Искусство в зоне риска: почему документальное кино становится опасным делом? - Виталий Манский, Зара Абдулаева - Культурный шок - 2018-12-02
02.12.2018
Искусство в зоне риска: почему документальное кино становится опасным делом? - Виталий Манский, Зара Абдулаева - Культурный шок - 2018-12-02
Скачать
К. Ларина
―
14 часов 7 минут. Добрый день. Вы узнали уже. Лягушка в коробчонке только так может выходить в эфир. Ксения Ларина у микрофона.
В. Манский
―
А мы в эфире?
К. Ларина
―
Да, конечно.
В. Манский
―
Вот это демократия! Вот это свобода! Вот это разгул, вообще говоря, Конституции Российской Федерации!
К. Ларина
―
Кошмар какой-то! Простите, люди добрые!
З. Абдулаева
―
Я думаю, рады эти люди.
К. Ларина
―
Да. Это Виталий Манский, голос его уже услышали. И здесь же Зара Абдулаева. Зара, приветствую, здрасте.
З. Абдулаева
―
Привет.
К. Ларина
―
Но перед тем, как представить подробно гостей и тему передачи, я скажу просто, что мы здесь, как обычно по воскресеньям, со Светланой Ростовцевой, с нажим звукорежиссером, в течение двух часов будем общаться и с гостями, и с вами. Значит, в «Книжном казино», скажу, после 3 часов у нас замечательные люди, это звездное сегодня казино — Сергей Гандлевский и Лев Рубинштейн, издательство «Корпус» представляет их новые книжки, публицистические и поэтические. В общем, про все будем говорить и, естественно, вам дарить. А сейчас вот уже с нашими гостями, которых вы услышали, это уже в рамках «Культурного шока». Повод для разговора — это стартующий «Артдокфест», который стартует в Москве 6 декабря. Ну, собственно говоря, мы об этом сейчас и поговорим.Итак, тема сегодняшней передачи — «Искусство в зоне риска: почему документальное кино становится опасным делом?». В студии, еще раз представляю, Виталий Манский — режиссер-документалист, президент фестиваля «Артдокфест». Виталий, еще раз приветствую.
В. Манский
―
Привет.
К. Ларина
―
И Зара Абдулаева — кинокритик, член жюри фестиваля «Артдокфест». И еще раз здрасте.
З. Абдулаева
―
Привет.
К. Ларина
―
И начну с того, что все-таки поздравим Виталия, у него сегодня праздничный день, не просто так. Человек тратит такой важный день на нас с вами, поэтому давайте уж обеспечим ему праздник сегодня, товарищи. Ты почему такой грустный, как ослик Иа?
В. Манский
―
Слушай, я не грустный, я просто на самом деле рад, что день не бессмысленный, потому что, как правило, дни рождения… как-то ты их высвобождаешь, а…
В.Манский: Они сделали главную подлость, которую изначально закладывали, «лицензирование фестивальной деятельности»
З. Абдулаева
―
А никто не звонит.
В. Манский
―
Ну, типа того, да. Поэтому, нет, как раз хорошо, что мы сегодня встречаемся. Я очень рад тебя видеть. И вообще я как-то рад видеть Москву и…
К. Ларина
―
Она похорошела! Ты заметил?
В. Манский
―
Ты знаешь, я бы не сказал, что она похорошела. Я вот вчера немного прошелся. И она, может быть, похорошела в каком-то таком градостроительном плане, но она стала… Не знаю, я вот хожу по Москве с ощущением, что я в сериале про служанку. Как этот сериал называется?
К. Ларина
―
«Рассказ служанки».
В. Манский
―
«Рассказ служанки». Вот вчера я иду, и так мимо меня…
З. Абдулаева
―
А ты откуда знаешь про сериалы?
К. Ларина
―
Потому что, во-первых, пока еще виселиц нет, где висят геи и проститутки.
В. Манский
―
Вот вчера… Я же на Пушкинской живу, да? Я вот шел в контору какую-то милицейскую, и мимо меня так спокойно прошла группа людей с какими-то хоругвями. На них никто не обращает внимания, и они как-то ни на кого не обращают внимания. Перехожу через дорогу — стоят люди с какими-то флагами то ли ДНР, то ли еще что-то.
К. Ларина
―
Полосатые, наверное, да?
В. Манский
―
Да. Нет, и все так спокойно. То есть еще пару лет назад это все вызывало внимание, а сейчас это совершенно нормальный фон. Поэтому если появятся виселицы, то я боюсь, что они тоже впишутся. Ну, качели же вписались на площади Маяковского…
К. Ларина
―
На площади Триумфальной.
В. Манский
―
…на которую раньше приходили люди, и тот же Боря Немцов что-то пытался прокричать непонятно кому. А вот сейчас качели, и никого это… И люди качаются, и все нормально. А я помню, как они появились, и мне казалось, что это не очень органично. А сейчас вот проезжал — да нет, нормально.
К. Ларина
―
Ну, тогда скажите…
З. Абдулаева
―
Ты стал равнодушным.
К. Ларина
―
Скажи мне тогда, как вписывается в эту декорацию и в эту атмосферу фестиваль документального кино, который как раз ровно наоборот — он как раз призывает к неравнодушию, скажем так общо?
В. Манский
―
Послушай, ты знаешь…
К. Ларина
―
К активности — уж точно.
В. Манский
―
Ты знаешь, конечно, он призывает к активности, но я бы так сказал, что я этой активности сейчас, вот правда, не наблюдаю в Москве. Как-то все… По-моему, да простят меня друзья, которые сейчас слушают, коллеги и слушатели, но мне кажется, что все совсем привыкли и все со всем согласились. Вот у меня ощущение, что в нынешней, сегодняшней Москве все со всем согласились. И даже мы в каком-то смысле тоже ведь вынуждены были принять эти условия, которые вообще невозможно принять. Понимаете, мы из 127 картин, которые мы отобрали из тысячи фильмов, отобрали в официальную программу «Артдокфеста», за каждой картиной судьба режиссера, судьба фильма очень важная, вообще это кино, — мы из 127 картин покажем в России на экране, ну, на данную минуту 54 картины. Да, конечно, если бы была моя воля, я бы показал все 127.
К. Ларина
―
Просто нельзя? Что? Цензура?
В. Манский
―
Ну, потому что летом Владимир Владимирович Путин подписал закон, который называется… Или как это? Документ «О поддержке кино». Ну, это — как у Оруэлла: мы говорим «война», подразумевая «мир»…
К. Ларина
―
«Война — это мир. Мир — это война».
В. Манский
―
Да. И так дальше. О поддержке, который моментально обрел более точное название — «антифестивальный закон». И этот «антифестивальный закон» то ли принят, то ли не принят.
