Культура на дом: как не одичать в эпоху всеобщей изоляции - Андрей Бильжо, Наталья Рюрикова - Культурный шок - 2020-03-22
К. Ларина
―
Добрый день. Начинаем программу «Культурный шок». У микрофона Ксения Ларина. Причем сейчас — в эпоху всеобщей изоляции — действительно, все равно, кто у какого микрофона. Мы все далеко друг от друга, но мы все вместе.Тема нашей сегодняшней передачи: «Как не одичать в эпоху всемирной изоляции, всеобщей изоляции и поставлять культуру на дом во всех ее проявлениях?». В нашей студии «Эха Москвы», в Москве: художник, поэт, писатель, мозговед Андрей Бильжо. Андрей, приветствую тебя, здравствуй.
А. Бильжо
―
Здрасте.
К. Ларина
―
И художник, галерист, журналист, фотограф, редактор, издатель Наташа Рюрикова. Наташа, приветствую тебя, здравствуй.
Н. Рюрикова
―
Привет, привет, Ксюша. Рада тебя видеть.
К. Ларина
―
Вообще, конечно, удивительное время мы сейчас переживаем. Это огромный опыт, который наверняка найдет свое отражение не только в журналистике и публицистике, но и в культуре и искусстве, безусловно. И я сейчас наблюдаю за тем, как театр, без которого я здесь страдаю, поскольку нахожусь не в России, он пришел ко мне домой. Наконец-то я могу увидеть спектакли, которые транслируют в онлайн-режиме. Показывают, выкладывают театры свои последние премьеры в онлайне. Так что замечательно! Можно все видеть и все слышать.Ну давайте я начну с простого вопроса для каждого из вас. Поскольку известно, что и Андрей, и Наташа — это люди мира и привыкли перемещаться по миру, есть свои любимые места в этом мире, как вы вообще перенесли начало всей этой эпидемии? Где она вас застала? Андрюша, расскажи, пожалуйста, ты для начала.
А. Бильжо
―
Я был на карнавале в Венеции. И в самый разгар карнавала объявили, что карнавал закрывается. И постепенно стали закрываться общественные места. Еще не было такого, что сейчас, но уже как-то было такое ощущение какой-то легкой грусти. Народ уезжал. На тех, кто появлялся в карнавальных костюмах, смотрели немножко с грустью, потому что казалось, что радоваться нечему. Но еще не было вот этого чувства страха. Это все равно казалось как-то не очень прилично — ходить в костюмах и радоваться карнавальной жизни. Ну и постепенно-постепенно это сошло на нет. И вскорости — 25 февраля — я уехал. Уже появлялись люди в масках…
К. Ларина
―
Тебе не хочется вернуться обратно? Вообще когда начался такой переломный момент, когда пошли страшные цифры, когда пошли смерти, когда Италия стала практически европейским очагом страшного заболевания… Динамика жуткая совершенно! И сейчас это происходит.
А. Бильжо
―
Ну, там особенно города Бергамо и Брешиа.
К. Ларина
―
Да, да, да.
А. Бильжо
―
Там довольно много смертей.
К. Ларина
―
Что говорят люди, с которыми ты общаешься сейчас, в Италии?
А. Бильжо
―
Ну, я вчера разговаривал со своей подругой Леной Бариновой. Сидит дома. Выходить на улицу нельзя, только с тележкой. Для венецианцев тележка — это три колеса с одной стороны, три колеса с другой. С этой тележкой ты идешь в магазин. Вот в магазин можно ходить. Можно делать спортивные пробежки. Стоит очередь в магазин на набережной Дзаттере, на улице, по два метра между каждым человеком. Ну, в общем, все соблюдают эти все правила. И появились даже в некоторых местах полицейские с собаками.
К. Ларина
―
Наташа, а у тебя как случилось? Где ты была? В Москве, да?
Н. Рюрикова
―
Я была в Москве и готовилась ехать в Японию на остров Хоккайдо в фототур, потому что теперь я снимаю и много путешествую. Как только началась эта история с Китаем, уже была настороженность. Тогда я обратилась к тем людям, которые организовывают эту поездку, и спросила их: «Слушайте, это все ведь серьезно?» Они говорят: «Ну нет, все нормально, все нормально. Не волнуйтесь. Мы летим».И так продолжалось почти… Ну, меньше чем за неделю, наверное, за три-четыре дня, когда почему-то я вдруг решила, что вообще Япония пока не вошла в этот регион, так сказать, опасных стран, как будто ничего не было слышно, ну, кроме этого корабля, который стоял. Было ощущение, уже хотелось, потому что, с одной стороны, ну, не паника, а какое-то обостренное неприятное ощущение. И хотелось куда-то уехать с чувством: а там будет безопасно. И это тоже. Это было не главным, но это было.
