Артисты - заложники политики? - Сергей Соседов, Михаил Куницын - Культурный шок - 2017-05-06
06.05.2017
Артисты - заложники политики? - Сергей Соседов, Михаил Куницын - Культурный шок - 2017-05-06
Скачать
Л. Гулько
―
13 часов 12 минут. Добрый день. Давайте я сразу представлю гостей. Сергей Соседов, музыкальный критик. Здравствуйте, Сергей.
С. Соседов
―
Здравствуйте, Лев.
Л. Гулько
―
И ведущий радиостанции «Эхо Москвы», журналист Михаил Куницын. Добрый день.
М. Куницын
―
Здравствуйте. Здравствуйте, Лев. Здравствуйте, слушатели уважаемые.
Л. Гулько
―
Здрасте. Значит, начинаем нашу музыкально-драматическую, я бы сказал, передачу «Культурный шок», потому что у нас будут и музыкальные иллюстрации, и драматизм тоже должен присутствовать. Тема передачи: «Артисты — заложники политики?». В конце вопросительный знак. Интонировать можно как хотите. Я не знаю что. Мне хочется на самом деле защитить артистов и поругать политиков, всех причём, со всех сторон, потому что они, в общем, являются главным злом, как мне кажется, в этой нашей ситуации. Одних не пускают туда, других не пускают сюда. Составляются там какие-то чёрные списки, не знаю, светлые. Какие там ещё бывают списки? И всё это не имеет отношения к артистам и к культуре вообще. Вот так я красиво начал.
С. Соседов
―
Да, безусловно. Политики дерутся, а страдают простые люди, в частности артисты, да и мы все тоже. Каждого могут завернуть, да и на любой границе, в общем-то.
Л. Гулько
―
Конечно.
М. Куницын
―
И как зрители в том числе мы страдаем.
Л. Гулько
―
Ну, естественно.
М. Куницын
―
Потому что я вчера в Facebook сидел и полночи смотрел о том, как мои друзья ведут трансляции из Киева и показывают выступление Верки Сердючки. Когда вы видели её последний раз у нас на каких-то федеральных каналах?
С. Соседов
―
Очень редко Верка появляется, вернее — Андрей.
Л. Гулько
―
На Новый год в записи, в каком-то там музыкальном фильме, где она там чего-то изображает.
М. Куницын
―
Но это старый фильм.
Л. Гулько
―
Старый, конечно.
С. Соседов
―
Старый, да, старый.
М. Куницын
―
Старый фильм. Но новых выступлений мы не видим никаких. И я вчера следил с большим удовольствием за её выступлением и вспомнил, насколько это весело, насколько это энергично, зажигательно. Весь зал стоял с мобильными телефонами и вёл свои прямые трансляции в Facebook. И таким образом мы хоть немножечко, но оказываемся там и видим, что происходит в это мгновение, в эти минуты.
С. Соседов
―
Но надо сказать, что этот образ Верки Сердючки Андрею Данилко уже надоел, просто надоел. Он сам человек другой абсолютно, он не такой. Ничего нет от того темперамента вздорного, нет ничего от того образа взбалмошной какой-то, сумасбродной этой Верки Сердючки. Он другой человек вообще.
М. Куницын
―
Ну, он просто гениальный.
С. Соседов
―
Это большое напряжение ему выходить в этом образе, себя вот так вздрючивать эмоционально. Это очень тяжело. И он это делал много-много лет, очень много лет. Мне кажется, ему просто это уже тоже приелось.
Л. Гулько
―
Скажите, пожалуйста, а почему артисты? Вот как на детях, мне кажется. Артисты, как дети, правда, да?
С. Соседов
―
Да, да.
Л. Гулько
―
Дети беззащитные. Артисты, мне кажется, тоже беззащитные.
С. Соседов
―
Да, да.
Л. Гулько
―
И с чего эти политики? Нет чтобы друг друга по голове бить, ну так образно говоря, а они начинают бить артистов. Одни начинают бить, другие начинают бить одних артистов, других артистов. Чего артисты-то им? Артисты к политике имеют отношение… Или не имеют? Или имеют отношение? Каким образом?
С. Соседов
―
Вы знаете, наверное, политики хотят, чтобы артисты как-то давили на власть — какими-то своими выступлениями, не знаю, песнями, митингами, может быть, высказываниями. Вот на это давится.
М. Куницын
―
А может быть, здесь мы немножечко вернёмся к истории?
Л. Гулько
―
Давайте, Миша, давайте.
М. Куницын
―
И вспомним о том, что, в принципе, всегда наши артисты оказывались оружием идеологического фронта.
С. Соседов
―
Да, это было всегда, конечно.
М. Куницын
―
Вот давайте вспомним, что у нас после революции оказались запрещены практически все цыганские романсы, лирическая эстрадная песня. И была Российская ассоциация пролетарских музыкантов знаменитая, которая существовала до начала 30-х годов, и она давала предписания, что можно исполнять, с каким репертуаром можно выходить артистам.
С. Соседов
―
Да, да, да.
М. Куницын
―
И только после 32-го года, когда она оказалась всё-таки в связи с какими-то идеологическими перекосами ликвидирована, у нас появился джаз, у нас стал записываться Леонид Утёсов, у нас появились другие ансамбли. Ну, их было, конечно, совсем немного.
Л. Гулько
―
Ну да. Цфасман появился, ещё кто-то.
М. Куницын
―
Да, Цфасман. Ну, Цфасман появился в 22-м году, и он так полуподпольно ещё существовал. Его первая запись была в 28-м году — фокстрот «Аллилуя», который, кстати говоря, Булгаков потом в своём романе «Мастер и Маргарита», мы все помним, использовал на вечеринке у Грибоедова.
С. Соседов
―
Да.
М. Куницын
―
Но сейчас мы с вами накануне Дня Победы встречаемся, 9 мая. И во время войны был фантастический подъём творчества, было написано огромное количество прекрасных песен. Мы не будем их называть патриотическими. Они были и лирические.
Л. Гулько
―
Нет, конечно.
М. Куницын
―
«Тёмная ночь», даже «Синий платочек», который пела Клавдия Шульженко.
Л. Гулько
―
Я вам скажу, что в патриотической песни ничего плохого нет.
М. Куницын
―
Абсолютно.
Л. Гулько
―
И вообще в патриотизме плохого ничего нет.
М. Куницын
―
Это нормальная здоровая позиция.
Л. Гулько
―
Абсолютно, да.
