Кто защитит журналистов? Нужен ли новый журналистский союз - Всеволод Богданов, Александр Рыклин - Культурный шок - 2014-06-21
К. ЛАРИНА – Добрый день еще раз. В Москве 13 часов 12 минут, в студии Ксения Ларина. Мы начинаем программу «Культурный шок». И сегодня наша главная тема – это журналистика. У нас такая цеховая будет передача, но я думаю, что она будет интересной не только журналистам, но и тем, кто пользуется плодами журналистских трудов – то есть, прежде всего, аудитория и наша, радийная, и аудитория телевидения, и аудитория печатной прессы, и интернет-ресурсов также.
Итак, в нашей студии сегодня Всеволод Богданов, председатель Союза журналистов Российской Федерации. Добрый день, здрасте, Всеволод.
В. БОГДАНОВ – Добрый.
К. ЛАРИНА – И здесь же Александр Рыклин, главный редактор «Ежедневного журнала». Саша, приветствую, здравствуй.
А. РЫКЛИН – Добрый день.
К. ЛАРИНА – И тут стоит дополнить представление Александра Рыклина, что он не просто сегодня главный редактор «ЕЖ», не только ведущий журналист российский, но и один из инициаторов создания нового независимого журналистского союза, сообщества профессионального. Я так понимаю, что оно уже получило даже название – «Журналистская солидарность». Да? Само собой родилось.
А. РЫКЛИН – Ну, пока.
К. ЛАРИНА – Напомню, что это новое объединение заявило о себе на этой неделе, 18-го числа прошла такая презентация в «Независимом Пресс-центре», где участники инициативной группы пытались обосновать это свое желание, свое стремление и, главное, необходимость создать новый альтернативный журналистский союз, при том, что у нас достаточное количество союзов журналистов. Есть вот официальный, который Богданов представляет, и различные профсоюзы, по-моему, даже в рамках того же Союза журналистов существуют.
И мой первый вопрос… Я много знаю, но поскольку я ведущая и мне не хочется ставать ни на чью сторону, мне хочется с нуля это все услышать. Саша, просто тезисно, почему возникла эта необходимость?
А. РЫКЛИН – Мне представляется, что все последние годы (и это дело вовсе не вот этих нескольких месяцев, а уже, я повторю, лет) наша профессия, она как-то планомерно разрушается, она планомерно уничтожается. И это происходит вовсе не как-то случайно, это происходит не потому, что в России, может быть, мало хороших журналистов или мало средств массовой информации, а потому что государство встало вот на этот путь.
Для меня это совершенно очевидно: нашему сегодняшнему государству независимая свободная журналистика вообще не нужна. Государство стало создавать… Ну, как, собственно, и в других сферах. Тут не надо думать, что журналистика стоит особняком. Ничего подобного. Вообще создание симулякров – это важная функция нынешнего государства, они как-то в этом сильно преуспели. Мы же это видим не только на примерах журналистики, мы видим это на примерах, не знаю, любых институтов общественных, и политических в том числе. Мы же видим, что наша Государственная Дума, она только похожа на Государственную Думу, но на самом деле это никакая не Дума и никакие не депутаты. Вот ровно по этому пути они пошли в сфере журналистики.
Знаете, когда мы только начинали это обсуждать с самыми разными людьми, вот эту всю идею, то первое что говорили очень многие: «Слушайте, этим надо было еще лет 20 назад заниматься». И это, наверное, правда. Но это же, в общем, недостаточный аргумент для того, чтобы не делать это сейчас.
Есть несколько функций на самом деле. Первая – попытаться действительно (и, скорее, задач) сохранить профессию, которая, как я уже сказал, под серьезной угрозой. Наверное, об этом мы еще позже чуть поговорим, да? Вторая – конечно же…
К. ЛАРИНА – То есть восстановить институт репутации, да?
А. РЫКЛИН – Это да, конечно, само собой. Но не только это. Вообще журналистика – довольно простая профессия. В ней существуют стандарты, они описаны, и тут не надо ничего выдумывать. Но во всей этой истории есть и другой сюжет (как мне кажется, тоже очень важный), и об этом говорится в том самом документе, который, собственно, и лег в основу всей этой истории, который многие подписывают.
К. ЛАРИНА – Да, я подписала.
А. РЫКЛИН – Да, я видел, спасибо большое, милости просим. Так вот это, конечно, демаркационная функция. Мне кажется, сегодня для многих журналистов абсолютно актуальная задача – это как-то выделить поле журналистики в отдельную историю, отделить это от поля пропаганды. Это важная задача. И она не только репутационная, она еще и чисто профессиональная. Потому что до сих пор в России, как это ни удивительно, остались люди, которые хотят заниматься журналистикой, а не пропагандой. Они хотят описывать реальность, а не выдумывать ее, не создавать ее согласно тем или иным своим представлениям.
К. ЛАРИНА – Давай пока остановимся, чтобы Всеволод Леонидович все-таки высказал свое отношение к этой инициативе. Насколько убедительная мотивация? Вот так я вас спрошу.