И буквально… Мне позвонили, что мне сейчас принесут такие специальные объективы для камер, для того чтобы снимать. И в это время звонит человек, который это все организовывает. Я говорю: «Я сейчас хочу взять объективы». Он говорит: «Нет, подождите. Я вам перезвоню позже». И через два часа он позвонил и сказал: «Японская сторона отказалась принять нас, мы не летим».
Ну, я стала думать: куда же можно полететь? Я очень давно думала об Узбекистане, с точки зрения опять же фотографии. И так радостно… Да, позвонила я в «Аэрофлот», они говорят: «Нет, у вас билет не обменный. В общем, возвратить его невозможно. Япония не входит в этот состав, так сказать, опасных стран, на нее пока не выпало это несчастье. Поэтому ваш билет пропадает». Я говорю: «Да что вы?» Они говорят: «Но у вас есть возможность его поменять». Ну, не поменять, а забронировать следующую поездку.
И тогда я решила поехать в Узбекистан. 23-го должна была лететь. Через сколько? Через два дня. Дозвониться до «Аэрофлота» невозможно, сдать билет невозможно.
К. Ларина
―
То есть «накрылся» и Узбекистан?
Н. Рюрикова
―
Да. Ну, это естественно. Он уже «накрылся», даже говорить нечего. Ну, такая паника… Это не паника. Ну понятно, что все, кто куда-то собирался, все сегодня от «Аэрофлота» что-то требуют: либо вернуть деньги, либо…В общем, я прождала полтора часа у телефона, потому что все время автоответчик говорил: «Ждите, ждите…» А потом: «Не ждите, — это была такая неожиданная фраза. — Позвоните через несколько часов». Я положила трубку и думаю: «Ладно, неважно. Я не лечу. А там мы посмотрим».
К. Ларина
―
Так подробно Наташа рассказала о том, как сорвалась и одна, и вторая командировка. Ну, на самом деле, если говорить о том, что сорвалось во все эти дни, то не хватит… Я не знаю, сколько часов перечислять.
Н. Рюрикова
―
Ну конечно.
К. Ларина
―
Потому что и работу люди теряют. Если говорить о Москве, о России, то закрываются театры, закрываются рестораны и кафе, закрываются музеи.Вот то, с чего я начала. Чтобы найти какие-то оптимистические, какие-то позитивные коридоры в этой очень странной ситуации, пока непривычной совершенно, действительно, культура может прийти домой к каждому человеку. Мечта интроверта: никуда не ходить, все получать дома, и абсолютно доступно.
Были всегда виртуальные туры по музеям, были виртуальные туры по выставкам. Есть целая система онлайн-лекций, в конце концов. Вот сейчас мы знаем, что на онлайн-обучение переходят и школы, и высшие учебные заведения. Может быть, действительно так можно жить, действительно никуда не ходить, действительно общаться исключительно так со своим зрителем, онлайн?
Я думаю, что Андрей сейчас расскажет как раз про свое ноу-хау, поскольку у него выставка открывается 26 марта.
А. Бильжо
―
Ты знаешь, 26 марта в галерее Миши Крокина. Давно мы планировали сделать эту большую и очень важную для меня выставку, совсем не похожую на то, что я делал. Это год работы. Это большие объекты. Называется «Золото фабрики «Фабильжо». Я много клеил, я много красил. Это серьезная большая выставка.И еще вечером, когда мы перевозили работы в галерею, я думал: «Как же придумать это приглашение? Может быть, кто-нибудь придет?» А потом я подумал: «Андрей! Как тебе не стыдно? Ты по образованию врач. И ты будешь приглашать на выставку в то время, когда все говорят, что нужно сидеть дома?» И это правильно.
И я, честно говоря, проснулся в четыре часа… Ну, это называется «раннее просыпание». Это такой вид бессонницы. Радиослушатели сейчас, каждый второй скажет про себя: «Да-да, у меня раннее просыпание».
К. Ларина
―
«У меня то же самое!»
А. Бильжо
―
Да-да-да. Вот в четыре я проснулся и думаю: «Ну какой же выход? Это же действительно рушится какая-то важная для меня вещь». И я подумал: «А что если сделать онлайн-включение?» Я не знаю, что это такое, но я… Вот YouTube, Facebook, «Контакт». В семь часов все соберутся — ну, не все, но многие, у меня много подписчиков, — соберутся у экранов своих компьютеров. Мы выпьем по рюмке за открытие. Я буду вести экскурсию по своей выставке и рассказывать про каждый объект.
К. Ларина
―
Постой, постой…
А. Бильжо
―
Я покажу, как правильно мыть руки. Я покажу.
К. Ларина
―
И я могу прийти, получается, да?
Н. Рюрикова
―
Здорово!
А. Бильжо
―
Я вспомнил второй курс медицинского института. Я научу мыть руки по Спасокукоцкому — Кочергину, как моют хирурги. И мне показалось, что это отличная идея, потому что… Ну, пришло бы на выставку какое-то количество людей. А здесь людям будет интересно, прямое включение. Мне кажется, здорово.
Н. Рюрикова
―
И главное — все будут дома.