С. Соседов
―
Конечно.
М. Куницын
―
И поэтому интересно, что в годы войны в сопровождении оркестров в лучших танцевальных популярных ритмах выступали все, и в том числе Клавдия Шульженко, которая запела «Синий платочек». Это что? Это лирический городской романс, по большому счету. В 42-м году она стала петь её с военным текстом. А потом, в 46-м году, песня «Синий платочек» была запрещена и не исполнялась практически до 65-го года.
Л. Гулько
―
Почему?
М. Куницын
―
А потому что. 46-й год… Все прекрасно знают историю, да?
Л. Гулько
―
Да.
М. Куницын
―
Август месяц — принимается постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград».
Л. Гулько
―
И «Ленинград», да.
М. Куницын
―
А 4 сентября идёт уточнение, и под это уточнение попадает вся лирическая эстрадная песня.
Л. Гулько
―
Ну, на всякий случай, да?
С. Соседов
―
И Изабелла Юрьева туда попала, и Вадим Козин.
М. Куницын
―
Конечно. Нет, Вадим Козин уже сидит, он в 44-м году арестован.
С. Соседов
―
Да, да, да. И он запрещён.
М. Куницын
―
Да, он запрещён. В 46-м году что происходит? В 46-м году принимается решение, что вальсы-бостоны, фокстроты, румбы и танго запрещены к исполнению. Соответственно, это основа репертуара практически всех джаз-оркестров, которые работают в модных танцевальных ритмах. Политика… Кто страдает? Артист и зритель.
Л. Гулько
―
Конечно.
М. Куницын
―
Клавдия Шульженко, которая после войны стала звездой номер один. Песня «Синий платочек» — это символ, это, по сути дела, ответ на стихотворение Симонова «Жди меня».
С. Соседов
―
И во время войны она была звездой.
М. Куницын
―
Конечно.
С. Соседов
―
Но одной из. Также Лидия Андреевна Русланова, Утёсов.
М. Куницын
―
Да-да-да. Ну, Русланова и Шульженко — это разные жанры, поэтому они чётко делили свои ниши.
С. Соседов
―
Да. Но звёзды-то были какие!
М. Куницын
―
Конечно, звёзды невероятной величины. Их было немного: Изабелла Юрьева, Леонид Утёсов, Шульженко и собственно Русланова. Так вот, что происходит? В 46-м году запрещается практически весь репертуар. А «Синий платочек» — это вальс-бостон. «Давай закурим» — это фокстрот.
Л. Гулько
―
Фокстрот, да.
С. Соседов
―
Да, совершенно верно.
М. Куницын
―
Поэтому в один день практически все лишаются политическим решением своего репертуара. Зрители приходят на концерт Клавдии Шульженко и ждут, что она будет петь: «Ах, Андрюша, нам ли быть в печали?». А что поёт Клавдия Ивановна? И вот у меня с собой, кстати, две пластинки. Давайте мы, может быть, всё-таки поставим сейчас и послушаем, что пела…
С. Соседов
―
О, давайте, интересно.
Л. Гулько
―
Давайте, давайте.
С. Соседов
―
Это старые диски.
М. Куницын
―
Да, это старые диски. Песня Модеста Табачникова.
С. Соседов
―
И не фирма «Мелодия» ещё, кстати. А что там написано на лейбле?
М. Куницын
―
Нет, фирма «Мелодия» появилась в 64-м году. Это Комитет по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР, Апрелевский завод. Пластинка на 78 оборотов.
С. Соседов
―
Это раритет!
М. Куницын
―
Выпущенная в 44-м году. Лёгкая танцевальная мелодия, фокстрот, «Точно». Давайте выводите звук — и послушаем.ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ТОЧНО»
М. Куницын
―
Ну, в результате героиня песни всё-таки услышала желаемый ответ. Мы целиком не будем ставить эту пластинку, потому что это не программа «Винил», а «Культурный шок». И мы продолжаем шокировать вас, уважаемые радиослушатели. Вот в таком модном на 40-е годы танцевальном…
Л. Гулько
―
Вполне себе, вполне себе, конечно.
М. Куницын
―
В сопровождении джаз-оркестра, с лёгким эротизмом — то, чем славилась Клавдия Шульженко — она исполняет эту замечательную песню.
С. Соседов
―
Блестящая, совершенно тонкая работа!
М. Куницын
―
Филигранная.
С. Соседов
―
Прямо вот кружевная, да. И кстати, Клавдия Ивановна потом уже — в 50-е и 60-е годы — не пела эту вещь.
М. Куницын
―
Нет, она не смогла вернуться к этому репертуару, потому что одним ударом были эти песни запрещены. И представьте себе — эти пластинки были изъяты из продажи и из печати…
Л. Гулько
―
И уничтожены.
М. Куницын
―
И уничтожены. Их переписывали на рентгеновские снимки, продавали около ГУМа.
С. Соседов
―
Миша, а тот диск у тебя как появился?
М. Куницын
―
Этот диск? Ну, у меня огромная коллекция. С помойки какой-то очередной, наверное, это всё.
Л. Гулько
―
Ну, как обычно.
С. Соседов
―
Надо же. А это такой раритет!
М. Куницын
―
Конечно. И вот что происходит дальше? Шульженко и другие артисты пытаются найти новый репертуар и новое звучание. Дунаевский пишет для Шульженко песню «Окрыляющее слово». Как вы думаете, какое окрыляющее слово могло быть в 40-е годы, после войны? Это фамилия.
Л. Гулько
―
Слово — это фамилия?
С. Соседов
―
Что, про Сталина, что ли?
М. Куницын
―
Про Сталина, про Сталина!
С. Соседов
―
Неужели?
М. Куницын
―
«Окрыляющее слово — слово «Сталин» на земле».
С. Соседов
―
Ты знаешь, я думаю, что я не слышал эту вещь.
М. Куницын
―
Ну, она не стала записывать эту песню, она спела её пару раз. И ей сказала: «Клавдия Ивановна, вы знаете, фамилия «Сталин» из ваших уст звучит неубедительно». Поэтому она стала пытаться искать репертуар. Она стала петь о тракторах, она стала петь о колхозах. И вот послушайте, как нужно было переломить через колено артиста для того, чтобы он запел совершенно по-другому. Эта песня называется «В праздничный вечер». Мы целиком её ставить не будем, но заведём небольшой фрагмент. Два года разницы между этими пластинками.ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «В ПРАЗДНИЧНЫЙ ВЕЧЕР»
М. Куницын
―
«Сегодня мы все комсомольцы». Вот Лев сейчас правильно за кадром заметил, что это бесполая абсолютно музыка.