К. Ларина
―
А они сделали какое-то послабление, что теперь можно без прокатного удостоверения показывать на фестивале.
В. Манский
―
Прежде всего, они сделали главную вещь, главную подлость, которую, так сказать, они изначально закладывали. И, конечно, они от нее не отказались. Она называется «лицензирование фестивальной деятельности». Как бы они это ни пытались вписать в какие-то такие… что это не лицензирование, что «мы составляем списки», на самом деле теперь Министерство культуры с его прекрасным и лучшим министром за всю историю ведомства будет решать, какой фестиваль имеет право на деятельность на территории Российской Федерации, а какой — нет. Более того, он будет это решать ежегодно и на год вперед.Соответственно, в этом году… Да, и это будет решаться на основании поданных документов уставных, поданных документов об источниках финансирования, поданной программы с аннотациями фильмов, даже с членами жюри и так далее. То есть это нужно за год все подать. И там какой-то умный человек будет сидеть и решать (мы даже понимаем, кто это будет), какой фестиваль состоится на следующий год, а какой — нет. Так вот, в этом году они вообще ничего не сделали — и все фестивальное движение оказалось в таком правовом вакууме.
К. Ларина
―
Понятно.
В. Манский
―
И понятно, что те, кто… Ну, не хочу опять же коллег обижать. Ну, так сказать, кто получает финансирование в Минкульте, кто там еще как-то находит общий язык с людьми. На мой взгляд, в Минкульте, возглавляемом Мединским, нет человека, с которым можно найти общий язык. Это вообще все министерство вне закона, так сказать, то, что оно делает. Они, в общем-то, как-то проводятся. А мы, понимая, что мы вообще…
К. Ларина
―
А вы — кто вообще? Вот статус «Артдокфеста» какой?
В. Манский
―
Статус «Артдокфеста»? Это международный фестиваль документального кино.
В.Манский: Минкульт будет решать, какой фестиваль имеет право на деятельность на территории РФ, а какой — нет
К. Ларина
―
Он частный, независимый?
В. Манский
―
Нет, как это? Это автономная некоммерческая организация, которая существует уже многие годы, которую учредили другие организации, в свою очередь.
К. Ларина
―
То есть бюджетных денег нет?
В. Манский
―
Ну естественно, никаких бюджетных денег нет. И более того, я уж позволю себе в этом признаться, но это, по сути, единственный фестиваль документального кино в России, о котором не просто знают в мире, а который вообще открывает Россию для всего мира. И я вот сейчас езжу со своими «Свидетелями Путина»…
К. Ларина
―
Ты, пожалуйста, так не говори.
З. Абдулаева
―
У него тур.
К. Ларина
―
Нет, когда говорится без всяких кавычек «я езжу со своими свидетелями Путина по миру»…
В. Манский
―
Ну да. Я езжу сейчас со своей картиной по миру, у меня максимум два дня на страну. И в каждой стране, даже если это какая-нибудь далекая Австралия, я не знаю, приходят журналисты, зрители, профессионалы, и первый вопрос — «Артдокфест». Вот это удивительная вещь. И вот этот фестиваль, который получал премии критиков… Ну, это вообще очень важное событие. Вот оно, по сути, для Министерства является персоной нон грата… Да, я не договорил. Мы не можем показать фильмы, потому что у меня же нет своего кинотеатра. Мы проиграли 27 судов Министерству культуры. Мы не можем кинотеатр «Октябрь», который дает нам возможность представлять фестиваль, мы не можем их втягивать…
К. Ларина
―
А почему ты не можешь показать фильм «Свидетели Путина», не знаю, как в качестве участника фестиваля «Артдокфест»?
В. Манский
―
Вот есть сейчас кто-то, слушающий нас в эфире, который не знает ответа на этот вопрос?
К. Ларина
―
Не знаю. Наверное, многие люди. Скажи — почему. Объясни. Я, например, не понимаю. У тебя фестиваль есть, и есть он в Москве. Ты сам сказал, что у тебя 50 фильмов, которые ты показываешь на экране во время фестиваля. Почему «Свидетелей Путина» нельзя показать?
В. Манский
―
Юридически я не могу показать фильм «Свидетели Путина», потому что, первое, у него прокатного удостоверения, государство не ввело закон в действие, поэтому показывать без прокатного удостоверения я не могу.
К. Ларина
―
А все остальные участники с прокатным удостоверением?
В. Манский
―
Имеют прокатное удостоверение.
К. Ларина
―
Да ты что?
В. Манский
―
Да.
К. Ларина
―
Все конкурсанты.
В. Манский
―
Пятьдесят фильмов. Более того, раньше ведь мы могли показывать зарубежные фильмы без прокатных удостоверений, но мы проиграли часть судов, потому что Минкульт выдумал еще такую норму, как таможенное… оформление таможенного ввоза фильмов. При том, что этой нормы вообще десять лет нет в документах, и никто сейчас фильмы не ввозит, они загружаются на сервера и показывают с серверов, и вообще… Ну и так далее. То есть это абсолютный правовой произвол. Ну, простите, что такое банальное слово. И второе — что самое главное — мы не в списке. То есть мы и не в списке, потому что списков нет. И Минкульт, понятное дело, до конца «Артдокфеста» не объявит эти списки, потому что они шельмуют конкретно нас. Ну, одни словом, все эти перипетии… Да, и не будем скрывать, что, конечно, все площадки, с которыми мы говорили, ну, зная нас, они изначально поставили условие: «Вы у нас существуете при условии, что не будет фильма «Свидетели Путина» и не будет…» Еще каким-то образом они узнали, что мы хотим сделать мини-ретроспективу Лозницы — «Процесс», «День Победы» и «Донбасс». И вот «Донбасс»…
К. Ларина
―
А «Процесс»?
В. Манский
―
«Процесс» можно.
З. Абдулаева
―
«Процесс» — это 30-го года фильм.
В. Манский
―
Да, фильм 30-го года. И вроде бы они считают, что это не про сегодняшний день. Хотя те, кто придут в кинотеатр «Октябрь» и посмотрят картину на большом экране в Первом зале «Октября», я думаю, что у этих людей возникнут другие аллюзии. Но для этого нужно прийти и посмотреть. Это важнейшая картина — «Процесс» Лозницы.
К. Ларина
―
Еще вопрос по «Артдокфесту». У тебя каждый фестиваль имеет свой девиз, свой слоган. В этом году есть?
В. Манский
―
Да, очень сложный, запутанный, мы долго спорили. Короче говоря, есть такой значок, называется он «18+». Это люди, которые получили право смотреть взрослое кино. Ну, еще они получили право идти голосовать. И вот эти люди как раз в этом году появились, которые родились при нынешней власти. Вот это первое поколение, родившееся в 2000 году, которому сейчас 18 лет. И мы решили сделать символ фестиваля — это значок «18+» — для тех, кто получил право. Но так как никто из них никакого права не получил, и никакого права у них нет, и никакого выбора нет, и, вообще говоря, эти 18 лет плюсом я бы не назвал, мы к этому значку добавили еще минус. И у нас теперь в этом году графический символ фестиваля — «18+ −».