В. БОГДАНОВ – Я думаю, что инициатива прекрасная, тем более, что люди, которые подписали это заявление, они все уже себя проявили в этом плане, в этом контексте, начиная с первой фамилии и завершая фамилией Игоря Яковенко, который был у нас генеральным секретарем в Союзе журналистов. И мы как раз занимались этой темой: как спасти журналистику? И сегодня это самая главная у нас проблема, самая главная…
К. ЛАРИНА – Дайте посмотреть. Что это такое? Буклет?
В. БОГДАНОВ – Да. Это то, чем мы занимаемся. И я думаю, правильно все размышляли. И я более того скажу. Журналистика – такая важная часть общественного сознания, как никакая другая. Но убрали из этого общественного сознания не только журналистику. К нам сегодня пришли академики-философы, академики политэкономии, от чего я просто обалдел, когда год назад они пришли и потребовали поддержки, потому что размыто общественное сознание, люди хотят знать, что происходит вокруг, ради чего они живут и так далее.
Но вся проблема в том, что это все очень сложно. Вот вы собрали единомышленников, и ребята все – люди сильные у вас там и талантливые. Но удастся ли им? Кроме того, что они сами себя в журналистике проявили, оттеснили эту толпу сегодня пропагандистов, которые изображают из себя репортеров и комментаторов. Другие жанры у нас все исчезли, у нас их сегодня нет в журналистике – это тоже трагедия, тоже большая проблема. Я хочу сказать, что…
К. ЛАРИНА – То есть вы не отрицаете этого вектора, который сегодня государство культивирует – воспитание целого отряда пропагандистов, которые заменяют собой журналистику?
В. БОГДАНОВ – Я не отрицаю. Я разделяю эту тревогу, и там нет никаких в этом плане у нас противоречий. Я единственное, за что все эти годы боролся, 20 лет я там работаю – это попытаться все-таки нас основе этого возвращения журналистики, спасения ее проявить солидарность, научиться вот этой… Потому что сегодня, к сожалению, такое впечатление в целом в обществе: каждый хочет выплыть в одиночку. Порой это работодатель, порой это журналист, который пришел работать, талантливый. И вот это плавание, когда общие принципы убраны в сторону, отделены.
Знаете, меня вот эта последняя смерть на Украине этих ребят потрясла более всего тем, что это были какие-то необыкновенно чистые люди, оба – и звукооператор, и сам журналист. И я поинтересовался их биографией, их жизнью. И та страсть, с которой они полетели, поехали узнавать, найти, чтобы рассказать обо всем этом.
И у нас сегодня 350 семей в Клубе детей убитых. И каждый год мы собираемся, слушаем отчеты детей, как и что. Все дети в этих семьях поступили в МГУ или МГИМО на журналистику, и все пришли в журналистику. Сегодня это ребята, которые придерживаются принципов, которые завещали им их папы, мамы погибшие.
К. ЛАРИНА – Всеволод, давайте мы не будем в эту сторону уходить.
В. БОГДАНОВ – Хорошо.
К. ЛАРИНА – Я прекрасно понимаю ваши чувства, наверное, даже такие отцовские по отношению к молодому поколению. Но мне кажется, что сейчас все-таки важнее про другое говорить. И про репортажи погибших журналистов мне бы тоже не хотелось в этой передаче говорить, потому что я эти репортажи смотрела, как и многие, и там есть много вопросов, которые… Совершенно сегодня даже не надо вообще этой темы касаться. С ними простились.
А. РЫКЛИН – Ну да, не через день после похорон, конечно.
К. ЛАРИНА – Да, не надо. Это вообще история трагическая, страшная.
А. РЫКЛИН – Это тяжело.
К. ЛАРИНА – Кстати, тогда у меня вопрос параллельно к Александру. А входит ли в функции и задачи нового объединения журналистского такая правовая защита, в том числе и в условиях форс-мажорных, каким и является участие так или иначе, работа в горячих точках?
А. РЫКЛИН – Конечно. То есть, собственно, тут надо сразу сказать. Речь идет ни в коем случае не о создании творческого союза, как мы к этому вообще привыкли.
К. ЛАРИНА – Нет здесь некого дублирования Союза журналистов?
А. РЫКЛИН – Абсолютно. И меня, кстати говоря, очень порадовали слова господина Богданова, и мы очень надеемся на какое-то сотрудничество. И если оно будет дальше развиваться – это прекрасно, это просто прекрасно. И тут нет совершенно никаких противоречий. Мы будем заниматься исключительно профессиональными вопросами.
Другой вопрос в том, что на сегодняшний день мы же даже не уверены в том, что нас зарегистрируют как профсоюз. А мы несомненно будем подавать все документы…
К. ЛАРИНА – То есть это не общественная организация, это профсоюз?
А. РЫКЛИН – Это будет профсоюз, мы будем регистрироваться как профсоюз согласно российскому законодательству. Ну, сами понимаете, тут что-либо прогнозировать достаточно сложно, но хочется думать, что все-таки как-то нас зарегистрируют. И разумеется, мы будем заниматься защитой журналистов. И не нужно думать, что только тех, которые, условно говоря, подпишут тот документ.
