Покемоны в святых местах - Антон Меркуров, Виталий Куренной, Святослав Шевченко - Культурный шок - 2016-07-23
И. Воробьёва
―
13 минут и 14 минут в столице. Всем здравствуйте, добрый день. Меня зовут Ирина Воробьёва. Это программа «Культурный шок». И мы сегодня поговорим про покемонов. На самом деле тема у нас звучит так: «Покемоны в святых местах». Но мы её немножечко расширим и сузим эту тему. Сразу скажу, что в этой студии (я выяснила это до эфира) нет ни одного человека, который бы уже играл в покемонов, потому что всем лень заниматься этими историями со сменой своего ID.Я представляю наших гостей. У нас два гостя в студии, один по Skype. В студии у нас интернет-эксперт Антон Меркуров. Антон, добрый день.
А. Меркуров
―
Добрый день.
И. Воробьёва
―
Руководитель Школы культурологии Высшей школы экономики Виталий Куренной. Виталий, здравствуйте.
В. Куренной
―
Здравствуйте.
И. Воробьёва
―
И по Skype у нас на связи со студией священник РПЦ, главный редактор портала «Протоинфо» Святослав Шевченко. Здравствуйте. Слышите ли вы нас?
С. Шевченко
―
Здравствуйте. Хорошо слышу.
И. Воробьёва
―
И мы вас тоже отлично слышим. Да, видимо, нашим гостям придётся надеть наушники. Я прошу прощения, что вас дезинформировала, что наушники не нужны.Итак, действительно у нас тема сегодня «Покемоны в святых местах», но я бы хотела для наших слушателей сначала всё-таки, чтобы наши замечательные гости, которые, естественно, в курсе, что это за игра, ещё раз очень коротко рассказали, о чём идёт речь. Я попрошу Антона это сделать. Антон, что такое Pokémon GO? Так прямо коротко.
А. Меркуров
―
Если совсем коротко, то это игра, которая позволяет вам с помощью технологии дополненной реальности, то есть нанесения на реальность, которая отображается у вас на экране телефона, ловить смешных мультипликационных зверушек, которые раскиданы по карте города — плюс минус, случайным образом. И все по всему миру бросились ловить этих зверушек, потому что появился некий виртуальный мир, где на карту нанесены эти герои. Все бросились ловить, это опередило порно, и мы увидели прямо вообще взрыв игры. Не смейся, действительно по всем запросам порнуху опередило.
И. Воробьёва
―
Там вообще на самом деле какие-то рекорды бьют покемоны.
А. Меркуров
―
Мы увидели большой социальный взрыв, который произошёл исключительно благодаря невинной игрушке по большому счёту, которая абсолютно внезапно вот так выстрелила.
И. Воробьёва
―
Вопрос у меня к Виталию. Виталий, скажите, как вы считаете, почему люди совершенно внезапно — причём люди взрослые, как правило, там не только же молодёжь какая-то и подростки — бросились ловить этих покемонов, причём по всем местам действительно?
В. Куренной
―
Я думаю, два фактора. Во-первых, тут возникает вопрос: почему покемоны? И на самом деле это же уже второе пришествие покемонов. На мой взгляд, индустрия в данном случае совершила сколь обычный, сколь эффективный ход, то есть она задействовала на самом деле культуру, которая некогда для огромного количества людей уже была детской культурой.
И. Воробьёва
―
Ну, мультики про Пикачу.
В. Куренной
―
Потому что покемоновская эпидемия была в девяностые. И огромное количество людей, которые сейчас уже обзавелись смартфонами и стали взрослыми — для них это их детская культура.
И. Воробьёва
―
Возвращение.
В. Куренной
―
Да. То есть это эксплуатация детской памяти, конечно, для многих.И второй момент, наверное, заключается в том, что здесь действительно появился очень мощный мотив для того, чтобы двигаться в реальном пространстве. Это на самом деле… Ну, тема дополненной реальности не новая, конечно, все про неё давно говорят, что вот такой прорыв. Но сегодня, очевидно, эти покемоны очень сильно развернут индустрию, то есть мы увидим бум теперь дополненной реальности по факту.
Это, надо сказать, очень сильно отличается от множества таких антиутопических прогнозов относительно виртуальной реальности, которые мы все очень хорошо знаем. Все эти антиутопии предполагали, что человек запрётся у себя дома, наденет свой виртуальный шлем и будет получать пищу через окошко или по трубочкам, как в «Матрице», и жить там. К счастью, покемоны очень хорошо показали продуктивность обратного тренда, когда действительно у вас эта самая виртуальная реальность в виде дополненной является мотивом для того, чтобы выйти в реальный мир и двигаться там.
