Настроения и лица российского общества в современной культуре - Антон Долин, Наталья Иванова, Кирилл Серебренников - Культурный шок - 2016-12-31
К. Ларина
―
13 часов 14 минут. Ещё раз приветствую вас. В последний день 2016 года мы подводим, конечно же, итоги культурные в нашей передаче «Культурный шок», говорим о тех главных впечатлениях, которые мы с вами получили как зрители. И естественно, конечно, хотелось бы узнать о впечатлениях и тех людей, которые находятся по ту сторону рампы, если мы говорим о театре, о тех, кто собственно заведует тем самым искусством, которое потом радует и возбуждает разум приходящих зрителей.Напомню нашим слушателям номер SMS: +7 985 970-45-45. Мы сегодня в студию никого не стали звать, а решили по очереди поговорить с теми людьми, чьё мнение для нас и для вас, я надеюсь, тоже является авторитетным. Это будет Кирилл Серебренников — художественный руководитель «Гоголь-центра», режиссёр. Это будет Антон Долин — наш коллега, кинокритик, кинообозреватель, с ним мы поговорим о кино, естественно, и о Годе кино, который завершился. И ещё в нашей передаче будет участвовать Наталья Иванова — литературный критик, тоже наш частый гость, первый заместитель главного редактора журнала «Знамя».
Ну, насколько я понимаю, что Кирилл уже у нас на проводе. Кирилл, ты здесь?
К. Серебренников
―
Да. Добрый день. С наступающим!
К. Ларина
―
Да, приветствую. Кирилл Серебренников уже в своём Facebook послушно опубликовал свой творческий отчёт, все свои свершения, там всё сказано. Сделано очень-очень много. Но, Кирилл, прежде чем задать вопрос по поводу всех событий главных в этой твоей творческой жизни за год, я хочу спросить, что происходит сейчас в «Гоголь-центре». Я тоже слышу, долетают какие-то невероятные слухи о том, что там такое происходит по вечерам! Что там у вас происходит 30-го и 31-го?
К. Серебренников
―
Там 30-го и 31-го числа такой совершенно угарный, потрясающий, весёлый концерт. Мы веселимся, по-моему, за весь год. В течение года мы выпускали трилогию про поэтов, а там темы иногда бывают грустные, потому что все поэты умерли не своей смертью, к сожалению, будучи узниками звезды. Поэтому мы в конце года решили оттянуться и оторваться по полной. Ребята подготовили, артисты, музыканты подготовили потрясающий концерт, который два дня подряд играют. И там бешеное столпотворение людей. И мне кажется, что мы его когда-нибудь ещё будем играть.
К. Ларина
―
Молодцы! Ну смотри, я сегодняшнюю программу обозвала так: «Настроения и лица российского общества в современной культуре». Безусловно, конечно же, театр как живое и сиюминутное, сегодняшнее искусство отражает сегодняшнее время — то, что называется «здесь и сейчас». Вот все те премьеры, которые ты перечисляешь в своём творческом отчёте личном, ну, плюс к этому можно добавить и работы твоих коллег, которые вышли в течение этого сезона в «Гоголь-центре», — они так или иначе всё равно про сегодня. Даже если про вчера, про позавчера, это всё равно про сегодняшний день. Вот что тебе кажется главным, что зафиксировать в уходящем году, если мы говорим об атмосфере, об эмоциональном фоне, который сегодня определяет настроения в обществе?
К. Серебренников
―
Знаешь, я не хочу произносить слово «тревога». Вот оно вертится на языке, и есть такое ощущение, но ты просто вспоминаешь, что тревога была во все года. Во все годы мы тревожились. Мне кажется, в этом году какая-то очень важная история — это то, что мы стали находить радость в театре, которая находится близко к нам. У нас у каждого, что называется, появился театр в своей шаговой доступности. Театр, как мне кажется, в этом году стал очень важным для зрителей делом. Он не просто какая-то государственная институция. Вообще мы, кажется, за этот год научились жить отдельно. И я тут понял…
К. Ларина
―
От государства — ты имеешь в виду?
К. Серебренников
―
Ну, от всего — от бреда, от пропаганды, от чего-то плохого, что нам не нравится, допустим, но при этом оставаться со зрителями. Мне очень важно, что в этом году театр остался со зрителями, а зрители остались с театром. Я вдруг подумал, что театр — это абсолютно всегда-всегда-всегда частная инициатива, даже если он находится на государственной территории, даже если он делается на государственные деньги. Он был, есть и остаётся только частной инициативой. И это его суть, это его смысл. Он делается handmade, он делается вручную, он делается только здесь и сейчас, и воспринимается людьми из рук в руки, передаётся, что называется. Вот максимально честный, что называется, вид спорта. И он в 2017 году закрепил своё право…
К. Ларина: В 2016
―
м.