К. Ларина
―
И никаких слов?
В. Манский
―
Ну, достаточно.
З. Абдулаева
―
Он занимается визуальным искусством, чтобы вы знали, напоминаю.
К. Ларина
―
Зара, ну, к вам теперь вопрос. Что такое, если можно об этом сказать, вообще в принципе документальное кино эпохи Путина? Это как бы один пласт или несколько?
З. Абдулаева
―
Я не готовилась так глубоко.
К. Ларина
―
А? Чем отличается? Ну, попробуйте, поскольку много же смотрите. Можно как-то обобщить?
В.Манский: В Минкульте, возглавляемом Мединским, нет человека, с которым можно найти общий язык
З. Абдулаева
―
Вы имеете в виду российское кино?
К. Ларина
―
Ну да, конечно.
З. Абдулаева
―
Ну, оно разное, во-первых. Во-вторых, в отличие от Манского, который редко ходит по Тверской, я-то чаще, там тоже с тобой проживаю рядом. Я не люблю обобщать, поэтому оно разное. И если, например, кто-нибудь — не знаю, как сказать — из коллег Путина посмотрел бы Виталика картину, она бы, я думаю, очень понравилась. Вы знаете, Кирилл в одном месте, а те, кто держат под домашним и прочим арестом, ходят на его премьеры.
К. Ларина
―
И аплодируют, и восхищаются.
З. Абдулаева
―
Это, с одной стороны, гротескный сюжет, а с другой стороны, очень наш. Виталий считает, что активность упала. Я так не думаю, это поверхностный взгляд. Что-то копится, конечно. Сегодня не замечают хоругвей, чего-то еще, о чем Виталий говорил, а завтра хлынет. Я не какой-то замшелый оптимист, а потому что не может быть этого. А кино, судя по этому году (мы же все-таки сейчас в преддверии, так сказать), оно такое интересное, такое разное, оно такое величное, оно такое смелое и в художественном, и в другом, и в глубоком. Я, честно говоря, ошалела, потому что я наблюдаю деятельность товарища Манского на протяжении многих лет, и такой программы не видала. А у меня в жюри был Херманис по моей просьбе, хотел познакомиться…
К. Ларина
―
Ну, давайте скажем все-таки, чтобы слушатели понимали.
З. Абдулаева
―
Херманис — это знаменитый европейский режиссер, живущий и работающий в Риге, и не только, и так далее. Театральный режиссер.
В. Манский
―
Нет, мы скажем не это. Мы скажем, что в этом году вся конкурсная программа была перенесена в Латвию, в Ригу.
З. Абдулаева
―
Да-да. Я забыла.
В. Манский
―
И там работало жюри в составе: Зара Абдулаева, которая у нас сегодня участвует в обсуждении, Алвис Херманис, выдающийся театральный режиссер европейский, и основатель и вдохновитель, ну и начальник, естественно, портала Meduza, который многие читают, Галина Тимченко.
К. Ларина
―
Такое жюри в изгнании.
В. Манский
―
Ну, Зара-то не в изгнании, она по Тверской ходит.
К. Ларина
―
До поры до времени.
В. Манский
―
Да.
З. Абдулаева
―
Тьфу на вас!
В. Манский
―
И поэтому это был за последние годы, начиная, пожалуй, с 2012 года, это был первый фестиваль, где на конкурс вообще никто никак не влиял, никакие внешние и внутренние факторы. И он был составлен без каких-либо компромиссов. То есть мы не потеряли ни одной картины, ни одного автора. И сделали конкурс таким, каким он и должен быть. И вот Зара была…
З. Абдулаева
―
Значит, я хочу сказать, во-первых, этот Херманис, который тоже не дурак и видал много чего в кино, он тоже ошалел, и ему было это интересно, а не только по дружбе с Манским или по каким-то другим нехудожественным причинам он согласился быть членом жюри. Сейчас Виталик не разрешает, но наши споры были очень яростные и, вообще говоря, очень интересные по поводу картин, потому что они выходили за пределы этих картин.
В. Манский
―
Да я вообще боялся, как бы они там друг друга…
З. Абдулаева
―
Потому что главное — восприятие, как вы понимаете, неважно, публики так называемой простой или так называемой непростой. Разница, как мы знаем, небольшая. Поэтому это очень интересно. Это первое.Второе — это тоже ведь важно. Вот люди подумают (а зря), что поскольку в Ригу перевезли конкурс, то там одна политика — в самом грубом и вульгарном смысле этого слова. Ну, можно назвать это публицистикой, хотя ничего ведь плохого в публицистике не нахожу. Так вот, там очень мало было картин так называемых политизированных или политических. Я вообще никогда не употребляю…
В. Манский
―
Так две всего.
З. Абдулаева
―
Да нет, ни одной не было.
К. Ларина
―
Какие?
З. Абдулаева
―
Ни одной не было такой, на которую можно повесить еще не существующую…
К. Ларина
―
Навесили?
В. Манский
―
Таких фильмов вообще нет в природе. Таких в природе нет фильмов просто. А политические… Ну, была все-таки американская картина Максима Поздоровкина…
З. Абдулаева
―
Мы не будем… Виталик любит вульгаризировать все.
В. Манский
―
Хорошо.
К. Ларина
―
Ну назовите.
В. Манский
―
Конкретизировать.
З. Абдулаева
―
Нет, вульгаризировать.
В. Манский
―
Конкретизировать!
З. Абдулаева
―
Эта картина не политическая. Она вообще, так сказать, о воздухе.
К. Ларина
―
Так назовите.
В. Манский
―
«Наш новый президент».
З. Абдулаева
―
«Наш новый президент» Максима Поздоровкина.
В. Манский
―
Но это не о Путине, а о Трампе.
З. Абдулаева
―
Это вовсе не о Путине, а о Трампе, да. О фейк-новостях. Понимаете?
В. Манский
―
О Трампе, который стал на это…
З. Абдулаева
―
Это монтажное кино.
В. Манский
―
О выборах Трампа сквозь призму российской прессы, российских медиа, точнее сказать. Это рассказ о том, как мы в России выбирали Трампа и как мы в России разочаровались своим выбором.
З. Абдулаева
―
Это смешно.
В. Манский
―
Смешная, пародийная, комедийная документальная картина.
З. Абдулаева
―
Хороший монтаж.