И. Воробьёва
―
Хочу подключить к нашему разговору Святослава на самом деле, потому что в первые дни, как только появились покемоны, как только о них заговорили, сразу начали говорить, куда нельзя или не надо ходить и искать этих покемонов. Речь шла, например, о кладбищах. Речь шла о церквях и храмах. Святослав, скажите, как вы относитесь к подобным запретам? Действительно ли, скажем так, проще говоря, плохо искать покемонов в святых местах?
С. Шевченко
―
Знаете, церковь относится как бы нейтрально, и в некоторых случаях, когда помогают технологии для жизни людей, для жизнеобеспечения, развития, положительно либо нейтрально. Но здесь мы видим такую штуку, которую, наверное, можно безбоязненно сравнить с такой социальной эпидемией. То есть мы видели, как за считанные дни — не химическая зависимость, а подверглось огромное количество людей.И читал я различные СМИ на эту тему, в том числе зарубежные, переведённые на наш язык, и удивился такой вещи: эта геолокация в игре почему-то позволяет её пользователям, игрокам вторгаться на частные территории различные. То есть представьте — люди заходят на чью-то территорию, а там собака злая. Или, допустим, в Соединённых Штатах оружие есть у людей. То есть человек может перейти ту грань, за которой уже криминал, уголовная деятельность.
Причём мне в этом отношении понравилось, скажем так, заявление вашингтонского музея Холокоста, который сразу предупредил разработчиков, что это место, скажем так, не для игр. Есть такие вещи (мемориалы различные), где оскорблять священную историю или священные чувства людей чревато, то есть это уже будет на грани такой провокации или кощунства. И они объявили территорию своего музея Холокоста в Вашингтоне свободной от этой игры.
Я считаю, в этом отношении, наверное, так можно поступить и Русской православной церкви. Ну, я личное мнение своё высказываю. Почему? Потому что есть тоже такой интересный пример, я следил за ним. В Санкт-Петербурге одна питерская синагога, её администрация социальных сетей решила использовать эту игру для привлечения прихожан.
И. Воробьёва
―
Как раз я хотела вас об этом спросить. Почему нет, в конце концов?
С. Шевченко
―
Смотрите, чем это закончилось. Я отследил, как информационный повод этот… Предложили в виде приза кошерное вино тем, кто поймает покемонов в синагоге. И закончилось это тем, что пресс-служба начала заявлять: «Всё-всё-всё! У нас проект закрывается, вина на всех не хватит». То есть превратилось это в некий такой фарс, который закончился не совсем удачно.Я к чему хочу сказать? Русская православная церковь, её храмы, мы стоим на консервативных началах. Более того, у нас есть сакральные места, в отличие от мечетей и синагог, — это алтарь. Алтарь — это место, которое испокон веков является местом особым, и не каждый туда может зайти, а тем более во время богослужения. Просто представьте такую ситуацию: идёт какая-то служба, торжественная и красивая, и вдруг заходят эти ребята с телефонами и начинают вламываться туда, куда вламываться нельзя. Это будет, скажем так, скандал, шок у прихожан. То есть это будет, скажем так, провоцирование какого-то конфликта.
Именно в этом отношении я согласен с официальным спикером Синодального отдела по взаимодействию с обществом и СМИ Вахтангом Кипшидзе, что есть такие места, которые… Допустим, музеи. Мне кажется, если проект, типа «Ночь музеев», который по всей России проходит. В рамках этого проекта может быть. Но, понимаете, всё-таки эта игра, ловля этих карманных монстров — это какая-то действительно инфантилизация. То есть люди впадают в детство и, как зомби, ходят с этими телефонами. Как-то вот так.
И. Воробьёва
―
Святослав, по поводу каких-то технологий для духовного просвещения мы попозже чуть-чуть поговорим, есть у меня к вам вопросы.
С. Шевченко
―
Хорошо.
И. Воробьёва
―
Хочу обратиться к тем, кто в нашей студии. На самом деле а что делать, когда… Ну, правда же, на алтарь пойдут и начнут там покемонов ловить — и что?
А. Меркуров
―
Я вкратце скажу не сколько про технологическую часть этого вопроса, где располагаются GPS-координаты, а скорее про общий нарратив, который возникает тут же: «границы», «запретить», «плохо», «страшно», «забегают». Мне всегда казалось… Как выяснилось, собственно покемоны показали, насколько я ошибался. Мне всегда казалось, что в целом у нас были показаны границы: нельзя в храм заходить в шапке и там танцевать с гитарой. А в целом мне кажется… Ну, приличный человек понимает, что если идёт служба, надо тихо зайти, не надо ловить покемонов, а надо вести себя прилично. Это какие-то очевидные вещи, которые называются здравым смыслом, что отсутствует в повестке дня.И церковь, безусловно, права, чтобы об этом говорить. Но не надо опять же, мне кажется, это совсем усугублять и говорить «ужас», «страх», «плохо», «эпидемия», «зависимость». Мы две недели наблюдаем, в общем-то, чудо, когда кучи людей организовываются, не организовываются, бегают по улицам. И мы действительно такого масштабного события не видели. Как-то более позитивно, что ли, надо на это смотреть.