К. Серебренников: В 2016
―
м, да. Закрепил своё право быть вот этим близким делом, делом моей личной шаговой доступности. Если я хочу, я пойду на развлекательные мюзиклы прекрасные, которые в Москве появились. Если я хочу, я поеду в Антверпен, как я съездил в январе 2016 года, и посмотрю «Гору Олимп» Яна Фабра. И это было такое главное моё впечатление на весь 2016 год, такое мощное и очень значительное. Если я захочу, я пойду в «Театр.DOC» и посмотрю острый политический какой-то такой спектакль. Если я хочу что-то другое, то я пойду в кучу других театров. Я пойду в «Гоголь-центр», я пойду во МХАТ, я пойду в Театр наций, я пойду в Театр Пушкина, я пойду в «Ленком», попрощаюсь со спектаклем Кости Богомолова, который окажется прекрасный, интересный и замечательный. То есть театр поставляет такое количество хорошего, что говорить, поизносить какое-то слово «депрессия», «тревога», «печаль», «мы все боимся, мы все волнуемся» — нет, ничего подобного. Он живее всех живых и помогает нам как раз пережить любое время.
К. Ларина
―
Вот ты сказал очень важную вещь — то, что заметно не только тебе, но и нам, с другой стороны рампы, что называется, — то, что ты лично и твой театр, вы научились жить отдельно от бреда, от этих «указующих перстов», от бесконечных окриков. И это чувствуется. Эта какая внутренняя свобода — она очень слышна в тех спектаклях, которые идут в «Гоголь-центре», и она в актёрах видна.
К. Серебренников
―
Да, спасибо тебе огромное. Но это ведь для каждого человека важно. Вот если в какой-то момент ты понимаешь, что поток, в общем, того, что ты не можешь переварить, того, с чем ты как-то внутренне не согласен, того, что тебя пугает, он становится огромным, и чтобы не саморазрушиться, и чтобы не впадать в паранойю, чтобы не начать писать какие-то, я не знаю, друг на друга пасквили, как этим любят заниматься в последнее время наш общий друг Facebook, надо просто заняться своим делом, надо просто удобрять свой огород, надо заниматься кучей прекрасных и важных дел, которыми полна жизнь пока ещё, к счастью. И окажется, что есть возможность существовать параллельно, что в России было, в общем, всегда, понимаете. Там где-то что-то маршировали, где-то за что-то кто-то голосовал, а тут сидели, играли, сочиняли, писали. Это ложилось иногда в стол, это иногда ложилось на полку, но потом, спустя годы, оно куда-то там прорастало. Вот такой путь.К счастью, сейчас это всё не закрыто, границы не закрыты. Ты можешь ездить, ты можешь это делает ещё и за границей. И я должен сказать, что 2016 год, кстати, очень знаменателен для российского театра, потому что практически все активно практикующие режиссёры поставили какие-то проекты за границей, выступили на каких-то фестивалях. Ну, я и про свой театр скажу. Мы сыграли на Авиньонском фестивале, что всё-таки круто. За последние 13 лет русский театр был в Авиньоне.
К. Ларина
―
«Мёртвые души». Я просто напомню нашим слушателям, что спектакль «Мёртвые души» сыграли.
К. Серебренников
―
Да, в основной программе. И многие режиссёры поставили оперы, драматически спектакли в европейских больших странах. Многие театры съездили с какими-то фестивальными гастролями. Это значит, что русский театр по-прежнему остаётся мировым брендом. И ему не страшен никакой министр культуры, я думаю.
К. Ларина
―
Кирилл, скажи, пожалуйста, почему всё-таки завершающим аккордом 2016 года стали «Похороны Сталина»? Как ты можешь это сформулировать?
К. Серебренников
―
Это для меня важный проект. Знаешь, в Facebook и в социальных сетях показывают, дают окна, которые ты вспоминаешь, что год назад было. Вот год назад я как раз увидел фотографию, на которой люди ползут с гвоздиками к этому бюсту, к этому кровавому тирану, и я что-то тогда писал нервное. Прошёл год, и я подумал, что театр должен, в общем, делать какие-то такие акции. Он должен отвечать только тем, чем он умеет заниматься.
К. Ларина
―
Алло-алло?
К. Серебренников
―
Алло.
К. Ларина
―
Да, всё нормально. Нет, не слышно.
К. Серебренников
―
Алло.
