Русское кино и Запад - Антон Долин, Александр Голубчиков - Культурный шок - 2019-01-27
О. Пашина
―
14 часов и 7 минут в столице. В студии программы «Культурный шок» — Александр Голубчиков, кинокритик и главный редактор сайта Filmz.ru. Здравствуйте.
А. Голубчиков
―
Добрый день.
О. Пашина
―
И Антон Долин, главный редактор журнала «Искусство кино». Добрый день.
А. Долин
―
Привет.
О. Пашина
―
Светлана Ростовцева за звукорежиссерским пультом. Меня зовут Оксана Пашина, я тут заменяю Ксению Ларину и представляю заодно, наверное, 86% нашей аудитории, потому что я ничего не понимаю в кино, но я люблю об этом поговорить. И если я буду задавать какие-то глупые вопросы, я прошу меня извинить, но эти же вопросы задали бы, не знаю, может быть, и 90% наших слушателей. И наверное, важно получить на них ответы.У нас тема сформулирована сегодня как «Российское кино и Запад». Когда я готовилась к программе, мне попалась такая фраза, что Россия все время хочет что-то ответить Западу, а проблема в том, что Запад у нее ничего не спрашивает. Это действительно так? Или сейчас другое отношение? Я не знаю, во всяком случае вокруг «Оскара», например, нет такой истерики, как вокруг «Евровидения» — и слава богу, мне кажется.
А. Голубчиков
―
Ну, нет такой истерики, поскольку от нас как бы одно кино каждый год, и на выбор этого кино влияют вовсе не какие-то международные премии, которые наши фильмы получают на фестивалях, а мнения людей, находящихся в безымянном Оскаровском комитете, состав которого мы представляем себе, но поименно никого не знаем. Поэтому, к сожалению, борьбы как таковой за российское кино на «Оскаре» нет, потому что фильмы, которые туда наша страна отправляет, в большей своей массе зритель просто не знает. Либо это кино еще не вышло в прокат, либо оно прогремело, но малоинтересно, наверное, Оскаровскому комитету — ну, в смысле западному, академию.
А. Долин
―
Ну, это вообще ситуация, которая почему-то представляется людям сложнее, чем она есть. Она на самом деле совершенно элементарная. Как раз ситуация с фестивалями и отбором русским фильмов туда, и награждением или не награждением — она сложнее, но она и мало кого интересует. Народ интересуется «Оскаром», ну, по традиции, не потому, что их интересуют фильмы реально, а просто «Оскар» — классно, золотой такой.
О. Пашина
―
Потому что опять же для неискушенной аудитории, к которой я себя отношу…
А. Долин
―
Кино — это «Оскар».
О. Пашина
―
…«Оскар» — это как чемпионат мира.
А. Долин
―
Ну, так и есть.
О. Пашина
―
Хотя на самом деле…
А. Долин
―
Это чемпионат Америки на самом деле.
О. Пашина
―
Да, на самом деле чемпионат Америки.
А. Долин
―
Ну так вот, теперь, Оксана, переформулирую вопрос, это совсем не сложно. Почему русских так мало ценят на чемпионате Америки по кино? Потому что это чемпионат Америки. Этим вопрос оказывается закрыт. Его и открывать не надо было. То есть что такое русские, а также итальянские, французские, немецкие, афганские, турецкие, японские люди и фильмы на «Оскаре»? Есть специальный маленький загончик, куда приглашенных гостей зовут. Ну, я не знаю, как есть у тебя свадьба, ты отмечаешь, зовешь всех своих друзей, родственников, близких. А потом думаешь: «Надо бы еще для статустности международных гостей». И двух-трех людей, не говорящих на этом языке, зовешь, специально для них столик накрываешь. А потом задаешься вопросом: «А почему этих троих, а не других пятерых?» Ну, потому что столик был на троих. Вот и все.
О. Пашина
―
То есть никаких критериев очевидных отбора нет?
А. Долин
―
Конечно нет. Их нет, их никогда не было. И если мы посмотрим на список фильмов, которые номинировались на «Оскар» в этой заветной номинации «Лучший фильм на иностранном языке», получали этот «Оскар», мы увидим, что их не объединяет ничего, кроме того, что они все не на английском языке. Это единственное, что их объединяет. Ничего больше не объединяет.
О. Пашина
―
Они бумажки, что ли, тянут с названиями?
А. Долин
―
Да нет. Почему? Есть огромное количество факторов дополнительных. Дополнительные факторы можно обсуждать, если это кому-то интересно. Первый и главный фактор, он не дополнительный, а основной, если говорить об этой маленькой части оскаровской, он действительно элементарен — есть ли у фильма американский прокатчик-лоббист, желательно мощный. То есть если фильм, сделанный не американскими режиссерами и продюсерами на любом другом языке, купила компания Sony Pictures Classics, например, или любая другая, но большая компания, которая занимается прокатом в Америке не американского кино… Пока что я понятно объясняю?
О. Пашина
―
Очень понятно, даже для меня.
А. Долин
―
Если такой человек есть, то эти люди лоббируют из этого списка из 80, 90, 120 фильмов, которые все страны выдвинули, они ищут там свой фильм, у которого есть такой лоббист, и этот фильм попадает в список, в шорт-лист. Дальше они между собой тягаются, кто влиятельнее. А академики смотрят, и из этих пяти картин выбирают, выбирают сердцем. Но большой выбор вот этих пяти или восьми картин, такого предварительного шорт-листа, он происходит по этому принципу: туда не попадают случайные фильмы. Поэтому, если Россия выдвигает фильм «Собибор», который многим кажется постыдным, а другим кажется хорошим, кому он каким кажется — никого не волнует. Волнует — у него есть прокатчик в Америке или нет. Такого прокатчика нет.
О. Пашина
―
Тогда возникает следующий вопрос: почему у наших фильмов нет прокатчиков в Америке?
А. Долин
―
Ну, потому что…
О. Пашина
―
Потому что никто не будет их смотреть? Нет? Или что?
А. Долин
―
Давай я тебе задам ответный вопрос.
О. Пашина
―
Так?
А. Долин
―
Ты какие в последние разы смотрела афганские фильмы в российском прокате?
О. Пашина
―
Никакие.
А. Долин
―
А про какие слышала?
О. Пашина
―
Ни про какие не слышала.
А. Долин
―
Вот все спорят про этот афганский фильм и говорят: «Тебе какой афганский режиссер больше нравится — такой или сякой?» Вот такое же отношение в Америке к российскому кинематографу современному. Конечно же, люди знают Тарковского и Эйзенштейна, это ясно.
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
Вот ответ на вопрос. Он простой, он несложный. Режиссера Павликовского знают, потому что он в Англии долгое время жил и работал, то есть он в этом англоязычном мире существует, потому что он снял ясный короткий фильм на тему Холокоста после этого. И он с ним имел прокатчика, получил «Оскара». Поэтому следующий фильм, сделанный им уже не про Холокост, а про польскую историю, он получил номинацию и, скорее всего, не получит «Оскара». То есть это довольно математическая история, она довольно простая.