В.Манский: Минкульт, понятное дело, до конца Артдокфеста не объявит эти списки, потому что они шельмуют конкретно нас
К. Ларина
―
А второй какой, на твой взгляд, политический фильм?
В. Манский
―
Ну, политический фильм, все-таки очень актуальный, очень современный, очень злободневной…
З. Абдулаева
―
Современный и актуальный.
В. Манский
―
Это фильм «Процесс», снятый в 30-м году.
З. Абдулаева
―
Здрасте, приехали! Это вообще, как я написала в блоге, выйдет 6-го числа, понимаешь, это смертельный номер этой программы. Но не каждый доживет до финала, потому что эта картина такая…
В. Манский
―
Растаптывающая.
З. Абдулаева
―
Ну, это не так. Поскольку поверить в то, что происходит на экране, нельзя, нельзя поверить, даже если у вас сверх-сверхвоображение, и вы наглотались еще чего-то, каких-нибудь грибов. В общем, поверить в это нельзя. И тут наступает конфликт вас с вами же. И это самое важное в этой картине.
В. Манский
―
Это правда.
З. Абдулаева
―
А не то, что вот мы сейчас: «Ой, 30-й или 37-й?» — и будем гадать на картах, какой у нас год. Нет.
В. Манский
―
Там люди признаются в своих преступлениях.
З. Абдулаева
―
Признаются члены в «Промпартии» несуществующей, что они таки их совершили.
К. Ларина
―
Я видела этот фильм. Он большой.
З. Абдулаева
―
Он большой.
К. Ларина
―
Вы абсолютно правы — финал невероятно важен, очень важен. Это как бы…
З. Абдулаева
―
Финал вообще…
К. Ларина
―
Но нужно сказать, что это действительно монтажное кино, это кино, которое создано на основе документального фильма 32-го года. Первый процесс «Промпартии», публичный процесс.
З. Абдулаева
―
Первый открытый процесс.
В. Манский
―
Лозница пошел в архив — и выяснилось, что этот процесс был отснят самым подробнейшим образом.
К. Ларина
―
Это такой грандиозный спектакль с ролями, с текстами.
В. Манский
―
И он поднял эти материалы. Он еще добавил там немного, так сказать.
К. Ларина
―
И публика там какая потрясающая!
З. Абдулаева
―
Да, зал.
В. Манский
―
И он сделал, по сути дела, прямую трансляцию из прошлого, которое к нам возвращается и стучит в наше настоящее и намекает о нашем будущем. И конечно, когда ты это смотришь, ну просто волосы сами шевелятся и выстраиваются в ряды.
З. Абдулаева
―
Ну, у кого шевелятся, у кого не шевелятся. Дело же не в этом, а дело в том, что Лозница и в других своих фильмах (и тут у него такой архивный подарок, можно сказать), он обнаружил, что так называемая театрализация и так называемая… Даже стыдно говорить такие пошлости, но ладно. Это общество спектакля оно не с Ги Дебором родилось. Он и в своих игровых и документальных картинах историческую особенность здешнего пространства, точнее, климата зафиксировал. В этом смысле он поступил не только как режиссер, а как историк и мыслитель. Понимаешь? Конечно, в этом смысле это отдельная фигура, я думаю, в мировом кино.
К. Ларина
―
А в конкурсе этот фильм, да?
В. Манский
―
Фильм «Процесс» в конкурсе.
З. Абдулаева
―
Что неправильно, я считаю, было.
В. Манский
―
Ну, может быть, неправильно.
З. Абдулаева
―
Потому что это отдельная планета.
В. Манский
―
Но не могли обойти такое знаковое событие.
К. Ларина
―
Кстати, если говорить о каком-то стержне главном, драматургическом вообще, «Артдокфеста», то это действительно от «Процесса» до «Процесса» выстраивается целая история, да?
З. Абдулаева
―
Да-да-да.
К. Ларина
―
Сейчас вспоминаю, что был «Процесс» Аскольда Курова, посвящен Олегу Сенцову. Сейчас все разворачивается на фоне «театрального процесса».
З. Абдулаева
―
Конечно.
К. Ларина
―
Так что это вообще главное.
З. Абдулаева
―
Вот я думаю, кому бы заказать в журнал статью о процессе, который над «Седьмой студией», так скажем, «Общество спектакля».
В. Манский
―
Кстати сказать, вообще фестиваль — это все-таки концепция. И конечно, для нас было очень важно показать три картины Лозницы, которые были сделаны в этом году. Это, кстати, абсолютно уникальное событие…
К. Ларина
―
А у «Донбасса» нет прокатного?
З. Абдулаева
―
Нет. Он считается игровым.
В. Манский
―
…что один автор сделал три картины, премьеры которых были — Берлин, Канны, Венеция. То есть он начинал со «Дня Победы» в Берлине, в Каннах приз за режиссуру «Донбасса», и в Венеции премьера «Процесса».
З. Абдулаева
―
Вне конкурса.
В. Манский
―
Вне конкурса. И мы как раз «Донбасс» не можем показать, потому что, ну, в общем, понятно, что госмашина работает против.
К. Ларина
―
На этом останавливаемся и слушаем новости, а потом продолжаем нашу программу, посвященную «Артдокфесту», который откроется, повторю, 6 декабря, в Москве откроется.
В. Манский
―
Да, кинотеатр «Октябрь».НОВОСТИ
Фото: artdocfest.com
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу. «Искусство в зоне риска: почему документальное кино становится опасным делом?» — тема передачи. Поводом для нее послужил «Артдокфест» очередной, фестиваль. Какой по счету-то фестиваль-то?
З.Абдулаева: Если, например, кто-нибудь из коллег Путина посмотрел бы картину, она бы, я думаю, очень понравилась
В. Манский
―
Я не скажу.
К. Ларина
―
Я тоже не помню. Нигде не написано-то. Во как! Не считают.
В. Манский
―
Сейчас-сейчас-сейчас. Двенадцатый.
К. Ларина
―
Двенадцатый?
В. Манский
―
Двенадцатый или тринадцатый.
К. Ларина
―
Или тринадцатый фестиваль. Ну, сейчас посчитаем. Напомню, что он открывается в Москве 6 декабря. И здесь, в студии «Эха Москвы», президент фестиваля Виталий Манский и кинокритик, член жюри фестиваля «Артдокфест» Зара Абдулаева.
В. Манский
―
Двенадцатый.
К. Ларина
―
Ну, слава богу. Мой вопрос следующий таков: как вообще на ход нынешнего фестиваля, на его драматургию, на его программу, на его внутренний мир сегодня повлияла трагическая история с убийством журналистов-документалистов в Центральноафриканской Республике? Я знаю, что в этой экспедиции погиб выдающийся наш документалист Александр Расторгуев. Ну и наверное, стоит, конечно же, назвать его коллег и товарищей по этой экспедиции — это Орхан Джемаль и Кирилл Радченко. Вот так вот. Вопрос я задала.