В. Куренной
―
Давайте я просто смоделирую ситуацию, потому что у нас как-то так мир журналистский устроен, то есть люди слишком переоценивают новации. Я попробую сказать то же самое, что уважаемый Святослав, но по-другому.Знаете, я считаю, что нужно путеводители туристические как-то очень серьёзно контролировать. Ведь понимаете, что происходит? Человек уткнулся в книжку, идёт в церковь во время службы разглядывать алтарь не потому, что он священный, а потому, что он представляет собой памятник культуры. Стоит ли общественности обеспокоиться такого рода людьми? Ну, конечно, стоит. Он же идёт, понимаете, уткнулся в книжку, как зомби, читает что-то и так далее.
Напомню, например, когда вышел «Код да Винчи», люди ходили в собор Парижской Богоматери, уткнувшись в книжку и искали какие-то там символы, и так далее. То есть, понимаете, мы давно живём в мире дополненной реальности. Те же путеводители могут побудить людей вторгаться на частные территории. Полным-полно в Москве закрытых дворов, которые представляют собой интерес с точки зрения архитектуры, истории, и некоторые люди пытаются проникнуть туда. Мы должны как-то серьёзно об этом говорить?
И. Воробьёва
―
То есть вопрос как раз о здравом смысле? Давайте оценим тогда. Вот Антон говорит, что должен быть здравый смысл, обычный простой здравый смысл, что тебе не надо лезть туда, куда не надо. Он сейчас присутствует как-то в нашем обществе? Я не буду говорить про Америку, Китай и так далее — страны, где уже есть эти покемоны. А у нас в России как насчёт здравого смысла?
А. Меркуров
―
Мне кажется, что у нас он присутствует, с одной стороны, потому что хочется верить, что мы хорошие. Но, скажем так, испортившаяся коммуникационная среда пытается нас убедить в том, что этого здравого смысла нет. Опять же тут негатив, который льётся, выставляет… Было сравнение на тему последней речи Трампа, что Трамп рассказал про Америку, которой не существует. Так же и тут пытаются сконструировать люди мир, которого на самом деле не существует. То есть мы живём все в XXI веке, а медиа нам конструируют XX век, что «страшно», «шпионы». Мне кажется, что все эти аспекты не туда залезли, этические какие-то формы.Собралась куча людей, они достаточно вторичны по отношению… Ну, это нормальное свойство такого продукта. Сейчас будет следующий продукт, когда люди выйдут. Потом, не знаю, будут дроны какие-то летать. И мы всегда будем обсуждать массовость, движение больших человеческих каких-то потоков. И это нормальное свойство подобного продукта. Это не страшно, это нормально. XXI век.
В. Куренной
―
Я дополню в том смысле, что… Конечно, люди живут здравым смыслом и, так сказать, устраивать тут панику нельзя, потому что всегда… Знаете, появились романы — и люди тоже уходили в них, и это было социальное безумие. Вспомним, какой-нибудь комплекс Вертера. Но что, нам из-за этого ограничивать распространение романов? Любое новое медиа приводит к тому, что появляются какие-то исключения. Если серьёзно в публичном пространстве серьёзные люди начинают эти исключения возводить в правила, то возникает вопрос об их собственном здравом смысле — с трибун говорить об этом и прочее?
И. Воробьёва
―
Я хотела, Святослав, у вас спросить (у нас полторы минуты до перерыва) вот как раз про здравый смысл. Мы говорим про общую практику, но люди-то в массе своей понимают, что нельзя приходить и рваться на алтарь. Они же осознают, что это неправильно с точки зрения здравого смысла.