К. ЛАРИНА – Ну да. Там уже обсуждается в социальных сетях.
А. РЫКЛИН – Конечно, конечно.
К. ЛАРИНА – И там посмеиваются многие, что опять собирается Координационный совет оппозиции, опять делят на своих и на чужих, что есть как бы те, которые свои журналисты, а есть чужие. Так чужие – не журналисты. Имеются в виду политические убеждения. Вот вопрос демаркации, он, конечно, меня тоже как-то смущает, потому что я не очень понимаю, как это сделать.
В. БОГДАНОВ – Я думаю (вот Александр сказал), что это очень трудно – создать сегодня профсоюз журналистов.
А. РЫКЛИН – Конечно, трудно.
В. БОГДАНОВ – Все попытки наши были обречены на провал. Мы собрали 10 тысяч, собрали 4 тысячи людей.
К. ЛАРИНА – Пытались именно профсоюз сделать?
В. БОГДАНОВ – Профсоюз, да. И первая попытка… Потому что самое главное – это договор между журналистами-творцами и работодателями, где обозначены все обязанности работодателя по охране жизни, прав журналистов: право журналиста на убеждение, на точку зрения и так далее. И туда собрались только те журналисты, которые уволены или у которых такая жалкая работа, им надо что-то находить и прочее. Те люди, которые процветают, у которых довольно высокая зарплата, скажем… Сейчас, мы знаем, у коллег 50 тысяч долларов зарплата, 100 тысяч долларов.
К. ЛАРИНА – В тележурналистике, наверное, в телевидении?
В. БОГДАНОВ – Да, да. Никто из них, конечно, не нуждается в услугах.
К. ЛАРИНА – Не нуждается в услугах профсоюза.
А. РЫКЛИН – А если человека понизят до 80 тысяч долларов вдруг? Он же сразу придет к нам жаловаться.
В. БОГДАНОВ – Я сейчас вам расскажу историю – единственный раз, когда у нас получилось. Это было с Гусинским. Когда Гусинский меня позвал, мы стали обсуждать, что такое союз и прочее, и он говорит: «Я вижу, как ты мучаешься, как сложно материально и так далее. Я готов, чтобы все мои структуры вошли в ваш профсоюз, мы будем автоматом брать эти взносы, переводить». Я вышел оттуда (по-моему, с Яковенко были) и думаю: «Ну вот, началось! Работодатели поняли, что надо с кем-то разговаривать, как-то обустраивать и прочее». Но когда пришел – узнал, что его вызвали и арестовали. И на этом вся история красивая с профсоюзом навсегда закончилась.
В принципе, эта вся структура, Александр, нужна – и ваша, и наша, и любая другая. Потому что Ксения – она вольная птица, она привыкла летать, и она не понимает вообще…
А. РЫКЛИН – Как вольная птица? Она вот сидит, работает на «Эхе Москвы».
К. ЛАРИНА – У меня лапка привязана.
В. БОГДАНОВ – Ничего подобного. Она как раз очень правильно поступает, профессионально.
А. РЫКЛИН – Нет, я про другое.
В. БОГДАНОВ – Но у нас… Я, честно говоря, раньше всегда критиковал чиновников российских, 20 лет назад, думая, что это люди необразованные, глупые, нелепые, какие угодно. Потому что мне казалось все просто: надо сделать правовое экономическое обустройство медийного рынка. Не те проблемы, которые парламент решает – не ругаться матом, не курить – а проблемы правового экономического обустройства медийного рынка, как во всем мире, в любой стране.
И вторая проблема – это социальный статус профессии журналиста, которого у нас нигде нет. Вот мы выдаем международную карточку журналиста, 40 тысяч эти карточки имеют. Это документ Брюсселя, это на английском и на русском, с этой карточкой наш парень, девушка едут в Париж, в Лувр, к любому министру, он показывает – его примут. Его не пустят, где его могут убить, его будут защищать.
К. ЛАРИНА – То есть имеет право аккредитоваться на любые мероприятия как журналист.
В. БОГДАНОВ – На любые. Кроме России, Ксения, кроме России.
К. ЛАРИНА – Да что вы?
В. БОГДАНОВ – Да. В России его в Кремль не пропустят, в Думу не пропустят.
А. РЫКЛИН – И в музеи бесплатно можно там ходить, а здесь нельзя.
В. БОГДАНОВ – Да. Поэтому я клоню к чему? К тому, что я за то, чтобы были эти структуры, и мы вместе заставили это обустройство медийного рынка произвести, и мы заставили статус профессии поднять. Сегодня мне думается: кто виноват вот в этих убийствах? Я бы назвал. Это работодатели.
К. ЛАРИНА – Вы имеете в виду – в гибели журналистов?
В. БОГДАНОВ – В гибели журналистов, в том, что он бесправен, в любой время его выкинут, любого. Хотя и Александр возмутился по поводу вас, но все-таки вас никто не выкинет и не выбросит.
А. РЫКЛИН – Ну, дай-то бог.
В. БОГДАНОВ – Да. Но вот эта работа, которая могла быть бы, чтобы заставить и парламент принять те документы, которые обустроили бы рынок, подняли статус профессии.