К. Ларина
―
Вот сейчас слышно.
К. Серебренников
―
Этот проект, наверное, в первую очередь нужен не нам с тобой, Ксения, Ксюша, а тем молодым людям, которые в нём принимали участие как волонтёры, которые пришли на него посмотреть как зрители. Потому что вот эта волна какой-то сталинизации, волна опять каких-то панегириков Сталину и бесед со сталинистами на телевидении — она пугает. И памятники Сталину. Это в общем то, чего мне бы не хотелось в XXI веке в моей стране видеть. Поэтому это высказывание было как напоминание, что эта эпоха сделала с творческими людьми. Потому что это была история про похороны, про Прокофьева, в общем, там была история. Что она сделала с людьми, даже ей преданными, как те, которые пришли на похороны Сталина и были раздавлены этой плачущей толпой. Что стоила человеческая жизнь в XX в истории? Ничто, понимаешь. Любой человек мог превратиться в пыль на сапогах какого-то вертухая.
К. Ларина
―
Смотри, это как раз получается такой мостик, как мне представляется, именно к этому юбилейному году, к 2017-му, который ознаменован прежде всего двумя важными датами — это 100-летие Октябрьского переворота и, конечно, начало Большого террора, 1937 год. И вот такой мостик художественный, мне кажется, он очень важен. И пользуясь моментом, что мы сейчас с тобой говорим, хочется очень, чтобы этот спектакль (именно так я его называю), чтобы он был, существовал в репертуаре. Тем более в следующем году уж сам Бог велел, чтобы он повторился.
К. Серебренников
―
Ты знаешь, а я всё-таки считаю… Например, у меня такая странная мысль, что эти все годы — 1917-й и вытекающий из него дальше 1918-й как год Гражданской войны, и дальше 1937-й… Если мы каждый год будет заниматься только вспоминанием ужасов XX века, которые произошли в России, — это будет кошмар, это будет опять повторение этой матрицы, мы всё время будем ходить в этой петле времени.
К. Ларина
―
Мы должны освободиться от неё, а для этого надо проговорить это всё, отрефлексировать, конечно.
К. Серебренников
―
Да. Но при этом мы ещё должны жить на полную катушку и, наоборот, радоваться жизни, и радоваться каждому дню, и радоваться тому, что мы все живы, вместе и у нас есть возможность работать, у нас есть возможность делать какие-то вещи для себя и для людей. Поэтому Новый год должен быть… там должно быть много радостного, там должно много такого жизнеутверждающего, то есть надо как бы жизнью смерть попирать.
К. Ларина
―
Собственно говоря, мы уже перешли к пожеланиям. Осталась буквально минута до финала нашего разговора с тобой. Последние пожелания к 2017 году ещё раз. Ты уже сказал всё?
К. Серебренников
―
Чтобы много было жизни и чтобы, знаешь, как у Хармса, жизнь победила смерть не известным науке способом. Вот я уверен, что в России это всегда случается, даже вопреки всему, вопреки идиотам, придуркам, каким-то обстоятельствам, каким-то людям, которые вообще… А ты всё равно — раз! — и, так сказать, как-то можешь… Петрушка всегда оказывается очень живучим. А русский театр — вещь нужная людям, вещь важная и очень честная. Есть честный русский театр, и это очень здорово. Вот пускай ему будет всячески фартить, везти. И пускай будет много зрителей и всё получится. Я в этом очень уверен.
К. Ларина
―
Ну что же, алаверды, что называется. С наступающим Новым годом! И надеемся, что все планы претворятся в жизнь, и через год мы будем иметь такой же внушительный список благодеяний и творческих побед, который ты опубликовал по итогам 2016 года. Поэтому большое спасибо за всё, что сделано. И — вперёд и дальше!
К. Серебренников
―
Спасибо, спасибо. Удачи, удачи! Пока, Ксюша. До свидания.
К. Ларина
―
Пока. Счастливо!Напомню, это Кирилл Серебренников, художественный руководитель «Гоголь-центра». Поскольку мы уже отключились от Кирилла, я могу сказать ещё раз, что, безусловно, один из самых удачных сезонов и годов для «Гоголь-центра» и лично для Кирилла Серебренникова. И тот, кто ещё не посмотрел последние по времени премьеры в этом театре, обязательно посмотрите. Но скажу, что это, прежде всего, конечно, Алла Сергеевна Демидова, спектакль «Ахматова. Поэма без героя», это спектакль Кирилла Серебренникова. Это спектакль «Кафка» опять же Кирилла Серебренникова, посвящённый понятно кому и тоже отражающий сегодняшнее время. Ну и ещё много-много других работ, включая один из лучших спектаклей года — «Машина Мюллер».
