Могут ли герои-одиночки изменить ход истории? - Александр Гельман, Виталий Манский, Дарья Хренова - Культурный шок - 2016-11-26
К. Ларина
―
13 часов 13 минут. Добрый день ещё раз. У микрофона Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Культурный шок». У нас такие традиционные встречи именно в это время — в канун открытия фестиваля документального кино «Артдокфест». И сегодня, слава богу — тьфу-тьфу-тьфу! — всё нормально, наши традиции не нарушаются. Никто не посмеет их нарушить, пока мы живы! Правда, Виталий Манский?
В. Манский
―
Это точно. Осталось только остаться живым в этом бесконечном счастье нашего бытия.
К. Ларина
―
Останемся. Итак, другие друзья, да, действительно 1 декабря открывается фестиваль «Артдокфест», фестиваль документального кино. Мы сегодня тему обозначили, которая родилась у меня после изучения программы фестиваля: «Могут ли герои-одиночки изменить ход истории?», поскольку большое количество работ, картин, которые и в конкурсе, и вне конкурса, посвящено именно вот таким людям, которые не боятся выходить на бой, один на один системой, каждый находит свои возможности противостояния. Ну, по-разному складываются их судьбы. Кого-то уже и нет с нами, и про этих людей тоже кино снимают, и мы сегодня тоже про это поговорим.Итак, здесь, в нашей студии, вы уже услышали голос президента фестиваля «Артдокфест», режиссёра Виталия Манского. Виталий, приветствую тебя, здравствуй.
В. Манский
―
Привет.
К. Ларина
―
Здесь же, в студии, Александр Гельман — драматург, писатель, поэт, но сегодня важно представить его как председателя жюри фестиваля «Артдокфест». Александр Исаакович, здравствуйте.
А. Гельман
―
Здравствуйте.
К. Ларина
―
И здесь, в студии, также Дарья Хренова — режиссёр, участник конкурсной программы фестиваля «Артдокфест», автор фильма «Голая жизнь» как раз про того самого героя-одиночку Петра Павленского. Здрасьте, Даша.
Д. Хренова
―
Привет.
К. Ларина
―
Нашим слушателям напомню номер SMS: +7 985 970-45-45 — для ваших вопросов. Давайте так. Я всё-таки предпочитаю начинать с главного, а главное — чтобы зритель пришёл в кино. Поэтому давай мы, Виталий, сейчас просто вот такие технические данные: где, когда, во сколько, где билеты купить и прочее, и прочее.
В. Манский
―
Здесь всё предельно просто. Можно прямо сейчас, пока мы общаемся с вами по радио, зайти на сайт «Каро Фильм» и выбрать любой сеанс. Билеты ещё есть почти на все сеансы. Правда, некоторые уже, так сказать… Ну, неважно. В общем, в «Каро». Киноцентр «Октябрь», Новый Арбат. Все залы третьего этажа плюс первый зал в нашем распоряжении на все фестивальные дни. И что очень важно — после показов можно будет остаться с авторами и героями в фестивальном клубе (мы его восстанавливаем в этом году) и за чашкой чая обсудить…
К. Ларина
―
Это там же, в «Октябре»?
В. Манский
―
Там же, прямо на третьем этаже есть пространство очень удобное, в котором будут проходить эти наши традиционные обсуждения. И конечно, я с не меньшим удовольствием и гордостью призываю как бы проснуться жителей Петербурга и Екатеринбурга, потому что там тоже проходит фестиваль — в те же дни, в те же часы, в те же минуты.
К. Ларина
―
И та же программа?
В. Манский
―
Вся конкурсная программа идёт в трёх городах. Конечно, всю программу мы не можем показать везде, потому что вся программа фестиваля — это 158 фильмов. И здесь, конечно, для москвичей больше преференций. И я уже знаю, даже узнаю некоторых зрителей в лицо, которые приходят, они покупают на утренний сеанс… точнее, они покупают билеты и сеанс за сеансом проводят так целый день. Что, кстати, разумно, потому что потратить, извините, час на дорогу туда, час обратно, чтобы посмотреть один фильм, ну, тоже можно, но лучше прийти и день в тепле посмотреть сразу пять-шесть фильмов, пообедать, пообщаться. И, так сказать, наполненным, может быть, на достаточно продолжительное время вперёд пойти в ту жизнь, в которой этих фильмов нет, которая совершенно представляет из себя другую страну, другое общество, в которой нам жить, получается, в каком-то смысле либо от выборов до выборов, либо в лучшем случае от «Артдокфеста» до «Артдокфеста».
К. Ларина
―
Ну что даже, ещё раз повторим. Это кинотеатр «Октябрь» здесь у нас, на Новом Арбате. И кстати, добавлю к тому, что говорил Виталий. Очень хорошая навигация на сайте «Артдокфеста». Просто там просидела пару дней и практически сама себе уже составила такой индивидуальный план, что я хочу посмотреть. Там очень всё подробно.