К. Ларина
―
Значит, тогда еще раз скажи. Записываем в нашем календаре.
А. Бильжо
―
26 марта в 7 часов вечера, «Золото фабрики «Фабильжо», галерея Михаила Крокина. Будет на канале YouTube, «Контакт», Facebook. Ну я не знаю, везде.
Н. Рюрикова
―
Потрясающе!
К. Ларина
―
Я, кстати, буквально за последние дни получила несколько приглашений на пресс-конференции онлайн, когда запускается проект, премьера фильма или премьера программы на телевидении. Раньше надо было аккредитовываться и куда-то «пилить», а теперь, пожалуйста, включайся, запишись. И ты можешь даже вопросы задавать на этой пресс-конференции, потому что на WhatsApp люди включают возможность задать вопросы напрямую во время пресс-конференции.Вот мой вопрос к вам. Скажите, пожалуйста, а вообще в принципе как это меняет человеческую природу (вот то, что мы сегодня наблюдаем), человеческие привычки? Вообще как это меняет мир? Что изменится в мире после того, как все это кончится (я надеюсь), Наташа, на твой взгляд?
Н. Рюрикова
―
Ну, мне кажется, что мы только в начале этого пути, который… Трудно понять и представить, что там будет в конце, но в процессе, безусловно, мы уже меняемся. Мы уже меняемся тем, что мы пугливо посматриваем по сторонам, на каком расстоянии только что в лифте или в транспорте стоит тот или иной человек. Мы меняемся, потому что мы сели дома. И когда нам надо выйти, мы думаем: «А стоит ли? А зачем? А может быть, действительно открыть компьютер и все вопросы пытаться там решить?»Но мне кажется, что здесь не только… То есть сегодняшние технологии позволяют нам действительно все то, что ты только что перечислила, и еще больше. И даже мне кажется, что можно просто утонуть в этом изобилии всего разного — не только культуры, а всего: и лекции, и уроки, и спорт. Все. Да, действительно, все на дому.
Но мне кажется, что происходит и будет происходить дальше очень важный процесс — мы начинаем переоценку своего бытия, своего жития, своих отношений, ценностей. Находясь дома, мы, так сказать, уже не летим, а мы видим своих детей, мы вникаем в них. У нас есть время посвятить им это время. У нас есть мысли подумать об их судьбе.
То есть я хочу сказать, что вот эти все психологические какие-то вещи, которые раньше были на одной скорости и в одном направлении, сегодня, мне кажется, это меняется, и меняется в лучшую сторону. Я считаю, что в этом есть позитив.
И вообще мне кажется, что нужно к тому, что происходит, относиться позитивно, искать в каждом событии своей жизни, другой жизни что-то позитивное. Во-первых, есть возможность разговаривать — по телефону, в онлайне, неважно; слышать других людей, помогать людям, что-то рассказывать и не сосредотачиваться на этих цифрах, безусловно, по возможности. Потому что вот этот психический фон очень важный. Он важный и для старших людей, и для малышей, и для наших друзей.
То есть мне кажется, что мы объединимся примерно по такому принципу, как только что рассказал Андрей, как будет происходить его выставка. Это же тоже что-то новое, абсолютно новое в той реальности, в которой это сегодня происходит. И я настроена на позитив. Я думаю, что мы выйдем какие-то очень обновленные, причем на всех уровнях. Я не имею в виду вот эту прослойку…
А. Бильжо
―
Наташа, по-разному может быть.
Н. Рюрикова
―
Ну, я говорю сейчас, так сказать, вот именно то, что я чувствую, несу и хочу сказать людям. Безусловно. Но мне очень хочется сегодня поддержать всех тех, кто в панике, кто волнуется, кто не сможет смотреть и слушать оперу или, не знаю, какой-то спектакль, потому что он думает о том, а что может произойти. Мне кажется, что чем спокойнее, чем как-то трезвее мы будем в этом, и вместе с тем ближе друг другу, тем нам будет легче перенести с каким-то очень хорошим результатом. А то, что результат будет, и то, что это закончится — это абсолютно точно. Так я думаю.
К. Ларина
―
Андрей?
А. Бильжо
―
Ну, Наташа отлично сказала, всех успокоила. Ну, по-разному. Существуют законы психологии и психиатрии, ну, законы жизни вообще на самом деле. Во-первых, и раньше были доступны музеи и лекции, можно было слушать Лотмана и заниматься самообразованием. Все зависит от человека. Если ему это интересно, он этим занимался и раньше. Если не интересно, то он этим никогда и не будет заниматься. Но сидеть он дома будет.Если семья большая и отношения хорошие — ну, слава богу. А если отношения не очень, то на четвертый день она получит в глаз, мальчик скажет: «Пошли вы все в задницу!» — папе и маме. Или как сегодня говорят, есть такое выражение: «Все о’кей, бумер!» — типа: «Отвали, я тебя понял». Поэтому тут… «Я хочу слушать рэп и смотреть своих блогеров, папа, а ты со своим футболом уже достал».