В. Манский
―
Мне трудно ответить на этот вопрос, как повлияло. Ну, это просто шок, который мы все продолжаем испытывать. И мне кажется, то, что мы делаем — это все как-то немножко неуклюже и немножко не про то. Так сказать, я говорю и о том, что делают коллеги, и о том, что делаем мы. Вот мы сейчас стали вручать всякие призы. Сделали это и на фестивале в Питере, приз имени Расторгуева. Мы делаем вручение за вклад в кинолетопись Расторгуеву. И что-то мне все это… Ну, так сказать, как-то это не то что… То ли это…
З. Абдулаева
―
Ты мог бы и не делать.
В. Манский
―
Мог бы.
З. Абдулаева
―
Мог бы и не делать. А ты пошел с публикой.
В. Манский
―
Пошел, потому что просто от шока этого. Ну, как-то я понимаю, что Саше уже это…
З. Абдулаева
―
Саша бы заматерился.
В. Манский
―
Да. Короче, как-то мы это делаем. Но то, что мы делаем точно… Мы решили показать картину, и не просто показать, а мы собственно решили…
З. Абдулаева
―
Версию.
В. Манский
―
Даже не версию. Был вот этот знаменитый его фильм «Дикий, дикий пляж», который… когда Саши не стало, мы на нашей синематеке «Артдокмедиа» открыли немедленно бесплатный просмотр.
К. Ларина
―
Я как раз его тогда и посмотрела, я не видела до этого.
В. Манский
―
Мы открыли, по-моему, двухчасовую, что ли, версию. Я сейчас не помню.
К. Ларина
―
Да, два часа.
В. Манский
―
На самом деле…
З. Абдулаева
―
Больше.
В. Манский
―
Нет, не больше, я сейчас скажу. И тогда фильм посмотрели сотни тысяч людей, которые… Что меня поразило? Что, как и ты, люди открыли для себя вообще существование этого автора только после его смерти. Это совершенно… Ну, я был уверен, что не может такого быть, это же абсолютно выдающееся явление.
К. Ларина
―
Помню, ты про это говорил на «Дожде» как раз. Я тебя просто поправлю. Я могу сказать от себя. Конечно же, для рас Расторгуев и Костомаров — это прежде всего «Срок», это фильм, который они делали в течение 2010–2011 года, который стал просто абсолютным…
В. Манский
―
Слушай, мы можем здесь честно говорить, вот то, что мы думаем, да?
К. Ларина
―
Конечно.
В. Манский
―
Да не дело Расторгуева — снимать «Срок». Ну, просто не дело, не дело!
З. Абдулаева
―
Саша мне сказал, когда я его спросила: «Когда ты будешь что-то там делать?» — «Ну, «Жар нежных». Можно сделать паузу? — говорили Саша. — Я же сделал «Жар нежных». Поэтому, нет, Ксения, это ошибочно.
В. Манский
―
Дело в том, что все, что он делал…
К. Ларина
―
Я же не про себя говорю, я говорю про другое.
З. Абдулаева
―
Я понимаю.
К. Ларина
―
Объясни тогда — почему? Ты говоришь: «Вы все открыли Расторгуева после его смерти». А где было его кино? Почему мы его не видели? Я говорю «мы» — не я лично, а публика. По телевизору его не было. Где оно было?
В. Манский
―
А что у нас вообще по телевизору? Разве есть что-то, что нужно смотреть или что должно смотреть? У нас телевизор, вообще говоря, нужно вынести из жилых помещений из соображений гигиены.
З. Абдулаева
―
А у многих его нет.
В. Манский
―
Но фильмы Расторгуева — да, действительно, они не показывались по телевидению. Между прочим, в Советском Союзе не печатали ни Пастернака, ни Солженицына, но как-то мы же читали их. Я же читал это все, когда это было…
З.Абдулаева: И тут наступает конфликт вас с вами же. И это самое важное в этой картине
К. Ларина
―
Некорректное сравнение абсолютно.
В. Манский
―
Ну, как некорректное?
К. Ларина
―
Люди должны понимать, где они…
В. Манский
―
Но мы не живем в Советском Союзе, где нет никаких…
К. Ларина
―
Тогда это твоя работа была, тогда твоя работа — это имя сделать знаковым для публики.
З. Абдулаева
―
И сейчас это работа.
К. Ларина
―
Понимаешь? Чтобы люди искали его в интернете хотя бы, его фильмы.
В. Манский
―
Ксения, послушай. Послушай, Ксения.
З. Абдулаева
―
Кто хочет — найдет.
В. Манский
―
Вот сейчас этот фильм «Дикий пляж»…
К. Ларина
―
Так надо знать, прежде чем хотеть.
В. Манский
―
Послушай меня. «Дикий пляж» сейчас в кинотеатре «Октябрь», можно зайти и купить билет. 250 рублей стоит билет на пятичасовую картину. Ну зайди и посмотри!
К. Ларина
―
Пять часов идет?
В. Манский
―
Фильм длится пять часов. Это полная версия фильма. Вообще полная версия — это 12 эпизодов. Мы сейчас как бы восстановили эту версию, мы убрали промежуточные титры, ее смонтировали в единое, так сказать, повествовательное полотно, поставили начальные и финальные титры. Теперь впервые появилась эта картина, ее раньше никто не видел. Эти 12 эпизодов никто никогда не видел. Это кассета. Я был и продюсером фильма, и участвовал во многих…
К. Ларина
―
Я же помню, кстати, и ты говорил, и Люба Аркус говорила, что трагедия с Александром Расторгуевым как художника была в том, что его выдавили в эту публицистику, как вы говорите.
З. Абдулаева
―
Нет, его не выдавили. Не надо преувеличивать.
К. Ларина
―
Потому что никакого… публика не смотрел его фильмы.
З. Абдулаева
―
Это не так, это не так. Это было его решение.
В. Манский
―
В итоге этот фильм из 12 эпизодов — он вообще никогда не был показан на экране.
К. Ларина
―
А зачем?
З. Абдулаева
―
Потому что он художник, а не ремесленник, который не снимает из года в год кино.
К. Ларина
―
Ну?
З. Абдулаева
―
Бывает по-разному.
В. Манский
―
Нет, секундочку!
З. Абдулаева
―
У него было такое желание — завернуть налево, потому что ему казалось, что он исчерпал себя в «Диком пляже». Понимаете? Это действительно грандиозное кино и ставящее, вообще говоря, в методе его, в его отношениях, не знаю, с реальностью потусторонней и посюсторонней какую-то точку. Ну, он же не идиот, и он понимал, что надо чем-то заняться другим.
В. Манский
―
Нет.
З. Абдулаева
―
Да. Я с ним говорила.