В. Манский
―
Там подробно. И, в принципе, можно зайти в каталог на сайте фестиваля artdocfest.com, почитать про фильм, посмотреть трейлер и там же по ссылочке пойти и купить билет на эту картину. Мы в этом году такую систему ввели. Она как бы оправдывает себя. И билеты, правда, вот что приятно, очень быстро раскупаются. Даже большой зал на картину о Немцове — уже 80 процентов зала, а это 1500 мест, уже билеты разобрали.
К. Ларина
―
Ну вот смотрите, у меня как раз билетик на открытие фестиваля. И я понимаю, что это действительно такой… Вот Пётр Павленский, кстати, герой Дашиного фильма, он такой собственно символ — человек с зашитым ртом.
В. Манский
―
Вот!
К. Ларина
―
Образ, один из его образов, да?
В. Манский
―
Вообще говоря, Павленский в этом году на фестивале представлен двумя картинами, если не сказать — тремя.
К. Ларина
―
Тремя почти, да.
В. Манский
―
И фильмом-открытием Ирены Лангеманн, которая за пределами конкурса, и очень важным для нас фильмом Даши Хреновой, которая… Ты расскажешь нам?
Д. Хренова
―
Ну, я надеюсь.
В. Манский
―
Давайте Даша…
К. Ларина
―
Да, Даша, пожалуйста. Почему именно этот герой стал вашим героем?
Д. Хренова
―
Дело в том, что я, конечно же, не планировала, что он будет фильмом «Артдокфеста» среди, как выяснилось, трёх фильмов. Когда я к нему обратилась, в общем-то, никто ещё не собирался снимать о нём кино. И к тому же он мне показался не окученным с точки зрения аудиовизуальной культуры, потому что вот те акции, которые у него были сняты, они мне казались сняты каким-то любителями. И когда я посмотрела вот то, что на Красной площади… В общем, там всё время трясётся камера. С другой стороны, если вспомнить, что в итоге у меня тоже получилось с акцией «Угроза», то там, в общем, тоже было запредельное видео, потому что всё это снималось в экстремальных условиях. Это была как предпосылка, потому что…
К. Ларина
―
«Угроза» — это как раз Лубянка, да?
Д. Хренова
―
Да, да, да.
К. Ларина
―
Горящая дверь.
Д. Хренова
―
Да, это то, что как раз вышло снять у меня. А вторую съёмку как раз изъяли.
В. Манский
―
Даша, твои съёмки вошли в историю.
Д. Хренова
―
Да. Но они были сняты ужасными средствами, то есть это даже не камеры. Меня привлёк месседж художника. То есть я в то время увлекалась Мариной Абрамович, просто посетила выставку, и она произвела на меня просто потрясающее впечатление. И когда я увидела Петра, кроме того, что было добавлено политическое послание, здесь, в общем-то, я увидела, конечно, в первую очередь современное искусство. То есть это искусство, которое вышло на площадь, и человек, который несёт что-то новое. И это какие-то новые выразительные средства, это потрясающе. И, в общем-то, это меня поразило до глубины души, и я стала просто его мучить на тему, чтобы снять кино. Но потом как бы присоединились ещё желающие, то есть немецкий режиссёр…
В. Манский
―
Потому что Павленский на сегодняшний день, хотим мы того или нет, является самой актуальной фигурой современного искусства, и уж тем более в контексте России это фигура номер один. И через акции Павленского мир пытается считывать смыслы, которые, так сказать… Опять же мы знаем, как относится большинство, даже может быть радиослушателей «Эха Москвы», к Павленскому: они его не до конца понимают.
К. Ларина
―
Ну, я хочу тут защитить наших слушателей.
В. Манский
―
Давайте.
К. Ларина
―
Потому что наши слушатели знакомы с Петром Павленским не только по тем сюжетам, которые нам предлагает центральное телевидение и Владимир Ростиславович Мединский, когда он говорит про него, что он человек, которому в психушке надо лечиться. Пётр Павленский у нас бывал в нашей студии…
Д. Хренова
―
Нет, он сказал, что это обезьяна…
К. Ларина
―
Нет, это ещё одно его мнение. А так он говорил в основном про сумасшедшего. И очень многие люди его считают сумасшедшим. Петя был у нас в студии, в гостях, в разных программах. И я сама его очень люблю и с огромным уважением к нему отношусь, потому что это действительно настоящий художник со своей философией. Это очень важно.
В. Манский
―
Всё верно. И я как раз хочу подчеркнуть, что эти картины — и Дашина картина, и Ирены Лангеманн, — они как бы дают возможность, может быть, более глубинно, более осознанно разобраться и, так сказать, ну как бы считать какие-то, может быть, сложные для буквального считывания коды, которые присутствуют в его творчестве. И в этом смысле Павленский является и символом… Его одна из акций с зашитым ртом является символом «Артдокфеста», потому что, в общем говоря, в ситуации, когда в России такая культурная политика и такой культурный министр, художник по определению оказывается с зашитым ртом.