И поэтому здесь может быть очень много каких-то конфликтов. К этому нужно быть готовым и уметь как раз уступать. Вот это очень важно — уступать и идти первому на уступку. Не ждать, когда тебе уступит папа, или уступит дочка, или уступит сын, или уступит внук, а уступить самому. Вот это, мне кажется, очень важная вещь для общения.
К. Ларина
―
Вообще, Андрей, ты сейчас затронул очень важную тему. Я как-то об этом не подумала — о том, что людей запирают дома обстоятельства в самых разных странах мира. Но не всегда люди оказываются внутри запертыми с теми, с кем они хотят оставаться долго вместе. Да? Ведь действительно очень разные взаимоотношения в семьях.
А. Бильжо
―
Ну конечно.
К. Ларина
―
Бывают и совсем страшные. Конечно, я тебя сейчас слушаю — и поняла сейчас смысл. Я изучала правила поведения в Португалии, как себя вести людям. Там перечислены причины, по которым человек может покинуть свое жилище и выйти на улицу. Среди прочего указывается: если он бежит от домашнего насилия. Я впервые… Вот теперь я понимаю, про что это.
А. Бильжо
―
Ксюша, я всегда говорил, давно еще, во время своей практики, что… Ну, такое простое правило: если возникает какой-то конфликт и ты чувствуешь, что ты заводишься, возьми и выйди из дома.
Н. Рюрикова
―
Я так всегда делаю.
А. Бильжо
―
Возьми и выйди из дома, ну, на полуслове, ничего не объясняя ей или ему: «Прости, я выйду сейчас». И пошел, погулял. И все это уходит.Сегодня нет этой возможности, ну, если ты заперт дома. И всегда, когда даже очень симпатичные люди, которых ты очень любишь, сидят взаперти, постепенно, на четвертый или пятый день (сейчас не помню, но психология об этом говорит) уже начинают замечать: «Что-то как-то он раздражает меня, черт возьми! Он меня раздражает».
Потому что когда ты приходишь с работы, то: «Тюти-пути! Ну как ты? Ну что?» А когда ты семь дней, то и папа раздражает, и мама раздражает, и сын раздражает. «Что ты ходишь все время здесь перед моими глазами?! Ты не видишь, что я сижу и смотрю телевизор? Сядь на место! Посиди с книжкой, почитай хотя бы немножко! Все время у компьютера, в телефоне сидит все время. Ну-ка взял книгу!» Что, мы не слышим этих диалогов, этих монологов?
Здесь очень важно, конечно, уметь уступить и вспомнить себя. Мне кажется довольно странным вот этот переходный возраст. Почему-то, когда мы взрослеем, мы забываем, что мы были подростками и тоже совершали кучу каких-то дурацких и нелепых поступков. Но когда их совершают наш сын, внук, дочка, то мы забываем, что мы были такими же. Давайте вспомним, какими мы были.
И вообще вот это… Еще раз, в четвертый или пятый раз скажу: уметь уступить — это очень сложно, но этому нужно научиться.
К. Ларина
―
Слушайте, очень не хватает… Я сейчас, слушая Андрея, поняла, что мне не хватает как человеку, который находится в четырех стенах, такого обращения. Я теперь вспоминаю… Слушала тебя и вспомнила Кашпировского с Чумаком, когда именно так нас уговаривали. Нас убеждали, что все хорошо, что мы здоровы, что все в порядке, что мир прекрасен.
А. Бильжо
―
«Ваши веки становятся тяжелыми. Вы постепенно засыпаете. Вам хорошо».
К. Ларина
―
Андрюша, тебе надо завести YouTube-канал на самом деле, такой терапевтический, в такую эпоху. А как же? Есть такие примеры сейчас, интересно?
А. Бильжо
―
Ну, я проводил сеансы, я умею это делать, но я не буду этим заниматься.
К. Ларина
―
А зря, зря!
А. Бильжо
―
Чем-нибудь другим нужно.
К. Ларина
―
Сейчас это людям необходимо.
А. Бильжо
―
Вот откроется выставка — и я попробую всех усыпить. Ха-ха-ха!
К. Ларина
―
Мы на этом пока остановимся. Напомню, что у нас в студии «Эха Москвы» Андрей Бильжо и Наталья Рюрикова. Мы говорим о том, как изменился мир в эпоху всеобщей изоляции, как с ума не сойти, не одичать, а использовать это во благо себе и своим близким, а не наоборот.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Культурный шок». У микрофона Ксения Ларина. «Как не одичать в эпоху всеобщей изоляции?» — тема нашей сегодняшней встречи. В Москве, в студии «Эха Москвы», писатель, поэт, художник…
А. Бильжо
―
Нет-нет-нет! Просто Андрей Бильжо.
К. Ларина
―
Ты знаешь что?
А. Бильжо
―
Я очень не люблю это.
К. Ларина
―
Андрей Бильжо.
А. Бильжо
―
Андрей Бильжо, да.