С. Соседов
―
Вы знаете, она поёт «комсомольцы» не казённо, не плакатно, а она поёт лирично «комсомольцы». И здесь больше передан вот этот энтузиазм, душевный порыв.
Л. Гулько
―
Но, Сергей, заметьте: если она в той песне, которую мы слышали, в первой, она купается в этом, она в этом купается, Клавдия Ивановна…
М. Куницын
―
Органично живёт.
Л. Гулько
―
Она просто живёт. То здесь у неё…
С. Соседов
―
Ну, здесь она тоже показала колоссальное мастерство.
Л. Гулько
―
Мастерство — да. Но здесь — стена.
С. Соседов
―
И абсолютно никакой партийной подоплёки идеологической всё-таки нет в этом пении.
М. Куницын
―
Подоплёки нет, но тем не менее человек в зените своей славы, на вершине популярности всесоюзной, потому что эти пластинки печатались миллионными просто тиражами, она вынуждена пересмотреть весь свой репертуар.Леонид Утёсов перестал называться джаз-оркестром, его называли Государственный эстрадный оркестр. Для того чтобы выжить на сцене, он был вынужден делать пародии на американский джаз. То есть он играл джаз, но пел идеологические песни. Допустим, «Двенадцать капуцинов» у него была песня антирелигиозного характера. Потом у него была «Песня американского безработного», где он пел о тяжёлой судьбе. Да, это было всё сделано под джаз. То есть пытались вот таким образом.
Плюс к этому записывать пластинки практически перестали. Но что предложила наша идеологическая машина? Что, оказывается, можно танцевать падекатры, падеграсы и падепатинеры. И их стали выпускать в бешеном количестве! Пластинки не раскупались, они лежали на складах, была дикая затоваренность. Так вот, пожалуйста, политика влияет на артиста? Конечно.
Л. Гулько
―
Ещё как влияла, конечно.
М. Куницын
―
Ещё как, ещё как. И судьба Клавдии Шульженко… Только после 54-го года, а ей было уже под 50 лет, она смогла вернуться частично к тому репертуару. Но уже и возраст, уже и другая манера исполнения у неё появилась. А «Синий платочек», который был запрещён с 46-го фактически по 65-й год, она восстановила только в 65-м году, когда впервые стали отмечать…
С. Соседов
―
День Победы, да.
М. Куницын
―
По большому счету День Победы. Нам же кажется, что День Победы отмечался всегда. Ничего подобного. Правда же?
Л. Гулько
―
Конечно.
С. Соседов
―
Да, ничего подобного. До 65-го года этого праздника не было.
М. Куницын
―
И вот идеология. А певица Изабелла Юрьева не смогла вернуться на сцену. Она попыталась спеть про Машу-бригадира песню, про Сталина тоже записала песню. Радиокомитет, отслушав эти фонограммы, написал: «В эфир не давать». И она осталась вообще без репертуара.
Л. Гулько
―
«Не верю» это называется.
М. Куницын
―
Да, «не верю». Она не смогла избавиться от цыганских интонаций.
Л. Гулько
―
Конечно.
М. Куницын
―
Если Шульженко прибрала немножко вот этот эротизм… Тем не менее Шульженко не была бы звездой номер один, если бы она не нашла выход. Придя в Главрепертком, она спросила: «Я теперь должна петь народные песни?» — «Да, народные, Клавдия Ивановна». — «Замечательно! А я могу петь песни братского кубинского народа?» И ей сказали: «Можете, Клавдия Ивановна. Братского кубинского? Можете!» — «Хорошо».
С. Соседов
―
И она запела «Чилитту».
М. Куницын
―
Она запела «La Paloma». «Чилитта» — довоенная.
Л. Гулько
―
«Голубку».
М. Куницын
―
Она запела «Голубку»: «О, голубка моя…»
С. Соседов
―
Да, да, да.
М. Куницын
―
И там она вложила опять же всё своё чувство, всю свою страстность. Пластинка вышла тиражом 19 миллионов экземпляров. Но идеологический молот, вот эта машина, которая постоянно у нас работала, которая, вне всяких сомнений, оказывала влияние на всех артистов, она и продолжает, видимо, свою работу.
Л. Гулько
―
Ну, потому что сложно, потому что так проще всего.
М. Куницын
―
Конечно.
Л. Гулько
―
Потому что, так сказать, выставили артистов вперёд, как детей. Да?
С. Соседов
―
Но всё равно репертуар-то был качественный. Он же был удивительный по мелодизму.
Л. Гулько
―
Смотрите, чтобы я вам перед новостями…
С. Соседов
―
И стихи были настоящие. Это были стихи, а не какие-то тексты дешёвые. Было понятно, о чём поют артисты, что они в это вкладывают. Там подстрочные тексты.
Л. Гулько
―
То есть вы хотите сказать сейчас, что была идеология, а сейчас нет идеологии?
С. Соседов
―
Идеология есть всегда в любом государстве. Без идеологии же нельзя. Идеология — это надстройка.
Л. Гулько
―
А какая у нас сейчас идеология?
С. Соседов
―
Ну, как какая?
Л. Гулько
―
Можно определить?
С. Соседов
―
Я не могу сейчас одним словом определить, но идеология есть.
М. Куницын
―
«Жить стало лучше, жить стало веселее».
Л. Гулько
―
Нет, она была уже. Значит, смотрите, вот пришло SMS, номер 395, из Пензенской области: «Все эти артисты сами с удовольствием подмахивают власти и глубоко вылизывают, а потом обижаются, что их куда-то не пускают», — Евгений из Пензы. Через 20 секунд новости. Я предлагаю подумать пока, так скажем, над этой фразой: «Артисты сами виноваты в том, что происходит». А затем мы вернёмся в студию и, естественно, продолжим разговор на эту тему, потому что тут масса всяких сообщений про это же на самом деле.НОВОСТИ
Л. Гулько
―
Ну что же, давайте продолжим. Сергей Соседов, музыкальный критик. Михаил Куницын, журналист и ведущий радиостанции «Эхо Москвы». Вот вопрос про артистов, которые сами с властью и глубоко вылизывают, а потом обижаются, что их куда-то не пускают.
С. Соседов
―
Мне кажется, это ошибочное мнение. Кто кому что вылизывал и когда? Я не помню. Ну, может быть, вы имеете в виду тех артистов… вернее, читатель имеет в виду тех артистов, кто выступает на праймериз каких-то партий, «Единой России» или кого-то ещё.