В. Манский
―
Послушай, послушай…
З. Абдулаева
―
Ну хорошо.
В. Манский
―
Это все-таки не так.
З. Абдулаева
―
Это так.
В. Манский
―
Дело в том, что он хотел…
З. Абдулаева
―
В сущности — так.
В. Манский
―
Он хотел снимать настоящее большое кино. И это реализовать было невозможно, просто невозможно.
З. Абдулаева
―
А ты же продюсер.
В. Манский
―
Я продюсер, который… Ну, продюсер — это человек, который может обеспечить финансово эту работу. У меня нет таких средств. Это, вообще говоря, задача в первую очередь государства во всем мире. Даже с рыночной экономикой это делается…
К. Ларина
―
Но не у нас.
В. Манский
―
Понятно. И у него были проекты, у него были идеи совершенно фантастические! У него была идея — сделать продолжение истории «Мамочки», которая стала плечевой проституткой, у нее украли этого ребенка, так сказать, она продала этого ребенка. И была идея… Она потом осознала все и решила его вернуть. И была идея сделать картину, как эта Юлька из Ростова вместе со своими дальнобойщиками едет по стране и ищет в детских домах этого своего ребенка. Это было бы вообще великое кино! Но на такое кино… никто вообще даже разговаривать не начинал. И это было просто нереализуемо. И он пошел туда, где было реализуемо хоть что-то. И тогда он начал снимать «Я тебя люблю», «Я тебя не люблю», эти сериалы для Первого канала.
В.Манский: У нас телевизор, вообще говоря, нужно вынести из жилых помещений из соображений гигиены
З. Абдулаева
―
Ну, он искал способы какого-то другого…
В. Манский
―
Способы не другого, а способы просто жить в профессии. Вот что он искал.
З. Абдулаева
―
«Я тебя люблю», «Я тебя не люблю» — это не способ жить в профессии, это радикальное движение режиссера.
В. Манский
―
Да брось ты это!
З. Абдулаева
―
Ты этого не понимаешь, я тебе объясню.
В. Манский
―
Да не надо!
З. Абдулаева
―
Ой, ну ладно! У тебя другая стратегия.
В. Манский
―
Там ничего радикального нет, в этих фильмах.
З. Абдулаева
―
Это неправда.
В. Манский
―
Это абсолютная правда.
З. Абдулаева
―
Но хочу сказать при этом… День рождения все-таки у него
В. Манский
―
Забудь! Забудь!
З. Абдулаева
―
Так вот, я помню, в Малом зале Дома кино, еще тогда была дорожка не затоптана в это место, мы сидим. А там два или три ряда, я уже не помню. Я сижу сзади и смотрим эту версию Сашиного «Дикого пляжа».
В. Манский
―
А это единственный показ был, да.
З. Абдулаева
―
Это был единственный показ. Я честно слово говорю — каждые пять минут (ну, может быть, десять) Манский оборачивался: «Так, ну правда гениально? Нет, ну правда гениально?» И так было на протяжении фильма. Так был влюблен Виталик в эту картину. Ты уже, наверное, не способен на такие чувства.
В. Манский
―
Я способен. Я действительно влюблен в этого абсолютно гениального человека, поэтому я не прощаю ему того, что он ушел из большого настоящего кино. Вот и все, точка.
К. Ларина
―
А вы знаете, я ведь смотрела буквально недавно…
З. Абдулаева
―
А что такое большое кино?
В. Манский
―
Потому что все, что он снимал после этого, мог снимать любой другой человек.
К. Ларина
―
Послушайте, я вам скажу, что я смотрела его последнюю картину, незавершенную, которую завершали его коллеги, Женя Гиндилис. Это фильм, который называется «Выбор России», где Россия выбирает…
В. Манский
―
И знаешь, что он говорил об этом фильме?
К. Ларина
―
Это политическое кино.
В. Манский
―
Знаешь, что он говорил об этом фильме?
З. Абдулаева
―
Послушаем Виталика, что он ему сказал и что мне сказал.
В. Манский
―
Что он тебе сказал?
З. Абдулаева
―
Он сказал: «Забудь про это навсегда».
К. Ларина
―
Ну, это заказ, как я поняла, поскольку они делали…
В. Манский
―
Ну послушай, нельзя скрипкой забивать гвозди! Ну ребята, ну нельзя скрипкой забивать гвозди! А это все делали удовольствием, все последние годы. В общем, короче говоря, давайте перейдем на что-нибудь…
З. Абдулаева
―
Давайте что-нибудь хорошее.
В. Манский
―
Да.
К. Ларина
―
Я хочу сказать, что «Дикий, дикий пляж»…
В. Манский
―
Этот фильм… Слушайте, зрители и слушатели, проснитесь, черт возьми! Проснитесь, поднимите свои теплые задницы со своих теплых стульев! Пойдите в кинотеатр «Октябрь», купите билет…
К. Ларина
―
Вот никогда так нельзя убеждать людей.
В. Манский
―
Потому что потом будут говорить: «Я не знал. А где это было? А когда это прошло? А где в это время я пил свой кофе?» Это необходимо сделать.
К. Ларина
―
Я по-другому хочу пригласить. Я против такой риторики, она никогда никого не поднимет, вот поверь мне.
В. Манский
―
Правда.
К. Ларина
―
Ровно наоборот, ровно наоборот.
В. Манский
―
Да?
К. Ларина
―
Все проверено, да. Надо людей любить. Надо им сказать, что они теряют очень важное что-то в своей жизни. Потому что я, например, могу сказать про себя, что когда я этот фильм посмотрела благодаря Виталию Манскому на «Артдокмедиа», вот «Дикий, дикий пляж», он меня перевернул! Я подумала: «Боже мой, как я вообще могла жить без этого фильма, без этого режиссера всю свою сознательную жизнь?» Вот что мне кажется важным.
З. Абдулаева
―
А это сработает, ваша пламенная речь?
К. Ларина
―
Сработает, конечно. Потому что нельзя людей… Это не их вина — то, что они этот фильм пропустили. Не их вина! Это вина скорее системы нашей, в которой мы живем.
З. Абдулаева
―
Я буду молчать, а то Виталик одно — вы были недовольны, я вами недовольна. Я тогда скажу. Посмотрите эту картину, ну, хотя бы по одной причине — что-то изменится в ваших органах восприятия.
К. Ларина
―
Вот! Вы сказали то же самое, что и я.
З. Абдулаева
―
Нет, лучше.
В. Манский
―
По-другому, по-другому, да. Но, вообще говоря, фестиваль существует для того, чтобы человек становился более объемным, чтобы он наполнял себя чувствами, эмоциями, знаниями, протестами, согласием или несогласием, утверждением в чем-то. И, честно говоря, это стоит за каждой картиной.