К. Ларина
―
Я буквально перед началом передачи прочитала твою поэму про коронавирус. Это целая поэма, товарищи!
А. Бильжо
―
Ну хорошо, прекрасно.
К. Ларина
―
И здесь же, в студии, Наталья Рюрикова — галерист, журналист, издатель. Ну и сейчас надо добавить — фотограф, поскольку, действительно, Наташа так сказала в проброс в первой части, что она начала снимать. Но я иногда попадаю на ее работы, выложенные в Facebook. Это что-то такое потрясающее! Это какие-то новые грани открываются в человеке. С чем это связано — я уж не знаю. А с чем это связано, Наташа, что ты вдруг увидела мир совсем по-другому?
Н. Рюрикова
―
Это как раз к разговору о том, что с нами сегодня происходит. Мы идем на дно и решаем для себя — там оставаться или куда-то выскакивать. Жизнь катапультирует, она помогает.Совершенно случайно. Абсолютно никогда даже не думала вообще в эту сторону, потому что… У меня семья очень творческая. У меня папа — художник. Брат — художник-оператор. Дочь — художница. Сын — скульптор. И только я одна — ничего не умеющая делать. Ну, открыла галерею.
Вот просто случайно. Я собиралась, кстати говоря, в Венецию. В интернете я нашла поездку с другом как раз Андрея Бильжо. Устраивает Михаил Коженов, да?
А. Бильжо
―
Кожухов.
К. Ларина
―
Кожухов. А, путешествия, да-да-да.
Н. Рюрикова
―
Кожухов, да. И подумала: «Ой, как здорово там будет! Андрей Бильжо». Или был Макаревич? Я не помню кто.
А. Бильжо
―
Нет, Венеция — только я, прошу прощения.
Н. Рюрикова
―
Да? Нет, по-моему, среди приглашенных был он. Ну, может быть… По Венеции только Андрей. И я подумала: «Как это здорово! Я поеду». Вот что-то мне было нужно. Вот нужно было, и все.Но через две минуты я попала на сайт одного фотографа. Я не могла сойти с этого сайта, настолько меня просто впечатлили очень сильно эти фотографии. И вдруг я читаю внизу, что завтра или послезавтра предполагается лекция, будет лекция этого человека, он приезжает из Канады. Я поехала, послушала. И после лекции я сказала: «А вы куда-то едете?» Он говорит: «Да, мы едем послезавтра в Тоскану». Я говорю: «А можно я с вами? Но у меня нет ничего, я вообще ничего не умею. Но мне хочется». Он сказал: «Вы знаете, как раз последнее место. Мы вас берем».
И с этого момента пошла вот эта жизнь, которая продолжалась почти два года. Я побывала в стольких местах! Я столько всего повидала! Столько вообще мой глаз увидел!
К. Ларина
―
Обалдеть!
Н. Рюрикова
―
Столько снимала! Наснимала кучу! Ну, плохо, не умею. Кстати, на карнавал попала однажды — Венецианский. Это было прекрасно. Это чудо было. То есть в этом направлении… А теперь я уже занимаюсь этим с большим удовольствием, планирую свои поездки и всякие истории. Вот, собственно говоря, и все.Но я хочу сказать, если можно, добавить к тому, что сказал Андрей. Он нарисовал картину, конечно, очень такую суровую, печальную и грустную, но жизненную, безусловно. Хотя я думаю, что все эти проблемы, о которых он говорил, они, в принципе, нас сопровождают всю жизнь — безотносительно того, ходим мы на работу или сидим дома. Ну конечно, в этом закрытом пространстве это все усугубляется. Наверное, очень драматично, даже по сравнению с тем, что происходит…
К. Ларина
―
Обостряются человеческие отношения.
Н. Рюрикова
―
Обостряются отношения, да. Мне кажется, что, может быть, здесь тоже идет свой какой-то процесс, потому что люди не могут быть все время в конфликте, они все время меняются. Сегодня у них конфликт, а завтра папа чувствует себя виноватым перед ребенком или, я не знаю, мамой, или жена перед своим мужем. Ну, какой-то процесс идет, ничего не стоит на месте. Может быть, в конце концов, они все объединятся, они все полюбят друг друга.Я говорю, конечно, такие смешные вещи. Но я все равно верю в то, что в человеке сидит вот это желание, в общем, ну как-то… Как это сказать?
К. Ларина
―
Быть лучше?
Н. Рюрикова
―
Не то что быть лучше, нет-нет-нет.
К. Ларина
―
…чем получалось раньше.
Н. Рюрикова
―
Психологически меняться. Понимаете? Ну, поддаваться… Родители любят своих детей — значит, они все равно будут делать что-то, чтобы их радовать, чтобы им было интересно, чтобы им было не скучно. Сегодня можно включить, у каждого свой компьютер, у каждого свой экран. То есть это не проблема.