С. Шевченко
―
Совершенно верно. Тут нет речи о том… Я вначале сказал, что запретительные меры — это не есть хорошо. И церковь не старается что-то там запрещать. Грубо говоря, говорят: «Вот есть мужской туалет, есть женский. И мужчине в женский туалет зайти нехорошо». Мы об этом как раз сейчас говорили — о том, что это само собой разумеющееся.Но когда… Я просто своими глазами видел ролик, записанный каким-то стримером на мобильный телефон в Центральном парке Нью-Йорке, в котором геолокацией разработчики поместили редкого какого-то покемона — и туда просто сотни людей сошлись. То есть о чём речь? О том, что есть вообще проблема манипулирования. Если разработчики захотят…
Я вообще не сторонник теории заговоров, и как бы я делю на 12 всю информацию, которая в этом отношении появляется — насчёт ЦРУ и так далее и тому подобное. Но вы посмотрите, сотни людей можно собрать в одном месте. Тем более на фоне вот этих всех государственных переворотов, революций, оранжевых сценариев…. На мой взгляд, не нужно слишком легко относиться к таким вещам, которые мы до конца не понимаем. То есть не нужно их бояться, не нужно запрещать, но нужно расставлять точки над «i».
И. Воробьёва
―
Святослав, простите, что перебиваю. У нас сейчас перерыв на новости, а после этого продолжим программу «Культурный шок».НОВОСТИ
И. Воробьёва
―
13.35 в столице. Продолжается программа «Культурный шок». Я напомню нашим слушателям, что сегодня в студии радиостанции «Эхо Москвы» интернет-эксперт Антон Меркуров, руководитель Школы культурологии Высшей школы экономики Виталий Куренной, и у нас по Skype на связи со студией священник РПЦ, главный редактор портала «Протоинфо» Святослав Шевченко.Я предлагаю всем нам перейти от обсуждения, что плохого и не такого может быть с покемонами, к тому, что можно сделать с помощью технологий. Вот как раз, Святослав, я хотела с вами поговорить. Ещё в той части программы я обещала, что спрошу вас об этом. На самом деле давайте представим, что не Pokémon GO, а что-то другое. Как-то технологии можно же применить для просвещения, для привлечения людей. Необязательно покемоны. Можно же привести, не знаю, дополненную реальность какую-то около храма, которая будет стоять (неважно, кто это будет и что это будет), которая будет рассказывать, что это храм, что на алтарь нельзя, что вы пришли сюда и так далее. Вы как-то думали об этом? Это же возможно. Или технологии — зло в любом случае?
С. Шевченко
―
Нет конечно. Технологии — как тот топор, которым можно помочь бабушке дрова нарубить, а можно старуху-процентщицу убить и потом оправдать это. Нет конечно. Церковь за позитивные технологии. Допустим, мы знаем, что сегодня виртуальная и дополненная реальность, различные тренажёры работают с инвалидами, то есть им проводят виртуальные какие-то экскурсии. То есть технологии — это нейтрально. Всё зависит от того, как мы к ним относимся и как мы их используем.Но проблема в том, что в человеке сидит не только добрая часть его, но и хулиган. И со средств массовой информации что мы видели? Что люди ослабляли внимание, попадали в ДТП, ловя покемонов. Кто-то попадал в руки грабителей. Кто-то даже, я читал, с обрыва где-то упал куда-то. В принципе, задача церкви — не говорить «стоп, нельзя, мы запрещаем». Нет, мы вообще не имеем такого права. То есть мы можем сказать словами Виктора Цоя: «Следи за собой, будь осторожен». Нужно любую технологию, любую игру… Ну, быть осторожным. Вот и всё, что требуется.
Естественно, церковь использует различные медийные технологии, в том числе для просвещения, какие-то образовательные программы и так далее и тому подобное. То есть технологии не есть сами по себе зло. Это что-то нейтральное. А как мы этим пользуемся — это уже другой вопрос.
И. Воробьёва
―
Да, тут трудно не согласиться. И я хотела ещё тоже рассказать историю, собственно с неё начать, как вообще все эти истории с Pokémon GO можно использовать во благо. Сейчас по Facebook гуляет история, которая произошла в небольшом городке Манси в Индиане, где приют для собак сделал объявление на волне этого безумия, мол: «Возьмите наших собак погулять в аренду, если не хотите, чтобы люди думали, что вы, взрослый мужик, покемонов ловите». В результате, конечно, там не всех собак забрали, но люди действительно стали приходить туда, брать собак на выгул, некоторых забирать к себе домой. И сейчас этот полузаброшенный приют посещают 80 человек в день, и сам Цукерберг туда приехал. Ну, казалось бы — Pokémon GO.
В. Куренной
―
Да, действительно, мне кажется, лучше про это говорить, какие возможности открываются.
И. Воробьёва
―
Виталий, простите, пожалуйста. Святослав, если можно… Вы меня, ради бога, извините, не печатайте, пожалуйста — мы слышим всё.
С. Шевченко
―
Понял, хорошо, всё.