Л. Гулько
―
Ну, например.
С. Соседов
―
Или вступают в партии.
Л. Гулько
―
Ну, например, да.
С. Соседов
―
Вот это имеется в виду?
Л. Гулько
―
Ну, сидят там как доверенные лица, что-то кого-то поддерживают.
С. Соседов
―
Потому что нужны, наверное, деньги, чтобы содержать коллективы и свои театры, вот и идут.
Л. Гулько
―
А как же… Нам сейчас могут сказать: «А как же гражданская позиция?» Понимаете? Как же что-то ещё?
С. Соседов
―
Ну, вот у них такая гражданская позиция. Это их позиция. И это тоже гражданская позиция. Они в фарватере сегодняшней идеологии, да, в фарватере идеологии провластной партии, например, или каких-то других партий, кто их кормит. Понимаете? Потому что когда артисты выступают символами или двигателями каких-то партий — оппозиционных, не важно каких — они же не бесплатно выступают, за это же они имеют колоссальные гонорары. Вот в чём дело — денежка. А деньги, как известно, не пахнут, как говорил император Веспасиан.
Л. Гулько
―
То есть у них нет никак… Они собственно сами политикой не интересуются, а их интересуют только деньги?
С. Соседов
―
Да, да.
Л. Гулько
―
Либо деньги на театр, либо…
С. Соседов
―
И когда вы спросите этих артистов: «А вот почему? У вас что, идеология?» — «Нет, я должна содержать театр. Это я должна тогда распустить 100 человек в театре. А так мы едем туда, сюда». Предвыборные кампании, выступления на площадях — это же деньги, это же деньги. А так что? Мне одна певица сказала: «А что, я должна распустить театр и выходить петь романсы под аккомпанемент фортепьянный?»
Л. Гулько
―
Или всё бросить и уехать куда-то, например, да?
С. Соседов
―
Да.
Л. Гулько
―
Ну, хорошо. Но к ним, видите, какое отношение: «Артист, не сотрудничающий с властью — нищий артист?» Вопросительный знак.
С. Соседов
―
Нет, артисты наши хорошо зарабатывают, пусть они не прибедняются. Те, кто работают в шоу-бизнесе — это очень богатые люди. Они любят себя, конечно, сравнивать с западными звёздами, но там и жизнь другая, там и люди простые имеют совершенно другие деньги, другие зарплаты. Почему они себя сравнивают всегда с западными какими-то артистами? Вы сравнивайте себя с людьми, которые живут здесь, в вашей же стране, дорогие артисты, для кого вы поёте, для своих зрителей. Вот как зритель ваш живёт. Почему вы сравниваете себя с западными звёздами, а не сравниваете свой доход с доходом зрителей российских, для кого собственно вы и поёте?
Л. Гулько
―
А нет ли таких артистов, у которых собственно позиция политическая, я не знаю, моральная превалирует над вот этим, сказать, о чём мы сейчас с вами говорим? Посотрудничать немножко с властью, а потом… Артист — человек не независимый. Бывают независимые артисты?
С. Соседов
―
Бывают независимые.
Л. Гулько
―
На Западе бывают. У них денег много — они поэтому и независимые, да?
С. Соседов
―
Да.
Л. Гулько
―
А у нас бывают независимые артисты? У нас человек может сказать: «А пошли вы!»?
М. Куницын
―
Я думаю, могут.
С. Соседов
―
Я думаю, что может, конечно. Вот Макаревич же участвовал в каких-то митингах.
М. Куницын
―
И озвучивает свою позицию очень чётко.
С. Соседов
―
А зрители, публика стала плохо относиться к Макаревичу. И виноват, видимо, сам артист.
Л. Гулько
―
Ну, смотря какие зрители и какая публика.
С. Соседов
―
Он не сумел убедить зрителя своего в том, что он прав. И тут не надо обижаться на власть, что на твоих концертах свист или какие-то концерты отменяются. Здесь не власть виновата.
Л. Гулько
―
Вы считаете?
С. Соседов
―
Конечно.
М. Куницын
―
А мне кажется, что сейчас настолько вообще-то… Во-первых, очень много артистов, их действительно много.
Л. Гулько
―
Слишком?
М. Куницын
―
Если сравнивать с тем периодом, о котором мы говорили в начале программы, когда звёзд мы можем перечислить по пальцам…
С. Соседов
―
Но это были звёзды — ах! Это были великие артисты, по-настоящему!
М. Куницын
―
Давайте перечислим: Леонид Утёсов, Клавдия Шульженко…
С. Соседов
―
Лидия Андреевна Русланова.
М. Куницын
―
Лидия Русланова, Вадим Козин…
С. Соседов
―
Вадим Козин, Леонид Утёсов.
М. Куницын
―
А я назвал его. Георгий Виноградов…
С. Соседов
―
Изабелла Юрьева.
М. Куницын
―
Изабелла Юрьева. Вот шесть суперзвёзд, по сути дела. А дальше уже пошёл следующий эшелон: Капиталина Лазаренко… Это 50-е годы, это уже позже.
Л. Гулько
―
Тамара Миансарова.
М. Куницын
―
Да. Но это позже, это позже.
С. Соседов
―
Да-да-да, это было значительно позже, безусловно.
М. Куницын
―
Да, это уже после 57-го года. Но всё равно мы с вами можем сейчас, ну, на двух руках собственно загнуть пальцы. А попробуйте назвать сейчас главную звезду отечественной эстрады.
Л. Гулько
―
Недавно главная звезда отечественной эстрады праздновал свой юбилей, как кажется, этому человеку. И буквально за час до нашей с вами встречи у нас была передача «Человек из телевизора», и мы там как раз говорили о том, что это прошло по всем каналам. Вот главная звезда сегодняшней отечественной эстрады.
С. Соседов
―
Да. Ну, вот так.
М. Куницын
―
Простите, пожалуйста, а у нас кто главная звезда? У кого юбилей?
С. Соседов
―
Филипп Киркоров, потому что он самый активный сегодня артист.
Л. Гулько
―
Филипп Киркоров, конечно.
С. Соседов
―
Он делает программы, он делает шоу, он действительно старается, он работает. Другое дело, что, может быть, не всё удаётся, безусловно. Если критически разбирать его программы, там можно найти много каких-то ошибок, много каких-то ляпов.