НОВОСТИ
К. Ларина
―
13 часов 35 минут. Возвращаемся в программу… А, Год экологии! Возвращаемся в программу «Культурный шок». Мы сейчас будем разговаривать с Антоном Долиным. Антон, ты здесь?
А. Долин
―
Я тут. Привет.
К. Ларина
―
Приветствую тебя. Напомню, что Антон — наш коллега, кинокритик, обозреватель радио «Вести FM». Вообще Антона можно видеть, слышать и читать где угодно. Я почему сейчас стала спешно искать? Заканчивается Год кино. А какой же следующий год? Год экологии, оказывается! Можем выдохнуть. Мы, работники культуры, мы можем выдохнуть.
А. Долин
―
Да, наконец можно расслабиться, это точно.
К. Ларина
―
Ну, что Год кино тебе принёс хорошего, Антон?
А. Долин
―
Я с самого начала, когда объявили в прошлом году, что будет Год кино, сказал, что это ничего не значит, ничего не меняется. Я остаюсь на тех же позициях. То есть чиновники объявляют что-то такое, за что они потом перед кем-то отчитываются и благодаря чему они получают на какие-то таинственные мероприятия какие-то дополнительные бюджеты. Но, конечно, это не влияет на кино.Как выглядит кино, если так очень-очень-очень схематично описать его в этом году? Есть кино авторское, маленькое, фестивальное. Там концепция и общая тенденция кристально ясна: стараться делать фильмы отдельно от государства, не на государственные деньги либо с минимумом государственных денег и, соответственно, государственного контроля. Просто не связываться, когда можно не связываться.
Как Кирилл Серебренников сделал свой фильм «Ученик». И дальше — Канны, европейский «Оскар» за лучшую киномузыку года. И всё хорошо, прокат по всему миру. И никакое государство, которое, заметим, отмечало Год российского кино в этом году, вообще никакого отношения к этим успехам не имеет, даже по касательной. То есть ноль отношения. Год кино отдельно — «Ученик» отдельно.
Или Гарри Бардин, его прекрасный мультик под бетховенскую музыку был в Каннах. Тоже деньги собраны на него всем миром по краудфандингу, никакого Минкульта, никакого Фонда кино. И продолжать так можно долго. Мы увидели, что этот рецепт существует, работает. Фильм «Дачники» — совершенно независимый маленький фильм, победил на фестивале в Омске «Движение», а потом был в маленьком ограниченном прокате. Интересный очень фильм Александра Вартанова.
А с другой стороны — блокбастеры. Здесь государство гордится, оно их поддерживает, даёт много денег, пиара. Но просто в скобках сообщим: в этом году действительно было много таких фильмов. И даже не оценивая ни их коммерческий успех (совсем не безусловный), ни их художественную ценность (совсем не равную), можно констатировать, что к Году кино это тоже не имеет отношения. Ведь эти фильмы… Вот «Экипаж» делали четыре года. «Викинг» делали, начиная с первичной стадии разработки, семь лет. «Дуэлянт» — три года или три с половиной, не помню. Это значит, что они совпали в этом году. Год кино как-то подстроился. Год кино не может считаться причиной того, что вот много блокбастеров произошло. Это просто некая галочка чья-то — для кого-то важная, но определённо не для меня.
К. Ларина
―
Антон, тогда, раз уж мы пошли по конкретным названиям, две работы, мнение о которых мне бы хотелось, чтобы ты сейчас тоже озвучил. Это «Рай» Кончаловского, который, как мы понимаем, попал уже в список «Оскара», претендентов на «Оскар». И фильм «Дама Пик» Павла Лунгина, у которого, по-моему, очень хороший был резонанс — и зрительский, и профессиональный.