К. Ларина
―
И не только художник.
В. Манский
―
Художник всегда находится в авангарде.
К. Ларина
―
Общество с закрытым ртом.
В. Манский
―
Художник всегда задаёт обществу некие границы и ориентиры его существования. И если художник является несвободным… Так сказать, не может быть свободным общество, в котором не свободен художник. Это взаимоисключающие обстоятельства. Кстати, сегодня мы шли с Александром Исааковичем и так немножко говорили о будущей программе. И я думаю: а вот как жюри, три человека, как они смогут в этом объёме такого мощного конкурса…
К. Ларина
―
Подожди, это другая тема.
В. Манский
―
Другая?
К. Ларина
―
Хочу подключить Александра Исааковича, но немножечко… именно с той тропы, на которую мы сейчас встали благодаря Даше — по поводу «можешь выйти на площадь». Закольцевалось это время — от Горбаневской, которая вышла на площадь в 1968 году, до Павленского, который вышел на площадь в 2016-м. И как раз, мне кажется, вот эти две точки Александр Исаакович как художник может соединить и объяснить нам, в чём они родственные, вот эти две точки, два человека.
А. Гельман
―
Дело в том, что фильмы о личностях борцов важны ещё тем, что они показывают те личности, которые создают условия, при которых надо бороться. Это тоже герои, которые влияют. Я не видел, естественно, ни один фильм, но, наверное, ни один из них не посвящён этим героям. Но особо важно, чтобы зрители благодаря этим людям видели, кто создаёт ту обстановку в обществе, те условия в обществе, когда требуются такие героические проявления искусства. Это ненормально, вообще говоря, то, что делает Пётр. Ненормально в том смысле… Ненормальное общество требует такого выражения, такого искусства. Но дай бог вообще, чтобы изменились условия и чтобы не нужны были такие подвиги искусства, о которых мы сейчас говорим.
К. Ларина
―
Кстати, это тоже «За нашу и вашу свободу». Ведь вы меня извините, я неслучайно вспомнила Горбаневскую, потому что фильм тоже здесь есть в специальном показе.
В. Манский
―
Да, он у нас в программе, это мировая премьера.
К. Ларина
―
Это фильм…
В. Манский
―
Сахарновых.
К. Ларина
―
Кирилла и Ксении Сахарновых. Они, кстати, собирали деньги на краудфандинге на этот фильм.
В. Манский
―
Потому что государство сейчас поддерживает, как мы знаем…
К. Ларина
―
Да. И вспомните, что до сих пор Наталью Горбаневскую вспоминают: кто-то — как героя, безусловно, а кто-то — как сумасшедшую. Потому что мало того, что она вышла в 1968 году, понимая, что ничего не изменит (ну, в составе восьми человек, «За нашу и вашу свободу»), но она вышла ещё и с ребёнком, младенцем в коляске! Да?
В. Манский
―
Да. Но ведь в конечном счёте правда — и значит победа — за такими людьми, как Горбаневская. И это очень важно сегодня в этом беспробудном российском бытии — дать надежду на победу, до которой, может быть, не все мы доживём. Потому что когда ты смотришь на обречённость нашего гражданского общества, которое уже даже забыло о том, что оно право имеет, ты думаешь: чёрт возьми, неужели это конец, неужели всё? И здесь очень важно не опустить руки.И тут прав, безусловно, Александр Исаакович, когда говорит о том, что жизнь вынуждает художника прибегать к радикальным методам выражения своих посланий. Потому что трудно представить Павленского в Швейцарии или даже в Германии, или даже в какой-то… Да в Латвии невозможно себе представить Павленского, потому что только российская несправедливость бытия рождает какие-то пиковые и такие радикальные художественные образы.
К. Ларина
―
То есть ты считаешь, что в благополучном обществе таких героев нет?
В. Манский
―
А приведи примеры.
Д. Хренова
―
Нет, они зародятся, просто нет потребности. Просто я хотела ещё добавить насчёт роли одиночки, мы затронули эту тему. Просто очень важно, именно в какой период появляется в данном случае художник. Он может ведь пролететь и незаметно, потому, что, скажем, есть такая теория, что личность может иметь значение и повлиять на ход истории в тот момент, когда эта история находится в точке развилки или бифуркации, когда она может пойти в какую-то из сторон. Когда она находится в каком-то состоянии стабильной системы, то достаточно сложно как-то её разрушить одному человеку.Павленский как раз появляется в тот момент, когда именно это состояние есть, то есть непонятно, в какую сторону мы движемся. Соответственно, как бы тут важно — работает ли он на какой-то результат? То есть мы все можем сказать: «Ну подумаешь, дверь. Подумаешь, прибил себя». То есть, по сути, а что изменилось? Ничего не изменилось. Но как раз в фильме мы пытались расследовать, как он повлиял на сознание людей определённых. И там есть несколько историй. В принципе, абсолютно, что одиночка, именно когда он одиночка, когда за ним не идут массы, он может влиять на сознание. И люди каким-то образом… Может быть это просто подготовка какого-то качества сознания. То есть дальше результат, вероятно, будет какой-то позже. Но его может и не быть.
