется товар, уже зарекомендовавший себя на рынке. И некоторые знаки, ну, очень распространены, и их покупают, мы видим это на многих примерах.
Важно, чтобы, конечно, здесь не было злоупотреблений, потому что есть у нас такие проблемы, когда люди сражаются за тот или иной товарный знак. Но эти сражения носят и локальный характер, и глобальный. Скажем, мы до сих пор... Не мы, а Союзплодимпорт, которому принадлежит, скажем, бренд Столичная, судится в Америке. Я думаю, отсудим этот наш товарный знак, который приносит миллионы долларов. Это один из таких, самых распространенных товарных знаков. Откровенно говоря, водочный бренд Смирнофф, а следующий водочный бренд – это Столичная.
И таких вещей очень много. У нас сейчас появилась очень хорошая тенденция развития региональных брендов. В каждом регионе есть что-то особенное, что требует закрепления. Знаете, как, там не знаю, алтайский мед, алтайский сыр или вологодское масло – всем уже это понятно, что есть такие вещи. Но есть бренды, которые развиваются.
Знаете, Дом Деда Мороза и, извините, Великий Устюг просто обламывается от туристов и, самое главное, от писем, которые Деду Морозу пишут со всей страны.
И таких примеров очень много. И мы видим, что иногда даже, вот, принимается какое-либо решение, да? Стоило только Медведеву сказать о Руссиано, как у нас сразу 8 заявок подали.
Д.Потапенко
―
Тут же патентуют?
Г.Ивлиев
―
Да, тут же 8 заявок подали чуть ли не на следующий день с тем, чтобы это забрендировать. Или, там, правительство принимает какое-то решение, и уже ушлые люди начинают считать и подают заявки на соответствующий товарный знак. Пока правительство что-то решит, уже происходит.Сейчас у нас Чемпионат мира 2018 года, под него очень много идет брендов, и их защита для нас тоже принципиальна. Мы это всё видим. И, собственно говоря, по обращениям работаем. Вот, вы еще спросили про споры.
Д.Потапенко
―
Да.
Г.Ивлиев
―
Споры...
Д.Потапенко
―
Вот, кстати, как раз по Руссиано.
Г.Ивлиев
―
По брендам больше споров, чем по патентам.
Д.Потапенко
―
Вот, 8 заявок. Как будете, условно говоря, разбираться? Ну, вот, первое, что для меня не очень понятно, как это можно монетизировать? Потому что, ну, Руссиано как, там... Ну, вот, там Дмитрий Анатольевич высказался. Ошибся не ошибся – не имеет сейчас значения. Но новость, как говорится, ушла, то есть с новостного фона, и, в общем, сейчас, даже если бы условно пофантазировать, что я бы получил этот там патент, ну, в целом, если бы Дмитрий Анатольевич не повторял бы (а он не будет повторять для меня, потому что он явно там не мой родственник), то, в общем, я бы на этом навряд ли заработал, даже если бы в кафе у себя это ввел. То есть как вы будете вот эти 8 заявок?.. Это фантазийные 8 заявок, скажем так, потому что...
Г.Ивлиев
―
Мы, конечно, дадим тому, кто подал первым.
Д.Потапенко
―
Первым?
Г.Ивлиев
―
Это правило. Наша регистрация...
Д.Потапенко
―
А как у вас будет?.. Они же в электронном виде подавали или физически?
Г.Ивлиев
―
Ну, кто-то в электронном подает, кто-то так. Я не могу сказать, как именно в этом случае. У нас где-то 40% заявок на товарные знаки же подаются в электронном виде, и мы поощряем эту деятельность. Но там считается это легко: дата поступления заявки – она фиксируется.Как будут зарабатывать? Ну, будут зарабатывать, потому что в листе, который ставится с прайсом и с потребления, это уже востребовано. Поэтому тот, кто имеет этот бренд, он может требовать с других ему компенсировать какую-то часть.