В. Куренной
―
Я всё-таки немножко по поводу самой темы покемонов, потому что мне кажется, что это типичный эффект современной медиасреды, когда исключительные случаи, маргинальные вещи занимают центральную повестку дня. Это, к сожалению, прискорбно. То есть всегда можно найти кучу людей, которые по той или иной причине, слушая музыку в наушниках, упали с обрыва. Ну и много других вещей. И надёргать такого рода случаев можно. Это, к сожалению, издержка нашей медийной среды. То есть мы больше говорим про маргинальные вещи, их легко вытаскивать. Но мне кажется, что это не очень серьёзно.Но действительно мне кажется важным что? Это то, что этот коммерческий успех покемонов сегодня приведёт просто к развороту индустрии, и мы увидим много, я уверен, самых интересных вещей, связанных с дополненной реальностью. К сожалению, когда это делает не рынок, когда это делается не очень свободно, даже попытки существующие, какой-то просветительский момент дополненной реальности разворачивать, то выходит очень криво. Например, возьмём эти штрихкоды на памятниках архитектуры — хоть в Москве, хоть где угодно.
И. Воробьёва: Qr
―
коды, на который можно навести мобильный телефон.
В. Куренной
―
Ну да. Вот что-то приняли городские власти. Я только что был в Костроме — ни один из них вообще просто не работает. Технологически известно, что по этим ссылкам не существует переходов вообще. Понимаете, огромные деньги вкачали куда-то, в эту скукотищу, так сказать, освоили и так далее.И покемоны здесь внушают надежду. Если это будет развиваться, туда придут люди интересные и творческие, которых не обложат со всех стороны непонятной какой-то шпиономанией насчёт ориентации этих всех GPS-координат, то это будет здорово, интересно, и наше пространство станет (извините, я такой термин использую, почему-то у нас церковь на него обычно претендует) более духовным.
И. Воробьёва
―
Внезапно.
В. Куренной
―
Да. Потому что слово «духовность», Geistigkeit — это означает, что пространство становится более прозрачным и насыщенным для духа, так сказать. Оно наполняется разумом, светом и так далее. Оно становится более интересным, сложным, в том числе технологически проницаемым. Это и есть термин «духовность». И покемон тут выступает как такой застрельщик новой духовности окружающего нас реального пространства.
А. Меркуров
―
Я бы даже сказал «проводник». Я чуть расширю мысль. Когда появились «Одноклассники» (ну, в качестве сравнения), все начали друг с другом знакомиться, с разных стран, где потеряли связь, стали объединяться — это тоже была своего рода какая-то революция. В принципе, были приложения уже, когда вы берёте смартфон, наводите на здание, и он вам говорит: «это Кремль», «это здание построено тогда-то», — то есть без всяких QR-кодов. Технологии дополненной реальности — не знаю, мебель в квартире представить, как будет выглядеть — они в той или иной степени появлялись, но всё-таки какая-то граница использования, в том числе понимания людьми, что такое дополненная реальность, была.Сейчас покемон безумным количеством установок, безумным вниманием к самой теме дополненной реальности привлёк в эту сферу кучу людей, которые сегодня прошли барьер того, как это использовать, и поняли, как это использовать. И сейчас они все, все 100 процентов людей, которые пользуются покемонами, начнут дальше мечтать и развивать эту тему.
Почему я «проводником» назвал покемона? Реальный наш мир имеет свои ограничения. Количество земли, на которой можно построить в Москве дома, ограничено. Условно говоря, количество покемонов, которые можно заселить в студии «Эха Москвы», бесконечно, потому что, в принципе, мы можем уже утверждать, что Интернет — понятно, что можно посчитать какие-то вещи, но пока это пространство, стремящееся к бесконечности. И виртуальных миров, персонажей, каких-то дополнений этого мира, который всё-таки физически ограничен, их столько может быть прекрасных и интересных, что мы через пару лет, наводя телефон или глядя на мир через условные Google Glass, будем жить в абсолютно другом пространстве, которое действительно более духовное, более насыщено информационно. И пространства заживут абсолютно другой жизнью, потому что над ними будет куча-куча-куча других виртуальных миров. И я подчеркну, что это потрясающе круто.
В. Куренной
―
Да. Кстати сказать, у нас же звучала тема музеев. Я хотел бы сказать, что это очевидная вещь. Во-первых, у нас огромное количество музеев попросту пустуют, это скука неимоверная. Это пространство… Кстати сказать, ещё один важный момент освещения этой темы у нас. У нас, понимаете, казарменная культура контроля над пространством.
И. Воробьёва
―
«Не трогать», «не заходить».
В. Куренной
―
И вот эта вся истерика и страх перед покемонами… Просто люди чувствуют, что что-то становится неподконтрольным в этом пространстве, и это вызывает ужас.