К. Ларина
―
Ну и потом, действительно, что называется, во благо. Ты проходишь какой-то новый опыт. И неважно, в каком возрасте человек находится сейчас — будь то ребенок, ученик начальной школы, или выпускник, или студент, или зрелый человек, или вообще пожилой человек. Никуда не деться. Ты вынужден, обречен на постижение новой науки — онлайн-общение.
Н. Рюрикова
―
Абсолютно.
К. Ларина
―
Я слышала буквально до начала уже такой эпидемии в России, до начала этих запретных мер, когда школы стали закрываться, когда учителя… Я читаю всякие учительские чаты в Facebook. Учителя были в панике, что их переведут на онлайн-обучение: «Это профанация! У нас никогда не получится. В нашей стране это невозможно». Вот сейчас, пожалуйста. Ученики их учат. Но получается же!
Н. Рюрикова
―
Конечно, конечно.
К. Ларина
―
Они это делают. Я все пытаюсь найти позитив. Он в этом, безусловно, — в том, что человек, так или иначе, все равно освоив эту новую систему взаимоотношений, обучения, работы… Вот сколько людей сейчас работают на дому, сидят дома и работают из дома. Это изменит что-то невероятно важное в человечестве. Вот клянусь! Просто у меня в этом какая-то уверенность. И мне кажется, что в лучшую сторону. Это открытие какого-то совершенно нового мира, который раньше был невозможен, потому что он был, что называется, по желанию: «Хочу — включу. Хочу — выключу». А сейчас — все! Это как лампочка, которую ты выключишь не можешь.Андрей, ты не согласен?
А. Бильжо
―
Да нет, я согласен. Я просто… А представляешь себе — два года просидели дома, а потом из дома не выгонишь. Потом открываешь дверь: «Давай выходи! Выйди хоть погуляй! Погуляй, посмотри! Что ты сидишь все время? Погуляй, посмотри! Смотри — вот это деревья, вот это трава». И люди будут учиться смотреть. «Это травка зеленая, она пахнет. А это цветочки, называются они подснежники».Ну, во всем есть хорошее, но на самом деле никогда никакой экран не заменит человеческого общения. Вот для меня, например, вообще никаких проблем. Я последние 40 лет работаю дома. Во-первых, я не могу не работать. У меня другая болезнь — я все время что-то делаю. Я не могу отдохнуть, полежать. Я все время до двух часов ночи что-то делаю, рисую, колочу, крашу. Я все время делаю, делаю, делаю, остановиться не могу! Поэтому для меня нет проблем.
Мне хочется видеть своих друзей. Я люблю застолья, я всю выпивать со своими друзьями. И вот этого мне не хватает, чтобы собраться. Онлайн-вернисаж — это здорово, да. Но я придумываю выставки, презентации книг исключительно ради того, чтобы собрать людей и с ними выпить. Вот этого мне не хватает.
Мне не хватает двух вещей. Меня угнетает на сегодняшний момент психологическое ощущение, что я не могу никуда улететь, ну, уехать, как раньше. Бог с ним, я бы и не поехал никуда. Но когда я понимаю, что я не могу — вот это меня угнетает; ощущение, что у тебя отняли свободу твою, которая так необходима, внутреннюю свободу. Ну и, конечно, застолья. Но застолья будут, и меня ничто не остановит.
К. Ларина
―
Скажите, пожалуйста, а есть вообще смысл действительно… Мой вопрос: есть смысл своими глазами увидеть Париж, Венецию, Москву, если есть возможность это сделать вот так виртуально? Ведь это не просто клуб кинопутешествий. Сегодня все-таки технологии другие. Это абсолютный эффект присутствия. Ты можешь просто по улицам ходить.
А. Бильжо
―
Смотри, смотри. Отвечаю тебе на твой вопрос примером.Как-то в Венеции на вокзале Санта Лючия я увидел группу слепых. Вот стояло человек пятнадцать или двадцать, большая группа слепых людей с повязками («три точки», что они слепые), с палками и с собаками-поводырями. Сначала я со своим противным ироническим и саркастическим мозгом, любящим черный юмор, я стал как-то внутренне про себя подтрунивать: «Какого вообще приехали двадцать слепых человек в Венецию? Что они здесь в Венеции делают? Кто их привез? Как?»
А потом я себя остановил и подумал: «Ну тоже нашелся Бильжо, самый умный! Вот приехали люди, а ты такой… Зачем-то же они приехали. А попробуй-ка ты поживи и пойми Венецию, как будто ты слепой».
Я прожил день как слепой человек. Ну, я просто пытался включить другие анализаторы. Я почувствовал Венецию ногами, как остановки вапоретто движутся, мышцы ног, стал улавливать запахи…
К. Ларина
―
Ушами, да?