В. Манский
―
А ты знаешь, по сути ведь каждый автор «Артдокфеста» — в каком-то смысле Павленский, потому что каждый автор «Артдокфеста» совершает безумный поступок: он снимает свою документальную картину, будучи абсолютно обречённым на её как бы вакуум. Потому что любой документалист, работающий в пространстве креативного и актуального документального кинематографа, отчётливо понимает, что дорога на телевидение ему закрыта по определению, дорога в кинотеатральный прокат закрыта по определению, фестивали, бесчисленные российские фестивали, о которых мы с тобой вспоминали (только Минкульт поддерживает 100 с лишним фестивалей в год), они уже закрыты для актуального кино. В принципе фестивали превращаются в такие промо-кампании вот этого нового псевдопатриотического кинематографа. То есть — никуда!«Артдокфест» — ну да, это, конечно, большое мероприятие, да, конечно, там залы, это города, но это ничтожно мало, это крупица в бескрайнем пространстве России со 143 миллионами населения! Это вообще просто несуществующая зона встречи художника со своим зрителем. Поэтому получается, что мы все прибиваем себя гвоздями к Красной площади, и зрителями нашими является наряд полиции — и всё.
К. Ларина
―
Прекрасно! Мы сейчас сделаем перерыв. Слушаем новости, а потом продолжаем наш разговор о фестивале «Артдокфест» и его героях.НОВОСТИ
К. Ларина
―
Возвращаемся в программу «Культурный шок». «Могут ли герои-одиночки изменить ход истории?». Герои-одиночки — главные герои (извините за тавтологию) фестиваля «Артдокфест», фестиваля документального кино, который открывается 1 декабря в трёх крупнейших городах страны: это Москва, это Санкт-Петербург и это Екатеринбург. Сегодня в нашей студии — президент фестиваля, режиссёр Виталий Манский; режиссёр Дарья Хренова, автор картины «Голая жизнь» (фильм, посвящённый Петру Павленскому); и Александр Гельман, драматург и председатель жюри фестиваля «Артдокфест».Александр Исаакович, давайте вам слово. Ваши ожидания? Что такое документалистика сегодня? Она во многом, наверное, заменяет журналистику, прежде всего, да? Ну, собственно говоря, вообще всё.
А. Гельман
―
Ну, в последние годы, конечно, это самое интересное документальное кино. Тут бесспорно, тут не о чем дискутировать. Но я бы хотел сказать, что фильмы вот этого фестиваля всё-таки доступны очень небольшому количеству людей. И с этим надо бороться. Кроме того, что фестиваль, может быть, нужно создать какую-то структуру, организацию общественную, которая будет бороться за то, чтобы эти фильмы показывали по телевидению, в кинотеатрах.
В. Манский
―
Это вы призываете к смене власти, что ли? Александр Исаакович, я что-то…
Д. Хренова
―
Мне кажется, что когда это будет мейнстрим, это уже не будет так ценно.
А. Гельман
―
Если для этого нужна смена власти, то какая же это власть? Если для того, чтобы показать 20 фильмов в кинотеатрах, какие бы они ни были, пусть они призывают к смене власти… Что, власть такая слабая, что она боится эти 20 фильмов, что ли? Я не думаю. Надо сказать, что герои-одиночки есть и на той стороне. Я уже начал об этом говорил. О них мало снимают фильмов, и зря, потому что…
К. Ларина
―
Ну, например?
А. Гельман
―
Например, президент наш — разве это не герой-одиночка?
К. Ларина
―
Так он не сходит с экранов.
А. Гельман
―
Ах, он не сходит с экранов? Но документальный…
К. Ларина
―
Он одиночка. Вот как начинаются инаугурации его — он абсолютно один на пустой голой земле! Да? Вычищенная пустыня!
В. Манский
―
Это абсолютный шедевр, это «Триумф воли» наших дней.