О. Пашина
―
Вот вопрос от Артема из Челябинска, от меня тоже, потому что это единственный фильм из тех, которые в категории «Иностранные фильмы» номинируются на «Оскар» и которые я посмотрела для общего развития. Вот Артем спрашивает: «Но ведь фильма «Рома» — не типичный, не американский. Он борется за главный фильм и за лучший на иностранном языке. И он не был в кинотеатрах, а только на Netflix».
А. Долин
―
Это тоже очень простой вопрос.
О. Пашина
―
А сложных не будет в этой программе.
А. Долин
―
То есть это тоже суперэлементарная, по-моему, история.
А. Голубчиков
―
Ну да. Просто мы понимаем, что режиссер, который снимал «Рому», до этого снимал множество фильмов, которые уже получили… Во-первых, он же получил «Оскар».
А. Долин
―
У него есть «Оскар» режиссерский, у этого человека, за фильм «Гравитация». Он работал в Америке, он снимал «Гарри Поттера», его знает вся Америка.
А. Голубчиков
―
Альфонсо Куарона просто знают, поэтому получается… Да, даже то, что он появился на Netflix, и при этом у него ограниченный прокат… Фильм для того, чтобы быть выдвинутым на «Оскар», он все равно выходит в ограниченный прокат. Это формальность, но ее соблюдают. Но тем не менее фильм посмотрели кто захотел, во-первых, на фестивале.
А. Долин
―
Фильм победил в Венеции.
А. Голубчиков
―
Победил в Венеции.
А. Долин
―
И получил «Золотого льва». В принципе, победа на европейском фестивале не является достаточным поводом, чтобы тебя заметили на «Оскаре», но это важный фактор, он может сработать. У России в этом году таких фильмов нет, понятное дело.
А. Голубчиков
―
Да. И поэтому получается, что режиссера знают? Знают. Он сделал кино, которое объединяет… Мы не забываем, что треть зрителей в Соединенных Штатах — это население латиноамериканское: мексиканцы, мигранты, те, кто там работают, подрабатывают и так далее. Поэтому для них это дополнительное привлечение аудитории в том числе. За что борется телетрансляция? За то, чтобы у этой телетрансляции была аудитории. А если у этой аудитории будет латиноамериканская аудитория, если у этой трансляции будет негритянская аудитория, чернокожая…
А. Долин
―
…то количество людей, которые это смотрят, вырастет.
А. Голубчиков
―
Вырастет. Значит, реклама будет в этом слоте дороже. Значит, «Оскар» получит кучу-кучу денег.
А. Долин
―
Ну, я на самом деле не придерживаюсь той точки зрения, что люди, которых интересует, много ли народу будет смотреть телетрансляцию, и люди, которые занимаются номинациями, — это одни и те же люди. Я думаю, это разные люди. Думаю, что голосующего Стивена Спилберга или Николсона вообще не волнует, большой ли будет рейтинг, высокий ли. Для них это просто статусная история. Нет, прав наш слушатель… Как зовут его, напомни?
О. Пашина
―
Из Челябинска, я помню.
А. Долин
―
Артем, кажется.
О. Пашина
―
Артем, да.
А. Долин
―
Который задал вопрос. Тут действительно есть некоторая новизна, но она связана с тем, что просто меняется немножко конъюнктура. Первый пункт этой новизны — то, что получил действительно такое количество номинаций фильм нетфликсовский. Но Netflix впервые начал снимать какие-то замеченные миром фильмы фактически в прошлом-позапрошлом году, это только-только началось. Это просто новая тенденция. И нетфликсовский фильм впервые получил приз, тем более главный, на одном из европейских фестивалей. До фильма «Рома» такого никогда не было. Поэтому то, что теперь он и на «Оскар» — это логично, да? Согласись.
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
Во-вторых, фильм на мексиканском… чуть ли не сказал «на мексиканском языке», на испанском языке, мексиканский фильм получает так много номинаций. Во-первых, фильмы не на английском периодически попадают в другие номинации, это бывало уже не раз. Это не очень часто бывает, но это бывает. Это бывало и с фильмом «Любовь», и с фильмами Альмодовара, он получал приз за сценарий за свой испаноязычный фильм. Бывает. Не очень часто, но бывает. Фильм «Амели».
А. Голубчиков
―
«Герой».
А. Долин
―
«Герой», «Крадущийся тигр, невидимый дракон». Все эти фильмы — не только фильмы на иностранном языке, но и другие номинации были тоже. Поэтому это редко, но случается. А особенно учитывая, что режиссер, на которого в Америке смотрят как на американского режиссера, пусть он по рождению и мексиканец.И конечно, давайте политическую сторону тоже учитывать. Просто у нас в России такая традиция — когда кто-то, говоря о кино, говорит о политике, сразу все машут руками и говорят: «Ну, значит, это уже не кино». Для нормального мира, извините меня за такой фашизм, для американского, для европейского политика и кино — неразделимые; политика дополняет кино, а вовсе не отрицает кино. Так вот, если говорить об этой политике, то это год, когда Трамп борется, чтобы выстроить стену с Мексикой, когда это основная часть его риторики. Главное, что вообще в Америке обсуждается, и главное, что противники Трампа (а это полстраны) ему противопоставляют — это, наоборот, равенство с мексиканцами, в частности мексиканцами, но вообще латиноамериканцами, это принятие этих мигрантов, одним из которых является Альфонсо Куарон, как равных. Фильм, который рассказывает о жизни этих людей на испанском языке, о Мексике, сделанный мексиканским режиссером, который добился успеха в Америке, то, что он один из лидеров по числу номинаций — это абсолютно логично, нормально, совершенно своевременно. Такого действительно раньше не было. Но почему это происходит сейчас? Ну, как бы понятно сразу и не вызывает никаких вопросов и сомнений.
О. Пашина
―
Хорошо. Раз кино и политика… Опять-таки, готовясь к программе, тут много разного перечитала. И каждая вторая публикация говорит, что у нас теперь санкции, нас все ненавидят. И у нас и так не очень-то продвигалось кино, а теперь нас еще и по политическим мотивам задвигают.
А. Голубчиков
―
Да глупости все это.
А. Долин
―
Для этого надо хотя бы одно подтверждение этого тезиса увидеть, хоть в чем-то.
О. Пашина
―
Те издания, которые это утверждают, они, как правило, не дают себе труда аргументировать.
А. Голубчиков
―
У нас был какой-то период, когда российское кино практически не появлялось на международных фестивалях…
О. Пашина
―
Но пускают на фестивали и любят те фильмы, которые гадко рассказывают о нашей стране.
А. Голубчиков
―
Они просто рассказывают хорошую историю понятным зрителю языком, при этом сделанную на качественном и высоком уровне, и интересны с точки зрения кинематографии.
А. Долин
―
Люди могли бы к этому добавить: «Но еще и Россию как-то там пинают». Ну назовите мне фильмы, где Россию пинают? Вообще где эти фильмы-то? Ну, например? Ну, даже с чьей-то точки зрения.
О. Пашина
―
«Левиафан».
А. Долин
―
Так? Давай продолжим список.
О. Пашина
―
Ну не знаю, «Нелюбовь».
А. Долин
―
А где «Нелюбовь» пинает Россию?
О. Пашина
―
Ну, там все мрачно, тяжело, плохой конец, страшная жизнь.