А. Бильжо
―
Запахи, звуки. Я стал трогать шершавый просоленный кирпич, который осыпается, и на нем проступает, как иней, белая соль. И вот это мне было важно. Я отключил глаза. Ну, для меня это было не важно. И я открыл для себя в этот день совсем другую Венецию, совсем другую Венецию. И для меня это было важно.И я понял, как это важно для других людей. Они узнают Венецию другую, которую мы не знаем. Вот эти каблуки, которые ты слышишь за углом. Как меняются запахи. Ты идешь — здесь пахнет круассанами, здесь кто-то закурил сигарету, здесь прошла женщина, еще запах ее духов. Вот это ты слышишь. Все с запахом водорослей. Все это вместе. И это совсем другая история.
Поэтому ничто нам не заменит запаха близкого человека. Понимаешь? Ничто не заменит запаха ее духов, немножко пота. Это все очень сложно и это очень важно. Это очень и очень важно!
К. Ларина
―
Хорошо, понимаю. А искусство? Вот фотография, живопись, не знаю, арт-объекты… Ну, кино не беру, оно само по себе, как бы отдельно существует. Действительно, если вся культура человечества накопленная, в том числе и прошлых веков, она придет к тебе в экран компьютера? Со всеми подробностями мельчайшими ты можешь все рассмотреть. Это может быть заменой вот такого живого общения на выставке где-нибудь, которую ты ногами проходишь и подходишь вместе с толпой?
А. Бильжо
―
Ну, заменой может быть, но все равно частичной, частичной заменой.Вот скажи мне, пожалуйста, ты никогда не замечала (Наташа подтвердит, потому что это удивительная вещь), что в залах, где висят картины старых мастеров, по-прежнему пахнет немножко краской? Вот это удивительно! Понимаешь? Ты входишь в Академию Венеции, где висит Карпаччо, и там пахнет, черт возьми, краской! Все время легкий-легкий-легкий запах. И для меня это очень важно. Понимаешь?
Поэтому электронные книги — это замечательно в каком-то случае, но мне важно открыть книгу. И запах типографской краски мне очень важен. Я вообще нюхач, у меня обостренное обоняние с детского сада. Меня часто подташнивает от разных запахов.
К. Ларина
―
Наташа, ну а ты что скажешь по поводу того, что можно все получить дома, никуда не выходить, и этого будет достаточно? Ты получаешь то же самое, в том числе не только информацию, но и те же самые чувства и ощущения, которые ты получаешь при встрече где-нибудь с «Моной Лизой» в Лувре. Пожалуйста, она тебе здесь.
Н. Рюрикова
―
Я думаю, что конечно нет. Но обстоятельства, которые у нас возникают, они нас бросают в эту историю, когда надо будет включить телевизор или компьютер. Кстати, буквально недавно какая-то девочка-журналистка сняла пятичасовой или трехчасовой фильм по Эрмитажу. Ты в курсе, да? Ты слышала?
К. Ларина
―
Да, да, да.
Н. Рюрикова
―
С совершенно потрясающей музыкой. И это впечатляет! Это не замена. Совершенно правильно Андрей говорит, что этот запах этой старины, этого масла, которым была написана эта живопись, в общем, несколько веков назад, — все равно ты это ощущаешь. Ну и материально — ты видишь глазами. Это совсем другое. И хорошо, что это будет и что это есть.Я могу рассказать историю очень коротко про своего оцта, который попал в 1969 году в Астрахань, где была холера, эпидемия холеры. Они снимали, они поехали с Шукшиным (готовились, предсъемочный период) с фильмом «Степан Разин». И в связи с этим они ездили по разным волжским городам. В общем, заехали и в Астрахань. Ну, они там бродили, ходили по старым местам, в кремле, по местам Степана Разина. Три-четыре дня они искали натуру. Это было и увлекательно, и интересно. Что-то рисовали, с кем-то разговаривали, какие-то книги находили.
И на четвертый-пятый день в Астрахани объявили эпидемию холеры. И все остановилось, и все замкнулось. Шукшин сидел в гостинице, он оттуда не вышел ни разу за полтора месяца. Ну, может быть, один раз он вышел, чтобы улететь. Папа мой попал в больницу, так сказать, в абсолютно изолированном состоянии. Только он был не один, а группа людей. И не было ничего. Еда была, так сказать, минимальная.
Ну а когда он вернулся в Москву… Никто ничего не знал, никакой информации, никакой связи. Телеграмму можно было послать со словами: «У меня все хорошо. Я немножко задерживаюсь. Не волнуйтесь». Никаких других телеграмм послать было невозможно. Звонки телефонные делать тоже было невозможно. Вот такая была, в общем, ужасная ситуация.
Моя мама была вообще в панике. И какими-то непонятными историями нам донесли, что отец в больнице. Как? Что? Чего? К директору студии: «Вы в курсе или нет?» — «Нет, мы ничего не знаем». И она два или три дня сидела на телефоне и звонила по всем больницам Астрахани. И в один прекрасный день ей сказали: «Пашкевич? Петр? Мы сейчас его позовем». Подошел папа очень веселый и сказал: «У меня все в порядке. Почему вы волнуетесь?» — «Как у тебя все в порядке? Что там происходит?» Мы еще не знали, что эпидемия. «Да у меня заболел живот — и вот я попал в больницу», — сказал папа.