А. Долин
―
Что касается Павла Семёновича Лунгина. «Дама Пик» — его первый фильм, который мне понравился за долгие годы, хотя многие коллеги со мной и в этом не согласны. Мне кажется, это очень живое экспрессивное кино, такое китчевое, но осознанно китчевое, с очень неплохим сценарием и, по-моему, роскошной актёрской работы Ивана Янковского, молодого и талантливого внука своего прекрасного деда. По-разному приняли критики. Не могу сказать, чтобы большой кассовый успех, честно говоря. Вообще этот фильм, по меркам Лунгина, объективно скорее неудачный, потому что Лунгин — ведь всё-таки лауреат и участник многократный Канн и Венеции. Этот фильм промахнул мимо всех таких известных крупных смотров и в прокате тоже сенсацией не стал.Что касается фильма «Рай», то это фильм уже 2017 года, для нас во всяком случае, просто он не вышел ещё в прокат. Была маленькая серия предпремьерных показов в кинотеатре «Пионер» просто для того, чтобы юридически фильм можно было выдвинуть на «Оскар». Это важное условие: перед выдвижением фильм должен в стране, где он снят, быть показан на экранах в течение хотя бы какого-то времени. Но «Рай» — конечно, это важное событие этого года и успех Кончаловского, потому что… Ну, во-первых, это второй фильм подряд — «Серебряный лев» на Венецианском фестивале. Со стороны кажется, что всё это легко и даётся просто потому, что он известный человек, тут почему бы и приз не дать. Так иногда рассуждают. Понятно, что жюри, на котором был Сэм Мендес, вообще плевать на заслуги Кончаловского, на его статус в нашей стране либо где-то ещё. Неважно. Это никогда ни для кого неважно. Важно только качество фильма.
И то, что Кончаловский своими двумя последними картинами вошёл в какую-то новую свою фазу, в новое качество — это поразительный и удивительно интересный факт. Многим этот новый Кончаловский не нравится, другим он нравится больше любого из старых Кончаловских, а их тоже было много. Были когда-то «Ася Клячина» и «Романс о влюблённых», была и большая «Сибириада», были голливудские фильмы — чего только ни было. Мне очень интересен Кончаловский в его теперешней стадии. И «Белые ночи почтальона Тряпицына», и «Рай» я смотрел, ну, прямо не отрываясь. Мне ужасно интересно о них думать и говорить.
Но рассказывать подробно об этом нашим слушателям, которые на 99% не видели картину, мне кажется, ещё рано. Кроме того, я хочу, ну, просто чтобы люди зря не обманывались и не радовались раньше времени, сказать, что оскаровский список, куда попал фильм, всё-таки предварительный. Это даже ещё не номинация, а номинация только в январе. Ну, будем, конечно, рассчитывать и надеяться.
К. Ларина
―
Антон, и ещё такой вопрос. Конечно же, в течение этого года мы наблюдаем настойчивую попытку государства — в лице министра культуры прежде всего и его всяких сообществ и советов — приручить кинематограф, вновь сделать его самым важным и нужным видом искусства и поставить его, что называется, на службу царю и отечеству. Насколько успешна эта попытка, как тебе кажется?
А. Долин
―
Да, можно обсуждать. Действительно ведь делается такая осознанная попытка. То есть иногда, когда снизу поднимается соответствующая инициатива, как было с «28 панфиловцами», Минкульт рад вскочить на этого коня, какого-то такого диковато коня, и сказать: «Это мы его выкормили отборным пшеном, и поэтому он так здорово скачет». А дальше начинается обсуждение — здорово или нет. Но на самом деле это действительно проект, который взялся не из недр Минкульта.Мне кажется, что нет никаких попыток, ни тем более успеха у этих попыток. То есть идея кино как идеологического знамени не новая, у нас тем более не новая, но, по-моему, сегодня это не работает — по той хотя бы элементарной причине, что ни один человек себе не представляет, что такое наша сегодняшняя идеология, вот она что такое собой представляет.
Хороший пример здесь — фильм «Викинг», сделанный как продюсером Константином Эрнстом, руководителем Первого канала, соответственно, одним из самых влиятельных людей, как считается, именно в формировании идеологической и новостной повестки. Вот те, кто видели «Викинга», они могут со мной поспорить, вступить в какую-то дискуссию, очную или заочную. Я сам не понимаю. Этот фильм ведь должен, по идее, сообщать о том, что Россия — это христианская страна; что прощение, добро, так называемые христианские ценности, которые совершенно очевидно пришли из Европы в Россию, ну, из Византии в данном случае, что это — та парадигма, которая началась ещё в X веке при князе Владимире.
Но вместе с тем фильм в своей основной части — языческой — гораздо больше соответствует сегодняшней России. Это ориентирование на то, чтобы искать повсюду врагов, обороняться от всего мира, объяснять нашу самостийность и наших собственных вот этих богов деревянных, которые иногда требуют человеческих жертвоприношений. И это совершенно противопоставлено как бы пафосу фильма. И возникает некая путаница. А где здесь российская идеология? Мы — великие воители, которые весь мир могут одолеть и победить? Или мы — всепрощающие, добрые и часть европейского христианского мира? Я не знаю.
К. Ларина
―
Видишь, Владимир Владимирович посмотрел фильм «Викинг» и после этого простил американских дипломатов.