А. Долин
―
А у нас все весело, радостно? Как выйдет на Новый Арбат, так и…
О. Пашина
―
А у нас прекрасно все, да.
А. Долин
―
У нас все так же, как в фильме «Нелюбовь».
О. Пашина
―
Снег убирают, все замечательно. А скоро весна, вот сегодня нам в новостях рассказывали.
А. Долин
―
И там, в фильме «Нелюбовь», весна, оттепель. Сначала зима, а потом весна. Это история про то, как люди разводились, а у них ребенок убежал из дома, не нашелся. Вот про что эта история. При чем там вообще Россия?
О. Пашина
―
Там мрачно все.
А. Долин
―
Ну, в жизни мрачно все тоже. Можно ли сказать, что фильмы Бергмана — они антишведские? А они очень мрачные все. То есть это странная точка зрения, по-моему. Даже если ты ненавидишь все антирусское, ну где в фильме «Нелюбовь» что-то антирусское? Я ума не приложу! Это довольно мизантропический, трагический фильм. Его действие могло разворачиваться, точно такой же сюжет в абсолютно любой стране мира, ничего менять бы не пришлось.
А. Голубчиков
―
Ну, если не считывать в этом фильме те вторые смыслы, которые туда заложил Звягинцев. Если с точки зрения зрителя, то…
А. Долин
―
Если считывать там вторые смыслы, которые считывают люди, которые считают, что они понимают, что заложил Звягинцев…
А. Голубчиков
―
Нет, там есть, там все четко обозначено, начиная от объявления даты рождения мальчика и так далее. И почему Алеша пропал? Ну, как бы ладно…
А. Долин
―
Это конспирологические теории. Как человек, хорошо знакомый со Звягинцевым, могу сказать об этом уверенно.
А. Голубчиков
―
Ну хорошо.
А. Долин
―
Ну пусть. Хорошо, о’кей, Звягинцев. А еще? Например, в 2018 году в Каннском конкурсе фильм «Лето» Серебренникова — он какой? Антирусский какой-то? Фильм «Довлатов» в конкурсе Берлинале — это фильм антирусский? Фильм «Человек, который удивил всех» получает приз в Венеции. А что в нем антирусского? То есть можно антирусское, наверное, где угодно найти. Это как анекдот про то, что голую бабу прапорщик видит везде, что ему ни показывай. Но это вопрос к прапорщику, а не к тому, что изображено на картинке.
А. Голубчиков
―
Но при этом, если бы один из перечисленных сейчас Антоном фильмов был бы нашим Оскаровским комитетом выдвинут на соискание премии «Оскар» от России, то шансов попасть как минимум в шорт-лист, а может быть, и в номинацию было бы гораздо больше.
А. Долин
―
Скажу шепотом: никаких все равно.
О. Пашина
―
Так? Это интересно.
А. Долин
―
Ну нет прокатчиков — нет шансов. И все. Фильмы лучшие, ну, с чьей-то точки зрения, допустим, с моей или еще с чьей-то, но не в этом дело. Должны быть лоббисты, это просто. Вот есть изумительный фильм «Война Анны», он мне безумно нравится.
О. Пашина
―
Да. И про него, кстати, есть вопрос на нашем сайте, спрашивают, с обратным знаком вопрос: «А как же так наши патриотически настроенные власти просмотрели «Золотой орел», который достался «Войне Анны»?» Почему не «Движению вверх», не фильму «Лед»? Я не знаю, что там еще.
А. Долин
―
А каковы доказательства того, что «Золотой орел» — это коррумпированная премия, на которой дают призы только тем фильмам, которые сделали организаторы этой премии? Это некое тоже общее место, не подтвержденное абсолютно ничем. Там разные фильмы награждают. Там люди реально голосуют. Я со многими из них хорошо знаком. У них бюллетени, они голосуют. Проголосовали за «Войну Анны», потому что это прекрасный фильм. Я не знаю, чем тут удивляться. Мы же не удивляемся тому, что когда-то на «Оскар» был номинирован «Аватар», а победил «Повелитель бури», главный фильм был. В этом году был номинировано «Движение вверх», а победила «Война Анны». Это обычная премиальная история: маленький художественный фильм побеждает огромный блокбастер.
А. Голубчиков
―
Ну, если говорить про «Оскар», то там еще и калькуляция голосов выстроена таким образом, что необязательно фильм, который собрал наибольшее количество голосов, в бюллетене как бы на первой строчке, в результате победит, потому что голоса хитрим образом складываются, и голоса выбивших распределяются между тем, кто остался в списке дальше. И там может получиться очень интересная чехарда. Чем, в общем-то, «Оскар» и интересен.
А. Долин
―
Кстати говоря, когда был «Аватар», по-моему, не было еще этой системы. Но я не буду говорить с уверенностью, не на сто процентов в этом убежден.
О. Пашина
―
Вы начали про «Войну Анны», я вас перебила с этим вопросом. Вы сказали: «А вот взять хотя бы «Войну Анны».
А. Долин
―
Это чудесный фильм, замечательный, но международные фестивали не очень им заинтересовались. Его показывали только вне конкурса в Роттердаме. Ни Канны, ни Берлин, ни Венеция его не взяли. И никаких у него прокатчиков международных нет. Ну, может, сейчас уже появились, я не знаю. Но последний раз когда я общался с его создателями, не было. Значит ли это, что если бы этот чудесный фильм, а не громокипящий «Собибор», выдвинули… Такой же был бы результат — он просто никогда бы не попал. Ведь это не значит, что хорошие фильмы попадают в оскаровскую номинацию, а плохие — не попадают. Да там из этих 80 или 100 фильмов три четверти — очень хорошие, но попадают всего пять или семь, или восемь.Вот сейчас попали пять фильмов, и там нет не только «Собибора»… Говорят люди, ненавидящие этот фильм (а таких довольно много), говорят, ликуя: «Не попал «Собибор», потому что фильм — дрянь!» Но вот «Донбасс» Сергея Лозницы тоже не попал. И много чего еще не попало, совершенно замечательного. Фильм «Граница» — на мой взгляд, выдающийся фильм шведский, отличный — тоже не попал. И много кто еще не попал, прекрасные картины. «Граница» получила приз на Каннском фестивале — и это не помогло ей туда попасть. «Пылающий», великолепный, тоже не попал, отличная картина корейская. Короче говоря, нет здесь никакой такой очевидной логики, кроме прагматической логики, что американцы отбирают небольшое количество иностранных фильмов, которые они в течение года смотрят и награждают. И в это небольшое количество русский фильм никакой в этом году не попал.
О. Пашина
―
Леонид из Московской области пишет по поводу продвижения наших фильмов. Хорошо, все, отвлечемся от «Оскара», мы все поняли — это, в общем, лотерея. «Почему вообще наши фильмы не продвигаются ни в Соединенных Штатах, ни в европейских странах? Почему наши не работают с ними там?» — пишет Леонид.
А. Долин
―
А кто сказал, что они не работают?
А. Голубчиков
―
Существуют фестивали российского кино по всем странам, на эти мероприятия выделяются средства. Другой вопрос, что нашим фильмам не находится прокатчика за рубежом.
О. Пашина
―
А почему?