Д.Потапенко
―
Ну, вот, у нас очень достаточно большая проблема в России, что у нас есть правообладатели, ну, например, какой-нибудь тот же Nike, и под него существует множество подделок. Ну, или там вспоминаю далекие 80-е и 90-е, когда был Adidas и был Abibas. Ну, или там было множество вариаций. В данном случае, ну, тот же Adidas может ли отстоять, там, правообладание? Хотя, там же, в общем-то, не Adidas, там Abibas. Но до степени смешения. Тут это ваша, как говорится, прерогатива, вашего ведомства?
Г.Ивлиев
―
Да. Сходство до степени смешения, конечно же, сразу же лишает такой знак защиты. Он не всегда выявляется, да. Но когда такие крупные компании к нам обращаются, указывают на такое смешение, решение мы выносим сейчас достаточно быстро. И не только мы – соответствующие полномочия еще есть у Федеральной антимонопольной службы.
Д.Потапенко
―
Но в данном случае, я так понимаю, вы выступаете в роли экспертов, а уж исполнение там решения – это правоохранительные органы, судя по всему?
Г.Ивлиев
―
Ну, если там есть такой аспект, то можно обращаться и в суд, и в милицию, административным путем.
Д.Потапенко
―
А вас используют тогда в качестве экспертизы?
Г.Ивлиев
―
Нет, мы принимаем решения. Не как экспертиза. Мы принимаем решения о лишении регистрации. Если Федеральная антимонопольная служба видит, что было злоупотребление товарным знаком или патентом, они принимают об этом решение, присылают документы нам и мы лишаем правовой охраны такие товарные знаки или патенты.
Д.Потапенко
―
Напомню, +7 985 970-45-45. Вот, Рупрехт пишет: «Почему электронная подача заявки так усложнена? Зачем какие-то цифровые подписи, даже если авторизовался через Госуслуги?» Ну, вот, уже 2 сообщения пришло, что у вас сайт такой, старорежимный, скажем так. Он такой, для многих, наверное, будет очень сложноват с точки зрения осознания. Ну, такой... Как старый учебник.
Г.Ивлиев
―
Да, совершенно согласен. Сайт и ФИПС, и Роспатента... ФИПС – это Федеральный институт промышленной собственности, который проводит экспертизы. ...морально давно устарели. Мы сейчас заказываем новые сайты, и сделаем их современными просто.А что касается подачи заявок, то здесь сложились эти традиции, когда заявка к нам – ну, она приравнивалась, наверное, к подаче заявки, там, на паспорт или на открытие валютного счета. Потому что, конечно, это совершенно излишне. Нам не требуются ни нотариальные доверенности, ни усиленная цифровая подпись. Мы переводим это сейчас в другой инструментарий, но сложившаяся система, которая есть, она требует комплексного подхода. Мы приняли программу модернизации информационно-технологических средств, чтобы обеспечить вот эту открытость.
Вообще я думаю, что мы введем, все-таки, порядок, когда электронная заявка будет подана так же легко, как отправляется письмо по электронной почте. Заполняются наши формуляры и отправляются нам.
Нам по роду нашей деятельности не требуются усложненные системы подачи заявок.
Д.Потапенко
―
Ну, вам наоборот. Обработка информации же становится проще, потому что...
Г.Ивлиев
―
Совершенно верно. Но когда у нас госуслуга, к госуслуге предъявляются вот такие требования. Потому что, все-таки, с нашим решением связывается получение значительных прав в отношении значительных материалов. Патент может дать очень много. Товарный знак тоже защищает гражданина и это предоставляет ему значительные права. Поэтому там, вот, какое-то время тому назад считалось, что могут быть какие-то недоразумения.Но, вот, наша практика показывает, что у нас нет вот такой необходимости усложнять процедуру подачи заявки. Поэтому мы, вообще-то, планируем, что уже в 2018 году 70% заявок будет в электронном виде, а, по большому счету, мы дальше будем стимулировать подачу в электронном виде заявок. Мы расширим нашу льготу... Сейчас 15% льгота, если подаешь в электронном виде, по оплате пошлины. Мы предлагаем уже 30% эту льготу сделать с тем, чтобы люди подавали заявки в электронном виде.