А. Долин
―
Вот! Ну, если это так (говорю фактически без иронии), может быть, это то самое умягчающее сердца властителей искусство, на которое нам всем хочется когда-то рассчитывать, и все с трудом верим.
К. Ларина
―
Ну хорошо, спасибо тебе большое. С Новым годом наступающим поздравляю! Буквально два слова ты скажи людям-то, пожелай чего-нибудь хорошего на 2017 год.
А. Долин
―
Я давайте профессионально пожелаю хорошего кино, потому что я не очень понимаю, что будет в других областях. Может, и ничего хорошего не будет. А про кино кое-что я знаю.
К. Ларина
―
Ну-ка?
А. Долин
―
Я знаю, что в феврале выйдет «Тони Эрдманн» — чудеснейшая немецкая трагикомедия, один из главных фильмов прошлого года, признанный Европейской киноакадемией лучшим фильмом года. Что выйдет «Патерсон» — абсолютный шедевр, новый фильм Джима Джармуша, это февраль. Что в январе выйдет новый фильм Фёдора Бондарчука «Притяжение». И мне все мои предчувствия говорят о том, что это будет веселее и бодрее, чем большинство российских блокбастеров уходящего года. Во всяком случае то, что Бондарчук сделал фильм, где инопланетяне появляются в Чертанове, а все главные роли сыграли артисты «Гоголь-центра» — эти два факта наполняют меня надеждой. Ну, мне хочется рассчитывать на то, что год нас не подведёт и хотя бы искусством успокоит наши измочаленные переживаниями сердца и нервы.
К. Ларина
―
Спасибо тебе большое. Ещё раз с наступающим Новым годом! И до встречи уже в Новом году. Пока.Это Антон Долин, напомню я. Мы тут подводили, пытались подвести итоги уже Года кино. Вот несколько работ важных назвал Антон, которые необходимо посмотреть. Я добавлю к большому кинематографу малый, его «меньшего брата» — это телесериалы, которые очень важны для того, чтобы понимать общую картину мира в искусстве. И конечно же, ещё до этого уровня мы с вами недотянули, что касается сериалов настоящих, по западному типу — американских, европейских, скандинавских, британских, французских. Все засматриваются сейчас «Молодым папой», прекрасно совершенно фильм с Джудом Лоу. Кто не видел — обязательно посмотрите. Ну и ещё раз напомню, что нас ждёт новый «Шерлок» — это буквально завтра в 23:30, 1 января, в первый день нового, 2017 года.
Ну, пока я говорила, у нас поменялся герой, и сейчас у нас на связи Наташа Иванова, Наталья Иванова — литературный критик, первый заместитель главного редактора журнала «Знамя». Наташа, ты здесь?
Н. Иванова
―
Да, я здесь.
К. Ларина
―
Приветствую, здравствуй, дорогая.
Н. Иванова
―
Ксения, привет.
К. Ларина
―
Вот мы пытаемся понять, что было главного и интересного в наших культурных сферах за прошедший год. Я бы начала с премий литературных. Насколько твои пристрастия совпадают с выбором жюри на больших литературных премиях этого года?
Н. Иванова
―
Во-первых, должна сказать, что у меня ощущение, что премиальный процесс в России испытывает просто институциональный кризис самый настоящий, потому что дело не только в выборе, а дело в том, что одни и те же имена, одни и те же книги, одни и те же произведения путешествуют по премиям и получают призы. Ну, нет ощущения, что разнообразие литературной жизни. Есть ощущение того, что литературная жизнь застопорилась.Но это не совсем так, вернее — совсем не так, застопорилась в каком-то месте работы этих премий. Скажем, я очень хорошо отношусь к документальному роману Леонида Юзефовича «Зимняя дорога» и считаю, что он справедливо получил несколько премий в этом году, самых больших, начиная с «Большой книги», и «Букер» здесь, и «Нацбест». Это очень хорошо. Но то, что в тройку «Большой книги» вошли Леонид Юзефович со своим романом, Людмила Улицкая с «Лестницей Якова» и Водолазкин Евгений с «Авиатором»… Людмила Улицкая пошутила: «Ну, нельзя же давать одну курицу в одни руки». А здесь получается, что куриц уже несколько, потому что они уже получали все «Большую книгу» за другие произведения. И это меня очень напрягает.
Я думаю, что это связано с тем, что некоторые премии немножечко подустали, скажем, и эксперты работают на износ (я знаю, что в «Большой книге» всего 4–5 экспертов), читая дикое количество романов выдвинутых. И это естественное человеческое литературное стремление всё-таки поддержать какие-то имена. И получается, что дальше голосуют уже члены жюри по известным именам. И это грустно. В десятку «Большой книги» не вошёл ни мой однофамилец Алексей Иванов с романом «Ненастье»…
К. Ларина
―
Да, я хотела спросить.