А. Гельман
―
Но одно дело, когда он выступает в качестве себя, а другое дело, если о нём снять документальный фильм с определённой целью и показать, что происходит в обществе при его руководстве. Но не только он, а и министр культуры, здесь о нём говорили. Разве это не современный герой-одиночка? Конечно, есть много героев с другой стороны, о которых нужны сатирические фильмы, острые, критические фильмы. Их мало, таких фильмов. Я надеюсь, какие-то будут на этом фестивале, и я увижу.И ещё одна важнейшая проблема. Виталий говорил, что эти фильмы порождают веру в победу — в победу меньшинства, которое не победит. Важно, чтобы эти фильмы понемножку-понемножку зарождали сомнения в тех людях, которые сегодня не воспринимают ту правду, которую показывают эти фильмы. Всё-таки хороший фильм действует не только на тех, кто заранее готов его воспринять, но и на тех, кто относится с осторожностью, с каким-то настроением против того, о чём проповедует этот фильм. И очень важно, чтобы эти фильмы могли тем не менее пробить какую-то дырочку в сознании этих людей, чтобы они начали сомневаться в том, что они правы во всём. Это, может быть, самое главное — заставить тех людей, то большинство, например, которое поддерживает цензуру…
Это жуткая вообще вещь, что мы живём в обществе, где большинство за то, чтобы была цензура. Ведь на самом деле цензура, например, привела к тому… Поскольку нельзя было кибернетику и генетику в своё время, то сегодня ещё умирает масса людей от болезней, которые в других странах вылечиваются. Вот к чему привела цензура. Дело не в писателях, которые… Подлинно художественные тексты, ну, напечатают через 50 лет, через 100 лет. Цензура убивает людей! И, к сожалению, люди простые не отдают себе в этом отчёта. Дело не только в текстах, дело в цензуре жизни, дело в цензуре того, что нельзя говорить, например, о том, что делается сегодня в культуре. Сегодня уже нельзя по-настоящему об этом говорить. Нельзя говорить о том, что делается сегодня в медицине — по-настоящему, всерьёз, правдиво.
Я надеюсь, что фестиваль служит и тому, чтобы показать тем людям, которые уверены, что у нас сегодня всё хорошо, или почти всё хорошо, или в основном всё хорошо, чтобы они всё-таки отдали себе отчёт, что нет, что-то не так, что-то не то. Действительно, как же так? Человек зашил себе рот, ёлки-палки! Ведь он же нормальный человек. В фильме он говорит не только тогда, когда он поджигает. Мы видим, что он рассуждает нормально. Значит, просто он воспринимает близко к сердцу то, что мы не воспринимаем.
К. Ларина
―
Ну, я бы тут подхватила тоже эту тему, Александр Исаакович. Здесь важно, как мне кажется, не только показать правду жизни во всех её проявлениях, но и, что называется, восстановить справедливость в отношении и людей оболганных, между прочим (опять же если мы возвращаемся к героям), и в отношении событий и явлений, сфальсифицированных и обсмеянных нашим официальным телевизором и официальными чиновниками, начиная с самых высших руководителей. Разве это не является тоже смыслом такого фестиваля?
В. Манский
―
Ты знаешь, я бы мог даже понизить планку пафоса и сказать, что «Артдокфест» восстанавливает некий естественный баланс в обществе, потому что происходит очевидный дисбаланс: телевидение предлагает определённую, я даже не хочу сказать — искажённую картину мира…
К. Ларина
―
Это другая картина.
В. Манский
―
Телевидение предлагает другую картину мира. Давайте этой другой картине предложим хоть какую-то минимальную альтернативу, всего-навсего. И эта альтернатива (тоже понижая пафос), может быть, не будет предлагать сомневаться, давайте для начала она предложит подумать. Может быть, подумав, убедится и утвердится в своих мнениях, что жизнь-таки прекрасна. Почему нет? А может быть…
К. Ларина
―
Ну нет. Послушай, я смотрю на программу и понимаю, что жизнь совсем не прекрасна.
В. Манский
―
Нет, послушай, понимаешь, я не хочу давать аргументы неадекватным чиновникам, тому же министру культуры, который сейчас вооружится этими…
К. Ларина
―
Нашими призывами.
В. Манский
―
Нашими призывами. Потому что мы просидели уже всё лето в судах по прошлому фестивалю, когда Министерство культуры… Это же страшно подумать! Министерство культуры подаёт в суд на художника, который пытается предъявить обществу некую картину мира, превращённую в художественный образ. Это же просто… Понимаете, Министерство культуры. Ну ладно, инопланетяне спустили на Министерство культуры какие-то дикие законы, запрещающие показывать фильмы без прокатных удостоверений. Но, Министерство культуры, ну боритесь с этими законами, ну закрывайте глаза, если где-то, так сказать, фильм показали без этого прокатного удостоверения.Нет же! Министерство культуры бросает всю свою работу, бросает все свои проблемы и все свои юридические и административные силы бросает на борьбу с бедным несчастным художником, снявшим за свой счёт, потому что ему давно уже отказали в государственной поддержке, на свой мобильный телефон снявшим картину, дома на кухне в свободное от работы время смонтировавшим эту картину, показавшим эту картину в зале на 100 человек.