М. Куницын
―
Но опять же сейчас…
С. Соседов
―
Но нельзя упрекать его в том, что он не ищет. Он действительно служит. По мере своих возможностей, по мере своего таланта он служит этому искусству. Он действительно хочет что-то сделать, он ищет какие-то песни, он придумывает шоу, костюмы. Да, не всегда это удачно. Часто эти шоу мешают песне — не понятно, о чём песня. То есть шоу само по себе идёт, а песни сами по себе.
М. Куницын
―
А песня сама по себе.
С. Соседов
―
Балет в этом шоу «Я» сам по себе: там брейкдансеры, там сальто-мортале, танцы…
М. Куницын
―
А ты был на концертах?
С. Соседов
―
Конечно. Я был и в прошлом году, и в этом году. Но это всё имеет мало отношения к собственно песням, которые он исполняет, к содержанию этих песен.
М. Куницын
―
А уж тем более это не имеет никакого отношения к идеологии, насколько мы понимаем, его концерты.
С. Соседов
―
Абсолютно. Понимаете? Вот в чём дело.
Л. Гулько
―
Ну, если он… А был он в Крыму или нет, Филипп Киркоров?
С. Соседов
―
Наверное, был. Я не знаю. Я думаю, что был.
Л. Гулько
―
Ну, наверное. Значит, на Украину не пускают.
С. Соседов
―
Я думаю, что он везде был.
Л. Гулько
―
Если он был в Крыму — значит, его уже не пустят на Украину. Потому что, господа, почему не пускают наших артистов? Можно я скажу по-старому — «на Украину»? «В Украину» у меня не выговаривается.
С. Соседов
―
В русском языке «на».
Л. Гулько
―
Потому что он ездили в Крым и нарушили закон Украины. А если нарушаешь закон, то тебе запрещают въезд страну на пять лет. Разве это неправильно?
М. Куницын
―
Ну вот, вопрос, пожалуйста, к политике.
С. Соседов
―
Да, это вопрос к политикам.
М. Куницын
―
Абсолютно.
С. Соседов
―
Конечно, глупо. Артист — вообще человек мира. Он может выступать там, куда его зовут.
Л. Гулько
―
А он может сказать: «Я не поеду в Крым, потому что я нарушаю закон Украины? Не поеду в Крым»?
С. Соседов
―
Мне кажется, артист существует вне какого-то правового такого поля. Ведь если это артист, который просто поёт песни, как, например, делает тот же Филипп Киркоров или Лолита… Они же не выступают с политическими заявлениями, они же не комментируют действия политиков, какие-то указы, законы и так далее.
М. Куницын
―
Ну, Лолита откомментировала в результате, когда не пустили её.
С. Соседов
―
Да. И в этом смысле они люди мира, они космополиты, поэтому хоть Крым, хоть Сирия, хоть что угодно, хоть Украина, хоть Америка — любая страна.
Л. Гулько
―
«Вы оправдываете сотрудничество с властью?» — спрашивает вас, Сергей, Дмитрий Мезенцев.
С. Соседов
―
А при чём здесь власть? Их приглашает какой-то концертный организатор — в Крым или ещё куда-то.
М. Куницын
―
Это же бизнес.
С. Соседов
―
Это бизнес, конечно. Они же не с политическими заявлениями туда едут, а они едут показывать своё искусство, радовать людей. Понимаете?
М. Куницын
―
Я начал тоже эту тему. Если раньше всё-таки наше государство советское считало, что артист находится на передовой идеологического фронта, то о каком фронте можно сейчас говорить, когда… Вот я общаюсь с огромным количеством молодых людей, кому 20–23 года. Да они даже и не подозревают о существовании Филиппа Киркорова! Они слышали, что он выступает.
Л. Гулько
―
Ну, он для них дедушка.
М. Куницын
―
Да, дедушка, конечно. Они слушают «Black Star»…
С. Соседов
―
Группу «Грибы». Нет, группу «Грибы».
М. Куницын
―
«Грибы», «Black Star», какие-то вот эти все современные направления. Что через них, какие политические телеги можно прогонять? Это всё мимо абсолютно.
С. Соседов
―
Да, да, да.
М. Куницын
―
Вот люди не смотрят телевизор, смотрение телевизора упало, а сидят в социальных сетях, сидят в интернете.
Л. Гулько
―
И сами себе формируют контент.
М. Куницын
―
И сами себе формируют тот контент, который им интересен.
С. Соседов
―
Абсолютно, так и есть.
М. Куницын
―
То есть вот этой глобальной системы… Почему я спросил про главную звезду? Вот у нас, допустим, Алла Пугачёва определяла отечественную эстраду в 70-х — в первой половине 80-х годов.
С. Соседов
―
Да, это был колоссальный шаг вперёд.
М. Куницын
―
Да. Но она же пела только о любви. Да, она умудрилась, тоже маневрируя между всеми этими властными постановлениями…
С. Соседов
―
Ну, она пела о многом. Она пела о жизни, она пела о нас.
М. Куницын
―
О смысле, конечно.
С. Соседов
―
Да, она пела о нас.
М. Куницын
―
Про неё Рождественский Роберт сказал: «Голосом Пугачёвой говорит вечность». Она пела о вечном, пока во время перестройки не запела какие-то песни — «Крысолов» и «В родном краю», которые мне казались совершенно такие популистские.
С. Соседов
―
Нет, всегда у неё были какие-то на злобу дня, конечно, тоже композиции, потому что артисту тоже нужно отражать время каким-то образом. «Утром — в газете, вечером — в куплете». Но это было точечно.
М. Куницын
―
Точечно, абсолютно. Она пела о любви.
С. Соседов
―
Это было разово. И это было, кстати, к месту.
М. Куницын
―
Но действительно тогда вся страна включала телевизор, и любит она Пугачёву, не любит она Пугачёву — все её смотрели. Даже сейчас, если судить по Instagram Аллы Борисовны, у неё по сравнению с Ольгой Бузовой, у которой 9 миллионов подписчиков в Instagram, у Аллы Борисовны 400 тысяч. То есть о каком там влиянии идеологическом мы можем говорить?
С. Соседов
―
Ну, сегодня Алла Борисовна и не та. Это другой разговор совершенно.
М. Куницын
―
Ну, дай Бог ей здоровья.
Л. Гулько
―
Конечно.
М. Куницын
―
Она сделала столько, что она может быть уже и не той, и никакой, но при этом она…
С. Соседов
―
Здесь у меня другое мнение. Артист не может так опускаться после такого пьедестала. Петь то, что она поёт, и то, как она поёт…
М. Куницын
―
Лучше бы не петь.