А когда он вернулся… Ну, через полтора месяца они все вернулись, вся группа. И папа рассказывал очень веселые истории, типа того… Через две недели к нему пришли коллеги. Они боялись тоже выйти из дома, все дрожали над своим здоровьем, но они все-таки разыскали его в какой-то больнице. И когда они подошли к этой больнице, войти в нее было невозможно. Ничего передавать было нельзя. И они стали кричать: «Петя! Петя!» И из всех окон повылезали Пети. Выскочил и мой папа. А он такой был лохматый. И они ему показывают бутылку, что они ему привезли бутылку. Там такое началось! Там такой был восторг! Вот это он очень хорошо запомнил. В принципе, бутылки принимались, можно было передать, потому что это дезинфицировало.
И от всей этой истории у папы осталась вот эта история. Он не рассказывал нам, ни какое количество… Да они и не знали, сколько умерло, как это все было. Единственное он говорил: «Я видел на домах рисунки с черепом». Это означало, что там живут зараженные, и в этот дом уже войти невозможно. Но жизнь побеждает, она побеждает.
Я хочу сказать, что условия, в которых это происходило совсем недавно, при нашей жизни, и сегодня, когда мы можем открыть компьютер, когда мы можем посмотреть и это, и то, и третье, и пятое, и десятое… Да, нам не будет хватать, нам нужна действительно эта тактильность, нам нужны живые глаза, а не телевизионные, как сейчас мы смотрим. Но это, извините, конфликт не самый страшный.
К. Ларина
―
Но представляете, если накроется Глобальная сеть? Это, конечно, будет страшно. Это настоящий апокалипсис.
Н. Рюрикова
―
Ну, не стоит думать об этом. Мы постараемся, чтобы этого не произошло. Все-таки мир сегодня… Еще один, мне кажется, положительный момент. Ну, я на контрасте, потому что Андрей рассказывает какие-то такие реалии, очень верные. Я полностью с ним это разделяю, но все-таки мне кажется, что мир сейчас объединился. Он невольно объединился, потому что это везде происходит. Это не только с нами происходит, а это происходит и там, и там, и там. А где-то, как в Италии, это просто слезы…
К. Ларина
―
А люди выходят и поют.
Н. Рюрикова
―
И как они поют! Я только хотела сказать.
А. Бильжо
―
Я забыл сказать. Выходят на балконы и поют.
Н. Рюрикова
―
Люди поют на балконах. Понимаешь? Все равно жизнь побеждает. Я убеждена, что она и эту ситуацию победит. И благодаря тому, что мы все сегодня рядом, мы все уже имеем какие-то… Мы понимаем, как себя вести. Мы слышим, что происходит. То есть мы не изолированы, как были изолированы в 60-х советские люди, находясь в очень похожей ситуации.
К. Ларина
―
Ну что же, мы должны уже близиться к финалу. Мне нравится наше настроение, оно правильное. Потому что больше всего я боюсь вот этого ощущения страха, которое я вдруг в себе стала иногда замечать сейчас, в эти дни. Именно такой страх на физиологическом уровне. Вот Андрей как врач наверняка понимает, о чем я говорю, да? Ты в себе ловишь какие-то новые физические ощущения внутри своего организма, которые и являются таким выражением страха.Я хочу повторить, поскольку запоминается последнее…
А. Бильжо
―
Да, давай.
К. Ларина
―
26 марта…
А. Бильжо
―
А, в этом смысле?
Н. Рюрикова
―
Ух, как здорово!
К. Ларина
―
…мы вас всех приглашаем на открытие выставки Андрея Бильжо.
А. Бильжо
―
Я не платил за эту рекламу, дорогие радиослушатели. Не платил ни одной копейки!
К. Ларина
―
Ну и вход-то бесплатный совершенно.
А. Бильжо
―
Вход бесплатный совершенно.
Н. Рюрикова
―
Абсолютно. И каждый пьет на своем месте.
А. Бильжо
―
Каждый пьет на своем месте. Мы вместе, мы вместе. Я говорю: «Дорогие друзья, давайте сейчас выпьем…» И все поднимают рюмочки, чокаются о компьютер.
Н. Рюрикова
―
Отличная идея! Отличная идея! Прекрасно! Замечательно!
К. Ларина
―
Поэтому приглашаем, все друг друга приглашаем за наши виртуальные столы и на наши виртуальные экскурсии.
А. Бильжо
―
26 марта у стола собираемся, пьем около компьютера. Хотя бы выпьем нормально всей страной.
Н. Рюрикова
―
Наконец-то!
К. Ларина
―
Спасибо вам, дорогие.
А. Бильжо
―
Спасибо.
Н. Рюрикова
―
Спасибо, Ксюша.
К. Ларина
―
Андрей Бильжо, Наташа Рюрикова. Программу провела Ксения Ларина. Спасибо вам.
А. Бильжо
―
Спасибо, Ксения, спасибо.