А. Меркуров
―
Музейное сообщество — так уж вообще. У меня в качестве примера — музей моего прадедушки в Армении. Это маленький музей регионального значения. Несколько лет назад я принимал участие во всех дискуссиях: а нужен ли в музее Wi-Fi? Изучали мнения. Ну как? Люди же будут приходить в музей и сидеть там в Интернете, а не смотреть на экспонаты. Ну, я не говорю про Пушкинский музей и ещё какие-то большие музеи.Сегодня, когда маленькое культурное региональное пространство испытывает дикий дефицит в посетителях, то за чем бы человек и каким бы способом ни пришёл в храм культуры, главное, что он туда дошёл. А как уж его дальше «окучить» и приучить к дальнейшей культуре — это уже задача музейных работников. Так что сегодня все методы, тем более инновационные, которые привлекают молодёжь… Скучно смотреть на музейных работников, которые только и ругаются. А когда есть методы куда-то человека затащить, то это, наоборот, круто. Если у вас есть…
Смотрите, согнать людей на условный митинг или устроить гигантский концерт — это одни условия. А когда у каждого из нас есть персональные какие-то инструменты для того, чтобы привлечь к чему-то важному, когда привлечение дорого или невозможно… Ну, опять же я только восхищаюсь и считаю, что всё это очень круто.
В. Куренной
―
Я думаю, что на самом деле здесь мы увидим просто бум технологий, потому что сейчас есть существенный дефицит всё-таки нашей, например, истории — посещение тех же музеев. В крупных музейных кластерах — например, Музей индустриальной культуры в Рурской области — вам нужна бумажка с собой, вы там отмечаетесь, что вы посетили эти 40 объектов и так далее. Это устроено, как игра, в принципе.Но понятно, что сейчас произойдёт, я уверен, в этом сегменте существенная революция. То есть у вас будет своя информационная история — все картины Репина, которые вы посмотрели за всю свою жизнь. И это будет очень круто. Это будет, кстати, дополнительный стимул, чтобы вы поехали куда-нибудь ещё, где висит редкая картина, и это документировали.
Потому что на самом деле в культуре очень важно сохранение памяти. И я здесь вполне вижу, как это будет работать. И вообще это будет всё очень круто. И покемоны — естественно, это только начало. И вообще мы уже давно на самом деле… Вот такого рода небольшие технологии радикально меняют наши способы перемещения и жизни в пространстве.
Какой-нибудь Booking.com за последние пять лет полностью изменил нашу всю стратегию путешествий по миру на самом деле. То есть вместо того, чтобы бронировать отели за месяц, вы теперь свободно передвигаетесь, как хотите, потому что моментально у вас на вашем смартфоне видно, где и за сколько вы можете переночевать.
И. Воробьёва
―
Где свободные номера и сравнение цен. Святослав, хотела у вас спросить: согласны ли вы относительно наших разговоров про некую духовность даже, которую, возможно, мы получим, исходя из того, что мир открывается всё больше и больше?
С. Шевченко
―
В общем, конечно, согласен. На мой взгляд, по отношению к церковным служителям на фоне каких-то скандалов, что «вот РПЦ всё запрещает, запрещает»… Это неправда. У нас Русская православная церковь тоже не однородна, я имею в виду — в лице своих прихожан. В социальных сетях мы обсуждаем тоже и с православными медийщиками (есть и такие) вот этот вопрос.Например, глава кафедры PR и журналистики Российского православного университета Елена Жосул предлагает конкретно продумать, что мы можем предложить, в том числе и разработчикам (может быть, посотрудничать), в плане миссионерства. Может быть, даже написать какой-то православный модуль, чтобы, допустим, люди, подходя к храму… ну, чтобы у них выскакивала информация, что этот храм какого века, какие там святыни есть, иконы, что там можно посмотреть. Ну, в этом плане. То же касается и музеев, и всех, скажем так, культурных объектов. То есть это вполне реально.
Но мне не совсем… Ну, может быть, понятно, почему решили возродить… именно начать всё это с монстров. Вы понимаете, как церковь относится к монстрам, бесам, чертям, демонам и прочим. Ну, как бы понятно, что это некий сказочный персонаж, который… У нас и у Гоголя хватает, и в русских сказках, и так далее. В любом случае я думаю, что, конечно, можно было бы эти технологии, эти тенденции, скажем так, повернуть лицом к культуре, чтобы, когда эта первая волна сойдёт, уже серьёзно говорить и предлагать, что мы можем предложить и вместе придумать.