К. ЛАРИНА – Простите. Слушайте, вчера буквально госпожа Петренко в Совете Федерации подняла этот вопрос, вот просто вам на радость, говорила как раз о том, что необходимо повысить статус журналиста. Предложила приравнять работу журналистов в государственных СМИ к государственному служащему со всеми вытекающими отсюда: страховкой медицинской, государственным обеспечением, различными льготами, социальным пакетом. Но это именно речь идет о журналистах, которые работают в государственных средствах массовой информации.
В. БОГДАНОВ – Но, извините меня, ребята, вот мы на съезде в прошлом году все сформулировали. Я, Александр, подарю вам эту книжку.
А. РЫКЛИН – Спасибо.
К. ЛАРИНА – А ты член Совета журналистов, Саша? Нет? Я тоже не член.
В. БОГДАНОВ – Здесь, во-первых… Ксения, я, честно говоря, в это не поверю.
К. ЛАРИНА – Кошмар. Да я вам клянусь.
В. БОГДАНОВ – Я был уверен, что вы любимый член союза.
К. ЛАРИНА – Вот и Рыклин тоже. Ты исключенный?
А. РЫКЛИН – Нет, я там никогда не был, меня не исключали.
В. БОГДАНОВ – Вот Рыклину мы передадим. Первая часть этой книжечки – это обустройство, что надо сделать. Вторая половина – статус профессии. И тут все уже было сто раз написано: о том, что такой Трудовой кодекс, который поставил журналистов на один уровень со всеми трудящимися; о том, что государство гарантирует и не гарантирует журналисту. Все здесь.
К. ЛАРИНА – Давайте мы сейчас… Эту брошюрку передайте, пожалуйста, Саше. У нас сейчас будет выпуск новостей и реклама, он за это время полистает.
А. РЫКЛИН – Спасибо.
К. ЛАРИНА – Спасибо. Сейчас новости.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА – Продолжаем нашу программу. Напомню, что сегодня мы говорим о создании нового журналистского сообщества, профсоюза, как мечтается, под названием «Журналистская солидарность». Один из инициаторов его создания – главный редактор «Ежедневного журнала» Александр Рыклин здесь, в нашей студии. И Всеволод Богданов, председатель классического старого Союза журналистов.
В первой части Александр, как я поняла, высказал такое пожелание о сотрудничестве. Вернее, согласился на предложение Всеволода Леонидовича – какое-то сотрудничество наладить. Я смотрю на то, что говорил Игорь Яковенко (тоже один из членов инициативной группы), он достаточно радикально настроен по отношению к Союзу журналистов. Но я думаю, что это как бы такая старая рана, которая не заживающая, там свои отношения с Всеволодом Богдановым были.
Но, тем не менее, как я поняла, Игорь ставит в вину Союзу журналистов и лично Всеволоду Леонидовичу такое некое обвинение в коллаборационизме, в соглашательстве с властью: что важнее остаться хорошим для власти, чем права и обязанности членов Союза журналистов и их защита. Ну и, конечно, вспоминает достаточно такую спорную ситуацию, когда Всеволод Богданов принял в Союз журналистов Рамзана Кадырова.
В. БОГДАНОВ – Это его любимая история.
К. ЛАРИНА – Да, да. Но, тем не менее, этот вопрос – это такой, конечно, важный момент, принципиальный: отношения журналистского сообщества, профсоюза, союза, цехового какого-то сообщества с властью, какие они должны быть?
В. БОГДАНОВ – Я когда был в Чечне, меня встретили в аэропорту журналисты, посадили в машины, мы были с Борисом Резником (тоже член нашего союза, депутат), и нам два дня и две ночи не разрешали спать ни в гостинице, ни в каком-то общественном месте. Нас повезли в чей-то журналистский дом, мы там ночевали, мы там встречались с журналистами, вели переговоры.
Но я всегда чувствовал своим долгом, когда я туда приезжаю, в Чечню или какую-то другую республику, это моя репутация: я всегда делаю все возможное, чтобы между журналистским сообществом, которое, как правило, работает в более сложных условиях, чем в Москве, были какие-то отношения с властью; и чтобы там не только не убивали, не избивали, но и было обустройство какое-то и рынка, и статус профессии и так далее. И когда родилась эта их инициатива (это их инициатива была, это не моя инициатива, это было при Игоре), я, конечно, пошел на поводу у своих коллег чеченских журналистов.
Что касается вообще этой работы по обустройству. Она может быть скандальной, она может быть вызывающей, какой угодно, но она может быть такой, которая решает какие-то ситуации. Вот сейчас Совет по правам человека несколько дней назад, который возглавляет секретарь наш Миша Федотов, автор закона о СМИ, направил очень много поправок в закон о СМИ, который разрабатывал: там и договор с работодателями, это и защита жизни, безопасность.
К. ЛАРИНА – Это же он в Думу отправил?
В. БОГДАНОВ – В Думу, да.
К. ЛАРИНА – Вы считаете, что там кому-то это интересно?
В. БОГДАНОВ – Ну, сейчас я уже там работаю в Думе, работаю с Резником и с другими.