С. Соседов
―
Мне кажется, стыдно. Лучше не петь, да.
М. Куницын
―
Ну, это другая тема.
Л. Гулько
―
Это другое.
С. Соседов
―
Это другая тема совершенно, да-да-да.
М. Куницын
―
Давайте шокировать продолжать культурным шоком.
Л. Гулько
―
Понимаете, в чём дело? Вот всякие разные SMS: «А артисты, которые «должны содержать театр», и поэтому кричат «Крым наш» или едут возглавлять бандформирования, — я цитирую человека, Михаила, — в Донецк и Луганск? Их тоже можно оправдать и пожалеть?» — спрашивает Михаил.
М. Куницын
―
Ну, нам сложно забраться, наверное, в голову каждого человека и понять мотивы его поведения. Но мне так кажется, что если человек это делает и едет в Крым выступать и говорить «Крым наш», слушайте…
С. Соседов
―
Каждый человек имеет право на своё мнение и на свою позицию, как он считает нужным. Нельзя запрещать въезд человеку в какую-то страну за его мнение, что вот он так считает. Это глупо. Это нецивилизованно. Это недемократично.
Л. Гулько
―
А какой эффект вообще это может произвести? Михаил, вы сказали «ноль», да? Ноль вообще на самом деле эффекта?
М. Куницын
―
Практически.
Л. Гулько
―
Ноль. А «Евровидение», которое сейчас должно быть на Украине? И что там будет без российского участия, например?
С. Соседов
―
Вы знаете, «Евровидение» — это просто европейский корпоратив, понимаете, музыкальный корпоратив. Это так же, как любая организация, любое предприятие празднует новогодний какой-то праздник в кругу коллег, в кругу сотрудников.
Л. Гулько
―
Эстрадный корпоратив.
С. Соседов
―
Ведь мы же приходим на эти корпоративы не для того, чтобы напиться там коньяка или водку, поесть осетрины и так далее.
Л. Гулько
―
Ну, кому как.
С. Соседов
―
Мы приходим, чтобы ощутить общность нашу, сказать друг другу какие-то тёплые слова, не казённые, как в трудовых буднях, а просто увидеть друг друга в неформальной обстановке. То же самое и здесь. Музыка здесь — лишь предлог, так же как коньяк и осетрина на праздничном столе. Песня, да? Главное на «Евровидении» — это общность европейских стран, зафиксировать, засвидетельствовать вот эту общность, дружбу. И вообще любой фестиваль крупный, олимпиада спортивная, всё что угодно призвано сближать прежде всего, но никак не разъединять!
Л. Гулько
―
Но политика же влезает!
М. Куницын
―
Но в «Евровидении» политика присутствует давным-давно.
С. Соседов
―
Да, получается так, что конкурсы сегодня не соединяют, а разъединяют людей.
М. Куницын
―
Это уже 20 лет назад началось.
С. Соседов
―
Это было всегда, да. Всегда это было.
М. Куницын
―
Тогда российских исполнителей… Тогда Пугачёва выступала, в 97-м году на «Евровидении». И как раз я вёл эту трансляцию, я тогда работал на Первом канале. И это была такая первая полноценная трансляция. В жюри сидел, возглавлял Юрий Саульский, присутствовал Артемий Троицкий, Надежда Бабкина, Лариса Долина. И мы смотрели, как на предварительной репетиции Пугачёвой все страны поставили по 12 баллов, высочайшую оценку. И она выиграла, Россия, на репетиции. Потом начинается концерт… Да, Алла Борисовна, может, не с удачной песней тогда выступала и не очень хорошо пела.
С. Соседов
―
Нет, дело не в этом, дело совсем не в этом. Она нормально пела.
М. Куницын
―
И нам ставили все по нулям.
С. Соседов
―
Нет, здесь просто было изначально всё уже, мне кажется, предрешено. Во-первых, тогда было профессиональное голосование, тогда не было зрительского голосования, голосовали не зрители. Зрители стали голосовать гораздо позже.
М. Куницын
―
Позже, да.
С. Соседов
―
Потому что не было технической возможности отправлять SMS, не было этих мобильных операторов, не было технической возможности осуществлять подсчёт SMS и голосов телефонных. И было профессиональное жюри. А профессиональное жюри в Европе, естественно, знают, кто такая Пугачёва — на то они и профессиональное жюри. И все были удивлены: как такая звезда и зачем она приехала на вот этот конкурс? Бенни Андерссон у неё спрашивал, её друг Бенни Андерссон, член группы АВВА: «Аллочка, а зачем тебе «Евровидение»? Тебе нужны европейские гастроли? Так давай мы тебе сделаем сейчас рекламу. Тебя помнят в Европе. Мы можем всё это организовать».
М. Куницын
―
И без конкурса.
С. Соседов
―
Но зачем ей-то это было нужно? Она же тогда ушла на полтора года в отпуск отдыхать, после 95-го года. И ей нужно было выйти заново в каком-то новом образе, выйти пышно — не просто с новой песней, тупо с новой песней, а выйти через конкурс. Поэтому она и пошла на это и спела «Примадонну» — песню, которая к ней приклеилась. И это звание за ней закрепилось — примадонна. Понимаете? А петь тогда можно было только на языке родной стране, а не на том языке, на котором ты хочешь петь. И она имела право петь только на русском языке, поэтому она и написала текст со словом «примадонна», потому что «примадонна» звучит одинаково на всех языках и понятно…
М. Куницын
―
То есть она не была заложницей политики в данном случае?
С. Соседов
―
Нет конечно.
М. Куницын
―
Она была заложницей своего решения, потому что заняла почётное 15-е место на конкурсе.
Л. Гулько
―
Алла Борисовна — независимый человек.
С. Соседов
―
Ну, что бы она ни заняла, она — Пугачёва. А Энгельберт Хампердинк несколько лет назад занял почётное 24-е место, но при этом он остался Хампердинком.
Л. Гулько
―
Слушайте, вот смотрите. Значит, советская власть, идеологическое давление, всё понятно. Сейчас вроде советской власти нет. Вроде бы артисты должны быть свободны и могут делать то, что хотят. Но не получается. Опять не получается. Ни при советской власти, ни не при советской власти — причём как у нас, так и на Украине. Насколько я понимаю, там тоже давят на артистов.