И. Воробьёва
―
Ещё хотела спросить уже про некие культурные мосты, которые налаживаются. Условно говоря, когда появился Facebook (не «Одноклассники», не «ВК», а именно Facebook), то тогда для пользователей социальных сетей по большому счёт открылся мир, потому что мы можем через Facebook с пользователями со всего мира общаться, смотреть их профайлы и так далее. Если мы говорим про какие-то такие истории, которые могли бы вне плоскости политики и взаимоотношений стран просто налаживать какие-то культурные мосты и знакомить с жизнью друг друга. То есть, если я хочу узнать, как живут в Индонезии и в Америке, есть ли какие-то такие вещи, которые могли бы… Я Facebook просто в качестве примера привожу.
А. Меркуров
―
У меня есть очень простой пример из жизни. Как-то сидя в Лондоне в одной из библиотек, где был бесплатный Интернет, много лет назад сидел, что-то работал, рядом сидел человек из другой страны. И какой-то был повод у нас заговорить. Естественно, так как мы были из разных культурных, социальных, языковых мест, то почему-то мы столкнулись над чем-то компьютерным таким. И, конечно же, что у меня, что у человека с другого конца Земного шара один и тот же браузер. Мы общаемся, пользуемся одними и теми же приложениями электронной почты. Набор программ и софта, который нас на самом деле объединяет и о котором мы можем достаточно долго поддерживать беседу, достаточно большой.Тут то же самое. Есть некий глобальный продукт, который для всех. Грубо говоря, в России… я опять заплачу, что не запустились покемоны. Но в целом, когда есть один большой глобальный продукт, то это всегда повод для конструктивного разговора или просто поделиться какими-то впечатлениями. Любая глобальная штука всегда, по идее, хотелось бы, чтобы действовала исключительно объединяюще. В этом вся польза.
И. Воробьёва
―
Мне обидно, эти покемоны — не Пушкин, не Лувр, не Эрмитаж, условно говоря.
А. Меркуров
―
Да всё нормально с покемонами. Господи… Действительно Святослав упомянул, у нас Владимир Сергеевич Соловьёв тоже покемона однажды в каюте словил в виде чёртика. Это старая русская забава — ловить покемонов. Поэтому ничего я тут как бы не вижу. В общем, как известно, эта вся чертовщина идёт от Гоголя, совершенно справедливо. Господи, да там такой мир, там все эти… У нас просто, к сожалению, не смогли перевести на новый медийный уровень нашу хорошую, интересную, весёлую культуру, такую смеховую и народную на самом деле, а с какой-то такой серьёзностью, непонятной и казарменной, это всё происходит.Я, кстати, поддержу, что универсальные платформы на самом деле, с одной стороны, глобальные, а с другой стороны только они на самом деле и повышают чувствительность к культурному локальному многообразию специфики. То есть только на фоне того, что… Действительно мы живём в глобализирующемся мире и цивилизации платформ, медиа и прочего. Только на этом фоне у нас повышается, вообще-то говоря, спрос на эту самую локальность. Ещё раз повторюсь, что у нас, конечно, всё нормально в этом смысле с культурой. Например, одна из самых образованных категорий людей у нас всё-таки — водители. И у нас есть прекрасные вещи — например, геокэшинг.
И. Воробьёва
―
Это отличная игра, мне очень нравится.
А. Меркуров
―
Вы можете сесть в машину и ездить бесконечно по Тверской области, где ребята, во-первых, собрали всю информацию. Они положили туда того же своего «покемона», то есть небольшой тайник. И все эти разрушенные храмы, усадьбы, на которые смотреть страшно, хоть каким-то образом актуализируются, потому что у вас есть мотив туда приехать и в виде этой дополненной реальности, то есть какая-то тайника познакомиться, привезти туда детей и прочее, прочее, прочее.
И. Воробьёва
―
Геокэшинг ещё хорош тем, что ты не просто приезжаешь и смотришь, а тебе нужно сделать какие-то задания, то есть тебе надо что-то про это узнать, где-то прочитать и ответить на какие-то вопросы.
А. Меркуров
―
Да, конечно.
И. Воробьёва
―
Этой игре, я не знаю, лет двадцать, по-моему, уже. Я просто к тому, что это уже очень давно, и даже не все об этом знают сейчас.
А. Меркуров
―
При этом это очень квалифицированно. У вас всегда собрана история этой церкви — несчастной заброшенной или выдающейся. По Тверской области сколько в руинах выдающихся памятников стоит, там национальное позорище какое-то. Конечно, их всех надо населить покемонами или чем-то ещё. Ну, я это к тому, что эта новая платформа, естественно, даст дополнительный стимул, я уверен, чтобы возникла потребность в такие места выбираться.