А. Голубчиков
―
Ну, потому что эти фильмы… Достаточно фильмом на английском языке, которые интересны зрителям за рубежом. При этом, если мы посмотрим на то, как наши сериалы чувствуют на международной арене, то несколько проектов компании «Среда», в частности, которые были куплены Netflix. И даже что-то… буквально в прошлом месяце появилась информация, что один из сериалов вышел под брендом… выйдет под брендом Netflix Originals.
О. Пашина
―
«Лучше, чем люди».
А. Голубчиков
―
Да, «Лучше, чем люди.
О. Пашина
―
Мы об этом отдельно поговорим, потому что об этом тоже есть вопросы.
А. Голубчиков
―
То есть конкурентоспособные наши фильмы? Да.
О. Пашина
―
Слушайте, он ужасный, этот сериал «Лучше, чем люди».
А. Голубчиков
―
Неважно. Главное, что наши… Мы сейчас говорим о том, продвигаются наши фильмы за рубежом или нет. Мы видим, что в качестве сериалов эта история работает. Значит, у людей, которые производят эти сериалы, есть желание выйти на международный рынок, есть возможности выйти на международный рынок. И как результат — мы видим, что эти фильмы так или иначе продаются, покупаются и так далее. На кинорынках наши фильмы продаются, на международных кинорынках в Берлине, в Каннах, в Лос-Анджелесе. Все это продается. Наше «Роскино» — благополучно стенды там присутствуют. И наши фильмы там представлены. И покупают, хорроры наши покупают с удовольствием за копейки. Наши фильмы выходят в прокат в Китае благополучно, но не очень хорошо собирают, правда.
О. Пашина
―
Но Китай — это уже не про Запад.
А. Голубчиков
―
Неважно. В Индию мы тоже экспортируем наше кино. Латинская Америка вся завалена нашей «Русалкой». Все это есть.
А. Долин
―
Дело в том, что этот вопрос, на него есть две половины ответа, и они разные, друг с другом даже в каком-то смысле контрастирующие и конфликтующие.
О. Пашина
―
Так?
А. Долин
―
Первый ответ — как бы пессимистический, второй — оптимистический. Они немножко из разных областей. Пессимистический ответ в том, что наше государство вообще в принципе довольно диким образом очень настаивает на продвижении российского коммерческого кино и очень мало внимания уделяет российскому авторскому кино, а когда и уделяет это внимание, то это внимание сопряжено с цензурным вниманием, то есть: «Мы вам деньги дадим и поддержим, но фильмы должны быть правильные. А что это за «Война Анны»? А что это за «Нелюбовь»? А нет ли там какой-то русофобии? Давайте-ка вы сами тогда, без нас. Что это за «Лето»? Серебренников ваш — вообще непонятно кто». И эти фильмы делаются независимо, независимо получают призы, независимо едут на фестивали. И наше государство как бы к этому не имеет отношения.Вместе с тем государство, конечно, очень поддерживает любое «Движение вверх» или «Собибор», но эти картины никому особенно в мире не интересны — и не потому, что государство поддерживает плохое, а потому, что есть элементарное правило: экспортируется в мире по-настоящему и всерьез только авторское кино. И Россию (давайте уж смотреть правде в глаза) знают в мире как страну Эйзенштейна и Тарковского, может быть, Германа…
О. Пашина
―
Михалков еще из последнего.
А. Долин
―
Ну, Михалков.
О. Пашина
―
Помните, был период тоже на «Оскаре»: Михалков, Михалков…
А. Долин
―
Пока Михалков снимал авторское кино — да. А когда он начал снимать блокбастеры, начиная с «Сибирского цирюльника», — уже нет. Россию знают в мире как страну авторского кино. А наше авторское кино у нас в государстве, которое занимается этой поддержкой, оно немножко в загоне, оно немножко непонятно где.
О. Пашина
―
То есть понятно, что государство не будет продвигать фильм «Праздник».
А. Долин
―
Ну, я сейчас даже не говорю об идеологии, я до этого практически еще не дошел, до этого разговора.
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
Я сейчас говорю просто о разделении, об вот этом простом разделении. Поэтому получается, что государство, возможно, у нас продвигает немножко не то и не так. Ну, как умеет, так и продвигает. И, условно говоря, из-за того, что Звягинцев не лучший друг министра Мединского, министр Мединский не будет стремиться к тому, чтобы выделять бюджет на продвижение фильма Звягинцева на «Оскар» или где-то еще. Хотя фильм Звягинцева, как мы видим, продвигает себя и без того.
А. Голубчиков
―
И он не будет продвигать… Наш министр Мединский забывает поздравить все равно нашего режиссера Звягинцева, когда его фильмы попадают в номинацию на «Оскар».
А. Долин
―
Ну да, это одна сторона — пессимистическая. А теперь давайте оптимистическую сторону посмотрим. В мире русское кино знают, любят и смотрят. О’кей. Если ты спросишь…
О. Пашина
―
Интеллектуальная аудитория.
А. Долин
―
А раньше какая смотрела? Простые сварщики смотрели фильмы «Летят журавли» и «Зеркало» Тарковского, интересно?
О. Пашина
―
Ну ладно. А «Москва слезам не верит»? Интеллекты смотрели?
А. Долин
―
Кто сказал, что… Значит так, мы с тобой давайте выйдем на Голливуд-бульвар и будем спрашивать людей, проходящих мимо: «Вы смотрели фильм «Москва слезам не верит»? Какой вам там персонаж больше нравится — Гоша или Вася?» Они скажут: «Чего?»
О. Пашина
―
Ну, молодые не знают, а…
А. Долин
―
Да и старые не знают. Никто не знает.
О. Пашина
―
Да?
А. Долин
―
Оценили профессионалы, что это профессионально сделанная мелодрама. Не было там никакого успеха у этого фильма зрительского никогда в жизни.
О. Пашина
―
Хорошо. Минута остается…
А. Голубчиков
―
Он выходил во Франции, даже локализовывали песню.
А. Долин
―
Разумеется.
О. Пашина
―
Минута остается до перерыва, мы после перерыва продолжим про оптимистический сценарий. Такой вопрос. А вот если выйти на бульвар Голливудский и спросить: «А какой вы фильм знаете русский?» — они что ответят?
А. Долин
―
Они скажут: «Tarkovsky. I heard this name maybe. Tarkovsky… Eisenstein or Einstein, I don’t remember». Вот так они ответят на Голливуд-бульваре.
О. Пашина
―
Все понятно. Достоевский… Что там еще, если спросить: «Кого вы знаете?»
А. Долин
―
Достоевский — сложная фамилия. «Звягинцев» они не могут выговорить до сих пор. Фильмы нравятся, а выговорить сложно. Ну сложная фамилия, ничего не сделаешь. И пишется сложно.
О. Пашина
―
Они выговорить не могут? Или они фильмы не смотрели?
А. Долин
―
Это связанные вещи, связанные. Если они даже выговорить не могут, то и фильмы смотреть…
О. Пашина
―
Мы прервемся на краткие новости и рекламу, а затем вернемся.НОВОСТИ
О. Пашина
―
Мы продолжаем. Я напомню, что в студии Александр Голубчиков и Антон Долин. Второй сценарий какой был? Оптимистичный?