Д.Потапенко
―
Насколько дорого вообще запатентовать что бы то ни было?
Г.Ивлиев
―
Все пошлины, которые выплачиваются при регистрации, составляют 7300 рублей сейчас для того, чтобы получить патент.
Д.Потапенко
―
Ну, не такие уж фатальные деньги, надо сказать, скажем прямо.
Г.Ивлиев
―
Нет, это очень маленькие деньги. Это самые низкие, наверное, в мире. Я не знаю, где дешевле, но это меньше, чем сейчас в Евразийском пространстве. Поэтому мы будем их повышать. Это с тем, чтобы выровнять с нашими партнерами по Евразийскому союзу.
Д.Потапенко
―
А вот то, что мы говорили немножко с вами за эфиром, то, что вас расстраивает, что у нас мало подается патентов. Если взять, там скажем, мировое сообщество (регистрацию патентов), какое мы место занимаем, сколько у нас патентов по сравнению с развитыми странами?Меня это, на самом деле, тоже расстраивало, потому что, ну, это же показатель научно-технической мысли. То есть это прямая зависимость.
Г.Ивлиев
―
Я бы сказал, это результативность нашей научно-технической деятельности. Вот, самая большая проблема в нашей научно-технической жизни – это, конечно, необеспечение такой результативности. У нас великолепная фундаментальная наука, у нас серьезная прикладная наука, мы тратим значительные средства на НИОКРы, но результативности необходимой не обеспечиваем.Вот, я уже сказал, что у нас где-то 60 тысяч патентных заявок в год подается. В странах патентной пятерки, как ее называют, это сотни тысяч. Более миллиона патентных заявок в Китае, более 600 тысяч в Америке, почти 400 тысяч в Японии, 270 в Корее, 270 в Евросоюзе. Тысяч, да?
Д.Потапенко
―
Я понимаю, да.
Г.Ивлиев
―
А у нас 60 тысяч. Вот наши параметры. При этом, конечно, потенциал наш гораздо выше.Вот, даже сейчас, приняв стратегию научно-технического развития, там одно из приоритетных положений – это обеспечение результативности. Вот, получение патента или даже заявки на патент – это результативность исследования, когда люди понимают, чем закончилась их работа, люди, которые эту работу делают уже в условиях промышленной применимости. Они получают техническое решение. Не просто описывают какие-то процессы, создают хорошую теорию, великолепные публикации, блестящее научное мышление, конструкторская мысль сверкает, всё хорошо. Но нужно еще дать результат и найти его применение (этого результата), то есть реализовать его в производстве, сделать это продуктом.
Причем, сейчас ставится вопрос не в том, чтобы сделать это на одном свечном заводике каком-то в Тьмутараканске, а сделать этот продукт доступным на мировом рынке. Вот такие продукты нужно создавать с тем, чтобы результативности необходимой добиться.
И небольшое количество патентов ставят нас на 6-е место в мире. Мы по количеству национальных заявителей на 6-м месте в мире, по общему количеству иностранных заявителей и национальных мы год от года, там, седьмое-восьмое место занимаем, потому что у нас еще сейчас не так много иностранных заявителей как, скажем, в таких странах как Индия, Германия, где у них больше иностранных заявителей, чем национальных.
Д.Потапенко
―
А с чем это связано?
Г.Ивлиев
―
С большим проникновением рынка, с большим вовлечением в рынок и меньшим...
Д.Потапенко
―
То есть большей глобализации такой, скажем?
Г.Ивлиев
―
Большей глобализации и меньшим количеством своих возможностей что-то патентовать (меньше развита своя наука, свои НИОКРы и меньше национальных заявителей).