И. Воробьёва
―
Как раз про уверенность хотела спросить. Смотрите, Интернет уже давно, Интернет все знают. Интернет — это огромное окно в огромный мир, где можно получать образование, можно смотреть на всё что угодно. Но при этом люди выбирают скорее социальные сети, Twitter, покемонов. Почему? Вот в массе своей почему они не пользуются тем огромным богатством, которое даёт Интернет? Или я неправа, и они на самом деле им пользуются, а я просто таких людей не так много знаю? Или что?
А. Меркуров
―
Во-первых, если серьёзно считать, то, конечно, только 3 процента населения создают внятный контент. А если брать медийное пространство, то в условных приличных и деловых изданиях аудитория тоже — это 1–5 миллиона, тот самый «золотой миллион», который мы «окучиваем». А остальные 100 миллионов даже не принимают участия ни в какой социальной жизни. Это с одной стороны.С другой стороны, в каких-то условиях, например технологических, у нас одинаковый Google, у нас плюс-минус одинаковые устройства, что даёт меньше условий для цифрового разрыва и цифрового неравенства. Если у тебя есть компьютер, то как минимум тебе нужна уже личная мотивация, чтобы пойти и почитать. Мне кажется, что хорошо, что множество людей проходит курсы онлайн. Они это делают, это очень популярно сейчас в бизнесе, по Skype многие учатся английскому языку. То есть не только и не сколько проводят время в социальных сетях, в Twitter и просто тупят… Хотя я тоже живой человек и люблю потупить, почитать Facebook и часами ничего не делать. Но это не отменяет всё-таки того, что у нас появился потрясающий инструмент для того, чтобы как-то развиваться и двигаться дальше.
Понятно, что весь страх, как мне кажется, связан с тем, что виртуальные миры и Интернет вообще нельзя контролировать или существенно контролировать. И это вызывает страх, как от неизведанного и того, что не поддаётся контролю. Вот покемоны: как их расселили, так и расселили. Но тут образование только и спасёт. И опять же я надеюсь, что наличие у нас смартфонов и высокоскоростного доступа в Интернет хоть как-то повышает возможность как минимум на самообразование каждого из нас.
В. Куренной
―
Я в том смысле прокомментирую… Мне вот эта культурная критика вообще не близка, что «ой, ужас, они все картинки смотрят, ничего не читают». Опять же, это не первая медийная революция, которую мы пережили. Не нужно принимать за новое что-то, что уже многократно проходили. Умберто Эко покойный говорил: «Говорят, что визуальная культура, люди перестают читать. Да ерунда полная!» Возьмите Средневековье — то же самое. У вас есть огромное число людей, которые что делают? Смотрят картинки. Они приходят в храм, и там всё нарисовано.
А. Меркуров
―
Они безграмотны к тому же, читать не умеют.
В. Куренной
―
Ну, неважно. Читают большие толстые книги, но не так много людей. И всегда это было, и всегда будет. Чего тут возмущаться? Те, кому надо, всё читают. А насчёт того, что не используют для образования — да неверно всё. У нас бум всего этого онлайн-образования. Не знаю, я первый курс запустил на платформе — там 3 тысячи записавшихся моментально сейчас слушают.
И. Воробьёва
―
Ого! У нас остаётся буквально минутка. Святослав, простите, что я вам так мало времени оставляю. Мне просто интересно, вы как главный редактор портала «Протоинфо» скажите, а люди вообще часто задают вопросы о религии, и получают ли они ответы? Насколько это проще сделать, чем прийти к священнику?
С. Шевченко
―
Я вам скажу, что по сути все эти социальные сети, социальные медиа сделали церковь намного ближе к людям. Священник в соборе один или двое, и они постоянно заняты, служба, и люди боятся и стесняются где-то. А тут я в различных социальных сетях, и мне в личку, особенно во «ВКонтакте» (почему-то в Рунете популярен очень «ВКонтакте»), задают вопросы жизненные, трагедии, где я могу что-то подсказать прямо в режиме онлайн. Более того, я на четырёх площадках. Во «ВКонтакте» есть сообщество огромное «Батюшка онлайн». Сейчас они вышли, сайт сделали. На местном уровне — газета, дежурный священник…
И. Воробьёва
―
То есть всё это происходит.
С. Шевченко
―
Всё это происходит и активно используется. И дистанционные курсы, и всё это есть.
И. Воробьёва
―
Святослав, простите, что перебиваю…
С. Шевченко
―
Ничего страшного.
И. Воробьёва
―
Извините, просто у нас время действительно совсем закончилось. Это была программа «Культурный шок». Я благодарю наших гостей: интернет-эксперт Антон Меркуров, руководитель Школы культурологии Высшей школы экономики Виталий Куренной и священник РПЦ, главный редактор портала «Протоинфо» Святослав Шевченко. Спасибо большое. Меня зовут Ирина Воробьёва. Увидимся.