А. Долин
―
Оптимистический. Факт в том, что если вы обратитесь к тем людям, которые в принципе смотрят какое-то бы то ни было кино, кроме национального и голливудского, большинство людей — как ты говоришь, 86% или 96% — они смотрят два вида кино или знают про два вида кино. Это голливудские большие фильмы…
О. Пашина
―
Да.
А. Долин
―
И это национальные большие фильмы. И все. То есть люди знают «Движение вверх» и «Хоббит 5». Они знают это. Они не знают больше вообще ничего. Они не знают ни Звягинцева, фамилию даже не слышали, ни тем более Пак Чхан Ука или Цзя Чжанкэ, или Хирокадзу Корээда, или Павла Павликовского. Не знают.Если взять те 5%, которые знают и смотрят, они существуют, то когда вы обратитесь к ним, вы можете спросить, каких они знают русских режиссеров современных. И вот эти люди, а не люди на Голливуд-бульваре, они ответят на самом деле очень бойко, они скажут: «Мы знаем — Герман, да, знаем, вроде бы отец и сын. Мы знаем из живых — Звягинцев, Хлебников. Потом этот парень… Попогребский». Они даже фамилии эти на самом деле выучили. «Федорченко — очень интересный, — скажут. — Очень интересный — Лозница, да-да-да, документальное кино. Манский». Они назовут с десяток фамилий.
А теперь обратимся… Я всегда этот маленький тест провожу с кинолюбительскими аудиториями, когда читаю им лекцию, и они говорят: «Почему русское кино так не ценят в мире?» Я говорю: «О’кей, назовите мне пять фамилий современных итальянских режиссеров». Они говорят: «Паоло Соррентино, Аличе Рорвахер…» Больше не могут, это максимум, это самые интеллектуальные. Я говорю: «А немецких?» — «Том Тыквер». — «А еще?» — «Том Тыквер». — «Хорошо, о’кей. А французские? Французские — главные кинематографисты сегодня». — «Люк Бессон, Люк Бессон». — «А еще кто?» — «Мы не помним».
Дело в том, что считать, что Россия сегодня находится в худшем положении, чем любая другая европейская страна, уж не говоря об азиатских, в отношении проката, который может русское кино получить, — это глупость. Наши коммерческие фильмы, и Саша правильно это сказал, как минимум в Азии, а иногда и в Европе, и в Америке попадают на большие экраны. Да, они не идут, как голливудские. И никогда бы не могли идти. И не будут. Этого не бывает. И немецкие не идут, и французские не идут, и итальянские не идут — никакие не идут, только голливудские идут. В прокате каждой страны идут голливудские фильмы и национальные фильмы. Для всего остального — маленький загон, в том числе для русских. И невозможно его расширить. И все наши психологические проблемы, с которыми надо, конечно, давно было всем нам пойти к психотерапевту, — они от того, что мы зачем-то себя сравниваем с американским кино и пытаемся думать, почему мы не как американцы.
О. Пашина
―
А зачем нам это надо, действительно?
А. Долин
―
Я не понимаю.
О. Пашина
―
Ну, сейчас, мне кажется, в меньшей степени.
А. Долин
―
Для меня это загадка. Это все равно, что когда кто-то скажет: «Евгений Онегин» — хорошая книжка«, — а другой ему скажет: «Да. Но не читают же его в мире, как Библию. Библию все читали, а «Евгения Онегина» — только те, кто по-русски». — «Это все-таки плохо. Надо продвигать «Евгения Онегина». Да не надо! Вся страна его знает — и прекрасно! На несколько языков перевели — и замечательно! И хватит. И не надо нам большего. И не должно быть большего. Не надо лезть в эту безумную бутылку, абсолютно изобретенную, придуманную, воображаемую бутылку, ее не существует. У русского кино все отлично в мире: его знают, его любят, его смотрят. Никакой русофобии нет, всем все нравятся, наши фильмы на всех фестивалях. Бывает три-пять лет подряд на Каннском фестивале, когда ни в одной программе нет ни одного немецкого фильма, например, ни одного, вообще ни одного. С Германией нет никакой холодной войны у Франции, если что, они дружат.
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
Ни одного! Ни одного хорошего фильма не нашли. Русские фильмы каждый год присутствуют, и иногда по два, по три. А мы все жалуемся.
О. Пашина
―
Александру тут отвечает наш слушатель Леонид: «Люди наши и тут-то не смотрят эту самую «Русалку», а уж формировать за рубежом мнение о нашей кинематографии с помощью этого фильма — это просто преступление». А зачем нам формировать за рубежом мнение о нашей кинематографии?
А. Долин
―
Да ее покупают! Потому что она нравится тамошним покупателям. Зрителям нравится — вот и покупают. Никто не формирует этого намеренно.
А. Голубчиков
―
Конечно. У фильма сделан грамотно ролик, хороший постер, правильное продвижение. Этот фильм заинтересовал аудиторию, да, определенную аудиторию. Это жанровое кино. Существует аудитория у каждого жанра, у хоррора она наиболее лояльная. И хорошо, что мы сегодня выходим на международный рынок, да, пускай такими жанровыми фильмами, потому что хоррор — это самый экспортируемый жанр. Ну, не русские же сказки туда продавать, не «Последнего богатыря».
А. Долин
―
Во-первых, там тоже есть русские сказки, внутри этих хорроров. Во-вторых, на самом деле, Оксана, это очень элементарно объясняющаяся вещь, она такая простая, тоже трехкопеечная, тоже можно объяснить совершенно несведущему человеку в двух словах.Дело в том, что когда ты пытаешься сделать коммерческий фильм, у тебя есть один всегда работающий рецепт. Ну, в России есть еще второй рецепт — это взять много-много невозвратных денег у государства. Но если говорить логически, то есть один рецепт: ты делаешь фильм за маленькие деньги, а смотрят его очень много людей. Теперь вопрос: какие жанры допускают подобную модель? Этих жанров мало. Например, сделать боевик так невозможно. Сделать так фантастику невозможно. Сделать так фэнтези невозможно. Сделать так исторический фильм невозможно. Понятно, да?
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
А что так возможно сделать? Два жанра… нет, на самом деле три: комедия, мелодрама и хоррор, который не требует тоже больших вложений. Да?
О. Пашина
―
Ну…
А. Долин
―
Три жанра. Теперь — внимание! Чем отличаются мелодрамы и комедии? Тем, что они потребляются только национально.
О. Пашина
―
Ну, потому что юмор не понятен.
А. Долин
―
Юмор — национальная вещь. И то, что в мелодраме происходит, вот эти сентиментальные паттерны, например, взаимоотношения полов — это тоже во всех странах разное. А хоррор — это хоррор. С ним проще. Поэтому японские хорроры смотрит весь мир. Про американские я молчу. То есть можно в любой стране снять. То, что там другая культура — это не сильно помешает.
О. Пашина
―
Ну, у нас же и ужасы какие-то, я не знаю, некачественные. Я не помню, как назывался этот фильм, где девочка все время ходит в темноте по темному экрану. Вот недавно, буквально месяца два назад он вышел.
А. Долин
―
Я не знаю. Я русские ужасы почти не смотрю, но все говорят, что они сейчас вышли на мировой уровень, и по миру их смотрят очень неплохо.