Д.Потапенко
―
+7 985 970-45-45 – это SMS-портал, куда можно задать вопрос. Татьяна спрашивает: «По вашим оценкам, среднее время прохождения одной заявки?»
Г.Ивлиев
―
Бóльшая часть патентов нами выдается в течение года. Но такие, мировые стандарты – это 34 месяца, вот, предельный срок рассмотрения заявок. К сожалению, вторая половина у нас уходит за 12 месяцев и до 25-ти месяцев общий срок работы с заявкой проходит. Но это связано с различными процедурами.Сама наша экспертиза, вот, наша собственная деятельность (мы сейчас следим за этим внимательно) – она занимает около 10 месяцев. Срок 10 месяцев – мы свою часть работы выполняем. Но! Если заявка подана некачественная, то мы отправляем запросы различного рода самим заявителями, и заявителям предоставляется срок 3 месяца или 6 месяцев в зависимости от запроса, в который он может устранить недостаток своей заявки, он может представить дополнительные документы, он может ее переработать, убрать какие-то пункты заявки или, наоборот, что-то включить по-другому. И, вот, мы выходим за те рамки, которые, в общем-то, допустимы, потому что очень много заявок некачественных.
Часть заявок вообще отзывается. Вот, на изобретения у нас 41 тысяча заявок, 41597 заявок в 2016 году, и более 7 тысяч заявок отозвали. Когда мы направляем, люди видят: не сделали, требуемого уровня нет, они их забирают вообще. А другие дорабатывают.
И знаете, какое-то такое ходит по кругу всегда, что у нас, там, вот, в США вы можете быстро очень получить патент, а, вот, в России медленно. У нас срок меньше, чем в США. У нас меньше, чем во многих других странах. Есть, правда, страны, которые делают чуть-чуть быстрее, но в среднем вот эти цифры, которые у нас есть, они такие же. Но это не означает, что нас это устраивает. Нас не устраивают такие продолжительные сроки, и, конечно, мы переходим на другую систему критериев – не просто, вот, что мы за 10 месяцев делаем свою работу. Нам нужно обеспечить прохождение документов быстрее.
Вот, кстати, подача электронной заявки практически сразу на месяц этот срок уменьшает, потому что она приходит быстро. Нет почтового времени, быстрее обработка, быстрее поступает в работу. И много таких нюансов, когда мы говорим: «Вот, пожалуйста, давайте общаться с вами в электронном виде. У нас созданы условия от подачи электронной заявки до получения патента в электронном виде. Всё можете в электронном виде. Создайте себе личный кабинет, вот, пожалуйста, открываете личный кабинет и пишете нам «Я хочу переписываться с вами через личный кабинет». Вам в личный кабинет будут поступать наши запросы, уведомления, вы их будете получать в режиме онлайн, и вам не нужно ждать, когда по почте придет и еще где-то теряется, да еще как-то не получают. И потом эти все сроки...
Электронное взаимодействие организовано. Каждый заявитель сейчас может с нами общаться в электронном виде. И я, вот, всех призываю просто понять, что это гораздо легче, чем общаться сейчас на бумажных носителях.
Д.Потапенко
―
Ну что? Спасибо за то, что зашли сегодня на ночной эфир. У меня был в гостях Григорий Петрович Ивлиев, глава Роспатента. Мы познакомились с такой сферой, которую мы не видим, но которой обязательно пользуются абсолютно все предприниматели и граждане. Спасибо, что были у меня в гостях.
Г.Ивлиев
―
Спасибо, Дмитрий. Спасибо всем, кто нас слушал, и всем, кто подаст нам заявки на товарные знаки и изобретения.
Д.Потапенко
―
В электронном виде, я уже понял!
Г.Ивлиев
―
В электронном виде.
Д.Потапенко
―
Всё, всем спасибо, всем удачи! Пока!