К. Ларина
―
А «Чистый четверг» — какой фильм гениальный!
В. Манский
―
Это стоит за каждой картиной, даже если эта картина неудачная. Вот это на самом деле…
З. Абдулаева
―
А критерии «хороший/плохой» уже давно не работают. Интересно/неинтересно — причем в самом разном, как вы понимаете, смысле. А вот те картины, которые здесь существуют и на экране будут показаны… Я сама ошалела! Они действительно интересные. Понимаете, они интересные.
В. Манский
―
Скажем, даже если…
З. Абдулаева
―
Можно я скажу про одну картину, а то сейчас закончится время?
В. Манский
―
Давайте.
З. Абдулаева
―
Она очень простая. Не знаю, даже из какой она программы, что ли. Но я ее посмотрела. В ней вроде бы нет никакого художественного свиста и писка, и так далее.
В. Манский
―
Это что?
З. Абдулаева
―
Аскольда Курова, «Новая».
В. Манский
―
А, «Газета новая».
К. Ларина
―
Это посвящение «Новой газете»?
З. Абдулаева
―
Да. Она как бы очень простецкая картина, но она мне так понравилась, потому что там такой точный тон, интонация. Она правильная и из ничего. Все против было, имея материал этот, чтобы это был какой-нибудь… какая-нибудь возгонка, так сказать, деликатнейшая и душераздирающая. А сделано абсолютно как бы нейтрально. Ты согласен?
В. Манский
―
Я согласен. Просто в этом и фокус, что за каждой картиной стоит какой-то автор со своим представлением о том, как нужно общаться с миром.
З. Абдулаева
―
Да.
В. Манский
―
Мы только что по-разному предлагали людям — кто жестко, кто мягко, кто ласково — пойти и посмотреть один и тот же фильм, будучи абсолютно убежденными, что это нужно сделать. И это были совершенно разные, так сказать, по своей форме призывы. И точно так же мы можем говорить о каждом фильме — и о поэтическом фильме «Книга моря» Алексея Вахрушева, который является вообще… Я вдруг понял, что он создал эпос.
З. Абдулаева
―
Ты только сейчас понял?
В. Манский
―
Как «Калевала» для финского народа. Он создал эпос об умирающем народе, где нет его умирания, а есть его величие.
К. Ларина
―
Про фильм «Сын» скажи отдельно.
В. Манский
―
Фильм «Сын»? Вообще говоря, фильм «Сын» меня потряс сначала, когда я его смотрел в Берлине, там состоялась его мировая премьера. И так получилось, что несмотря на весь свой авторитет, мне досталось место только в первом ряду перед огромным экраном. И я смотрел…
З. Абдулаева
―
Киноманы смотрят обычно в первом ряду, чтобы ты знал.
В. Манский
―
Ты знаешь, в первом ряду смотреть просто тяжело.
З. Абдулаева
―
Ну, ты не киноман, а режиссер.
В. Манский
―
Да, я люблю из середины зала, с дистанции. И на меня вот эти эмоции хлынули, потому что весь фильм в основном на крупных планах. И я вспомнил. Я на первом же ряду смотрел фильм «Сын Саула».
З. Абдулаева
―
Там крупные планы. Повезло тебе!
В.Манский: Каждая картина как восхождение на Эверест, все-таки есть пока еще пространство пока еще свободы — интернет
В. Манский
―
Да. Эти два «Сына», так сказать, пробили мое сознание. Но мы показали его на открытии «Артдокфеста» в Риге — так же, как и здесь он будет открывать «Артдокфест», и в Москве, и в Петербурге. И вдруг аудитория в Риге разделилась на два противоборствующих лагеря, вообще исключающих право на позицию друг друга во время обсуждения, потом все это вынесли в соцсети. Одни стали утверждать, что это путинская пропаганда, а другие стали утверждать, что это антипутинская пропаганда. Ну, я, конечно, утрирую. Это куда более…
З. Абдулаева
―
Ты утрируешь.
К. Ларина
―
Это тоже фильм политический?
В. Манский
―
Куда боле объемная позиция у них по поводу этой картины.
З. Абдулаева
―
Потому что они реагировали.
В. Манский
―
Но реакция была достаточно крайняя у этих двух лагерей, которые так и не пришли ни к какому консенсусу. И я с нетерпением жду российскую аудиторию, которая, между прочим, живет в этом пространстве российского, так сказать, пропагандистского массмедиа. Мне интересно, как они считают этот фильм, который, я абсолютно убежден, конечно, является одним из самых, может быть, ярких антивоенных фильмов последнего времени, которые я, вообще говоря, видел.
З. Абдулаева
―
А я видела ярче в программе в Риге.
В. Манский
―
Один из самых ярких. Какой?
З. Абдулаева
―
Знаешь, Александр Зубовленко, называется… Как называется фильм? «Уроки мужества».
В. Манский
―
«Уроки мужества», да.
З. Абдулаева
―
19 минут, небось, 19–20, короткий. Молодой ученик Марины Разбежкиной. Ничего тоже такого — как бы сказать? — специального, как я люблю, никакого специалитета. Он просто снимает мальчиков, которых обучают патриотизму, что ли?
В. Манский
―
Да.
З. Абдулаева
―
Но снимает он очень точно, но никакой страсти в одну и в другую сторону он себе не позволяет.
В. Манский
―
В России, здесь, в Подмосковье.
З. Абдулаева
―
Под Москвой. И вот, кстати говоря, это очень важно. Вот Саша Расторгуев, когда мы с ним говорили про документальное кино… Хотя тут разницы особой нет, но тем не менее, ладно, раз мы простецки так. Значит, чем отличается? Если это документальное кино, снятое режиссером, становится рано или поздно или прямо сейчас хроникой, то это таки да. И вот меня потрясла эта картина. В ней ничего нет для потрясения, поверьте, там никаких нет эффектов. Но это будет хроникой. И поэтому этот Саша меня ужасно… А он очень юный совсем.
В. Манский
―
Ребенок.
З. Абдулаева
―
Натуралист, ребенок, автор. Но это картина сильнейшая! Я повторю: там ничего сильного, с точки зрения обыденного сознания, нет.
В. Манский
―
Но я помню прекрасно свое впечатление, когда я ее смотрел первый раз. Я не верил своим глазам! Просто смотришь — и ты понимаешь, что это все хроника.
З. Абдулаева
―
А это не хроника, понимаешь?
В. Манский
―
Но это как-то так сделано, что как будто это какой-то Сорокин просто написал, и вот мы видим экранизацию.
З. Абдулаева
―
И при этом никакой сорокинской стилизации там нет. Понимаешь меня?
К. Ларина
―
Ну, про «Артдоксеть» ты скажешь все-таки?