К. ЛАРИНА – Там один Резник только приличный человек.
В. БОГДАНОВ – Да. Ну, это тоже наш секретарь союза. Это и безопасность, это и права журналистов. Права журналистов тоже не соблюдаются. Вы не очень из-за этого страдаете, Ксения, а народу очень много страдает по этому поводу.
Теперь по поводу ситуации на Украине и всего прочего. Мы сейчас откопали документ международный – удостоверение журналиста в опасной командировке, которое, оказывается, мы могли бы выдавать. Это особый документ, принятый Женевской конвенцией в 1949 году, о защите жертв агрессии. Мы вообще живем, как дикари, порой в нашей стране. Просто где-то это присутствует, а у нас этого нет. И поэтому я в данном случае рад, что Игорь опять возродился и собирается работать.
К. ЛАРИНА – Нет, он достаточно последовательный человек, не будем его обсуждать, потому что его здесь нет. Но я к нему отношусь с огромным уважением, потому что он действительно очень последовательный. Да, он такой, безусловно, иногда бывает слишком радикален в своих заявлениях, такой максималист. Но, по-моему, не было повода для того, чтобы его уличить в какой-то позиции двоякой. Нет, он молодец.
Саша, давай тебе слово.
А. РЫКЛИН – Смотрите, это все очень правильно, наверное. Действительно, нужно пытаться каким-то образом вносить изменения в закон о СМИ. Но даже существующий закон, уже который сейчас работает и согласно которому вроде бы мы все должны функционировать в нашей профессиональной деятельности, он ведь достаточно подробно описывает, собственно, и детализирует все, чем мы должны заниматься.
К. ЛАРИНА – Права и обязанности.
А. РЫКЛИН – Права и обязанности, конечно. Но дело же не только в этом. Вы совершенно верно сказали, ужасно начали про это говорить: в гибели людей виноваты работодатели. Конечно. Конечно, в гибели сотрудников ВГТРК виноват Олег Добродеев, лично виноват.
Вы знаете, мне приходилось бывать в разных горячих точках, на разных войнах – и внутри России, и вне ее. И тогда еще – 10-15, пожалуй, уже и 20 лет назад – я прекрасно видел и понимал, насколько западные журналисты профессиональнее понимают, как им себя вести, что им делать, как они должны с кем-то разговаривать даже, какие вопросы они могут задавать, а какие нет. Этому всему надо учиться. И если вы посылаете человека туда, где вообще идет война, и вы посылаете неподготовленного человека – значит, вы заведомо посылаете его на смерть. Это первая часть проблемы.
Вторая часть проблемы этой. Давайте говорить откровенно, сегодня наши государственные каналы посылают в Украину, в горячую точку, на Донбасс непосредственно и весь юго-восток, людей выполнять те обязанности, которые не прописаны в их редакционных удостоверениях и, наверное, в их дипломах. Правда же?
К. ЛАРИНА – Как ты здесь за руку схватишь?
А. РЫКЛИН – Да не за руку. Ну, во-первых, за руку хватается элементарно, и мы видим тысячу примеров этому. Мы видим, как телеканалы подкладывают другую картинку, нам беженцев показывают из Сирии, нам показывают… Ну, просто можно представить себе в мире редактора какого-то, который бы сохранил работу после того, как его взяли за руку – он подложил другую картинку из другого места? Это вообще можно себе представить? Нет. Нам (я уже забыл, кто), по-моему, Женя Ревенко рассказывает прекрасным образом…
К. ЛАРИНА – Мацкявичюс.
А. РЫКЛИН – А! Мацкявичюс, да, рассказывает нам в эфире, что это ошибся человек. Что значит «ошибся»? Любой человек понимает, что так…
К. ЛАРИНА – Тем более закадровый текст соответствовал картинке. Давайте все-таки вспомним, между прочим. Там был закадровым текст с журналистом, комментарий.
А. РЫКЛИН – Конечно, конечно.
К. ЛАРИНА – Который комментировал вот эти подложенные кадры.
А. РЫКЛИН – Там был подложен текст. Естественно, конечно. И это не только в ТВ, это мы видим и в газетах. Я не хочу сейчас… Ну, это бывает: берутся фотографии, как правило, страшные, и убитые – потом выясняется, что это вообще не оттуда все.
А еще мы видим бригады, которые ездят (так было в период Майдана) из одного украинского города в другой и рассказывают, как ужасно они здесь живут, потому что все плохо. И вот эта женщина знаменитая, которую сначала снимали в Харькове, а потом ее снимали в Одессе, и она рассказывает одну и ту же историю про то, как тяжело устроить детей в детский сад и в школу. Так вот, собственно, о чем я хотел бы сказать?
К. ЛАРИНА – Все равно в этом не журналисты виноваты. Я не знаю. Пойми, ты будешь каждого врущего репортера отлавливать и пригвождать его к «доске позора»?
А. РЫКЛИН – А как же! Ну а как иначе? Мы, например…
В. БОГДАНОВ – Ребята, ребята, ребята! Вопрос гораздо проще. Речь идет о статусе профессии.
А. РЫКЛИН – Конечно.