О. Пашина
―
Он бессмысленный совершенно, очень темный, там ничего не видно. Там девочка ходит в темноте, открывает и закрывает дверь.
А. Голубчиков
―
Ужасы — вообще темное кино, как правило.
А. Долин
―
Ужас не должен быть осмысленным, он должен быть страшным.
О. Пашина
―
А оно не страшен, потому что он бессмысленный и непонятный.
А. Долин
―
Ну, тут нет никакой, мне кажется, связи между страшным и осмысленным. Фильм «Кошмар на улице Вязов», с точки зрения логики, тоже абсолютный нонсенс, но это шедевр при этом, очень страшный.
О. Пашина
―
Нет, нам, современным зрителям, он уже не страшный. Мы смотрели тогда…
А. Долин
―
Ну, это другой вопрос. Я давно не пересматривал, признаюсь.
О. Пашина
―
Вот сейчас уже не страшно. Ну, сейчас даже смешно.
А. Долин
―
Ну, может быть.
О. Пашина
―
Хорошо. Мы тут упомянули про Netflix и вот этот сериал несчастный «Лучше, чем люди». В новостях он гремел, потому что новость звучала так (я даже себе выписала): «Сумма сделки составила миллион долларов, что позволяет считать ее крупнейшей для российских сериалов. Его переведут на 25 языков». То есть это такой прямо прорыв-прорыв. Но сериал на самом деле жуткий. Я тоже для общего развития пыталась смотреть, две серии я выдержала. Он вязкий, бессмысленный, очень затянутый, ну совершенно неинтересный и очень нелогичный. И вообще я не знаю, кто это будет смотреть.
А. Голубчиков
―
Ну хорошо. Во-первых, у этой аудитории есть…
О. Пашина
―
То есть его хорошо продвигали?
А. Голубчиков
―
Его хорошо продвигали — раз. Это фантастика. Два — это футуристическая фантастика, которая сегодня на подъеме после «I, Robot» и прочих картин.
О. Пашина
―
Ну, она очень вторична. Там миллион уже фильмов было на эту тему.
А. Голубчиков
―
Да, ну хорошо. Но это кино, которое можно, в принципе… как бы эту концепцию можно портировать для других стран, оно интернационально. Оно может быть хорошим, не очень хорошим, среднего качества, но оно может быть понятным зрителям в любой стране, поэтому Netflix этим фильмом заинтересовался. Точно так же, как в свое время заинтересовался сериалом «Мгла» или «Тьма» немецким, который точно так же, в отрыве даже от истории про этот немецкий городок около ядерной электростанции, он абсолютно понятен всем по всему миру.
А. Долин
―
Я не смотрел фильм «Лучше, чем люди», поэтому о нем у меня мнения нет. Но есть довольно простой факт, и он тоже элементарный. Дело в том, что когда какие-то всемирные люди ищут чего-то национального, например, покупают что-то русское — это потому, что их зацепила какая-то идея, которая им самим в голову не пришла. Они ищут идеи прежде всего. Значит, они нашли там эту идею, вот и все. И на самом деле я просил бы всех просто убрать куда-то в задний карман джинсов вот это предположение, что что-то имело успех, потому что его продвигали. Что такое успех? Успех — это когда кто-то выложил свои деньги за то, чтобы это купить, и надеется эти деньги вернуть. Бизнесмены, которые свои деньги выкладывают из кармана, — это люди очень прагматичные и жесткие. Можно им как бы заболтать мозги, заговорить их на коктейле, чтобы они сказали: «Ваш фильм очень интересный, замечательный».
О. Пашина
―
«Но мы его не купим. Спасибо».
А. Долин
―
Но чтобы они выложили свои деньги — значит, они должны увидеть и поверить, что это классно. Если они этого не увидят, они деньги за это не заплатят. И все. Иначе бы… Потому что это у нас, если ты прогорел, ты приходишь к государству и говоришь: «Слушай, я прогорел». И тебе говорят: «Ну, вот тебе еще немножко миллионов. Главное — не расстраивайся». А там не к кому прийти этим бизнесменам. Там, если ты купишь что-то, а оно провалится, и, например, это два раза произойдет — тебя совет директоров просто уволит, как уволили главу Disney после всех его успехов с «Пиратами Карибского моря», после того как он сделал один фильм «Одинокий рейнджер» с теми же авторами, которые делали «Пиратов Карибского моря», с тем же актером Джонни Деппом, а фильм провалился. Человека взяли и уволили, потому что этот плохой бизнес.
О. Пашина
―
Ну, этих тоже уволят.
А. Долин
―
Может быть.
О. Пашина
―
Вот я не знаю, я как зритель среднестатистический, совершенно тупой, я не буду смотреть такой сериал. Я лучше «За гранью возможного» сто пятидесятый раз пересмотрю.
А. Голубчиков
―
Нет, если он продался на международные рынки и принес денег создателям, то этих людей не уволят.
А. Долин
―
Нет, дело в том, что совершенно — как сказать? — неправильно… Это нормальная, конечно, обывательская точка зрения, и ее нельзя осуждать, когда человек говорит: «Ну, это плохой фильм, потому что мне не понравился».
О. Пашина
―
Ну, рассуждает так каждый зритель. А деньги-то платит кто? Вот такие тупые товарищи, как я, которые…
А. Долин
―
Ну, люди разные.
О. Пашина
―
Идут в кино и платят. Смотрят и платят или не смотрят и не платят.
А. Долин
―
Вот простой пример — есть фильм «Горько!» Жоры Крыжовникова. Он был очень успешен в прокате, и он очень нравится публике. Он позволил Крыжовникову построить карьеру. Права на ремейк этого фильма купили в Мексике, сделала в Мексике свой «Горько!», и он там тоже успешен. Значит, этот фильм успешен. Но есть огромная армия людей, которые не смогли и десяти минут посмотреть, потому что там много пьяных людей и, как им кажется, неприличных шуток, и с их точки зрения, это антихудожественно, а значит — плохо, просто плохо. Что это значит? Это не значит, что этим людям надо объяснять и говорить: «Нет, это художественно, ребята, это на самом деле все по Бодрийяру, хитроумно. Деррида вам еще объяснял…»Не надо ничего никому объяснять! Не нравится — не смотри. Для огромного количества людей и Тарковский невероятно скучен. Но что сделать с тем фактом, что этот скучный режиссер является не просто самым известным, но и самым кассовым, потому что на протяжении 50 и более лет по всему миру его продолжают смотреть на полных залах, причем по всему миру, во всех странах?
О. Пашина
―
Ну, это снобизм.
А. Долин
―
Снобизм — с точки зрения тех зрителей, которые в Китае покупают билеты?
О. Пашина
―
Да. Знаете, это как сумки Louis Vuitton — они отвратительные и на вид, и по качеству, но их все покупают, потому что, ну блин, это круто.