И Министерство культуры без очереди… Мы знаем, сколько людей сидит в СИЗО и не может дождаться суда, вплоть по делам… убийствам крупным. А здесь летом Хамовнический суд работает. Семь дел, по три заседания на дело — 21 заседание в Хамовническом суде, инициированные Министерством культуры на «Артдокфест», который показал российские фильмы российскому зрителю. В принципе, в любой другой стране этого министра уже не просто бы уволили, а я не знаю, что бы с ним сделали. А он продолжает работать.
А. Гельман
―
А он тут на днях заявил, что цензуры нет никакой!
Д. Хренова
―
А относительно баланса можно добавить?
К. Ларина
―
Да, Даша.
Д. Хренова
―
Олег Кулик сделал такой бюст, где с одной стороны бюста лицо Павленского, а с другой стороны — Владимира Путина. Относительно баланса. Но только единственное — вы назвали, что президент одиночка. Я думаю, что когда идут массы за человеком, то вряд ли его уже можно назвать одиночкой. Скорее здесь действительно художник получается одиночка, потому что, в общем-то, его мало кто поддерживает.Но почему мне захотелось заниматься этой темой? Потому что мне показалось, что вообще он последний протестующий, таким образом причём, средствами искусства, человек. И он собственно создаёт ту дуальность в обществе, поддерживает вот этот самый баланс. Потому что когда мы имеем некие плоские убеждения, то есть какой-то один курс и не имеем никакого противоположного, вообще просто даже практически никаких других сторон и других мнений, то, соответственно, мы живём в плоском обществе. И получается, что этот бюст, где с одной стороны одно лицо, а с другой стороны другое, и создаёт некую дуальность, которая хотя бы позволяет развиваться дальше обществу в ту или иную сторону. Потому что иначе мы имеем что-то плоское, с чем просто невозможно согласиться никак.
В. Манский
―
Нет, видишь, когда мы говорим о президенте как одиночке (мне очень нравится этот образ), мы всё же имеем в виду, что за ним идут массы людей с отключённым сознанием. И президент, будучи одиночкой, понимает, что если люди включают сознание, они уже могут за ним не пойти. Поэтому он заинтересован в массе без сознания.Вот как раз на «Артдокфест» приходит много людей, но каждый пришедший — индивидуальность, каждый пришедший приходит по своей индивидуальной аргументации, и его мнение по поводу того, что он видит на экране, каждый раз индивидуально, у нас нет никакого коллективного мнения. Поэтому дискуссии, которые проходят на «Артдокфесте» каждый день, они, может быть, являются не только неотъемлемой частью фестиваля, но и являются очень важным внутренним инструментом для каждого человека, который совершил свой персональный подвиг — в декабрьской Москве спуститься в общественный транспорт, пойти 15 минут от метро «Арбатская», заплатить деньги за билет…
А. Гельман
―
Ой, не надо это прямо подвигом называть.
К. Ларина
―
Но что-то героическое в этом есть!
В. Манский
―
Нет, я сужу по себе. Попробуйте меня вытащить в декабре из дому, пригласить бесплатно…
Д. Хренова
―
На кино, которое потом можно в интернете скачать, да.
А. Гельман
―
Но таких, как ты, мало. Я хочу ещё сказать. Как я понял из аннотаций, будут представлены фильмы разных точек зрения, скажем, на события в Донбассе.
К. Ларина
―
Украина, да.
А. Гельман
―
Это очень важно. И, по-моему, этот десятый фестиваль отличается этой особенностью, и это очень важная особенность.
К. Ларина
―
Давайте назовём. Это программа отдельная, которая называется «Война и мир», в которой как раз собраны работы, посвящённые этой теме. Но для меня тоже это важно, что там не только, как я понимаю, разные взгляды на события, но ещё очень важная тема, которая возникла в последнее время, — то, что зафиксировано в фильме Виталия Манского «Родные». Это когда семьи разрывает политика, когда семьи разрываются, когда родные становятся непримиримыми врагами, или наоборот — преодолевают это. Ну, Виталий тут меня подхватит.
В. Манский
―
Я хочу сказать, что действительно, прежде всего в этом году у нас впервые появились картины, которые представляют принципиально иную от моей точки зрения. И эти картины не только в программе «Война и мир», но у нас есть и в конкурсе фильм «Ладан-Навигатор» Александра Куприна.
К. Ларина
―
Про священника, да?
В. Манский
―
Про священника.
К. Ларина
―
Который поехал на Донбасс.
В. Манский
―
Это картина, с которой я не согласен в каждой её секунде происходящего на экране, но это по-настоящему большое художественное кино, это истинная фундаментальная авторская позиция. И поэтому мы не считаем для себя возможным изымать из пространства современной документалистики такую искреннюю, пусть даже со мной… ну, с моим несогласием, картину, иначе мы тоже превратимся в какую-то форму искажённого мира, искажённого телевизора.