В. Манский
―
Слушайте, ну прежде всего… В нашем прекрасном сегодняшнем, когда мы можем показать на экране меньше половины отобранных картин, когда мы каждую картину пробиваем… я не знаю, каждая картина как восхождение на Эверест, все-таки есть пока еще пространство пока еще свободы — это пространство интернета. И мы вдруг увидели, что в этом пространстве стали появляться целенаправленно сделанные для этого пространства свободы, для интернета, совершенно… ну, мало того что профессиональное, но совершенно фантастическое, и очень емкое, и очень образное документальное кино лучшими авторами.И мы поняли, что «Артдокфест» будет не «Артдокфестом», если это явление не будет выделено в полноценную, вторую по статусу конкурсную программу «Артдокфеста», которой абсолютно можно гордиться. И в этом году мы решили начать новую жизнь «Артдокфеста», и это программа стала конкурсной. К призу зрительскому, который всегда вручался, теперь мы пригласили профессиональное жюри, наших уважаемых и любимых людей — Ксению Ларину, Олега Мавроматти, автора знаменитых «Дуракам здесь не место», Ирину Умнову, которая до недавнего времени возглавляла журнал «Psychologies Россия», сейчас она живет в Канаде. Собственно говоря, все члены жюри смотрели картины, находясь либо в своих творческих командировках, либо, так сказать, в разных концах мира: Португалия, Соединенные Штаты Америки, Канада. И в итоге мы получили программу, которая, слава тебе, Господи, не зависит от российских властей, от российского Министерства культуры, свободную настоящую программу. Мы получили жюри. Мы получили вообще возможность быть свободными.
К. Ларина
―
И главное, что… Вот люди спрашивают: «А если я не в Москве, где посмотреть кино?» Все фильмы «Артдоксети» выложены на сайте «Артдокфеста».
В. Манский
―
Да.
К. Ларина
―
Вы можете просто посмотреть всю конкурсную программу.
В. Манский
―
Вообще говоря, в эту программу были включены фильмы, которые изначально были авторами открыты для всеобщего доступа. То есть они вообще во Всемирной сети просто есть. Мы провели работу, что мы из этих тысяч фильмов нашли 27 наиболее важных и их объединили в программу. И да, действительно, мы создали синематеку «Артдокмедиа», Artdoc.Media, на которую собственно вы заходите и можете посмотреть всю программу. И еще можно проголосовать, поучаствовать в зрительском голосовании.
К. Ларина
―
Оно еще не закончено, да?
В. Манский
―
Мы всегда его заканчиваем за два дня до фестиваля.
К. Ларина
―
Так что имейте в виду. Вы можете проголосовать, действительно.
В. Манский
―
В нашей группе в Facebook голосование. Ну, одним словом, «Артдокфест» открыт. Вообще говоря, мы делаем все, чтобы как-то…
З. Абдулаева
―
Вам было хорошо.
В. Манский
―
…на самом деле нам было хорошо, потому что вам хорошо.
З. Абдулаева
―
А мы не отделяем себя от других.
К. Ларина
―
Виталий, и теперь, значит, какие-то такие технические вещи, потому что очень много вопросов про билеты, прочее, расписание. Во-первых, все есть на сайте «Артдокфеста».
З. Абдулаева
―
Конечно.
В. Манский
―
artdocfest.com. Расписание — и в Питере, и в Москве. Заходите, выбираете день, выбираете фильм, нажимаете — и прямо с сайта artdocfest.com попадаете на страничку кинотеатра, где можно купить билет. Ну, или кому удобнее, прямо заходите на КАРО, «Артдокфест» — и там покупаете билеты. Там тоже есть, выделена вся наша программа. То есть — кому как удобнее. Ну, в конце концов, ножками прошлись по Арбату, зашли в кинотеатр, там стоят кассы, на которых написано «Артдокфест», и купили в кассах. Мне кажется, все более чем удобно. Потому что Большой зал, конечно, я думаю, можно будет купить и позже билеты, а вот залы на третьем этаже, где мы, как правило, проходим, — там билеты, мягко говоря… залы там по 200–300 мест, билеты заканчиваются. В общем…
К. Ларина
―
И скажи, пожалуйста, про «Свидетелей Путина», фильм Виталия Манского, который, как вы уже поняли, путешествует по миру. Но и у наших слушателей тоже будет возможность его увидеть наконец тоже?
В. Манский
―
Да, на «Артдокфесте», 12-го числа. Это официальный фильм закрытия фестиваля. 12-го числа он будет идти, пять сеансов. Можно купить билет, посмотреть. Это единственная возможность, по крайней мере сейчас, посмотреть его, находясь в России. Ну или приезжайте на любые другие фестивали. Я вот 13-го числа, кстати сказать, вылетаю… 12-го закрытие, а 13-го вылетаю в Тегеран (Иран), где буду показывать «Свидетелей Путина». Это одна из самых закрытых стран мира, и то показывает открыто «Свидетелей Путина». А вот в России с этим…
З. Абдулаева
―
А говорят те, кто там был (я не была), говорят, что она еще сложнее по закрытости и открытости, чем Россия.
В. Манский
―
Вот видите.
З. Абдулаева
―
Знатоки говорят.
В. Манский
―
Кстати, 12-го еще у нас будет «Акварель», вот только сейчас мы в конце концов договорились, картина Виктора Косаковского, совершенно такая… ну, тоже уникальная акция кинематографическая в большом зале на большом экране, тоже для любителей, для синефилов.
З. Абдулаева
―
Иначе ее нельзя смотреть.
В. Манский
―
Да. Ну, просто пропустить нельзя.
К. Ларина
―
А он сам будет здесь?
В. Манский
―
Витя приедет, конечно, Виктор Косаковский.
К. Ларина
―
Я хотела позвать. Это уникальный человек, фантастический!
В. Манский
―
Вот давай мы его зазовем. Он приезжает, будет открыт для общения. И вообще говоря, это будет московская премьера его картины наконец-то.
З. Абдулаева
―
А потом вы его долго не увидите, так что…
К. Ларина
―
Ну что? Мы должны заканчивать. Все, что успели — хорошо. Не успели — еще договорим. Желаем, чтобы все прошло так, как задумано, чтобы фестиваль открылся, чтобы никакие пассивные люди с хоругвями там не ходили вокруг.
В. Манский
―
Так пусть ходят. Вообще говоря, я их увидел, я как-то остановился, обомлел и думаю: «Их надо все-таки позвать».
З. Абдулаева
―
Конечно.
В. Манский
―
Их надо позвать.
З. Абдулаева
―
Они же не думают, что ты такой щедрый.
К. Ларина
―
Спасибо, спасибо, ребята! Удачи! И еще раз с днем рождения, Виталий!
В. Манский
―
Спасибо.