Н. Иванова
―
…который я рекомендую к прочтению обязательно. Не вошёл Сергей Кузнецов с его романом «Калейдоскоп», о котором критики очень много говорили. Вообще я поздравляю Елену Шубину с тем, что её издания получили всякие первые места, и это замечательно. Но должно быть то, что на одном из сайтов, на сайте «Горький»… Кстати, это новый сайт, я об этом хочу сказать несколько слов.
К. Ларина
―
«Горький» — это сайт Бориса Куприянова, да?
Н. Иванова
―
Это сайт Бориса Куприянова, и очень хороший. И это было названо «нарушением экологического равновесия некоторого», потому что у нас есть некоммерческие маленькие издательства, которые выпускают очень интересные книги, которые нужно, чтобы они были замечены, потому что это же премии не за мейнстрим. А получается, что премии за мейнстрим или около того.Очень много споров было по поводу романа Петра Алешковского «Крепость», который получил премию «Букер» в этом году. И должна сказать, что амбивалентно у меня самой отношение к этому роману, скажу так. И амбивалентно отношение литературной общественности, потому что это такой психологический добротный консервативный роман без открытий, идеологически примыкающий к некоторым направлениям консервативной мысли современной России. Я имею в виду — либеральной консервативной мысли, потому что консервативная мысль имеет разные оттенки. Так что здесь как-то не очень хорошо.
К. Ларина
―
Но тем не менее мы можем назвать в качестве героя, скажем так, если мы говорим о большой литературе, — безусловно, это Алексей Иванов, который, как мне кажется, вновь переживает какой-то новый виток успеха.
Н. Иванова
―
Да, он очень много работает, и слава Богу. И вышла новая его книга «Тобол». И дай ему Бог.
К. Ларина
―
«Тобол», да.
Н. Иванова
―
Несколько лет он протестовал против выдвижения на любую из литературных премий. Мне об этом Лена Шубина рассказывала, я и сама знаю. В этом году он допустил слабину, разрешил себя выдвинуть — и не получил премию, что вообще нехорошо.
К. Ларина
―
Скажи, пожалуйста, Наташа, на твой взгляд, постмодернизм, постмодернистская литература, постмодернистские тексты — они уже выходят из моды? Потому что сегодня, как я понимаю, судя по тому, что выбирают и читатели в книжных магазинах, выбор в сторону классического текста, классического романа. Я имею в виду построение, прежде всего. Или я ошибаюсь?
Н. Иванова
―
Понимаешь, если считать Сорокина постмодернистом (а я его всё-таки считаю постмодернистом), если считать Пелевина постмодернистом (а я его считаю постмодернистом), то здесь никакого равнодушия публики не наблюдается, совсем даже нет.
К. Ларина
―
По-прежнему ждут и любят.
Н. Иванова
―
Просто их не выдвигают на премии. Может быть, это и правильно, потому что Дмитрий Александрович Пригов в своё время пошутил, что для каждого направления, для каждой литературного жанра должна быть своя премия — и тогда будет всем спокойно. Но я очень жалею, что в этом году (впрочем, как и в прошлом, и позапрошлом) отсутствуют наши замечательные жанровые премии. Нет премии за лучший рассказ, а рассказы у нас совершенно замечательные были в этом году!
К. Ларина
―
Вот! И это важно. Прости, сразу скажу…
Н. Иванова
―
Нет «Премии Белкина» за повесть года, а тоже ведь повести были блестящие. Я хочу назвать повесть совсем молодого автора из Ростова-на-Дону Вячеслава Ставецкого, называется она «Квартира», напечатана она в «Знамени» в 5-м номере. И я считаю, что это просто вот такое литературное открытие. А благодаря какой премии он может заинтересовать читателя? Только благодаря тем, которые исчезли. И я бы очень хотела, чтобы эти премии вернулись. Это первое.
К. Ларина
―
То, что касается рассказов…
Н. Иванова
―
Второе. В связи с премиями должна сказать, что очень большая ответственность на жюри лежит. И здесь я хочу сказать, что это был год успеха не столько действий жюри, сколько вообще коллективных действий. Скажем, non/fictio№, которая создаёт, конечно, иллюзию читательского и писательского единения. Конечно же, удивительная атмосфера там присутствовала абсолютной читательской, писательской и издательской радости. И в магазинах книжных не протолкнёшься. Я вот позавчера была в магазине «Москва» — ведь полно народу, выбирают подарки на Новый год. И это слава Богу, что книгу Бориса Мессерера «Промельк Беллы» покупают в качестве подарка. И издательство, по-моему, чуть ли не уже второй или третий тираж её заказывает, потому что это очень хороший подарок. Кстати, забегая на будущий год, должна сказать, что будут напечатаны «Письма Беллы» Бориса Мессерера, он уже это подготовил. Будем ждать этого издания. Я уже его прочитала, потому что мы будем его печатать предварительно перед изданием книги.