А. Гельман
―
Да, это очень важно. Очень важно, что есть такие фильмы.
В. Манский
―
И в картине «Родные», кстати сказать, с которой начался мой конфликт с Министерством культуры, когда министр отменил решение собственного министерства, и картина оказалась… То есть он это делал, конечно, предполагая, что в этот момент она умрёт — так же, как и фестиваль, и так далее. Но эта картина стала одной из самых крупных в копродукции… ну, «в России» теперь не скажешь, потому что Россия в ней не принимала участия. Большая копродукция. Десятки крупнейших фестивалей её показывают сейчас. Будет единственный показ в Москве этой картины. К сожалению, единственный, потому что опять же…
К. Ларина
―
В рамках фестиваля.
В. Манский
―
В рамках фестиваля, да. Прошу прощения, в свой день рождения я решил пригласить друзей и вообще всех посмотреть фильм о моих близких, потому что в этой картине присутствуют полярные взгляды на происходящее в Украине. И эти полярные взгляды я не искажаю, а я в своей картине даю им возможность выразить и высказаться в полном объёме, чтобы мы видели ту степень противостояния общественного, которым и пользуется в том числе и пропаганда, когда она вкладывает оружие в руки людям, которые ради чего-то идут на смерть. Ведь это не марионетки там сидят в окопах. Это же люди, которые отстаивают какие-то свои позиции жизненные, и эти позиции где-то зарождаются. А зарождение позиций — это и есть эта интимная история семьи, которая как модель вот этого разрывающего общества и двух когда-то братских государств, которые вступили…
А. Гельман
―
Я здесь хочу одну мысль высказать. Дело в том, что сегодня между украинцами и русскими людьми, между многими украинцами и русскими степень ненависти такая, как была у украинцев и русских вместе против немцев во время войны.
Д. Хренова
―
Кстати, это одно из явлений, с которым борется и Павленский. У нас фильм практически об этом — о том, что он, в общем-то… Против чего он воюет? Не всем же понятно, зачем он прибивает себя. Он воюет против тупости и пропаганды. На самом деле как бы, наверное, надо с обеих сторон это проводить. Но, в принципе, действительно иногда просто позорно слышать все эти тексты, произносимые из телевизора. В общем-то, это то, с чем как раз борется Павленский. И это будет в фильме «Голая жизнь» тоже обозначено, именно этот конфликт.
К. Ларина
―
Мы, конечно, много не успели рассказать. Там ещё несколько картин, о которых хочется прямо отдельно разговаривать. Это и «Пермь-36», фильм Сергея Качкина, по-моему, который посвящён… Там у него тоже герои-одиночки — герои, которые прошли ГУЛАГ, и как сложилась их дальнейшая жизнь, герои, которые были узниками этого лагеря «Пермь-36».
В. Манский
―
Вы знаете, мне кажется, что мы сейчас просто приглашаем людей прийти и продолжить этот разговор, может быть, в менее стеснённой временным пространством атмосфере фестивального клуба. Правда ведь, я сам жду с нетерпением возможности поговорить со своими коллегами.
К. Ларина
―
Поговорить хочется, да.
В. Манский
―
Услышать точку зрения зрителей. Для меня, скажем, российский показ моей картины — я по-настоящему переживаю. Потому что я знаю, как эту картину воспринимали в Украине, как её смотрели в Канаде, как её смотрели в Чехии, как её вчера смотрели в Голландии. Я знаю, как её смотрели везде, кроме как в России, которая по-прежнему является моим домом. И я хочу как бы увидеть глаза, я хочу вступить в этот прямой диалог, как любой из авторов. Ведь, повторюсь, это же, по сути, единственные показы фильмов.
К. Ларина
―
А у нас же есть целый Центр документального кино. С ним никакой нет связи у вас?
В. Манский
―
Начнём с того, что у этих фильмов, как правило, нет тех самых разрешений на прокат…
К. Ларина
―
То есть это всё запрещённое кино?
В. Манский
―
Ну, если хотите — да. Если оно не разрешено — значит, оно запрещено.
Д. Хренова
―
Не легализовано.
К. Ларина
―
Потрясающе!
В. Манский
―
Не легализовано, да. Это нелегализованное кино. Это огромный пласт нелегализованного кино о нашем сегодняшнем дне, которое помогает нам посмотреть на себя в зеркало. Но нам это зеркало постоянно пытаются завесить чёрной тканью. И в такой ситуации, конечно…
К. Ларина
―
Поразительно, что люди снимают кино, вот эти люди. 150 картин на фестивале. Если человек сможет осилить такой объём работы, я думаю, что его надо отдельно наградить, если такой зритель будет, который посмотрит всё.
В. Манский
―
Это мы с программным директором.