В. БОГДАНОВ – Если в Германии человек имеет звание журналиста, он никогда в жизни… В редких случаях его можно купить, уговорить, сделать. Почему? Потому что его уберут из этого класса журналистов.
А. РЫКЛИН – Совершенно верно.
В. БОГДАНОВ – Ему не позволят.
К. ЛАРИНА – Там другое общество.
В. БОГДАНОВ – Он может стать пиарщиком и зарабатывать, может быть, больше.
К. ЛАРИНА – Правильно. Но он будет называться «пиарщиком».
В. БОГДАНОВ – Да. Но там, упаси бог, чтобы его подозревали, что тебе дали подарок, что тебе подарили бутылку виски, что тебя бесплатно покормили – и этого уже хватает.
А. РЫКЛИН – Может хватить.
К. ЛАРИНА – Послушайте, мы не можем выходить за пределы предлагаемых обстоятельств. Они у нас таковы, что сегодня профессия журналиста государственного СМИ приравнивается к профессии какой-то другой. Это не профессия журналиста. И об этом говорится в открытую, никто не лукавит, никто не кокетничает. Вот поставили патриота. Как сам сказал нам Владимир Путин: «Во главе государственного средства массовой информации должен стоять патриот, человек патриотических убеждений». Все. О чем тут говорить?
В. БОГДАНОВ – Ну, Ксения, «патриот» – это вообще не ругательное слово.
К. ЛАРИНА – Это другой вопрос. Это определение, на мой-то взгляд, оно никакого отношения к уровню профессиональной деятельности не имеет. Это как вероисповедание – то же самое. Правда же?
А. РЫКЛИН – Конечно. Но тут я хочу что тебе сказать? Вот смотри, с одной стороны, ты все правильно говоришь. Но, с другой стороны, мы должны осознавать вообще-то (мне сложно судить, но мне так кажется), что и у тебя, и у меня профессиональная творческая судьба сложилась удачно. Ну, неважно, неважно.
К. ЛАРИНА – Ну, «пока работаем», это называется так.
А. РЫКЛИН – Неважно.
К. ЛАРИНА – Нам повезло со временем, я бы так сказала.
А. РЫКЛИН – Ну, что здесь со временем?
К. ЛАРИНА – Попасть во время, в котором возможно было работать.
А. РЫКЛИН – Ну и чего-то за это время нагулять (в смысле профессиональном исключительно).
К. ЛАРИНА – Безусловно.
А. РЫКЛИН – И как-то потом обложиться какими-то… Да, конечно. Но есть масса людей сегодня, и я в том числе с этими людьми общаюсь, которые говорят: «Слушайте, хорошо, а что мне делать? Как я должен кормить семью?»
К. ЛАРИНА – Вот и вопрос.
А. РЫКЛИН – «Ну, хорошо, я сейчас уволюсь».
К. ЛАРИНА – «Журналистская среда нас будет кормить?»
В. БОГДАНОВ – Не только кормить семью, а и СМИ свое спасти.
А. РЫКЛИН – И этот вопрос, конечно. А региональные истории – это вообще отдельный пласт. Что сегодня происходит в региональной журналистике – это вообще что-то невообразимое.
К. ЛАРИНА – Причем это началось не с Украины.
А. РЫКЛИН – Не с Украины, конечно.
К. ЛАРИНА – Это уже давно началось.
В. БОГДАНОВ – Есть разные региональные СМИ. Ребята, я хочу сказать следующее. Вот 20 лет у нас работает (Ксения перебила) Клуб детей погибших. С одной стороны, 7 сентября мы в Колонном зале или в консерватории собираем элиту интеллектуальную, все приходят, вспоминаем мы и Аню, и Листьева, и всех. И очень трогательно. Все это делается бесплатно. Это все люди, которые с нами разделяют наши взгляды и все прочее.
А 15 декабря мы собираем семьи погибших, где ребята все выучились, стали журналистами и так далее. И хотя бы одна сволочь, одна скотина, главный редактор, где были убитые, пришел. Это очень именитые люди с большими и громкими фамилиями, чтобы они пришли…
Я вам скажу больше. Мне все задают вопрос: «Где ты берешь деньги для Союза журналистов?» Мы не имеем бюджетных денег, вообще не имеем. Никаких нам грантов не дают, никогда не давали. Но мы в день поминовения погибших… И каждая семья на Новый год получает (извините за эти бытовые подробности) конверт с деньгами. Этот конверт с деньгами даю не я. Мы приглашаем людей, которые на это готовы, они раздают, и это поддержка нормальная под Новый год. Там дети учатся, женятся, замуж выходят. За эти 20 лет не пришел ни один глава телекомпании или главный редактор, который бы это сделал.
И этот эгоизм какой-то животный, когда я спасаю семью, поэтому я должен выполнить задание – это настолько сильно. И это более сильно в Москве, чем в регионах. В регионах все-таки у нас есть какие-то святые отношения к профессии, друг к другу. Тюмень та же мне очень нравится. Потому что они даже идут на всякие ухищрения, чтобы даже власть обойти. Но это братство, которое основывается на этическом кодексе.