С. Соседов
―
Да, да, да
Л. Гулько
―
Вообще возможно когда-нибудь от этого избавиться или нет? Или артист всегда останется заложником?
С. Соседов
―
Мне кажется, все мы так или иначе в чём-то заложники политики, потому что власть — она верховная. Они управляют. Верха управляют, а низы уже решают, могут ли они, хотят ли терпеть эту власть, до какой степени они могут терпеть эту власть. Ну, это всё ленинские формулы.
Л. Гулько
―
Вроде как низы выбирают, а там решают.
М. Куницын
―
У нас главное слово — это «вроде»: «вроде артисты», «вроде власть», «вроде решают».
С. Соседов
―
Всё равно всё решает верховная власть, чиновники. Я помню такой фильм, где решались какие-то серьёзные темы, кого-то репрессировали. И чиновник заявляет (Вячеслав Тихонов, по-моему, играл и Любовь Полищук): «Вы всегда будете зависеть от нас, от верховной власти». Понимаете?
Л. Гулько
―
Ну, это грустно.
С. Соседов
―
А это данность. Так было всегда во все времена, во все эпохи. Так что уж… Так устроена жизнь.
Л. Гулько
―
И ничего с этим невозможно поделать?
С. Соседов
―
Ну, или тогда первобытнообщинный строк, тогда без структуры вот так, «кто смел, тот и съел».
Л. Гулько
―
Ну, хорошо. А эти страны, с которыми, так сказать, нам приятно всегда сравнивать себя или завидовать им? Скажем, Соединённые Штаты Америки — там такая же история происходит? Там власть может надавить на артистов, музыкантов, чего-то ещё?
С. Соседов
―
А я не знаю, власть давит вот здесь на артистов? Ведь артист же в итоге сам выбирает, что петь, куда ехать, куда не ехать.
Л. Гулько
―
Ну, вот не сам. Вот мы видим, что не сам.
С. Соседов
―
Могут запрещать въезды в какие-то страны, туда-сюда, но артист может не ехать. Но это не значит, что прямо так вот давят. Давят, когда диктуют. Вот когда Клавдия Ивановна вынуждена была отказываться от репертуара — вот это было давление. «Ты это петь не будешь, а будешь петь вот это». И она не знала, что делать. «Так что же, мне теперь народные песни петь?» Вот это было давление страшное. А сегодня просто есть некие ограничения…
Л. Гулько
―
Рекомендуют: «Не надо туда ехать».
С. Соседов
―
Ограничения, а петь ты можешь всё что угодно. Ты можешь туда ехать, пожалуйста, но тебя не пустят. Вот ты с этим столкнёшься. Ну, как вот столб: можно его объехать, а можно врезаться в столб. Это то же самое.
Л. Гулько
―
Ну, конечно.
М. Куницын
―
Мне кажется, что действительно Серёжа сейчас сказал такую очень важную вещь о том, что мы все являемся в определённой степени заложниками этой ситуации: артисты, люди, которых сейчас будут подвергать реновации в их пятиэтажках, хотят они этого или не хотят.
Л. Гулько
―
Люди просто, да, конечно.
С. Соседов
―
Да, да, да.
М. Куницын
―
И собственно, если говорить об американском шоу-бизнесе… Ну, я не знаю, поёт ли, допустим, Мадонна идеологические песни какие-то. Она может делать всё что угодно, но она работает в рамках…
Л. Гулько
―
Ну, во-первых, она богата, она человек независимый.
С. Соседов
―
Кстати, Мадонна и Шер вышли агитировать за Клинтон, когда была кампания Хиллари Клинтон.
М. Куницын
―
И Мадонна вышла с оригинальным предложением…
С. Соседов
―
Мадонна вышла, прости меня, господи… Она там чего-то, чуть ли не материлась.
М. Куницын
―
Нет, не материлась. Она предложила всем «сделать хорошо» — тем, кто проголосуют за Клинтон. Лично.
Л. Гулько
―
Да, лично.
М. Куницын
―
Понимаешь? Я представляю эту очередь, которая выстроилась бы к Мадонне.
С. Соседов
―
Она ужасно выступала. Текст её речи был грубый довольно-таки и, в общем-то, непристойный.
М. Куницын
―
Пропаганда.
С. Соседов
―
Так что там тоже они заложники политики. Может быть, и Клинтон ей что-то посулила, какое-то бабло, чёрт возьми. Мы же не знаем ничего об этом.
Л. Гулько
―
Мы не знаем.
С. Соседов
―
А почему нет? А что, Мадошка просто так, что ли, пошла там на митинг выступать?
Л. Гулько
―
Господа, вот нас спрашивает Дмитрий Мезенцев: «А где тогда проходит грань между коллаборационизмом и свободой творчества?»
М. Куницын
―
Ой…
Л. Гулько
―
Ага.
М. Куницын
―
Слушайте, здесь тоже…
С. Соседов
―
Ну, это такой вопрос, ответа на который нет.
М. Куницын
―
Помните — певцы-коллаборационисты во Франции? Допустим, Мари Дюба…
Л. Гулько
―
Ну, Эдит Пиаф приезжала выступать…
М. Куницын
―
В концлагерях она выступала, фотографировалась вместе…
Л. Гулько
―
Когда немцы оккупировали Францию.
М. Куницын
―
Да-да-да. Она фотографировалась вместе с заключёнными. Потом вырезали отдельно каждому фотографию и делали фальшивые паспорта, но она продолжала выступать и работать. Но тем не менее другие артисты… Мы помним, что даже, кстати, Серж Лифарь оказался среди артистов-коллаборационистов. И Мари Дюба, великолепная французская певица, тоже была заложником политики. В результате, когда уже освободили Францию от фашистов, те, кто работали при фашистском режиме, их всех практически лишили возможности выступать.
С. Соседов
―
Да, да.
М. Куницын
―
Поэтому здесь говорить о чистоте эксперимента достаточно сложно. Мы понимаем, что идеологическая машина, которая объявила джаз для нас враждебным в 40-е годы, а потом его разрешила и уже до такой степени засовывала везде, где только можно, в 60-е годы, когда была условная свобода. Какие-то наследники, мне кажется, всё равно продолжают работать и сейчас. И это внутри находится самих людей.
С. Соседов
―
Да, безусловно. Каждый из нас делает выбор.
М. Куницын
―
Когда включается этот внутренний цензор, который говорит: «Нет, ты вот это не делай».
С. Соседов
―
Да, да, да.
М. Куницын
―
«Ты уж эту свободушку забудь. Ты уж спой то, что нужно».