К. Ларина
―
Но на самом деле меня поражает ещё, что есть люди, которые снимают. Они тоже понимают. Они же все, по сути… Как нам тут пишут наши слушатели: «А Манский — что, разве не герой-одиночка?» Они прекрасно понимают, что никто кино не увидит. А он всё равно упорно его снимает, он ставит фестивали одного показа. «Но эти фильмы обречены на забвение», — пишут нам наши слушатели. Это так, что ли?
В. Манский
―
Ничего подобного!
К. Ларина
―
Нет, это не так.
В. Манский
―
Большинство из этих фильмов войдут в историю России — даже не российского кинематографа, а России — как вехи нашего молчания, сопротивления, какого-то пессимизма, оптимизма, нашего становления. Потому что в конечном счёте, если Россия не станет нормальным цивилизованным гражданским обществом, не будет ничего — просто нужно выйти и выключить свет. Но мы пока этого не делаем. И я надеюсь, не сделаем.
А. Гельман
―
Есть один вопрос. А есть хоть одна документальная комедия в программе?
В. Манский
―
Конечно.
К. Ларина
―
Ну-ка?
В. Манский
―
Конечно есть. Прежде всего я гарантирую смех на 50 процентах фильмов. Такой жанр, как трагикомедия — к нему относится большинство, по сути дела, картин. А документальная комедия в чистом виде… Беру паузу, в следующем эфире отвечу.
К. Ларина
―
Ну скажи! Ну, про эту антиутопию скажи, которую надо посмотреть, которая у тебя идёт в программе «Парадокс». Это что такое?
В. Манский
―
Вы знаете, я лично смеялся, но это очень серьёзное кино о том, как…
Д. Хренова
―
Смех бывает разным.
В. Манский
―
…дьявол борется с Россией с целью её уничтожить на протяжении всей её истории. Это картина с очень сложным названием «Четвёртый уицраор», она будет у нас показана один раз. И в конце картины, точнее в середине картины на борьбу с дьяволом приходит Владимир Владимирович Путина и дьявола одолевает.
К. Ларина
―
Это документальный фильм?
В. Манский
―
Это документальный фильм с элементами анимации. Это фильм, который входит в программу «Парадокс», и он в этой программе единственный. Это единственный «Парадокс», который мы выносим в отдельный слот и хотим поговорить с автором картины, Александром Кибкало, который раньше снимал такое весьма очевидно либеральное, протестное кино, но потом на него сошло прозрение, он изменил свои жизненные ориентиры, и вот сейчас представил картину, которую ну уж точно надо бы обсудить. Может быть, для кого-то это будет абсолютная комедия, а для кого-то — абсолютное прозрение. Давайте встретимся и поговорим.
К. Ларина
―
Тут, наверное, стоит добавить, что есть долгожданное кино, о котором знали и которого ждали. Это фильм Кирилла Туши про Михаила Ходорковского.
В. Манский
―
Вторая часть.
К. Ларина
―
Вторая часть, «Новая свобода Ходорковского» называется. Фильм, снятый уже после его освобождения. Конечно же, есть Лозница. Спрашивают: «А Лозница?» Да, есть Лозница с двумя картинами.
В. Манский
―
Безусловно. «Аустерлиц»…
К. Ларина
―
И «Событие» показывают ещё.
В. Манский
―
«Событие» мы повторяем.
К. Ларина
―
А, повторяете.
В. Манский
―
«Аустерлиц» — это российская премьера. Вообще Сергей в последние годы свои российские премьеры отдаёт «Артдокфесту». И в этом году его фильм в конкурсе. И это очень важный фильм, который получил «Золотого лебедя»… господи, «Золотого голубя», конечно, в Лейпциге буквально пару дней назад. И будет картина о Немцове, новая картина.
К. Ларина
―
«Слишком свободный человек».
В. Манский
―
«Слишком свободный человек», да.
К. Ларина
―
Название великолепное! Кстати, надо сказать тогда, что это Вера Кричевская, известный телевизионный режиссёр и режиссёр-документалист.
В. Манский
―
Да. И Михаил Фишман.
К. Ларина
―
И Михаил Фишман, тоже один из авторов фильма.
В. Манский
―
Но там, по-моему, уже почти все билеты проданы на этот сеанс.
К. Ларина
―
Друзья мои, мы должны заканчивать программу. Фестиваль только начинается. Напомню, с 1-го числа в Москве, Петербурге и Екатеринбурге. Жюри у нас представлено сегодня председателем Александром Исааковичем Гельманом. А на самом деле там ещё два человека — Михаил Алдашин, известный режиссёр-аниматор, и Арина Холина, журналист тоже известный.
В. Манский
―
Блогер.
К. Ларина
―
Спасибо вам большое! Я желаю удачи всем участникам, хозяевам, гостям и, конечно, зрителям. Приходите. Спасибо!
Д. Хренова
―
Спасибо.