К. ЛАРИНА – То есть некая журналистская солидарность в буквальном смысле присутствует.
В. БОГДАНОВ – В буквальном, да.
К. ЛАРИНА – Это тоже вопрос, который я хотела тоже Саше задать. Потому что сегодня какой-то раздрай невозможный, и здесь невозможно найти никаких точек соприкосновения, вы же это видите сами. Я обращаюсь во множественном числе к тебе.
А. РЫКЛИН – Нет, можно найти. Точки соприкосновения очень простые.
К. ЛАРИНА – Какие?
А. РЫКЛИН – Журналистские стандарты, стандарты профессии.
В. БОГДАНОВ – Да.
А. РЫКЛИН – Никаких других точек соприкосновения не существует.
К. ЛАРИНА – Надо сформулировать все-таки.
В. БОГДАНОВ – Александр, мы говорили, все-таки статус профессии и стандарты.
А. РЫКЛИН – Ну, статус профессии, собственно, определяет.
К. ЛАРИНА – Про стандарты расскажите, люди не очень понимают, что это такое. Быть честным, да?
В. БОГДАНОВ – Этический кодекс, там все написано.
К. ЛАРИНА – Все эти хартии подписываются.
А. РЫКЛИН – Это все очень просто: журналист не должен выдумывать реальность, он должен ее описывать.
В. БОГДАНОВ – Ксения, мне сейчас очень понравилось: «Все эти хартии подписываются». Я только хотел об этом сегодня сказать. 20 лет назад мы сделали этический кодекс, который на основе мировых международных федераций, там все нормально описано. Один был конфликт только вокруг одной дискуссии: журналист не должен брать в руки оружие, когда он едет (это было написано). А так все остальное приняли. После этого шесть раз в Москве принимали хартию.
К. ЛАРИНА – Хартию, конечно. Это, кстати, тоже не так уж и плохо.
В. БОГДАНОВ – Причем на основе какого-то гранта. Грант прожирали с удовольствием, толку никакого.
К. ЛАРИНА – Ну, это я не знаю. У нас тоже хартию подписывали вот мои коллеги и наш главный редактор. Сашу мы перебили по поводу стандартов.
А. РЫКЛИН – Да нет. Они же очевидны, это все просто, тут нет ничего сложного. Просто люди, которые приходят в профессию (и это касается, наверное, сейчас в основном молодых людей, которые приходят из институтов), они вообще не понимают, о чем речь, что за ерунда такая.
В. БОГДАНОВ – Конечно.
А. РЫКЛИН – «Что за чушь такая вообще? О чем вы тут говорите?» Опять же, мы все время возвращаемся к истории с государственными СМИ, потому что сегодня основная угроза-то профессии исходит оттуда прежде всего, давайте честно про это говорить. Так вот там люди – просто им уже и говорить-то ничего не надо. Человек же понимает. Ну, хорошо, все более-менее профессиональные, вот человек едет куда-то, он знает, что ему говорить. Ему все равно, что он там увидит.
В. БОГДАНОВ – Он может и не ехать.
К. ЛАРИНА – Да.
А. РЫКЛИН – Картинка тоже подбирается, да. Но вот он едет туда, он знает, что ему нужно говорить. Ему ничего не нужно, ему не нужно давать редакционное задание. Все уже отстроились – в том смысле, что все понимают.
К. ЛАРИНА – Задания как раз ему дают очень четкие, брось ты.
А. РЫКЛИН – В каком смысле четкие? Как четкие? Понятно, что да. У них какие-то разные концепции все время возникают. Наверное, ты права, конечно. «Этого снимаем, а этого сегодня не снимаем, этот должен сказать примерно это». Да, конечно, все это выруливается каким-то образом. Но только это все не имеет никакого отношения к профессии. И ровно поэтому у довольно большого числа людей возникло желание как-то от этого отстраниться, сказать: «Нет, ребята, вы хотите этим заниматься? Называйтесь по-другому. Ну вас нафиг».
Знаешь, меня за руку в профессию привел Натан Яковлевич Эйдельман, я этим дорожу. Я как-то сохранил этот интерес к этому делу. И я уверен, что таких людей довольно много, просто много.
К. ЛАРИНА – А что с остальными-то делать, вот скажи мне? Меня этот вопрос (с чего мы начали наш разговор, один из ключевых моментов) о предполагаемом уставе этой организации… Это демаркация – отделение журналистов от тех, кто занимается другой профессией.
А. РЫКЛИН – Смотри. Значит, чем будет заниматься профсоюз?
К. ЛАРИНА – Это что, списки составлять?
В. БОГДАНОВ – Нет, я думаю…
А. РЫКЛИН – Я только два слова скажу.
К. ЛАРИНА – Саша, как? Составлять списки?
А. РЫКЛИН – Нет. Во-первых, важная функция, первая (может быть, не самая важная) – это мониторинг. Мы все время будем мониторить медийную ситуацию, в еженедельном режиме будут появляться справки. Во-первых, будет сайт, это обязательно, наверняка и сайт «Эха Москвы» будет. Это все будет проверено – еженедельный мониторинг.