С. Соседов
―
Должно быть достоинство какое-то. Вот достоинство. В любой ситуации можно найти некую…
М. Куницын
―
«Делай что можешь».
Л. Гулько
―
«И будь что будет».
М. Куницын
―
Да. «И будь что будет».
С. Соседов
―
Меня, кстати, тоже приглашали на Украину комментировать…
М. Куницын
―
Вот сейчас? На «Евровидение»?
С. Соседов
―
Да, комментировать конкурс «Евровидение», каждый полуфинал. Там отдельные должны быть программы с обсуждением каждого полуфинала и финала, конечно же. Но мне предлагали ещё до того, как был определён участник от России. Я сказал «да». Но когда возникла ситуация, что наша участница не едет, я позвонил и сказал, что я не могу в этой ситуации ехать. Что я буду комментировать? Я не могу уйти от вопроса…
М. Куницын
―
Отсутствия нашего исполнителя.
С. Соседов
―
Отсутствия нашей участницы в конкурсе.
М. Куницын
―
Конечно.
С. Соседов
―
Я должен буду об этом говорить. И естественно, я буду возмущён, потому что меня эта ситуация возмущает. Хотя мне сулили гонорар за это, но я отказался. А мог бы запросто. И другой человек, журналист наверняка поехал бы, наплевав на всё, потому что ему заплатили бы деньги. Там и гостиница хорошая, и всё. И это были бы нормальные деньги. Но я сказал «нет». Это мой выбор, потому что я действительно не понимаю, как я буду комментировать этот конкурс на Украине в отсутствие нашей участницы. И я человек из России, и меня знают там как россиянина. Вот и всё. Я же сделал свой выбор, чёрт возьми. Почему другие не могут сделать такой же выбор?
Л. Гулько
―
Скажите, пожалуйста, а могут ли… Ну, такая фантастическая ситуация. Могут ли объединиться артисты, скажем так, наши российские и украинские — и послать эти две власти куда-нибудь очень далеко, и вот такую общую акцию?
С. Соседов
―
Ну и что? Могут сделать, но это ни на что не повлияет.
Л. Гулько
―
Ни на что не повлияет?
С. Соседов
―
Потому что политика, верховная политика зиждется на колоссальных деньгах. Это огромные средства. Это не деньги, которые зарабатывает шоу-бизнес, это совершенно всё другое. Это какие-то кланы, масонские ли ложи…
Л. Гулько
―
Ой-ой-ой!
С. Соседов
―
Рокфеллеровские ли ложи…
Л. Гулько
―
Ой!
С. Соседов
―
Кто нами правит? Мы же многого не знаем, друзья. Мы знаем только то, что нам говорят. А сколько скрыто под ковром? И то, что мы не узнаем никогда.
М. Куницын
―
Я понимаю, что сейчас даже и на уровне человеческих отношений очень многие люди, которые подвержены вот этим воздействиям идеологических машин…
Л. Гулько
―
Да, и с той, и с другой стороны.
М. Куницын
―
У кого есть «карстовые пустоты», так скажем, которые легко заполняются чем-то и кем-то, они тоже… Я же читаю Facebook, я вижу ленту, как между собой люди грызутся.
Л. Гулько
―
В Facebook это ужасно.
М. Куницын
―
Это ужасные вещи.
С. Соседов
―
Мне кажется, когда люди грызутся в соцсетях — это глупо, это недалёкие люди.
М. Куницын
―
На политические темы.
С. Соседов
―
Они же ничего не знают! Хочется сказать: вы же ничего не знаете! Вы только слышите, что вам говорят по телевидению, по радио, в том же интернете какие-то есть сайты, что-то, но мы же не знаем многих глубинных вещей. Кстати, почему-то сегодня перестали говорить, что миром правят триста богатых семей. Почему-то от этой темы как-то уходят.
Л. Гулько
―
Говорят всё время.
М. Куницын
―
Шесть!
С. Соседов
―
Шесть?
М. Куницын
―
Да ладно! Триста!
Л. Гулько
―
Конечно. Триста — это много.
М. Куницын
―
Триста — это очень много.
С. Соседов
―
Ну, говорили, что триста.
М. Куницын
―
Шесть богатых семей живут на острове, собираются…
Л. Гулько
―
Да, конечно.
М. Куницын
―
Конечно. И определяют мировую политику, решают, кому жить, а кому не жить, какую страну поднять.
Л. Гулько
―
Они же масоны, они же эти всякие…
С. Соседов
―
А как это происходит? Механизм осуществления этих решений? Мы же не знаем, как это происходит.
Л. Гулько
―
Хотелось бы как-то побывать на каком-нибудь из этих решений. Вот интересно посмотреть.
М. Куницын
―
Вот хотелось бы немножко.
Л. Гулько
―
Хотелось бы.
М. Куницын
―
Вот мы с вами сейчас столько затратили сил и усилий — и нашли наконец того, кто виноват!
С. Соседов
―
А говорить и спорить о том, чего мы знаем, по каким-то, чьим-то там высказываниям, и оскорблять друг друга — мне кажется, это глупо, нецивилизованно. Я никогда не участвую в таких склоках.
М. Куницын
―
И мне кажется, что если у тебя есть твоя личная позиция, если у тебя есть твои ценностные ориентиры, которые распространяются на всё — и на межчеловеческие отношения, и на отношения с властью, и на отношения с государством, — то нужно быть в первую очередь личностью и самому решать.
С. Соседов
―
Да, конечно.
Л. Гулько
―
Спасибо вам, спасибо вам огромное. Музыкальный критик Сергей Соседов, журналист и ведущий радиостанции «Эхо Москвы» Михаил Куницын. Вам, кстати, нижайший поклон за музыкальный 46-й год. Вот Валерий Августович: «Я переводчик и историк с культурологическими замашками. Только благодаря вам узнал сейчас о нём. А вот «Эх, Алёша» — досадная оплошность. Это ведь «Эх, Андрюша»? Ну ла ладно. Все под Богом ходим».
С. Соседов
―
«Эх, Андрюша», да.
Л. Гулько
―
«Про «Винил» уж не говорю. Выше похвал! Как-то раз мне удалось даже сбросить SMS. Удачи всем!» — пишет Валерий Августович. Спасибо.
М. Куницын
―
Спасибо.
С. Соседов
―
Спасибо, друзья. Спасибо, Лев. Всего доброго!
Л. Гулько
―
Спасибо. Да свидания!