А. Долин
―
За Louis Vuitton я ничего сказать не могу. Но когда на повторный прокат «Сталкера», трехчасового фильма, который можно бесплатно вытащить из интернета и посмотреть, за деньги пришел полный зал кинотеатра «Октябрь», полторы тысячи человек, и это были люди молодые… Я специально попросил их поднять руки. Из них 95% не смотрели этот фильм никогда. И три часа они смотрели не в состоянии оторваться от экрана, а потом аплодировали.Я никак не могу сделать из этого вывод, что это снобизм. Мне кажется, это нормальное человеческое любопытство. И люди лучше, чем мы о них думаем. И им нравится не только развлекаться на блокбастерах, а иногда им нравится немножко подумать, почувствовать и чуть-чуть копнуть глубже. И такие люди живут во всем мире. Поэтому Тарковский продолжает оставаться хитом на протяжении долгих десятилетий и будет продолжать им оставаться вопреки всем тем, кто считает его тоской.
О. Пашина
―
Продолжаю тему с сериалами, чтобы уже закончить ее. Значит, «Лучше, чем люди» — хорошо, это фантастика. Но Netflix что там еще покупал? «Мажор».
А. Голубчиков
―
«Мажор».
О. Пашина
―
«Метод», «Фарца» и так далее. В этих сериалах что интересно западному зрителю?
А. Голубчиков
―
Ну, во-первых, если говорить про «Мажора», то это история опять-таки абсолютно понятная всем, поскольку это парень с большими деньгами и амбициями находится как бы в не свойственной ему среде, и при этом становится из вот этого непонятно чего человеком, при этом переступая где-то через себя, преодолевая… Это кино, которое понятно опять-таки зрителям. Это хорошая история, хорошо рассказанная. Первый и второй сезон были замечательными. То, что случилось дальше — это уже другой вопрос. Но это кино, которое можно продать зрителю.И потом, мы не забываем, что Netflix — это кино, которое смотрят по подписке. Ты платишь за то, чтобы у тебя был выбор. Ты платишь какие-то… не помню, 10 долларов или сколько-то, 12 за месяц, и при этом ты можешь найти себе любой жанр, любое кино, которое тебя удовлетворит. И Netflix расширяет свою аудиторию, они предоставляют им тот контент, который в другом месте эти зрители посмотреть не смогут, и то, что будет рекомендовано, потому что они посмотрели один, второй, третий фильм — и им подскажут: «Ребята, а вы можете еще посмотреть это». Не понравится? Это уже ваша проблема.
А. Долин
―
Мне кажется, интереснее, что Netflix в этом году заключил контракт с фильмом «Довлатов», его купил. Вот это любопытно действительно. Потому что здесь, в России, как раз этот фильм все ругали за то, какой он скучный, бессюжетный и несмешной. А поскольку американцы не испытывают такого рабского пиетета к самому имени Довлатов, для них это некий журналист-эмигрант, который жил в Нью-Йорке и что-то там писал вроде, они просто смотрят на кинематографические качества. Они это купили. И это новые, другие, очень меня радующие законы привлекательности, когда интересен не тот фильм, где постоянная движуха, спецэффекты или обязательно Анджелина Джоли полураздетая бегает.Интересен тот фильм, который не похож на предыдущие фильмы, которые вы видели до этого. И в этом смысле то, что Netflix производит фильм «Рома» (или же «Рим»), и то, что Netflix покупает фильм «Довлатов» — это абсолютно логично. Это ужасно здорово, что в эту картину diversity, как это сейчас называют, разнообразия всего вписывается уже и экспериментальное радикальное авторское кино, а не только разные формы развлечений.
Наконец-то кто-то где-то допер, что посмотреть умное кино — это тоже форма развлечения; и что хорошая библиотека — это не только та, где стоят рядом Майн Рид, Жюль Верн, Дюма и комиксы, а та, куда еще добавят немножко Флобера, немножко Пруста, чуть-чуть Толстого, потому что у этих людей, у этих писателей тоже есть свои потребители, и у них тоже есть свои чувства и свои мысли, и на них тоже можно заработать. Повторяю, это совершенно прагматическая сторона вопроса. Это не то что развитие духовности и прочее. Просто на это тоже есть потребитель, это тоже товар. И все. И не факт, что он хуже на самом деле продается, просто его продают другим людям.
О. Пашина
―
Я не могу не задать этот вопрос, потому что многие просят в нашем ютуб-чате про проект «Синяя книга». Не знаю, что это.
А. Долин
―
«Зеленая книга», может быть?
А. Голубчиков
―
«Зеленая книга».
О. Пашина
―
«Зеленая книга», наверное. Но почему-то «Синяя книга». Вот поэтому я и не знаю, что это такое.
А. Долин
―
Ну, может, это люди, страдающие дальтонизмом.
О. Пашина
―
Дальтонизмом, да. Тина здесь нам пишет, еще тут… Не знаю. Про синюю мы тоже не знаем, давайте про зеленую.
А. Долин
―
Может быть, есть и «Синяя книга». Не будем так сразу отметать эту вероятность.
О. Пашина
―
Да. Может быть, мы просто не знаем.
А. Долин
―
В этом году «Зеленая книга» — просто это фильм, который признан лучшим вместе с фильмом «Богемская рапсодия». Но этот фильм похоронен, он уже не получит никогда «Оскара», потому что его режиссера обвинили в педофилии. Даже если выяснится, что это неправда, выяснять будут долго. Все равно, пока выясняют, эта вероятность сохраняется. Конечно, «Оскара» ему за режиссуру и за лучший фильм не видать, это просто логично. Я и сам за него не проголосовал бы даже из этих соображений, честно скажу.А «Зеленая книга» — прекрасный фильм Питера Фаррелли. Он — половинка братского дуэта, Боб и Питер Фаррелли. Братья Фаррелли снимали фильмы «Тупой и еще тупее», «Все без ума от Мэри» — как раз совершенно такие народные комедии. А Питер Фаррелли сделал этот фильм замечательный, трогательный, трагикомический, получивший как лучшая комедия «Золотой глобус» и имеющий шансы получить и главный «Оскар». Хотя больше всего номинаций не у него, а именно у Куарона и у картины «Фаворитка». Несмотря на это, «Зеленая книга» — замечательное, гуманистическое кино, антирасистское, антиснобское, забавное, с великолепными актерскими работами Махершала Али и совершенно замечательного Вигго Мортенсена. Это вообще, может быть, лучшая его актерская работа.
Обязательно этот фильм посмотрите. И лучше найдите версию с титрами, потому что актеры все-таки играют потрясающе, актеры играют в том числе и голосом, а не только лицами и телами. И смотреть на них, конечно, вы сможете в любом случае, но лучше и слушать их тоже по-настоящему.
О. Пашина
―
Так, «Синяя книга», настаивают наши слушатели.
А. Долин
―
Может быть, это то, чего я не знаю.
О. Пашина
―
«Проект». Я его нашла здесь, на «КиноПоиске» есть такое. Вот он, американский сериал — «Проект «Синяя книга». Ну, мы не знаем, мы не подготовились. Извините, Тина Игнатьевна и все остальные. Свежая фантастика, непонятно что тут. Про НЛО, товарищи.
А. Долин
―
Я в принципе не смотрю сериалы никакие, тем более отечественные. Я реально не в курсе.
А. Голубчиков
―
Это альманах, по-моему, какой-то про то, что происходило в зоне паранормальных явлений.
О. Пашина
―
Евгений тут нам пишет, но уже поздно, Евгений. Антон сериалы не смотрит, можете не спрашивать.