Кроме того, конечно, мы каким-то образом будем собирать деньги на проекты. Мы не будем помогать отдельным изданиям, но мы будем осуществлять отдельные проекты несомненно (наверное, совместные). Уже есть довольно большой интерес. Вообще журналистская солидарность – оказывается, это не пустой звук. Потому что есть уже какой-то отклик, например, из Германии, есть отклик из Франции. Я уже не говорю про Украину. Это не значит, что мы будем какой-то единой организацией, нет. Но это значит, что мы будем сотрудничать, и нам это очень интересно. Вот простой пример.
К. ЛАРИНА – Если, условно, Соловьева Владимира уволят с работы, он может прийти и пожаловаться в «Журналистскую солидарность»: «Меня уволили с работы. Помогите мне, ребята!»?
А. РЫКЛИН – Мы будем смотреть на обстоятельства. Еще раз: если ему понизят с 100 тысяч до 80, то 20 мы ему добивать не будем точно. Если человек подпишет документ, который будет висеть на сайте, а сейчас уже обнародован…
К. ЛАРИНА – А там будет какой-то устав или что-то?
А. РЫКЛИН – Устав есть у любого профсоюза. Он уже есть. Но любой устав – это довольно формальная вещь. Устав нужен только для того, чтобы нормально Минюст к этому отнесся, непредвзято.
В. БОГДАНОВ – Я думаю, что вы вступаете в очень сложную работу. И, конечно, то, что вы такие все энергичные и верите – дай бог, чтобы это получилось. Но я этим занимаюсь 20 лет, и побеждает личное желание и молодых людей, которые пришли, и тех, кто доживает свой век на медийном пространстве. Но у нас все равно другого пути и другой дороги нет.
А. РЫКЛИН – Хочется же дожить прилично.
В. БОГДАНОВ – И самое главное. Конечно, то, что сегодня сделали эти чиновники и политтехнологи с нашей профессией, с медийным пространством – это очень… И у них была большая работа. И мы должны сегодня, конечно, эту работу развенчать.
У меня была забавная ситуация, если можно так сказать, с войной на Украине и в Крыму. Я прихожу на работу, мне сообщают, что задержан в Крыму в очень такой плохой форме журналист из Франции. Мне позвонили и сказали: «Ты что-то можешь сделать?»
К. ЛАРИНА – Что есть «в плохой форме»?
В. БОГДАНОВ – Ну, грубой.
К. ЛАРИНА – А… В смысле в грубой форме задержали его.
В. БОГДАНОВ – Короче говоря, поскольку в Крыму мы проводим теле- и кинофорумы вместе уже 12 лет, я начал звонить туда-сюда. И мы нашли, кто это сделал, и мне попался телефон этого человека. Я с ним разговариваю, и он мне говорит: «А что такое? Почему мы не можем задержать иностранца, который посягает на нашу…» Я ему 10 или 15 минут читал лекцию: «Это глаза и уши мира, которые пришли на тебя посмотреть, и у тебя репутация будет, поверь, полное…» – и все прочее.
К. ЛАРИНА – И что?
А. РЫКЛИН – Без разницы.
В. БОГДАНОВ – Нет, он через час мне перезвонил, сказал, что освободили его, отпустили.
А. РЫКЛИН – Ну и слава богу.
В. БОГДАНОВ – Но этот диалог, который… У нас никто не идет на такие диалоги ни с кем. Мы сейчас с ОБСЕ работаем в Вене, раз в две недели едет Ажгихина, секретарь союза. Знаешь ее, наверное? Она у нас вице-президентом Европейского союза журналистов стала. И мы там ведем эти консультации с украинскими журналистами. Мы пытаемся, чтобы какое-то было сопереживание: кто куда попал, в какой ситуации, как нам быть. И сейчас я даже собираюсь проводить очередной… И Яковенко активно ваш участвовал (или наш). Я вас приглашаю тоже приехать. И у нас мечта, чтобы там человек 100-200 приехало украинских журналистов, и мы обсудили вот эти статусы.
К. ЛАРИНА – Я тоже, кстати, хотела вспомнить. По-моему, в Киеве впервые, когда Ходорковский утраивал вот этот съезд, в том числе и журналистов, и там украинские очень сильно претензии предъявили российским журналистам. Было тяжело, было горячо.
А. РЫКЛИН – Ну, давайте говорить, что это обоснованные претензии.
К. ЛАРИНА – Ребята, к сожалению, мы должны заканчивать. Я очень рада, что у нас сегодня именно такой состав, что старшее поколение встретилось с молодым, Александром Рыклиным.
В. БОГДАНОВ – Так он еще и моложе меня? Ксения, я хочу взять реванш и хочу вам вручить членский билет Союза журналистов.
К. ЛАРИНА – Давайте. В торжественной обстановке.
В. БОГДАНОВ – И международную карточку.
К. ЛАРИНА – Хорошо. Спасибо большое! Спасибо. Разговор об этом продолжим. Александр Рыклин и Всеволод Богданов – наши сегодняшние гости. До встречи!
А. РЫКЛИН – Спасибо.
В. БОГДАНОВ – Спасибо.