К. Ларина
―
В журнале будете печатать, да?
Н. Иванова
―
Да, в журнале. И это очень здорово. И если говорить о коллективных действиях, то в совсем других местах возникают литературные столицы. Скажем, в Екатеринбурге был проведён потрясающий фестиваль этим летом, который назывался «Толстяки на Урале», где присутствовали все наши литературные журналы, лучшие в стране. И Екатеринбург устроил, в общем, праздник вокруг них. Плюс читательские обсуждения, библиотеки и так далее. Ну и конечно, важен сам контекст литературы — не только лучшие произведения, но и сам контекст, работа самой литературной критики, работа наша, чтение лекций, встречи с читателями, библиотеки. А библиотеки просели в этом году, потому что поддержки нет, потому что деньги, которые выделяются на библиотеки…
К. Ларина
―
Но зато, Наташа, очень правильно ты сказала, что переживают невероятный бум, популярность и моду публичные лекции во всех видах, вот эти прямые встречи.
Н. Иванова
―
Да. Я сама в этом году сделала такую «Антологию русского рассказа. XX век» в Третьяковской галерее на Крымском валу. Спасибо Зельфире Трегуловой. Спасибо Ане Гениной, которая придумала «Четверти» вот эти длинные в Третьяковке. И на эту «Антологию рассказа. XX век» ходило много народу, и слушали лекции с огромным интересом. И чтения — и Александр Филиппенко, и Веня Смехов, и другие читали эти рассказы потом после лекции. И ты знаешь, я сама прониклась ощущением, что русский рассказ — это совершенно развивающееся невероятное богатство, которого мы сейчас не видим из-за того, что издательства издают романы, читатели смотрят премиальные списки, а там опять-таки романы. А рассказы и молодых, и немолодых, и совсем юных — прекрасные рассказы, но издаются где-то немножко позади.
К. Ларина
―
Наташ, тебе буквально несколько секунд, полминуты для поздравлений и пожеланий.
Н. Иванова
―
Я, конечно, поздравляю прежде всего наших читателей. И надеюсь, что они не только останутся с нами, но и будут к себе приглашать всё больше и больше людей в содружества. Я поздравляю наших писателей. Перечислять я их просто не в силах — всех, которых люблю. Особый мой привет Тимуру Кибирову, роман которого уже выходит, вышел, можно сказать — роман, а не стихи — в «Знамени», в 1-м номере. Я, конечно, поздравляю все толстые литературные журналы, которые, несмотря на сложности жизни, выжили. И ты будешь смеяться, но я поздравляю и Федеральное агентство по печати. Я тут слышала, как государство в лице Министерства культуры в сложных, мягко говоря, отношениях находится…
К. Ларина
―
Все! Время кончается.
Н. Иванова
―
А Федеральное агентство с нами в неплохих отношениях. Спасибо ему. И так далее.
К. Ларина
―
Хорошо. Пусть и Федеральному агентству будет хорошо хоть чуть-чуть. Наташа, спасибо, спасибо тебе большое. Тебя тоже с наступающим Новым годом!
Н. Иванова
―
Спасибо.
К. Ларина
―
Продолжим наши литературные встречи здесь, в студии. Всего доброго и удачи! Спасибо тебе большое.У нас последняя минута пошла. Я тоже хочу присоединиться к потоку поздравлений и поздравить всех наших слушателей с наступающим Новым годом. Каждый раз выражаем надежду, что год будет лучше, но все шутки по этому поводу уже исчерпаны, повторяться не буду. Главное, наверное, для меня всё-таки — оставаться человеком, оставаться собой, оставаться человеком, не впускать в себя зверя. Это на самом деле самое главное, дорогие друзья. Не заражайтесь этой чумой ни в коем случае! Берегите себя. Не бросайте друг друга. Будьте рядом со своими близкими людьми и родными. Хорошего вам года! Я увижусь с вами нескоро. Завтра ещё буду в эфире, а потом беру небольшой тайм-аут и вернусь только в начале февраля, поэтому вы уж тут держитесь как-нибудь. Я вас всех обнимаю. До встречи. Пока!