А. Долин
―
Бесполезно. Я просто не по этой части. Можете меня за это дисквалифицировать в своем персональном чате, имеете право. Ну, я мимо.
О. Пашина
―
Так, про русское порно мы тоже поговорим в следующий раз.
А. Долин
―
Я уверен, что это что-то хорошее.
О. Пашина
―
Это не тема нашей…
А. Долин
―
Я вообще не сомневаюсь.
О. Пашина
―
Слушайте, я не знаю, немецкое порно все знают. А русское порно тоже что-то не котируется как-то на Западе, по-моему.
А. Долин
―
Я бы был тут патриотом, но таким…
О. Пашина
―
Ничего не могу сказать. Очень много вопросов и просьб комментариев по поводу фильма «Праздник». Фильм «Праздник», насколько я понимаю, убрали из YouTube, да? Все, кто не успел — тот опоздал.
А. Голубчиков
―
По-моему, вернули.
А. Долин
―
Мне кажется, восстановили.
А. Голубчиков
―
Восстановили. Там была проблема, ну, официально, вроде в том, что был сбор пожертвований и были указаны реквизиты, это было явным образом… это не соответствует политике YouTube. И это было формальным поводом для удаления фильма с канала. Когда убрали эти упоминания о пожертвованиях, то тогда этот фильм восстановили.
О. Пашина
―
У фильма «Праздник» какие-то шансы были бы у западного зрителя? Или ему тоже не очень понятно, что там?
А. Голубчиков
―
Совершенно не понятно и западному зрителю, и российскому зрителю, не всем понятно, что….
О. Пашина
―
В Германии бы поняли.
А. Голубчиков
―
Навряд ли. Здесь просто… настолько в этом фильме игра с понятными только русскому человеку советскими фильмами, типа «Трудный день», и прочими картинами 60-х годов, где все происходит в пределах одного-двух помещений.
А. Долин
―
Фильмы-телеспектакли.
А. Голубчиков
―
Телеспектакли, да, которые снимали за копейки, действительно недорого, с хорошими актерскими работами, которые показывают на канале «Культура» или каком-нибудь еще, на «Любимых российских/советских фильмах». И при этом там выворачивается наизнанку вообще весь подход к тому, к чему привыкли… Люди — вроде как интеллигенция и прочие, которые оказывают на деле, в общем, не настоль хорошими и славными, как о них принято говорить.
А. Долин
―
Мне кажется, что фильм «Праздник» — можно как угодно оценивать его художественные качества, но мне он кажется любопытным персонально, абсолютно с самого начала показался и сейчас кажется. Я уверен, что все то, что люди принимают за какую-то слабость режиссерскую, а на самом деле это концепция, он нарочно сделан так, как он сделан… И об этом говорит то, в каких интерьерах он сделан, и в каком цвете. То есть все об этом кричит, это очевидно. Ну, я не буду сейчас входить в эти нюансы.Мне кажется, что его нигде бы не поняли, потому что в мире никто и нигде не знает, ну, за исключением опять же отдельных каких-то интеллектуалов, ничего про блокаду Ленинграда. Не знают люди про это. Точно так же, как они не знают словосочетания «Бабий Яр», хотя все знают, что такое Освенцим. Я не знаю, кто в этом виноват, почему это так. Хорошо, что в России знают про блокаду. И сегодня этот день, сегодня годовщина. Это, конечно, крупнейшая трагедия, тут не может быть никаких разночтений.
Но, вообще-то, есть такое мнение людей как бы консервативно-патриотически настроенных, что в мире пытаются пересмотреть и как-то отрицать заслуги СССР во Второй мировой войне. Я считаю, что это все-таки не так. Точнее было бы сформулировать иначе: мир очень мало об этом информирован. То есть в исторических книжках, конечно, есть вся правда, но кто их читает? И очень мало знают о том, что произошло, сколько людей погибло, при каких обстоятельствах. И блокада — часть этого всего.
Интересная деталь, что Алексей Юрьевич Герман, великий наш режиссер, когда его фильм «Проверка на дорогах» был снят с полки и в перестройку его показывали по всему миру, в том числе в Америке, его же пытались нанять, чтобы он снял большой фильм про блокаду, именно чтобы рассказать наконец-то об этом мировому зрителю. Я уверен, что если бы он даже его сделал довольно экспериментальным, то это был бы хит настоящий. Он отказался, потому что он поставил условие: фильм должен быть черно-белым. Ему сказали: «Нет, большой фильм, дорогой фильм должен быть цветным». Это было до «Списка Шиндлера», до того, как Спилберг доказал делом, что можно сделать большой фильм на непопулярную и жесткую тему, военную, черно-белым. В ту секунду, в конце 80-х, казалось, что это нереально. И этого не произошло. Мне кажется, что если бы был вот какой-нибудь такой, как «Враг у ворот»… Слово «Сталинград» везде знают, между прочим.
О. Пашина
―
Ну да.
А. Долин
―
Как «Враг у ворот», вот такой попсовый, дурацкий, клюквенный фильм, сделанный американцами, французами, кем угодно, про блокаду — об этом бы знали лучше. Кто-то должен был снять. Или если бы был фильм о блокаде Ленинграда вот такой силы, как «Летят журавли», «Иваново детство», «Восхождение». Есть те советские великие фильмы о войне, которые в мире знают и смотрели. Но среди тех фильмов, которые сделаны о блокаде… А есть очень хорошие фильмы — «Балтийское небо», например, — но их не очень много. Эти все картины, по большому счету, мировой судьбы не имели. Кино здесь работает очень мощно для создания этих легенд, для их поддержания.
О. Пашина
―
То есть или великий должен быть, или попса?
А. Долин
―
Да, именно.
О. Пашина
―
А вот эти среднестатистические истории не работают?
А. Долин
―
Их мало. Ну, ты навскидку сколько назовешь фильмов про блокаду? Их мало.
О. Пашина
―
Мало, да.
А. Долин
―
Их мало. Их могло бы быть… Сколько фильмов есть про Холокост? Это десятки, если не сотни. Есть ужасные, есть прекрасные — очень разные. В России их только не снимают, кроме «Войны Анны». Это тоже отдельная тема. А про блокаду очень мало что снято — может быть, в частности, по той самой причине, которая создала этот абсолютно дутый, на мой взгляд, скандал вокруг фильма «Праздник». Это такая болезненная и табуированная для многих тема, что непонятно, как про это снимать.
А. Голубчиков
―
Ну, Звягинцев вроде бы собирается сейчас снимать.
А. Долин
―
Да, Звягинцев хочет. И тоже непонятно, что из этого получится, сделает ли он это. Я, конечно, ему желаю удачи и уверен, что он сделает это деликатно. В нем боль за то, что пережили мы все во времена войны — это живая боль. Ну, вообще это всех нас касается. У меня большим госпиталем военным руководил мой прадед во время блокады, и это очень и очень… Ну, это почти каждого затронувшая история.
О. Пашина
―
Все, наше время на этом истекло. Антон Долин и Александр Голубчиков были в нашем эфире. У меня был культурный шок. Спасибо вам всем большое. Всего доброго! И до свидания.
А. Долин
―
Спасибо. Пока!
А. Голубчиков
―
Спасибо.
О. Пашина
―
Спасибо.